Мудрое сердце. Путеводитель по универсальным учениям буддийской психологии

Любая мать нескольких детей подтвердит, что у каждого ребёнка свой неповторимый стиль, заметный с самого рождения. Я — один из двуяйцевых близнецов, однако мы с братом довольно сильно отличаемся. Когда мы росли, он был более коммуникабельным и общительным. Он был крупнее физически, более склонным к приключениям, играл в футбол и исполнял главные роли в школьных спектаклях, в то время как я играл на гобое в оркестре. Я был тощим ботаником, более интеллектуальным и неуверенным в себе. Когда нам исполнилось шестьдесят, моя мать заметила: «Теперь я знаю, что у них общего. Они оба лысеют».

Когда люди впервые начинают быть внимательными к своей личности, они нередко оказываются неудовлетворёнными тем, что обнаруживают, и хотят походить на кого-то другого. В буддийских сообществах ученики могут попытаться преодолеть неудовлетворённость, осознанно подражая манерам и личности своего учителя. Я видел последователей одного известного ламы, которые едят ту же лапшу, что и он, совершают такие же движения руками и говорят с тибетским акцентом. Ученики одной из моих знакомых западных учителей дзен носят шапки и обувь, похожие на те, что носит она, и одержимы её любимыми игровыми телешоу. Когда мы ищем способы иметь дело с собственными заблуждениями, гневом и страхом, мы прибегаем к имитации. Мы надеемся избавиться от собственной личности и больше походить на Далай-ламу или другую фигуру, вызывающую восхищение многих людей.

Аджан Чаа обратил внимание на эту повсеместную неудовлетворённость самими собой, когда в 1979 году помогал вести ретрит в Обществе медитации прозрения в Барре, штат Массачусетс. Его поразило то, насколько строги к себе западные ученики, и то, как они изо всех сил стараются изменить себя. Однажды днём во время медитации при ходьбе я вывел Аджана Чаа на улицу, и мы бродили среди десятков студентов, медленно ходивших туда-сюда по зелёному газону. Аджан Чаа поделился со мной своим замечанием о том, что медитационный центр напоминал больницу. Когда мы проходили мимо какого-нибудь ученика, он улыбался и весело говорил ему: «Надеюсь, вы скоро поправитесь».

Что означает трансформировать себя? Насколько могут и должны меняться люди? Когда мы смотрим на состояние своего ума, эти вопросы становятся очень актуальными. Любая психологическая система, претендующая на полноту, должна затрагивать их. Буддийская психология предлагает радикальные изменения, однако она проводит различие между золотом нашей естественной личности и нездоровыми состояниями, скрывающими её, подобно глине, скрывавшей древнего Будду. Как мы увидим в следующих главах, мы можем трансформировать нездоровые корни страдания, однако это необходимо делать в рамках нашей собственной личности и темперамента, а не избавляясь от них.

Аджан Джумньен, один из моих учителей из Южного Таиланда, любил преувеличивать личность и темперамент, чтобы трансформировать их. Например, он рассказывал о Сомчаи — строителе и подрядчике, прибывшем в его монастырь, чтобы год провести там в качестве монаха. В тайском обществе принятие обетов монаха считается актом бессамостности и умаления эго. Однако, даже будучи монахом, Сомчаи оставался весьма самодовольным персонажем. Он много раз похвалялся своими прекрасными домами и своим успехом в бизнесе. Слыша это, Аджан Джумньен также начал расхваливать его. Затем он сказал Сомчаи, что монастырю необходима большая и изысканная приёмная для встречи сотен ежедневно прибывающих посетителей. Он был уверен, что Сомчаи возьмётся за эту задачу. Сомчаи заглотил наживку и принялся за работу. Позже Аджан Джумньен объяснил, что если бы Сомчаи достиг успеха, сотрудничая с людьми в храме, он бы научился быть более уважительным и менее хвастливым. Если бы Сомчаи потерпел неудачу, это также стало бы для него хорошим уроком. В конце концов спустя год упорного труда монастырь получил новую приёмную, а Сомчаи научился работать в согласии с другими.

На следующий год в монастырь прибыл Нак — местный боксёр и громила. Его мать недавно умерла, и он стал монахом, чтобы почтить её память. Аджан Джумньен был наслышан о репутации Нака и, какое-то время понаблюдав за ним, попросил Нака стать его телохранителем. Он был известным миротворцем, пятнадцать лет трудившимся, чтобы прекратить войну с повстанцами-коммунистами в своей провинции. Его практика заключалась в том, чтобы осознанно входить в зону конфликта и говорить как с коммунистами, так и правительством открыто и без защиты, доверяя Дхарме. Однако роль телохранителя помогла Наку трансформировать свою агрессию в достоинство. Она также позволила ему находиться рядом с Аджаном Джумньеном и научиться у него состраданию, в котором он нуждался, чтобы открыть своё сердце.

Ещё один монах, Прасерт, был приятным деревенским жителем, но страдал от алкоголизма. Его шарм и щедрый темперамент позволили ему быстро обзавестись в монастыре множеством друзей. Однако через какое-то время после его прибытия в монастырь до Аджана Джумньена дошли новости о том, что Прасерт по ночам перелезал через монастырскую стену, чтобы выпить снаружи со старыми друзьями. Когда Прасерта открыто спросили об этом, он во всём признался и поклялся измениться. Однако, чтобы избавиться от алкоголизма, нужно больше, чем клятвы. После того как Прасерт был замечен возвращающимся с очередной ночной пьянки, Аджан Джумньен созвал собрание. Он попросил прийти всех близких друзей Прасерта — и из монастыря, и из деревни. Он выразил восхищение заботливым сердцем Прасерта и признал, что многие любят его. К несчастью, продолжал он, традиционные монастырские правила потребовали бы от него изгнать Прасерта, если бы он снова взялся за выпивку. «Поскольку вы все его друзья, — сказал Аджан Джумньен, — мне придётся возложить на вас ответственность за него». С того самого дня друзья Прасерта удерживали его от неприятностей.

Аджан Джумньен распознал фундаментальную добродетель в темпераментах каждого из своих учеников. После этого он сосредоточился на трансформации цепляния Сомчаи, отвращения Нака и заблуждения Прасерта.

Цепляние, отвращение и заблуждение… Мы уже встречались с этой троицей. Это классические «три корня» нездоровых состояний, и они также порождают три нездоровых типа личности, три стиля или подхода к миру. Первый, как в случае Сомчаи, подчиняется желанию. Второй, как в случае Нака, подчиняется отвращению. Третий, как в случае Прасерта, подчиняется заблуждению. Благодаря внимательности все эти нездоровые темпераменты могут измениться, превратившись в здоровые паттерны. Это позволяет нам увидеть, что личность не является неизменной сущностью. Подобно телу, она — временное условие. Личность — это не то, кем мы являемся на самом деле.

Иногда люди читают о дзен или слышат буддийские учения об отсутствии «я» или непривязанности и ошибочно считают, что буддизм не интересуется личностью. Новички даже могут испугаться, что медитация лишит их личности. Однако мы должны понять свой темперамент, а не устранить его. Мы можем работать со своей личностью и трансформировать нездоровые аспекты. Тогда мы сможем распознать свою истинную природу, запредельную ограничениям личности.

Двенадцатый принцип буддийской психологии:

———————————————————

12. Нездоровые паттерны личности можно распознать и трансформировать в здоровое выражение нашего естественного темперамента.

———————————————————

Как восточная, так и западная психология признаёт, что дети приходят в этот мир с собственными темпераментами и стилями поведения. Буддизм называет это кармическими тенденциями. Западная психология иногда называет это генетической наследственностью. Однако это лишь часть нашей личности. Позже наши изначальные темпераменты меняются под воздействием обусловливающих факторов, исходящих от наших родителей и среды. Наша личность формируется при взаимодействии наследственности и обусловливающих факторов, природы и воспитания.

Запад разработал десятки описаний личности. Фрейд, Райх, Юнг, Фромм, Эриксон и другие предлагают широкий спектр теорий, описывающих развитие личности, темпераменты и когнитивные стили. Каждая теория выделяет различные аспекты личности: паттерны желания, отношения с властью и авторитетом, степени автономии, способы мышления. Каждая теория проливает свет на человеческое развитие и предлагает канал терапевтического вмешательства.

В рамках буддизма тоже возникло множество систем описания личности. В прошлом создатели списков расширили три базовых типа личности, включив четырнадцать подтипов и восемьдесят четыре тонких типа, а тибетская система делит эти типы личности на четыре главных семейства. К счастью, всё это основывается на трёх типах. Их достаточно, чтобы осветить весь процесс трансформации. Ниже приведена информация, позволяющая вам подойти к пониманию трёх базовых типов.

Узнайте свой тип

Представьте, что хорошая подруга в первый раз пригласила вас в свой недавно приобретённый и обставленный новой мебелью дом. Она встречает вас у двери, и вы входите внутрь.

Что вы обычно видите в первую очередь и на чём сосредоточиваетесь? На том, что вам нравится в доме (каменный камин, мексиканская плитка, картины, цвет стен)? Продолжая в том же духе, удерживаете ли вы внимание на тех вещах, которые вам нравятся, представляя, как можно было бы улучшить их, исправить недостатки и сделать все комнаты ещё лучше?

Или, быть может, осматриваясь, вы естественным образом замечаете очевидные проблемы: слишком маленькую кухню, близость к соседям, дешёвые алюминиевые окна, недостаточный обзор. Вы можете быстро пройтись по дому и критически оценить то, каково вашей подруге придётся в этом новом доме.

Или же вы приезжаете с небольшим опозданием, ощущая себя немного ошеломлёнными; вы рады видеть свою подругу, но совсем не сосредоточиваетесь на доме. Вы оглядываетесь и поздравляете свою подругу, но не знаете, что ещё сказать. Дело в том, что вы немного отвлечены и думаете о других вещах.

Какой из этих сценариев соответствует вашему стилю: первый, второй или третий?

Далее представьте, что, пока вы находитесь в гостях, ваша подруга рассказывает вам о неуважительном комментарии, сделанном вашим общим другом и критически оценивающем работу некоммерческой организации, с которой вы сотрудничаете. Какая реакция будет для вас наиболее естественной? Вы попытаетесь смягчить комментарий и представить его в более радужных красках? Вы видите, насколько этот комментарий ошибочен, и сразу вступаете в конфликт с позицией своего друга? Или же вы в целом игнорируете его и двигаетесь дальше?

Наконец, представьте, что ваша подруга с энтузиазмом рассказывает вам о новых духовных учениях, на которых она недавно присутствовала. Она повторяет вдохновляющие слова и описывает это воззрение так, словно оно — лучшее, что есть на земле. Слушая её, вы вдохновляетесь её энтузиазмом и наслаждаетесь крупицами истины, присутствующими в её словах? Вы испытываете скептицизм в отношении энтузиазма своей подруги и воспринимаете учения весьма критически, считая, что это просто новая упаковка старых мыслей, причём не так уж хорошо продуманных? Или же вы замечаете, что её рассказ сбивает вас с толку, поскольку вы не уверены, как эта новая точка зрения совмещается с вашей собственной духовной жизнью и соотносится с другими убеждениями вашей подруги? Какая реакция будет наиболее вероятной для вас?

Эти три сценария иллюстрируют три распространённых паттерна трёх коренных темпераментов. Ответы первого типа принадлежат темпераменту цепляния, второго — темпераменту отвращения, а третьего — темпераменту заблуждения. Вообще-то каждому из нас в той или иной степени присущи все эти темпераменты, и традиционные тексты признают это. Однако зачастую мы идём по жизни с одним преобладающим паттерном.

А теперь давайте рассмотрим их поглубже.

Темперамент цепляния до трансформации

Темперамент цепляния или алчности конструируется вокруг страстного желания. Он переживается как ощущение поиска, желания большего и зависимости. Он цепляется за комфорт и избегает дисгармонии в любой ситуации. Он желает удовлетворения через удовольствия, находя то, что ему нравится, в мире чувств. Он может быстро сместиться от симпатии к навязчивым желаниям, страсти и чувственности. Из корней цепляния возникают связанные с ним тщеславие, упрямство, гордыня, эгоцентризм, ревность, алчность, обман и зависимость. Темперамент цепляния связан с балансом элементов земли, воздуха, огня и воды.

Каждый темперамент также имеет свой отличительный физический стиль. Традиционные учения утверждают, что обладатели цепляющегося темперамента имеют изящную походку, шагая грациозно и упруго; их поза — уверенная и собранная. Они любят спать с комфортом, просыпаться медленно, расслабленно и потягиваясь, а также есть не спеша, отдавая предпочтения пище с насыщенным сладким вкусом. В современном мире человек с таким темпераментом водит машину с расслабленным, лёгким вниманием и грациозно перемещается в потоке других машин.

Когда люди с темпераментом цепляния входят в комнату, они видит то, что им нравится, и удерживают на этом внимание. Они медленно и с неохотой покидают приятные условия. Знакомясь с новыми людьми, они ухватываются за банальные добродетели и списывают со счетов настоящие недостатки, а также избегают конфликтов и ищут гармонии в разговоре, даже если это достигается путём нечестности.

Темперамент отвращения до трансформации

Темперамент отвращения конструируется вокруг осуждения и отказа от переживаний. Он обладает качеством недовольства, легко замечает недостатки и везде видит проблемы. Он критичен, легко раздражается, склонен к спорам и пренебрежительно относится ко многим вещам. Его качество отвращения порождает состояния гнева, мстительности, надменности, ненависти, жестокости, агрессии и стремления к контролю. Этот темперамент обладает качеством жёсткости и непреклонности. Он связан с элементами огня и ветра.

Традиционно темперамент отвращения приписывают тем людям, которые ходят быстро, жёстким шагом. Их позы жёсткие; они движутся быстро и резко, с напряжением и скованностью. О людях с темпераментом отвращения говорят, что они ложатся спать в спешке, засыпают нахмурившись и просыпаются быстро, словно от раздражения, и едят пищу, которая иногда бывает кислой и жёсткой, быстро и не смакуя её. Однако если еда не соответствует их требованиям, они испытывают недовольство и обиду. В наши дни люди с таким темпераментом ведут машину торопливо, крепко вцепившись в руль, и совершают резкие движения в потоке машин, легко раздражаясь на других водителей.

Когда человек с темпераментом отвращения входит в комнату, он замечает всё, что не так, фокусируясь на сложностях, фиксируясь на неприятных объектах, выделяя банальные недостатки и списывая со счетов подлинные достоинства. Он также может быть невнимательным, избегать настоящей связи, словно испытывая усталость или скуку, и быстро уходить, словно куда-то торопится.

Темперамент заблуждения до трансформации

Темперамент заблуждения или запутанности конструируется вокруг неопределённости и замешательства. Люди этого темперамента часто не совсем уверены, что им делать и как взаимодействовать с миром. Они стремятся достичь лёгкости, игнорируя происходящее или впадая в состояние притуплённости и бездействия. Темперамент заблуждения порождает растерянность, волнение, сомнение, небрежность, рассеянность мыслей, тревогу и возбуждённость. Похоже также, что люди этого темперамента легко пьянеют. Он связан с тяжестью земли и движением воды.

Традиционно считается, что поза людей этого характера небрежная, что они ходят нетвёрдо, а их походка говорит о неуверенности; они шаркают ногами и действуют нерешительно и неуравновешенно. О них говорят, что они спят распластав конечности или лицом вниз и просыпаются в недоумении. Они едят мимоходом, не зная, чего хотят, неряшливо, роняя кусочки и где-то витая. В современной жизни это невнимательные водители, дрейфующие на дороге, запутанные и без причины меняющие направление движения в потоке других машин.

Когда человек с темпераментом заблуждения входит в комнату, он испытывает замешательство, не зная, что делать и как себя вести. Он оторван от собственного тела и не знает самого себя. В разговоре он копирует то, что делают другие; если все высказывают похвалу, он тоже хвалит, а если все критикуют, он тоже присоединяется к критике. В целом люди этого типа непоследовательны и немного потеряны.

