Моя лучшая студентка (СИ)

Глава 40. Нина

Несусь по коридору быстрее ветра. Чертов будильник подвел меня! Ну что за невезение? Хорошо, что хоть ко второй паре успела! А иначе, опоздай я хоть на пять минут — осталась бы за дверью. Хотя Анна Павловна и относилась ко мне по-особому, но нарушения распорядка не прощала, как и остальным. Странно… возможно, мне кажется, но отчего-то все на меня косятся. Может, что-то не так с одеждой? Тщательно оглядываю себя. Да нет, вроде бы, все в порядке. Уже подхожу к аудитории, как вдруг меня останавливает Саша Косенкова, моя одногруппница.

— Респект тебе, Нинок, прям мечту всех девчонок осуществила! — усмехается она, а я понять ничего не могу.

— Прости?

Саша вдруг начинает хохотать и сует мне в руки какой-то лист бумаги. Взглянув на него, так и замираю. Несчастный лист так и трясется в моей руке… На нем фото. Я и Максим. Тот самый момент у такси, когда он поправлял мой воротничок. И выглядит все это весьма и весьма двусмысленно. Чертова Анжела! Растерянность и стыд тут же сменяются яростью. Хватаюсь за дверную ручку, но вдруг меня кто-то хлопает по спине. Оборачиваюсь и вижу Антона Смирнягина.

— И от меня респект! — гогочет он, проскальзывая за приоткрытую мною дверь. Господи, я не хочу входить в кабинет! Какой ужасный позор! Но… Егоровы не отступают! Собравшись с духом, вхожу, тут же утопая в гуле голосов, который вдруг стихает. Десятки глаз сейчас обращены на меня. Кто-то смотрит заинтересованно, кто-то осуждающе. Равнодушных нет!

— Обалдеть… Кто бы мог подумать… Вот тебе и мышка! — слышится со всех сторон тихое перешептывание. Цепляясь взглядом за десятки листовок, лежащих на столах одногруппников, я, выпрямив спину, прохожу к своему столу. Где сидит разъяренная Лера.

— Что это за фигня? — тут же яростно зашептала она, протянув мне листовку, — Почему я узнаю об этом так? Почему ты мне ничего не сказала?

— Не о чем тут говорить!

— Я не осуждаю тебя, Нина, но я думала, мы друзья. Скрывать такое!

— Какое «такое»? Между нами ничего нет!

— Нина, я ведь не дура, могу сложить два плюс два. Ты последнее время светишься вся бегаешь, скрываешь в кого влюбилась, а еще все эти ваши игры в гляделки, думаешь, я не замечала, как вы смотрите друг на друга? — на мгновение Лера замолчала, а потом удивленно округлила глаза. — Господи, тот случай, когда тебя потеряла мама! Ты оговорилась, что была с Максимом Алексеевичем! Так ты на самом деле была с ним!

Упертость подруги заставляет меня изо всех сил стиснуть зубы.

— Прекрати, Лера, я не спала с ним!

— Это твое личное дело, я же сказала, что не осуждаю тебя, — осторожно проговорила подруга, и я поняла, что она мне не поверила, от этого на душе стало так больно. От Леры я такого не ожидала! — Нина, прости, если обидела!

Но ответить я не успела, совсем рядом раздался полный триумфа голос Никифоровой.

— Ну что, Егорова, поведай нам каково это быть преподавательской подстилкой?

И тут я не выдержала. Резко подскочила, машинально сжав руки в кулаки. Сейчас мне отчаянно хотелось врезать со всей силы по этой мерзкой физиономии. Столько времени она издевалась надо мной! Но кулаками тут ничего не добьешься, кроме унижения своего собственного достоинства. У меня возникла идея получше. Мысленно сосчитав до пяти, я просто улыбнулась, чем ввергла Анжелу в ступор.

— А в чем дело, дорогая? Завидуешь, что я тебя опередила? Мне очень жаль, ты не в его вкусе!

Лицо Никифоровой покрылось алыми пятнами. Стиснув руки в кулаки, она сделала шаг вперед, но тут же остановилась, потому что со своего места подскочила Лера, как всегда готовая защищать меня. Все вокруг изумленно притихли, и я не знаю, что бы произошло дальше, если бы в кабинет не вошла преподавательница.

— Нашла, чем гордиться, Егорова, — холодно произнесла она, и я застыла от ужаса всего происходящего. Анна Павловна все слышала… — Не ожидала. Очень разочарована!

Ее взгляд был полон осуждения и разочарования. Я больше не могла выносить всего этого позора. Не сдержавшись, подскочила с места, схватив свой рюкзак, и пулей вылетела из аудитории. Однако, убежала недалеко. Почти сразу же врезалась в твердую грудь… Димки… Мы замерли, не произнося ни слова. Дима крепко сжал в руке чертову листовку, и его лицо исказилось от боли.

