Мудрое сердце. Путеводитель по универсальным учениям буддийской психологии

Любой, кто хотя бы поверхностно знаком с буддийским учением, слышал о его отправной точке — неизбежной истине о том, что существование подразумевает страдание. Это называется Первой благородной истиной. Однако полностью принять эту истину очень сложно. Когда я только прошёл посвящение в монахи в лесном монастыре, Аджан Чаа приветствовал меня и сказал: «Надеюсь, ты не боишься страдать». Такое приветствие застало меня врасплох, и я спросил, что он имеет в виду. Он пояснил: «Существует два вида страдания. Есть страдание, от которого ты убегаешь, и оно повсюду следует за тобой. И есть страдание, которому ты смотришь прямо в лицо, — и, делая это, ты освобождаешься». Благородные истины являются центральной среди всех карт буддийской психологии и учат пониманию страдания и его прекращения. Цель всей буддийской психологии, этики, философии, практик и жизни сообщества — в том, чтобы обнаружить: свобода и радость возможны даже перед лицом страданий человеческой жизни. Четыре благородные истины структурированы как психологический диагноз: симптомы, причины, возможность исцеления и способ лечения.

Кем бы мы ни были — целителями, терапевтами или друзьями, когда люди обращаются к нам за помощью, первое, что мы делаем, — это свидетельствуем их страдание. Какую бы форму ни принимало страдание — конфликта, страха, депрессии, стресса, одержимости, запутанности, психического заболевания, развода, неприятностей на работе, в семье или с законом, неудовлетворённых творческих амбиций или неразделённой любви, — мы должны быть готовы признать его истину.

Мы также свидетельствуем боль. Буддийская психология проводит чёткое различие между болью и страданием. Боль — это неизбежный аспект мира природы — физический, биологический и социальный, вплетённый в наше существование так же, как ночь вплетается в день, неизбежный, как противоположности твёрдого и мягкого, горячего и холодного. Живя в человеческом теле, мы переживаем постоянные приливы и отливы удовольствия и боли, обретений и потерь. Живя в человеческом обществе, мы также сталкиваемся с похвалой и обвинениями, славой и бесславием, успехом и неудачами, которые без конца возникают и исчезают.

Страдание отличается от боли. Страдание — это наша реакция на неизбежную боль жизни. Наше личное страдание может включать тревогу, депрессию, страх, заблуждение, горе, гнев, обиду, зависимость, ревность и фрустрацию. Однако страдание не всегда бывает личным. К нашему коллективному страданию относятся войны и расизм; изоляция и пытки заключённых, происходящие по всему миру; имеющие место на всех континентах голод, болезни и брошенность людей на произвол судьбы, которых легко можно было бы избежать. Личное и коллективное страдание, Первая благородная истина, — это то, что мы должны понять и трансформировать.

Вторая благородная истина описывает причину страдания — цепляние. Говорится, что цепляние порождает отвращение и заблуждение, и из этих трёх корней возникают все остальные нездоровые состояния, такие как ревность, тревога, ненависть, зависимость, собственничество и бесстыдство. Это причины индивидуального и глобального страдания.

Третья благородная истина предлагает нам выход — прекращение страдания. В отличие от боли, страдание не является неизбежным. Свобода от страдания возможна тогда, когда мы отпускаем свои реакции, страх и цепляние. Эта свобода называется нирваной. Такова Третья благородная истина.

Четвёртая благородная истина говорит о пути к прекращению страдания. Этот путь называется Срединным путём. Срединный путь приглашает нас находить мир, где бы мы ни были, здесь и сейчас. Не цепляясь за жизнь и не сопротивляясь ей, мы можем найти пробуждённость и свободу в гуще своих радостей и горестей. Следуя по Срединному пути, мы утверждаемся в искренности, учимся успокаивать ум и смотреть на вещи с мудростью.

Шестнадцатый принцип буддийской психологии:

———————————————————

16. Боль неизбежна. Страдания можно избежать. Страдание возникает из цепляния. Отпустите цепляние и будьте свободы от страдания.

———————————————————

Четыре благородные истины настаивают на том, чтобы мы посмотрели в лицо своей боли: телесной, ментальной и боли мира. Они учат нас не убегать. Лишь отважно открывшись боли мира, мы можем обрести свою свободу. Это требование предъявляется ко всем, кто хочет пробудиться. Джозеф Кэмпбелл напоминает нам: «Первый шаг к знанию чуда и тайны жизни — это признание чудовищной природы земного мира людей, а также его славы».

Разумеется, западная психология также полностью признаёт страдания. Однако в некоторых смыслах она подводит нас к тому, чтобы просто признать своё страдание, — то, что Фрейд называл обычным уровнем невроза. Как сказал Фрейд в своей знаменитой пессимистической манере, «цель психоанализа — отвоевать немного больше эго у огромного моря ид». Подобно Фрейду, великие философы-экзистенциалисты Сартр и Камю также сосредоточивались на неизбежности страдания. И всё же жаль было бы заканчивать историю философским или психологическим принятием обычного состояния отсутствия счастья.

Четыре благородные истины обещают гораздо больше. Они представляют собой полный и систематический набор психологических принципов и учений, которые мы можем использовать, чтобы устранить причины страдания. Благодаря их пониманию мы можем достичь свободы.

Первая благородная истина

Практики Четырёх благородных истин разворачиваются следующим образом. Самое начало — это признание страдания. В своём монастыре Аджан Чаа вглядывался в своих учеников, словно составляя опись их страданий. Иногда он спрашивал вслух: «Каково твоё страдание?». Когда ученики отвечали, то, каким бы ни был их ответ — телесная боль или боязнь призраков, он пристально и сострадательно смотрел на них и спрашивал: «Способен ли ты вынести это?». Позже он мог предложить практики — от внимательности до раскаяния и от сострадания до уединения, — которые должны были помочь ученикам трансформировать их страдания. Однако для начала Аджан Чаа хотел, чтобы они научились с достоинством выносить свои страдания.

Все мы подвержены старению, болезням и потерям, от которых никуда не деться. От одиночества, предательства и неуверенности нет лекарств во внешнем мире. Будда неустанно напоминал своим последователям об этих фундаментальных видах страдания: «Похоже, что, хотя мы считали себя постоянными, на самом деле мы непостоянны. Хотя мы считали себя устойчивыми, на самом деле мы неустойчивы. Хотя мы считали, что будем жить вечно, мы не будем жить вечно». Мы можем попытаться отвлечься от своего страдания, но оно последует за нами. Посмотреть в лицо своей боли и страданию с благородством — единственный путь развития.

В моей собственной жизни мне пришлось посмотреть в лицо ранам, нанесённым моим отцом. Мне пришлось позволить себе почувствовать вес семейной боли, пережить обиду, предательство, ярость и грусть. Это был мучительный процесс, происходивший в монастыре, в терапии и на протяжении многих лет практики. Когда мои родители разошлись, я только что поступил в магистратуру и начал преподавать. Развод был большим ударом для моего отца. Он не знал, что делать, не мог работать. В один из периодов отчаяния, через год после того, как они разъехались, мой отец поселился у меня и одного из моих братьев. Он спал в рабочем кабинете нашей большой бостонской квартиры и тихо перемещался по дому, стараясь оставаться незамеченным и понять, как выстроить для себя новую жизнь. Ощущая его депрессию, я чувствовал то гнев, то жалость, и наконец — сострадание. В конце концов он переехал и начал вести собственную, более узкую и ограниченную жизнь. Моя мать, которую я навещал в её новой квартире в Вашингтоне, построила намного более счастливую жизнь и обзавелась множеством друзей. Видя это, я был поражён и огорчён тем, как надолго она застряла в отношениях с моим отцом. Почему ей потребовалось так много лет, чтобы покинуть этот брак? Она честно призналась, каким ужасным было то время для всех нас, и это принесло мне облегчение, но потом она решила быстро переключиться на то, как она жила теперь. Для меня сделать это было не так просто. Я чувствовал необходимость работать с нашим семейным страданием постепенно, шаг за шагом. Мне нужно было подготовить себя к гореванию.

Мой коллега, западноафриканский целитель Малидома Соме, заметил, что мы на Западе разучились горевать. Он говорит, что наши улицы полны мертвецов, по которым не отгоревали. Культура Малидомы признаёт ценность горевания и предлагает ритуалы, с уважением относящиеся к утрате и боли. Их старейшины говорят, что, лишь допустив горе, ярость, желание, боль и слёзы, мы можем обнаружить мудрое сердце, способное заключить всё это в себе. Мы учимся уважать Первую благородную истину.

Я слышал историю об одной женщине, юнгианском психологе, посетившей семинар, на котором демонстрировался фильм, снятый одной из последних учениц Карла Юнга, Марией-Луизой фон Франц. Когда фильм закончился, группа признанных старших юнгианских аналитиков вместе с внуком самого Юнга отвечала на вопросы из зрительного зала, которые передавали на сцену в виде записок.

В одной из этих записок говорилось об ужасном повторяющемся сне, в котором человек подвергался пыткам и издевательствам нацистов и был полностью лишён человеческого достоинства. Один из участников экспертной группы вслух зачитал описание сна. Пока читали записку, психолог — посетительница семинара начала мысленно формулировать интерпретации сна, ожидая ответа группы. Тут всё совершенно ясно, думала она, пока её ум преподносил ей символические объяснения пыток, изображённых в сновидении. Однако группа экспертов дала совершенно другой ответ. Когда записка была дочитана до конца, внук Юнга оглядел всех собравшихся. «Не могли бы вы все подняться? — попросил он. — Мы встанем и почтим этот сон молчанием».

Когда все присутствующие встали, психолог всё ещё ожидала, что за этим последует обсуждение. Однако, когда все снова сели, группа перешла к следующему вопросу. Психолог совершенно не понимала, что происходит. Через несколько дней она спросила об этом одного из своих учителей, который тоже был юнгианским аналитиком. «Ах, — сказал он, — в жизни бывает такая крайняя уязвимость, такое неописуемое страдание, которое запредельно словам. Всё, что мы можем сделать перед лицом такого страдания, — это стоять и свидетельствовать, чтобы человеку не пришлось выносить его в одиночку».

Свидетельствование нашего страдания обладает священным качеством, отличающим его от подавления и вытеснения. Такое свидетельствование есть внимательное и сострадательное осознавание, необходимая часть медитации. Иногда мы должны просто свидетельствовать. Иногда после свидетельствования необходим мощный ответ. Так или иначе, мы должны выносить свои страдания сознательно. Как сказал Эли Визель, лауреат Нобелевской премии, на протяжении всей жизни исследовавший страдания, причинённые нацистами: «Страдание не даёт ни прав, ни привилегий; всё зависит от того, как мы его используем. Если вы используете его для того, чтобы усилить чужие мучения, вы ухудшаете, даже предаёте его. Однако придёт день, когда мы поймём, что страдание может возвышать людей… Да поможет нам Бог вынести наши страдания».

Причины страдания

Когда мы учимся отличать боль от страдания, мы обнаруживаем, что иногда боль бывает призывом к действию. Иногда же мы должны просто признать свои утраты и трагедии. Как бы там ни было, боль приходит и уходит. Страдание вырастает из нашей реакции на изначальную боль. Вторая благородная истина говорит нам о том, что, когда мы цепляемся, мы порождаем страдание. Когда Аджан Чаа замечал, что кто-то из его учеников испытывает трудности, он спрашивал с удивлённой интонацией: «Эй, ты что — страдаешь?». Если человек отвечал отрицательно, он смеялся и говорил: «Ну и хорошо». Если же человек отвечал утвердительно, он также улыбался и говорил: «Хм-м-м… Должно быть, ты слишком сильно цепляешься». Страдание подобно ожогу от верёвки. Чтобы не обжигаться, достаточно отпустить верёвку.

Буддийская психология подталкивает нас к исследованию того, как работает цепляние. Чем больше мы цепляемся, тем сильнее наше страдание. Если мы попытаемся обладать окружающими нас людьми и контролировать их, мы будем страдать. Если мы изо всех сил стараемся контролировать свои тело и чувства, мы также страдаем. Если действия нации основаны на цеплянии и алчности, страдает весь мир. Медитация учит нас тому, что мы можем отпустить своё цепляние.

Тридцативосьмилетняя женщина по имени Лони прибыла на недельный ретрит через год после того, как у неё обнаружили СПИД. После диагноза она провела несколько месяцев, утопая в замешательстве и страхе. На ретрите она начала замечать, сколько страданий она сама для себя создавала. Расслабившись и став более внимательной, она обнаружила, что страх был хуже боли в её теле. Лони начала учиться отпускать страх каждый раз, когда возникали связанные с ним мысли и чувства. Поначалу они были цепкими и липкими, и она каждый раз становилась мягче и отпускала. Через несколько дней такой практики её тело расслабилось, ум успокоился, и она наполнилась исцеляющей любовью и благодатью, о которых прежде не могла даже помыслить. Ключевым моментом было отпускание. Другой практикующий по имени Стив прибыл на ретрит в разгар конфликта со своими взрослыми детьми. Когда он сел медитировать, то увидел, что был полон обвинений, страха и запутанности и цеплялся ко всему, что они делали. Затем он заметил мгновения, когда его страх стихал, а его сердце открывалось. Вместо того чтобы крепко держаться за то, «как всё должно быть», он мог посмотреть на вещи с точки зрения: «Что в данный момент лучше для всех?». Ему достаточно было отпустить контроль совсем немного, чтобы начала возвращаться его забота.

Подобно Стиву, Пилар была полна обвинений и гнева. Она недавно потеряла работу в ходе реструктуризации компании. Она была убеждена, что причиной было нежелание её патриархально настроенного босса повышать женщин. Она так сильно злилась, что обдумывала месть. Она хотела подать в суд за несправедливое увольнение. В ходе медитации она смогла почувствовать всю свою боль. Ей было предложено исследовать причины своего страдания. Она осознала, что если будет действовать исходя в первую очередь из цепляния и гнева, то будет страдать. Она по-прежнему считала судебное разбирательство необходимым, однако осознала, что может подойти к нему по-другому. Если она будет действовать из сострадания и заботы о себе и тех, кто, возможно, к ней присоединится, она сможет выбрать то же самое действие, но страдать гораздо меньше.

Отпускание причин страдания — это процесс. Иногда это означает просто позволять своим переживаниям быть и не пытаться избавиться от них, смягчившись в состоянии принятия. Такое смягчение приносит явное ощущение расслабления в теле и уме. Аджан Чаа поощрял нас чувствовать боль цепляния, а затем расслабляться, опускать груз на землю. Он говорил нам: «В эти дни все мы одержимы спешкой и напором. Манго больше не сладкие. Прежде чем они успевают поспеть, их снимают с дерева и отправляют на искусственное дозревание. Это происходит потому, что люди хотят получить их поскорее. Однако, когда вы едите их, они оказываются кислыми. Вот что происходит, когда люди пытаются удовлетворить своё желание получить всё побыстрее. Чтобы получилось что-то хорошее, что-то сладкое, сначала вы должны позволить этому побыть кислым и следовать его собственной природе. Мы же собираем плоды слишком рано и жалуемся, что они оказываются кислыми».

Когда Синтия только начинала свою буддийскую практику, она сравнивала себя с голодным духом. Она была одержима чувством невыносимой пустоты и того, какой никчёмной и уродливой она ощущала себя изнутри. Она несколько лет проходила психотерапию, обнаружив боль и нехватку любви в своей приёмной семье, однако по-прежнему страдала от обжорства. Она вновь и вновь обращалась к еде «в поисках волшебства», лишь для того, чтобы разочароваться в ней и ощутить «непередаваемые стыд и страдание». Она называла своё обжорство расстройством памяти, запутанностью, потерей человеческого лица. «Разумеется, — призналась она позже, — я знала, что еда никогда не была решением проблемы». Постепенным спасением для Синтии стали внимательность и доброта. «Поначалу, — рассказала она мне, — победой было уже признание тошноты, боли и сонливости, следовавших за приступом обжорства, вместо того чтобы продолжать есть, пытаясь заглушить стыд и сожаления о том, что „я опять это сделала“».

Синтии было совершенно необходимо научиться работать со стыдом и сожалением, которые она носила в себе. Я попросил её привнести сострадание к собственному телу, когда она ощущала сильный стыд. На следующую встречу со мной она пришла в слезах, поскольку позволила себе ощутить чувство стыда, и оно поглотило её. Чтобы отпустить цепляние, ей потребовалось ещё больше сострадания и внимательности. Постепенно она начала исцеляться.

Вот как Синтия позже описала этот процесс. «Я постепенно начала понимать, что моя тенденция быть „голодным духом“ не делала меня никудышным человеком. Поскольку моя ненависть к себе была очень сильна, я могла лишь говорить: „Пусть это страдающее тело исцелится, пусть это грустное сердце освободится“. Удивительно, но с недавних пор, когда я способна увидеть, что моя печальная тенденция снова встаёт на прежние рельсы, цепляясь за иллюзорное волшебство еды, возникает сострадательное осознавание, которое говорит: „Ах, на самом деле мне не так уж этого хочется. Это приведёт лишь к боли и грусти“. Такие моменты — настоящее чудо, освобождение от агонии голодного духа. Я словно уподобляюсь Будде, который в ночь своего просветления чувствует боль, видит цепляние и наконец говорит: „Я вижу тебя, Мара“ — и отпускает. Эта борьба открыла моё сердце страданиям других. Голодные духи окружают нас постоянно. Благодаря моему опыту я вижу их во многих людях. Это связано не только с едой — с любым цеплянием. Я чувствую такое сострадание, потому что знаю, как это больно. Лишь отпустив, они смогут исцелиться, освободят свои сердца».

Отпускание

Синтия напоминает нам о необходимости быть терпеливыми в процессе отпускания. Иногда кажется, словно ничего не происходит. Это тяжело для западных людей, которые хотят быстрых результатов. Мы должны научиться замечать крошечные открытия на пути. С практикой мы можем отпустить и расслабиться в любом мгновении неподвижности и сострадания. Мы можем начать доверять мгновениям благополучия. Аджан Чаа говорил: «Если вы немного отпустите, то испытаете немного спокойствия. Если вы отпустите больше, то испытаете больше спокойствия. Если же вы отпустите полностью, то, что бы ни происходило, ваше сердце останется свободным». В конечном счёте мы научимся отпускать даже самую большую боль и сложности.

Как-то раз один журналист настойчиво расспрашивал Далай-ламу о его знаменитом утверждении, будто тот не испытывает ненависти к китайским коммунистам, несмотря на систематическое уничтожение Тибета. В ответ Далай-лама объяснил: «Они захватили Тибет, разрушили наши храмы, сожгли наши священные тексты, уничтожили наши сообщества и отобрали нашу свободу. Они отобрали у нас очень многое. Почему я должен позволить им отобрать у меня ещё и спокойствие ума?». Поскольку Далай-лама научился отпускать, он может свободно работать над созданием лучшего будущего для Тибета. Он знает, что цепляние за страдание — это не выход.

Отпускание не означает, что происходящее нас не волнует и что мы не отвечаем на него. Как родители мы можем любить, защищать, наставлять и развивать своих детей. Им нужна наша поддержка, однако они не хотят, чтобы мы их контролировали. Воспитание детей — это обучение отпусканию длиной в жизнь. Мы должны чутко пересматривать баланс между полным контролем и полным попустительством почти в каждой ситуации. Когда наши дети ещё маленькие, отпускание напоминает обучение езде на велосипеде: мы направляем их и помогаем им балансировать, не цепляясь за велосипед слишком сильно. С каждым шагом и каждым новым достижением — когда наши дети впервые ночуют у друзей, едут в лагерь, учатся водить машину и поступают в колледж — нам приходится сталкиваться с новыми уровнями отпускания, всё так же продолжая любить и поддерживать их.

Отпускание было жизненно необходимо Хелен, офис-менеджеру страховой компании. Хелен впервые познакомилась с практикой внимательности в сорок три года, проходя программу снижения стресса на работе. Её сильная тревога и одиночество концентрировались вокруг того факта, что у неё не было партнёра и детей. Она чувствовала, что в её жизни недостаёт чего-то важного, и её страх состариться в одиночестве постепенно нарастал. Много лет Хелен не хотела заводить детей, поскольку слишком боялась воссоздать семью, в которой выросла. У неё был деспотичный отец, депрессивная мачеха и два сердитых единокровных брата. Один из братьев, изнасиловавший её, умер, а второй находился в тюрьме. Хелен много лет жила в тревоге, принимая антидепрессанты и работая со своей травмой в терапии. Она обнаружила, что классы по снижению стресса помогают ей.

Учителя внимательности Хелен предложили ей посетить центр «Спирит-Рок». Она начала посещать центр регулярно. Каждый шаг её буддийской практики был связан с отпусканием. Когда она обращала внимание на своё тело, то видела, что боялась болезней, набрать вес, просто быть в своём теле. Её учитель внимательности посоветовал ей позволить переживаниям приходить и уходить от мгновения к мгновению. «Отпустить, отпустить» — в этом заключалась практика Хелен в отношении каждой мысли, страха и обвинения. Затем она посетила ретрит выходного дня. Её тревога и одиночество усилились. Ей пришлось признать, что она, вероятно, никогда не будет иметь детей. «Отпустить, отпустить», — мягко продолжала она повторять она в течение нескольких недель после ретрита. Иногда на неё обрушивалась лавина чувств, которые казались ей слишком сильными.

Хелен по своему характеру была склонна к практикам преданности, и её вдохновляли истории сострадания буддийских монахов, таких как Далай-лама. Чтобы стабилизировать свой ум, когда всё шло совсем плохо, она думала о Далай-ламе и принимала обет доброты в отношении сил, обрушивавших на неё все эти сложности. Со временем она научилась смотреть на свои чувства и страхи с меньшим цеплянием. Однако каждый раз, видя женщин своего возраста с детьми, Хелен вновь испытывала тоску и вспоминала о своей семейной травме. Она боялась, что никогда не освободится от её хватки.

Когда Хелен приехала на следующий, более продолжительный, ретрит, я встретился с ней. Она сказала, что была захвачена своей обычной тревогой. Я спросил её, может ли она быть внимательной к ней и озвучивать свои наблюдения. Она описала болезненное состояние своего тела, эмоции страха, тоски и отчаяния и повторяющуюся историю. Она сказала, что словно находится в тюрьме. Мне пришёл в голову вопрос: «У кого ключ от этой тюрьмы?». Она задумалась над ответом.

