Моя слабость

Глава 3

Гриша.

Где эту дуру черти носят?

Я прикурил уже седьмую сигарету злясь на врачиху и ее дебильное поведение. Как можно было уйти в лес, да еще одной? Среди зимы!

Черт! Затянулся и выдохнул, поморщившись от боли в спине. Сука, проклятый Мигрецкий, чтоб ты сдох падла. Я же до тебя еще доберусь, и волосы на голове повыщипываю пинцетом для пущей радости. Сученыш думал меня надурить и оставить без моей доли, только не учел, что такое еще никому не удавалось сделать. И я не прощаю тех, кто меня предал. Я убиваю. С особым наслаждением. И в этот раз будет так же. Правда ту пулю, что он всадил мне в спину, я забыть тоже не смогу, и обязательно верну ему монетой пожестче.

Снова поморщившись, бросил взгляд в сторону заката. Небо красное, к изменениям погоды. Бля, в приметы еще ударюсь. Да с такой ненормальной во что угодно можно поверить. Только бы приключений на жопу не нашла, идиотка.

Докурив сигарету, потушил ее в железной ржавой банке и снова посмотрел в сторону леса. Хотя, тут куда не глянь один сплошной лес, но я видела куда именно убежала врачиха. А вот будет ли так легко ее найти? Это вряд ли. По крайней мере, ребята уже битый час ищут ее, а на улице совсем скоро стемнеет.

Вдалеке послышался вой волка. Я чертыхнулся, и подкурил восьмую сигарету, когда увидел, как из глубины леса выходит Макс неся на руках врачиху, а следом за ними Паша.

Допрыгалась-таки.

Как раз скурил сигарету, когда они зашли во двор. Кажется, Макс на грани того, чтобы грохнуться.

Открыл им входную дверь, и смотрел на девчонку, которая лежала на руках брата без сознания. Задушить готов.

― На кровать мою ложи, ― приказал я, скидывая валенки и следуя за Максом.

Он послушно уложил врачиху на кровать и принялся растирать ее руки.

― Выйдете! ― рявкнул я, собираясь сам помочь этой дуре.

― Гриша, может…

― Я сказал, выйдите!

Брат послушно кивнул и бросив взгляд на Пашу, они вместе вышли из комнаты.

Я прошел к девчонке. Стянул с нее пуховик, отбросил в сторону промокшие сапоги и замер. А че дальше? Мне‐то ее раздеть надо, но где гарантия, что она потом не вколет мне убойную дозу мышьяка? С такой станется. Да похер. Я ее сам задушу за такое поведение.

Расстегнул кардиган, стянул легкий свитер, футболку, джинсы с колготами и оставил ее лежать в одном белье. Ледяная вся.

Осмотрелся. Штанов сухих я точно не найду, а вот кофта и моя сойдет. Сорвал со стула вязанную теплую кофту и надел на полоумную. Затем забрал с кушетки плед, укутал ее ноги, а сверху накинул одеяло. Так должно стать лучше. Господи, только бы не заболела! Мало того, что я понятия не имел, как возиться с девушками, так еще… ответственности мне не хватало за врачиху, которая тут находится не по своей воли.

Тяжело вздохнул, снова морщась от боли.

Надо мужикам сказать, чтобы накачегарили сильнее. Отогреть нужно, красавицу.

Слава Богу дышит, и то хорошо.

― Паша, печку не прекращайте топить.

― Гриш, она не помрет? ― спросил Макс, с тревогой глядя в сторону комнаты.

― Будем надеяться. Жрать приготовь чего‐нибудь. Курица у тебя есть? Ей бы бульона по пробуждению.

― Сделаю все.

― Завтра утром, Паша, отправляйся в город.

― Зачем?

Я бросила на него удивленный взгляд и устало выдохнул.

― Домой. В офисе будешь работать.

― Из‐за нее ссылаешь? Не велика честь?

Его тон мне не понравился. Я прищурился, и приблизившись к своему подчиненному, схватил его за ворот свитера и резко прижал к стене.

― Ты меня будешь учить, что делать? Ты ее изнасиловать хотел.

― Да я пальцем ее не тронул! ― заорал он, вызывая во мне дикое желание стукнуть его головой о стену.

― Трахаться предлагал? Нож доставал, запугивал? Так, о чем речь тогда, Паша? С каких пор мои люди стали насильниками над женщинами?

― Да не собирался я ее насиловать! ― снова закричал он, и я сразу же его отпустил.

Не хочу руки марать. Поверю на первый раз.

― Если еще кто подумает напугать ее, уволю к чертям. Врачиха лечить должна, а не сама болеть. Паша, завтра в город. Макс, ты тоже поедешь, как раз отвезешь его. И еще пару дел поручу. Потом вернешься.

