Моя жизнь хикикомори. Том 1: Весна в старшей школе Сейрин

Глава 16

Утро пятницы встретило запахом жареного риса и… стоп. В доме кто-то готовит?

Выглянув на кухню, увидел Юкино в фартуке. Она методично переворачивала омлет, будто проводила важную хирургическую операцию.

— Что это? — спросил я, протирая глаза.

— Завтрак, — отрезала она, не оборачиваясь. — Решила, что не могу больше смотреть на твои страдания над рисоваркой.

— Моя сводная сестра-ледышка готовит мне? — я картинно схватился за сердце. — Апокалипсис близко!

— Заткнись и ешь, — она поставила передо мной тарелку. — И не думай, что это что-то значит. Просто ты в последнее время стал меньше раздражать.

Я усмехнулся, пробуя омлет. Потрясающе вкусно, но я скорее съем свои кроссовки, чем признаю это вслух.

— Кстати, — протянул я задумчиво, — ты в курсе, что прямо как цундере из аниме. Сначала «я тебя ненавижу», а потом тайком готовишь бенто…

Юкино метнула в меня полотенце с точностью профессионального снайпера:

— Ещё одно слово про цундере, и завтра получишь в свой омлет слабительное!

— Понял!

«Надо же, — спрятал я улыбку за чашкой чая, — а ведь мы действительно начинаем нормально общаться. Пусть и весьма своеобразно.»

В классе царил обычный хаос перед уроком. Кто-то судорожно списывал домашку, кто-то обсуждал последнюю серию популярного сериала, а в углу репетировали очередную сцену из «Призрака Оперы».

Я плюхнулся за парту и достал недоделанный эскиз декорации. Надо успеть набросать план второго яруса оперного театра, пока не началась математика.

— О, наш главный архитектор при деле! — Азуми перегнулась через парту, разглядывая мой рисунок. — Что, решил построить Версаль из картона?

— Вообще-то это Гранд Опера, — пробурчал я, не отрываясь от чертежа. — И я бы попросил — не «из картона», а «из высокотехнологичных полимерных материалов на бумажной основе».

— Ого! — она присвистнула. — Загнул как настоящий инженер! Того и гляди, начнёшь носить каску и линейку в нагрудном кармане.

— Не искушай,— я погрозил ей карандашом. — У меня и так уже синдром вахтёра. Вчера поймал себя на том, что придирался к кривизне нарисованных кирпичей.

Азуми расхохоталась, на миг привлекая внимание остальных. Но все сразу отвернулись.

— А знаешь, — Азуми вдруг улыбнулась без издёвки, — тебе идёт.

— Что идёт? Мания величия главного декоратора?

— Нет, придурок, — она закатила глаза. — То, что ты наконец-то начал общаться с людьми. Как нормальный человек, а не как эти, как их там? NPC, кажется.

Я замер с карандашом в руке:

— Это что, похвала? От самой Такахаши Азуми? Может, мне стоит записать эту дату в календарь?

— Заткнись, — она швырнула в меня ластик. — Вот же клоп!

Интерлюдия

Войдя в класс, молоденькая учительница философии — Кирихара Мидори привычно окинула взглядом учеников. Сегодня они будут обсуждать теорию познания — тема непростая, обычно руку поднимают только двое: вечная отличница — Сакураи Мика с первой парты и усатик с третьего ряда.

— Начнём. Кто-то может объяснить основную идею гносеологического оптимизма?

Мика, конечно же, тут же вскинула руку. Усатик неуверенно поднял свою. И… Кирихара пару раз моргнула. Что-то было не так.

Тот вечно хмурый мальчишка с предпоследней парты — как его? Ямагути? Да, точно. Он смотрел в окно с таким видом, будто прекрасно знал ответ, но считал ниже своего достоинства это показывать. Как обычно. Но…

«Погодите-ка, — Кирихара прищурилась через линзы модных очков. — Это точно Ямагути?»

Вместо привычной лохматой головы и взгляда исподлобья она увидела элегантную стрижку и непривычно новый профиль — чётко очерченный, почти идеальный. Он что, всегда так выглядел под этими патлами?

— Ямагути-кун, — слова вырвались сами собой, — не поделишься с нами своими мыслями?

Класс удивлённо притих. Сам Ямагути, казалось, был удивлён не меньше остальных — он же даже руку не поднимал!

— Я? — он выпрямился, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на вызов. — Что ж… Гносеологический оптимизм утверждает, что мир познаваем. Но хотим ли мы его познавать? Порой незнание приносит больше счастья, чем истина.