— Как ты могла? — тихо произнес он. — Я думал, что до сих пор страдаешь по Холодову, поэтому и дала мне от ворот поворот, а оказалось…

— Дима, это не то, что ты думаешь! — отчаянно выдохнула я, ощутив, как по щекам бегут горячие слёзы. — Всё не так!

— Солнечная семнадцать…, - только и смог произнести Дима в ответ. Сунув мне в руки листовку, тыкнул пальцем в табличку, что висела прямо позади нас. — Солнечная, мать твою, семнадцать. Ту ночь ты провела с ним.

— Да не спала я с Корниловым! — гневно зашипела я, вырвав листовку из его рук, и швырнув в лицо. Отчего-то мое безудержное отчаяние сейчас сменилось гневом. Мне было ужасно больно и обидно от того, что самые близкие люди, которые, казалось бы, знают меня лучше, чем себя, поверили во всю эту наглую ложь. Зарычав, Димка больно стиснул мои плечи, в два шага прижав меня к стене.

— Как я могу тебе верить, когда ты смотришь на него, словно на божество? Глупый идиот! Я просто не хотел признаваться себе в том, что замечаю все ваши переглядывания, все ваши чертовы улыбки, предназначенные друг другу! Неужели ты думаешь, что являешься чем-то большим, чем просто забавой для взрослого мужика? Я не хочу, чтобы ты была этим!

Потянувшись, он сорвал с моей спины какую-то бумагу и сунул мне в руки. «Шлюха»… Вот, что теперь обо мне все думают.

— Значит, ты считаешь меня шлюхой?

На удивление я поняла, что голос больше не дрожит. На меня нашло странное спокойствие.

— Нет, я считаю, что ты глупышка, которая попала под обаяние взрослого мужчины. Ты ведь влюбилась? Нина, прошу, скажи, что это не так… Я отказываюсь думать, что… Скажи, что не любишь его, прошу!

Я бы хотела уверить Диму в том, что он так страстно желает услышать от меня, но… не могу произнести ни слова. Ведь я люблю его… Я люблю Максима всем сердцем. Осознание этого делает меня самой счастливой и самой несчастной одновременно. Разве могу я быть нужна этому потрясающему мужчине? Серая, невзрачная мышка. Девчонка, что годится ему разве что в младшие сестры. Да он уже вовсю с девушками встречался, когда я только ходить начала. Что я вообще могу ему предложить такая зеленая и неопытная?

— Значит, так решило твое сердце? — потерянно шепчет Дима, отступая назад.

— Прости…

— Это ты прости, но я не могу это принять!

С этими словами Димка срывается с места. А я… у меня нет ни сил, ни желания его останавливать. Я и сама не могу больше находиться здесь. Я побежала дальше, пытаясь скрыться от всего этого кошмара, но он, похоже, не спешил меня отпускать. Завернув за угол, я увидела, как в кабинет замдиректора входит Максим. Сердце застыло от страха. Неужели, все дошло до Никифорова? Неужели, у Максима возникнут проблемы? Желание убедиться в обратном было сильней меня, поэтому я тихонько подобралась к двери кабинета.

— На ловца и зверь бежит, — послышался холодный голос Анатолия Матвеевича, от которого мои подозрения только усилились. — Я же сказал вам не высовываться, Корнилов! Неужели я выразился непонятно? Или вам любовь последние мозги отшибла?

— Я ни в чем не виноват! — твердо проговорил Максим. — Как и Нина, против которой теперь идет травля! А происходит это с легкой руки вашей дочери!

— Да как вы смеете! — возмущенно воскликнул Никифоров, хлопнув ладонью по столу.

— Вы знаете, что это так! Ваша дочь уже давно издевается над Ниной, как раз потому, что считает, что я в ней заинтересован! Весь этот кошмар с фотографиями ее рук дело!

— Попридержите язык, Корнилов, если не хотите проблем. Не смейте ввязывать в это мою дочь! Тем более, что у вас у самого рыльце в пушку. Анжела видела Нину в вашем доме, в весьма пикантном виде. Вы будете это отрицать?

Максим молчал. И молчал он лишь по той причине, что дал мне обещание никому не раскрывать события того вечера. Я прекрасно это понимала. Ни за что в жизни я не хотела бы, чтобы хоть одна живая душа узнала о том позорном дне. Но разве могу я молчать, когда Максима смешивают с грязью прямо на моих глазах? Ни секунды не раздумывая, я ворвалась в кабинет, застыв между удивленными мужчинами.