― Хорошо, брат.

― Приготовь бульон, и чай теплый. Не горячий.

Бросил последний взгляд на Пашу, и вернулся в комнату.

Идиот! Я ненавидел мудаков, что брали женщину силой, а то, что Паша пытался припугнуть врачиху, уже вызывало подозрения. Что было бы, если бы я не вмешался? Он сделал бы то, что планировал? Да кем бы я себя после этого чувствовал? Взяли девочку, чтобы вылечить меня, а сами изуродовали ей жизнь? Я бы Пашу на куски порезал, и рука не дрогнула.

― Ммм, ― услышал стоны Нины, и присел рядом с ней на край кровати.

Просыпайся, дуреха, просыпайся.

Я достал ее руку из‐под одеяла и понял, что девушка начала согреваться. И на этом спасибо.

― Где я? ― прохрипела она, слегка пошевелив пальцами.

― Не бойся, ты еще на земле. И если бы хоть немного включала мозги, могла быть и в полном здравии.

― Что со мной произошло? Я пить хочу.

― Сейчас.

Я вышел на кухню, когда Макс протянул мне кружку с теплым чаем.

― Я еще лимончику туда кинул. Ей не помешает.

Кивнул и прошел обратно в комнату.

― Приподнимись на подушках…

― Черт, ты же с раной. Ой, простите…

― Успокойся, тебе сейчас в разы хуже. Ты же дурная, поперлась в лес полураздетая.

Поправил подушку и помог ей улечься повыше. Она устало вздохнула и посмотрела на меня грустным взглядом.

― Держи кружку. Чай теплый, не обожжешься.

Врачиха кивнула и сразу же прижала кружку к губам. Сделала несколько больших глотков.

― Простите, что доставила вам неудобства.

― Похер. Главное не болей. Я отвечать за тебя не хочу.

― А что, так неприятна, что…

― Я в тюрьму не хочу. Дура! Ты мне здесь для помощи, а не для того, чтобы сама страдала. Если еще кто к тебе полезет с угрозами и приставания, сообщи мне. Я таких людей со скалы обычно сбрасываю.

― Что? ― она в удивлении округлила ротик, на который я тут же залип взглядом.

Черт!

― Пей чай и спи! ― рявкнул я, поднимаясь с кровати. ― И желательно лицом к стене.

― Не поняла.

Я бросил на нее негодующий взгляд и мысленно выругавшись, вышел из комнаты.

Вроде не молокососка, а тупая. Ну да ладно, это поправимо.

Нина.

Утром я проснулась с диким ознобом и болью в горле. Ну что же, просто прекрасно! Это то, о чем я мечтала, находясь вдали от города среди трех незнакомых мне мужиков.

Господи, час от часу не легче.

Разлепив глаза, поняла, что на улице уже день, а в комнате нет Гриши. Укутавшись в одеяло, поднялась с кровати и только сделала шаг, как с грохотом завалилась на пол. Черт возьми, что такое?

Со стороны входа послышался шорох, и я, подняв глаза заметила у двери раненого.

― Ты чего шумишь, болезная?

― Кто бы говорил. На тебе вообще вон как заживает все…

― Как на собаке?

Я прищурилась и посмотрев в его глаза, негромко произнесла:

― На собаках часто долго раны заживают, и к огромному сожалению причиной тому является двуногое кожаное создание.

― Ну извини, что задел твои чувства. Смотрю, ты у нас зоозащитница.

― Какого черта я связана? ― говорить ему о своих принципах я точно не собиралась, уж слишком много чести.

― Мозг у тебя связан, а ты укутана, потому что вчера полдня таскалась по лесу и замерзла. Как самочувствие?

Я виновато опустила глаза в пол, а потом вспомнив причину моего побега, с вызовом снова посмотрела в его глаза.

― Если бы не идиот Паша, угрожающий меня трахнуть, ничего бы этого не было. Я требую, чтобы Максим отвез меня домой, тем более, как погляжу ты нормально себя чувствуешь.

― А перевязку мне кто будет делать? Паша?

― Меня это не волнует.

― Меня тоже мало, что волнует в твоей жизни. Так что поднимайся, и ложись обратно в кровать.

― То есть, для тебя нормальна данная ситуация?

Гриша подошел ко мне, и скривившись от боли, помог подняться с пола, усаживая меня на кровать.

― Пашу я отправил в город, он больше здесь не появится. Как твое самочувствие?

― Мне холодно и болит горло.

― Не удивительно. Закутывайся, сейчас пойло принесу. Где у тебя градусник?

Я посмотрела на него недовольным взглядом и кивнула на чемодан. Гриша тут же открыл его и достал градусник, всучив его мне подмышку.