Принять свою личность со всеми причудами

Изначально ни один из этих типов личности не кажется особенно привлекательным. Пристальное рассмотрение личности и темперамента подобно разглядыванию тела. Человеческое тело лучше всего выглядит в умеренном удалении и мягком свете. Если мы рассматриваем его ближе, то видим поры, зубы, волоски на теле, его форму и недостатки. Даже самые молодые и прекрасные тела могут казаться своим хозяевам полными несовершенств. Рассмотрение личности огорчает ещё сильнее.

Когда ученики впервые усаживаются медитировать во время молчаливого ретрита, паттерны их личности акцентуируются. В середине одного ретрита на доске для объявлений появилась записка от ученика, в которой говорилось: «Знание самого себя — это плохие новости». Люди типа отвращения осознают, что выносят сотни суждений в отношении самих себя, других учеников, учителя, комнаты и т. д. Люди типа цепляния обнаруживают свой непрекращающийся голод в отношении того, чего им не хватает. Они хотят получить лучшее место, самую удобную комнату, самый большой кусок десерта. Их склонность к зависимостям усиливается. У людей типа заблуждения разрастаются сомнения. Они начинают ставить под сомнение то, что делают и почему делают это. Они сомневаются в учителях, в ценности безмолвного сидения, в самих себе — «заслуживаю ли я всего этого внимания?».

Один ученик признался, что, пытаясь скомпенсировать свою личность, потратил пять лет практики просто на то, чтобы выглядеть иначе. Другая ученица рассказала, что надеялась полностью изменить свою личность. Однако так не бывает. Мы должны работать с тем, что у нас есть.

Находясь в лесном монастыре, я быстро обнаружил, что представляю классический алчный тип. Если мне дать обшарпанную лачугу или лесную хижину, я быстро наведу в ней порядок и начну искать цветы, чтобы поставить их на окно. Некоторые говорят, что с темпераментом алчности работать проще всего. Однако мой опыт показывает, что алчность не даёт мне видеть мир так же ясно, как его видят люди типа отвращения, и я намного сильнее привязываюсь, чем люди типа заблуждения. В отсутствие внимательности я нахожусь в постоянном поиске того, что мне нравится или как улучшить ситуацию. В моих отношениях с едой, контактами и чувственными наслаждениями присутствует качество зависимости, а также глубокое, неизбывное одиночество. Я всегда бессознательно пытаюсь ублажить других. Из этого состояния всё смещается к будущему. Заняться делом, получить больше, всё успеть, всё исправить, всё улучшить и расширить. Когда моё цепляние сильно, соблазны, возможности, высокомерие и гордыня разрастаются. Я могу игнорировать конфликты и не видеть ничего, кроме цели. Я хочу, чтобы всё получилось, чтобы всё было хорошо.

Хорошие новости в том, что я — это не моя личность. Все мы — это не наши личности. Время от времени я думаю о личности как об упрямом и требовательном питомце. Мы можем тренировать его, улучшая его манеры, однако до конца его жизни нам придётся уделять ему внимание, поить его и подсыпать ему корм. Ухаживая за своим питомцем со всеми его странностями, полезно сохранять чувство юмора. На самом деле сообщество буддийских, индуистских и других духовных учителей, включая меня самого, — это группа эксцентричных и чудаковатых личностей, и вы обнаружите это везде.

Одна из учителей дзен и моя подруга описывает себя как чистую представительницу типа отвращения. В путешествиях её всегда не устраивают еда, климат, холод, неровная или утомительная дорога, её самочувствие и то, что делают её друзья. Однако она развила такое чувство юмора в отношении всего этого, что слушать её описание собственных приступов отвращения даже забавно. Например, она может сказать: «У меня опять приступ. Я ненавижу этот дурацкий аэропорт и то, как организована проверка посадочных талонов на выходах. Я больше никогда никуда не поеду». Потом она делает паузу: «Конечно же, вы знаете, что я говорю полную ерунду, ведь в следующем месяце мы снова куда-то поедем и я опять буду так же много жаловаться». После этого она обычно смеётся своим располагающим смехом.

Другой буддийский учитель относится к типу алчности и называет себя пережитком Римской империи. Он любит еду, чувственные наслаждения, комфорт, удовольствия и удовлетворение. Он просто честно говорит об этом. Он не стремится привлечь к себе внимание, щедр, доброжелателен и излучает теплоту; он хочет, чтобы другие люди принимали себя. Когда люди оказываются рядом с ним, это действительно происходит, и поэтому они любят проводить время в его компании. Его любовь к жизни превращается в почти осязаемую щедрость к другим.

Третий духовный учитель, с которым я знаком, относит себя к типу заблуждения, он всегда немного запутан, неаккуратен, не совсем неряшлив, но и не слишком собран на физическом уровне. Он может совершенно не помнить детали своих путешествий, запутаться во взаимодействии с другими и перепутать всё в своей работе, в результате чего начинает чувствовать, что ничего не понимает. Однако его очень любят за его доброе сердце, глубокое сострадание и честную уязвимость, так что его рассеянность в профессиональной сфере кажется окружающим даже очаровательной.

Чтобы проиллюстрировать три буддийских типа личности на одном из наших обучающих ретритов, мы объединили людей со схожим темпераментом в группы. Мы попросили пять-шесть людей одного типа описать то, как они движутся по миру. Люди типа алчности были гармоничными и вежливыми и приводили множество интересных примеров о том, как они минимизировали проблемы и пытались управлять обстоятельствами ради наилучшего исхода. Когда люди типа отвращения рассказывали истории осуждения и проблем, они начинали конфликтовать друг с другом и с некоторыми наблюдавшими людьми. Люди типа заблуждения были просто не сосредоточены и сбиты с толку. Когда мы объединили людей различных типов в одну группу, человек типа отвращения сказал: «Я никогда не понимал, что не так с нашими заблуждающимися друзьями. Теперь я вижу, что это целый способ существования».

Когда мы распознаём паттерны личности, мы можем видеть в них то, что они есть на самом деле: просто различные паттерны энергии. Такой взгляд на вещи очень полезно поддерживать в браке, партнёрстве или сообществе. Наши личности не неправильные — они просто отличаются друг от друга. Когда мы принимаем этот факт, мы даём им пространство в сознании. Мудрец Кришнамурти видит в этом принятии основу пробуждения. «Пока вы пытаетесь быть чем-то другим, нежели вы есть на самом деле, ваш ум изнуряет себя. Однако если вы скажете: „Это то, чем я являюсь, это факт, который я собираюсь исследовать и понять“, то вы можете выйти за пределы всего этого».

В своей работе с людьми я, подобно Аджану Джумньену и Аджану Чаа, интересуюсь изначальными паттернами темперамента. Каким бы ни был человек: критичным и любящим поспорить, контактным, застенчивым, запутанным или хаотичным — во всём этом содержится огромный потенциал. Сара — ученица, пожелавшая работать со мной, несла в себе огромный груз стыда и неуверенности, который был частью её семейного наследия. Она была застенчива и легко приходила в замешательство. Сложно было сказать наверняка, чем является её спутанность и неспособность выразить свои мысли: результатом травмы или её изначальным темпераментом. Оказалось, что отчасти это и то и другое. Она любила медитацию, и сначала это помогло ей освободиться от её семейной боли. По мере того как её ум успокаивался, он становился всё более ясным. Однако Сара по-прежнему была очень скованной в группах и сильно критиковала себя за это. Она практиковалась в том, чтобы видеть своё самоосуждение как безличные, обусловленные прошлым паттерны, а не истину. Сара была травницей, у неё был свой сад, и она любила проводить время в одиночестве. Контакт со слишком большим количеством людей доставлял ей сложности. Люди осуждали её за отчуждённость, и она тоже осуждала себя за это.

Я спросил её, знает ли она о своей сильной склонности к интроверсии. Она кивнула. Я признал, что интровертам приходится очень непросто в нашей коммуникабельной американской культуре. Многие интроверты — такие же, как и Сара, — участвуют в медитационных ретритах. Они говорят о том, что почти никто не ценит и не понимает их. Так происходит не во всех культурах. Я рассказал Саре о друге, который путешествовал автостопом по Финляндии и Лапландии. Он рассказал, что проехал сотни миль с людьми, которых вполне устраивало молчание. Саре это очень понравилось. Она сказала мне, что если она не могла проводить достаточно времени в одиночестве, то утрачивала контакт с собой, однако ей всегда казалось, что это неправильно. Когда мы закончили наш разговор, она улыбнулась мне прекрасной застенчивой улыбкой. Золото её изначальной добродетели засияло.

Другой ученик, Джефф, был меланхоличным парнем, обычно считавшим, что стакан наполовину пуст. По своему темпераменту он относился к типу отвращения и легко осуждал себя и других. Однако у него был творческий ум и ясное видение. Мне нравилось разговаривать с ним. Несмотря на некоторую депрессивность, он был сообразительным, хорошо образованным и остроумным. Однажды я слышал, как он поёт блюз, время от времени разбавляя его шутками, чтобы привнести немного лёгкости. Это идеально подходило Джеффу: в этом были и страдание, и юмор. По мере развития буддийской практики Джеффа его юмор начал распространяться и на него самого. Он мог смотреть на паттерны своей личности с бóльшим приятием. Поток осуждений смягчился. Благодаря практике благодарности его меланхолия стала немного легче. Затем он оставил работу в мелком бизнесе и стал школьным учителем естественных наук. Ученики полюбили его за бескомпромиссную честность в отношении самого себя и остроумие. За годы его темперамент, оставшись в своей основе тем же самым, трансформировался. Ясность его ума, которую он теперь нёс с бóльшими достоинством и благородством, стала очевидной для всех.

Ещё один практикующий, Джозеф, работал физиотерапевтом. Джозеф относился к типу отвращения и имел тревожный темперамент со склонностью к страхам. Каждый раз, когда возникала небольшая помеха или проблема, его воображение рисовало самые пугающие возможности. Если его жена не брала трубку, это означало, что она попала в больницу. Если в прогнозе погоды говорили о штормовом ветре, это означало, что самолёт его сына может разбиться при посадке. Его семейная история была суровой. Ку-клукс-клан сжёг дом его бабушки. Его отец лечился в стационаре от депрессии. Джозеф рос гиперчувствительным ребёнком, легко пугавшимся и быстро приходившим в замешательство. Теперь его гиперчувствительность помогала ему в работе физиотерапевта, однако она также осложняла его личную жизнь. Дыхательные практики научили Джозефа отпускать стресс, который он удерживал в своём теле, и не отождествляться со своими пугающими мыслями и предчувствиями катастрофы. Он остался вдумчивым и заботливым, и по мере того как он учился лучше управлять своим стрессом и тревогой, его чувствительность позволила ему стать блестящим целителем. Хотя он иногда по-прежнему испытывает тревогу, он больше не верит своей тревоге. Он стал более бесстрашным, несмотря на свои страхи.

Алхимия трансформации

Основоположник современной химии Антуан Лавуазье сказал: «Ничто не теряется, всё трансформируется». Его слова хорошо описывают не только химические реакции, но также сердце и ум. Трансформация возможна. Это не исключение — это правило.

Трансформация имеет своё ритуальное изображение в каждой статуе Будды, отлитой для храма. Перед отливкой статуи участники процесса собираются в храме. Для отливки пламени просветления, поднимающегося над головой Будды, используют особое золото. Драгоценности, священные амулеты и даже старые обручальные кольца закладывают в тигель и переплавляют в пламя мудрости. Это символизирует трансформацию неочищенного металла тщеславия, материализма, суеверий и разбитых сердец в золото освобождения.

Подобным образом мы можем научиться трансформировать нездоровые состояния своей личности. Они — это не то, кем мы являемся, однако, подобно золоту, они никуда не исчезают. Хотя наши проблемы не улетучиваются, если мы распознаём их и перестаём с ними отождествляться, мы больше не реагируем на них импульсивно и не застреваем в них. Высвобождённая энергия делает нас более живыми.

Трансформированный темперамент цепляния порождает красоту и изобилие. Подобно Сомчаи, построившему для Аджана Джумньена изысканный зал для медитации, мы берём любую ситуацию, в которой оказываемся, и привносим в неё красоту. Мы подчёркиваем добродетель и щедрость окружающих нас людей и превращаем свой дом и сообщество в места гармонии. Будучи представителем типа алчности в «Спирит-Рок», я забочусь об эстетике каменных стен, подушек и скульптур, чтобы создать красивое место для практики. Я также являюсь ментором для окружающих меня людей и восхищаюсь ими. Я верю в пользу рабочего места, наполненного благодатью. Мне вспоминается товарищ по темпераменту алчности, врач, рассказавший мне, что вся его хирургическая команда работает лучше, когда он включает в операционной музыку. Таким образом наши привычные тенденции могут стать дарами для тех, кто нас окружает.

Темперамент отвращения после трансформации порождает различающую мудрость, способность не раздражаться и любящую доброту. Гнев может трансформироваться в силу и ясность, объединяющую противоположности. Многие из важнейших идей в «Спирит-Рок» порождаются заботливой неудовлетворённостью представителей типа отвращения. Они не хотят мириться с посредственностью и недостатком честности и поэтому говорят правду о наших проблемах и катализируют энергию группы. Они не боятся сложностей и знают ценность творческой работы с конфликтами. Как выразился поэт и бизнесмен Джеймс Отри, «если вы считаете, что управление конфликтом и разнообразием проблематично, то вы ещё не думали о проблемах управления однообразием. Уж лучше я столкнусь с необходимостью достижения гармонии и доброй воли среди людей, готовых вцепиться друг другу в глотки, чем буду пытаться выдавить хоть каплю инноваций, креативности или риска из группы людей, являющихся ксерокопиями друг друга».

Темперамент заблуждения после трансформации создаёт чувство простора, равностность и понимание, которое называют мудростью великих вопросов. Представители типа заблуждения в «Спирит-Рок» привносят невинность и ум новичка. Они спрашивают: «Каково это — прийти сюда, если ты ничего не знаешь о медитации? Будет ли происходящее понятным? Будете ли вы чувствовать себя в безопасности? Почему мы делаем то, что делаем, — это всего лишь привычка?». Одна суфийская история гласит: «Человек, изучивший многие школы мудрости, прожил долгую жизнь и наконец умер, оказавшись у Врат вечности. Ангел света приблизился к нему и сказал: „Иди дальше, о смертный, пока не докажешь мне, что достоин войти в рай“. Человек же ответил: „Погоди минутку — для начала можешь ли ты доказать мне, что это настоящие Небеса, а не просто сладкая фантазия моего спутанного ума, переживающего умирание?“. Прежде чем ангел успел ответить, послышался голос с другой стороны врат: „Впусти его — это один из нас!“».

Наконец, помимо трансформации мы можем научиться полностью отпускать своё отождествление с личностью. Буддийский учитель и мой друг Харрисон Хоблицелл продемонстрировал это, когда заболел. В шестьдесят лет Хобу поставили диагноз «болезнь Альцгеймера». Альцгеймер и другие формы деменции приводят в ужас большинство людей. Действительно, угасание Хоба стало долгим и сложным испытанием для его семьи. Однако, впервые услышав свой диагноз, Хоб твёрдо решил использовать его как возможность для практики. Он был щедрым, благородным и преданным своим ученикам и практике любящей доброты. Он продолжал дарить миру своё доброе сердце, даже когда его память и идентичность угасли.

В первые несколько лет своего угасания Хоб по-прежнему время от времени учил и делился опытом. В один из вечеров он обнаружил себя стоящим перед группой учеников и забывшим, кто он и зачем он здесь. Тогда он просто начал внимательно проговаривать вслух свои переживания: «Пустота в уме, нервозность, страх, напряжённое тело, смущение, прохлада, любопытство, нервозность, успокоение, расслабление, пустота в уме, чувства любви, теплее, меньше дрожи, всё ещё неопределённость», — и т. д. в течение нескольких минут. Это было всё, что он мог сделать. Он остановился, какое-то время пребывал в спокойствии, а затем поклонился собравшимся. Они встали и начали аплодировать его присутствию и храбрости. Некоторые говорили, что это было «одним из самых совершенных учений», которые они когда-либо получали. Хоб сумел на миг трансформировать в свободу даже болезнь Альцгеймера.