Через два дня Хелен рассказала о видении, возникшем во время медитации поздно ночью. К ней явился её умерший брат, который теперь подобрел, взял её руки и сказал: «Ты не одна из нас». Затем он показал на её карман, в котором лежал ключ. Она улыбнулась и начала повторять: «Свободна! Свободна! Свободна!». Хелен почувствовала, что отпускание открыло её своего рода благодати. Я случайно встретился с Хелен через пять лет после этого ретрита. Она радостно поприветствовала меня. Она выглядела более тёплой и живой, чем я её запомнил. Она рассказала мне, что нашла тибетского учителя и проходила хорошую поддерживающую терапию. У неё был партнёр, который был старше её, и она стала приёмной матерью двух подростков.

Когда я думаю об истории Хелен, мне также приходится признать, что антидепрессанты, которые она принимала, были важной частью её исцеления. В прошлом десятилетии в буддийском сообществе шли оживлённые дискуссии о том, совместимы ли с духовной практикой такие медикаменты, как антидепрессанты и другие прописываемые психиатрами препараты. Изначально некоторые учителя опасались, что медикаменты будут вмешиваться в обязательный процесс встречи с собственными страхами и отпускания. На это я с удовольствием напоминал им, что в дни своей молодости мы сами принимали немало препаратов, изменяющих сознание.

Критики правы в том, что медикаменты могут прописываться без необходимости и использоваться не по назначению и что это может притупить тонкие чувства. Особенно пугает то, что огромному количеству детей прописывают мощные препараты для контроля поведения, часто без внимания к лежащим в основе их поведения причинам и без предложения других видов лечения. Однако депрессия и тревога имеют свои биохимические корни, которые способны закрыть доступ к нашей способности смотреть в лицо собственным переживаниям с ясностью. Необходимо признать существование привычных дисбалансов нашей нервной системы, вызванных горем, травмой и другими причинами.

В настоящее время бóльшая часть здравомыслящих учителей медитации, с которыми я знаком, видят потребность в медикаментах, особенно в начальный период стабилизации. При правильном использовании они могут помочь людям, охваченным тревогой и депрессией, найти в себе способность к внимательности. Медикаменты на какое-то время становятся поддержкой, а не препятствием для отпускания. Вообще-то в последние годы несколько знакомых мне духовных учителей сами принимают в сложные периоды антидепрессанты и другие схожие препараты. Смысл не в том, чтобы цепляться за какой-то идеал, а в том, чтобы уважать то, что действительно помогает поддерживать баланс ума в достаточной мере для сохранения изначальной мудрости и доброты.

Отпускание и милосердие

Для одного мужчины, ведущего переписку с Тюремным проектом «Прозрение», ассоциированным со «Спирит-Рок», отпускание оказалось крайне драматичным:

Будда говорит, что у страдания есть конец. Это не конец боли, а освобождение от её власти. Это нирвана. Большинство буддийских текстов описывают нирвану очень просто, чтобы у людей не возникло ложного понимания и они не начали цепляться за какие-то воображаемые состояния. «Когда алчность, ненависть и заблуждения оставлены, мы больше не причиняем страданий себе и другим. Это нирвана», — говорит Будда. Нирвану также называют неумирающей и несозданной, поскольку это не условие или состояние, а радостное естественное спокойствие и счастье отсутствия цепляния за что бы то ни было. Иногда отпускание бывает настолько глубоким, что идентичность полностью исчезает. В такие моменты трансформации нирвана переживается как пустое пространство, тёмное и вечное, или как сияющая пустота всех вещей. Спокойствие и счастье нирваны бывают обычными, как покой сердца в осознавании, непотревоженный и устойчивый среди любых изменений. Сюнрю Судзуки говорит об этом так: «Когда вы осознаёте тот факт, что всё меняется, и обнаруживаете в этом своё равновесие, вы оказываетесь в нирване».

В буддийских странах Азии популярная культура даёт ложное описание нирваны, представляя её как небесный мир, куда после многих жизней работы, чистоты и самоотречения отправляются старые монахи. Даже западные люди могут наивно считать нирвану каким-то далёким, трансцендентным состоянием, которого достигают лишь йогины Гималаев. Это неверно. Будда говорит: «Нирвана непосредственно доступна здесь и сейчас, она радушна, привлекательна и постижима мудрым сердцем».

Аджан Буддадаса, работавший с Аджаном Чаа, старался направлять своих учеников к поиску нирваны самыми простыми способами, в моментах повседневной жизни. «Нирвана, — говорил он, — это прохлада отпускания, изначальное наслаждение переживанием в отсутствие цепляния и сопротивления жизни. Она доступна всегда». Далее он объяснял: «Любому понятно, что, если бы цепляние и отвращение оставались с нами день и ночь, никто не смог бы их вынести! В таких условиях живые существа либо умерли бы, либо сошли бы с ума. Однако мы продолжаем жить, поскольку существуют естественные периоды прохлады, целостности и лёгкости. Вообще-то они длятся даже дольше, чем горят огни нашего цепляния и страха. Именно они питают нас. Существуют периоды покоя, которые освежают и оздоравливают нас. Почему мы не благодарны за эту повседневную нирвану?».

Мы знаем, как достичь этого. Мы с удовольствием отпускаем весь мир ночью, когда идём спать. Отпустить и хорошо выспаться — это прекрасно. Отпустить во время бодрствования — это тоже прекрасно. Отпуская цепляние за изменчивые условия жизни, мы освобождаемся. Аджан Чаа сказал: «Отпустите в безусловном, в чистом осознавании, в Том, кто знает». Когда мы покоимся в Том, кто знает, время и «я» исчезают и тот, кто страдает, освобождается. Мы — это просто осознавание всего.

Как ни парадоксально, отпускание является как целью, так и путём. Я вижу, как плоды отпускания созревают во всех, кто занимается практикой. По мере того как мы отпускаем борьбу этой жизни, расцветают благодать и щедрость. Будда описал лёгкость, приходящую с отпусканием, так: «Подобно тому как пчела берёт нектар и пыльцу цветка, не уничтожая его красоту и аромат, мудрый свободно идёт по жизни, неся с собой лишь благословения».

Плод отпускания

Когда, отпустив, мы по-прежнему видим страдания других людей, наше сердце наполняется состраданием. Очень многие страдания создаются людьми. Мы пробуждаемся к остроте боли и чувствительности, уже не имеющим отношения к нашим собственным ранам. Один мастер дзен называет эту заботу «слезами пути». Наши личные страдания уменьшаются, но наше осознание страданий и боли мира усиливается. Наше сердце открыто, и мы ощущаем связь со всеми вещами.

Покоясь в сердце мира, мы оплакиваем недальновидность всех, кто живёт в страдании алчности, ненависти и заблуждении, кто потерял свой путь. Тогда мы действуем без всяких понуканий. Когда ребёнок падает, переходя через дорогу, все спешат на помощь, чтобы защитить его от опасности. Когда мы видим страдание, мы отвечаем. Барбара Виднер, основательница организации «Бабушки за мир», говорит об этом так: «Я начала задаваться вопросом: какой мир я оставлю своим внукам? Тогда я сделала плакат „Бабушка за мир“ и встала с ним на углу улицы. Потом я присоединилась к людям, стоявшим на коленях и загораживавшим путь к заводу по производству боеприпасов. Меня забрали в тюрьму, раздели и обыскали, а затем бросили в камеру. И тогда со мной что-то произошло! Я осознала, что они ничего не могут мне сделать. Я была свободна». Сейчас Барбара и её организация «Бабушки за мир» работают во многих странах мира.

В «Дао дэ цзин» сказано: «Поскольку она отпустила, она может заботиться о благополучии всех, подобно тому как мать заботится о своём дитя». Когда мы отпускаем и перестаём быть тем, кто страдает, мы свободно несём благословения, куда бы мы ни шли.

Практика. Отпускание

Отпустить не значит потерять знания, которые мы приобрели в прошлом. Знания прошлого остаются с нами. Отпустить значит просто оставить все образы и эмоции, обиды и страхи, цепляния и разочарования, связывающие наш дух. Отпуская, мы словно выливаем жидкость из чашки, что даёт нам свободу принимать, освежает и пробуждает нас, делает нас чувствительнее.

Для практики отпускания позвольте себе спокойно сесть в удобном положении. Направьте мягкое внимание на свои тело и дыхание. Несколько минут расслабленно пребывайте в основе настоящего.

Теперь привнесите в осознавание историю, ситуацию, чувства и реакции, которые пришло время отпустить. Мягко назовите их (предательство, грусть, тревога и т. д.) и дайте им пространство быть, позвольте им парить без всякого сопротивления, удерживайте их в сердце сострадания. Продолжайте дышать. Почувствуйте то страдание, которое возникает из цепляния за них. Спросите себя: «Обязательно ли мне продолжать проигрывать эту историю? Обязательно ли мне держаться за эти потери, за эти чувства? Возможно, пришло время отпустить?». Сердце даст ответ. Спросите себя, будет ли мудро отпустить это цепляние. Почувствуйте преимущества отпускания, лёгкость, которую оно несёт.

Теперь начните мягко повторять про себя: «Отпусти, отпусти». Позвольте телу и сердцу смягчиться, а любым возникающим чувствам — вытекать из вас подобно воде, вытекающей из ванной. Отпустите образы, убеждения, самодовольство и чувство своей ничтожности. Отпустите всё. Почувствуйте пространство, которое появляется, когда вы отпускаете, освобождение сердца и открытость тела.

Теперь дайте уму представить будущее, в котором вы свободны от этих обстоятельств. Ощутите свободу, невинность и лёгкость, которые способно подарить отпускание. Ещё несколько раз скажите себе: «Отпусти». Спокойно посидите, замечая, не вернулись ли прежние чувства. Каждый раз, когда они возвращаются, мягко дышите, словно кланяетесь им, и говорите им с добротой: «Я вас отпустил».

Образы и чувства могут возвращаться много раз, однако если вы продолжаете практику, они со временем затухнут. Ум постепенно начнёт доверять пространству отпускания. Сердце постепенно станет лёгким, и вы освободитесь.

Я то и дело слышу слово «карма». American Express рекламирует себя как «официальные кредитные карты хорошей кармы». New York Times печатает статью о Бритни Спирс под заголовком: «Мисс Плохая Медиа-карма». Когда события выходят из-под нашего контроля, люди часто говорят: «Это карма». Но что такое карма на самом деле?

Кармой называется закон причинно-следственных связей: что посеешь, то и пожнёшь. Что ещё важнее, карма — это результат нашего намерения. Представьте себе, что человек берёт нож и вонзает его в тело другого человека, убивая его. Какую карму он создаёт? Если мужчина с ножом — искусный хирург, проводящий рискованную операцию, направленную на облегчение страданий, карма будет позитивной, даже если пациент умрёт. Однако то же действие, предпринятое в гневе, породит болезненную карму убийства.

Намерение и мотивация — корни кармы — являются центральной темой буддийской психологии. Далай-лама — лидер, ведущий за собой тибетский народ в годы изгнания и политических перипетий, говорит, что, хотя он и допускает ошибки, он всегда может положиться на свою искреннюю мотивацию. Самый эффективный способ управлять кармой — прояснить собственную мотивацию и создать намерение.

Если наше намерение — жить с благородством, уважением и состраданием и мы действуем исходя из этого намерения, мы формируем позитивное будущее. Когда наша мотивация опирается на гнев, чувство собственной ничтожности, цепляние, самоосуждение, страх и депрессию и мы действуем исходя из этих намерений, мы поддерживаем эти болезненные паттерны.

Семнадцатый принцип буддийской психологии:

———————————————————

17. Будьте внимательны к намерению. Намерение — это семя, из которого вырастает наше будущее.

———————————————————

Карма и привычка

В древних текстах слово «карма» встречается в составе слова «карма-випака». «Карма-випака» означает «действие и результат», или то, что мы называем причиной и следствием. Это не философская концепция. Это психологическое описание того, как наши переживания разворачиваются в повседневной жизни.

Хороший первый шаг к пониманию кармы — это наблюдение за нашими привычными паттернами. Когда мы смотрим на свои привычки и обусловленность, мы можем ощутить то, как наш мозг и сознание создают повторяющиеся паттерны. Если мы достаточно практиковались в игре в теннис, то предчувствуем следующий удар сразу после того, как мяч отскакивает от ракетки другого игрока. Если мы постоянно практикуемся в гневе, малейшая обида вызывает у нас ярость. Эти паттерны напоминают компакт-диск с возможностью повторной записи. Если мы постоянно записываем их, они становятся нашим регулярным ответом. Современная нейронаука довольно убедительно продемонстрировала это. Наши повторяющиеся паттерны мыслей и действий на самом деле меняют нашу нервную систему. Каждый раз, когда мы сосредоточиваем своё внимание и следуем за своим намерением, наши нервные клетки возбуждаются, между синапсами устанавливается связь, и данный нейронный паттерн усиливается. Нейроны в буквальном смысле начинают расти в этом направлении.

Мастер дзен Тхить Нят Хань описывает кармический процесс создания условий, используя другую метафору: засевание сознания зёрнами. Зёрна, которые мы сажаем, потенциально способны вырасти, когда для этого есть подходящие условия. Зерно магнолии или секвойи содержит весь паттерн жизни растения, который активируется в присутствии подходящих условий: воды, земли и солнечного света. Китайский буддийский текст описывает эти семена так: «Из намерения вырастает действие, из действия вырастают привычки. Из привычек вырастает характер, из характера вырастает судьба».

То, что мы практикуем, становится нашей привычкой. То, что в какой-то момент является полезным, позже может стать формой несвободы. Журналист как-то спросил Эндрю Карнеги о накоплении богатства: «Вы могли бы остановиться в любой момент, не правда ли, поскольку у вас и так всегда было больше, чем нужно». «Да, верно, — ответил Карнеги, — но я не мог остановиться. Я забыл, как это делается». Привычки обладают не только индивидуальной, но и коллективной природой. Когда король Георг II услышал хор «Аллилуйя» во время первого исполнения «Мессии» Генделя, то был настолько тронут, что встал, несмотря на принятый этикет. Разумеется, если король встал, все остальные тоже должны встать. С тех пор каждый раз, когда исполняется этот фрагмент произведения, все слушатели встают. В данном случае речь идёт о безвредной договорённости, однако общества также могут повторять разрушительные привычки расизма, ненависти и мести.

Мы можем работать с привычками. Процесс внимательности РПИН, описанный в главе 7, позволяет нам перезаписать собственную нервную систему. Истоки такой трансформации заключаются в нашем намерении. Буддийская психология объясняет, что любому действию предшествует намерение, хотя часто это намерение бессознательно. Мы можем использовать распознавание, принятие, исследование и неотождествление, чтобы создавать новую карму. Посредством внимательности и неотождествления мы можем создавать новые намерения. Мы можем делать это от мгновения к мгновению, а также устанавливать долгосрочные намерения, чтобы трансформировать свою жизнь.

Создание сознательного намерения было важно для Тамары — женщины, управлявшей банком продовольствия в местном сообществе. Она обратилась к медитации, чтобы достичь в своей жизни баланса. Однако, когда она впервые попыталась спокойно сидеть и ощущать своё дыхание, в ней поднялась волна паники. Её дыхание стало затруднённым, словно ей не хватало кислорода. Я помог ей расслабиться и переместить внимание с дыхания на всё тело целиком. Позже, когда она вернулась к дыханию, снова возникла паника. Она сохраняла любопытство к происходящему и вспомнила головокружительное состояние, которое вызывает эфир. Перед ней возникла история её рождения. Тамара родилась посиневшей от нехватки кислорода, и мать рассказывала ей, что доктору потребовалось немало времени, прежде чем он смог восстановить её дыхание. Медитируя, Тамара выяснила, что не может контролировать своё дыхание и чувство паники, но может создать намерение присутствовать с добротой, а затем отпускать. Создание позитивного намерения изменило её медитацию в лучшую сторону.

Затем в 2005 году Тамара на два месяца отправилась в Луизиану, чтобы помочь в раздаче продовольствия выжившим во время урагана Катрина. Она обнаружила, что ей требуется то сосредоточенное внимание, которое она развила в своей медитации. Она встречалась с людьми, охваченными такой же паникой, какую она обнаружила в себе. Они были напуганы, испытывали гнев, стресс и пытались выжить. Часто люди, отвечавшие за помощь выжившим, находились в не менее сложных состояниях потрясения и шока. Тамара быстро поняла, что могла контролировать этих людей или ситуацию не больше, чем собственное дыхание. Иногда она скатывалась в бесконтрольное реагирование на происходящее, и когда это случалось, она дышала и создавала намерение присутствовать с доброй волей, а затем отпускала. Доброе намерение, которое она создавала раз за разом, помогло ей пройти через те два месяца, не поддавшись ужасу и не выгорев.

Верность выбору и долгосрочное намерение

Долгосрочное намерение называется верностью своему выбору. В лесном монастыре мы собирались в предрассветной темноте, освещаемой огнём свечей, и монахи начинали нараспев читать молитвы, чтобы создать намерение на день. Молитвы напоминали нам, что путь пробуждения возможен, если мы посвящаем себя благородному образу жизни. Мы посвящали себя использованию той поддержки пробуждения, которую получали, из сострадания ко всем существам.

Создание долгосрочного намерения подобно настройке компаса нашего сердца. Какими бы свирепыми ни были штормы, какой бы сложной ни была местность, даже если нам приходится двигаться в обратном направлении для обхода препятствий, наше направление ясно. Плоды верности выбору очевидны в лучших примерах человеческой деятельности. Мы можем увидеть их в политическом лидерстве Нельсона Манделы и Аун Сан Су Чжи, в примерах таких спортсменов, как Лэнс Армстронг и Майкл Джордан, а также исполнителя Йо-Йо Ма и поэтессы Мэри Оливер.

Иногда наш долгосрочный выбор носит практический характер: научиться хорошо играть на фортепиано, выстроить процветающий бизнес, посадить и вырастить прекрасный сад. Однако выбор может носить и более глобальный характер. Мы можем посвятить свою жизнь молитве, непоколебимой честности или работе во имя мира во всём мире. Такой глобальный выбор настраивает компас нашей жизни, который будет указывать направление независимо от внешних условий. Он определяет направление и смысл.

Родни был молодым активистом, стремившимся помочь установлению мира на земле. Когда он начал учиться медитации, то осознал, что также должен обрести мир в самом себе. Он посвятил свою энергию тому, чтобы для начала сделать зоной мира собственное сердце и свою семью. Это расширило его перспективы, и он прошёл обучение, посвящённое правам человека и разрешению конфликтов, в Колумбии. Сейчас он работает в миссии ООН в Западной Африке. Его верность своему выбору поддерживает его на каждом шагу, он стал воплощением слов Уэндела Берри: «Если мы действительно хотим мира, мы должны работать для его достижения так же горячо, серьёзно, непрерывно, старательно и храбро, как сейчас готовимся к войне».

Слова, подобные этим, вдохновляют нас. Они затрагивают наше собственное изначальное благородство и отвагу. Однако они также могут вызывать чувство вины и сомнения в самих себе: «А как же я? Достаточно ли я делаю? Почему моя жизнь не так благородна, как жизнь Родни?».

Ставить под сомнение собственную долгосрочную ориентацию полезно, даже если это вызывает у нас дискомфорт. Чему мы посвятили свою жизнь? Насколько глубоко в нас укоренился этот выбор? Возможно, пришло время посвятить свою жизнь чему-то ещё? Однако сравнивать себя с другими бесполезно. Выбор Родни — это не наш выбор. Мы должны искренне придерживаться собственного пути. Я слышал историю о директоре школы, которая проводила часть своих вечеров, делая сэндвичи для бездомных. Закончив приготовления, она отправлялась в беднейшие части города и раздавала эти сэндвичи. Хотя её день и без того был полон работы, это дело, которому она посвящала поздние вечера, не истощало её. Вообще-то оно делало её счастливой. Она делала это не из чувства вины, долга или под внешним давлением. Она просто делилась с другими так, как это имело смысл для неё. Даже когда те, кому она предлагала пищу на улице, отказывались, она не чувствовала себя отвергнутой и не злилась, поскольку делала это не для того, чтобы её приняли или оценили.

Однажды о ней прознала местная газета, опубликовавшая её историю. Она вмиг превратилась в знаменитость локального масштаба. Общественность и даже учителя, с которыми она работала, начали посылать ей деньги, чтобы поддержать её дело. К их большому удивлению, она отправляла деньги обратно вместе с однострочной запиской, в которой говорилось: «Делайте свои сэндвичи, чёрт побери!».

Другой важный момент, который нужно знать о верности выбору: недостаточно сделать выбор один раз и забыть об этом. Для меня и моей жены Лианы процесс ухаживаний был непростым. Мы глубоко любили друг друга, но обладали противоположными темпераментами и оба в прошлом столкнулись с болью в семье и отношениях. Наконец мы достаточно проработали свои проблемы, чтобы решиться на брак, однако я по-прежнему волновался, смогу ли это сделать. Как можно в тридцать лет дать обещание, которое будет длиться, «пока смерть не разлучит нас»? В общем, я решил посоветоваться со своей любимой пожилой супружеской парой: Дэвидом и Мэри Макклелланд. Дэвид был главой кафедры психологии и общественных отношений в Гарварде, Мэри была художницей, и у них было шестеро детей. Их большой дом в Кембридже радушно принимал лидеров западной и восточной психологии. 1960–1970-е годы были захватывающим временем, и, часто бывая у Дэвида и Мэри, я также познакомился с Чогьямом Трунгпой, Дэном Гоулманом, Рам Дассом, Марком Эпштейном и другими людьми, которые, подобно мне, выступали рупорами движения за новое сознание.

Дэвид и Мэри были квакерами, и взаимное уважение было фундаментом их отношений. Даже во время споров они обращались друг к другу на «вы», так что все высказывания принимали тон вежливости, заботы и близости. Когда я спросил их, как можно принять брачный обет, который придётся хранить всю оставшуюся жизнь, то был удивлён ответом Дэвида: «Ты не принимаешь его на всю жизнь». Мэри пояснила: «Ты заново принимаешь его каждый день».