Кирихара замерла. За всё обучение он ни разу не проявил интереса к её предмету, а тут вдруг такое рассуждение! Да ещё и с этой небрежной интонацией.

«Так, стоп-стоп-стоп, — одёрнула она себя. — Соберись, Мидори. Он — твой ученик. И вообще, с каких пор ты обращаешь внимание на такие вещи⁈»

— Интересная мысль, Ямагути-кун, — она гордилась тем, как ровно прозвучал её голос, учитывая такие странные мысли. — Но не кажется ли тебе, что это уже больше похоже на экзистенциализм?

Он улыбнулся — легко, немного иронично:

— А разве теория познания не приводит нас к вопросу существования? По сути, познавая мир, мы познаём себя, Кирихара-сенсей. И всё-таки, некоторые двери лучше оставить закрытыми.

— Очень хорошо, — Кирихара повернулась к доске, чтобы скрыть внезапное смущение: «И куда делся тот угрюмый мальчишка, который обычно спал на моих уроках⁈»

После урока я продолжать сидеть на своём месте у окна, пытаясь переварить произошедшее. Философия сегодня была какой-то, как бы выразиться… странной? Особенно Кирихара-сенсей. Клянусь, она смотрела на меня как на новый сезон популярного аниме — с каким-то нездоровым интересом! Ну нафиг! К чёрту все эти многозначительные взгляды! У меня иммунитет к молодым учительницам — спасибо жизни за вакцинацию разбитым сердцем. Моя бывшая влюблённость сейчас валяется по кускам где-то между кабинетом биологии и гребанной парковкой, и собирать её я не планирую.

Вообще, вся моя история с любовью начинает напоминать какой-то бесконечный филлер в аниме про старшую школу. Только вместо главного героя-везунчика, который случайно спотыкается и падает на грудь красавицы, я больше похож на того самого друга глав-героя, которому достаются только шишки и подколки! Хватит. Пусть другие играют в романтические игры — у меня есть дела поважнее. Например… чёртовы декорации для фестиваля! Вот где настоящая драма — попробуй создать оперный театр из картона и скотча! Это вам не признания в любви писать! А то, как Кирихара-сенсей сегодня на меня смотрела… Серьёзно? Она что, из той же манги про «учительница и ученик», что и… Нет-нет-нет, даже думать не хочу! Хватит с меня одной несбыточной любви — вторую моя и так потрёпанная психика просто не выдержит. Тем более, я же теперь «новый» Казума — без сердечных страданий и глупых влюблённостей. Дзен-буддист с минимальным, но стажем! Нирвана, просветление и никаких романтических отношений. Максимум — философские размышления о тщетности бытия за чашкой рамена. Да и вообще, кому нужна эта любовь? Вон, декорации ждут своего героя! Уж они-то точно не разобьют мне сердце. Максимум — прищемят палец…

…

Вскоре всем классом мы перебрались в актовый зал, превратив тот в эпицентр хаоса. Повсюду валялись куски картона, банки с краской, а в воздухе витал стойкий запах клея. Я сидел на полу, сосредоточенно вырезая очередную колонну для оперного театра, когда услышал знакомые шаги.

— Ямагути-кун, как продвигается работа?

Рин-сенсей. Ну конечно. Она делала вид, что просто проходила мимо.

— Всё отлично, сенсей, — я старательно смотрел на картон перед собой. — Прямо, как в той поговорке — глаза боятся, руки делают, а мозг тихонько офигевает от происходящего.

Она тихо рассмеялась, и от этого что-то предательски ёкнуло в груди. Чёрт.

— Слушай, — она присела рядом, якобы разглядывая декорации, — а ты не думал…

— Ямагути! — раздался голос Харуки. Она показалась в дверях, сжав пальцами край юбки. — Там это… колонна падает.

Я обернулся — все колонны стояли ровно, как солдаты на параде.

— Правда? — я приподнял бровь. — Наверное, у нас тут локальное искривление пространства-времени. Или призрак оперы балуется.

Рин поджала губы и поднялась:

— Что ж, не буду мешать. Удачи с работой.

Она ушла, а Харука так и осталась стоять, явно не зная, что делать дальше.

— Эм… извини, — пробормотала она. — Мне показалось…

— Ага, — я вернулся к своей работёнке. — Бывает. Особенно когда очень хочется, чтобы что-то падало.

