Моя герцогиня

Глава 15

31 марта

Элайджа с трудом вырвался из тяжелого, запутанного сна: в туманной дымке Джемма скакала на белом коне — все дальше и дальше, пока не скрылась в дремучем лесу. Он звал, умолял подождать, но она ничего не слышала и мчалась в неизвестность…

— Просыпайся же, черт возьми! — повелительно произнес холодный голос.

Герцог открыл глаза и увидел возле кровати Вильерса. Викери, камердинер, торопливо раздвигал шторы.

Леопольд, как всегда, был одет безукоризненно: роскошный камзол, белоснежный шейный платок.

— Ну, ты и соня! — Друг нетерпеливо постучал по полу тростью.

— Еще рано. — Элайджа сел в постели. — Вот уж кого не ожидал увидеть, так это тебя. Всегда считал, что раньше десяти ты не встаешь, а потом еще до полудня одеваешься.

— Заблуждение. — Всем своим видом Вильерс доказывал обратное.

Элайджа посмотрел в окно: часов семь, не больше. Джемма обещала взять с собой в два.

— Прекрати тошнотворно улыбаться! — рявкнул Вильерс. — Терпеть не могу! Одевайся скорее, через сорок минут у нас встреча. Я подожду внизу.

— Встреча? — удивленно переспросил Элайджа, однако дверь за Вильерсом уже закрылась.

Он спустил ноги с постели.

Викери суетливо доставал из шкафа вещи.

— Не желаете ли, ваша светлость, надеть бархатный камзол?

Бархатный камзол, разумеется, был черным, как и почти вся остальная одежда.

— Пригласи портного, — распорядился герцог. — Надоело ходить в трауре.

— Непременно, ваша светлость. — Слуга извлек чулки, башмаки и рубашку.

— Странно: когда куда-нибудь спешу я, ты почему-то не нервничаешь, — ревниво заметил Элайджа, натягивая нижнее белье.

Викери действительно дрожал.

— Его светлость герцог Вильерс так строг, так безупречно и красиво одет!

Элайджа молчал; ожидая продолжения.

— Безупречен во всех смыслах, — добавил Викери испуганным шепотом. — А его камердинер… всем в Лондоне известно, что мистер Финчли — образцовый слуга. — Можно было подумать, что речь идет об алхимике, способном обращать свинец в золото.

— Вильерс настолько привередлив? — Элайджа справился с чулками и теперь надевал панталоны.

— Добивается совершенства во всем, абсолютно во всем, — доложил Викери. — Говорят, иногда шейный платок завязывает по четырнадцать, а то и по пятнадцать раз.

Сами понимаете, не один и тот же, а каждый раз свежий. Все, что прикасается к его коже, должно быть сшито исключительно из лучшего, самого тонкого и мягкого полотна.

Викери протянул парик, и Элайджа с ненавистью взглянул на нелепое сооружение.

— А вот герцог Вильерс парики не носит, — заметил он.

— Никогда. Его светлость придерживается собственного стиля, — благоговейно подтвердил Викери.

Элайджа вздохнул. Волосы приходилось стричь очень коротко — чтобы не мешали и не торчали. Следовало признаться, что многолетняя привычка уже переросла во вторую натуру. Он надел тщательно завитой и напудренный парик и взял трость.

— Завтракать некогда, — сурово объявил Вильерс, когда герцог Бомон спустился в холл.

— И куда же мы направляемся? — осведомился Элайджа, принимая из рук Фаула шляпу.

Однако ответ прозвучал только после того, как друзья устроились в экипаже.

— Я договорился о консультации с крупнейшим специалистом в области сердца, сообщил он и постучал в дверцу, приказывая вознице трогать.

Поначалу Элайджа не мог понять, о чем речь, однако потом все-таки догадался.

— Моего сердца?

— Сам ты никогда не удосужишься заняться столь обременительным делом, — отозвался Вильерс. — Долей-неволей приходится играть роль сиделки. Скажу честно: работа не по мне.

— Ты слишком много на себя берешь, — недовольно пробурчал Элайджа. — Самонадеянность не лучшая черта характера.

— Если бы я брал на себя слишком много, то давно бы открыл страшную тайну твоей жене. — Голос Вильерса звучал сдержанно, даже холодно, словно приходилось препираться со злейшим из врагов.

— Она все знает.

— А! Что ж, в таком случае события последних дней предстают в новом свете.

— Твое вмешательство излишне, — заметил Элайджа.