Практика. Признание собственного типа личности

Вернитесь к тесту на с. 207 («Узнайте свой тип»). Рассмотрите три сценария и постарайтесь определить, к какому из трёх основных темпераментов в основном относятся ваши переживания. Выбрав наиболее подходящий темперамент, проявите внимательность к нему.

• На протяжении целого дня наблюдайте, как ваш темперамент работает в общении с людьми, а также при столкновении с определёнными обстоятельствами, удовольствиями и трудностями.

• Обратите внимание, что темперамент — это безличный паттерн, действующий довольно автоматически.

• Отмечайте в своей личности все случаи осуждения и почувствуйте, что происходит, когда вы отпускаете осуждение.

• Отметьте то самое ценное, что есть в вашем темпераменте, например способность ценить, ясность или лёгкая натура.

• Заметьте, что происходит, когда вы сосредоточиваетесь на этих положительных аспектах.

Теперь представьте себе друга или любого другого близкого человека с совсем иным темпераментом. Представьте себе его или её в трёх описанных ситуациях. Определите, к какому из трёх основных темпераментов относится этот человек. Выяснив, каков темперамент этого человека, направьте на него своё внимание.

• Понаблюдайте за тем, как этот темперамент работает в общении с людьми, а также при столкновении с определёнными обстоятельствами, удовольствиями и трудностями.

• Обратите внимание, что этот стиль личности является безличным паттерном, действующим довольно автоматически.

• Понаблюдайте за тем, что происходит, если вы выносите в отношении этого темперамента суждения и если вы отпускаете эти суждения.

• Отметьте самое ценное в этом темпераменте, например способность к благодарности, ясность или лёгкость характера.

• Посмотрите, что происходит, когда вы сосредоточиваетесь на этих позитивных аспектах.

Когда мне было восемь лет, я несколько дней пролежал с очень высокой температурой, после чего меня отвезли в больницу, почти парализованного болезнью — скорее всего, полиомиелитом. Я помню, как лежал в незнакомой палате и гадал, умру я или нет. То лето в Сент-Луисе выдалось особенно жарким, и казалось, что даже по ночам в больнице всё время что-то скрипело, трещало и пеклось, а воздух был наполнен странными запахами. Для спинномозговой пункции использовали огромную лошадиную иглу без анестезии, и это была самая ужасная боль, какую я только мог себе представить. Это была католическая больница, и меня пугали священники и монахини в чёрных рясах. Они задавали мне вопросы о молитве и исповеди, которые казались мне странными и вызывали тревогу.

Мне хотелось лишь одного: выбраться оттуда и снова, как и подобало в моём возрасте, играть со своими братьями. Когда я приподнимался, то видел через окно клочок травы. Однажды я услышал, как за окном играют дети. Как же меня манил тот единственный клочок травы! Он казался мне удивительно прекрасным. Моим величайшим желанием было пройтись по этой траве, снова начать двигаться. Наконец настал день, когда я снова был на это способен. Через какое-то время мой паралич спонтанно прошёл, и участь провести жизнь в инвалидном кресле обошла меня стороной. Когда меня наконец забрали домой, первое, что я сделал, — это взял самолёт из пробкового дерева и направился прямиком в парк на углу. Там был такой же газон, какой я видел из больничного окна, и я катался по траве, ощущая огромную радость от каждого поворота.

Нашим миром движет желание. Без сексуального желания мы бы не родились. Без непрерывного желания мы бы умерли. Мы хотим любви, связи, понимания, роста. Когда люди теряют желание жить, они прыгают с моста или глотают таблетки. Нам необходимо желание. Однако желание также является для нас серьёзным вызовом. Многие люди ошибочно считают, что буддизм осуждает желание. Однако от желания невозможно избавиться. Вместо того чтобы избавляться от желаний, буддийская психология делит их на здоровые и нездоровые. Далее она ведёт нас к свободе, превосходящей сферу желаний, и мы можем трансформировать желание в истинное изобилие.

Разумеется, достичь такой трансформации непросто. Когда, будучи молодым человеком, я отправился в лесной монастырь, я испытывал противоречивые чувства в отношении желания. Я был охвачен духом антиматериализма 1960-х. Мы с друзьями порицали американскую пластиковую культуру потребления, бесконечные попытки что-то заполучить, безжалостные рабочие графики и отупляющую рекламу. Мы думали, что были первыми, кто обнаружил потерю души в нашей культуре, хотя ещё в 1823 году Алексис де Токвиль поставил ей такой диагноз: «Я видел самых свободных людей с самым лучшим образованием в самых лучших условиях, какие только встречаются в мире; однако мне казалось, что над их головами нависали тучи, и они выглядели серьёзными и почти грустными, даже когда предавались развлечениям… поскольку они никогда не прекращали думать обо всех тех хороших вещах, которых у них ещё не было».

Однако, хотя я отрёкся от многих вещей, я знал, что желание — это не плохо. Я желал наслаждений свободной любви, хорошей музыки, путешествий и приключений. Контркультура отвергла пуританские воззрения о том, что мирские желания греховны и примитивны. Современная психология помогла освободить желание от тяжкого груза «цивилизованного» подавления. Всё это влияло на меня. Я хотел оставить некоторые свои желания — но не все — и видел вокруг себя множество людей, которые испытывали подобный конфликт.

Именно в такой головокружительной запутанности я прибыл в монастырь Аджана Чаа, известный своим строгим аскетизмом. Если уж я, представитель типа алчности, стал монахом, то должен был сыграть эту роль как следует. Я взялся за требовавшие большой отдачи монастырские практики, а потом сделал их ещё интенсивнее. Я жил в крайней простоте. Я носил старые одеяния и ел всего раз в день, не принимая никакой дополнительной пищи. Я научился наблюдать за приходящими и уходящими пышными парадами желаний, не реагируя на них. Такая жизнь казалась очищающей и освобождающей. Я больше не был охвачен желаниями — я устранил их все. Однако я постепенно осознал, что, хотя мой эксперимент многому меня научил, он был сверхкомпенсацией.

Это стало предельно ясно, когда я вернулся в Америку. Сначала я устроился работать водителем такси и снял квартиру в Бостоне. Кроме того, я начал отношения с женщиной, преподававшей в Гарварде. Наши первые недели вместе были полны открытости, романтики и наслаждения. Однако она всё сильнее разочаровывалась во мне, поскольку я никогда не говорил, чего хочу. Если она спрашивала, в какой ресторан я хочу пойти — итальянский, китайский или индийский, я отвечал, что мне нравятся все варианты. Если мы выбирали, на какой пойдём фильм, я говорил, что все фильмы хороши. Постепенно это начало выводить её из себя. В монастыре я научился принимать любые одеяния, которые мне подавали, и есть любую пищу, которую клали в мою чашу. Это научило меня приятию и равностности, однако я утратил связь со своими желаниями. Мои предпочтения были похоронены так глубоко, что я не осознавал их. От отчаяния моя подруга купила мне карманную записную книжку. Она велела мне каждый день записывать по пять вещей, которые мне нравятся, и пять вещей, которые мне не нравятся, пока я снова не научусь жить в миру.

Ездя по Бостону в те первые месяцы после возвращения домой и записывая свои предпочтения в маленький блокнот, я осознал, что неверно понял буддийские учения. Идея не в том, чтобы отказаться от желаний, а в том, чтобы установить мудрые отношения с желанием. Сейчас мне вспоминается Аджан Джумньен, который, будучи мастером медитации и шаманом, собрал коллекцию из тысяч священных амулетов и целительных объектов. Мне также вспоминается мастер дзен Филип Капло, который ближе к концу жизни дал приунывшей подруге плитку чёрного швейцарского шоколада и сказал ей: «Съешь это!». Поэт Уильям Блэйк сказал: «Во врата рая входят не те, у кого нет желаний или кто обуздал свои желания, но те, кто понял их».

Тринадцатый принцип буддийской психологии:

———————————————————

13. Существуют здоровые и нездоровые желания. Научитесь их различать.

Так вы обнаружите свободу в гуще желаний.

———————————————————

Как практиковать этот принцип? Буддисты связывают корень желания с нейтральным ментальным фактором под названием воля к действию. Это часть энергии жизни. Когда воля к действию имеет здоровое направление, она вызывает здоровые желания. Когда же она приобретает нездоровое направление, она порождает нездоровые желания. Традиционно к нездоровым желаниям относят алчность, зависимость, чрезмерные амбиции, страсть к азартным играм, распутство и скупость. Нездоровые желания ведут к собственничеству, неудовлетворённости, компульсивности, ощущению собственной никчёмности, нестабильности и другим схожим формам страдания.

Здоровые желания позволяют нам одевать и кормить себя, заботиться о себе, ухаживать за своим телом и за детьми, развивать свою работу и своё сообщество. Здоровые желания связаны с заботой, признанием ценности и любящей добротой. Это проявляется в здоровой, полной заботы связи между родителями и детьми в буддийских странах. Дети Таиланда, Тибета и Шри-Ланки постоянно сидят на коленях у взрослых, их лица сияют, они бесконечно игривы и полны жизни. Здоровые желания порождают в нас преданность, устойчивость, благородство, щедрость и гибкость. Они — источник счастья.

Буддийская психология также говорит о свободе, лежащей за пределами здорового желания и понимания нашей культуры и всё же известной любому из нас. Это место внутренней свободы, в котором исчезают липкость и цепляние страстного желания, и в котором мы можем действовать, не попадаясь в ловушку желания. Представьте, что отчаянно хотите купить дом, но упускаете свой шанс, так как кто-то предложил лучшую цену. Вы отпускаете, а через пару недель звонит риелтор и сообщает, что другой покупатель отказался и дом ваш. Теперь вы без всякой компульсивности можете ещё раз обдумать свой выбор. Так ли вам нужен этот дом? Удовлетворяет ли он потребности вашей семьи? В конце концов вы можете решить приобрести дом и меблировать его. Однако вы делаете это с большей свободой, без волнения и цепляния. Так вы чувствуете себя намного лучше. Это способность входить в мир желания без цепляния — игриво и свободно.

Буддийское понимание желания можно прояснить при помощи простой диаграммы:

Цена цепляния за желания

Буддийская психология стремится к освобождению от нездоровых желаний и лёгкому отношению к здоровым желаниям. Чтобы трансформировать желание, для начала мы должны прочувствовать, как оно работает в непосредственном опыте тела и ума. Желание может привести нас к высшему наслаждению или неподконтрольной зависимости, к выживанию тела или духовным устремлениям. Желание толкает нас собирать грибы и делать инвестиции, танцевать суфийские танцы и рок-н-ролл.

Это содержание желания. Но как ощущается желание? Каково его действие? Что происходит, когда мы начинаем сильнее цепляться за свои желания? Возникает напряжение в теле, эмоциональная зажатость, ум становится липким и направленным в будущее. Присутствует качество одержимости. Усиливаются тревога, зависть, негибкость и неуверенность.

Желание насылает свои чары, и нам приходится платить за это. Когда мы теряемся в желании, наше сердце закрывается. В Индии это описывают так: «Когда карманник встречает святого, он видит только его карманы». Если при встрече с другими мы полны страстного желания, мы становимся расчётливыми, оценивая каждое своё слово с точки зрения того, что оно нам даст. Это похоже на чувство голода. Если мы прогуливаемся по улице на пустой желудок, то видим только рестораны — мы не видим ни деревьев, обрамляющих тротуар, ни сияния вечернего солнца, ни лиц прохожих. Один друг с большим опытом путешествий признался мне: «В некоторых европейских городах я думал лишь об одном: „Где здесь туалет?“». В дзен есть поговорка: «Тайна ждёт глаз, не затуманенных желанием».

В своих крайних проявлениях цепляние и желание превращаются в зависимость. Буддийская психология описывает состояние зависимости как превращение в голодного духа. Сколько бы ни ел голодный дух, удовлетворение для него недостижимо. Это состояние сознания, в котором желание становится ненасытным, а жажда — неутолимой. Алчущие, подобно наркоману, испытывают несколько мгновений облегчения, когда выпивают, принимают наркотик или объедаются, после чего следуют пауза и усиление одержимости.

Страдание желания очевидным образом проявляется в зависимости, однако и обычные желания содержат в себе страдание. Мы хотим похудеть, стать более привлекательными, ищем восхищения, успеха, безопасности. Мы используем свои желания, чтобы отвлечься от дискомфорта. Если возникает неосознанное чувство неуверенности, скуки или пустоты, за ним следует желание. Мы открываем холодильник, включаем телевизор, с головой уходим в отвлечения бесконечных дел и зависимости. Мы ищем вдохновения в очередном куске шоколадного торта, стакане с выпивкой или сплетне, чтобы почувствовать себя лучше. Желания действуют подобно обезболивающим: поначалу они безвредны, но мы можем развить привычку к ним. Чем более одинокими и изолированными мы себя ощущаем, тем чаще обращаемся к своим желаниям за компенсацией. Мы проживаем свой день, идя на поводу одного желания за другим, пока не теряем связи с тем, кем являемся на самом деле. Хотя мир может вознаградить нас за усилия, внутри мы ощущаем истощение. Вирджиния Вульф описала это так: «Если люди крайне успешны в своей профессии, они теряют свои чувства… Пропадает зрение. У них нет времени рассматривать картины. Пропадает слух. У них нет времени слушать музыку. Пропадает речь. У них нет времени на разговоры. Они теряют чувство меры… Пропадает человечность».

В современном мире компульсивные желания проявляются в глобальном масштабе: в алчной добыче нефти, вырубке тропических лесов, приватизации рек и озёр, а также выдаче патентов на такие базовые продукты питания человека, как фасоль и кукуруза. Как выразился Аджан Чаа, «мир лихорадит». Активистка и буддистка Хелена Норберг-Ходж описывает влияние, которое оказывают современные желания на сообщества тибетцев в индийском Ладакхе. Тысячу лет они верили в своё благословение. Они жили в простоте, им хватало дождей, чтобы вырастить урожай, и времени — чтобы поддерживать свои храмы и следовать священному годовому ритму. Когда в 1970-е годы Ладакх впервые открылся для жителей Запада, ладакхцы рассказывали своим гостям о своём изобилии и богатстве. Сейчас, тридцать лет спустя, получив доступ к индийскому и американскому телевидению, ручным часам, музыке и моде, те же самые ладакхцы и их дети жалуются гостям на свою бедность. Всё познаётся в сравнении. Ощутив свою нищету, ладакхцы покинули деревни и перебрались в тесные и убогие городские кварталы в поисках счастья, обещанного современным миром. Модернизация несёт свои благословения, и можно понять, почему жителей деревни привлекают водопровод и электричество. Однако мы также можем видеть цену материализма, когда желание становится несбалансированным.

Чтобы вернуть свою изначальную свободу и равновесие, мы должны изучить желание и быть готовыми работать с ним. Как? Это зависит от наших условий и от того, к чему мы больше склонны: к потаканию своим желаниям или к их подавлению. Для тех из нас, кто легко поддаётся своим желаниям, стремясь удовлетворить одно желание за другим, самым мудрым подходом будет мощная дисциплина отпускания. Тем же, кто боится желаний, кто научился игнорировать, подавлять и страшиться их, потребуется другое лекарство.

