Моя герцогиня

Глава 28

Доктора Уильяма Уидеринга терзал ужасный кашель. Элайджа и Джемма вошли в приемную и услышали доносившиеся из жилой комнаты мучительные, пугающие звуки.

— Кажется, доктор умирает! — в тревоге воскликнула Джемма.

Элайджа, в свою очередь, решил, что больной находится на последнем издыхании, но не счел разумным высказывать заключение вслух. Джемма и без того казалась испуганной — откровенно говоря, в последние дни выражение страха покидало ее лицо только в одном случае: в постели, в объятиях мужа.

Сам же герцог Бомон испытывал непонятное, труднообъяснимое счастье. После любовных утех в саду Аполлона он всецело примирился с будущим, каким бы коротким оно ни оказалось. Вот и сейчас он невозмутимо проводил Джемму к стулу, а сам сел рядом.

Герцогиня тут же взяла со стола медицинский журнал и начала читать.

— Он экспериментирует с ямайским перцем: выясняет, насколько препарат полезен в качестве лекарства от заболеваний легких, — сообщила она спустя несколько минут.

Доктор Уидеринг появился прежде, чем Элайджа успел что-нибудь ответить, — высокий статный человек с густыми кустистыми бровями, плохо сочетавшимися с аккуратными буклями напудренного парика. Из-под бровей лихорадочно блестели темные глаза.

— Ваша светлость, — с поклоном приветствовал он герцога. Повернулся, увидел Джемму и поклонился еще глубже. — И ваша светлость.

— Я приехал, чтобы проконсультироваться относительно вашей работы с Digitalis purpurea, — пояснил Элайджа.

Доктор заметно оживился, а глаза блеснули еще ярче.

— Увлекательнейшая тема! Результаты исследований дают основания для разумного оптимизма.

— Дело в том, что меня нередко подводит сердце, — продолжил Элайджа. — Хотелось бы услышать, ваше мнение; конечно, если у вас найдется время для беседы.

— Не согласитесь ли пройти в кабинет, чтобы я мог подробно вас осмотреть? Сердце — сложный орган, а Digitalis purpurea или, как растение называют в обиходе, наперстянка обладает ограниченной сферой применения. Впрочем, у меня есть коллега, который…

Дверь закрылась, и голос стих. Стоило доктору увидеть нуждающегося, в помощи пациента, как он сразу забыл о присутствии дамы.

Джемма сняла шляпку и пелерину и снова села. С того момента, как болезнь мужа проявилась с угрожающей откровенностью, она впервые осталась одна.

В голову пришла предательская мысль: если Элайджа умрет, одиночество превратится в обычное состояние. Нет, только не думать о плохом!

Герцогине еще ни разу не доводилось бывать в приемной доктора. Если требовалась медицинская помощь, врачи немедленно приезжали домой — такой порядок считался приличным и достойным титула. Она посмотрела по сторонам: одну из стен просторной комнаты занимал массивный ореховый шкаф со множеством выдвижных ящиков. Большинство из них оказались плотно закрыты, но некоторые почему-то оставались открытыми, и в целом картина представляла собой хаотичное нагромождение, похожее на башню из разнокалиберных детских кубиков.

Джемма встала и сделала несколько шагов; так легче дышалось. Каждый из ящиков был снабжен торопливо написанной этикеткой, словно хозяину не хватило времени и терпения. Как оказалось, некоторые отделения имели сугубо медицинское предназначение: так, выдвинув ящичек с надписью «настойка опия», любопытная посетительница увидела несколько маленьких бутылочек. Под этикеткой «драгоценности» скрывалась небольшая горка горного хрусталя.

Приоткрыв отделение с надписью «перья», Джемма действительно увидела два пыльных птичьих пера, а в ящичке, помеченном «речная вода», вновь оказались пузырьки: в некоторых оставалось несколько капель, а большинство и вовсе пустовало.

Чтобы скоротать неподвижное время, Джемма заглянула еще в несколько таинственных хранилищ и обнаружила внутри сушеные листья. Заинтересовалась надписью «горчица», заглянула и тут же принялась неудержимо чихать. Нет, лучше вернуться на место и постараться сохранить спокойствие.

Казалось, часы остановились. Она обреченно сидела в пыльной тишине: и наблюдала, как солнце скользит по крышке стоящего в углу клавесина. Судя по всему, доктор уделял время не только науке, но и музыке:

В обычной жизни Джемма не знала, что такое скука. Если вдруг выпадало несколько свободных минут, использовала время с толком, анализируя одну из недавних шахматных партий и исправляя ошибки — и свои, и партнера. Но сейчас удержать в уме сложную логическую конструкцию никак не удавалось, и между седьмым и восьмым ходами мысли окончательно запутались.