— Вчера обморок был? — спросил Вильерс.

— Уже три дня ничего не случалось. Может быть, все пройдет?

— Непременно. Как только свиньи научатся летать, — отмахнулся герцог. — Неприятели обвиняют тебя во многих грехах, но вот о трусости слышать ни разу не приходилось.

— Дело не в этом.

— Вполне может оказаться, что доктор обнаружит у тебя какую-нибудь редкую, исключительную склонность к обморокам и вылечит на месте.

Элайджа презрительно усмехнулся:

— Отец умер от сердечного приступа. Боюсь, меня ждет нечто подобное.

На лице Вильерса появилось непроницаемое выражение, так что продолжать не имело смысла.

— В таком случае, — заключил он, — пора привести дела в порядок, чтобы жене не пришлось мучиться. Можно даже сегодня же снять мерку для гроба, если ты твердо решил умереть в ближайшем будущем.

— Мои дела в полном порядке! — отчеканил Бомон.

— А завещание давно обновлял? — Вильерс помолчал, а потом уточнил: — Если, конечно, к тому времени не появится на свет наследник.

Элайджа почувствовал, как подпрыгнуло предательское сердце.

— Кто будет заниматься вопросами наследства, если ты умрешь без завещания? Только не я. — Вильерс, очевидно, решил окончательно уничтожить друга циничной жестокостью.

Остаток пути до кабинета доктора приятели проехали, не обменявшись ни единым словом.

Доктор Чалус оказался большеголовым и абсолютно лысым. При этом парик не скрывал отсутствие волос, а украшал столку книг. Книги лежали на полу и на стульях. На окнах висели кроваво-красные шторы, словно в течение дня не удавалось увидеть любимый цвет в достаточном количестве. К тому же в приемной почему-то стоял запах капусты.

Вильерс вошел, бросил на окна быстрый взгляд, слегка поморщился и сосредоточился на сияющей лысине эскулапа.

— Присаживайтесь, — приказал доктор, не поднимая головы от бумаг.

Слуга, открывший посетителям дверь, побледнел от ужаса, подошел ближе и хрипло повторил:

— Герцог Вильерс и герцог Бомон. Два герцога приехали к вам на консультацию, сэр.

Доктор Чалус хмыкнул и соизволил взглянуть на посетителей. Глаза оказались усталыми и красными от бессонницы, впервые в жизни Элайджа ощутил проблеск надежды: судя по всему, этот человек так же упорна трудился, пытаясь вылечить сердца соотечественников, какой сам старался вылечить английское законодательство и систему управления страной.

— Ваши светлости, — приветствовал доктор, не проявив ни малейшего воодушевления. Очевидно, присутствие высоких особ не произвело на него должного впечатления. — Чем могу служить?

Спустя пятнадцать минут стало абсолютно ясно, что сердечные проблемы подчиняются Чалусу так же плохо, как палата лордов — герцогу Бомону.

— Сердце бьется неровно, — констатировал он. — Это слышно сразу. В настоящий момент ритм учащенный.

— А что можно предпринять? — осведомился Элайджа, заранее зная ответ. Доктор посмотрел с неприятным сочувствием.

— Я сумел достичь некоторых успехов в своем деле, — сообщил он. — В частности, заканчиваю разработку лекарства, способствующего усилению мочеиспускания в том случае, если пациент страдает водянкой. Полагаю, что отеки, которые мы называем этим термином, прямо свидетельствуют о нарушении сердечной функции. Но ваши лодыжки выглядят вполне нормально.

Элайджа кивнул.

— Судя по звуку, в сердце имеется спазматический дефект, причем справа. Что достаточно необычно: как правило, страдает левая половина. Это может означать…

Мистер Чалус замолчал, словно прислушиваясь к каким-то внутренним возражениям.

Вильерс деликатно откашлялся.

Доктор вернулся к действительности и продолжил:

— Сердцебиение хаотичное, но озадачивает полное отсутствие обычных в таком случае сопутствующих симптомов. Возможно, структурный дефект правой половины и объясняет отсутствие отеков. Очень хотелось бы выяснить…

— Какое бы определение вы дали болезни? — спросил Элайджа.

Доктор покачал головой:

— Не знаю.

— В таком случае, каким образом вы получили те сведения о работе сердца, которыми располагаете?

— Главным образом в результате вскрытия тел умерших, — сообщил доктор, возвращаясь к столу. — По большей части те из пациентов, которые достаточно богаты, чтобы обратиться ко мне, не склонны разрешать вскрытие после своей кончины.