Томас Мертон однажды посоветовал молодому активисту: «Не становись зависимым от надежды на результаты… возможно, тебе придётся столкнуться с фактом, что твоя работа не будет иметь никакой внешней ценности или ты вообще не получишь результатов — либо получишь результаты, противоположные тем, которые ожидал. Чем больше ты привыкаешь к этой идее, тем больше сосредоточиваешься не на результатах, а на ценности, на правоте, на истине самой работы». Приводя свою ориентацию в соответствие с нашими высшими намерениями, мы прокладываем курс всего своего существования. В этом случае, каким бы тяжёлым ни было наше путешествие и с какими бы неудачами мы ни столкнулись, мы всё же знаем, куда идём.

Дорога в ад и намерения, основанные на заблуждении

Все мы слышали выражение «благими намерениями вымощена дорога в ад». Что, если наши благие намерения по глупости разрушат наши отношения или кому-то навредят? Это очень просто объяснить. Благие намерения могут быть смешаны с заблуждением. В этом случае результат включает определённое благо, однако связанные с намерением заблуждение и неведение также приносят страдание.

В одной знакомой мне семье родители с «добрыми христианскими намерениями» перестали общаться с дочерью, поскольку она сознательно родила ребёнка — их внука — вне брака. К несчастью, намерения родителей больше соответствовали строгим наказаниям, обещанным в Ветхом завете, нежели систематической любови Иисуса к отверженным, грешникам и нищим. Их «добрые» намерения содержали в себе заблуждения в отношении любви, гнев и эгоистическое цепляния за контроль над дочерью. Возникшее в результате страдание растянулось на много лет.

Несколько моих друзей принимали участие в успешной кампании за деинституционализацию психиатрических пациентов, начатой в 1970-е годы. В результате их судебных исков суды вынесли постановление о закрытии множества ужасных государственных лечебниц того времени. Представители государства пообещали, что те же деньги будут доступны для непрерывной поддержи пациентов, ставших частью сообщества. Однако всё получилось иначе. Сострадательное намерение закрыть психиатрические лечебницы не всегда сопровождалось одинаково мощным пониманием того, сколько времени и труда потребуется для создания альтернативных структур поддержки. Часто выпущенные из больницы пациенты оказывались в тюрьме или на улицах, без дома и людей, которые могли бы о них позаботиться.

В худших случаях хорошие намерения могут быть смешаны с глубоким заблуждением. И Сталин, и Мао Цзэдун заявляли о своих благих намерениях, пытаясь устранить остатки эксплуатации, оставшиеся от их могущественных предшественников, и повысить благополучие масс. Однако их намерения, смешанные с заблуждением, привели к голодной смерти и убийствам миллионов людей. Чтобы быть мудрыми, мы должны исследовать свои намерения и убедиться, что они свободны от заблуждений. Цель не оправдывает средства. Если наши действия приносят кому-то вред, даже на службе у какого-то «блага», можно с большой уверенностью сказать, что они связаны с заблуждением. Если наши действия исходят не из доброго сердца, любящей отваги и сострадания, они сопряжены с заблуждением. Если они основаны на различии между «нами» и «ими», они происходят из заблуждения. Наши намерения принесут пользу лишь в той степени, в которой мы действуем, опираясь на мудрость нераздельности и понимание того, что мы все связаны друг с другом.

Поддержка наших намерений

Даже самые мудрые из наших намерений нуждаются в поддержке. Будучи социальными существами, мы постоянно подвергаемся влиянию окружающих нас людей. В монастыре наши намерения снова и снова подкреплялись повторением обетов. Буддийская психология помогает нам извлечь пользу из такого подкрепления. Она делает это в том числе благодаря тому, что проводит различие между двумя формами ответа: с побуждением и без побуждения.

Предположим, что мы решили попробовать на рынке незнакомый фрукт, такой как черимойя или рамбутан. Нас сопровождает подруга, которая говорит: «О, рамбутан! Это самый вкусный тропический фрукт в мире. Тебе он точно понравится». Она с нетерпением ждёт, пока мы откусываем несколько первых кусочков. В силу её побуждения мы будем настроены на то, что фрукт нам понравится. Даже если мы привыкли с настороженностью относиться к незнакомой еде, её энтузиазм может перечеркнуть нашу обусловленность. Существует также внутреннее побуждение, работающее схожим образом. Возможно, мы только что сели на диету с низким содержанием углеводов, отказавшись от крахмала и сахаров, и пытаемся придерживаться её. Затем мы видим предложенный для дегустации рамбутан и хотим попробовать его. Однако в процессе мы вспоминаем, что фрукты не вписываются в наше обещание придерживаться диеты без сахаров. Таким образом, наш ответ побуждается колебанием и отвращением, и, скорее всего, фрукт покажется нам невкусным. Теперь представьте себе более сложную ситуацию — например, нанесённое нам оскорбление. Без побуждения мы можем просто почувствовать обиду. Однако если нас побуждают люди, привыкшие к гневным реакциям — «Не дай этому сойти ему с рук!», мы можем поддаться влиянию и разгневаться.

Без хорошо развитой внимательности мы отдаёмся на милость побуждений. Мы можем легко забыть о своих долгосрочных намерениях. Даже несмотря на то, что благотворные состояния изначально присущи сердцу, мы забываем о них. Вот почему буддийская психология делает упор на практике. Мы должны практиковать мудрую речь, непротивление, щедрость и сострадание вновь и вновь — как в заурядных, так и в важных ситуациях.

Это напоминает мне историю мастера садоводства Алана Чэдвика, кторый первым начал применять биодинамические методы и преподавал в Калифорнийском университете в Санта-Круз. Однажды Чэдвик отвёл свою аудиторию на свалку, полную ржавых машин, битого стекла, кусков цемента, песка и брошенного мусора. Он попросил у владельца разрешения использовать свалку для того, чтобы его класс посадил там цветы и овощи. Владелец сказал: «Валяйте, но вы рехнулись. Эта почва мертва». Ученики потратили месяцы на восстановление почвы. Позже этот сад прославился своими удивительно вкусными овощами и великолепными цветами. Подобным образом посредством внутренней практики и побуждения мы сажаем в сознании семена, способные трансформировать любые сложности.

Поняв то, насколько легко наши состояния ума стимулируются другими, мы также можем увидеть важность духовной дружбы. В медитационных сообществах, церквях, психотерапевтических группах и обществе «Анонимные алкоголики» мы обеспечиваем друг другу жизненно важную помощь. Однажды помощник Будды Ананда спросил, является ли духовная дружба половиной святой жизни. В ответ Будда провозгласил: «Духовная дружба, общение с мудрыми и благородными друзьями, а также мудрые и благородные дела — это вся святая жизнь целиком». Какими бы ни были наши намерения, всем нам нужна помощь окружающих нас людей, которые выступают в роли наших зеркал. Иногда нам требуется побуждение в форме горячей критики от спонсора в «Анонимных алкоголиках» или честная обратная связь от друзей о том, что мы сбились с пути. Нам также требуется побуждение от тех, кто способен увидеть нашу доброту и может с мудростью и храбростью обратиться к нашему доброму сердцу.

Когда негативное побуждение от других усиливает наше ощущение неудачи, мы съёживаемся. Мы видим это на примере того, как расизм и отсутствие возможностей повлияли на «цветных» молодых людей в отдельных районах наших городов. На протяжении двадцати лет я совместно с другими учителями вёл ретриты для молодых людей, попавших в неприятности. Моим коллегой и вдохновителем в этой работе является специалист по мифологии и рассказчик Майкл Мид. Майкл целенаправленно идёт в тюрьмы, суды по делам несовершеннолетних и проблемные школы и просит о возможности работать с самыми трудными детьми. Он использует мифы и обряды инициации с членами банд и подростками. Он вдохновляет их бронебойными стихами и древними историями героев, поднявшихся над самыми ужасными трагедиями. Он говорит, что они могут превратить свои страдания в искусство. Майкл предлагает этим молодым людям писать честную, отражающую уважение к себе поэзию. Позже, когда стихи читаются вслух, они часто полны горечи: «Вы ожидаете, что мы станем неудачниками, учите нас быть неудачниками», «Если ты каждый раз уходишь и не защищаешь нас, когда мы ошибаемся, то кто из нас ребёнок?».

Этим неохотно открывающимся молодым парням и девушкам предлагают зачитать их истории вслух. Ужасные рассказы о пережитом насилии и заброшенности, бедности и жестокости зачитываются как произведения искусства перед поражёнными учителями и чиновниками, ответственными за надзор за условно освобождёнными. Когда их голоса оказываются услышаны, а их боль — признана, они начинают ценить себя и свой опыт с бóльшим уважением. Они становятся честнее и ближе друг к другу. Они начинают видеть: им есть что сказать, есть что дать сообществу, в котором они живут. Изначально заложенные в них семена добродетели получают подпитку и начинают расти.

Прояснение намерения от мгновения к мгновению

Засевание семян на дальнее будущее — один из важных способов придать направление собственной жизни. Однако мы также должны понять, как карма и намерение функционируют в наших мельчайших действиях. Это уровень мгновенной кармы. В монастырях Таиланда и Бирмы нас учили анализировать микроскопические шаги переживаний и обнаруживать то, как мы отвечаем на них. Развивая мощное сосредоточение, мы были способны культивировать невероятно точную силу наблюдения. Когда наши умы сосредоточивались, мы могли ощутить тончайшие впечатления звука или мысли, когда они только возникали, и ясно наблюдать быстро меняющуюся от мгновения к мгновению последовательность чувств, осознаний и ответов. Нейроучёные Гарвардского университета подтвердили, что опытные практикующие медитацию способны воспринимать события намного быстрее и тоньше, чем кто-либо из людей, прежде принимавших участие в экспериментах. Используя такое скрупулёзное наблюдение, древние буддийские психологи обнаружили, что любое переживание восприятия содержит семнадцать микроскопических мгновений ума. Эти мгновения были разделены на две фазы, каждая из которых происходит за долю секунды.

Первая фаза, на которой мы принимаем переживание, — это результат прошлой кармы. На этой фазе восприятие начинается с пробуждения скрытого потока сознания, словно стуча в его дверь. В результате сознание обращается к двери чувств и начинает чувствовать, исследовать и распознавать это переживание. Все эти принимающие мгновения обусловлены прошлым.

Вторая фаза восприятия состоит из микромгновений реакции, окрашенных нашими текущими состояниями ума, такими как страх и внимательность, отвращение и любовь. Любой возникающий ответ регистрируется в сознании-хранилище как паттерн или семя. На второй фазе мы создаём новую карму.

Этим процессом, развивающимся от мгновения к мгновению, можно воспользоваться в практике мудрой жизни. Фундаментальный закон психологии гласит: «Прошлое ушло, его не изменить. Мы неизбежно получим результат своих прошлых намерений и действий. Наша свобода лежит в том, как мы реагируем на эти результаты. Наша реакция создаёт новую карму, новые паттерны, которые в конце концов принесут свои плоды. Создавая более здоровое будущее, мы можем исправить прошлое».

Молодая практикующая медитацию по имени Марша подошла ко мне за советом после занятия. Она была расстроена, нервничала и рассказала мне, что, как ей кажется, создала плохую карму. По её словам, она сильно огорчила свою подругу из офиса Джудит тем, что флиртовала с её бойфрендом на офисной вечеринке, а потом сплетничала о них. Сев медитировать на следующее утро, Марша ощутила чувство вины и сожаление. Она знала, что подорвала отношения с подругой и что Джудит будет обижена. Я объяснил ей, что она сосредоточивалась лишь на первой части кармы. Всё это было в прошлом. Она ничего не могла поделать с этими фактами. Затем я объяснил Марше, как результаты (випака) её действий (карма) дадут ей шанс создать новую карму в следующий раз, когда она будет говорить с Джудит.

Когда Марша столкнулась с неизбежными болью и гневом в разговоре с Джудит, у неё был выбор. Она могла начать защищаться, объясняя, что «все мы выпили и не имели в виду ничего серьёзного». Если бы она сделала это, её нечестность создала бы между ними ещё большую дистанцию и породила бы ещё больше болезненных результатов. С другой стороны, Марша могла бы отнестись к боли Джудит и собственной боли с сочувствием и выразить раскаяние в своих действиях. Она могла сделать паузу после того, как Джудит выплеснет гнев, и подумать о своих глубинных намерениях. «Мне действительно жаль, что я так поступила. Я выпила и по глупости решила, что мне будет легче общаться с другими, если я начну говорить о тебе. Я была неправа. Надеюсь, ты сможешь меня простить». Таким образом она могла ответить с заботой, а не реагировать. Вне зависимости от того, услышит её Джудит или нет, Марша посеет хорошие семена для их отношений в будущем.

Предательство друзей, отдаление членов семьи, автомобильные аварии, суровый и требовательный начальник — всё это болезненные результаты. Годовой бонус, нежные письма от детей, запоминающийся отпуск, творческий успех — всё это приятные результаты. Иногда мы видим, как наши действия и выборы в прошлом внесли вклад в эти ситуации. Однако, ясны причины или нет, мы получаем результат прошлого. Важно то, как мы отреагируем на него. Карма-випака учит, что мы всегда можем начать сначала. Никогда не поздно. Индейцы навахо верят, что каждый день рождается новое солнце, и, чтобы отдать ему дань уважения, мы должны начать с чистого листа и сделать свой день священным. Отвечая с состраданием и ощущением священного, мы создаём новый паттерн для будущего.

Священная пауза

Поскольку переживания происходят очень быстро, наши рты и руки могут воспроизводить привычные ответы, прежде чем мы успеем прийти в себя. Полезно практиковаться в искусных ответах, когда всё идёт гладко. Тогда в сложной ситуации мы уже будем иметь сформировавшийся паттерн. Также полезно тренироваться делать паузу перед ответом. Это называется священной паузой, мгновением, когда мы останавливаемся и отпускаем своё отождествление с проблемами и реакциями. Без паузы наши действия становятся автоматическими. В момент остановки мы разрушаем чары, связывающие результаты прошлого и автоматическую реакцию. Когда мы останавливаемся, мы действительно можем заметить настоящее переживание: боль или удовольствие, страх или восторг. В этой неподвижности, предшествующей возникновению наших привычек, мы освобождаемся.

Во время такой паузы мы можем исследовать своё намерение. Если мы создали долгосрочное намерение или чему-то посвятили свою жизнь, мы можем вспомнить свои обеты. Мы также можем просто проверить свою мотивацию. Возможно, мы пытаемся с кем-то поквитаться или победить любой ценой? Или же мы хотим действовать с уважением к самим себе и другим и посеять семена понимания и смелости? Это в наших руках.

Сила намерения наиболее очевидна в нашей речи. В разговоре мы получаем мгновенный ответ, и часто такой ответ отражает наше намерение. Прежде чем говорить, мы можем исследовать свою мотивацию. Действительно ли мы руководствуемся сострадательной мотивацией и заботимся обо всех? Или же мы хотим оказаться правы? Прояснение собственного намерения критически важно в сложных ситуациях. Когда возникает спор или конфликт, действительно ли мы хотим выслушать других людей и узнать, чем они озабочены? Готовы ли мы учиться, видеть?

Честный учитель средних классов по имени Нельсон пришёл поговорить со мной во время ретрита. Его мать недавно умерла, и он спорил со своим вышедшим на пенсию отчимом Альбертом из-за денег. Нельсон всю свою жизнь боролся с депрессией и тревогой, однако теперь, когда его матери не стало, он кое-как добирался с работы домой, а его депрессия усилилась. Когда Нельсон уехал в колледж, Альберт перебрался в дом, где он вырос. На протяжении одиннадцати лет отношения между Альбертом и Нельсоном оставались тёплыми, однако теперь Нельсон был возмущён тем, что его мать оставила дом и значительную часть денег Альберту. Каждый раз, когда он говорил со своим отчимом, их конфликт усугублялся. С обеих сторон сыпалось огромное количество осуждений, обвинений и негативных чувств.

Нельсон просил помощи в работе с этим конфликтом. Когда мы вместе сели медитировать, я попросил его почувствовать то, что присутствовало в его теле и уме. Тут же поднялись волны горя и чувства утраты матери. Он начал рыдать и ощутил себя брошенным. Он видел, как переживания брошенности усиливали его депрессию и тревогу и подогревали конфликт с его отчимом. Я предложил Нельсону выполнять практику сострадания и принимать весь опыт утраты и горя с добротой. Через какое-то время я попросил его распространить сострадание на тех из окружающих его людей, которые также испытывают утрату и горе. Сначала он вспомнил друга, чья собака недавно умерла, а затем соседа, дочь которого потеряла ребёнка. Постепенно таких людей становилось всё больше и больше. Он видел образы многочисленных жертв цунами, произошедшего в Азии, которых всю неделю показывали в новостях. Он вспомнил своего двоюродного брата из Балтимора, больного лейкемией. Его боль стала частью боли человечества, частью утрат, которые нёс мир. Наконец возникли мысли об Альберте, его отчиме. Теперь Нельсон мог почувствовать то, что Альберт страдает от потери жены так же, как и он сам, потерявший мать.

Затем я попросил Нельсона осознавать историю, которую он сконструировал вокруг своего чувства брошенности, своих жизненных неудач и своего конфликта с отчимом. Он ушёл к себе, чтобы медитировать. Он увидел, что был звездой фильма — вечно страдающим учителем — и что его истории были своего рода саморекламой, не совсем правдой и не совсем вымыслом — просто историями. Теперь его горе и борьба удерживались в просторном осознавании и сострадании. Он начал ощущать себя более расслабленным и свободным внутри. Он начал чувствовать, что жил в настоящем мгновении, а не в своих историях. Через несколько дней Нельсон сказал мне: «Теперь я чувствую себя так, словно могу доверять всей жизни, а не только деньгам».

Наконец я попросил Нельсона представить следующую встречу со своим отчимом и разговор о нерешённом конфликте. Я попросил его установить связь с его высочайшим намерением, которое он мог бы поддерживать в ходе этой встречи. Он легко обнаружил такое намерение. Это было желание благополучия и сострадание как к нему самому, так и к Альберту. Нельсон почувствовал, что, если ему удастся поддерживать это намерение, он действительно сможет выслушать своего отчима и поговорить с ним. Позже, когда они наконец поговорили, Нельсон обнаружил, что тревога, утрата и депрессия его отчима ничем не отличались от его собственных. Он увидел, что Альберт тоже был загнан в угол и напуган. Сострадание Нельсона возросло, и они начали по-новому работать над своими финансовыми сложностями.

В следующий раз, когда вы окажетесь в ситуации спора или конфликта, сделайте паузу. Удерживайте сложности всех участников с состраданием. Установите связь со своим высшим намерением. Каждый раз, когда ситуация становится сложнее, сделайте паузу, прежде чем говорить, и ощутите свою самую мудрую мотивацию. С этого момента всё станет легче. В этом секрет мудрой речи. Будда сказал об этом так: «Говори с доброй мотивацией. Говори то, что истинно и полезно, говори в подходящее время и ради всеобщего блага». Когда мы устанавливаем связь со своим высшим намерением, мы учимся видеть глазами сострадания, и всё становится куда проще разрешить.

Настройка компаса сердца

Поэтесса и духовный учитель Ория Маунтин Дример пишет о том, как помогла участнице семинара по нью-эйдж-медитации. Вот её слова:

Ория Маунтин Дример говорит, что все мы связаны друг с другом. Отправляясь в путешествие, мы для начала должны настроить свой компас на сострадание. Когда мы, руководствуясь позитивным намерением, посвящаем свои действия всем, мы начинаем трансформировать свою ситуацию. Наша преданность даёт нам власть и свободу действовать из любви, что бы ни происходило. Мы начинаем с результатов своей прошлой кармы. Однако эта картина ещё не окончена. Теперь мы можем продолжать писать её. Мы выходим за пределы своих бессознательных привычек, устанавливаем связь со своим мудрым сердцем и свободно выбираем новый ответ.

Одна практикующая рассказывала об этом открытии со слезами на глазах. «Я так благодарна. Я хочу, чтобы вы знали, насколько освобождающими для меня были эти учения. Я целую вечность проходила психотерапию и двадцать два года не пила спиртное. Все эти годы я по-прежнему оставалась в ловушке прошлого. В каких-то смыслах я исцелилась, однако я никогда не верила, что могу измениться. Медитация показала мне, как начать сначала. Она дала мне окно, в которое я смогла вылететь. Я больше не та страдающая женщина, которой была». Когда мы понимаем карму и намерение, мы получаем возможность настроить компас своего сердца и посвятить себя своим высшим устремлениям. Именно это трансформирует наш мир.

Практика. Встречать сложности с мудрым намерением

Выберите сложную ситуацию, связанную с другими людьми, или конфликт. Вспомните свою последнюю встречу с этими людьми и мотивацию, на которую вы опирались в своих действиях. Как всё получилось? Теперь представьте, что можете привнести наивысшие возможные намерения в свою следующую встречу с ними. Уделите некоторое время осмыслению этого. Какими могли бы быть эти намерения? Обратите внимание, содержат ли они элемент сострадания к другим и к вам самим. Обратите внимание, являются ли они мудрыми и отважными.

Представьте, что вновь оказываетесь в той сложной ситуации, храня верность этим наивысшим намерениям. Наконец, претворите свои представления в реальность. Помните, что можете потерять свои намерения из виду. С практикой они окрепнут и станут стабильнее.

Главный лесной монастырь Аджана Чаа находился в отдалённой провинции Убон, неподалёку от границы Таиланда с Лаосом и Камбоджей. Во время вьетнамской войны мы часто видели над своими головами бомбардировщики и боевые самолёты. Из некоторых монастырей Аджана Чаа даже были видны вспышки взрывов на горизонте. Однажды меня приехали проведать друзья-квакеры, которые вели активистскую деятельность в Лаосе и Вьетнаме. Они пришли в ужас от того, что лесные монахи не проявляли политическую активность. Как мы могли просто сидеть в стороне и ничего не делать?

Они прибыли в монастырь уставшими и выгоревшими. Работа в зоне боевых действий — суровое испытание. Вы видите потрясающие примеры отваги, самое ужасное и низкое поведение и самую большую панику. Мои друзья прибыли в поисках передышки. Когда они горячо провозглашали свои антивоенные взгляды, Аджан Чаа сказал им, что остановить войну просто необходимо. Затем он указал на свою грудь: «Мы должны остановить войну здесь. Да, активизм — это хорошо. Однако, как бы мы ни старались, войны по-прежнему происходят. Мы никогда не преуспеем во внешнем мире, если не научимся останавливать войну внутри. В этом и заключается наша работа здесь».