Успешному юристу в сфере недвижимости Джону, в прошлом злоупотреблявшему сексом без обязательств, кокаином[8], спиртным и прочими «развлечениями», потребовались практики ограничения и отпускания. Ощущая страдание постоянного потакания своим желаниям, он начал следовать дисциплине буддийской добродетели. Он жил неподалёку от небольшого американского лесного монастыря и с одобрения своего учителя и сообщества принял обеты непричинения вреда и отказа от опьяняющих веществ. Обеты и сообщество помогли ему поддерживать трезвость. Отречение позволило ему впервые за многие годы открыть для себя моменты подлинной внутренней свободы. Затем медитация позволила ему двинуться глубже, раскрыв некоторые из болезненных источников его желаний, а также предательство и покинутость, которые были в его прошлом. Наконец Джон начал обнаруживать пустоту самого желания и наслаждаться тишиной и благополучием, которых так долго искал.

Другой ученице, Труди, потребовался противоположный подход к работе с желанием. Она владела успешным магазином открыток, много работала, самозабвенно копила деньги и почти никогда не позволяла себе ничего лишнего. Её одежда была старой — в ней можно было пойти на работу, но вряд ли куда-то ещё. Её жизнь была рутинной и ограниченной. Она чувствовала себя так, словно никогда не жила. Она мечтала о досуге, путешествиях, романах и музыке. Ей нужно было открыть своё сердце и научиться ценить желания, которые слишком долго были отвергнуты или скрыты, отрицаемые как излишества. Получив поддержку, она начала исследование своего отвращения к желанию. Она начала замечать, как быстро начинает порицать любое возникающее желание. Постепенно она научилась отличать здоровые желания от пугающих и вызывающих замешательство. Она начала брать уроки бальных танцев, а затем танго. Раз в неделю она ела с друзьями в ресторане. Она совершила круиз. Она познакомилась с мужчиной и позволила себе завести с ним роман. В итоге они разошлись, но когда она стала лучше одеваться и заботиться о себе, её сердце стало более открытым и она стала более щедрой с другими людьми и миром. Труди начала находить новую свободу в отношениях с желанием.

Мы — это не наши желания

Новички в медитации бывают шокированы количеством желаний, возникающих за время одной сессии. Мы можем желать, чтобы наш ум успокоился, чтобы прошла боль в спине, чтобы зазвонил колокольчик, оповещающий о конце сессии. Между этими желаниями возникают сотни других желаний: надежда, что обед будет вкусным, что позвонит наш любимый человек, что мы сможем вздремнуть, что дождь прекратится и мы сможем прогуляться, что солнце согреет нас своим теплом, что, вернувшись к работе, мы добьёмся успеха.

Внимательность позволяет нам свидетельствовать возникновение и исчезновение желания. Мы можем позволить ощущениям в теле, состояниям чувств и историям о желаниях быть принятым благосклонно и без осуждения. Когда мы встречаем желание с внимательностью, его энергия часто на какое-то время усиливается, чтобы подчинить нас себе. Если мы не торопимся исполнить желание и просто сохраняем присутствие, дискомфорт рано или поздно проходит. Тогда мы можем увидеть то, что следует дальше: обычно это ощущение лёгкости, спокойствия в теле и уме, которое длится до тех пор, пока желание не возникнет вновь. Мы можем наблюдать это, когда испытываем беспокойность и дискомфорт в конце сессии сидячей медитации. Мы ощущаем желание пошевелиться, сопровождающееся напряжением в теле и фрустрацией. Мы горячо надеемся, что зазвонит колокольчик. Затем, едва он прозвонит, без всякого нашего участия с нами происходит большая перемена. Тело расслабляется, и напряжение исчезает. Состояние борьбы сменяется лёгкостью. Почему это происходит, если мы не сделали ничего особенного? Всё просто: со звуком колокольчика пришёл конец нашему желанию, и в отсутствие желания ум и сердце обретают покой.

В годы, которые я провёл в монастыре Аджана Чаа, жизнь монахов была крайне простой. Можно было подумать, что эта простота навсегда устраняет желания. Нам не нужно было решать, что надеть, и выбирать блюда из меню; у нас не было кабельного телевидения и винной карты. У нас почти не было имущества — только одеяния монаха и чаша для подаяний, да несколько книг. Однако желание обладает собственной силой. Когда я только стал монахом, у меня была старая железная чаша для подаяний — тяжёлая и слегка покрытая ржавчиной. У старших монахов были ухоженные чаши из нержавеющей стали. Я был поражён своим сильным желанием обзавестись новой чашей. Я походил на школьника, который хотел круто одеваться. Когда мне наконец дали чашу из нержавеющей стали, я несколько дней подряд садился в своей хижине и с восхищением смотрел на неё. Вот таким я был скромным отшельником.

Поскольку одним из моих обетов был целибат, мне приходилось бороться и с куда более сильными желаниями, особенно с мощными сексуальными фантазиями. Я был молодым человеком и пытался смотреть на эти естественные желания с внимательностью. Однако они вновь и вновь возвращались с огромным напором. Поскольку они были так сильны, мой учитель попросил меня внимательно наблюдать за состояниями, которые возникали одновременно с фантазиями. В частности, он хотел, чтобы я замечал, как они возникают. К своему удивлению, я обнаружил, что большинству этих фантазий предшествовало чувство одиночества. Одиночество всегда давалось мне с трудом. Полагаю, что, будучи близнецом, я не хотел оставаться один даже в утробе. Мне было трудно принять одиночество, но мой учитель настаивал на том, чтобы я просто был с ним. Исследуя одиночество, я обнаружил чувство незащищённости и пустоту, которую хотел чем-нибудь заполнить. Я вспомнил, как испытывал эти чувства в раннем детстве. Моё сексуальное желание в значительной степени было попыткой заполнить пустоту и избавиться от одиночества. Когда я удерживал эти чувства с состраданием, одиночество начинало слабеть. Постепенно я научился наблюдать за возникновением и исчезновением фантазий с большей внимательностью. Там, где когда-то было лишь страстное желание, я начал покоиться во внимательности, принадлежать самому себе и миру.

Чем больше в нашем детстве неудовлетворённости, травм и нехватки любви, тем более нуждающимся становится наше ощущение собственного «я». Я видел это на примере Артура, сорокатрёхлетнего разведённого мужчины, который пришёл поговорить со мной во время своего первого медитационного ретрита. Артур был переполнен желаниями. Он страстно желал женщину, с которой недавно познакомился. Кроме того, он собирался в ближайшее время продать свой небольшой бизнес. Он был одержим идеей заработать кучу денег и освободить в своей жизни место для путешествий. Я предложил ему не бороться со своими желаниями, а внимательно изучить их, наблюдая за процессом их возникновения в теле.

Он начал со своей бизнес-сделки. Ему было сложно оставаться в своём теле, однако он начал замечать, что с желанием возникали напряжение и дрожь и что под его поверхностью скрывалось чувство страха и неуверенности. Его ум колебался между счастливыми историями успеха и пугающими историями провалов. Он чувствовал, что застрял в игре чувств и историй, попавшись в ловушку цикла одержимости фантазиями.

Во время нашей совместной медитации я предложил Артуру позволить его желаниям разрастись, предоставить пространство, в котором они могли бы достичь своей максимальной силы. Его тело всё больше наполнялось энергией и напряжением; образы и истории успешной сделки заполонили его ум; чувства желания и надежды нарастали. «Где в твоём теле самые сильные ощущения?» — спросил я. Это были боль в его груди и напряжение в животе. Направляя на них больше внимания, он смог увидеть, как возникают чувства пустоты, нужды и неполноценности. Они были ему знакомы. Он вспомнил, как лишился работы его отец. Хотя Артуру тогда было всего десять лет, он хотел помочь своему отцу заработать денег и спасти семью. Продолжив медитировать, Артур почувствовал себя ещё моложе и ощутил грусть, сопровождавшую непростой брак его родителей и их финансовые затруднения. Под этой грустью он почувствовал острое желание, болезненное желание любви, и наконец телесные ощущения разрослись до размеров огромной внутренней пустоты.

Я предложил ему позволить чувству пустоты расти до тех пор, пока оно не наполнит собой всю комнату, а затем и весь мир. Это происходило постепенно. По мере того как оно росло, а сопротивление Артура ослабевало, страдания его внутренней пустоты всё меньше походили на рану или нехватку чего-то. Они всё больше походили на само пространство, становились открытыми и неподвижными. Его тело расслабилось, и пустота стала на удивление приятной, наполненной ощущением благополучия и удовлетворённостью. Он почувствовал, что эта удовлетворённость возникает из отсутствия всяких желаний. Он улыбнулся. Возникли образы того, что он любил: его собаки, прогулки в лесу, дома и района, в котором он жил, друзей. Он увидел, что может любить их без желания, поскольку в этой открытости он был естественным образом связан с ними, он был связан со всем. Он ощутил, что всю свою жизнь желал именно этой связи.

Пока Артур находился в этом состоянии, я попросил его вспомнить одержимость продажей бизнеса. Какой она казалась теперь? Он рассмеялся. «Глупой. То напряжённое, наполненное страхом состояние вовсе не является мной. Теперь я чувствую себя целостным». Это был важный шаг для Артура. Когда возникло желание найти нового партнёра, он также смог посмотреть на него с более безличной позиции. Он ощутил тягу, желание, внутреннюю пустоту. Затем он улыбнулся. Он понял, что это желание было просто фантазией. Он знал, что может сам решать, следовать за ним или нет. Он начал длительный процесс работы со своим желанием. Однако теперь он также знал: «Это желание не является мной». Он осознал возможность нежности без хватки цепляния. Он начал ощущать, что его выбор может быть более здоровым и свободным.

Здоровое желание

Буддийская психология учит нас отличать болезненное желание зависимости и одержимость амбициями от здоровых энергий приверженности и преданности. К мечте или важной цели — написать успешный роман, принять участие в Олимпийских играх или создать процветающий бизнес — можно идти по-разному. Если цель нужна для того, чтобы доказать, что мы чего-то стоим, прикрыть нашу неуверенность или одержать верх над другими, в конечном счёте она не принесёт удовлетворения и приведёт к несчастливому финалу. Однако те же самые действия могут быть здоровыми, исполненными преданности, приверженности и любви.

Тибетские монахи, посвящающие много дней неустанной и радостной работе над песочной мандалой, знают, что по окончании церемонии она будет разрушена. Садовники с энтузиазмом сажают сезонные цветы, зная, что в следующем году им придётся повторить то же самое. Все мы знакомы с таким переживанием, когда из преданности и заботы мы полностью отдаёмся жизни. Здоровое желание ведёт к свободе. Виртуозный баскетболист учится отпускать и «быть в зоне». Преданный своему делу товарный брокер учится соединять в своей работе бесстрастность, ритм и интуицию. Заниматься любовью лучше всего получается тогда, когда у вас нет никакой цели.

Будда восхвалял здоровое желание. Он призывал родителей заботиться о детях, воспитывать и обучать, поддерживать и растить их. Он учил пары «почитать и уважать друг друга, быть верными друг другу, заботиться друг о друге и трудиться на благо друг друга». Он велел нанимателям предлагать «стабильную работу и стабильный заработок, поддержку во время болезни и надлежащий отдых» и призывал работников быть «преданными, честными, трудолюбивыми и поддерживать друг друга».

Как мы видим, всё это заметно отличается от стереотипов о буддистах как совершенно бесстрастных и безучастных людях, лишённых всяких желаний, в чём я и сам убедился, когда жил со своей подругой, которую приводил в гнев. Чтобы мудро жить в этом мире, мы должны выйти за пределы крайностей бесчувственности к желанию и поглощённостью желанием. Нам нужно осознать нездоровые желания и научиться лёгкому отношению к здоровым.

От цепляния к изобилию

Желание можно трансформировать посредством практики внимательности и сострадания. Сначала мы можем отпустить цепляние, алчность и ощущение «я», которому постоянно чего-то недостаёт. Тогда, согласно психологическому принципу взаимообмена, возникнут их противоположности: состояния щедрости, изобилия, преданности и любви к красоте. Мы обнаружим, что наше естественное состояние — это состояние целостности и удовлетворённости, запредельное желанию.

На Западе почти отсутствует понимание изобилия, запредельного желанию. Целью западного психоаналитического подхода было освободить нас от подавления желаний. Западные бихевиористы сосредоточены на поощрении и подкреплении. Даже психология мотивации почти не занималась изучением отсутствия желания, если не считать признания существования агедонии — болезненного отсутствия желаний при депрессии. Изучение освобождения от желания — радикальный акт. Сложно себе представить алчность и одержимость амбициями в числе психических расстройств на страницах «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам». Однако мы вообще не признаём эту проблему. Мы достигли точки, когда бóльшая часть нашей деятельности коммерциализирована. Романистка Рита Мэй Браун во всеуслышание объявила: «В Америке слово „революция“ используют, чтобы продавать колготки!».

Освобождение из рабства желания — революционный шаг. Мы утратили связь с радостью и простотой, которые может подарить освобождение от желания. Большинство знакомых мне людей хотели бы сделать свою жизнь проще. Действительно, кажется, что счастье и простота идут рука об руку. Мой хороший друг и коллега Джозеф Голдстейн рассказывает историю о том, как однажды зимой его мать Эви прилетела навестить его в Индии. На тот момент Джозеф провёл в Азии семь лет, занимаясь практикой. Время, проведённое им там, настолько вдохновило его, что он убедил свою мать присоединиться к нему. Он хотел, чтобы она научилась практике медитации под руководством его мудрого и доброго учителя Анагарики Муниндры.

Проделав долгий и тяжёлый путь — двадцать четыре часа в самолётах и аэропортах, медленный и переполненный индийский поезд, дряхлое такси и, наконец, повозка, запряжённая лошадью, — Эви прибыла в Бирманский храм в Бодхгае. Эви, привыкшая в Америке к комфортной мебели и современным удобствам, была шокирована, войдя в свою комнату — лучшую в храме. Это было маленькое жилище на задворках с бетонным полом, металлической кроватью, матрацем и деревянным стулом. Чтобы воспользоваться примитивным туалетом, приходилось немного пройтись. Готовая работать с тем, что есть, Эви решила посещать учения вместе с Джозефом, и после первоначального осмотра достопримечательностей целый месяц дисциплинированно посвящала себя тренировке внимательности. Она жила жизнью практикующих медитацию. После этого она вернулась в США, к своей кухне с запасом продуктов и кабинету, удобной постели и ванной, горам писем и времяпрепровождению с друзьями, к работе и походам по магазинам. Позже она откровенно призналась: «Месяц, проведённый в той бетонной хижине в Индии, был самым счастливым в моей жизни».

Внешняя простота позволила Эви вернуться к внутреннему изобилию. Мы можем жить в мире, не теряя себя в цеплянии и страстном желании. Хороший пример того, как это возможно, — Аджан Джумньен, учитель из Южного Таиланда, каждый год посещающий медитационный центр «Спирит-Рок». Аджан Джумньен — весёлый монах, воплощение духа бесстрастности и энергичности. Ему ничего не нужно. Однако он ценит всё, что встречается ему на пути. «Если кто-то кладёт еду в мою чашу, я благодарен за это. Это даёт мне сил учить. Однако если никто не накормит меня, это тоже хорошо — я могу сесть на диету, что совсем мне не помешает! Если ученики просят меня провести учения, я с радостью отправляюсь туда, куда меня зовут. Если они показывают мне достопримечательности, я с удовольствием узнаю новые вещи, которые помогают мне вести учения. Если же никто не приглашает меня на прогулку, я спокойно сижу и медитирую. Это тоже делает меня счастливым. Что бы ни происходило, я наслаждаюсь этим».

«Но ведь он монах, — могли бы поспорить мы, — и живёт вдали от тягот мира. Он может позволить себе быть свободным от желаний. Ему не нужно вставать каждое утро и искать в себе мотивацию, чтобы отработать очередной день в офисе, так что потом можно будет заплатить за ипотеку и обучение своих детей». Однако история Аджана Джумньена интереснее и имеет большее отношение к нашей жизни, чем кажется на первый взгляд. Аджан Джумньен создал огромный храм и процветающее сообщество, включающее школы и паломнический центр, который посещают тысячи людей, в лесах Южного Таиланда. Будучи настоятелем храма, он отвечает за благополучие огромного сообщества, следит за академическим обучением и тренировкой в медитации и развитием огромного множества новичков, монахов и монахинь. Как мы уже знаем, он также является крайне успешным политическим активистом. Во время кровавого коммунистического мятежа он на протяжении пятнадцати лет оставался одним из самых эффективных миротворцев, приводивших к согласию противоборствующие стороны на юге Таиланда. Сейчас, в возрасте семидесяти лет, он даёт учения по всему миру.