И снова Элайджа кивнул: ему тоже не хотелось думать о возможности подобной процедуры.

— Вы даже не представляете, насколько затруднены занятия медициной. Единственный материал, который удается изучить, — это тела преступников. А после того как человека повесили, не возникает вопросов, почему и каким образом он скончался. Сердце здесь абсолютно ни при чем. Удивительно, — доктор повернулся, чтобы включить в число слушателей и Вильерса, — насколько редко преступники страдают водянкой.

— Можно представить, — заметил герцог.

— Значит, сделать ничего не удастся? — заключил Элайджа. В голове слегка шумело, но это он знал и без консультации.

Доктор Чалус проявил трогательное сочувствие.

— К сожалению, не могу вам предложить ни одного средства, которое не являлось бы паллиативным. В последнее время неплохие результаты приносит такая процедура, как вдыхание пара, настоянного на грибах — съедобных и порождающих плесень. Но, как я уже сказал, цель моего исследования — разработка лекарства от водянки, а у вас данные симптомы отсутствуют.

— Должно быть, вы не единственный специалист, занимающийся изучением сердца? — живо осведомился Вильерс. — Кого из коллег вы могли бы порекомендовать? Кто еще экспериментирует с подобными лекарствами?

— Прежде всего, разумеется, Дарвин. Эразм Дарвин. Но, откровенно говоря, я считаю его дураком и вруном, а последние публикации кажутся мне откровенно слабыми. Есть еще доктор, которого мы намерены принять в Королевское общество. Он показывает неплохие результаты… — Мистер Чалус принялся рыться в бесконечных стопка с бумаг на столе.

Элайджа перестал слушать. Да, Вильерс прав: пора всерьез заняться завещанием. Прежде всего, необходимо сегодня же встретиться с адвокатом.

— Сколько мне осталось? — неожиданно спросил он.

Доктор не спешил с ответом.

— Трудно сказать. Случай нетипичен, ваша светлость.

— Но какие-то оценки возможны?

— Насколько я понял, короткие обмороки случаются, как правило, после серьезных физических нагрузок?

Элайджа покачал головой.

— Позавчера герцог ввязался в драку в Воксхолл-Гарденз, но после этого чувствовал себя прекрасно, — сообщил Вильерс. — И в то же время однажды я нашел его без сознания в кресле.

— Я устал, — пояснил Элайджа. — Очень устал. А если я очень устаю и сажусь…

— Вам повезло, — перебил доктор. — Большинство пациентов не выносят физических нагрузок, а у вас все наоборот. Как часто случаются обмороки?

— В среднем раз в неделю. Но если довожу себя до крайнего утомления, то чаще.

— Советую избегать усталости, хотя не сомневаюсь, что вы уже и сами об этом думали.

— И что же дальше?

— Дальше? Возможно, впереди еще месяц, а если повезет, то и год. Прошу извинить, ваша светлость, но назвать точную дату смерти не менее трудно, чем научить курицу петь. — Он продолжил перебирать бумаги. — Вот, нашел! Уильям Уидеринг. Учился в Шотландии, а живет, кажется, в Бирмингеме. Опубликовал настолько интересные результаты исследования грибов, что вид Witheringia solanacea получил название в его честь.

— Может быть, вернемся к нашему случаю? — подсказал Вильерс.

— Не так давно коллега добился успехов, применяя вытяжку из Digitalis purpurea в лечении заболеваний сердца. Эта статья лежит где-то здесь. А-а, вот и она! — Чалус протянул Вильерсу несколько листов. — Возьмите. Как член Королевского общества я смогу получить еще одну копию. — Доктор повернулся к Элайдже, который надевал камзол. — Я поступил бы непрофессионально… — начал он, но не договорил и умолк.

Вильерс поднял голову. Элайджа кивнул и продолжил его мысль:

— Хотите предупредить, что я могу не протянуть и месяца, а то и вообще умереть прямо у вас на пороге?

— Смерть всегда приходит нежданно, — с философским видом изрек доктор. — Любого из нас может сбить на улице экипаж.

— Вы правы, — согласился Элайджа. — Да, вы правы. — Его губы не слушались. Одно дело — знать, как закончил свои дни отец, и предвидеть повторение судьбы, но совсем другое — услышать прямой, безжалостный, не оставляющий надежды приговор.