Шли дни, и взгляды моих друзей-активистов начали меняться. Они ходили по тихим тропинкам среди молчаливых монахов и видели, что монастырь функционирует как живое хранилище уважения и целостности. Этот храм был островком здравого смысла, физическим символом мира. Рано утром монахи читали молитвы о мудром сердце. Днём они медитировали и вместе работали, проявляя заботу. Если вы испытывали замешательство или трудности, о вас заботились. Вы могли обронить кошелёк — и ваши деньги обязательно возвращали вам. В храме с уважением относились даже к самым крошечным живым существам. Спустя неделю мои друзья начали кое-что понимать. В сложные времена нам, людям, необходимы убежища и образы священного, которые напоминали бы нам о том, кем мы в действительности являемся.

Большинство буддийских храмов в Азии наполнено образами просветления. Будды и бодхисаттвы проявляются в бесчисленном множестве форм, как мужских, так и женских, на картинах, в статуях, в бронзе, масле и глине. Есть бодхисаттва сострадания Гуаньинь с тысячей рук, чтобы дотянуться до всех, кто страдает; есть богиня Тара, дарующая защиту и мир; есть бодхисаттва Манджушри, меч которого отсекает иллюзии. Просветлённые прежних времён изображаются как отшельники и служители, как царственные фигуры и отважные лидеры. Они стоят посреди ступ и мандал, символов совершенной гармонии между рождением и смертью, формой и пустотой. Входя во многие буддийские храмы, мы также проходим мимо статуй свирепых демонов-охранителей, стоящих у ворот. То, как мы проходим мимо демонов нашей собственной алчности, агрессии и неведения, является символическим ключом к нашему доступу к восприятиям священного. Если мы не потеряемся в отрицании и не поддадимся их энергии, мы можем научиться ясно видеть их и свободно идти, когда они окружают нас.

Какое же это имеет отношение к буддийской психологии? Разве это не просто ловушки религиозного культа? Если мы видим в них лишь ловушки, то упускаем великую психологическую истину. Наше воображение работает с символами, подобными образам в наших сновидениях. Мы постоянно используем символы: в одежде, жестах, рекламе и даже в буквах, образующих эти слова. Буддийская психология использует эти изображения будд, святых и просветлённых предков в человеческой форме как символические врата; на них можно указать и вызвать с их помощью качества любви, преданности, внутренней красоты и смелости. Хотя и на другом уровне, но то же самое делают национальный флаг, эмблема футбольной команды или даже сумки Hermes и, в более деструктивном варианте, свастика. Зная силу символов, мы можем распознать их как внешние формы, указывающие на наш внутренний мир.

Буддийская психология использует священные образы с определёнными целями. Статуи и изображения будд в мужской и женской формах, украшающие храмы и обложки книг по всему миру, на самом деле представляют собой хорошо разработанную технологию изменения сознания.

Вот пример того, как работает символ. Представьте себе, что вы медитируете на самом мирном образе Будды, какой когда-либо видели. Представьте, что получили этот образ от учителя, воплощающего добрые намерения Будды и напоминающего вам о том, что вы можете обнаружить эти высшие возможности в самих себе. Представьте, что учитесь визуализировать этого прекрасного Будду с такой стабильностью и ясностью, что, закрывая глаза, можете увидеть его во всех подробностях. Представьте, что проводите несколько часов, действительно позволяя себе почувствовать энергию умиротворения, стабильности и ясности, которые выражает Будда. Позвольте этим чувствам коснуться вашего сердца. Теперь пойдите ещё дальше. Ощутите, что можете поместить Будду внутрь себя, так что он полностью входит в ваши тело и ум и овладевает ими. Теперь вы стали Буддой. Ощутите, что вы действительно можете быть воплощением спокойствия, ясности и сострадания. Пребывайте в этом состоянии некоторое время и позвольте себе представить, что вы действуете как Будда в своей собственной жизни и видите ту же природу Будды во всех окружающих вас существах. Наконец, снова растворите Будду в пустоте, признавая то, как ум создаёт и отправляет в небытие все возможности.

Представьте, что повторяете эту практику тысячу или даже десять тысяч раз. Вы можете почувствовать, как такая визуализация способна повлиять на ваше сознание.

Восемнадцатый принцип буддийской психологии:

———————————————————

18. Многократно выполняемая визуализация меняет наши тело и ум. Визуализируйте свободу и сострадание.

———————————————————

Сила визуализации

Визуализация — один из самых важных инструментов трансформации в буддийской психологии. Западная психология также использует этот инструмент — как, например, в случае «активного воображения», предложенного Карлом Юнгом, техник визуализации, применяющихся в психосинтезе, а также множества видов направляемых визуализаций. Однако в целом буддийские визуализации являются более тонкими и лучше проработаны. По сути, эти трансформационные практики способны вызывать почти любое благоприятное состояние сознания.

Священные образы отражают архетипическую энергию между миром без форм и уровнем физической формы. Это промежуточное измерение под названием самбхогакая действует сходно с юнгианскими архетипами и идеями Платона. Священные идеалы буддизма — это вневременные паттерны, через которые возникают конкретные мирские переживания. Эти священные формы обладают силой задействовать воображение и вдохновлять всех, кто соприкасается с ними через видение, слушание или визуализацию.

Технология визуализации подробно описана. На начальных стадиях мы учимся стабилизировать ум, а также создавать и удерживать визуализацию. Этот процесс стабилизации часто поддерживается повторением молитв или мантр. Когда первоначальная визуализация стабилизирована, практикующий представляет дополнительные символы, обычно многообразные и довольно сложные, чтобы задействовать определённые качества пробуждённого сердца и ума. С практикой опытные медитирующие могут удерживать в уме сложные мандалы с сотнями фигур. Как показывают современные сканограммы головного мозга, это может продолжаться на протяжении многих часов, что говорит о возможностях сосредоточенного внимания, значительно превосходящих всё, что прежде допускала западная нейронаука. Буддийские практики используют тысячи визуализаций, каждая из которых символизирует аспекты сострадания, храбрости, любви, благородства, щедрости, яростной честности, пустоты и множества других возможностей. Поскольку всё это раз за разом зарождается и растворяется внутри нас самих, мы можем научиться воплощать состояния, которые представляют визуализации.

В лесных монастырях Таиланда мы выполняли только базовые визуализации. Мы использовали образы Будды и другие простые изображения, чтобы наполнить свой ум преданностью, верностью, мудростью и состраданием. В других тайских монастырях мы визуализировали просветлённых существ в чакрах своего тела. Буддийские практики визуализации гораздо лучше проработаны в тибетской и японской традициях. Сейчас эти практики доступны жителям Запада благодаря работе множества искусных учителей.

Хотя такие визуализации, символы и ритуалы могут иметь глубокий исцеляющий эффект, мы также должны понимать их ограничения. Их никогда нельзя навязывать людям. К буддизму приходит множество людей, которым религия нанесла тот или иной вред. В детстве им навязывали религиозные догмы или же они пострадали от какой-то формы религиозного насилия. Такие люди считают токсичными даже простейшие формы религии. Кроме того, многие практикующие медитацию преданы иным формам духовного пути. К нам на ретриты приезжают раввины, католические монахини и священники. Нас посещают атеисты, агностики, а также те, кто верит в Аллаха, Шиву или теологию Викки.

В силу такого многообразия пребывающим в медитационный центр «Спирит-Рок» не навязывают никаких внешних религиозных форм. Мы не кланяемся и не следуем азиатским культурным практикам. Мы просто предлагаем практики сострадания, внимательности и внутреннего развития, свободные от догм или строгих ритуалов. Аджан Чаа говорил о буддизме так: «Вы можете называть его христианством или любым другим словом. Название не имеет значения — важна практика». Мы начинаем с медитации на осознавании и сострадании, а затем добавляем визуализацию, ритуал или прибежище, если чувствуем, что это будет полезно.

Это было полезно Оливии. На протяжении шести лет, исцелившись от собственной истории жестокого обращения и зависимости, Оливия управляла приютом для бездомных женщин. Она была предана программе двенадцати шагов и впервые обратилась к буддийской практике, когда работала над одиннадцатым шагом, куда «Анонимные алкоголики» включают определённые виды медитации. Она начала практиковать медитацию на дыхании и внимательность, чтобы стабилизировать свой ум. Однако Оливию особенно тронули изображения Тары, бодхисаттвы защиты и мира в женской форме, поклявшейся достичь просветления лишь в женском теле. Каждое утро перед работой Оливия выполняла визуализацию Тары.

Поначалу Оливии было трудно стабилизировать визуализацию и ещё труднее привнести Тару в своё тело. Ей пришлось отпустить большой груз чувств собственной никчёмности, страха и обиды, прежде чем она смогла визуализировать Тару в самой себе. Однако после долгих месяцев Оливия рассказала мне, как эта практика изменила её. «Становясь Тарой, я чувствую себя стойкой и мудрой. Когда на работе мне приходится иметь дело с нудной бюрократией, я представляю себя Тарой с бесконечным умиротворением и состраданием, и всё идёт намного лучше. Иногда я также представляю, что все, кто меня окружает, — это тоже Тара, и их речь и действия дают мне совершенную возможность развить терпение и любовь. Это чудо. Мной больше не управляют эмоции. Я стала щедрее и свободнее. Я чувствую себя так, словно могу проходить сквозь стены».

Технология визуализации не требует использования буддийских фигур. Культуры всего мира используют священные образы, такие как святой Франциск, Дева Мария Гваделупская и Кришна, чтобы привнести вдохновение в свои молитвы. В буддийском подходе мы не только просим в молитвах их благословения. Визуализируя их, мы позволяем их энергии войти в наше собственное существо. Мы вспоминаем, что не отдельны от них, что благородство их природы и нашей природы проистекает из одного универсального источника. Христианский мистик святой Симеон отражает это переживание:

Алекс прибыл на ретрит по медитации во время сложного периода своей жизни и теперь говорит, что его судьба изменилась благодаря образу и истории царя Ашоки. Алекс никогда не слышал ни о визуализации, ни о древнем царе, хотя историю царя Ашоки можно найти в большинстве школьных книг по всемирной истории. Он был царём, жившим в III веке до нашей эры и создавшим империю Маурьев — крупнейшее и мудрейшее государство в индийской истории. Остатки этого царства и великодушных царских эдиктов Ашоки по-прежнему сохранились в разных частях Индии, высеченные на каменных колоннах. Эти эдикты учат жителей страны уважать друг друга, вести добродетельную жизнь, рыть колодцы, строить дороги, заботиться о бедных и почитать все формы религии. Однако царь Ашока не всегда был мудрецом.

В самой распространённой истории о преображении Ашоки говорится, что оно произошло после великой битвы. Одержав победу, царь сидел на холме и глядел на залитое кровью поле битвы за юг Индии. Печально глядя на сломанные колесницы, убитых лошадей и многие тысячи погибших воинов с обеих сторон, Ашока увидел буддийского монаха, мирно идущего по дороге рядом с полем битвы. Царь вдруг почувствовал себя жалким человеком. Он повелевал всем — армиями, дворцами, жёнами, богатством и слугами, однако не мог спать по ночам, а его сердце не знало покоя. Безмятежность монаха, словно нектар, разлилась в иссушённом сердце царя. Он стал его учеником и следовал его учениям о добродетели, сострадании и уважении к жизни. С тех пор он повелел своей армии строить дороги и охранять население и провозгласил сострадательные постановления, почитаемые по сей день.

Алекс услышал историю Ашоки на десятидневном ретрите. Он приехал туда, поскольку, подобно Ашоке, не мог уснуть. Он был невероятно успешным предпринимателем, создавшим сеть магазинов инструментов, пройдя путь от стартапа до корпорации с оборотом в миллиард долларов благодаря битве амбиций и долгим годам работы. Однако теперь он страдал от повышенного давления и проходил через развод. Его старшая дочь лечилась от булимии, а младший сын не разговаривал с ним. Один из ключевых инвесторов подал на него в суд. Он пытался сосредоточиться на своём дыхании, чтобы успокоить свой ум, но практически не мог сидеть неподвижно. Несмотря на всю его силу воли, ему было сложно просто оставаться в комнате. На протяжении шести дней он боролся со своим умом и измученным болью телом, одолеваемый сомнениями и мыслями об ошибках. Затем он услышал историю царя Ашоки и понял, что должен наконец обрести мир.

Во время сессии на следующее утро Алекс получил наставления по медитации любящей доброты и сострадания. Сначала он сосредоточился на себе и всём, через что прошёл. Он проплакал бóльшую часть дня. Он горевал о своих детях, о себе, об ушедшей жене и о том, как это всё было больно. Когда он позволил себе испытать глубину собственных чувств, его ум стал неподвижным. Он мог признать страдание и удерживать его с состраданием. К моменту, когда он покинул ретрит, он выглядел другим человеком. Алекс обрёл мир. Он мог спать. Он возвращался домой, к проблемам, однако ощущал, насколько всё будет иначе, если он встретит их с добрым вниманием, подобно тому как прежде принял с состраданием свою боль.

На протяжении первого месяца дела у Алекса шли довольно хорошо. Однако настал день, когда он позвонил своему учителю и сообщил ему плохие новости. Он только что узнал, что у его ближайшего друга обнаружили неоперабельный рак простаты. Эти новости он просто не выдержал. Он нашёл местную группу медитации, чтобы побыть в присутствии учителя и сообщества. Их забота придала ему сил. Затем он попробовал медитировать дома, однако каждый раз его захлёстывали окружающие страдания и тяжесть того груза, который он нёс. Учитель сказал ему продолжать сидячую практику, несмотря на это.

Через несколько дней во время медитации его посетило видение. Он увидел себя сидевшим, подобно царю Ашоке, и созерцающим поле битвы собственной жизни. Он прошёл через множество сражений и теперь сидел, изнеможённый и задумчивый. В это время Алекс увидел монаха, в совершенной безмятежности идущего в его сторону. К своему изумлению, он осознал, что лицо монаха было его собственным лицом. Он был глубоко тронут. Его видение словно показало ему, что он может пройти через поле боя со спокойным сердцем. Он сам был призван трансформировать свой мир.

Видение вдохновило Алекса изменить свою жизнь. Он посвятил себя медитации. Он начал активно практиковать щедрость, сострадание, внимательность и уважением. В следующие несколько лет раны его семьи постепенно зажили, а его компания продолжила свой рост. Он стал известен в бизнес-сообществе как пример благожелательного и мудрого лидера. В нём был дух монаха и царя Ашоки.

Ритуал. Язык сердца

Нашей трансформации может послужить не только визуализация, но и сила ритуала. Ритуал — это один из древнейших и, возможно, самый универсальный человеческий язык. Он говорит через природный символизм, и эти символы, подобно снам, являются нашим первым языком. Слово «ритуал» происходит от латинского ritus — «приводить в соответствие». Ритуал связывает нас с более глобальным смыслом и тканью космоса.

Несколько лет назад наша мужская ретритная группа была приглашена провести работу с молодыми людьми в одном из беднейших районов в области залива Сан-Франциско. Наблюдался стремительный рост преступлений, совершаемых бандами, и в нашу группу входили десятки молодых людей из неблагополучных районов, стремившихся разорвать связь с бандами. Они в первый раз прибыли вместе со своими менторами в секвойный лес Мендочино и провели там неделю, наполненную мистическими историями, искусством, медитацией, боевыми искусствами и душераздирающе честными разговорами. В одну из последних ночей Майкл Мид, Малидома Соме, поэт и активист Луис Родригес и я провели обряд посвящения, продолжавшийся до самого восхода. Без осмысленного посвящения молодые люди пытаются совершить самопосвящение на улицах с помощью наркотиков, оружия и гонок на машинах. В ходе ретрита мы выполняли подношения погибшим друзьям на алтаре в секвойном лесу, молились, проходя через огни двух полыхающих костров, и обновляли себя, в безлунную ночь погружаясь в воды тёмной реки, освещённой лишь свечами. Даже твёрдая броня татуированных парней дала трещину.

Когда неделя подошла к концу, вся наша группа покинула лагерь, чтобы нести своё новое понимание своему сообществу. Мы начали своё шествие по главной улице к местному парку, следуя за десятками молодых людей, отбивавших танцевальный ритм на барабанах. На некоторых из них были разноцветные самодельные маски, другие же несли длинные деревянные посохи, символизировавшие их намерение стать защитниками сообщества. Когда мы шли по улице с танцами и боем барабанов, занавески на окнах начали подниматься, а сами окна и двери обшарпанных домов — открываться. Мы видели любопытные лица иммигрантов из Гаити и Мексики, Лаоса и Пакистана, Никарагуа и Палестины. Мы жестами звали их присоединиться к нашей группе. Как это ни удивительно, сотни из них присоединились к нам. Они нас не знали, однако, присоединившись к нашей энергии, смеялись и танцевали. Многие из них не говорили по-английски, однако все они знали, что такое шествие. Гаитяне, эфиопы, сальвадорцы и вьетнамцы понимали универсальный язык ритуала, барабанов и шествия.

Пройдя полтора километра, мы вошли в парк через бамбуковую арку, украшенную ленточками и цветами. Там стояли два молодых человека. Они кланялись каждому входившему члену сообщества и давали им в руки небольшую свечу. Без всяких слов все входящие знали, что делать. В центре парка мы создали алтарь из цветов и символов мира. Теперь все ставили на него свои зажжённые свечи и молились за себя, своё сообщество и весь мир.

Затем мы пели песни и делили еду общей трапезы. Молодые люди выступали с речами и читали стихи, старейшины рассказывали истории, и люди общались друг с другом так, как это можно делать лишь на языке ритуала. Наше шествие не положило конец насилию банд, однако оно сплотило людей, как никогда прежде. Тут и там соседи, жившие в страхе и изоляции, говорили друг с другом о проблемах сообщества. Тут и там чувствовались восхищение и признательность молодым людям, которые встали, рассказали о своём опыте и прочитали свои стихи. Ритуал навёл мосты между непохожими друг на друга членами сообщества, и теперь они могли поддерживать эти связи.

Ритуал почти полностью отсутствует в западной психологии. Наши психотерапевты и целители встречают пациентов в стерильных клиниках и офисах под лампами дневного света, на неудобных стульях, без всякой поддержки языка ритуала. Иногда мы также следуем очень странным ритуалам, таким как отсутствие прикосновений, объятий, вопросов к терапевту о том, как он поживает, и строгому правилу «время вышло». Всё это направлено на то, чтобы работа сердца выглядела респектабельно и соответствовала медицинскому и научному способу анализа жизни.

Это не удивительно. Всё наше общество в целом забыло о необходимости ритуала, особенно во времена сложностей и перемен. У нас остались лишь немногие ритуалы, знаменующие важные изменения в наших жизнях, такие как свадьбы, выпускные и похороны, однако даже они стали замысловатым прославлением богатства и статуса, вместо того чтобы создавать истинные духовные связи. Как сказал Малидома Соме, без ритуала мы проходим друг мимо друга, подобно кораблям в ночи.

Разумеется, ритуал может быть использован неправильно. Мы можем бездумно вращать молитвенный барабан или перебирать чётки, повторяя окаменевшие и покрывшиеся плесенью представления по обычаю или привычке. Ритуалы бывают суеверными и даже извращёнными. Многие из нас на Западе тоже считают ритуалы суеверными, глупыми или нелепыми, словно первое свидание (которое вообще-то является особенно сложным ритуалом). Наша культура испытывает неудобство от духовности и священного, хотя мы горячо желаем такого единения, которое имело бы смысл для всех нас.

Однако при мудром использовании ритуал служит нам так, что мы даже не всегда можем это сразу понять. Врач-терапевт по имени Дэвид рассказал моей хорошей подруге, обучающей врачей, доктору Рейчел Ремен, о своём опыте работы в крупном отделении для больных СПИДом в одном из неблагополучных районов. Это произошло несколько лет назад, когда ещё не применяли ингибиторы протеазы и другие виды современной лекарственной терапии и большинство пациентов, поступавших к Дэвиду, умирали. Многие из них были молодыми людьми примерно его возраста, и их жизни были очень важны для него. Дэвида преследовало чувство безысходности.

Дэвид практиковал буддизм; и по сей день, когда умирает его пациент, он зажигает за него свечу на своём домашнем алтаре и, следуя тибетской традиции, поддерживает огонь на протяжении сорока девяти дней. Всё время своей работы в Больнице общего профиля Сан-Франциско он молился за каждого умершего молодого человека и зажигал за него свечу на своём алтаре. С тех пор прошло много лет, и теперь он говорит об этом с улыбкой. Это удивляет его. Возможно, это потому, что всё вышло не так, как он ожидал. Он думал, что будет служить своим пациентам, излечивая их. Когда же проблемы пациентов оказывались неподвластны медицинскому знанию, он чувствовал себя бесполезным. Однако, возможно, он был там не для того, чтобы лечить. Возможно, он был там, чтобы никто не умер без молитвы. Возможно, он послужил всем своим пациентам безупречно.

Буддийская психология задействует силу ритуала для трансформации сознания. Ритуалы сконструированы из материала стихий, словно для того, чтобы вновь сделать нас чувствительными к земле, на которой мы все живём. Физические элементы ритуала — это древнейший из языков: огонь — свечи, костры и пламя, на котором совершается подношение; вода, которую льют, благословляют, разбрызгивают, используют для крещения, пьют и в которую погружаются; земля — для захоронения, для разбрасывания, священные камни, священная земля, священное место; воздух — мантры, песнопения, молитвы, колокольчики, барабаны. Эти элементы в сочетании с алтарём, жестом, поклоном, звуком гонга, вином, молитвой, посевом семян и священной паузой на один миг или на целый день помогают нам выйти за пределы времени, занятости, успехов и неудач. Даже преднамеренно низкие двери некоторых храмов требуют от входящего ритуально поклониться, чтобы войти.

Даже самый простой жест может стать ритуалом. Сесть в круг для разговора — это ритуал. Когда Нельсон Мандела предложил своим бывшим тюремным охранникам почётные места на церемонии своей президентской инаугурации, это было мощным ритуальным жестом. В буддийских сообществах существует ритуал прощения, в ходе которого настоятель и старейшины много раз кланяются членам сообщества и просят прощения за все ошибки, которые они совершили в своих учениях и лидерстве. Мы делаем это каждый год в конце двухмесячного весеннего ретрита. Мы предлагаем ученикам присылать в письменном виде предложения и комментарии. Затем шесть учителей поднимаются со своих подушек и стульев и садятся на голом полу лицом ко всем участникам ретрита. Мы кланяемся им и их искренней практике. Затем мы просим у них прощения за все случаи, когда причинили им вред или подтолкнули в ложном направлении. Мы говорим им: мы сделали лучшее, на что были способны. Обычно к окончанию церемонии начинают литься слёзы.