Как это возможно без цепляния и желания? На этот вопрос Аджан Джумньен отвечает так: «Я расслабляюсь и позволяю себе руководствоваться мотивацией сострадания и любящей доброты». Отсутствие алчности и желания не ведёт к отдалению от мира. Напротив: мы открываемся изобилию мира.

Изобилие и удовлетворённость

Другой мой учитель, индийский мудрец Нисаргадатта, испытывал своих учеников, говоря: «Ваша проблема не в том, что у вас есть желания, а в том, что вы желаете слишком малого. Почему бы не желать всего вообще? Почему бы не желать полного удовлетворения, радости и свободы?». Нисаргадатта имел в виду не безграничную алчность. Он говорил из состояния сознания, которое знает, что оно неотделимо от мира. Индийский поэт-мистик Кабир говорил об этом так: «Я смеюсь, когда слышу, что рыба в море испытывает жажду».

Мы уже содержим в себе всё, чего желаем. Осознание этого позволяет нам подходить ко всем вещам с чувством изобилия. Наше внутреннее изобилие излучает чувство значимости, ценности и лёгкости, обладания тем, что мы могли бы предложить миру и чем с удовольствием делимся. Без изобилия мы можем быть окружены богатствами, но чувствовать себя, как голодный дух. Мудрые родители и учителя развивают чувство изобилия в своих детях, помогая им почувствовать, что они сами многое могут дать, и предоставляя им возможность сделать это. Что бы мы ни делали: растили ребёнка, строили бизнес, ухаживали за садом или служили сообществу — всем нам требуется искреннее чувство преданности своему делу. Мудрая преданность возникает из нашего собственного чувства внутреннего изобилия.

Отпускание желания и открытость ритмам дождей и крикам диких птиц во время жизни в монастыре помогли лично мне научиться испытывать изобилие. Ученики, практикующие внимательность, испытывают такую открытость, когда покидают медитационный ретрит. Они входят в супермаркеты, которые мы обычно принимаем как данность, и останавливаются, улыбаясь безумному изобилию еды, которое могло быть знакомо лишь древним императорам. Когда мы открываемся изобилию, мы можем наслаждаться туманом, поднимающимся над тающим утренним снегом, и паром над тарелкой горячего рисово-томатного супа на нашем обеденном столе. Мы можем оценить полуулыбку усталой официантки и прославлять тот факт, что мы здесь — живём и дышим — на этой удивительной земле.

Эта удовлетворённость выходит далеко за пределы «сознания процветания», призывающего нас через книги и семинары к визуализации дорогих машин, гигантских особняков и постоянно растущих банковских счетов. Такое процветание, в какие бы «духовные» одежды оно ни рядилось, отражает ограничения, чувство нехватки. По-настоящему изобильное сердце целостно с самого начала. Оно принимает наш мир со всеми его радостями и страхами, обретениями и потерями, благородством и эгоизмом. Оно принимает даже смерть. Умирая от рака, мастер дзен Сюнрю Судзуки сказал своим ученикам: «Понимаете, если, умирая, я страдаю, это нормально. В этом нет заблуждений… Это просто страдающий будда». Он показал им, как принимать всё, до самого конца. На последних стадиях непереносимой боли он вытащил себя из кровати, надел свои лучшие одеяния и провёл продолжительную церемонию посвящения следующего настоятеля храма. Затем, с тем же благородным присутствием, он лёг в постель и через несколько дней умер.

Состояние изобилия связано с глубоким чувством благодарности. В Японии существует форма буддийской терапии под названием найкан, делающая упор на благодарности как на методе исцеления от депрессии, тревоги и невроза. Этот подход требует от нас медленно и систематически исследовать всю свою жизнь и выразить благодарность за все вещи, которые были нам даны. Схожий подход помог Бобу, практикующему, который в течение года оставался бездомным, а теперь жил в горном центре дзен неподалёку. Из-за воспоминаний о том, как он спал в парке, каждую ночь проводя в полусне из страха, что кто-нибудь попытается ограбить или зарезать его, Боб боялся спать. В его семье была своя история травмы: в возрасте пятнадцати лет он сбежал из дома отца, страдавшего от зависимостей, и мачехи, и сам принимал наркотики. Он работал плотником и механиком.

Когда Боб прибыл в буддийский центр, он пытался наладить свою жизнь. Учитель дзен почувствовал его тревогу и недоверие. Чтобы помочь смягчить это состояние, учитель дал ему наставления по простой практике благодарности. Боб начал выражать благодарность за любые еду, одежду и жилище, которые у него были в настоящий момент, живя, как говорят «Анонимные алкоголики», единственным днём. Он получил указания останавливаться и незаметно склоняться в благодарности десять раз в день, где бы он ни находился. Боб занялся поклонами. Он кланялся своим товарищам по кухне и их общему завтраку. Он кланялся своей утренней депрессии и своему чувству собственной ничтожности. Он кланялся плотницкому инструменту, которым работал в мастерской, своей тревоге, полуденному солнцу и шумному трактору на поле неподалёку.

Кроме того, Боб получил второе наставление: смотреть за пределы своего страдания. Боб постепенно начал замечать мгновения благополучия, удивительные передышки от своей внутренней борьбы, короткие периоды благословений. Он любил бывать в саду храма. Он бродил среди живых дубов и гор соломы по тропинкам сада, окружённым прочными столбами из красного дерева, хрупкими незабудками и оранжевыми маргаритками. Боб рассказал, что впервые за много лет его ум успокоился. Страдание, которое он нёс в себе, по-прежнему было тяжёлым грузом, но безграничная тишина была больше него. Однажды, когда звон храмового колокола ознаменовал время ужина, скорлупа его сердца треснула. Его боль и желание были сметены потрясающей волной благодарности — просто за то, что он жив. Боб возвращался к жизни.

Естественная щедрость

Когда желание ослабевает, рождается щедрость. Когда мы присутствуем в настоящем и ощущаем связь, что нам ещё остаётся, кроме как давать? Африканская пословица гласит: «Даёт сердце — пальцы лишь отпускают». Когда кто-то в нашей семье страдает от голода или испытывает трудности, в нас возникает естественное желание помочь. Когда сердце освобождается от цепляния, наша семья растёт. Все люди, с которыми мы встречаемся, становятся нашими дядями и тётями, бабушками и двоюродными братьями и сёстрами. Братья и сёстры животного мира — тоже родные нам. Мы ощущаем свою взаимозависимость со всеми существами.

Наше ощущение благоденствия растёт в изобильном сердце. Один фермер из Айовы, выращивавший кукурузу и всегда получавший первые места на ярмарке штата, имел привычку делиться лучшей семенной кукурузой со всеми фермерами в округе. Когда его спросили, зачем он это делает, он ответил: «На самом деле из собственного интереса. Ветер поднимает пыльцу и переносит её с поля на поле. Так что если мои соседи будут выращивать худшую кукурузу, чем я, перекрёстное опыление снизит качество и моей собственной кукурузы. Поэтому я заинтересован в том, чтобы они сажали только самые лучшие семена».

Чтобы вновь пробудить ощущение изобилия, буддийская психология предлагает изощрённые упражнения и практики для развития щедрости как образа жизни, наполненного радостью. Они выполняются до тех пор, пока в конце концов не исчезнет представление о разделённости, о дающем и получающем. Все мы — это будда, который кормит сам себя.

Пол был банкиром на пенсии, не знавшим, чем себя занять, когда его учитель буддизма предложил ему вступить на путь служения. Пол начал помогать храму, местному хоспису и вошёл в их попечительские советы. Прежде его жизнь была посвящена успеху и собственной важности, однако, когда он начал служить другим, его эгоизм улетучился, а бессознательные страхи исчезли. Работа в хосписе научила его тому, что единственной важной вещью была любовь. Люди, которых поначалу оттолкнули его бесцеремонность и высокомерие, начали получать удовольствие от его компании. Когда он посвятил себя служению, его сердце созрело, подобно хорошему вину.

Подобные практики щедрости — это не способ стать «хорошими», это способ стать счастливыми. Чтобы служить, мы необязательно должны работать в хосписе или «скорой помощи». Иногда мы можем проявить щедрость, подарив улыбку, тёплое прикосновение, помолчав или выслушав. Иногда щедрость связана с действиями, временем, деньгами, приверженностью справедливости и видением лучшего мира. Любая форма даяния — это благословение. Участвуя в управлении несколькими крупными буддийскими центрами, я невольно научился обращаться с деньгами, не испытывая дискомфорта. Зачастую с деньгами, вне зависимости от их количества, связаны стыд, страх, осуждение и ожидания. Мы усвоили ошибочное убеждение, что деньги несовместимы с истинной духовной жизнью. Однако деньги — это нейтральная энергия, которая может быть использована как искусными, так и неискусными способами. Будда превозносил материальное изобилие, если оно достигнуто искусным образом и используется с щедростью. Он сказал, что когда деньги используются мудро, они способствуют нашему собственному благосостоянию и благосостоянию нашей семьи, а щедрость распространяется на наше сообщество и нашу духовную жизнь и ведёт к всеобщему благу.

Западные путешественники наблюдали заметную невооружённым глазом щедрость буддийских культур. В частности, она видна в Таиланде. Живя у Аджана Чаа, каждое утро на рассвете я шёл по небольшим перемычкам между рисовыми полями в одну из близлежащих деревень, чтобы просить в подаяние пищу. В деревнях, расположенных рядом с удалёнными монастырями, жители были бедными, а пища — скудной. И всё же каждое утро жители вставали на колени в грязи, поднося монахам еду. Будучи относительно богатым выходцем с Запада, я спрашивал себя: не должен ли я ощущать чувство вины за то, что беру их пищу. Однако жители деревни предлагали её с огромной щедростью. Они словно говорили: «Мы так ценим учения Будды и благословения монастыря, что с радостью отдаём часть того, что имеем, чтобы поддержать вас». Поскольку сбор подаяний происходит в молчании, я не мог сказать спасибо за рыбное карри и сушёное манго. Всё, что я мог, — это принять их пищу как благословение и обязательство и практиковать с такими искренностью и состраданием, на которые только был способен.

Желание становится украшением

Несколько лет назад я прочёл об исследовании, проведённом в одном из неблагополучных районов Лондона. Были выбраны две параллельные улицы, расположенные примерно на расстоянии полутора километров друг от друга, с одинаковым уровнем бедности и сопутствующими проблемами, в том числе высоким уровнем преступности. Одну из этих улиц без ведома жителей убирали в течение года. Там убирали мусор и граффити, сажали по краям тротуара цветы, которые регулярно поливались, чинили разбитые фонари и знаки, проводили покраску и другие работы. О дополнительной уборке и украшении не было объявлено публично. Однако статистика показала, что уровень преступности на облагороженной улице снизился на пятьдесят процентов.

Когда мы отпускаем цепляние и страстное желание, игра мира становится подобна украшению для мудрого сердца. Мы ценим и воплощаем естественную любовь к красоте. Будда сказал: «Когда мы находим путь, мы находим красоту здесь и сейчас, мы знаем, чтó есть красота на самом деле».

В одном буддийском монастыре нас обучали замечать то, что прекрасно, и отбрасывать то, что некрасиво. Мы проводили дни, целенаправленно наблюдая за тем, красивы или некрасивы наши мысли, слова и дела. Мы способны были ощущать наслаждение прекрасными мыслями, словами и делами. Мы способны были ощущать страдание в некрасивых мыслях, словах и делах. Мы начали склоняться к тому, чтобы ценить красоту. Мы сознательно наслаждались своим хорошим настроением. Мы обнаруживали себя за смакованием чашки чая во время чайной церемонии. Наша походка стала легче и гармоничнее. Даже когда между членами сообщества возникали конфликты, мы входили в эти сложные ситуации с бóльшими грацией и достоинством. Всё это использовалось как украшение пути.

Монах-бенедиктинец Дэвид Стейндл-Раст говорит об этом так: «В действительности то, что оживляет нас, является частью нашего духовного пути. Если нас оживляют собрания, это часть нашего пути; если нас оживляет музыка или разговор… мы должны следовать за тем, что нас оживляет». Когда наше сердце освобождается от цепляния, расцветают щедрость и красота.

Практика. Щедрость

Жизнь делится с жизнью каждое мгновение дня. Выделите несколько дней, чтобы быть внимательными к этому движению бесконечной щедрости.

Для начала, выполняя свои повседневные дела, замечайте дары мира природы. Обращайте внимание на то, как дар солнечного света струится вокруг всех вещей. Он питает растения, которые мы едим, и даёт нам нефть, бывшую когда-то древними лесами, которой мы заправляем свои машины и фонари по ночам. Также обратите внимание на дождь и реки, на воду, которая отдаёт себя, чтобы стать кровью в ваших венах, отдаёт себя деревьям и насекомым, обитающим в вашем районе, взаимозависимой общности, в которой мы купаемся. Теперь обратите внимание на то, как щедро вас поддерживает и питает земля под вашим домом и вашими ногами, воздух, которым вы дышите, дневное тепло и вечерняя прохлада.

Затем посмотрите на бесконечную заботу и щедрость людей вокруг вас: родителей — к детям, учителей — к ученикам, целителей и бизнесменов — все они служат друг другу. Люди останавливаются на красный свет, чтобы вы могли безопасно перейти дорогу. Они выстраиваются в очередь в магазине, пользуются общими парками и сотрудничают тысячами различных способов в офисе. Продавец и механик, банковский служащий и повар, целитель и инженер отдаются своей работе, поддерживая других бессчётными часами невыразимой щедрости и любви. Разумеется, иногда случаются моменты обиды и перегрузки, когда люди пребывают в дурном настроении и испытывают недовольство. Однако бóльшую часть времени окружающие вас люди проявляют щедрость в разговоре и действиях, добавляя свою жизненную энергию в общий поток. Посвятите день или неделю тому, чтобы замечать и называть вездесущие проявления потока щедрости и склоняться перед ними.

Затем вы можете сознательно сделать вклад в поток щедрости — не потому, что это ваша обязанность, а потому, что это делает вас счастливыми. Как и все люди, вы уже что-то даёте множеством способов. Наслаждайтесь всем, что делаете. Вы увидите, что можете позволить своей щедрости расти. Попробуйте такую практику: каждый раз, когда в вашем уме возникает мысль чем-то поделиться, делайте это. Чем бы это ни было: даянием денег, времени, помощи или имущества — задумавшись об акте щедрости, обязательно осуществите его. Иногда мы беспокоимся, что пожалеем о своей щедрости, перепроверяем себя, и у нас возникают небольшие сомнения. Не верьте сомнениям. Вместо этого замечайте любые спонтанные мысли, исполненные щедрости, и следуйте им. Вы обнаружите, что они в итоге сделают вас счастливыми. Попробуйте и убедитесь сами.

Когда я только начинал буддийскую практику, мне было ужасно важно разобраться в корнях гнева и страха. Поскольку я вырос в условиях непредсказуемого насилия, я был осторожен, подозрителен и никогда не знал, чего ожидать. Во внешнем мире мой отец был уважаемым учёным, работавшим на военных и занимавшимся медицинскими вопросами в космических программах, он преподавал в медицинских школах и участвовал в разработке искусственного сердца. Дома же всё было по-другому. Хотя иногда он мог быть любящим, он был контролирующим параноиком, всегда волновавшимся о том, кто мог за ним наблюдать. У него вызывали тревогу люди на улице и то, что ФБР придёт за секретными документами, которые он хранил в рамках своих военных контрактов. Он ненавидел даже машины, которые ехали позади него. Когда он приходил домой, мы никогда не знали, какой сегодня день — хороший или плохой. Он набрасывался на моих братьев и на меня, но хуже всего приходилось моей матери. Он мог столкнуть её с лестницы или пригрозить разбить её головой окно.

