Мой самый-самый...

48. Лиза

Мы лежим на кровати.

Я у стенки, а ты с краю.

Я тебя не люблю,

Я тебя обожаю...

Припев этой песни, услышанный мной в последнем баре, так и крутится в голове, раскрашивая предрассветный час лирическими звуками. В номере пахнет нами, влажные простыни смяты, градус давно выветрился, оставляя лишь легкое чувство отупения, и мы, обнявшись, тихо лежим, думая о чем-то своем. Моя щека покоится на Сашкиной мерно вздымающейся груди, поросль коротких волос на которой щекочет раздраженную после поцелуев кожу подбородка. Рассеяно глажу Сашкин живот, пока он гладит мою голову, перебирая и пропуская пряди волос между пальцами. В голове туманятся слова и вопросы, но мне лень и немного страшновато их задавать. Кажется, ему тоже. Начиная думать о будущем, я неизбежно возвращаюсь в прошлое, а оно еще болит. Не зажило. И сколько ты не говори, не обсуждай, все равно болеть будет, и только со временем, наверно, забудется. Наверно...Вспоминаю вдруг отчетливо то утро, когда всё узнала от Нины, и словно кидает в ледяной душ. И слова вылетают раньше, чем успеваю подумать, надо ли вообще нам об этом говорить. Как тут сдержишься, когда оно зудит и зудит внутри.

- Саш.

- М?

- Скажи, а как ты...смог. Ну, то есть понятно технически "как", но...Она тебе ведь все равно нравилась, получается? - бормочу тихо.

- Блять...- бормочет раздраженно, и садится на кровати повыше, упираясь спиной в мягкое изголовье, и подтягивая меня за собой.

Задираю голову и встречаюсь с ним глазами. Сашка недовольно хмурится, и я уж думаю, что кроме короткого мата он мне и не ответит ничего.

- Знаешь, я тоже кое о чем не могу перестать думать, Кис. А тебе Коц сильно нравился? Влюбилась в него? - парирует глухо.

- Что? - я искренне возмущаюсь, привставая с его груди, но Сашка давит мне на затылок и возвращает обратно, даже улыбаюсь от этого жеста, несмотря на тему разговора. Будто "лежать" сказал. Смешной. Подчиняюсь, ласково ведя пальцами по его груди.

- Я...Знаешь, это нечестно сравнивать. Мы уже расстались на тот момент.

- Мы только-только поругались, и ты сразу кинулась к другому мужику, будто только этого и ждала, - выдает свою версию.

- Я не кидалась, - бурчу, хмурясь, - И уж точно такого не ждала.

- А что это было? Месть? - его пальцы в моих волосах, замирают, напрягаюсь.

- Я просто очень хотела дальше жить. Не знала, как это сделать побыстрей. Я запуталась... Ну, и может быть чуть-чуть месть... - тихо-тихо признаюсь.

- Месть у тебя получилось, это было больно, - сдавленно хмыкает Сашка.

Молчим.

- Ты про Тишакову не ответил, - шепотом напоминаю.

- Ответил. Как и ты про Коца, я могу назвать кучу причин, но ни одна из них не будет про любовь. Перестань гонять это в голове, никакого увлечения не было, - целует меня в макушку, прижимая меня к себе ближе.

И так замирает, уткнувшись лицом в мои волосы. Прикрываю глаза, ощущая его жаркое влажное дыхание на себя на коже головы. От него так горячо...И я, даже уставшая и разморенная, все равно тянусь к его губам, чтобы поцеловать. Обвиваю сильную шею, скольжу внутрь рта языком. По жилам нехотя разгоняется кровь. Мы почти всю ночь делали это. Между ног характерно саднит, и уже до конца не хочется, просто позависать в состоянии рядом.

- Лиз...- Сашка вдруг отстраняется и гладит мою щеку, пристально смотря в глаза. Так напряженно, что я тоже напрягаюсь.

- Что?

- Гор умер.

- Что???

Я в шоке резко выпрямляюсь и хватаюсь за горло, которое мгновенно болезненно сдавливается. Сашка так и гладит меня по волосам, и глаза его лихорадочно поблескивают в полутьме.

- Вчера, Лиз. Я пришел поздно с работы, а он лежит. Под лестницей...

Моргаю, а перед глазами все начинает плыть, пытаюсь протолкнуть воздух в легкие, а не могу, только по телу волны жара гуляют.

- Он вроде бы вел себя как обычно, просто много спал, не скулил...Я...Я надеюсь, что он без боли...ушел...- сипит Саша.

Всхлипываю и снова прижимаюсь к его груди. Ну пиздец...

- Почему не сказал сразу?

- Не знаю...

- А дети?

- Пусть отдыхают пока, прилетят - скажем.

- Да, наверно, так лучше будет, - киваю, переводя дух, - Где похоронил?

- У тутовника. Земля мерзлая, пришлось Михалыча звать посреди ночи, чтобы экскаватором копнул, утром вылетать же уже...

- Саш, - тяжело вздыхаю, не зная, как выразить все то, что в душе.

Мне больно самой, но и его боль, скрытая в этих скупых словах, прошивает меня насквозь. Сажусь повыше, обнимаю его голову и целую в дрожащие веки, лоб, уже покрытый сеточкой морщинок, высокие скулы, прямой нос. И мои горячие слезы делают влажным его лицо. Рвано вздыхает и утыкается носом мне между грудей, крепко - крепко обнимая за талию. Плечи напряжены. Глажу.

- У него классная жизнь была, - шепчу.

Никак не реагирует, а потом тихо бормочет.

- Совсем один помер... В темноте...

Сажусь теперь уже я спиной к изголовью кровати, гладя голову мужа, придавившую мою грудь.

- Мне и до этого так тоскливо в доме было. Пиздец, Лиз. Там все про вас, про нас, и я как в музее бродил, одни воспоминания. А Гора вчера нашел и...Умер вместе с ним наш дом. Там только выть теперь. И ничего мне уже не надо. Для чего? Гостиничный комплекс, большой дом - все это было важно, когда мы все там были. Но ты возвращаться не хочешь, правильно я понял? И, получается, всё, что я построил за всю жизнь, перестало иметь смысл даже для меня.