Создание ритуала

Как буддийский психолог я считаю, что многим из тех, с кем я встречаюсь, было бы полезно найти в своей жизни место для подходящих ритуалов. Иногда перед сессией медитации мы кланяемся друг другу, признавая нашу природу будды. В начале сессии я часто выделяю время для аналитической медитации и тишины. Бывает также, когда в этом ощущается необходимость, что я зажигаю свечу, чтобы создать простой алтарь, помогающий нам смотреть на жизнь с точки зрения священного.

Не так давно на ретрит приехала психолог по имени Алисса. Алисса работает в ООН, помогая новоприбывшим беженцам. Её сфера деятельности включает поддержку жертв пыток, а также лиц, ищущих политического убежища в США. Алисса рассказала мне, что с некоторых пор с трудом засыпает, что ей сложно отпустить истории и образы страдания, которые она слышит от беженцев из Афганистана, Уганды, Гаити, Бирмы, Гватемалы, Руанды, Ирака, Боснии и многих других стран. Она регулярно занимается медитацией, и в её медитации всплывают яркие образы из историй пыток. «Иногда это больше, чем я могу выдержать», — говорит она.

Во время ретрита Алисса использовала практики сострадания и равностности для работы с этими образами. Ей стало проще медитировать. Тогда мы поговорили с ней о том, что никто не должен оставаться наедине с такими глубокими несчастьями. Я сказал Алиссе, что ей нужна группа поддержки. Я предложил ей создать большой алтарь у дальней стены её офиса и поместить на него всё, что вдохновляет её духовно. Сначала она поместила туда статуи и изображения Гуаньинь, Тары, Будды, Иисуса, Девы Марии Гваделупской и Богоматери. Постепенно она добавляла на алтарь изображения из Латинской Америки и Африки, гаитянских богов и фрагмент из «Корана» о милосердии на арабском. Сейчас, когда в её офис приходят беженцы, они видят позади неё священные образы всех своих богов, под которыми в качестве подношения лежат несколько цветов или фрукт. В конце дня она символически снимает с себя все горести, которые выслушала, и кладёт их на алтарь, вверяя в сострадательные руки божеств.

Теперь она не чувствует, что несёт свой груз в одиночку. Её алтарь стал ежедневным напоминанием о том, как силы сострадания во всём мире поддерживают её преданность своему делу. Мы не одни в своём труде и стремлении к переменам — сила жизни работает вместе с нами.

Создав простой ритуал — например, предложив человеку помолиться или зажечь свечу, мы можем привнести ощущение почтения и новых возможностей во внутреннюю работу этого человека. Иногда лучшее лекарство — это создание персонализированного ритуала прямо на месте. Это может быть ритуальное сжигание старых любовных писем или захоронение напоминаний о горе; это может быть пускание по волнам листа бумаги с записанными на нём привычками и страхами, удар в гонг как символ окончания нездоровой фазы жизни или посвящение заслуг и зажигание свечи как символа новообретённой свободы. Все эти ритуалы способны освободить нас от прошлого и вновь пробудить нашу истинную природу.

Когда Брюс впервые приехал на буддийский ретрит, его тело было напряжённым и болело, словно на нём лежал тяжёлый груз. Он был физиотерапевтом и нёс на себе груз проблем медицинской системы, личных конфликтов и тяжёлого детства. Брюс исцелил многих других, но теперь ему предстояло исцелиться самому. Однако поначалу ретрит лишь добавлял ему страданий. Прежде Брюс слышал буддийские учения о сострадании и пустоте, однако, когда начал медитировать, почувствовал прямо противоположные чувства: плотность, жёсткость и огромное разочарование. Чем дольше он сидел, тем больше становился его страх. К тому моменту, когда он пришёл, чтобы поговорить со мной и моей коллегой Труди Гудмен, он, по его собственным словам, чувствовал себя словно пойманный в клетку волк-оборотень. Когда он говорил об этом, его глаза сузились, а его лицо действительно напомнило волчью морду. Я попросил его подышать и внимательно понаблюдать за тем, что есть. Он сказал мне, что волк-оборотень уже давно сидит в своей клетке. Он изголодался.

Мне стало любопытно. «Что он хочет съесть?» — осведомился я. Он хотел съесть Брюса. Затем Брюс с дрожью добавил: «На самом деле он хочет съесть моё сердце». Я сказал Брюсу, что в буддийской традиции, когда появляются демоны и голодные духи, применяется ритуальная практика их кормления. В ходе этой практики мы трансформируем самые худшие, неистовые и пугающие энергии, целенаправленно визуализируя то, что мы могли бы сделать для них. Мы представляем, что даём им всё, что они хотят и в чём нуждаются, даже наше собственное тело, пока они не будут полностью удовлетворены. Я спросил его, готов ли он накормить волка-оборотня. Скормить зверю своё сердце казалось крайностью и сильно пугало. При следующей встрече мы сели медитировать вместе. Страдание Брюса стало таким сильным, что он чувствовал необходимость что-то предпринять. Он решил, что накормит волка. Он закрыл глаза и открыл клетку. Однако волк не бросился на Брюса. Он посмотрел прямо на него и сказал, что когда хотел его сердца, то на самом деле хотел его любви. Затем волк подошёл к нему, потёрся о его ногу и убежал в лес. Брюс был поражён.

Затем он рассказал мне, откуда взялся этот волк. Брюс вырос на скотоводческой ферме неподалёку от небольшого городка в Техасе. По какой-то причине, когда у жителей города появлялись собаки, о которых они не могли позаботиться, они отвозили их на ферму. Отец Брюса настаивал, чтобы именно Брюс «прикончил» этих «бесполезных» собак, то есть пристрелил их. Между восемью и четырнадцатью годами ему пришлось пристрелить шестнадцать собак. Он рыдал, рассказывая об этом.

Я предложил Брюсу помедитировать вместе. Мы какое-то время просто сосредоточивались на мягком исцеляющем дыхании, а затем я начал вслух читать молитвы и учить Брюса практике сострадания по отношению к собакам, а также самому себе как одинокому и чувствительному ребёнку. «Да будет твоя боль принята с великим состраданием. Да будешь ты свободен от страданий. Да пребудешь ты в спокойствии». Брюс слушал эти слова и дышал в своей собственной грусти, начиная чувствовать страдания всех молодых солдат в мире, всех мальчиков, которых заставляли взять в руки оружие и убивать. Его сердце открылось состраданию ко всему человечеству.

Однако иногда для исцеления требуются физические действия. Когда я предложил Брюсу создать исцеляющий ритуал, его глаза загорелись. В следующие несколько дней он выбрал склон холма неподалёку от ретритного центра и аккуратно выложил круг из шестнадцати камней — по одному камню за каждую собаку, ставшую грузом на его совести. Затем в один из вечеров на закате Брюс, Труди и я поднялись на холм. На небе показались звёзды. Брюс сказал нам, что самый большой камень был повёрнут к Сириусу — Собачьей звезде, в честь бессмертных духов каждой из тех собак. У основания каждого камня он положил записку с молитвой о прощении, а в центре, напротив одного из самых больших камней, поместил небольшой камешек. Это, рассказал он нам сквозь слёзы, щенок умирающей матери, до последнего пытавшейся загородить его своим телом — даже после того, как в неё саму уже была выпущена пуля. Это были последние собаки, которых он убил. Мы медитировали в вечерней неподвижности. Брюс поклонился, зажёг свечи, прочёл молитвы и поговорил с этими собаками о том, чему научилось его сердце и как их духи останутся его учителями до конца его дней.

Однако Брюс ещё не был свободен. Он чувствовал, что собаки чего-то от него хотят. Он хотел искупить свою вину. Брюс решил пожертвовать 5 000 долларов в фонд защиты животных, завести собаку и по полдня каждый месяц на протяжении десяти лет работать в местном приюте для животных. Он чувствовал, что эта работа будет проявлением любви. Я встретил Брюса через шесть месяцев. Он рассказал мне, что его исцеляющая работа была очень трудной, но ему стало лучше. Это было заметно: казалось, что его дух стал легче, а его тело выглядело расслабленным. Его внутренний волк-оборотень преобразился и, как мне показалось, теперь больше напоминал помесь колли, овчарки и лабрадора, свободно бегавшего, где ему вздумается.

Найти прибежище

Виктор Франкл — человек, переживший концентрационные лагеря, о котором я говорил в главе 1, также является основоположником логотерапии, которая сосредоточена на поиске смысла. Он обнаружил, что большинство людей, выживших в концентрационных лагерях, сохранили жизнь благодаря тому, что верили в то, что у них самих и у мира есть большее предназначение. Подобно этим выжившим людям, все мы нуждаемся в том, чтобы найти своё чувство предназначения, которое будет направлять и поддерживать нас в гуще разрозненных влечений нашей суматошной современной жизни. Буддийская психология отвечает на эту потребность предложением практики принятия прибежища.

С первых дней учений Будды, если кто-то хотел следовать за ним по пути, человеку достаточно было произнести: «Я принимаю прибежище в Будде, я принимаю прибежище в Дхарме [учениях], я принимаю прибежище в Сангхе [сообществе практикующих]». Не нужно присоединяться к какой-то организации или кем-то становиться — достаточно этого поворота сердца.

Прибежище даёт поддержку в нашем путешествии, когда мы проходим через радости и страдания, обретения и потери. С помощью прибежища мы подтверждаем свою священную связь с миром. Прибежище не обязано быть религиозным. В самом простом виде прибежище может быть сознательным признанием доверия линии преемственности учителей. Врачи принимают клятву Гиппократа, возникшую в Древней Греции. Физики доверяют длинной линии преемственности учёных, включая Архимеда, Галилея, Ньютона и Эйнштейна. Профессиональные музыканты с гордостью называют имена своих учителей и учителей своих учителей. Во всех наших университетах и институтах, где ведётся обучение психологии, можно обнаружить алтари, посвящённые линии преемственности уважаемых и любимых старейшин, глядящих с портретов и фотографий на стенах.

Мы можем принять прибежище в высшей силе, как это делают «Анонимные алкоголики». Эта вера показала свою трансформирующую силу, и поразительно, что прибежище и вера часто полностью исключаются из западного психологического мышления. Значительная часть успеха программы двенадцати шагов и других групп поддержки опирается на веру и силу их сангхи, сообщества сознательных людей, которое они создают. Вера позволяет нам расцвести. Наша вера может быть духовной или откровенно нерелигиозной, мы можем верить в природу, в нерождённые поколения, которые сменят нас, и в саму жизнь. Чтобы жить мудро, мы должны найти связь с миром, которой сможем доверять. Исследования в области здравоохранения показали, что забота о домашнем животном или даже растении продлевает жизнь и благополучие.

Подобно созданию намерения или преданности своей цели, принятие прибежища создаёт в нашей жизни новую ориентацию. Наше прибежище становится вдохновением, мерой вещей, неиссякаемым источником, к которому мы припадаем каждый раз, когда сталкиваемся со сложностями. Буддийское прибежище достаточно принять один раз в жизни, хотя существуют практики, подразумевающие ежедневное начитывание молитвы прибежища. В рамках практик ваджраяны молитву прибежища повторяют сто тысяч раз, причём каждое повторение усиливается полным простиранием перед предыдущими поколениями просветлённых существ. Какой бы традиции мы ни следовали, принимая прибежище, мы вступаем в поток просветления.

Традиционно существует три уровня буддийского прибежища: внешнее, внутреннее и сокровенное. На внешнем уровне мы принимаем прибежище в историческом Будде — поразительно мудром человеческом существе, указавшем путь к внутренней свободе. Мы принимаем прибежище в Дхарме — учениях о щедрости, сострадании и мудрости, несущих свободу. Мы также принимаем прибежище в Сангхе — буддийском сообществе просветлённых существ. Внешнее прибежище связывает нас с традицией и миллионами последователей на пути Будды. Когда мы принимаем внутреннее прибежище в Будде, то переходим от исторического Будды к природе будды, заложенной во всех существах. Мы принимаем прибежище в потенциале пробуждения во всех, кого мы встречаем. Внутреннее прибежище в Дхарме смещает фокус с внешних учений на внутреннюю истину, на видение того, как всё есть на самом деле. Мы доверяемся истине и следуем ей, живя в соответствии с ней. Внутреннее прибежище в Сангхе переходит от буддийского сообщества ко всем существам, устремившимся к пробуждению. Мы принимаем прибежище в этом потоке.

Наконец мы приходим к сокровенному прибежищу. Здесь мы принимаем прибежище во вневременных сознании и свободе. Аджан Чаа объяснял: «Мы принимаем прибежище в Будде, но что такое Будда? Когда мы видим глазом мудрости, мы знаем, что Будда вне времени, он не рождён, не связан ни с каким телом, ни с какой историей и ни с каким местом. Будда — это основа всего бытия, осознание истины недвижимого ума. Так что Будда не достигал просветления в Индии. На самом деле он никогда не достигал просветления, никогда не рождался и никогда не умирал. Этот вневременный Будда есть наш истинный дом, наша обитель».

Когда мы принимаем прибежище в сокровенной Дхарме, мы покоимся в вечной свободе. Один из отцов традиции чань Хуанбо Сиюнь объявил: «Твоя природа — это то, чего ты никогда не можешь утратить, даже в моменты заблуждения, и никогда не можешь обрести, даже в моменты просветления. Это природа твоего собственного ума, источник всех вещей, твой изначальный сияющий блеск. Ты, самый богатый человек в мире, ходил кругами, тяжело трудился и побирался, тогда как сокровище, которое ты искал, всегда было внутри тебя. Это то, кем ты являешься».

Когда мы принимаем прибежище в сокровенной Сангхе, мы признаём неразрывную связь всех жизней. Сокровенная Сангха — это абсолютный источник доверия. Поэт Джон Донн выразил это так: «Ни один человек не является островом», а Мартин Лютер Кинг-младший подтвердил его слова: «Мы пойманы в сети взаимозависимости, которые невозможно разорвать, переплетены в едином наряде судьбы». Мы не можем избежать этой взаимосвязанности или отделиться от неё. Когда мы принимаем прибежище в Будде, Дхарме и Сангхе, все вещи в мире становятся нашим учителем, провозглашающим единую истинную природу жизни.

Ритуал принятия прибежища способен трансформировать наше сознание. Тед, приговорённый к долгому тюремному заключению, начал практиковать по книгам и аудиозаписям, предоставляемым одним из буддийских тюремных проектов. В духе открытия Виктора Франкла, сделанного им в концентрационных лагерях, Теду нужно было осмысленное предназначение, которое помогло бы ему пройти через ужас тюрьмы. Принятие прибежища стало для Теда поворотным моментом. «После того как мой учитель навестил меня и я принял прибежище, я начал серьёзнее относиться к тому, как живу. Я принял обеты не причинять вреда, не совершать насилия и видеть Будду даже в охранниках. Я начал больше времени проводить наедине с собой и медитировать, а также рано утром выполнять практику прибежища. Я повторял молитву прибежища снова и снова и начал чувствовать себя устойчивым, словно камень. Затем меня перевели в другой блок. Там было много неприятностей, и мне приходилось постоянно принимать прибежище, чтобы не ввязываться в них. Я мог поддаться соблазну отомстить паре людей, которые насолили мне. Но в такие моменты я смотрел им в глаза и принимал прибежище в своём сердце. Всем нужно прибежище в чём-то, чтобы пережить тюрьму».

Практика. Визуализация

Для работы со священным образом выберите фигуру из любого исторического периода или духовной традиции, особенно трогающую ваше сердце. Может быть полезным чёткое красивое изображение, которое можно поместить перед собой во время медитации. Мягко направьте на него свой взгляд, впитывая изображение и чувства, которые оно воплощает. Несколько раз откройте и мягко закройте глаза и попытайтесь увидеть изображение с закрытыми глазами. Начинайте с того, что видите лучше всего, а когда ваше внимание отвлекается, просто верните фокус к этом исходному изображению. На то, чтобы научиться видеть образ, могут потребоваться недели. В процессе вы учитесь визуализировать более стабильно, точно и подробно. Когда вы начнёте видеть священный образ устойчиво, визуализируйте эту фигуру, наполненную сияющим светом, и пусть весь свет, любовь и ясность вольются из фигуры в вас. В результате вы почувствуете себя намного лучше.

Теперь сделайте следующий шаг. Представьте, что тот, кого вы визуализируете, может войти в ваши собственные тело и ум. Отпустите свою личность и позвольте этому существу войти в ваше сердце, целиком наполняя вас состраданием, смелостью, чистотой и ярким сиянием. Почувствуйте, каково это изнутри — стать этим существом.

Оставайтесь в этом состоянии какое-то время. Осознайте, что вы можете воплощать эту энергию, можете позволить ей наполнить каждую клетку вашего существа, каждый уголок вашего сознания. Смотрите на мир глазами этого мудрого и благородного существа, чувствуйте свою святость. Практикуйте это много раз, до тех пор, пока это не станет для вашего сердца более естественным, чем ваша «обычная» идентичность.

Затем, в конце периода визуализации, отпустите образ из своего тела, снова увидев его перед собой, а затем растворите его в пустоте. Обратите внимание, как сознание само создаёт и стирает все видимые проявления. Вернитесь к чистому осознаванию и покойтесь в нём, позволив естественному миру вашего тела и ума вновь возникнуть и быть по-прежнему тайно пропитанными священным сознанием этого видения.

Аджан Чаа родился в деревне и говорил с хорошо образованными людьми Запада, которые жили в основном в своей голове, самыми простыми словами. Одним из западных монахов Аджана Чаа был австралиец по имени Джим, который то приезжал в монастырь, то уезжал из него — он несколько раз принимал обеты монаха и снимал их. Он был приятным парнем, но был одержим мелкими проблемами и сомнениями. Он решил, что его хижина была слишком близко к воротам монастыря и что его беспокоят посетители. Тогда он перебрался в отдалённый лесной монастырь, однако там была слишком плохая еда. Потом он попробовал пожить в монастыре неподалёку от Бангкока, где еда была намного лучше, но обнаружил там слишком много отвлечений. Вернувшись в монастырь Аджана Чаа, он, как всегда, выразил своё почтение и поделился всеми своими последними сомнениями и недовольствами. Его вечно что-то не устраивало.

Аджан Чаа с интересом наблюдал за появлениями и исчезновениями Джима. В один прекрасный день Джим сказал Аджану Чаа, что собирается в очередной раз перейти в другой храм. Аджан Чаа, в тот момент окружённый несколькими монахами, указал на Джима и объяснил: «Этот парень поставил свою монашескую сумку в кучу дерьма, но не подозревает об этом. Теперь, куда бы он ни шёл, он говорит, что в новом месте плохо пахнет!».

То, о чём мы чаще всего думаем, окрашивает наши переживания — целый день и каждый день. Когда мы начинаем наблюдать за своими мыслями, то обнаруживаем, что большинство из них ходят по кругу. Есть также мысли, связанные с проблемами: «Мне нужно снова позвонить Джону по поводу крыши. Надеюсь, на этот раз он её починит». Некоторые мысли связаны с нашими предпочтениями: «Мне нравится, как этот человек говорит» или «Меня просто бесят эти пробки». Многие наши мысли — это оценки, которые мы даём сами себе: «Упс, я снова напортачил. Как мне это исправить?» или «Ого, у меня это неплохо получилось. Надеюсь, что они заметят!».

«Что это за мысль? — спрашивают буддийские тексты. — Мысль — это твой друг. Мысль — это твой враг. Никто не может навредить тебе так, как мысль, лишённая мудрости. Никто не может помочь тебе так, как мысль, исполненная мудрости. Даже самый любящий родитель». Наша жизнь формируется и определяется нашими мыслями.

Обычно мы лишь наполовину осознаём то, как мысли направляют нашу жизнь: мы теряемся в мыслях, словно они и есть реальность. Мы принимаем порождения своего ума совершенно серьёзно, безоговорочно поощряя их.

В те три дня, пока я считал себя прокажённым, мои мысли делали жизнь с проказой очень правдоподобной. Меня переполнял страх. Я чувствовал, как страх движется в моём теле, ощущал напряжение в солнечном сплетении, своё неровное дыхание, одеревеневшие мышцы и влажные ладони. К этому добавлялось чувство тревоги, ощущение опасности, нервное опасение. А через три дня я обнаружил, что все эти симптомы порождались моими собственными мыслями.

Часто оказывается, что наши страхи на самом деле не имеют никакого отношения к реальному будущему. Марк Твен сказал об этом так: «Моя жизнь была наполнена ужасными неприятностями, большей части которых никогда не происходило!». Когда мы становимся внимательны к мыслям, сопряжённым со страхом, мы видим, что страх — это просто история, сопровождающаяся сильными чувствами. Нам необязательно принимать эту историю за чистую монету.

Видя конструкции, которые сооружает наш ум, мы обнаруживаем радикальную свободу. Тибетский лама Кхьенце Ринпоче объясняет: «Ум создаёт как сансару, так и нирвану. Однако в нём нет ничего особенного — это просто мысли. Когда мы осознаем, что мысли пусты, ум больше не сможет обманывать нас».

Однако, как бы мы ни старались, иногда мы оказываемся в ловушке своих повторяющихся мыслей, и одного знания об их пустоте бывает недостаточно. Мы можем быть месяцами одержимы мыслями о своих последних отношениях или страхом неудачи на работе. Эти сложные паттерны мыслей могут повторяться и быть довольно устойчивыми, окрашивая наше сознание настолько глубоко, что начинают по-настоящему мучить нас и мы воспринимаем всё через их призму. Именно в этот момент нам необходимо целенаправленно формировать позитивные мысли, чтобы заменить ими эти неискусные паттерны ума. Понимание того, что это просто неискусные состояния, подразумевает, что мы можем на них влиять, вместо того чтобы просто говорить о своём неврозе и безнадёжности.