Вильерс поклонился, и Элайджа механически повторил движение. Друзья вышли на самую обычную улицу, освещенную самым обычным солнцем.

— Сегодня же отправлю карету в Бирмингем, — решительно произнес Леопольд.

Элайджа собрался возразить, но передумал. Зная человека, с детства, учишься понимать и оценивать его намерения. Если Вильерс говорил таким тоном, переубеждать его не имело смысла.

— Надо заранее написать Джемме письмо, — неожиданно объявил он, оставив фразу друга без ответа. — Я обещал не отлучаться, не сообщив, куда, зачем и надолго ли отправляюсь. — Он криво усмехнулся.

— Похвальное намерение, — отозвался Вильерс.

— Как только вернусь домой, сразу напишу, положу в нижний левый ящик стола и запру. Отдашь, когда придет время?

Ответ прозвучал сквозь стиснутые зубы:

— Да.

— Необходима еще хотя бы неделя, — рассуждал вслух Элайджа. — Представляешь, мы ведь до сих пор не встретились в спальне. Хочется доставить Джемме радость. Невыносимо думать, что она будет бояться, как бы я не отдал концы в самый ответственный момент.

— Ты гораздо крепче отца. Вспомни, он всегда был массивным.

— Точнее, толстым, — поправил Элайджа.

Можно предположить, что избыточный вес отрицательно сказывался на выносливости. — Вильерс откинул голову на бархатную спинку сиденья и закрыл глаза.

— Кажется, ты все-таки устал, — заметил Элайджа.

— На моем месте любой бы устал. — Вильерс самоуверенно улыбнулся.

— А именно?

— Считаю, что не имеет смысла спать, если партнерша полна энергии и жаждет продолжения.

Элайджа насмешливо поднял бровь:

— Должно быть, особа чрезвычайно энергична.

— Ее зовут Маргерит. Вдова, примерно соблюдающая траур по пожилому супругу — так, во всяком случае, считает ее семья. Родственники принуждают бедняжку по два часа в день молиться у могилы.

— О Господи!

— Она утверждает, что после моих визитов кладбище выглядит не столь унылым, — пояснил Вильерс.

— Будь осторожен! Едва закончится траур, вдовушка захочет выйти за тебя замуж.

— Нет.

— Они все о тебе мечтают. — Голос Элайджи оживился. — Еще бы, сам могущественный герцог Вильерс! Один из богатейших людей королевства, умеющий ловко увернуться от венца. Ты бросаешь вызов и тем самым ставишь себя в самую опасную из всех возможных позиций.

Леопольд молча пожал плечами.

— Надеюсь, ты не страдаешь по бывшей невесте — той, которая сбежала с братом Джеммы?

— Ничуть. Хочу получить то, что имеешь ты.

Наступило тяжелое молчание: искреннее признание обязывало.

— Знаю, — мрачно выдохнул Элайджа.

— Не Джемму, — уточнил Вильерс, — но такую же красавицу и умницу, да еще, чтобы смотрела на меня так же, как герцогиня смотрит на тебя. Если бы судьба послала нечто подобное, пусть даже на один-единственный день, можно было бы умереть счастливым.

— Боже милостивый! — взмолился Бомон. — Я…

— Ну, так не позволяй ревности превращать себя в идиота! — прорычал Вильерс.

— О Господи! — повторил Элайджа.

Тишина продолжалась до тех пор, пока экипаж не остановился перед особняком Бомона. Только сейчас Вильерс поднял тяжелые веки и посмотрел на друга.

Ты просил меня продолжать ухаживания, чтобы оказаться рядом после твоей смерти. Так вот, прошу освободить меня от данного слова. Я люблю герцогиню, но не так, как ты предполагал.

Его слова звучали спокойно, уверенно и касались сердца подобно целительному бальзаму.

— Значит, ты меня простил?

— О каком из бесчисленных грехов ты говоришь? — не скрывая сарказма, уточнил Леопольд.

— О том, что в юности я украл у тебя Бесс… о том, что отвернулся от тебя.

— О нет, ни за что! Готов оплакивать потерю девушки из бара до конца своих дней!

Элайджа с подозрением прищурился.

— Ты всегда был глупцом, — подытожил Вильерс и снова закрыл глаза.

— Будь осторожен, — предупредил Элайджа.

— С чего бы это?

— Тебе я тоже оставлю письмо. — Заметив на лице друга возмущенное выражение, герцог Бомон рассмеялся.