— Максим Алексеевич ни в чем не виноват! В тот день, когда к нему заявилась ваша дочь, я действительно находилась у Максима Алексеевича дома. И была я в его футболке, но не по той причине, которую придумала Анжела. Ваша дочь вместе со своей подругой избили меня, отрезали волосы и искромсали все платье. А Максим Алексеевич как раз проходил мимо и все увидел. Он отвез меня к себе домой, оказал первую помощь и любезно одолжили свою одежду взамен испорченной. Так что оставьте его в покое и скажите спасибо, что я не заявила в полицию на вашу дочь!

В кабинете воцарилась тишина. Замдиректора сначала побледнел, а потом весь побагровел.

— Вы оба лжете! — яростно процедил он сквозь зубы. — Это наглая ложь! Моя дочь никогда бы так не поступила! В любом случае информация о вас двоих уже дошла до директора. Так что готовьтесь, Корнилов, завтра Иван Антонович прилетает из Томска, заранее подумайте о том, что вы будете говорить.

— Я скажу то же самое, что только что сказал вам, — отчеканил Максим.

— Я рекомендую вам подумать получше! — процедил замдиректора. — Не смею более задерживать!

— Пойдем, Нина.

Оказавшись за дверью, я ощутила себя безумно уставшей.

— Ну зачем ты вмешалась? — выдохнул Максим, стиснув ладонями виски.

— А как еще я могла обезопасить тебя восстановить свое честное имя? Это ведь все наглая ложь, Максим Алексеевич!

В этот момент в коридор вышел кто-то из студентов. Ошарашено уставившись на нас, парень усмехнулся и побрел по коридору, поминутно оборачиваясь. Максим вздохнул, отступив от меня на несколько шагов.

— Думаю, не стоит и дальше порочить твое честное имя, Нина. Пока все не разрешится, нам лучше не попадаться на глаза студентам вместе. Мне очень жаль, что все так вышло.

От его слов на сердце стало ужасно горько. Он… больше не хочет видеть меня? Неудивительно, учитывая, сколько проблем я ему доставила.

— И мне жаль. Простите, Максим Алексеевич, всего доброго.

Не в силах отвести взгляд от его лица, я стала отступать.

— Чёрт, Нина…, - выдохнул он. — Постой!

Ринувшись ко мне, схватил за руку. Но тут прозвенел звонок, и в коридор высыпали студенты. Вздрогнув, я резко выдернула руку из его захвата.

— Не надо, не прикасайтесь!

И я рванула прочь, уже не в силах сдерживать слезы, что душили меня. Я плакала всю дорогу, совершенно наплевав на то, что обо мне подумают окружающие. Когда оказалась дома, плюхнулась на кровать, уставившись в потолок. Думала, что выплакала все по дороге, но почувствовала, как по вискам вновь заструились горячие дорожки. Я была не просто растоптана, я была морально убита. Весь колледж думает, что я сплю с Корниловым. Даже Лера с Димой… Друг теперь потерян для меня навсегда… А еще я по уши влюблена в самого неподходящего на свете человека. Разве может быть еще хуже? Как оказалось, может… Я вздрогнула от звонка телефона.

— Да, Ева Андреевна?

— Ну здравствуй, Нина.

От ледяного тона ее голоса меня дрожь пробрала.

— Что-то случилось? Это срочно?

Меньше всего сейчас мне хотелось тащиться в таком виде в мастерскую.

— Случилось. Я больше не нуждаюсь в твоих услугах.

Я так и застыла, словно громом пораженная.

— Что это значит?

— Ты вроде неглупая девочка, — усмехнулась она. — Ты уволена, вот что это значит! Твоя помощь мне больше не нужна!

И она просто бросила трубку. Наверное, и до нее каким-то образом дошли все эти грязные слухи! Господи, как же мне плохо! Все мои мечты рухнули! Подорвавшись с кровати, я побежала на кухню. Нужно выпить успокоительное. Но когда я открыла полку, мой взгляд упал на откупоренную бутылку отцовского коньяка… Он всегда выпивал рюмку для успокоения нервов. Решительно открыв бутылку, я сделала глоток, едва не задохнувшись от обжигающей горло янтарной жидкости. Аж слезы выступили! Но по телу одновременно с этим разлилось приятное тепло. Хватаясь за это чувство, словно утопающий за соломинку, я сделала еще глоток. А потом еще… Не знаю, сколько я просидела за пустым столом. На улице начало вечереть. Находиться здесь, наедине со своими мыслями, стало просто непереносимо. Стены давили на меня, побуждая поскорей выбраться наружу. Именно это я и сделала. Прохладный ветерок холодил мое разгоряченное лицо, пока я блуждала без цели по улицам города. Голова кружилась от выпитого, но ничто бы сейчас не смогло заставить меня остановиться, даже разразившийся ливень. Я совершенно потерялась в пространстве и времени, погруженная в ад невыносимых переживаний. Очнулась возле старой кирпичной хрущевки. На табличке, что висела на стене, темно-синими буквами красовалась надпись: «Солнечная, 17»…