На самом деле буддисты были первыми когнитивно-бихевиоральными терапевтами. Современная западная форма когнитивно-бихевиоральной терапии берёт начало в работах таких людей, как Альберт Элис — основатель рационально-эмотивной терапии — и психиатр Аарон Бек. Современная когнитивная терапия выросла из бихевиоральной терапии, отрицавшей психоаналитический фокус на семейной истории и бессознательном. Вместо этого она наблюдала за тем, что происходит здесь и сейчас. Бихевиористы верили, что если изменить поведение, то с ним изменится и всё остальное. Добавление когнитивного элемента — содержания нашего постоянного внутреннего диалога — дало нам ещё один мощный инструмент для изменений.

Мы можем видеть, как это работает, на примере стандартного когнитивно-бихевиорального подхода к паническим атакам и фобиям. Нас учат считать, сколько раз возникает мысль «Мне страшно», и дотрагиваться до браслета с надписью «Я сильный», чтобы заменить тревожные мысли позитивными. Тогда мы можем сделать выбор в пользу действий, опирающихся на нашу силу. Иногда этот бихевиоральный подход соединяют с систематической десенситизацией. Если вы боитесь высоты, вы шаг за шагом практикуетесь подниматься всё выше, пока не научитесь переносить высоту. Похожая стратегия используется для изменения депрессивных мыслей и страхов. В ходе когнитивной терапии вы видите, как неискусное поведение и болезненные состояния ума возникают из иррациональных паттернов мышления. Вы ставите под сомнение эти панические, депрессивные мысли, говоря себе не верить им. Затем вы действуете в позитивном ключе и делаете то, чего боитесь.

Хотя между западной психологией и когнитивной терапией есть значительное пересечение, буддийская практика идёт намного дальше простого рационального замещения неверных мыслительных паттернов. Мы могли бы назвать буддийский подход бихевиоризмом с сердцем. Он задействует силу более глобального благого намерения. Мы начинаем с использования внимательности для выявления паттернов мышления, ведущих к нашему страданию. Сюда относятся мысли о собственной никчёмности, ревность, ненависть, мстительность, тревога, цепляние и алчность. Затем, руководствуясь состраданием, мы меняем то, что присутствует в нашем уме. Мы трансформируем свои мысли из любви и желания защитить себя и других.

Девятнадцатый принцип буддийской психологии:

———————————————————

19. Многократно повторяемые нами мысли формируют наш мир. Руководствуясь состраданием, замещайте нездоровые мысли здоровыми.

———————————————————

Любимая практика Далай-ламы

Далай-лама говорит, что трансформация мыслей — одна из его любимых практик. Он учит: «Позвольте себе визуализировать последствия таких неискусных паттернов мышления, как раздражение, гнев, самоосуждение и т. п. Посмотрите, как эти мысли влияют на вас изнутри: вы напрягаетесь, у вас учащается пульс и вы ощущаете дискомфорт. Посмотрите, как эти мысли влияют на других людей, которые их придерживаются: как они расстраиваются, становятся напряжёнными и даже уродливыми. Затем с состраданием примите твёрдое решение: „Я никогда не позволю таким состояниям вынудить меня утратить спокойствие ума“».

Когда Барри пришёл к буддийской практике, его уже долго мучили тревоги и депрессия. После двух лет терапии он выяснил некоторые исторические причины этого: его больная и недоступная мать, ранняя смерть его отца. Однако эти прозрения не дали ему того облегчения, которого он так ждал. Ему нужен был способ работы с умом в настоящем. Пройдя несколько курсов и ретрит, он научился успокаивать свой ум, направляя внимание на дыхание. Однако каждый раз, когда его что-то огорчало — даже незначительно, например, если он случайно просыпал, застревал в пробке из-за ремонта на дороге или его друзья шли куда-то без него, — его тревога и депрессивные мысли возвращались и подталкивали его к очередному нездоровому циклу.

Для Барри внимательность к дыханию была лишь началом. Следующим шагом стало распознавание паттернов тревоги и депрессии, создававшихся его мыслями. Каждый раз, когда они захватывали его, он должен был просканировать ситуацию и найти вызвавшие их триггеры. Постепенно он начал замечать возникновение первых признаков депрессивных мыслей и тревоги. Когда возникала проблема на работе или грубый водитель подрезал Барри в траффике, он наблюдал болезненное развитие соответствующего паттерна. Следуя совету Далай-ламы, он следил за сигналами напряжения и дискомфорта. Первый раз, когда Барри сознательно отследил возникновение своих депрессивных мыслей, он смог почувствовать, как его тело напрягается и становится бесчувственным. Он смог увидеть, как его ум готовился рассказывать ему истории о его никчёмности и ужасе. Далее ему следовало привнести сострадание в эти болезненные мысли и чувства. Он постепенно становился добрее к себе в эти мрачные моменты тревоги. Мало-помалу ему открылось новое пространство. Он смог выбирать другие мысли. Как сказал сам Барри, «раньше мне казалось, что проблема в жизни. Потом я стал внимательнее и увидел, что проблема была в мыслях».

Болезненные мысли могут захватывать нас почти автоматически. На молчаливом ретрите одержимость ума становится совершенно очевидной. Одна женщина на протяжении почти трёх месяцев ретрита была одержима мыслями о том, что привезла с собой неподходящую одежду. Один мужчина бесконечно повторял историю о том, как его отец тридцать пять лет назад отдал предпочтение его младшему брату. Мы можем быть одержимы своим новым партнёром, новой машиной, песней, ремонтом квартиры или чьим-то пренебрежительным отношением к нам. Хотя это «просто мысли», они могут быть очень липкими. Они прорастают, подобно сорнякам в саду. Поэт Руми сказал: «Это время быстрых всходов, когда то, что мы сеем, быстро возвращается к нам». Паттерны болезненных мыслей могут возникать так быстро, что мы не видим их: они становятся атмосферой, в которой мы живём.

Иногда внезапный шок может показать нам, насколько мы потерялись в своих мыслях, в буквальном смысле заставляя нас в один миг «передумать». Учитель буддизма Пема Чодрон рассказывает об ученице — молодой женщине, написавшей о своей поездке на Ближний Восток. Однажды она и её друзья оказались окружены людьми, которые освистывали их, кричали и грозились закидать их камнями за то, что они американцы. Разумеется, она была в ужасе, и то, что произошло дальше, поразило её. Внезапно она отождествила себя со всеми людьми на протяжении всей истории, которые были объектами презрения и ненависти. Она поняла, каково это, когда тебя ненавидят за твою расу, этническую принадлежность, сексуальные предпочтения или пол. В ней что-то щёлкнуло и раскрылось, и она почувствовала себя на месте миллионов угнетаемых людей, включая тех, кто ненавидел её. Благодаря тому что она оставалась спокойной и сделала несколько простых, искренних жестов, ей и её друзьям удалось уйти невредимыми. Однако осознание, которое пришло к ней в тот день, полностью изменило её образ мышления: глубоко сидевшее в ней ощущение отделённости от других рассыпалось. Она ощутила такое сильное чувство связи, принадлежности одной семье, что, когда она встречалась с другими, её мысли были наполнены заботой, а не страхом. В ней пробудилось истинное сострадание ко всему живому.

Мы можем надеяться на внезапную трансформацию, однако в большинстве случаев радикальное изменение ума посредством тренировки требует устойчивых и терпеливых усилий. Сейчас возможность трансформации привычек нашего ума научно подтверждена недавним открытием нейроучёными феномена нейропластичности, который показывает, что наш мозг можно тренировать и менять в любом возрасте. Это поддерживает глубинние веру и понимание, встроенные в буддийскую практику. Подобно западным когнитивным методам, буддийская практика учит нас смотреть на искажённые мысли, порождающие страдание. Например, мы можем замечать, что распространяем одну проблему на всю жизнь. Если мы несём убытки в бизнесе или терпим неудачу в карьере, то можем думать: «Я неудачник. Я никогда не добьюсь успеха». В когнитивной терапии мы бы распознали в этом заблуждении «ложное обобщение» и попытались замечать каждый раз, когда оно возникает. Когда это происходит, мы можем тут же заменить его мудрой мыслью: «У меня хорошая жизнь и любящая семья. В моей жизни было много успехов».

Буддийское понимание предполагает дальнейшее развитие этого процесса. Мы можем научиться видеть, что искажённые мысли, основанные на ненависти к себе, агрессии, мстительности и алчности, не соответствуют нашим подлинным интересам. Вообще-то мы можем увидеть, что эти мысли не способствуют нашему благополучию. Они похожи на плохих друзей или приближающихся воров; мы видим вред, который они могут нам причинить, и тут же поворачиваем в другом направлении. Аджан Чаа называл их испорченными манго. Мы могли бы назвать их испорченными яблоками. «Когда мы выбираем фрукт, чтобы его съесть, какое манго мы возьмём: хорошее или гнилое? То же самое касается ума. Научитесь узнавать гнилые мысли и немедленно отворачиваться от них, чтобы набрать в свою корзину спелые и прекрасные состояния ума».

Когда мы испытываем депрессию, напуганы или сердимся, потоки неискусных мыслей соблазняют нас своими историями: «Мне это не преодолеть», «Это никогда не изменится», «У меня никогда не будет хороших отношений». Эти мысли порождают болезненно ограниченное и ложное ощущение «я». Однако с практикой мы можем научиться чувствовать боль, которую порождают эти мысли, отпускать и заменять их более мудрой точкой зрения. Аджан Чаа сказал: «Что бы ни говорил вам ум, не верьте ему. Это просто обман. Какие бы негативные комментарии и мнения он ни предлагал, каждый раз просто говорите ему: „Это не моё дело“ — и отпускайте». Далай-лама даёт более конкретные указания: «Если вы испытываете волнение и тревогу, многократно зарождайте такую мысль: „Если проблему можно исправить, нет нужды беспокоиться о ней. Если же решения нет, волноваться нет смысла, поскольку всё равно ничего нельзя сделать“. Напоминайте себе об этом факте вновь и вновь». Было бы неудивительно, если, неся на своих плечах ответственность за весь тибетский народ, Далай-лама поддался бы страху и беспокойству. Однако, несмотря на свою искреннюю озабоченность, он остаётся оптимистом, радостно смотрит на жизнь и смотрит в будущее с неизменно добрыми намерениями.

Научиться трансформировать мысли оказалось полезно для Маргарет, начинавшей свою буддийскую практику в состоянии депрессии и страха. Недавно скончался единственный брат Маргарет, с которым они были очень близки. Ей было сорок семь лет, она работала помощником юриста и жила одна с тех пор, как её бездетный брак закончился разводом. Её мать страдала от болезни Альцгеймера и жила в доме престарелых. Маргарет принимала антидепрессанты нескольких видов. Однако они вызывали побочные эффекты, включая отсутствие чувствительности в конечностях, потерю сексуального желания и тусклость эмоций, так что она решила прекратить их приём. Теперь во время медитации Маргарет видела, как часто у неё возникали мысли, полные тревоги и безнадёжности. Малейшая неудача: критическое замечание босса или штраф за парковку — вызывала поток мыслей, говорившей ей, что её жизнь не имеет смысла и что лучше уже не будет.

Благодаря внимательности Маргарет смогла увидеть эфемерную природу мыслей, то, как быстро они возникают и исчезают. Однако в сложных обстоятельствах нездоровые мысли по-прежнему захлёстывали её. Постепенно она научилась замечать боль этих мыслей и отвергать их сразу, как только замечала их, — как гнилые манго или фальшивых друзей, дающих плохие советы. Она получила указание замещать их посланиями буддийских учений. Она использовала четыре фразы: «Я хороший и сострадательный человек. Я дала своей семье много любви. Жизнь драгоценна. Я буду использовать свои сложности, чтобы стать сильнее духовно».

Поначалу Маргарет повторяла эти послания беспорядочно и без особой веры. Она сомневалась в том, что такая «механическая техника» сработает. Однако альтернативой была боль, так что она продолжала делать это. Маргарет также практиковала медитацию на любящей доброте для укрепления этого позитивного взгляда. Сначала она сосредоточивалась на любящей доброте к самой себе, что является традиционной основой для развития любящей доброты.

Затем, в качестве расширения практики любящей доброты, Маргарет решила помогать другим людям, окружавшим её. Она зарегистрировалась в качестве волонтёра в программе обучения грамотности для иммигрантов и глубоко заботилась о своих учениках. Вместе практики внешней и внутренней доброты сняли окутывавшую её пелену волнения и депрессии. Новые послания сострадания вносили устойчивые изменения в её представления о самой себе. Ощущение благополучия Маргарет росло, а её позитивные мысли усиливались.

Переучить ум

Буддийская психология содержит очень конкретные наставления по трансформации мыслей. Будда учил своих последователей: «Подобно искусному плотнику, выбивающему плохой колышек хорошим, человек устраняет мысль, вызывающую боль, заменяя её прекрасной мыслью». Колышек плотника — это практичная аналогия, показывающая нам, как мы можем устранять нездоровые мысли путём замены. Для этого требуется найти полезную замену и практиковаться. Повторение — это ключ. Для развития новых паттернов мышления важны повторение, сострадание и вера в то, что болезненные повторяющиеся мысли можно трансформировать.

Однако некоторые паттерны нездоровых мыслей: ревность, гнев, страх, ощущение собственной никчёмности и тревога — могут быть такими упрямыми, что их сложно победить простым замещением. К таким мыслям Будда предлагает применять сильнодействующие методы. Далее в его наставлениях говорится: «Если же паттерны неискусных мыслей по-прежнему возникают, следует ясно визуализировать опасность того, что эти мысли вызовут боль и страдание. Тогда ум отвернётся от этих мыслей естественным образом, словно от гнилого мусора, и станет устойчивым, спокойным, ясным». Мы действительно можем почувствовать такую опасность, когда охвачены мыслями, полными ревности или гнева, или зажаты в тисках тревоги. Они напрягают всё наше тело и вызывают в нём стресс. Они не дают нам отдыхать. Когда же мы задумываемся о том, чтобы последовать этим мыслям, то понимаем, что результат будет позорным и заставит нас пожалеть о своих действиях. Видя эти мысли, важно не осуждать и не обвинять себя — практика заключается в том, чтобы просто породить новое мощное намерение. Мы видим, что наши мысли приходят без приглашения, являются безличными и причиняют нам боль. Из сострадания к себе мы ощущаем их опасность. Будда говорит: «Мы можем выбросить их, подобно гнилому мусору».

Однако некоторые паттерны деструктивного мышления настолько сильны, что требуют ещё более сильнодействующих мер. Будда говорит нам: «целенаправленно и прямо игнорируйте эти мысли, отворачивайтесь от них, не уделяйте им внимания, словно закрываете глаза или быстро отворачиваетесь от пугающей или вредной картины». Если эти паттерны продолжают возникать, «бурный поток неискусных мыслей следует постепенно замедлить и привести в неподвижность, шаг за шагом замедляя дыхание, словно мы постепенно переходим от бега к ходьбе, а затем останавливаемся».

Сейчас речь идёт о паттернах мышления не менее липких, чем смоляное чучело Братца Кролика. Все мы знаем их по своему опыту: иногда наши страхи, сомнения или одержимость никак не уходят. Мысли могут быть неприятными, однако наш ум словно встаёт на проторённую дорожку, и мы не знаем, что делать, кроме как оставаться на ней. Похожая на смоляное чучело мысль о том, чтобы отпустить нашего бывшего любовника, становится нашим способом думать о нём. Если мы игнорируем эти мысли или практикуем внимательную ходьбу и медленно дышим, мыслей может стать меньше. Если же и это не поможет, Будда советовал использовать последнее и редкое средство: «Такие мысли следует встретить с мощью, со сжатыми зубами, с языком, прижатым к нёбу, с твёрдым намерением обуздать, сокрушить и победить эти мысли, словно заключая в тюрьму жестокого преступника. Таким образом человек становится господином своих мыслей и их движения. Таким образом человек освобождается».

Как мы видим, это не сладкие практики «самоуважения», когда мы каждое утро глядим в зеркало и говорим: «Я — любящий человек, и мир даст мне то, чего я хочу». Деструктивные привычки ума могут быть очень цепкими. Чтобы иметь дело с реалиями мира страданий, необходим элемент яростной твёрдости и самодисциплины.

Такое яростное отношение было совершенно необходимо молодому человеку с одной из неблагополучных улиц Восточного Сент-Луиса, познакомившегося с буддийской практикой на одном из мультикультурных ретритов для мужчин. Он недавно присоединился к группе поддержки для людей, которые вышли из банд. Он участвовал в работах по уборке района и помогал ребятам помладше в рамках программ, спонсируемых городскими властями. За годы, пока он был в банде, погибло много его друзей. Теперь, уйдя из банды, он ожидал, что глава его жизни, связанная с насилием, закончится. Однако внезапно, в течение всего четырёх месяцев, он потерял сначала друга из группы поддержки, а затем бывшую девушку — они были застрелены. Инстинкты преступника завладели его умом. Его старые друзья подталкивали его к мести. Это было делом чести. Ему нужно было раздобыть пистолет. Эти опасные мысли заставили бы его убить, а затем привели бы его к смерти на улице или в тюрьме. Он знал, что должен перестать так думать. Когда мы были в лагере, я подарил ему чётки из бусин в форме черепов, которые используют тибетские монахи, чтобы напоминать себе жить мудро, помня о смерти. Мы поговорили о суровой инициации человека, сталкивающегося со смертью и выбирающего жизнь. Поначалу он не был уверен, что cможет жить дальше. Большинство молодых людей в бандах не представляют, что проживут дольше, чем до двадцати лет. Работая вместе, мы пробивались к новому видению. У него появилась мысль «Я буду жить», а также мысль «Я буду спасать жизни молодых ребят». Он знал, что его столкновение с огнём собственного страдания должно быть иным. Изменяя свои мысли, он научился шаг за шагом двигаться к новой жизни — к жизни сострадания. Сейчас, спустя пять лет, он стал отцом и лидером молодёжи в своём сообществе.

Трансформация мыслей может полностью поменять направление жизни, как это случилось с бывшим бандитом. Она также может стать первым шагом в процессе исцеления. Один психиатр использовал буддийскую медитацию на любящей доброте как форму замещения мыслей при работе с агрессивными и компульсивными пациентами. Ларри, которого его врач описал как пограничного пациента с обсессивной структурой личности, время от времени испытывал сильный гнев на своего босса и свою жену. Слишком требовательный босс провоцировал в нём мысли об убийстве и фантазии мести. С женой же они спорили о том, как нужно растить ребёнка. К счастью, Ларри заинтересовали буддийские учения, и вскоре он осознал, что его гневные мысли были оружием, направленным против него самого. Он твёрдо решил заместить их позитивными мыслями. Сначала он называл их каждый раз, когда они возникали: «Болезненная мысль, болезненная мысль». Затем от отсекал их и замещал молитвой о сострадании. Вскоре он стал одержим мыслью о том, что должен чувствовать любовь к людям, которые тревожат его, а также к самому себе. Он усердно замещал свои болезненные мысли каждый раз, когда они возникали. Всего через несколько дней он сообщил о значительном облегчении и уменьшении количества агрессивных мыслей. Через год он по-прежнему сохранял обсессивные тенденции, однако теперь он непрерывно повторял фразы о любящей доброте, что наполняло его травмированный ум новыми красками. Его лечащий врач был уверен, что это важный шаг к здоровой жизни.

Хотя одержимость здоровыми мыслями лучше, чем одержимость нездоровыми, она вовсе не является целью замещения мыслей. Однако эти практики позволяют уменьшить количество очень болезненных мыслей. Тот же психиатр рассказал о пациенте-параноике, который был уверен, что соседи задумали ему навредить. Встревоженный и перевозбуждённый, он постоянно думал о том, как поквитаться с ними. Его врач помог ему увидеть боль этих мыслей, возникавшую в его собственных теле и уме, и предложил замещать их фразами любящей доброты. Несмотря на свою паранойю, мужчина начал выполнять эту практику. В прошлом, когда у соседей лаяла большая собака, пациент чувствовал, что на него нападают, но в один прекрасный день он рассказал своему врачу: «Собака лает потому, что я посылаю в ту сторону свои злобные и негативные мысли. Мне нужно их изменить». Эта смесь магического мышления и истины подтолкнула пациента посвятить себя практике любящей доброты. Ситуация действительно улучшилась. Он рассказал, что собака стала лаять реже, хотя, возможно, дело было в том, что лай просто перестал его беспокоить. Как бы там ни было, всего за несколько месяцев он освободился от части своих страхов и стал спокойнее.

Освободить себя

Нездоровые мысли могут приковать нас к прошлому. Они возникают как випака — результат прошлой кармы, которую мы не можем изменить. Однако мы можем изменить деструктивные мысли, возникающие в настоящем. Благодаря практикам внимательности мы можем распознать в них плохие привычки, усвоенные нами когда-то давно. Затем мы можем предпринять следующий важный шаг. Мы можем обнаружить, как эти обсессивные мысли прикрывают собой горе, чувство незащищённости и одиночество. Это скрытое страдание требует сострадательного принятия. По мере того как мы постепенно учимся выносить эти энергии, мы можем снизить их притяжение.

Однако даже знания об источнике и способности ощущать энергию с состраданием может быть недостаточно для трансформации самых сложных паттернов. Мы должны заместить их. Это движение к созданию более здоровой кармы. Такое замещение мыслей может быть сложным, ведь мы до сих пор были преданы своим историям. Они становятся нашей идентичностью. Когда истории, которые мы рассказывали себе, рассыпаются, наступает неловкий момент. Мы можем ощутить волнение, сомнение, прострацию или страх неизвестности.

Иногда нам приходится побороться, чтобы освободиться от их власти и вредных советов. Однако за деструктивными мыслями есть та часть нас, которая знает, что эти мысли не являются истинными, обоснованными или живыми. Когда мы освобождаемся от этих старых историй, возникает совершенно новое видение. Страх может трансформироваться во внимательность к настоящему и восторг. Заблуждение может раскрыться, став интересом. Неопределённость может стать вратами к удивлению. Чувство собственной ничтожности может привести нас к достоинству.

Доверие к нашей собственной природе

Неискусные паттерны мышления не являются неотъемлемой частью человеческого существования. Далай-лама подчёркивает этот момент: «Алчность, гнев, ненависть и волнение не являются неотъемлемой частью нашего ума, которую невозможно изменить. Мы рождаемся с неведением — это естественно для детей. Однако это неведение можно рассеять путём образования и обучения. Подобным образом мы можем ментально изолировать неискусные состояния и ослаблять их. Тогда, когда возникнет счастье, неискусные состояния не будут иметь прочной основы».