Харука покраснела и поспешно ретировалась, а я только головой покачал. И вот что это было? Просто очередной акт в этой бесконечной школьной комедии?

— Какая атмосферная сцена, — раздался насмешливый ледяной голос. В дверях стояла Юкино, скрестив руки на груди. — Шекспировские страсти отдыхают.

— Тебе показалось, — буркнул я. — Лучше помоги с колонной.

— Ну да, конечно, — она грациозно опустилась рядом и взяла кисть. — И поэтому вокруг тебя уже третий час все ходят кругами, как голодные кошки вокруг миски с тунцом?

— Это просто творческий процесс.

— Ага, — она принялась аккуратно закрашивать картон. — Особенно та часть, где Харука придумывает повод отвлекать тебя по пять раз на дню?

Я чуть не порезался канцелярским ножом:

— Вообще не заметил.

— Понятно, — продолжала Юкино методично закрашивать колонну, — ты многое не заметил. Прям крот.

— Крот⁈ — я выпрямился и случайно задел банку с краской. — Чёрт!

— Крот, — она ловко подхватила банку до того, как та опрокинулась. — Если даже не увидел, как Кирихара-сенсей сегодня строила тебе глазки на философии.

— Она не строила мне глазки! — я чуть не выронил нож. — Она просто… удивилась моему интеллектуальному преображению!

— О да, — Юкино хмыкнула. — Именно поэтому она спотыкалась о воздух, когда проходила мимо тебя в коридоре?

В этот момент в зал влетела запыхавшаяся Момо:

— Ямагути-кун! У нас проблема с занавесом!

— Какая ещё проблема? — я устало потёр переносицу. — Он тоже «падает»?

— Нет! — она замахала руками. — Он… он… просто пойдём, сам увидишь!

Я поднялся, бросив извиняющийся взгляд на Юкино. Она только закатила глаза:

— Иди уже, спаситель декораций. Я пока закончу с колонной.

По пути к сцене я встретил Азуми, которая почему-то сидела на подоконнике и делала вид, что очень увлечена телефоном.

— А ты что тут делаешь? — поинтересовался я.

— Ловлю сеть, — она даже не подняла глаз. — Тут самый сильный сигнал.

Я приподнял бровь:

— Рядом со сценой, где идёт репетиция?

— Да, представь себе! — она наконец оторвалась от телефона. — И вообще, я могу находиться где хочу!

— Конечно-конечно, — протянул я. — Особенно там, где лучше всего видно, как Кенджи обнимает Харуку в сцене признания?

Азуми вспыхнула:

— Ты… ты…

— Я тебя не выдам, — подмигнул я. — Честное слово преступника.

За моей спиной кто-то хихикнул. Обернувшись, я увидел Мияко, которая явно наслаждалась представлением.

— А ты… — начал я.

— Слежу, чтобы никто не увёл у меня моего хикки, — перебила Мияко с обезоруживающей прямотой. — А то знаешь, как бывает — отвернёшься на минутку, а его уже окружила толпа поклонниц!

Я чуть не споткнулся на ровном месте:

— Чего⁈

— Ничего ты не понимаешь, Казума-кун, — она хитро прищурилась. — Совсем.

— Прямо как Джон Сноу, что ли? — приподнял я бровь.

Мияко улыбнулась:

— Вот. Поэтому ты мне и нравишься. Даже в полном непонимании умудряешься быть остроумным.

— Так я тебе нравлюсь? — я приложил руку к сердцу. — Погоди-ка, дай запишу эту историческую дату. «День, когда розововолосая фея призналась хикикомори в чувствах посреди актового зала».

— Балбес, — она легонько стукнула меня по плечу. — И кстати, я серьёзно насчёт слежки. У меня теперь куча конкуренток.

— Ага, — я закатил глаза. — Особенно та бабуля в столовой. Видела, как она подкладывает мне лишнюю котлету? Явно неровно дышит!

Мияко улыбалась, а я вдруг произнёс то, чего сам не ожидал:

— Слушай, может, пойдём сегодня вместе после школы? Раз уж ты так печёшься о сохранности своего хикки.

Мияко на секунду замерла, в её глазах промелькнуло что-то похожее на радость. Впрочем, она тут же спрятала это за привычной ухмылкой:

— Ну раз ты так настаиваешь, — она картинно вздохнула, — придётся согласиться. А то мало ли что с тобой случится по дороге. Вдруг какая-нибудь девчонка с косичками решит похитить моего «сэкасного» семпая?