Попыталась дочитать до конца статью доктора об использовании в медицине ямайского перца, однако вскоре отложила: слишком сложно и непонятно. Минутная стрелка на часах ползла со скоростью черепахи. Пришлось достать из шкафа горошины черного перца и белые палочки гвоздики и соорудить подобие шахматной доски.

Игра увлекла. Но в тот момент, когда Джемма с сожалением осознала, что пропустила опасный ход белого коня, стремившегося атаковать черного ферзя, из кабинета вышли Элайджа и доктор. Герцогиня взволнованно вскочила.

— Сможете помочь? — не заботясь о вежливости, требовательно воскликнула она.

Доктор внезапно закашлялся, да так сильно, что был вынужден согнуться едва ли не пополам.

— Средство, возможно, существует. — Элайджа взял жену за руки, однако чересчур серьезный взгляд не позволил поверить в лучшее.

— Возможно?

— Не исключено, что наперстянка поможет, — пояснил доктор, наконец-то справившись с кашлем. — Однако последствия ошибки могут оказаться чрезвычайно тяжелыми, а потому, как я только что объяснил его светлости, цена риска огромна. К сожалению, вынужден отказать в применении лекарства.

Джемма побледнела и вцепилась в ладони мужа.

— Потому что это яд?

— Доктор Уидеринг получил блестящие результаты, — пришел на помощь Элайджа, — но в настоящее время исследование находится в начальной стадии.

— Не исключена возможность превышения дозы, — продолжил доктор Уидеринг, — а потому я посоветовал его светлости отказаться от применения данного препарата. — Он поклонился, очевидно, ожидая, что посетители немедленно уйдут.

Джемма заглянула в печальные глаза.

— Что ты намерен делать?

— Поехать вместе с тобой домой, — обыденным тоном ответил герцог. — Все непросто, Джемма. Доктору пришлось иметь дело со множеством пациентов, и он отнюдь не преисполнен оптимизма относительно отпущенного мне времени.

— Сердце бьется неровно и ненадежно, но в то же время хотелось бы подчеркнуть, что никому не дано предвидеть продолжительность жизни. Мне уже встречались пациенты, которые, несмотря на неутешительные прогнозы, держались на протяжении нескольких месяцев, а то и лет.

Однако Джемма сумела прочитать правду: доктор не надеялся, что Элайдже повезет.

Она выпустила руки мужа и решительно повернулась к нему.

— Но ведь некоторым из больных ваше лекарство помогло, не так ли?

— Верно. Но в тоже время… — Уидеринг замолчал, усомнившись, стоит ли продолжать, — существует и ряд неудач.

— То есть кто-то умер в результате лечения наперстянкой? — уточнила Джемма, не желая смягчать проблему.

— Пациенты умерли бы в любом случае, будь то от водянки или от сердечной аритмии, — задиристо возразил доктор.

Элайджа встал за спиной жены и положил руки ей на плечи.

— Герцогиня вовсе не подозревает вас в неосторожности, — примирительно заметил он.

— Непосвященному трудно проникнуть в тайны медицинской науки, — ответил Уидеринг. — Я уже стою на пороге понимания оптимальной дозы. Недавно обнаружил, что сухие измельченные листья оказывают двойной эффект по сравнению с цветками. А позавчера совершенно случайно установил, что длительное кипячение настоя делает его в четыре раза крепче.

Джемма поняла, что означает последнее замечание: силу воздействия кипяченой наперстянки доказала смерть одного из несчастных подопытных.

— А каким образом вам удалось установить свойства растения? — уточнила она.

— Как-то раз пришлось признаться в собственном бессилии, — с готовностью рассказал доктор. — Больной распух, как спелая слива, и для лечения водянки я испробовал все известные средства. К счастью, пациент не оставил надежду: нашел в себе мужество продолжить борьбу и обратился к старой цыганке, известной способностью исцелять.

— К цыганке?!

Уидеринг кивнул.

— Она дала ему травяной отвар, и вскоре симптомы водянки исчезли. Но что самое интересное — сердечный ритм выровнялся. Конечно, я сразу отправился выяснять секрет чудодейственного средства.

— И оказалось, что отвар приготовлен из наперстянки?

— Не только. Выяснилось, что рецепт включает больше двадцати трав. — Уидеринг не скрывал профессиональной гордости. — Потребовался почти год, чтобы сузить исследование и определить удивительные свойства Digitalis purpurea. Оказалось, что растение обладает способностью устранять возбужденное состояние сердца.