Чтобы мы могли изучить гнев и то, как он порождает ненависть и агрессию, Аджан Чаа поощрял нас непоколебимо наблюдать собственный опыт гнева каждый раз, когда он возникает. Согласно его наставлениям, нам следовало начинать с малого. Он хотел, чтобы в течение всего дня мы замечали первый момент отвращения, ощущение неудовлетворённости, обиды и осуждения. «Как он возникает? — спрашивал он. — Что его вызывает: внешние вещи или привычка, телесные инстинкты и история в уме?»

Однажды я довольно сильно разозлился, когда со мной несправедливо обошёлся старший монах. Аджан Чаа просто посмеялся. «Хорошо, — сказал он, — ты видишь, как работает гнев». Он дал мне указание вернуться в мою маленькую хижину в лесу, закрыть дверь и окно, надеть всю одежду, которая у меня есть, сидеть и злиться. Это было в разгар жаркого сезона, и я словно сидел в огне: снаружи было ужасно жарко, но внутри — ещё жарче. Я чувствовал свой гнев на ситуацию, обжигающие телесные состояния и накатывавшие волны агрессии. Я заметил появившийся вместе с этим страх: страх другого человека, страх того, что я могу сделать, страх повторения прошлого, страх моего стыда.

Моё исследование гнева и страха продолжалось много месяцев. Я увидел, что страх никогда не связан с тем, что действительно есть в настоящем мгновении. Когда присутствуют боль и страдание, это просто боль и страдание. Однако страх добавляет неуверенности в отношении того, что может возникнуть позже. Он появляется, как страшная история, захватывающая тело и ум. Страх повторял мне одну и ту же историю сотню раз, пока я не замечал его и не спрашивал: «Это ты, страх?». Я каждый раз попадался на его крючок.

Одновременно со страхом и гневом я изучил работу внутреннего критика — осуждающего ума. Я слышал, как повторяю критические замечания моих родителей, учителей и духовных авторитетов. У меня было так много критических суждений, что один из моих учителей велел мне считать их. Я осуждал свою боль, свой блуждающий ум, шум, который я слышал, насекомых, монастырь и весь мир! Каждый час возникала сотня таких суждений. Я видел, как быстро мой гнев мог превратиться в обвинение других или, когда я направлял его на себя самого, в смущение и стыд. Это походило на карикатуру Жюля Файфера, изображавшую человека, который говорил: «От моего отца я унаследовал внешность, манеру говорить, позы и мнения, а от матери — презрение к отцу». Это очень точно описывало мою ситуацию.

Я познакомился со всеми уровнями отвращения — от мельчайшего напряжения вокруг укуса комара до того, как гнев перерастает в ненависть, а затем — в открытую ярость. Я обнаружил, что внутри каждого из нас есть внутренний судья и присяжные, железный занавес и полиция. У нас свой внутренний «Талибан»[9] и места изгнания. Иногда я чувствовал себя подобно Будде под деревом бодхи, столкнувшимся с собственными внутренними демонами в форме Мары. Считается, что в ночь своего просветления Будда сел под деревом бодхи в Северной Индии. Он поклялся непоколебимо сидеть там и не вставать со своего места до тех пор, пока не достигнет полной свободы. Вскоре появился Мара, индийское божество заблуждения и зла, вознамерившийся помешать Будде достичь его цели. Для этого Мара послал к нему своих дочерей — самых прекрасных соблазнительниц, каких только можно представить. Однако Будда не поколебался и просто сказал: «Я вижу тебя, Мара». Когда страстное желание не сработало, Мара рассердился и послал к Будде свою огромную армию. В ней были свирепые демоны с пугающими лицами, издававшие воинственные выкрики, метавшие палицы, горящие стрелы и смертоносные копья. И снова Будда продолжал непоколебимо сидеть и просто сказал: «Я вижу тебя, Мара». Затем Будда поднял руку и с состраданием прикоснулся к армиям Мары, и тогда все копья и стрелы упали не землю, превратившись в лепестки цветов у его ног. Наконец Мара наслал на Будду сомнение: «Кем ты себя возомнил? Кто дал тебе право сидеть здесь и искать просветления?». В ответ на это Будда коснулся рукой земли и сказал: «Земля — мой свидетель». От этого прикосновения появилась богиня земли, засвидетельствовавшая многие жизни терпения, преданности, правдивости, сострадания, щедрости и мудрости, подготовившие Будду к этой ночи. Из её волос излился поток воды, смывший армии Мары.

Подобно этому, когда я сидел в лесном монастыре с возникавшими состояниями гнева и отвращения, раздражения и осуждения, я научился с состраданием говорить: «Это снова ты, Мара?». Где бы мы ни были, Мара вместе со своими армиями придёт к нам, и нам придётся найти способ сохранить свои позиции и остаться непоколебимыми.

Природа ненависти

Отвращение, гнев и ненависть — это состояния ума, направленные против переживаний, отталкивающие их, отвергающие то, что есть в настоящем мгновении. Они не приходят снаружи. Это прозрение противоположно обычному способу восприятия жизни. «Обычно, — говорит Аджан Чаа, — мы верим, что внешние проблемы атакуют нас». Всё идёт не так, и люди поступают неправильно, заставляя нас испытывать ненависть и страдание. Однако какими бы болезненными ни были наши переживания, они остаются просто болезненными переживаниями — до тех пор, пока мы не добавим к ним реакцию отвращения или ненависти. Лишь тогда возникает страдание. Если мы реагируем с ненавистью и отвращением, эти качества становятся привычными. Подобно ложному срабатыванию иммунной системы, наша основанная на заблуждении реакция гнева не защищает нас — она становится причиной нашего продолжительного несчастья.

Четырнадцатый принцип буддийской психологии:

———————————————————

14. Если мы цепляемся за гнев и ненависть, мы будем страдать.

Можно ответить с силой, мудростью и состраданием, но без ненависти.

———————————————————

Будда объявил: «Кипя от ненависти, с пойманным в ловушку умом, люди ведут к погибели себя и других». Как же избавиться от этого печального наследия: в нашей собственной жизни и в каждом уголке мира, где льётся кровь? Лишь с помощью глубокого понимания гнева, ненависти и агрессии. Это универсальные энергии, архетипические силы, вызывающие в мире колоссальные страдания. Необходимо проследить их источник в глубине человеческого сердца. Тогда мы обнаружим поразительную истину: с состраданием, с отвагой и целенаправленными усилиями, мы, подобно Будде, можем встретить агрессивные силы Мары и трансформировать эти энергии.

Как мы уже знаем, Фрейд и его последователи считали агрессивные инстинкты первичными. Заложенная в культуре «заповедь любить соседа своего как самого себя… в действительности оправдывается тем фактом, что ничто другое так не противоречит изначальной человеческой природе». Позже — как отклик на окончившуюся Вторую мировую войну — такие социобиологи, как Конрад Лоренц и Роберт Ардри, теоретизировали о том, что наш вид, подобно нашим предкам — человекообразным обезьянам и многим другим животным, обладает необходимыми и неизбежными инстинктами территориальности и агрессии. Сегодня эволюционная биология и нейронаука тщательно описывают схемы генетических функций и нервных механизмов агрессии.

Однако тот факт, что агрессия, гнев и отвращение являются встроенной частью универсального наследия, — лишь отправная точка в буддийской психологии. После того как мы научимся смотреть им прямо в лицо, видеть, как они возникают и работают в нашей жизни, мы должны предпринять революционный шаг. Благодаря глубинной практике прозрения, благодаря неотождествлению и состраданию мы идём глубже синапсов и клеток и освобождаемся от хватки этих инстинктивных сил. Благодаря преданности своему пути мы обнаруживаем, что это возможно.

Отвращение и гнев почти всегда возникают как прямая реакция на угрожающую или болезненную ситуацию. Оставшись непонятыми, они перерастают в ненависть. Как мы знаем, боль и утраты — неизбежная часть человеческой жизни. В буддийских текстах говорится о горé боли. Там сказано, что слёзы горя могли бы слиться в четыре великих океана. Когда мы переживаем боль, травму, утрату или разочарование, мы по привычке шарахаемся от них с отвращением, набрасываемся с гневом, обвинениями или убегаем.

Подобно боли, страх — страх утраты, страдания, страх потерять лицо, страх стыда, слабости или неизвестности — это ещё один распространённый предшественник гнева и ненависти. Когда возникает страх, гнев и отвращение срабатывают как стратегии, которые должны помочь нам почувствовать себя в безопасности, заявить о нашей силе и уверенности. На самом же деле мы чувствуем себя неуверенно и уязвимо, прикрывая свой страх и уязвимость гневом и агрессией. Мы делаем это на работе, в браке, на дороге и в политике. Пугающая ситуация вызывает гнев, когда мы не можем признать, что напуганы. Поэт Хафиз написал: «Страх — это самая дешёвая комната в доме. Мне бы хотелось видеть, что ты живёшь в лучших условиях». Без прозрения мы обречены проживать свою жизнь в этой дешёвой комнате.

К счастью, мы можем научиться жить с внимательностью, встречать страх и боль мудростью, а не привычками отвращения и гнева. Когда происходит болезненное или угрожающее событие, мы можем посмотреть на него широко открытыми глазами. Когда мы учимся выносить свою боль и смотреть в лицо собственным страхам, мы больше не виним других — членов семьи или другие племена — и не мстим им. Благодаря внимательности мы можем не реагировать, а ответить с просторной ясностью, намерением, твёрдостью и состраданием. Мудрый ответ включает любое действие, даже яростное, которое лучше всего заботится о жизни — нашей собственной и других.

Представьте себе здоровый ум — он свободен от запутанности в гневе, какой бы уровень гнева это ни был. Поначалу это может казаться чем-то невозможным, идеалистической попыткой навязать правила приличия нашей изначально агрессивной человеческой природе. Однако свобода от ненависти — это не духовное подавление, это мудрость перед лицом боли и страха. На следующей диаграмме показано, как возникает эта свобода.

Выработка здоровой реакции

При здоровой реакции на боль и страх мы устанавливаем осознавание прежде, чем они перерастут в гнев. Мы можем научиться замечать промежуток между мгновениями переживания органов чувств и последующей реакцией. В силу корпускулярной природы сознания мы можем войти в пространство между инстинктом и действием, между импульсом и реакцией. Чтобы сделать это, мы должны научиться выносить свои боль и страх. Это нелегко. Как выразился Джеймс Болдуин, «большинство людей обнаруживают, что, когда ненависть проходит, они вынуждены иметь дело с собственной болью». Вот почему мы начинаем с того, что направляем внимание на что-то небольшое: слабую боль или небольшое разочарование. Если, начиная спорить со своей женой, я остаюсь внимательным, я замечаю, что обычно чувствую обиду или страх. Если я разговариваю с ней агрессивно, она начинает защищаться и спор разрастается. Однако если я внимателен, то могу выразить обиду и страх, вместо того чтобы терять себя в гневе и обвинениях. Тогда моя жена выражает интерес и заботу. В результате складывается другой, более честный разговор.

Это первый шаг. Однако, чтобы честно работать с гневом, мы должны признать глубину Первой благородной истины Будды — истины о страдании. В нашей жизни, в мире есть боль: разочарования, несправедливость, предательства, расизм, одиночество, утраты. Виртуозы блюза Бадди Гай и Джуниор Уэллс говорят: «Блюз — это правда». Нет такой стратегии, которая уберегла бы нас от утрат и печалей, болезни и смерти. Такова человеческая жизнь. Даже если мы пытаемся бежать от этой истины, она остаётся истиной. Дзенская поговорка напоминает нам: «Если вы понимаете, вещи просто такие, какие есть. Если вы не понимаете, вещи просто такие, какие есть».

Когда я впервые оказался в монастыре Аджана Чаа, я не считал себя таким человеком, который часто гневается. Моим ответом на насилие в собственной семье были попытки стать семейным миротворцем. Будучи старшим сыном, я старался оставаться спокойным, и в свои двадцать три года, находясь в монастыре, считал себя противоположностью своего отца. Я был шокирован, когда обнаружил свой огромный гнев в ответ на малейшие случаи пренебрежительного обращения с мной — гораздо больший, чем было уместно в данной ситуации. Медитация открыла дверь к накопившейся во мне ярости, чувствовать которую мне как ребёнку было слишком опасно. Когда я позволил себе открыться этим энергиям, я обнаружил вулкан гнева и горя, образы ядерных взрывов, безграничную вселенную боли и ярости. Внутри я ничем не отличался от своего отца.

К счастью, как сказал Уильям Блейк, «тигры гнева мудрей лошадей поученья»[10]. Я многому научился, наблюдая за своими фрустрацией и осуждением, сидя со своим гневом, чувствуя мощь своей ярости. Я начал замечать, что любое болезненное или пугающее переживание, возникающее в монастыре, способно коснуться затаённого гнева из моего прошлого, так что моя реакция становится совершенно непропорциональной воздействию. Я начал замечать, сколько самоосуждения ношу в себе и как мне сложно просто почувствовать свою боль и уязвимость. Мало-помалу я примирился с болью и фрустрацией и смог лучше их выносить. Это «мало-помалу» казалось действительно большим шагом.

Однако мне по-прежнему было куда расти. Когда я покинул монастырь и вернулся в Америку, я решил получить учёную степень по психологии. Живя в Бостоне, я вступил в бурные отношения. Это быстро реактивировало мою старую семейную боль. Неуверенность, гнев и моя долгая история зависимости поднялись на поверхность. Благодаря внимательности я мог ясно осознавать то, что думал и чувствовал. Однако я по-прежнему боялся выражать сильные эмоции. Будучи ребёнком, я так сильно боялся взрывного гнева и страданий, царивших в моём доме, что научился подавлять собственные мощные чувства, запирать их внутри, сохранять контроль. Теперь же, изучая возможности интеграции восточной и западной психологии, я начал проходить терапию у Мирона Шарафа, психолога из Медицинской школы Гарварда. Мирон напрямую сотрудничал с блестящим и противоречивым телесно-ориентированным психиатром Вильгельмом Райхом.

Мирон попытался помочь мне начать двигаться и выражать мою энергию. Поскольку я так хорошо осознавал происходившее внутри меня, сохраняя спокойствие снаружи, Мирон называл это «защитой монаха». После периода фрустрации, когда почти ничего не происходило, Мирон спросил, какое время суток было для меня самым сложным. Я ответил, что это раннее утро. Мне сложно что-либо делать в это время, и я люблю подольше поспать. Мирон рассмеялся и запланировал наши сессии на 6:30 утра, когда защита моего эго будет ослаблена. В 6:30 он просил меня ложиться и выполнять мощные дыхательные практики, заряжавшие энергией всю мою систему. Затем он просил меня рассказывать истории о моём прошлом. Иногда он включал арии из великих опер, и пока я слушал их, заряженный дыхательными упражнениями и наполненный своими историями, он нажимал на моё тело и работал с ним, чтобы помочь высвободить эту энергию. Он работал так энергично, что однажды утром сломал мне два ребра.

Это сработало. Постепенно я смог выражать ярость, рыдать и трястись от страха и возбуждения. Я стал лучше осознавать свои чувства, меньше бояться выражать их и свободнее выбирать свои реакции. Гнев и отвращение больше не были пугающими силами, которые необходимо запирать внутри: они стали энергией жизни, которую можно было чувствовать, победить или сознательно, целенаправленно использовать, не причиняя никому вреда.

Через тридцать лет после возвращения из монастыря и работы с Мироном я научился быть гораздо более расслабленным в присутствии сильных чувств, позволяя им быть или, когда это уместно, выражать их. Горе и слёзы, гнев и сила, радость и печаль теперь движутся во мне более открыто и игриво.

