Моя. Чужая. Истинная (СИ)

Глава 17

Марта вскоре выдохлась, и к моменту подъема в горы остановилась, опираясь на колени и тяжело дыша.

— Давайте мне корзину, я понесу, — предложила помощь, остановившись рядом и присев на поваленный сруб дерева.

Он стоял у развилки, поперек одной из троп, ведущих к людскому поселению, и часто служил подспорьем, когда нужно было отдохнуть после долгого пути.

— Не трожь! — чересчур резко ответила повитуха и присела рядом со мной, ставя корзину под ногами и пряча ее под подолом.

Сделав недолгую передышку, мы начали восхождение наверх, но подниматься было еще тяжелее, чем идти по пологой местности, так что перерывы мы делали часто. Наше поселение с высоты смотрелось небольшим и словно отрезанным от всего мира энергетическим куполом, который иногда был заметен под особым светом растущей луны.

— Марта, — окликнула ее в один из привалов.

На этот раз она не шикнула на меня, поскольку на корзину я больше не покушалась, и даже заинтересованно глянула в ожидании моего вопроса.

— А вы знали маму Керука? Она и правда была медведицей?

Наверное, нехорошо интересоваться подобными вопросами за спиной друга, но я знала, сам он никогда не спросит. Умрет от любопытства, но не станет выпрашивать милость.

— Я у нее роды принимала, чего бы и не знать горемычную, — хмыкнула как-то невесело повитуха, а я воспряла духом.

Вот только на этом момент ее словоохотливости иссяк, а сама она вдруг погрузилась в воспоминания — ее взгляд остекленел, на лбу прорезались складки недовольства, а вокруг губ явственнее обозначились морщины.

Несколько раз порывалась вызнать подробности, но каждый раз осекала себя в последний момент, считая свой интерес неуместным. И когда я уже было решила, что она оставит мой вопрос без ответа, Марта вдруг заговорила.

— Помню, тогда была сильная гроза. Ливень хлестал всю ночь, капли барабанили по крыше и пугали роженицу. Я тебе не говорила, Нереа, но повитухой я тогда впервые стала. Раньше только собирала травы да помогала отцу в лечении волколаков. Его тогда уже седмицу как не было, а девушка была плоха, уже сутки никак разродиться не могла. Отец уже ехал обратно, но из-за дождя дороги размыло, и он всю ночь пережидал в людском поселении. Может, если бы не дождь, она осталась бы жива…

Марта снова замолчала, а ее глухой голос запоздалым эхом отдавался от гор.

— Помню, как она всё плакала, взывала к богам, умоляла, чтобы ребенок выжил, просила написать ее дяде, сулила мне горы золота, если я помогу ей, а я… Я совершила ошибку.

Я будто наяву представила тот миг и словно пропустила боль незнакомой мне девушки через себя. Вздрогнула, ощущая, как тело покрывается мурашками. Оглянулась по сторонам, казалось, будто на меня смотрят, но в темноте леса на этот раз мы были одни.

— Вы были неопытны и не виноваты в ее смерти, Марта, — захрипела, пытаясь подбодрить наставницу.

— Я не виню себя в ее смерти! — ответила вдруг резко и поднялась, хлопая себя по ляжкам. — Идем. Разболталась я тут с тобой, а у нас тьма дел. Нет времени на эти россказни.

Несмотря на грубость, я будто увидела ее насквозь. Она, казалось, обнажила передо мной душу, и наружу явственно выскочили ее незажившие от содеянного раны.

— Наверное, белая масть Керука досталась ему от матери, — осторожно произнесла, задумчиво кусая губы. Этот факт никак не давал мне покоя.

Марта остановилась так резко, что я чуть не врезалась в ее спину. Запрокинула голову и расхохоталась — горько и надрывно. Так смеется тот, кто корит себя за что-то и наказывает, не в силах обрести покой от груза грехов.

Похолодела, ощущая, как немеют конечности. Внутри зародилось чувство, что в прошлом произшло что-то непоправимое.

— О, Нереа, белая шерсть твоему юному другу совершенно точно досталась ему от отца, — успокоившись, произнесла мрачным тоном Марта и зашагала вверх.

Больше мы остановок до нужной нам поляны не делали. Повитуха закрыла рот и больше не говорила со мной, а я шла, измученная догадками и нестыковками. Ведь альфа Райдзен совершенно точно не белый волк.

— Почти полночь, Нереа, поспеши, не отставай, папоротник цветет всего несколько минут, — ворчливый напряженный голос Марты раздался сразу, как только мы добрались до заветного места, где собирали редкие травы.