— Возбужденное состояние? — недоуменно переспросила Джемма.

— Иными словами, неровность сердцебиения, — пояснил Уидеринг. — Пропущенные удары. Причем средство не только успокаивает чрезмерно быстрый ритм, но и ускоряет слишком медленный.

— Необходимо срочно найти цыганку. — Джемма схватила шляпу.

Элайджа рассмеялся. Да, по-настоящему рассмеялся!

— Но если мы разыщем целительницу и я выпью лекарство, то потом придется принимать его постоянно. И что же, провести остаток своих дней в пути, разыскивая табор на сельских дорогах? Цыгане не любят сидеть на месте.

— Но у тебя останется жизнь, Элайджа!

Герцог посмотрел на жену, и в его взгляде что-то мелькнуло… Джемма повернулась к доктору. Мало кому удавалось выдержать напор герцогини Бомон, и Уидеринг, очевидно, не относился к числу отчаянных смельчаков. Он поморщился и растерянно заморгал.

— Вы считаете, что ваш муж может не успеть найти цыганку?

— Я задала конкретный вопрос, — настойчиво напомнила Джемма.

Доктор мучительно покраснел и с трудом произнес:

— На мой взгляд, в распоряжении вашего супруга осталось не много времени.

В разговор вступил Элайджа:

— Дело в том, что пока доктор меня слушал, сердце несколько раздавало сбои. Конечно, нельзя не учитывать, что я неподвижно лежал на спине, в самом неблагоприятном положении.

Джемма кивнула. Получалось, что впереди оставалось всего несколько дней. Она снова посмотрела на Уидеринга:

— Удалось ли выжить еще кому-нибудь из ваших пациентов — помимо того, который обратился к цыганке?

Тот немного приободрился.

— Разве имело бы смысл работать с наперстянкой, если бы ее свойства не подтверждались успехами? Большому числу больных посчастливилось значительно улучшить свое состояние. — Доктор прочитал мысли собеседницы. — Но герцогу дать лекарство я не могу. Слишком опасно. Вы, кажется, не понимаете всей серьезности обстоятельств.

— В том-то и дело, что отлично понимаю. — Джемма подошла ближе и воинственно вскинула голову. — Предпочитаете экспериментировать на бедняках? Выбираете пациентов в таких кварталах, как Спитлфилдз? Кому какое дело, если в вашем кабинете вдруг умрет кто-то из несчастных?

— Все свершается в интересах науки! — убежденно заявил доктор. — Люди приходят ко мне в отчаянии: никто и ничто не может им помочь. А я лечу бедных, причем не только от заболеваний сердца. Стараюсь помочь во всем, начиная с водянки и заканчивая золотухой.

— Но герцог королевства находится в иной сфере. — Джемма не скрывала сарказма.

— Постарайтесь понять, что я еще не достиг той стадии исследования, которая в достаточной степени…

— Утром вы дадите моему мужу лекарство, — сурово приказала герцогиня. — Я не позволю ему умереть, в то время как спасительное средство существует.

— Последний опыт закончился трагически, — поспешно предупредил доктор. — Больной скончался меньше чем через час после принятия лекарства. Доза оказалась избыточной. Кипячение придало отвару необходимые свойства, однако пропорции активного вещества изменились.

— Постарайтесь в очередной раз тщательно взвесить факторы, — с мрачной решимостью потребовала Джемма. — Можете провести ночь в расчетах оптимальной дозы и концентрации: гибель последнего пациента подскажет, где таится ошибка. А ровно в восемь мы к вам приедем.

— Не могу! — в ужасе закричал доктор. — Не могу! Поймите же наконец, ваша светлость! Если, не дай Бог, герцог умрет, приняв лекарство, меня повесят. Никто не захочет выслушать доводы в оправдание. И работа останется незаконченной!

— Все верно, — поддержал Элайджа. — Доктор прав, Джемма.

— Нет, не прав! — воскликнула она.

— Работа действительно чрезвычайно важна. Да, некоторые из пациентов умерли, и все же открытие бесценно. Если мы заставим мистера Уидеринга дать препарат, а доза окажется смертельной, дело закончится виселицей — просто потому, что я герцог. — Слова прозвучали совсем просто, даже обыденно. — Я не могу отправить человека на гибель, как не могу прервать исследования, способные спасти тысячи жизней.

— Не будь таким! — со слезами на глазах потребовала Джемма.

На лице герцога застыло непроницаемое выражение.

— Какой есть.

— Перестань вести себя так правильно! Хотя бы раз в жизни подумай о себе! Разве ты не хочешь жить? Не хочешь остаться со мной? Что, если я уже беременна? Что, если… — Ее голос сорвался, и она беспомощно отвернулась.