Несколько лет назад, когда мы с женой ремонтировали свой дом, у нас возникла проблема с подрядчиком. Мне он по-настоящему нравился. Он был превосходным работником и серьёзно подходил к своему участию в проекте. Однако он сильно запаздывал относительно тех сроков, которые мы прописали в контракте. Его бригады работали на трёх других проектах, и хотя я много раз пытался поторопить его, он продолжал работать в прежнем темпе. Возможно, моё внешнее спокойствие заставляло его думать, что в действительности это не так важно. Однако мы с семьёй запланировали поездку в Европу, перед которой необходимо было окончить работы. В общем, я сильно разозлился. Я кричал, ругался (с большим удовольствием) и пригрозил ему, что если он, чёрт побери, не закончит к назначенному времени, я затащу его задницу в суд.

Он смотрел на меня с вытаращенными глазами: «Эй, ты, похоже, действительно хочешь поскорее закончить?». Конечно же, на следующее утро в доме появилась большая бригада, работавшая не покладая рук. Позже я понял, что заговорил «по-подрядчески» и что в этом бизнесе разгневанные крики были просто способом вести разговор. Я использовал подходящий язык, код, который сработал.

Какое же лекарство буддийская психология прописывает страдающим от отвращения? Во-первых, мы осознаём в себе эту силу. Мы признаём жёсткость агрессии, боль ярости, напряжение страха в своём теле. Мы близко знакомимся со своими фрустрацией, гневом и обвинениями.

Во-вторых, мы учимся различать реакцию и ответ. Когда мы куда-то торопимся и подгорает наш тост, мы можем отреагировать вспышкой гнева и ударом по столу или же почувствовать свою фрустрацию и положить в тостер другой кусок хлеба. Когда кто-то подрезает нас на дороге, мы можем разозлиться и отомстить, догнав этого человека и накричав на него через окно машины или попытавшись подрезать его, либо подышать и отпустить ситуацию. Когда кто-то критикует нас, когда нам не удаётся заключить важную сделку, когда нас предают, нам не обязательно усиливать боль от данной ситуации, добавляя к ней боль своей реакции.

Будда сравнил это с двумя стрелами. Первая стрела — это само первоначальное событие, болезненное переживание. Оно уже произошло, мы не можем избежать его. Вторая стрела — это стрела, которую мы выпускаем в себя сами. Её можно избежать. Мы можем добавить к первоначальной боли напряжённое, гневное, жёсткое, испуганное состояние ума. Или же мы можем научиться переживать то же болезненное событие с меньшими отождествлением и отвращением, с большей расслабленностью и сострадательным сердцем.

Означает ли это, что мы не можем дать сильный ответ? Нет. Иногда мы должны подняться и решительно провозгласить свою истину, маршировать, протестовать, делать всё, что необходимо, чтобы защитить свою жизнь и жизни других. Такие великие воплощения ненасилия, как Ганди и Мартин Лютер Кинг, владели стратегией и навыком подобных действий. Они собирали людей, шли в суд, нарушали закон, перегораживали дороги, вели переговоры, наступали и отступали, находили союзников и использовали деньги, власть, стыд, ораторское искусство и политику, чтобы отстаивать истину. Однако их действия не питались ненавистью и насилием. Они — мощный пример. Когда возникает высокомерный гнев, мы можем отпустить его. Сохраняя яростную ясность, мы тоже можем стремиться к справедливости, делая это с любящим сердцем.

Будда призывал нас отпускать свой гнев даже в крайне сложных ситуациях. Знаменитые строки из «Дхаммапады», собрания высказываний Будды, гласят: «„Он унижал и бил меня, он бросил меня на землю и ограбил меня“. Повторяйте эти мысли, и вы будете жить в ненависти. „Он унижал и бил меня, он бросил меня на землю и ограбил меня“. Отбросьте эти мысли и живите в любви. В этом мире ненависть никогда не пресекается ненавистью — она исцеляется лишь любовью. Таков древний и вечный закон».

Я усвоил этот урок на своём опыте, когда работал с Маха Гхосанандой в камбоджийских лагерях беженцев. Маха Гхосананда, маленький мужчина в оранжевом одеянии, великий учёный, лишившийся своих зубов, но улыбавшийся непоколебимой невинной улыбкой, возглавлял мирные невооружённые марши через военные зоны страны, чтобы помочь беженцам вернуться в свои деревни. Год за годом, подобно Ганди, он посвящал свою жизнь исцелению Камбоджи. Хотя почти все его родные были убиты, он не поддавался обиде. Встречая в лагерях тысячи беженцев, чьи деревни были сожжены, а близкие — убиты, Маха Гхосананда садился с ними и много раз повторял: «Ненависть никогда не пресекается ненавистью — она исцеляется лишь любовью». Он хотел вдохновить их истиной, превосходившей их страдания, и дать им смелость снова начать жить без ненависти. Все граждане мира должны найти способ усвоить эту истину. От этого зависит их будущее счастье и освобождение.

В нашей личной жизни тоже случаются войны. Гретчен прибыла на медитационный ретрит после ужасной битвы за право на опеку и отравившего ей жизнь развода. Она была успешной бизнесвумен, а её муж — адвокатом, так что на кону стояли большие деньги. У них обоих были связи на стороне, хотя Гретчен утверждала, что её скоротечная интрижка была просто реакцией, способом отомстить мужу за измену, за холодное отношение и плохое обращение с ней. Она также утверждала, что, будучи изворотливым юристом, он сумел своими манипуляциями убедить суд объявить её несостоятельной как мать. Она потеряла право быть главным опекуном своих детей, которым в то время было шесть и восемь лет. Гретчен боролась как только могла, но проиграла. Её обида и боль были огромны.

Во время ретрита Гретчен использовала внимательность, чтобы постепенно вернуться в своё тело с добрым вниманием. Она сидела со своим истощением, с напряжением, с яростью, со страхом. Она просматривала все истории обвинений и самообвинений, язвительной мести и страха за жизнь детей, которые показывал ей её неистово метавшийся ум.

Постепенно она позволила себе прикоснуться к скрытой подо всем этим уязвимости. Она была настоящей и чувствительной. Она рыдала от горя за все свои неудачи, за своих детей, за свой брак, за всю несправедливость на земле. Она получила поддержку в том, чтобы допустить всё это, признать каждую утрату и всю боль, увидеть напряжения и истории. Через шесть-семь дней Гретчен смогла увидеть в них безличные силы, поднимающиеся и стихающие, подобно волнам.

Она получила указания искать мгновения покоя между волнами слёз и гнева и покоиться в осознавании. Используя учения, она начала задавать вопросы. Разве обиды и конфликт были тем наследием, которое она хотела оставить своим детям? Гретчен медитировала на сострадании к самой себе, своим детям и даже — совсем немного — своему бывшему мужу. Однажды она пришла на своё собеседование с большим достоинством и сказала: «Я могу принять боль и утрату, но не буду жить в обиде и страхе». С того ретрита прошло более десяти лет, и всё это время она оставалась верна своему слову. Гретчен медитировала на сострадании и заботилась о своих детях настолько, насколько ей это было позволено. Сейчас, когда они выросли, она поддерживает с ними прочные и любящие отношения.

Когда мы исследуем гнев и отвращение с осознанностью, происходит радикальный сдвиг идентичности. На самом деле эти состояния не являются нами. Они обусловлены и безличны, и они не принадлежат нам. Поначалу Гретчен боялась отойти от своих негативных реакций. Они казались совершенно необходимой защитой. Если мы отбрасываем свои обвинения, это пугает как нас самих, так и тех, с кем мы находимся в конфликте. Иногда, если мы выходим из танца гнева, это сбивает с толку наших партнёров. Это требует изменений и от них тоже. Отказываясь от соперничества, мы возвращаемся к своим подлинным силе и благородству.

Описывая долгие годы домашнего ареста под постоянной угрозой насилия и жестоким подавлением со стороны бирманской диктатуры, лауреатка Нобелевской премии мира Аун Сан Су Чжи сказала: «Мы набираемся мудрости в тяготах, а не в комфорте. Мы должны развить способность черпать силу из своих тягот… разжигать грозное пламя собственного сердца и позволять ему светить в ненастную ночь». Испытывая тяготы, мы находим смелость не покориться, не сдаться, не броситься в атаку из страха и гнева. Покоясь в сердце непротивления, мы становимся светильником, лекарством, мощным присутствием; мы становимся тем исцелением, в котором так отчаянно нуждается мир.

Честность и сердце непротивления

«Есть удовольствие и боль, обретение и потеря, злословие и почёт, похвала и обвинения. Пробуждённые неподвластны этим внешним вещам. Всё это исчезает так же быстро, как возникает. Если другие выступают против вас, не гневайтесь, ведь это препятствует вашей собственной внутренней свободе. Научитесь терпеливо сносить их грубые слова, пока они не стихнут». Будда произнёс эти слова, когда на его монахов обрушились ложные обвинения со стороны завистливых местных жрецов. Их трудности были ничуть не легче наших, и совет Будды остаётся актуальным и по сей день. Однако мы должны использовать это учение, как и все остальные учения, мудро. Мы не должны намеренно становиться мишенью грубых слов или думать, что не можем дать отпор или уйти, если это будет наилучшим решением.

Шэннон, посвятившая свою жизнь защите окружающей среды, обратилась к буддийской практике, чтобы справиться со стрессом. Она боролась за прекращение загрязнения беднейших городских районов Америки и беднейших уголков мира. Она ненавидела тех, кто стоял у руля и эксплуатировал бедняков. Однако к тридцати шести годам у Шэннон иссякли силы. Она старалась всегда быть сильной. Из её рассказа я узнал и то, что в её семье тоже был раздор: она боролась со своим отцом и братом за деньги семьи. Даже начав заниматься йогой, она выбрала требовательного учителя в стиле Айенгара, заставлявшего её принимать позы, которые испытывали пределы возможностей её тела.

В ходе первых сессий медитации Шэннон приходилось просто чувствовать свои стресс, одержимость и вину. Постепенно она признала весь груз своей семейной истории, наследие бабушек и дедушек, погибших в Холокосте, и трудности, которые преодолел её отец-иммигрант, заработавший большие деньги. Мало-помалу она давала место собственным чувствам. Она научилась кланяться им, сознательно вдыхать их и удерживать их, создавать пространство. Благодаря вниманию Шэннон напряжение в её теле сменилось гневом, горем и слезами. Она увидела череду картин конфликтов и травм, начинавшихся в её ранней жизни и заканчивавшихся предательством, которое совершала наша культура по отношению к окружающей среде. С помощью практики сострадания ей удалось постепенно освободиться от этих конфликтов и травм. Переживание напряжения в её теле стало больше напоминать оживлённость, чем проблему. Её внимательность привнесла новое ощущение пространства и лёгкости. Однако вместе с этим росли и её страхи. Прежде Шэннон была сильной активисткой, но теперь она чувствовала себя уязвимой, слабой. Уязвимость пугала её.

Я попросил Шэннон закрыть глаза и позволить страху и уязвимости быть принятыми с добротой. Чувства сместились к неприятной пустоте, которую Шэннон называла нехваткой, отсутствием поддержки или опоры. Плотность её мира растворялась. «Не борись с этим, — предложил я, — позволь этому раскрыться ещё больше». Начав допускать отсутствие опоры, она заметила, что её тело стало меняться. На её лице выразилось удивление. «Я чувствую, что моё тело расширилось. Мне кажется, что я просто огромная». Я призвал её просто оставаться внимательной к тому, что разворачивается внутри. Она рассказала, что её тело больше не сидит на земле. Она стала самой землёй. Будучи землёй, она стала плотной, могучей, сильной, непоколебимой. Она ощущала полноту, сопровождавшуюся глубокой удовлетворённостью. Теперь её ум и тело были спокойными и просторными, но не слабыми. Она была устойчивой и сильной. Я предложил ей побыть с этим осознанием.

Шэннон оглядела с этой позиции годы борьбы в личной и политической сферах её жизни и рассмеялась. «Я выбрала не тот способ быть сильной. Чтобы быть сильной, я всё время пыталась бороться. Я не осознавала, что сила — это часть меня, часть жизни». Она почувствовала, насколько иначе сможет теперь подходить к своим конфликтам и трудностям. Она могла быть сильной не благодаря борьбе, но благодаря непоколебимой устойчивости твёрдого контакта с землёй.

Истинная сила и меч мудрости

Аджан Чаа называл практику непротивления «прекращением войны». Он подчёркивал, что мы постоянно ведём войну с миром, боремся и отважно сражаемся с тем, что неверно, что слишком длинно или слишком коротко, слишком быстро или слишком медленно. «Почему бы не выйти из противостояния?» — спрашивал он, предлагая нам покоиться в сердце непротивления.

Противоположность агрессии — это не пассивность, а истинная сила. Когда мы утрачиваем чувство своего изначального благородства, мы начинаем ошибочно верить в свой страх и слабость. Мы пытаемся быть сильными при помощи ненависти и агрессии. Освобождаясь от агрессии, мы обнаруживаем истинную силу, естественное бесстрашие, смелость посмотреть в лицо своим горестям и страхам и ответить без ненависти. Мартин Лютер Кинг-младший называл эту непоколебимую энергию «силой души». В Древней Греции гнев причисляли к благородным эмоциям. Гнев отстаивал то, что правильно, высказывался против несправедливости. Непротивление поддерживает эту отвагу с любящим сердцем. Махатма Ганди признавал: «Ненасилие требует большей отваги, чем насилие».

Истинная сила встречает уязвимость жизни с заботой и смелостью. Истинная сила знает, что в мире есть две стороны могущества. Первая — это те, кто не боится убивать. Вторая — это те, кто не боится любить. Даже в ситуациях огромной опасности великая сила выбирает любовь. Мартин Лютер Кинг демонстрировал силу своей любви даже в самые мрачные минуты, когда говорил: «Мы встретим страдания силой души». Истинная сила — это то, что необходимо ирландским католикам и протестантам, палестинцам и израильтянам, чтобы разорвать цикл насилия. Им потребуется храбрость, чтобы по-настоящему почувствовать вес страданий друг друга, чтобы уважать страх уничтожения и потери земли, культуры и достоинства на другой стороне. Однако до тех пор, пока их боль и страх не будут приняты с мудростью, цикл ненависти будет продолжаться.

Истинная сила также несёт с собой ясность, подобно мечу, отсекающему иллюзии. Это называется различающей мудростью. Когда мы свободны от тисков обвинений и борьбы, мы можем увидеть вещи такими, какие они есть. Уильям Батлер Йейтс сказал: «Мы можем сделать наши умы настолько похожими на неподвижную воду, что существа будут собираться вокруг нас, чтобы увидеть… собственные отражения, и так прожить момент более ясной и, возможно, даже более яростной жизни благодаря нашему спокойствию». Когда это необходимо, мы можем быть яростными и сильными, орудуя мечом ясности. Освободившись от гнева, мы можем бесстрашно провозглашать истину. В то же время мы свободны от враждебности, так что наши действия выражают заботу о всеобщем благополучии.

Мы, ученики, любили наблюдать за тем, как Аджан Чаа орудует своим мечом мудрости. Он сидел с посетителями и сострадательно наставлял их. Однако поскольку ему ничего не было от них нужно, он также свободно говорил им правду. Однажды богатый и тщеславный торговец спросил Аджана Чаа, должен ли он пожертвовать деньги лесному монастырю или достаточно будет продолжать делать пожертвования больницам и благотворительным фондам, которые уже были у всех на виду. Аджан Чаа рассмеялся и сказал, что для такого человека, как он, будет лучше всего сбросить все свои деньги с моста в реку Мун. Когда в другой день к Аджану Чаа пришли за благословением и поддержкой солдаты, он отнёсся к ним с сочувствием, но сказал, что их единственной настоящей защитой будет отказ от убийства. Во время визитов представителей правительства он «вдруг» начинал говорить о добродетели и тяжёлой карме коррупции. Когда же семья привела к нему старушку, попросив исцелить её, он сказал: «Они не хотят говорить вам об этом, но вы приближаетесь к смерти. Расслабьтесь». «Умирает лишь тело», — продолжил он, а затем передал ей учения о бессмертии.