Закрутилась волчком, принюхиваясь и прикрывая глаза. Вслушивалась в шепот ветра и шла по только мне понятному пути, повинуясь инстинктам и помощи сердца леса.

Не знаю, откуда взялись мои связи с природой, но обычным чистокровным волколакам эта способность была недоступна. Именно из-за нее в свое время Марта и согласилась взять меня в ученицы, ведь в первую же нашу вылазку я нашла цветок папоротника, о котором в этих краях ходили лишь легенды.

— Нереа, — поторопила меня снова повитуха, но я повела плечами, сбрасывая ее мешающуюся рядом энергию. Она всё поняла и отошла, более не вмешиваясь в мои поиски.

Я шла и шла, следуя на зов раскрывающегося бутона, а напряжение в моем теле лишь усилилось, словно натянутая струна, которая вот-вот лопнет.

— Вот он, — открыла глаза и опустилась на корточки.

Мы успели. Цветок только-только раскрывал лепестки и разгорался алым пламенем, озаряя всё вокруг своим блеском.

— Где? Я ничего не вижу, — прибежала Марта и помсмотрела по сторонам, пытаясь увидеть то, что наблюдаю сейчас я.

Говорят, видеть цветок папоротника могут только невинные девичьи души, и порой, когда мне приходилось безжалостно срывать это великолепие, ко мне приходило чувство вины и безысходности.

И каждый раз я со страхом ждала, когда папоротник мне больше не явит свой лик. Но сегодня силы природы всё еще благоволили мне, так что, когда сияние достигло своего пика, я со слезами на глазах потянула цветок вверх.

— Святые волки, — прошептала в очередной раз молитву Марта и спрятала папоротник в корзине. — А теперь давай быстро соберем травы. Ты одолень-траву и чертополох, а я тысячелистник и остролистник.

— А…

— Всё остальное не надо. У нас мало времени, Нереа, нам еще нужно добраться до истока реки Охты.

Не стала спрашивать, зачем нам туда нужно, и быстро приступила к сбору нужных трав. Опыт сделал свое дело, и много времени это не заняло, так что у нас еще было время добраться до места, в которое так хотела попасть Марта.

Мы никогда не заходили настолько далеко от поселения, и с каждым шагом мне становилось всё неуютнее, словно я лишилась какой-то защиты, которая всегда окружала меня дома.

— Ощущаешь, верно? — усмехнулась наставница, а я зябко поежилась в ответ, хотя холода совершенно, на удивление, не чувствовала.

— Почему так… Неприятно?

— Здесь начинаются чужие земли, Нереа, по эту сторону лесного массива властвует стая Дага.

Это имя мне ни о чем не сказало, ведь самок за пределы родной ставки не выпускали, и информацию о внешнем мире выдавали дозированно.

— Довольно жесткий альфа, так что если увидишь одного из его волколаков, сразу беги обратно. Мне они ничего не сделают, я старуха и не заинтересую их, а ты юная и привлекательная самка, а нравы в стае Дага разнузданные и не такие лояльные, как у Райдзена.

Промолчала, не веря, что где-то есть место хуже, чем в нашей стае, но совету Марты последовала и смотрела по сторонам в оба глаза, прислушиваясь к каждому шороху. Возможно, она лишь запугивает, чтобы я не удумала бежать из стаи, но проверять ее слова мне не хотелось.

— Тогда зачем вы взяли меня с собой? — спросила шепотом, опасаясь, что мы в лесу не одни.

— Из-за твоей крови, дорогая, — последовал загадочный ответ.

Мы вдруг остановились, и пока я ставила корзину на землю, она достала кинжал, неожиданно сильной хваткой потянула меня за руку и замахнулась без капли жалости.

Я же не могла сдвинуться с места, словно оцепенев от такого выверта судьбы.

Мне бы зажмуриться или толкнуть повитуху, но всё, что я могла — это наблюдать. Кинжал прорезал воздух со свистом, а затем вдруг рассек мне ладонь.

— Не стой столбом, Нереа, и подойди к ручью, — заворчала тут же Марта и потянула меня к журчащей воде.

Боли я не ощущала, но облегчение после пережитого страха такой резкой волной прошлось по всему телу, что, когда мы подошли к размытой пойме, я упала без сил на колени и позволила женщине опустить мою руку в ледяную воду.

Зашипела, когда кожа соприкоснулась с колющим холодом, но вытащить руку мне не позволили — у наставницы оказалась невероятно сильная хватка.

— Зач-чем эт-то н-нужно?

От озноба у меня зуб на зуб не попадал, и с каждой вытекшей из тела каплей я наблюдала не только за тем, как моя кровь течет вниз по ручью, но и ощущала накатывающую слабость.