— Я готов отдать все на свете, лишь бы только не покидать тебя. — Он до боли сжал плечи жены. — Готов расстаться с титулом, с последним пенни, даже с правой рукой, чтобы увидеть нашего ребенка, если он уже живет в тебе. Как ты можешь задавать такие вопросы?

Она заглянула в печальные глаза:

— Значит…

Герцог покачал головой:

— Мои деньги, мой титул, моя правая рука, Джемма. Но не жизнь и работа другого человека. Даже если удалось бы каким-то способом заранее предусмотреть оправдание доктора, продолжить исследование ему все равно не удастся. Повторяю: готов отдать за жизнь все, что принадлежит мне. Но только мне. — Его мужественное лицо исказилось болью, и стало ясно, что решение непоколебимо. — Я не могу рисковать чужой жизнью ради спасения собственной, — повторил Элайджа с достоинством, в котором ясно слышалось отчаяние.

Выхода не было: оставалось лишь продолжать любить супруга таким, каким полюбила много лет назад, или жалеть о том, что не вышла замуж за кого-нибудь другого.

— О Господи! — Джемма без сил упала в объятия герцога.

— Искренне сожалею, — беспомощно произнес Уидеринг. — Думаю, месяцев через шесть свойства Digitalis purpurea проявятся с большей определенностью.

Мысли кружились в бешеном хороводе.

— Не могу позволить тебе умереть! — убежденно заявила Джемма и уткнулась носом в камзол.

Элайджа молча обнял ее и прикоснулся губами к волосам. Все кончено. Сейчас они поедут домой, а ночью или завтра утром он покинет ее навсегда.

Она выпрямилась, освободилась из объятий и снова повернулась к доктору.

— Каковы симптомы передозировки наперстянки? — деловито осведомилась она.

— Тошнота, рвота, — ответил тот. — Расстройство зрения в виде радужных кругов возле обычных предметов. Вскоре после этого наступает конец.

Джемма кивнула.

— Хочу попросить подробно описать, когда и как следует принимать лекарство, и обозначить ту дозу, которую вы дали погибшему пациенту. Инструкцию мы возьмем с собой — вместе с препаратом.

— Не могу позволить…

— Никто не узнает. Слуги знают, что господин нездоров. Ночью мы останемся вдвоем. В случае трагического исхода все решат, что сердце остановилось, и это будет правдой. А я не скажу ни слова. — Она пристально посмотрела доктору в глаза. — Моему слову можно верить: я вас не предам.

— Ах, если бы можно было подождать еще шесть месяцев! — Уидеринг мучительно сомневался.

— Не могли бы вы сделать кое-какие заметки на тот случай, если мы все-таки решим попробовать? — осторожно напомнил Элайджа.

Доктор посмотрел на него почти с ненавистью.

— Лучше бы вы никогда не появлялись в моем кабинете!

— А мы бы и не появились, не будь герцог Бомон также хорошо известен в Спитлфилдзе, как и вы, — парировала Джемма.

— Не оставите ли нас на минуту? — попросил герцог.

— Хорошо, сейчас же напишу подробную инструкцию, но повторяю: я решительно, категорически возражаю! — Доктор скрылся за дверью.

— Ты тверда в своем решении? — тихо спросил Элайджа.

Джемма посмотрела ему в глаза.

— Это твой единственный шанс.

— А что, если потом начнешь сомневаться?

В болезненном волнении она схватила мужа за плечи и попыталась встряхнуть, однако ничего не получилось: герцог оказался слишком высоким и тяжелым, да и на ногах держался крепко.

— Мы с тобой вдвоем, Элайджа! Ты и я — вместе! Никогда не забывай об ответственности и не бери на себя право принимать важные решения в одиночку. Пожалуйста!

— Что-то подсказывает мне, что в данном случае последнее слово останется за тобой.

— Правило номер три семейной жизни гласит: никогда не позволять морю снова разделить нас. Смерть намного шире Ла-Манша, милый, и я готова до конца сражаться за это правило.

Лицо герцога посветлело.

— Знаю.

— Может быть, сегодня ночью тебе суждено умереть, — уверенно продолжала Джемма. — Но я останусь рядом до последнего вздоха, и буду знать, что мы испробовали все возможные средства и честно пытались продлить твои дни на земле.

Они стояли, обнявшись, и ждали возвращения доктора. А спустя десять минут вышли из приемной, крепко сжимая исписанный мелким почерком лист бумаги, и пять драгоценных пузырьков с отваром наперстянки.