― Ложись нормально, я скоро.

Я послушно кивнула, и улеглась на подушки, кутаясь с носом в одеяло. За окном снова снег пошел. Интересно, как там дела в городе? А еще, как операция прошла? Надеюсь, Виктория Семеновна не в обиде на меня.

Прикусив губу, я закрыла глаза, чувствуя, как снова пробирает дрожь. Как же хочется домой, надеть любимую пижамку, закутаться в плед и пить горячий чай с лимоном.

Стоп! Я же раздета! Распахнула глаза от шока. Как он посмел? Совсем уже охамел, или думает, что ему все позволено?

― Что там градусник показывает? ― в комнату вернулся Гриша, и я никак не отреагировала на его вопрос. ― Оглохла?

― А ты охамел?

― Врачиха, закрой рот, иначе я буду очень грубым. Не зли меня.

― С какой стати я должна молчать? ― вытащила градусник и отдала его хаму. ― Кто тебе позволял меня раздевать? Ничего, что ты мне никто?

― Ты хотела заболеть? ― он посмотрел на меня, как на идиотку, и перевел взгляд на градусник. ― Хотя ты и так заболела. Температура тридцать восемь и один. Теперь возись с тобой.

― А я просила везти меня сюда? Я просила, красть меня? Отвезите домой, и я забуду вас как страшный сон.

― Послушай сюда, ― рыкнул он и навис надо мной, буквально прижимая к кровати своей грудной клеткой, ― если ты еще раз откроешь рот с воплями, я тебя отдам на растерзание волкам.

― Спорим, ты этого не сделаешь? ― с вызовом уточнила я, уверенна, что он лжет. Иначе зачем ему было спасать меня.

― Заноза.

Он отстранился, и вышел из комнаты. Меня еще сильнее бросило в жар.

Что вообще происходит? Но подумать я не успела, потому как в комнату снова вернулся Гриша, держа в руках кружку с чаем.

― Дышишь еще?

― Очень смешно.

― Пей бульон, потом чай будет.

Я приняла из его рук кружку и отметила, что внутри действительно бульон с сухариками. Господи, как же вкусно пахнет.

― Пей, а я печь топить.

― Тебе самому лежать надо с пулевой раной.

― Вот выздоровеешь, будешь ты мне носить еду в постель.

И он вышел из комнаты, оставляя меня наедине. Надо бы позвонить родителям, а то распереживаются еще, а у папы давление поднимется. Сейчас немного отойду, и обязательно позвоню.

Сделала глоток слегка горячего бульона, и хмыкнула. Накаркала. Обманула Викторию Семеновну, и получила бумеранг в виде простуды. Молодец, ничего не скажешь.

Еще глоток.

Теперь бы главное сбить температуру. Вроде бы у меня есть что‐то в чемодане от простуды. Сейчас только допью, а то еще отхвачу от психа по имени Гриша. С него станется по жопе мне дать. Хотя, кто ему позволит? И так одни увечья…

― Пьешь? ― заглянул в комнату, и распахнул двери, чтобы тепло пробиралось в комнату.

― Заливаюсь.

― Это хорошо. Надо температуру сбить. Макс из города привезет лекарства и вещи для тебя.

― Что? ― я нахмурилась, и одарила его злым взглядом. ― Кто позволял ему лазить в моих вещах? Вы совсем не считаетесь с моим мнением?

― Не льсти себе, мы понятия не имеем, где ты живешь. А женские трусы можно купить в магазине.

― Такая себе одежда, ― пожала плечами и допив бульон, оставила чашку на тумбочку.

― Не переживай, подберем что‐нибудь. Если ты, конечно, не бабские панталоны носишь.

Я закатила глаза и спрятала нос в одеяло. Сколько еще терпеть унижениях этого… бандюги?

Прикрыв глаза, начала засыпать, совсем позабыв о желании позвонить родителям. Видимо бульон так хорошо согрел, что организм потребовал срочного отдыха. Только вот Гриша думал иначе. Я только провалилась в дрему, как услышала над головой:

― Что за хер?

Глаза распахнулись, и я увидела перед собой экран телефона, где вовсю мигало имя Андрей.

Господи, ему‐то что надо?

― Очевидно же мужского пола. Не мешай спать, ― и я отвернулась к стене.

Плевать. Вот и пусть сам врет, а то, чего я должна весь удар на себя принимать. Да и глядишь Андрюха отвалится, как сухой лист на ветру.

― Еще один звонок с внешним миром, кроме родителей, и твой телефон улетит в лес. Не драконь меня, иначе…

―Да‐да, на лоскуты порежешь. Я поняла. Закрой дверь с той стороны, изверг.