— В твоих жилах течет животворящая сила стихийных духов, Нереа. Каждая капля твоей крови ценна, и поэтому послушай совет старой женщины. Цени ее и никому не позволяй ее использовать, — замолчала, произнеся странную фразу, а затем хмыкнула. — Впрочем, чего это я. Больше тебе ни о чем в жизни беспокоиться не придется. Он о тебе позаботится.

Мне казалось, что она говорит об Айвене, и мое сердечко вдруг гулко заколотилось при воспоминаниях о нагвале. В груди разлилось тепло.

— Вот только кто бы защитил тебя от него, — как-то печально добавила Марта, но так тихо, что я списала это на плод своего воображения.

Вода засветилась, переливаясь красивыми отливами, и мне, наконец, позволили забрать руку. Краем глаза подметила, что раны будто и не было, но в этот момент ручей забурлил и ожил, растекаясь вниз уже совершенно по-другому — более энергично и с брызгами, словно резвящийся щенок.

— Вы сказали про мою кровь. Это ведь из-за нее вода… — не могла облечь свои предположения в четкую речь.

— До этого я еще сомневалась в словах Аврелия, но теперь убедилась, он был прав. Твоя мать была одной из высших эфемероидов.

Иногда Марта называла отца по имени, но только в тех случаях, когда говорила о нем, как о прославленном лекаре и старейшине. Навострила уши, жадно слушая и впитывая любые произнесенные ею слова.

Всё, что я знала про эфемероидов, основывалось лишь на рассказах старейшины Айко, но среди волколаков было не принято интересоваться другими расами, и информация в моей голове была скудной. Насколько я помнила, это общее название всех магических стихийных существ, но про высших я знала только то, что их было не так и много.

— Марта… — подала голос, желая услышать подробности, но она подняла ладонь, заставляя меня замолчать, и открыла свою корзину.

Ткань была небрежно откинута, и я, наконец, увидела, что она так усердно прятала внутри. Повитуха размотала запечатанную в многочисленные салфетки склянку и задумчиво повертела ее в руках.

Вздохнула, откупирила крышку и достала оттуда рыжий, явно женский локон.

— Пахло от нее не волком и не человеком, — пробормотала, снова уплывая в воспоминания. — Скажи мне, Нереа, что ты знаешь о медведях?

— Они живут на севере, — ответила, не понимая, к чему ее вопрос. — Ведут обособленный быт с уклоном в патриархат.

— Много ли ты слышала историй, чтобы их женщины бродили по миру?

От ее тона всё внутри меня застыло, и я замерла, нервно прислушиваясь к окружающему. Казалось, даже ветер перестал свистеть в ушах, а деревья замерли, внимательно ожидая моего ответа.

— Только про… Ну… Про маму Керука. Слухи… — подтянула колени к груди и обхватила их руками, продолжая наблюдать, как повитуха мрачно смотрит на чужие волосы.

Я не выдержала и чуть наклонилась вперед, медленно подползая, и глубоко вдохнула, пытаясь уловить аромат их владелицы. Запах и правда был странный, немного похожий на аромат Керука, но в то же время другой, какой-то необычный.

По позвоночнику прошла волнующая дрожь, и я задержала дыхание, наблюдая, как Марта нерешительно опускает их в ручей. Остановившись буквально в миллиметре от воды, она отдернула кулак и прижала локон к груди.

— Мне помочь? — протянула руку, но ее отрицательная реакция последовала незамедлительно.

— Это мой крест, мне его и нести, — сказала, как отрезала. — Это единственное, что она просила — чтобы я опустила ее волосы в живой водоем. Таких у нас поблизости в те времена не было, всё же эфемероиды в наших краях не жили, и все водные источники давно были мертвы, так что я пообещала так и сделать и… Нарушила обещание, данное умирающей. Ты знаешь, какое наказание следует за это?

Вопрос был риторический, ответа от меня не требовал.

Я промолчала, наблюдая дальше и не понимая, в чем смысл такого странного ритуала, но мне виделось в этом нечто сакральное.

Марта в это время тяжело вздохнула, подняла руку над ручьем снова и резко разжала ладонь, словно опасалась передумать. Я перевела взгляд на упавшие в воду волосы, ожидая, что они будут подхвачены течением и унесены вниз, но этого не произошло. Волосы опустились на дно, словно камень, и совершенно не шевелились, однако больше ничего сверх не происходило.

— Слава небесным вол… — выдохнула спустя время с облегчением Марта, как вдруг волосы вспыхнули, загораясь оранжевым пламенем и противореча всем законам природы.

И пока они догорали, продолжая находиться в воде, повитуха отползала с таким рвением, словно увидела ночной кошмар, который преследовал ее всю жизнь и вдруг воплотился в пугающую реальность.