— Эй! Ты что, и про это знаешь⁈

— Я много чего знаю, — она подмигнула и грациозно развернулась к выходу. — Увидимся после репетиции, Казума-кун!

Я смотрел ей вслед, чувствуя странное тепло внутри. В ней определённо что-то есть. Что-то неуловимое. То, как она умеет превращать неловкие моменты в шутку. Как не пытается казаться кем-то другим. Как смотрит — прямо, без этих дурацких игр в «заметь меня».

Странно. Обычно такие яркие девчонки кажутся мне слишком театральными, что ли. А с ней почему-то комфортно. Даже когда она несёт какую-нибудь чушь про слежку и конкуренток…

Интерлюдия

Харука стояла у питьевого фонтанчика, нервно поджимая губы. Она специально выбрала этот момент, зная, что Мияко часто проходит здесь после разговоров с Казумой. Что-то внутри неё противилось идее подкарауливать подругу, словно какая-нибудь ревнивая героиня сёдзё-манги. Но она должна была знать.

Когда в коридоре показалась розоволосая, Харука сделала глубокий вдох.

— О, Харука! — Мияко приветливо улыбнулась, хотя в глазах промелькнуло понимание. Явно догадывалась, что эта встреча не случайна. — Разве ты не должна быть на репетиции?

— Вышла попить воды, — Харука старалась, чтобы голос звучал непринуждённо. — А ты что тут делаешь? Ваш класс тоже ставит спектакль, разве там не нужна помощь?

Мияко прислонилась к стене, и её улыбка стала чуть шире:

— Хотела увидеть Казуму.

Что-то сжалось в груди Харуки:

— Зачем, Мияко? Ты же сама говорила в тот вечер в караоке, что просто развлечёшься, не больше.

— Я всё ещё развлекаюсь, — Мияко пожала плечами, но в её глазах появился какой-то блеск.

— С какой целью? — голос Харуки стал холоднее. — Мало он настрадался? Просто оставь его в покое.

Мияко оттолкнулась от стены и подошла ближе. От неё пахло клубникой и чем-то ещё — может быть, уверенностью?

— Харука, милая, — прозвучал её голосок со странной смесью нежности и превосходства. — Не переживай. Казума куда сильнее, чем ты можешь подумать. Да и я не собираюсь разбивать остатки его сердца. Наоборот, — она мечтательно улыбнулась, — хочу бережно, как в искусстве бонсай, вырастить из них что-то новое. Знаешь, как мастера годами ухаживают за деревом, направляя его рост? Вот и я…

— Он тебе не бонсай! — Харука почти выкрикнула это, и тут же прикрыла рот ладонью, испугавшись собственной реакции.

Мияко посмотрела на неё с неприкрытым интересом:

— Знаешь, что самое забавное? Ты даже не понимаешь своих чувств. Защищаешь его, ревнуешь, но продолжаешь делать вид, что ничего не происходит.

— Я не… — Харука запнулась. — У меня есть Кенджи.

— Конечно, — Мияко снова улыбнулась. — У тебя есть Кенджи. А у меня есть Казума. Точнее, будет — если ты не перестанешь играть в эти странные игры с «падающими колоннами».

Она развернулась, собираясь уходить, но на секунду задержалась:

— И знаешь что? В бонсай главное — это терпение и постоянство. И я, в отличие от некоторых, умею ждать.

Харука смотрела вслед удаляющейся фигуре Мияко, чувствуя, как внутри всё клокочет от эмоций, которым она даже не могла дать названия…

В столовой

Рин медленно перемешивала удон, наблюдая, как лапша закручивается в водовороты. Первый спокойный момент за весь день — возня с фестивалем отнимала все силы, даже поесть толком не удавалось.

— Не возражаешь? — Кирихара-сенсей опустила свой поднос напротив. В её глазах плясали какие-то подозрительно мечтательные искорки.

— Конечно нет, — Рин улыбнулась коллеге. — Как прошёл день?

— О-о-о, — Кирихара мечтательно закатила глаза, помешивая мисо-суп. — Просто потрясающе! Особенно в классе 2-Б. Ты не представляешь, какие у нас там таланты прячутся!

Что-то кольнуло под рёбрами, но Рин сохранила безмятежное выражение лица:

— Вот как? Расскажешь поподробнее?

— Там есть один ученик, — Кирихара понизила голос, словно делясь секретом. — Такой вечно хмурый, знаешь? Я думала, он вообще не интересуется философией. А сегодня… — она мечтательно вздохнула. — Боже, я и не подозревала, что он умеет ТАК говорить!