В сборнике «Высокий прилив в Тусоне» романистка Барбара Кингсолвер говорит о возможности этой трансформации даже тогда, когда наша прежняя жизнь лежит в руинах:

Практика. Сострадательное замещение болезненных мыслей

Если вы из тех людей, кто регулярно сталкивается с повторяющимися деструктивными мыслями, самоосуждением, самокритикой, стыдом или ощущением собственной ничтожности, на протяжении недели или лучше месяца выполняйте эту практику.

Для начала более тщательно осознайте содержание и ритм внутренних голосов. Какие привычные нездоровые замечания и опустошающие комментарии они озвучивают? Как они звучат? Как они ощущаются? Начните замечать, сколько боли они вам причиняют. Почувствуйте, как они захватывают вас и причиняют вам боль. Когда они звучат громче всего: днём или ночью? Какие ситуации провоцируют их появление? Социальные события, время с семьёй или партнёром, ситуации конкуренции, работа или досуг? Возможно, они критикуют ваши тело, ваш ум, ваши действия или всё ваше существование?

Обратите внимание на конкретные фразы и деструктивные, нездоровые взгляды, суждения, стыд, самоуничижение, которые они вызывают.

Теперь выберите настоящее противоядие: одну, две или три фразы, полностью трансформирующие ложность этих нездоровых мыслей. Пусть эти фразы содержат самые здоровые слова, которые вы можете подобрать, даже если поначалу они не будут казаться вам убедительными. Они могут быть совсем простыми, например: «Жизнь драгоценна» или «Я проведу этот день с пользой». Они также могут выражать здоровую противоположность мыслям стыда: «Я буду жить с благородством и достоинством». Или противоположность тревожным мыслям: «Я буду жить с доверием». Если это полезно, вы можете использовать фразы из практики любящей доброты:

Теперь начните неделю работы с выбранными фразами. В частности, обращайте внимание на ситуации, которые активируют болезненные паттерны. Каждый раз, замечая деструктивные, нездоровые мысли, даже если они уже какое-то время крутятся в вашем уме, сделайте паузу и почувствуйте заключённую в них боль. Сделайте вдох; принимайте свою боль с добротой. Затем твёрдо и целенаправленно произнесите про себя свои фразы. Повторяйте это многократно. Неважно, что фразы могут звучать фальшиво и что вы не совсем верите в них. Просто произносите их из сострадания к себе, в качестве противоядия от вашего страдания. Вам может понадобиться произнести их тысячу раз, прежде чем вы осознаете, что они работают. А они обязательно сработают.

В ходе своих внутренних исследований я искал мистических переживаний у индийских гуру и христианских мистиков. Я учился у шаманов путешествовать по верхним и нижним мирам. Я побывал на нескольких продолжавшихся целую ночь церемониях употребления пейота с доном Хосе Риосом, 103-летним шаманом индейского племени уичолей. На протяжении восьмидесяти лет Дон Хосе водил своё племя в сопровождавшееся молитвами паломничество длиной в 300 километров — от гор уичолей до Вирикуты, священной пустыни, — для сбора шишек пейота. Уичоли употребляют пейот по случаю праздников, и все нити их жизней переплетены с его священным духом. Энергия пейота выражается в их танцах, сверхъестественных вышитых картинах, экстравагантных нарядах и пирах.

Однажды ночью у большого костра на берегу Тихого океана после нескольких часов молитв дона Хосе и барабанного боя весь мир вдруг ожил. Я принял пейот, и меня вырвало, что является довольно распространённой реакцией. Затем границы между «я» и «другими» начали растворяться. С деревьев спустились духи и начали танцевать, огонь наполнился видениями, миры людей и животных соединились, и я говорил с оленем, лососем, совой и червём и слушал их. Они были братьями и сестрами. Утром, в первых проблесках рассвета, я почувствовал, как священная сущность этого мира открылась, и увидел божественное в нём.

Подобные состояния открытости и откровений уже были знакомы мне по моему обучению в монастырях Бирмы. В одном храме в нашу ежедневную практику входили часы сосредоточения на быстром йогическом дыхании и исследование следовавших за ними расширенных состояний сознания. Подобно церемонии принятия пейота, эти мощные бирманские практики открыли моё сознание сияющим видениям, мистической пустоте и ощущению благодати: мир был залит светом, в котором купались все существа. Однако вместо того, чтобы использовать священные лекарства, такие как пейот, грибы и аяуаска, буддийская психология систематически применяет как дверь к расширенному сознанию и мистическим откровениям силу сосредоточенного ума.

Важнейший дар расширенного сознания — это поразительное изменение идентичности. Мистические переживания могут растопить наши границы и открыть наши сердца реальности, запредельной нашему ограниченному ощущению собственного «я». Благодаря им мы восстанавливаем связь со своим местом в святости всего бытия.

Буддизм описывает безграничный космос, переживание которого доступно уму. Существуют йогические состояния светоносности и блаженства, видения божеств и демонов, путешествия во тьму, наподобие того, которое совершил святой Иоанн Креста, и мистические состояния пустоты и благодати. Учитель Аджана Чаа — Аджан Ман рассказывал, как видел умы и предыдущие воплощения существ, как покорял чинивших неприятности демонов и как учил Дхарме во множестве духовных миров, а также в мире людей.

Буддийские тексты предлагают систематические карты этих возможностей. Один из моих индийских учителей, Анагарика Муниндра, учил нас десяткам видов тишины: тишине ума и тишине сердца, тишине глубокой поглощённости, тишине безграничной равностности, тишине невосприятия и тишине отсутствия всего. Войдя в глубокую тишину, хорошо тренированный ум может стать настолько непоколебимым, что даже самый громкий звук не вызовет у него ни малейшей реакции. Совсем недавно исследователи-нейроучёные Ричард Дэвидсон и Пол Экман изучали, что произойдёт, если рядом с опытным практикующим, выполняющим медитацию сосредоточения, раздастся громкий выстрел. Практикующий демонстрировал отсутствие старт-рефлекса или волнения — прежде западная наука и помыслить не могла о такой стабильности ума.

Я рос в 1960-е годы, и искатели моего поколения испытывали огромный интерес к мистическим и необычным состояниям. Мы использовали психоделики, музыку, танцы, бой барабанов и ночные тусовки, чтобы изменить и расширить своё сознание. Такие галлюциногены, как ЛСД, действительно обладали способностью вызывать откровения, и первые набеги на миры расширенного сознания принесли нам пользу. Однако через несколько лет в результате ошибок и неверного использования психоделики стали одной из жертв войны с наркотиками, и негативная реакция на них усилила страх конвенциональной культуры перед необычными состояниями. Одно из исследований показало, что у большинства американцев были мистические или трансцендентные переживания, но что в основном они не хотели бы повторять их. У нас как общества отсутствуют как навык, так и понимание, необходимые для работы с силой этих состояний.

В этом сговоре участвуют многие из наших религиозных традиций. Отец Томас Китинг, один из наиболее уважаемых христианских мистиков Америки, объясняет, что после протестантской Реформации католическая церковь скрыла свои экстатические и мистические практики, чтобы люди не могли получать прямые откровения от Бога и не оставили бы без работы церковных священников. Лишь недавно церковь воскресила многие из этих практик.

Даже сейчас трансцендентная сфера человеческого опыта практически отсутствует на картах западной психологии, если не считать работ немногочисленных философов и специалистов по религии. Отчасти это наследие европейского Просвещения, превозносившего разум и старательно пытавшегося отделить науку от религии. Хотя это разделение принесло огромную пользу, оно также привело науку и значительную часть западного знания к неразберихе в отношении внутренней жизни. Наука создала компьютеры и отправила человека на Луну, подарила нам антибиотики и антидепрессанты, однако она не может направлять нас в вопросах добродетели, любви, внутреннего смысла и духовного понимания.

В прошлом веке горстка психологов-визионеров, таких как Карл Юнг, Абрахам Маслоу и Станислав Гроф, вновь вернула западной науке эти миры. Однако настало время идти дальше. Когда моя жена Лиана, изучавшая юнгианскую психологию, готовилась к экзаменам, она была встревожена ограниченностью «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам» (ДСР) — стандартного психиатрического справочника. Она загорелась идеей альтернативного справочника позитивного ментального здоровья. Руководствуясь буддийской психологией, мы могли бы создать его. Мы могли бы взять сотни страниц психологических проблем, описанных в ДСР, и создать его позитивную противоположность под названием ДРЧП — «Диагностическое руководство по человеческому потенциалу». Вместо тридцати пяти форм депрессивных и биполярных расстройств в нём были бы тридцать пять форм эмоционального и ментального счастья: состояний удовлетворённости, радости, восторга, благодарности и высшего благополучия. Вместо агрессии и паранойи в нём были бы описаны высокоразвитые способности к доверию, любви, щедрости и неэгоистичности. Вместо галлюцинаций и психоза — множество форм благоприятных видений и звуков. Эти внутренние пробуждения были бы каталогизированы: от тихого голоса божественного до хора ангелов, от вдохновляющих видений божеств и бодхисаттв до доступа к творческому воображению и просветлённым мирам понимания и света. Вместо расстройств сна и амнезии там были бы пространные описания пробуждённости и осознанных сновидений. Вместо тревожных расстройств — множество категорий бесстрашия, равностности, достоинства и внутренней силы. Наши школы психологии не говорят об этих возможностях, и мы не понимаем, как их можно развивать.

Сегодня на Западе мы в основном получаем доступ к трансцендентным состояниям случайно. Наши умы могут открываться, когда мы отправляемся в поход высоко в горы, при околосмертных переживаниях, через трансцендентное искусство, во время сексуального оргазма, при употреблении психоделиков и когда мы присутствуем при рождении ребёнка. Как мы отмечали, большинство традиционных культур целенаправленно вызывает эти состояния при помощи боя барабанов, шаманских путешествий, дыхательных практик, песнопений и священных лекарств. В буддизме основным средством раскрытия трансцендентного сознания является развитие внутреннего сосредоточения.

Подобно мощному телескопу, сосредоточенный ум может открыть перед нами бесконечные мистические состояния, в том числе миры света, видения, экстаз и озарения. Подобно отполированной линзе микроскопа, сосредоточение также может позволить нам глубже заглянуть в тело и ум. Сначала микроскопическое сосредоточение ведёт к тонкому осознаванию тела, к чувствительности к приходящим чувствам, к чуткому восприятию мыслей и воспоминаний. Если идти ещё глубже, мы можем открыться восприятию атомарного уровня. Наши переживания разбираются на бесчисленные мерцающие частицы: мимолётные, безличные и неуловимые. Мы становимся безмолвными свидетелями потока творения. Сосредоточенный ум может видеть множеством совершенно новых способов.

Двадцатый принцип буддийской психологии:

———————————————————

20. Силу сосредоточения можно развивать посредством внутренней тренировки. Сосредоточение открывает сознание глубинным измерениям исцеления и понимания.

———————————————————

Оптимальное здоровье ума требует сосредоточения. Роль сосредоточения объясняется в учении о семи факторах просветления: буддийском описании мудрого человеческого развития. Ясность внимательности поддерживается тремя возбуждающими качествами и тремя стабилизирующими качествами. Сосредоточение, спокойствие и равностность обладают таким же весом, что и возбуждающие качества, которые мы так ценим на Западе.

Оптимальное здоровье ума Факторы просветления

В западной психотерапии, когда человек представляет свою проблему, мы обычно используем какую-то форму внимательности и возбуждающие качества энергии, исследования и интереса. Мы ведём тщательное исследование, в ходе которого рассказываются истории, раскрываются чувства, отбрасываются убеждения и реорганизуются соматические и когнитивные структуры.

Буддийская психология идёт дальше. Добавив стабилизирующие качества спокойствия, сосредоточения и равностности, мы можем проникнуть в глубины своих ума и сердца. Мы можем стабилизировать сознание, и это позволит нам выносить даже самые мощные энергии, отпускать травмы прошлого, переживать откровения и видения и целенаправленно растворять ограниченное ощущение «я».

Представьте себе такой сценарий: вместо того чтобы приезжать на терапию прямо с работы и с ходу погружаться в сессию, клиенты сначала проводят определённое время перед терапией в медитации, сосредоточиваясь на теле и уме. Чувствительность их сознания будет совершенно иной. Я часто работал с людьми именно так. Мы планировали сессию после пятнадцати минут медитации. Если это было необходимо, я давал им наставления по практикам внимательности, сосредоточения и сострадания. Похоже, когда наши сессии предварялись такой медитацией, они сразу начинались на более глубоком уровне. Если кто-то не мог прийти пораньше, чтобы помедитировать, мы медитировали вместе пять-десять минут в начале сессии. Это время никогда не проходило зря.

Я помню, как ко мне пришла ученица по имени Долорес. Поначалу она чувствовала себя ошеломлённой. Она паниковала и почти дошла до истерики. Она только что вернулась из Сан-Диего, где поместила свою мать в закрытый дом для престарелых, поскольку в предыдущие месяцы её мать несколько раз терялась, и дважды её возвращала домой полиция. Она была в таком же состоянии, когда они с мужем отвезли в колледж сына. Мы сидели вместе, и Долорес медитировала. Она успокоила свой разогнавшийся ум при помощи дыхания. Затем она практиковала сострадание в отношении своей матери, себя самой и своей семьи. К тому времени как мы заговорили, Долорес уже начала использовать стабилизирующие качества сосредоточения и равностности для саморегуляции. Она полнее чувствовала своё возбуждение и своё горе. Она могла допустить шквал эмоций с более просторным вниманием. Её проблемы стали более доступными для работы и меньше напоминали экстренную ситуацию. Она открылась им как неизбежным изменениям, которых требовали новые циклы жизни. Её практика медитации и сострадания поддерживала более мудрый и свободный взгляд на вещи.

Как мы уже видели, буддийская психология не так фокусируется на взаимодействии, как западная психология: в основном она развивается через многообразную внутреннюю практику. Время, проведённое с учителем, способствует этой ежедневной практике и медитации. Однако главный фактор трансформации — это наша тренировка.

Сила такой внутренней тренировки становится заметной на ретритах. На ретритах мы работаем с людьми в состояниях повышенной чувствительности. Через неделю медитации по десять часов в день способность учеников к сосредоточению и отслеживанию переживаний своего тела повышается. Их способность чувствовать эмоции и внутренние состояния становится более тонкой, а их способность свидетельствовать мысли, не отождествляясь с ними, растёт.

Примером этого процесса может быть молодой человек по имени Гэйб. Гэйб начал обучаться медитации во время учебного семестра, проведённого в Индии. Затем, после года в магистратуре, он приехал на двухмесячный ретрит. Сначала Гэйб испытывал боль и грусть. От него ушла девушка.

Когда он начал медитировать, то сначала столкнулся со слоем переживаний от потери своей девушки. Он ощущал страх, ничтожность и гнев. Все ситуации, когда его отвергали в прошлом, вдруг снова обрушились на него. Благодаря внимательности и состраданию он смог быть внимательным к своим боли и разочарованию. Поскольку его детские переживания собственной ничтожности уходили очень глубоко, он боролся с тенденцией к отождествлению с этими нездоровыми состояниями. Благодаря продолжительной внимательности и сосредоточению его отождествление с никчёмным взрослым и покинутым ребёнком, победителем и проигравшим начало деконструироваться. Его чувства стали безличными состояниями ума: «боль», «гнев», «любовь».

Потом сосредоточение Гэйба стало более сильным. Шли дни, и его тело менялось. Он сидел прямо и ходил с новообретённой грацией. Бывали периоды, когда он почти не думал. Возникли спонтанные радость и лёгкость. Я дал Гэйбу указание сосредоточиваться на лёгкости и радости и позволять счастью в теле углубиться и пропитать всё его существо. В следующие недели ему стали доступны несколько уровней сосредоточения или поглощённости, которые называют джханами. Он сидел с сильным восторгом и равностностью по несколько часов подряд.

Затем я попросил Гэйба переместить фокус на его тело и состояния ума. Он увидел, что всё растворялось. Он переживал тело и ум как игру элементов. Настал день, когда всё его ощущение себя как чего-то отдельного и существующего исчезло. Были только смех, пространство, равностность, мир. Гэйб почувствовал, что обнаружил точку неподвижности, бессмертие среди всех вещей. В нём возникла глубокая благодарность. Он хотел, чтобы весь мир сделал то же самое, вышел за пределы своих страхов, обнаружил освобождённое сердце. Он хотел посвятить свою жизнь облегчению страданий других.

Каждый раз, когда Гэйб приходил, чтобы поговорить со мной, казалось, что он излучает поток благословений. Он сказал, что весь его ретрит стал молитвой. Через два месяца Гэйб начал готовиться к возвращению в повседневную жизнь. Он перестал помногу медитировать. Он начал практиковать внимательный разговор с другими. Паттерны его личности вернулись. Однако теперь он был расслаблен. Всё казалось освежающим и нежным. Он вновь вошёл в роль Гэйба, но с новой точки зрения. Теперь он чувствовал связь с тайной жизни — полной и пустой, личной и универсальной.

Я встретил Гэйба через год. После ретрита ему потребовалось много времени, чтобы приспособиться к нормальной жизни и интегрировать в неё обретённые прозрения. Он начал работу над докторской диссертацией по клинической психологии. Он завёл друзей со схожими взглядами. Он также начал новые отношения, которые казались более реалистичными и мудрыми, чем предыдущие. Окружающие начали уважать его. Он рассказал мне, что его ощущение собственного «я» казалось более лёгким, преобразившимся. Когда я смотрел в глаза этого молодого человека, они были стабильными, тёплыми, сияющими, выражавшими мягкую уверенность и лёгкость. Гэйб привнёс пользу от своей глубокой медитации обратно в мир.

Сосредоточение может освободить нас от нашего ограниченного ощущения собственного «я» и подарить озарение и свободу. Однако эти переживания сами по себе — ещё не конец истории. Аджан Чаа учил, что любое состояние сознания, каким бы великолепным оно ни было, не является целью. Важно то, как это озарение проявляется здесь и сейчас, в нашей повседневной жизни, когда мы разговариваем или готовим ужин. Плод превосхождения нашего ограниченного «я» — это пробуждение с почтением, свежий дух сострадания и святой взаимозависимости. Умирая от СПИДа, мой друг Джон Хобб сказал, что его переживания светоносности и безграничности в медитации позволяют ему умирать без страха. Аджан Чаа называл это «видимым проявлением плода». У меня бывает много таких переживаний, когда я возвращаюсь домой после продолжительного молчаливого ретрита по сосредоточению. Я становлюсь щедрее по отношению к своей жене. Я не против помыть посуду и вынести мусор. Однажды после ретрита мне пришлось выбирать между участием в программе учений, где также должен был присутствовать Далай-лама, и исполнением важного обещания помочь в школе моей дочери. С огромной радостью я отпустил желание находиться рядом с Далай-ламой, хотя это и было бы большой честью, и сосредоточился на священности моей семьи.

Как работает сосредоточение

В той или иной степени все мы сосредоточиваемся. Обычные уровни сосредоточения делают наш ум устойчивым, когда мы читаем книгу или готовим пищу. Поскольку сосредоточение является нейтральным качеством, оно может быть направлено как на искусные, так и на неискусные и даже низкие цели. Вору или грабителю, а также шулеру, снайперу или террористу требуется сосредоточение. Сила сосредоточенного ума может быть направлена на порождение страдания либо благополучия.

Сосредоточение развивается из нашей искренней преданности предмету или делу. По мере развития способности сосредоточиваться растёт устойчивость и фокус. Мы обнаруживаем, что способны полнее присутствовать всем своим существом. Благодаря сосредоточению наши интуиция и видение раскрываются и мы переживаем то, что западные психологи называют «потоком», в процессе действия испытывая удовлетворение, лёгкость движения и свежесть. Профессиональные атлеты называют это «быть в зоне», и сосредоточение является ключом к входу в зону. Джордж Мамфорд — буддийский учитель, нанятый Филом Джексоном в качестве учителя медитации для команд «Чикаго Буллз» и «Лос-Анджелес Лейкерс». Он обучал игроков внимательности и сосредоточению. Однако их звёздному игроку это обучение оказалось ни к чему. Мамфорд рассказал, что Майкл Джордан обладал феноменальной естественной способностью к сосредоточению. Способность сосредоточиваться привносит энергию жизни и ясность в любое дело, будь то баскетбол, программирование или шахматы. Она делает ярче занятия любовью и улучшает результаты в гончарном деле, она необходима для сочинения музыки, составления юридических договоров и проведения сложных бизнес-сделок. Во всех этих областях способность к сосредоточению абсолютно незаменима.

Что касается медитации, систематическое развитие сосредоточения предоставляет доступ к глубоким внутренним состояниям и прозрениям. Медитативное сосредоточение растёт, когда мы полностью сосредоточиваемся на одном переживании и исключаем всё остальное. Наше сознание становится «поглощённым», объединённым, соединяется с объектом сосредоточения. Объект медитативного сосредоточения может быть простым. Мы можем сосредоточиваться на пламени свечи или огоньке, на визуализации или на теле, на дыхании или на молитве, на мантре или на чувстве.

Когда мы сосредоточиваемся, наше сознание окрашивается объектом нашего сосредоточения. Если мы сосредоточиваемся на любви, сознание наполняется качеством любви. Если мы сосредоточиваемся на пламени, на земле или на равностности, всё это наполняет наше сознание. Если мы визуализируем Будду или Гуаньинь, святого Франциска или Деву Марию, визуализации могут вызывать внутренние состояния, наполненные их особыми качествами умиротворения и сострадания.

После того как мы выбрали объект, сосредоточение развивается посредством преданности и повторений, когда мы раз за разом устанавливаем связь со своим объектом. Мы повторяем молитву или мантру десять тысяч или сто тысяч раз. Мы вновь и вновь визуализируем образ или сосредоточиваемся на дыхании, отпуская отвлечения каждый раз, когда они возникают. Для современного ума, привыкшего к отвлечениям, это бывает непросто. Энн Ламотт пишет: «У меня есть запись, на которой тибетская монахиня читает мантру сострадания на протяжении часа — раз за разом повторяет восемь слов, и каждый раз мантра немного отличается, каждый раз чувствуется, что ей уделяют внимание и что её полностью прочувствовали в пении. Вам никогда не приходит в голову, что монахиня могла бы смотреть на свои часы и думать про себя: „Господи Иисусе, прошло всего пятнадцать минут“? Даже сорок пять минут спустя она поёт каждую мантру всё так же отчётливо, слово за словом, пока не пропоёт последнюю. Обычно вещи бывают не такими простыми и чистыми, и каждому слогу песни жизни не всегда уделяется такое же внимание. Однако такое внимание и есть желанная награда».