— Нет, это ведь просто бред… Она же была в горячке… — всё бормотала, раскачиваясь из стороны в сторону, а затем резко остановилась, казалось, превратившись в статую.

Отвернувшись, не реагирировала ни на мои вопросы, ни отзывалась на собственное имя. Только бормотала себе под нос несуразицы.

— Дочь эфемероида и сын медведей. Какое интересное совпадение, — будто говорила сама с собой. — Кицунэ и нагваль…

Прошла секунда, другая, а после она открыла глаза, и передо мной предстала совершенно другая повитуха. Глаза ее лучились печалью и отражали страдания души.

— Она не врала, это не просто легенды, — печально улыбнулась и подняла голову к ночному небу. — А я выполнила свой долг. Умру без страшного груза на плечах.

Марта поднялась, отряхивая подол, но в этом не было смысла — он был грязный настолько, что кроме стирки платью уже ничего не поможет.

— Твоего друга убьют, а тебя ждет незавидная участь, Нереа, — прозвучал вдруг снова ее голос, но уже твердый и обращенный ко мне. — Вам обоим нужно бежать.

Я не стала говорить, что мы так и собираемся сделать в последний момент, прикусив язык. Не стоит забывать, что доверять никому не стоит. Лишь замерла, чувствуя, как стынет в венах кровь.

Знала, повитуха скажет что-то еще. И не ошиблась. Повернувшись ко мне лицом, она заговорила, медленно и тщательно проговаривая каждую фразу

— Шестнадцать лет назад в нашу стаю привезли беременную девушку. Избитую и окровавленную. Альфа Райдзен утверждал, что она носит его щенка, но сама она очень долго не могла говорить, никак не подтверждая и не опровергая его слова. Аврелий тогда уехал не просто по делам стаи, а к Совету Старейшин, не доверяя письмам, но старейшина Утер посчитал, что дела медведей не наши проблемы.

Волосы в этот момент догорели, и вода снова потекла по размеренному темпу. Марта не обратила внимания, продолжая говорить о прошлом, но я успела заметить, как на небосклоне вдруг несколько раз мигнули звезды. Стало не по себе.

— На роды Аврелий не успел, и Керука при рождении не увидел. Не успела проясниться погода, как Райдзен увез младенца из стаи, взяв с меня слово молчать о его белой масти.

— Смерть Аврелия как-то связана с этим? — спросила, припоминая слухи, что Керука привезли жить в стаю незадолго до моего появления.

— Меньше знаешь, крепче спишь, хорошая фраза, правда? Но мне нравится другая. Меньше знаешь, дольше живешь, — горько усмехнулась повитуха, прикрывая глаза ладонью.

— Когда Аврелий увидел Керука, еще два месяца ходил сам не свой, а после поехал в Совет Права, желая, чтобы они связались с Длань Аркту, советом вербэров. Но его перехватил старейшина Утер, и они отправились на охоту, с которой мой отец живым не вернулся.

— Старейшина Утер? — переспросила хриплым тоном и вскочила с места.

Руки мои подрагивали, а колени тряслись, но я была так взбудоражена словоохотливостью Марты, что ни на что не обращала внимания.

— Да. Ты уже догадалась?

Ее глаза блеснули режущей сталью, а ладони сжались в кулаки.

— О чем? — спросила, обхватывая себя руками за плечи.

— Значит, не догадалась, — наклонила голову набок повитуха.

— Почему вы сказали, что Керук умрет? Это всё из-за старейшины Утера? Он убьет его так же, как Аврелия? Свайн сказал, что он прибыл вечером. Второй звук валторны…

Даже не успела договорить, увидела лишь, какой тревогой наполнились глаза Марты, и она, вручив мне корзину, как могла, понеслась обратно в сторону нашей стаи.

Мне не оставалось ничего другого, как схватить обе наши поклажи и поторопиться следом, чтобы не потерять ее из виду. У меня было так много вопросов, но она не спешила отвечать даже на уже озвученные.

— Так вы расскажете, почему волосы сгорели? — крикнула ей вслед, едва поспевая за ее торопливым спуском, надеясь, что хотя бы на этот получу долгожданный ответ.

— Только волосы потомков медвежьих богов горят в живой воде, — донесся до меня ее шепот, который показался мне весьма громогласным в гнетущей тишине.

Едва не споткнулась, от потрясения не заметив торчащие из-под земли корни, но в этот момент сзади раздался леденящий душу вой. Незнакомый и пугающий. Так что мы обе ускорились, желая поскорее попасть домой. И мне уже было совершенно не до догадок и домыслов.