Рин почувствовала, как палочки в руке слегка дрогнули:

— Он сам вызвался отвечать?

— Да где там! — Кирихара рассмеялась. — От этого Ямагути дождёшься! Я просто решила его спросить, впервые за всё время. И знаешь что? — она наклонилась ближе, понизив голос. — У меня до сих пор мурашки! В смысле, — она быстро выпрямилась, — исключительно профессионального характера, конечно.

— Конечно, — эхом отозвалась Рин, чувствуя, как внутри разливается что-то холодное.

— Я и подумать не могла, что у него ТАКОЙ потенциал, — продолжала щебетать Кирихара. — Представляешь, он выдал такое рассуждение о познании и истине! Прямо философ-экзистенциалист! И эта его новая стрижка…

— А как успехи у других учеников? — перебила Рин, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо.

«Спокойно, — говорила она себе. — Ты сама этого хотела. Чтобы он раскрылся, нашёл себя. Чтобы другие увидели в нём то, что видела ты…»

Но почему-то от этой мысли становилось только больнее.

Кирихара с готовностью переключилась на других учеников, но Рин уже не слушала.

Перед глазами стоял образ Казумы, увлечённо рассуждающего о философии. Наверняка с той же страстью, с какой когда-то спорил с ней о биологии. С той же искрой в глазах…

«Да что с тобой такое, Рин? — одёрнула она себя. — Ты учитель. И должна радоваться его успехам…»

Но предательское сердце продолжало ныть, напоминая, что когда-то эта искра в его глазах предназначалась только ей одной.

— Так, ребята! — староста хлопнула в ладоши. — Уже половина пятого! На сегодня хватит, все отлично поработали!

По актовому залу прокатился облегчённый вздох. Кто-то потягивался, разминая затёкшие мышцы, кто-то торопливо собирал вещи.

Казума достал телефон и, помедлив секунду, набрал сообщение Мияко: «Буду ждать у выхода».

Ответ пришёл почти мгновенно: «＼(≧▽≦)／ Скоро освобожусь!»

Он невольно улыбнулся. Надо же, даже смайлики у неё какие-то солнечные, что ли?

— Чего лыбишься, архитектор? — Азуми заглянула через плечо. — О, переписываешься с розововолосой феей? Как мило!

— Иди уже в свою редакцию, — он шутливо отмахнулся. — А то опоздаешь на собрание юных акул пера.

— А ты не забудь завтра принести новый картон, а то на колонны не хватит! — и, показав язык, направилась к выходу.

У шкафчика его ждал очередной белый конверт. Казума привычным движением отложил его к остальным, даже не задумываясь. Странно, но эти письма уже стали чем-то вроде школьного ритуала — как звонок на урок или обед в столовой.

Впервые за всё время он остановился у входа в школу, не спеша идти домой. Небо уже начинало окрашиваться в закатные тона, а весенний ветер играл с лепестками сакуры.

Харука и Кенджи прошли мимо, о чём-то оживлённо разговаривая. На секунду их взгляды встретились — Харука тут же отвела глаза, а Кенджи только кивнул.

— Пока, Ямагути! — бросил он через плечо.

— Увидимся завтра, — эхом отозвалась Харука, и что-то в её голосе дрогнуло.

Рин появилась неожиданно — просто материализовалась рядом, как привидение из какого-нибудь фильма ужасов.

— Ямагути-кун? — прозвучало её искреннее удивление. — Ты ещё здесь? Что-то случилось?

— Нет, сенсей, — он улыбнулся спокойной улыбкой. — Просто жду Мияко.

Рин застыла. Всего на миг. В глазах промелькнуло что-то похожее на боль, но она тут же спрятала это за профессиональной маской:

— О, это… это хорошо. Важно развивать социальные связи в старшей школе. Это помогает личностному росту.

«Личностному росту? — она мысленно поморщилась. — Серьёзно, Рин? Это всё, что ты можешь сказать?»

— Спасибо, сенсей, я учту ваш совет.

Она кивнула и поспешно направилась к воротам, чувствуя, как предательски щиплет в глазах. Может, это просто весенний ветер? Да, точно, просто ветер…

— Казума! — раздался звонкий голос Мияко. — Прости, задержалась!

Рин не обернулась, но её шаги стали чуть быстрее. За спиной звучал смех — юный, беззаботный, счастливый.

Как и должно быть.