В большинстве направлений западной психологии представления о человеческом счастье довольно ограничены. Нам доступно гораздо больше. Возможны целые миры радости и ясности, и буддийская психология предоставляет утончённые и подробные карты этой территории как части человеческого потенциала.

Очищение. Врата к высшим состояниям

Обучение сосредоточению поначалу может быть трудным, но оно работает. Постепенно благодаря повторяющемуся фокусу на объекте на протяжении часов и дней блуждание ума значительно уменьшается. Ум успокаивается и стабилизируется на объекте медитации. Этот процесс развития сосредоточения называется в буддийских текстах «очищением». Это не религиозный или моральный термин, а, скорее, описание переживания освобождения тела и ума. Один мой знакомый практикующий сказал, что ему как будто «устроили мойку изнутри». Поскольку в западной психологии отсутствует понимание процесса очищения, стоит объяснить его более подробно.

Очищение означает освобождение от напряжения, конфликта, отвлечений, печалей и тревоги. Самый простой способ понять его — попробовать поддерживать неотвлекающееся сосредоточение всего десять минут. Представьте, что направляете своё внимание, чтобы абсолютно стабильно сосредоточиться на своём дыхании или вдохновляющем образе. На протяжении первой минуты большинство людей обнаруживает, что их внимание много раз отвлекается. Ко второй и третьей минуте возникает ещё больше отвлечений и чувств, потом тело становится беспокойным или начинает болеть, и к концу десяти минут лишь немногие счастливцы проведут со своим объектом хотя бы 10 % времени.

Когда мы пытаемся сосредоточиться в ходе медитации, у нас на пути встают мысли, конфликты, планы и неразрешённые эмоциональные проблемы. Нас раз за разом прерывают физическое напряжение и беспокойство, воспоминания и страхи, инстинкты и влечения. Очищение возникает в результате целенаправленного отпускания каждого из этих отвлечений до тех пор, пока ум не успокоится и не станет неподвижным, сосредоточенным и неотвлекающимся. Мы многократно отпускаем цепочки напряжений и мыслей, и в теле и уме постепенно повышается ясность. Процесс очищения может продолжаться несколько дней или недель. Успех в сосредоточении приходит не из подавления, а из внимательного признания всех отвлечений и каждого конфликта — с вниманием, но без привязанности — и отпускания до тех пор, пока они не стихнут и не утратят свою власть над нами.

В конце концов после тысяч повторений ум и сердце начинают чувствовать себя более чистыми, более свободными от хватки этих отвлечений и почти непоколебимо сосредоточенными на объекте медитации. При дальнейшем сосредоточении ум настолько наполняется объектом, настолько поглощается им, что его уже невозможно ничем отвлечь. Когда это происходит, внутреннее переживание становится переживанием целостности и устойчивости, и возникает внутреннее сияние. Все созерцательные традиции, от христианства до даосизма, описывают переживание внутреннего света. Оно довольно буквально. Когда мы прошли процесс очищения и способны к устойчивому сосредоточению, тело, ум и всё пространство могут казаться наполненными светом. Буддийская психология называет двадцать пять категорий внутреннего света — от сияющих облаков и светлячков до ослепительного света, подобного полуденному солнцу. С этим внутренним светом также приходят восторг, счастье, расширение и способность входить в глубинные состояния тишины, называемые джханами. Как это ни парадоксально, эти простые, сухие и методические практики являются путём к океаническому экстазу и ощущению расширения. Используя этот способ медитации, мы систематически открываемся мистическим измерениям ума.

Безграничная тишина и озарение

Состояния-джханы, открывающие дверь к озарению, делятся на две основные группы: сосредоточение поглощения и сосредоточение прозрения. Эти состояния настолько важны для буддийского мира, что из палийского слова «джхана» появилось китайское «чань» и японское «дзен».

Входя в состояния поглощённости, мы чувствуем себя, словно ныряльщики с аквалангом, погружающиеся с неспокойной поверхности океана в его безмолвные глубины. Состояния поглощённости — это отдельные миры внутренних переживаний, причём каждый следующий мир ещё безмолвнее и тоньше, чем предыдущий. Эти миры характеризуются непоколебимой стабильностью, чистотой, сиянием и счастьем.

Джханы поглощённости окрашиваются объектом, использующимся для их развития. Если мы используем любовь, то поглощаемся любовью, если визуализацию, то становимся визуализацией. Для вхождения в джханы поглощённости используется множество различных объектов медитации, начиная с дыхания, тела и элементов огня или земли и заканчивая разнообразными визуализациями божеств и священных образов. Мы учимся сосредоточиваться на любом объекте настолько полно, что все отвлечения исчезают. Когда сосредоточение становится достаточно сильным, мы погружаемся с поверхности обычных чувств в глубокий, безмолвный мир первой джханы. Здесь сознание наполняется неподвижностью, восторгом, счастьем и устойчивым осознаванием выбранного объекта. Первоначально мы можем покоиться в этом стабильном состоянии первой джханы всего несколько минут. С практикой мы можем научиться сидеть, насквозь пропитанные радостью, часами.

Если мы продолжаем практику сосредоточения, первый из восьми уровней-джхан углубляется до второго уровня, на котором усилие, необходимое для фокуса, становится спонтанным и лёгким. Ещё глубже, в третьей джхане, грубое волнение восторга исчезает и остаётся устойчивый поток непоколебимого счастья. В четвёртой джхане исчезает даже эмоция счастья и возникают изысканная, непоколебимая неподвижность и равностность. За этим следуют ещё четыре тонких состояния-джханы: поглощённость безграничным пространством, поглощённость безграничным сознанием, поглощённость отсутствием всего и поглощённость, запредельная как восприятию, так и невосприятию. Древние составители списков, как обычно, пронумеровали эти восемь состояний для удобства навигации и обучения. Номера указывают на существование последовательности всё более безмолвных и тонких состояний, доступных благодаря глубокому сосредоточению.

Помимо этих джхан поглощённости существует ещё одна категория состояний сосредоточения, которую называют джханами прозрения. Джханы прозрения не сосредоточены на единственном объекте, а возникают тогда, когда сосредоточение направлено на постоянно меняющиеся чувственные переживания тела и ума и поглощено ими. Сосредоточение на теле и уме с полной поглощённостью подобно установке на микроскоп всё более мощных линз. Шестнадцать уровней джхан прозрения систематически деконструируют плотность наших переживаний.

На первой джхане ум становится молчаливым свидетелем переживаний тела и ума, проявляющихся почти механически, возникая и исчезая от мгновения к мгновению. Во второй и более глубокой джхане эти мгновенные переживания обнаруживают свои паттерны обусловленности, когда одно переживание вызывается другим. На третьем уровне тело становится более прозрачным и ускользающая безличность переживаний становится всё более очевидной. На дальнейших уровнях прозрения мы начинаем переживать светоносность и блаженство, а затем страх, за которым следует огромная радость, когда мы растворяемся в мистическом исчезновении всей жизни. Изнутри это ощущается так, словно мы переходим от чувственных органов к клеткам, молекулам, атомам, субатомным частицам и волнам. С каждым следующим уровнем прозрения нарастает равностность, а также глубокая внутренняя свобода.

Буддийская психология признаёт, что сосредоточение джхан — лишь один из множества способов развития внутреннего понимания. Не все могут сосредоточиваться таким образом. Одни ученики обнаруживают, что состояния сосредоточения им недоступны. Другим приходится проработать травмы и сложности, прежде чем они смогут сосредоточиться. Однако тем, кому это доступно, исследование миров джхан открывает новые измерения и возможности: от сияющего восторга до способности неподвижно сидеть в состояниях-джханах по несколько дней подряд.

Хотя в буддийских учениях много говорится о развитии джхан, подробных описаний личного опыта не так уж много. Эти внутренние состояния сложно описать словами, и эти слова можно легко понять неправильно. Вообще-то в некоторых буддийских традициях открытое описание своего внутреннего опыта — это табу. В дзен вы говорите об этом с мастером и больше ни с кем. В противном случае это может привести к соперничеству, зависти и разочарованиям.

Несмотря на то что подобные описания могут быть поняты неверно, я хочу описать несколько собственных переживаний, чтобы ясно показать, что данный аспект психологии является не теоретическим, а совершенно реальным. Поначалу практика сосредоточения давалась мне с трудом. Я обладаю активным умом и поэтому часто отвлекался множеством мыслей. В монастыре мой учитель настаивал на том, чтобы я месяцами, раз за разом упражнялся в сосредоточении на дыхании, чтобы стабилизировать сосредоточение. Затем, через год упорной медитации, меня начали обучать входить в джханы прозрения и джханы поглощённости. Я использовал для практики джхан поглощённости разнообразные объекты, такие как дыхание, осознавание тела и любящая доброта. Я научился успокаивать свой ум, отпускать почти все мысли и целенаправленно входить в состояния безмолвной поглощённости на продолжительные периоды.

На уровне первой джханы моё тело наполняется радостью, а ум — ярким счастьем. Каждая клетка моего существа пропитывается восторгом и счастьем. Моё тело становится прозрачным, а затем исчезает в поле блаженства. Мой ум становится безмолвным, словно межзвёздное пространство. Эти состояния приносят ощущение свежести и внутренней силы. Когда это сосредоточение поглощённости стабилизируется, я могу покоиться в состоянии первой или второй джханы один-два часа и даже дольше. Затем я могу отпустить возбуждение восторга и пребывать в более тонких состояниях трансцендентного счастья и равностности третьей и четвёртой джхан. После этих начальных джхан я могу открыться пятой джхане безграничного пространства, где поле медитации расширяется до самых дальних галактик. Когда осознавание становится ещё тоньше, я могу открыться шестой джхане безграничного сознания, запредельного пространству и времени.

Мой любимый объект для джхан поглощённости — это любящая доброта. Когда я использую для развития сосредоточения любящую доброту, мои тело и ум на много часов исчезают в сияющем свете любви. Следуя традиционной практике любящей доброты, я систематически расширяю энергию любящей доброты на все категории существ: людей и животных, видимых и невидимых, во всех направлениях вселенной. Теряя ощущение тела, я становлюсь комбинацией лазера, фонтана и звезды. Сидя в медитации, я могу направить сияние моего сердца, подобно лучу. Я направляю его на живых существ во всех уголках безграничной вселенной до тех пор, пока не увижу их всех озарёнными светом и любовью. Я просидел, пропитанный этой любовью, много часов. И это лишь скромное начало практики сосредоточения по сравнению с тем, что доступно моим учителям.

Пластичность и прозрение Плоды сосредоточения

Когда ум сосредоточен, его можно направлять в ту или иную сторону. В буддийской психологии эта функция называется пластичностью ума. Это означает, что мы можем переместить фокус ума удивительно простым и устойчивым образом. С точки зрения пространства мы можем изменить размер поля сосредоточения от очень маленького до очень большого. Если мы сфокусируем сосредоточенный ум, подобно микроскопу, на мельчайших ощущениях тела, то увидим десять тысяч микроощущений. Или же мы можем переключиться на широкоугольную линзу и расширить свой фокус таким образом, что все переживания будут парить в пространстве — обширном, словно галактика. Пластичный ум к тому же может легко переключаться с одного объекта на другой, так что мы можем гибко менять одно состояние на другое, целенаправленно перемещаясь от невыразимой радости к силе и безмятежности. Куда бы мы ни поместили своё сосредоточенное внимание, оно остаётся сфокусированным.

Когда я впервые развил сильное сосредоточение, я исследовал приятную гибкость и податливость ума. Я помещал своё внимание на любую область своего тела, и оно оставалось там. Я вызывал в уме мысль или образ для созерцания, и ум полностью входил в него. Я наслаждался этим. Мой ум словно стал хорошо тренированным псом. Сидеть. Стоять. Направлять внимание. Его не волновали удовольствие и боль (в большинстве состояний сосредоточения боль исчезает). Он делал то, что я ему говорил, так долго, как я хотел, — с устойчивостью, лёгкостью и интересом.

Пластичность ума можно соединить с силой намерения. Сосредоточенные намерения на удивление сильны. Практикующие медитацию часто поражаются почти волшебным свойствам хорошо тренированного ума. Если при глубоком сосредоточении ума мы скажем себе: «Пусть возникнет третья джхана», то она возникнет. Если мы скажем себе: «Пусть возникнет счастье», то наполнимся счастьем.

Такое сосредоточенное и пластичное сознание особенно полезно в качестве инструмента прозрения и интуитивной мудрости. Мы можем с сосредоточенным намерением попросить, чтобы возникла мудрость, и она возникнет. Когда я попросил понимания пустотности, я обнаружил, как проваливаюсь в то, что казалось тёмным межзвёздным пространством, — что-то наподобие гравитации затянуло меня в пустоту, а затем надолго наступила тишина. Создав намерение, чтобы возникла мудрость непостоянства, я был поражён, когда моё внимание сосредоточилось на моей лысеющей голове. Затем оно начало спонтанно сканировать моё шестидесятилетнее тело, включая пломбы в зубах, плохо слышащее ухо, проблемные носовые пазухи и напряжённую шею. Оно сосредоточилось на лёгких, ослабленных приступом пневмонии, сломанной в прошлом кисти, шраме после удаления аппендицита, слабом диске в поясничном отделе позвоночника, ишиасе, старых коленях и болезненных ступнях. «Ладно, — сказал я, — всё понятно: это тело действительно непостоянно, подвержено изменениям и распаду».

Сосредоточение обладает стабилизирующим эффектом, поддерживающим благополучие и понимание. Одна опытная практикующая использовала силу сосредоточения, чтобы поддержать себя в период многочисленных сложностей. Джоан обладала естественной эмпатией к окружающему миру и даром заботы о других. Её регулярная практика медитации помогла ей работать медсестрой неполный рабочий день, оказывать добровольную помощь своему сообществу и растить двух маленьких детей. Однако когда у жившей неподалёку её свекрови случился инсульт, баланс пошатнулся. Теперь Джоан нужно было заботиться ещё и о ней, и она почувствовала, что это для неё слишком. У неё появились проблемы со сном и приступы тревоги, усиливавшиеся менопаузой. Когда она садилась медитировать, её тело спонтанно тряслось, дрожало и гудело. Ей казалось, что неподвластная ей энергия: новости по телевизору, пациенты в её клинике, сложности её свекрови — проходила через её тело без всяких ограничений и без остановки.

Я предложил ей приостановить формальную практику медитации и работать с практиками заземления этой неконтролируемой энергии, проходившей через её тело, в течение дня. Многим людям это помогало. Однако Джоан интуитивно чувствовала, что отказ от медитации усилит её тревогу. Поскольку у неё был дар к сосредоточению, она решила медитировать больше. Джоан начала практиковать любящую доброту и отправилась на ретрит с одним из моих коллег, чтобы усердно поработать с фразами любящей доброты и визуализацией. После нескольких дней тревоги и больших выплесков энергии её ум стал сосредоточенным и сфокусированным. Когда счастье, устойчивость и чистота усилились, её тревога отошла на второй план. К своему изумлению, она обнаружила, что к её прежнему волнению примешивался дикий, неконтролируемый восторг. Научившись переживать этот восторг как внутренний ветер, она научилась отпускать его энергию и покоиться в глубокой неподвижности. Когда факторы просветления — спокойствие, сосредоточение и равностность — пришли в равновесие, Джоан больше не чувствовала себя ошеломлённой. Теперь она могла удерживать в себе высокий уровень дрожащего возбуждения.

Когда её сосредоточение стало ещё более сильным, учитель Джоан сказал ей подождать глубочайшей точки во время её сидячей медитации, а затем целенаправленно пригласить в сознание состояния джхан поглощённости. Она постепенно научилась передвигаться по первым четырём джханам. Первые два уровня состояний-джхан по-прежнему содержали сильную энергию восторга, и её телом поначалу овладевали дрожь и тряска. Однако Джоан обнаружила, что в третьей и четвёртой джханах дрожь и восторг прекращались. Теперь она подолгу сидела в глубокой неподвижности, купаясь в лёгкости, наполненная чувством благодати и непоколебимой любви. Она чувствовала, что эта практика сосредоточения исцеляла её, словно её нервная система обновляла себя. Когда она выходила из состояний-джхан, её ум был светлым и лёгким, а тело возвращало прежнюю расслабленную бодрость и гибкость.

По настоянию моего коллеги Джоан начала использовать джханы сосредоточения для прозрения. Она исследовала конструирование своих переживаний от мгновения к мгновению. Она изучала то, как состояния-джаны возникают и исчезают. Затем, поскольку её ум был таким пластичным и безмолвным, она наблюдала возникновение и исчезновение тысяч состояний сознания — одного за другим. Обратившись к самому осознаванию, Джоан научилась покоиться в пустоте, порождающей все состояния.

Когда Джоан вернулась домой, она почувствовала своё тело обновлённым изнутри. Она лучше спала, её тревога ослабла (хотя иногда всё же случались приступы), а её чувство внутренней силы и устойчивости выросло. Фокус её идентичности переместился с неприятностей к мудрости. Джоан сохранила свою чувствительность, однако она превратилась из проблемы в дар. Она по-прежнему принимает активное участие в жизни сообщества. Её чувствительность к страданию поддерживает связь её сердца со всеми вокруг, а мудрость и сосредоточение остаются её опорой.

Тренировка экстрасенсорных способностей

Глубокие уровни сосредоточения и джханы также становятся вратами к широкому диапазону экстрасенсорных способностей. Буддийская психология говорит о том, что систематическая тренировка сосредоточения может подарить способность читать мысли, видеть и слышать на расстоянии, узнавать прошлое любого человека и управлять элементами земли, воздуха, огня и воды. Эти практики и способности, опирающиеся на высокоразвитое сосредоточение, описаны в таких текстах, как тысячестраничный труд Буддхагхосы «Висуддхимагга» («Путь очищения») и «Шесть йог Наропы». Некоторые из моих учителей тренировали и практиковали эти экстрасенсорные способности, неправильно понятые на Западе. Западные научные исследования экстрасенсорных способностей не дали результатов, поскольку эти способности обычно являются нестабильными на обычных уровнях сознания. Нельзя пригласить в лабораторию обычных студентов-старшекурсников и ожидать успешного исследования экстрасенсорных способностей. Хотя существуют исключения в виде отдельных одарённых личностей, большинству людей требуется тренировка сосредоточения, для того чтобы экстрасенсорные способности могли действительно проявиться.

Некоторые из самых искусных практикующих буддийскую медитацию по-прежнему тренируют способности, описанные в буддийских текстах. В ходе периодов интенсивной практики в Бирме в 1960-х годах одна из индийских учителей, Дипа Ма Баруа, тренировала все эти способности. По её собственным словам и словам её учителей, она могла являться людям на расстоянии (однажды она отправилась в своём тонком теле в ООН, чтобы послушать речь генерального секретаря Бирмы У Тана), могла видеть прошлые жизни и перемещаться сквозь время и пространство, внезапно появляясь на встречах с учениками. К тому времени, когда я пришёл учиться у неё, те тренировки были в далёком прошлом, и она больше не интересовалась экстрасенсорными способностями. Разумеется, я хотел увидеть их демонстрацию. Однако я столько раз видел другие сверхъестественные явления (от спонтанного появления радуг на чистом небе до точного знания на расстоянии о чьей-то смерти или сложностях) и слышал о них от коллег, что открыт любым возможностям. Даже при среднем уровне тренированности некоторые из моих западных коллег обнаруживали способность читать мысли или направлять определённые учения в сновидения своих учеников.

Поскольку экстрасенсорные способности считаются отвлечением от свободы и сострадания, они остаются необязательной практикой для опытных учеников. Для мудрого использования сверхъестественных возможностей джхан мы должны принимать во внимание опасности, окружающие территорию этих тонких состояний. Существуют опасности роста самомнения и самовозвеличивания, а также гордости «своими» достижениями. Также существуют опасные амбиции. Даже если не принимать во внимание сферы сверхъестественных способностей, духовные практикующие могут услышать о состояниях сосредоточения и джханах и годами безуспешно пытаться достичь их, не осознавая, что их раскрытию препятствует само это цепляние. Если же мы получаем доступ к состояниям блаженства и джханам, мы также можем заблудиться в них. Мы можем очень высоко взлететь, а затем очень низко упасть и переживать чувства утраты и разочарования, которые святой Иоанн Креста назвал «тёмной ночью души».

Смысл тренировки в сосредоточении не в том, чтобы усилить цепляние, а в том, чтобы поставить состояния сосредоточения на службу внутреннему освобождению. Благодаря силе сосредоточения мы обнаруживаем, что плотный мир на самом деле подобен сновидению и несубстанционален. Впервые открываясь в медитации отсутствию опоры переживаний, мы можем испытать страх. Однако стабильность и ощущение благополучия, порождаемые сосредоточением, дают устойчивость, даже когда наше ощущение самих себя и других полностью растворяется. Благодаря силе сосредоточения мы можем отпустить и восстановить баланс, даже когда все вещи растворяются. Одна ученица по имени Розина поначалу встревожилась, когда увидела в своей медитации пустоту и несубстанциональность мира. «Но как быть с моей семьёй, моими детьми, моей карьерой?» — спрашивала она. Она боялась, что отдалится от них, уйдя в мир пустоты. Однако пустота всегда порождает новые формы. «Так растворяться, настолько отпускать — это нормально?» Её учитель дзен улыбнулся и попросил её не волноваться: «Смерть — это нормально. Воскрешение — это нормально». После ретрита Розина вернулась к своей семье; она была более пустой и более сердечной, чем когда-либо прежде. Сосредоточение и прозрение учат нас быть со всеми вещами как с игрой сознания. Мы освобождаемся посреди всего этого. Мы становимся мудрыми.

Мудрая психология должна включать трансцендентные измерения сосредоточенного ума. Однако в конечном счёте даже самые светоносные состояния сосредоточения, а также возникшие с ними прозрения, проходят. Аджан Чаа напоминает нам: «Когда в вашей медитации возникают удивительные состояния и блаженство, используйте их, но не цепляйтесь за них». Сосредоточение — это мощный шаг на пути, один из важных способов успокоить ум, открыть сердце и обнаружить свободу. Настоящие благословения возникают тогда, когда мы можем взять переживания трансцендентного и осветить ими чудо обычной жизни.