Разумеется, Аджан Чаа использовал свой меч не только с посетителями. Он указывал на нашу собственную глупость — глупость его монахинь и монахов, по отдельности и вместе, на наши цепляние и страхи, на наши мелочность и осуждение. Это делало монастырь сообществом честности и сострадания — лучшим пространством для роста.

Мы ошибочно считаем, что гнев и ненависть неизбежны. Буддийская психология показывает нам другой путь. Мы можем жить в мире с сердцем непротивления. Мы можем найти смелость не сдаваться, не отступать и не идти в атаку из страха и гнева. Благодаря трансформации гнева и ненависти мы можем говорить правду и отстаивать справедливость. Покоясь в мудром сердце, мы можем быть светильником, лекарством, освобождающим присутствием для всех.

Практика. Обнаружение боли и страха, стоящих за гневом

Начните внимательно замечать то, как в вашей жизни возникают состояния гнева. Заметьте, что гнев возникает во множестве форм: критик, жертва, уверенная в своей правоте, болезненно реагирующий контролёр, судья, всезнайка. Ощутите, как гнев воздействует на различные части вашего тела. Уделите время тому, чтобы по-настоящему прочувствовать это. Затем замечайте волны других эмоций, таких как агрессия, мстительность, тревога и возбуждение, возникающих вместе с гневом. Оставайтесь внимательными. Теперь осознайте все истории, которые рассказывает гнев, и те самооправдания и мнения, что поддерживают его. Заметьте, как просто привязаться ко всем этим переживаниям, отождествиться с ними.

Теперь вы готовы заметить то, что стоит за гневом. Ощутите побуждение атаковать, обвинять. Затем спросите себя, какие обида или страх могут порождать гнев. Честно посмотрите на то, как вы ощущаете обиду и причинённую вам боль и чего боитесь. Признайте этот глубокий уровень уязвимости как часть всей ситуации. Теперь представьте, как вы могли бы сообщить о своих страхе и обиде, не прибегая к обвинениям. Позвольте вашему сердцу учить вас. Вы можете говорить и отвечать на проблему таким образом, который будет уважительным по отношению к вам самим и другим. Пусть это станет регулярной практикой в рамках вашей работы с гневом.

Цель буддийской психологии — помочь нам видеть вещи ясно. Когда мы теряемся в заблуждениях, сложно увидеть даже самые очевидные истины. Аджан Чаа сказал: «Мы словно скачем на лошади и спрашиваем: „Где же лошадь?“».

Одно из самых поразительных открытий современной психологии состоит в том, насколько ошибочным может быть наше привычное восприятие. В рамках исследования, проведённого в Гарвардском университете, Дэниел Симонс показывал испытуемым трёхминутное видео игры в баскетбол и просил их считать, сколько раз происходила передача мяча между чёрной и белой командами. Через минуту на середину площадки медленно выходил человек в костюме гориллы, поворачивался к камере, бил себя в грудь и уходил. По прошествии трёх минут оказывалось, что 50 % смотревших видео вообще не замечали гориллу. Они были так увлечены счётом, что видели лишь игру в баскетбол. Даже когда их спрашивали, не происходило ли что-то необычное, они твёрдо отвечали нет. Когда им снова показывали видео, они раскрывали рот от изумления. Появление гориллы было совершенно очевидным, однако они её не видели.

Разумеется, иногда полезно игнорировать отвлечения и даже появление на видео гориллы, чтобы сосредоточиться на определённом задании и исключить всё остальное. На самом деле медитация помогает достичь этого. Однако нам также нужно осознать то, насколько односторонним может быть наш взгляд на вещи и какую часть реальности мы не замечаем. Часто мы видим лишь то, во что хотим верить. Хорошо известно, как сильно мы можем заблуждаться насчёт любви, своих тел, планов, финансов, прошлого и будущего. Целые нации могут заблуждаться насчёт внутренней или внешней политики.

«Вы живёте в иллюзии и видимости вещей, — говорит тибетский лама Калу Ринпоче. — Реальность существует, но вам она не известна». Без ясного видения мы принимаем поверхностную иллюзию вещей за реальность. Заблуждение лежит в основе всех остальных нездоровых состояний. Цепляние и привязанность возникают из заблуждений о нехватке, неспособности ощутить целостность и изобилие жизни. Отвращение и ненависть возникают из ложного поиска безопасности, ошибочной уверенности в том, что ненависть может защитить нас. В корне же самого заблуждения лежит иллюзия отдельного, ограниченного понимания «я».

Свобода от заблуждения так важна, что первыми словами, которые Будда произнёс после просветления, были стихи, описывающие его освобождение. «О зодчий, наконец ты обнаружил себя, — объявляет он. — Сломан конёк, стропила раскрошены. Больше не возведёшь ты этот дом печали». Заблуждение — это конёк, удерживающий стропила цепляния, ненависти, страха и печали. Посмотрев сквозь заблуждение, Будда освободил себя из дома человеческого страдания и вышел на свободу.

Когда мы пробуждаемся от заблуждения, наша жизнь трансформируется. Это непросто, поскольку брус заблуждения сложно увидеть. Когда между монахами монастыря Аджана Чаа возникали конфликты и разногласия, он останавливал их и говорил: «Посмотрите на это ясным взглядом. Это неведение. Это заблуждение».

Заблуждение обладает силой соблазнения и может возникать где угодно. В буддийских текстах говорится о знаменитом споре в Косамби, когда монахи самого Будды не прислушались к нему во время конфликта. Мастер дзен Догэн предупреждает нас о том, как быстро может возникнуть заблуждение: «Одна просветлённая мысль — и вы будда. Одна обычная мысль — и вы снова заблуждающийся человек». Как учитель медитации я видел заблуждения даже среди представителей буддийской верхушки. Некоторые мастера и их ученики высокомерно очерняют практику других мастеров и эксплуатируют учеников, уверенные, что это лишь идёт им на пользу. Если я честен с собой, я вижу, что и сам бываю высокомерным и нечувствительным: я сам могу попасть в ловушку своих заблуждений.

Заблуждение отличается от недостатка информации. Оно отличается от отсутствия сведений о том, как устроен двигатель внутреннего сгорания, или от незнания фактов истории Ближнего Востока. Заблуждение может заставлять нас игнорировать факты и цепляться за свои точки зрения и мнения — оно ведёт к разрыву связи с реальностью. В своих крайних проявлениях заблуждение становится полным психозом. Наше обычное заблуждение может уводить нас из реальности настоящего в нереальный мир наших мыслей и запутанных ложных восприятий. Заблуждение может заставить нас потерять себя в грёзах и неосознанной жизни. Даже чтение этой главы о заблуждении может усыпить вас. Замечайте, как оно работает. Благодаря осознаванию мы можем освободиться от чар заблуждения и страдания, которое оно порождает.

Пятнадцатый принцип буддийской психологии:

———————————————————

15. Заблуждение неверно понимает мир и забывает о том, кто мы есть. Заблуждение порождает нездоровые состояния.

Освободитесь от заблуждения и развейте мудрое видение.

———————————————————

Невнимательность Первый уровень заблуждения

Буддийская психология описывает три уровня заблуждения, присутствующие в нашей жизни. Первый — это недостаток внимания. Без внимания мы словно не знаем, где находимся, поскольку Злая ведьма Запада засеяла наш родной город маком. Этот уровень можно назвать забывчивым заблуждением. Забывчивое заблуждение возникает тогда, когда мы не замечаем происходящего, теряемся в мыслях и пребываем в полусне. Мы словно подъезжаем к пункту назначения, паркуем машину и обнаруживаем, что совершенно не помним, как сюда доехали. Один мой друг, быстро уничтожив всю еду на тарелке во время похода в ресторан, сказал: «Я понятия не имею, кто только что съел всё это!».

Заблуждаясь, мы проживаем свою жизнь на автопилоте. Мы идём по улице и возвращаемся домой, не замечая того, где находимся и что происходит. В ненастный день мы не замечаем несущихся по небу облаков, капель дождя, падающих под наши ноги, и блеска окон в сумерки. Солнечным весенним утром мы не видим лучей, сверкающих в воздухе. Мы не видим даже лиц близких людей, когда приходим домой.

Целые периоды нашей жизни исчезают в трансе заблуждения. Мы живём в культуре хронической невнимательности, питаемой сумасшедшим ритмом современной жизни. Наши школы и рабочие места заставляют нас выполнять по несколько дел одновременно, и наше фрагментированное внимание становится поверхностным, неглубоким. Со всех сторон окружённые стимуляцией, мы начинаем скучать, теряем покой и легко становимся жертвами всевозможных зависимостей. Писательница Энн Уилсон Шеф подчёркивает: «Общество потребления заинтересовано в том, чтобы распространять те вещи, которые снимают остроту неприятных переживаний, занимают нас временными отвлечениями и держат нас в состоянии лёгкой притуплённости, словно зомби». К несчастью, то, что считается в западной психологии «нормой», может в действительности означать функционирование на уровне значительного заблуждения. Это заблуждение может иметь место даже тогда, когда снаружи мы кажемся успешными, обладающими всем, что можно купить за деньги, и в то же время испытываем полное отсутствие внутреннего спокойствия.

Тренировка внимательности пробуждает нас от транса заблуждения. Внимательность заставляет нас уйти от фантазий к ясному видению. Без внимательности заблуждающийся ум по привычке цепляется за приятные переживания и отталкивает неприятные. Хотя это сложнее заметить, заблуждение также игнорирует нейтральные переживания. Когда происходящее нейтрально, мы скучаем и отключаемся, поскольку приучены культурой искать высокий уровень стимуляции. Итак, мы упускаем из виду живость, скрытую в нейтральных переживаниях, составляющих существенную часть дня. Однако, когда наше внимание становится более сильным, то, что казалось нейтральным или скучным, наполняется невиданной прежде яркостью и насыщенностью.

Вместо того чтобы пытаться развеять заблуждения, мы можем для начала просто замечать, что оно возникает, когда мы переходим в режим автоматического функционирования. Отсутствие осознавания может стать предметом нашего интереса. Для этого мы можем выявить те области нашей жизни, которые являются наиболее бессознательными. Мы заметим, что заблуждение идёт рука об руку с отвлечением, ускорением и зависимостью. Направлять внимание на заблуждение — это вызов нашим привычкам. Делая это, мы начинаем пробуждаться.

Сонливость и притуплённость также являются симптомами первого уровня заблуждения. На биологическом уровне сонливость наступает тогда, когда мы устаём и нам требуется восстановление. Впервые приезжая на ретрит, люди часто с благодарностью и чувством изнурения проваливаются в сон сразу, как только начинают медитировать. При малейшей возможности успокоиться их тело даёт знать о своих потребностях. Это здоровая сонливость является естественной реакцией, и к ней следует относиться с уважением. В некоторых монастырях сон называют «нирваной бедняка». Однако бывает и так, что сонливость и притуплённость являются просто проявлениями заблуждения. Подобно опиумному притону ума, они несут соблазнительное забытьё, которое просто не хочет ничего видеть.

На одном из ретритов я работал с Кайлом — бизнесменом, который рассказал мне, что впадает в сон во время каждой сессии медитации. Он уже провёл на ретрите несколько дней и успел хорошо отдохнуть, так что это не было истощением. Его уровень энергии также казался достаточно высоким, чтобы уравновешивать растущую неподвижность. У меня появилось подозрение, что его сонливость служила прикрытием каких-то переживаний. Когда мы сидели вместе, я попросил Кайла закрыть глаза и заняться исследованием. Какое-то время он спокойно сидел и был внимателен. Затем, когда у него появилась сонливость, я спросил его: «Возможно, ты что-то чувствовал, когда ещё не начал засыпать?». Через несколько мгновений его глаза наполнились слезами. Это состояние сонливости прикрывало озеро печали — самоубийство его любимой женщины несколько лет назад, его трудности и одиночество. Грустные воспоминания Кайла прибывали постепенно. Его внимание к заблуждению открыло уровень горя и боли, которого он избегал много лет. Не позволяя себе чувствовать те горе и боль, которые он носил в себе, Кайл, по его собственным словам, переживал жизнь так, словно был лишь наполовину живым, словно он находился в ожидании жизни. Притуплённость блокировала доступ к его страданию и сделала его неспособным полностью чувствовать, творчески действовать и снова любить.

Благодаря внимательности мы можем пробудиться от заблуждения. Даже армия Соединённых Штатов использует тренировку внимательности, основанную на программе снижения стресса, разработанной Джоном Кабат-Зинном, пользующейся большим успехом в больницах и бизнесе. Один молодой армейский офицер, отличавшийся вспыльчивым темпераментом и в прошлом испытывавший проблемы с гневом и стрессом, получил приказ от своего полковника пройти восьминедельный тренинг по внимательности, чтобы снизить уровень стресса. Однажды, после нескольких недель посещений тренинга, офицер зашёл в магазин за продуктами по дороге домой. Он спешил и, как обычно, был немного раздражён. Вместе со своей тележкой он встал в длинную очередь к кассе. Он заметил, что перед ним стоит женщина всего лишь с одной покупкой, вместо того чтобы быть в очереди к экспресс-кассе. Она держала ребёнка и разговаривала с кассиршей. Офицер почувствовал раздражение. Она встала не в ту очередь, разговаривала и всех задерживала. Затем она дала кассирше подержать ребёнка, и кассирша какое-то время с умилением играла с малышом. Офицер почувствовал, как поднимается знакомый ему гнев. Однако благодаря своему опыту практики внимательности он начал осознавать жар и напряжение в своём теле. Он чувствовал боль. Он начал осознанно дышать и расслабляться. Когда он снова поднял глаза, то увидел, что малыш улыбается. Когда подошла его очередь, он сказал кассирше: «Какой милый малыш». «О, вы находите? — ответила она. — Это мой сын. Его отец служил в военно-воздушных силах и погиб прошлой зимой. Теперь мне приходится работать полный рабочий день. Моя мама старается приносить его ко мне один-два раза в день, чтобы я могла побыть с ним».

Живя в заблуждении, мы поспешно осуждаем других. Мы упускаем из вида их внутреннюю красоту. Мы также упускаем из вида их боль и не можем ответить им с состраданием. Из-за невнимательности мы упускаем еду, которая стоит перед нами, парад прохожих, постоянно сменяющие друг друга виды и сердечную связь с миром.

Заблуждение отрицания

Под слоем невнимательности мы можем обнаружить вторую форму заблуждения — отрицание. Отрицание возникает, когда мы не верим в то, что находится прямо у нас перед глазами. На личном уровне мы можем отрицать проблемы на работе, сложности в браке, депрессию или зависимость, словно отрицание заставляет все эти проблемы исчезнуть. Из отрицания мы можем завести внебрачную связь и действительно верить, что романтическое опьянение продлится вечно. Мы можем думать, что фондовый рынок всегда будет расти и никогда не рухнет.

Многие из нас научились отрицанию в раннем возрасте. Нас учили игнорировать семейные тайны. Моя мать находила объяснения своим синякам и старалась не впускать в дом гостей, чтобы никто не видел, насколько безумным был мой отец. Отрицая, мы начинаем бояться сказать друг другу правду. Я знал одну двенадцатилетнюю девочку, умиравшую от рака, родители которой на Рождество купили ей новые лыжи. Они сделали это не потому, что пытались подарить ей надежду. Они просто не могли смириться с тем фактом, что после стольких лет катания на лыжах всей семьёй в каникулы она уже никогда не встанет на лыжи. Очень часто люди, работающие с больными детьми, говорят, что дети знают о своей приближающейся смерти, но пытаются защитить своих родителей от этого знания. Они могут быть очень одиноки в этом. Находясь рядом с умирающими детьми, я часто поражался их мудрости и бесстрашию. Они — учителя окружающих их взрослых с разбитым сердцем, которые живут в отрицании.

Отрицание также бывает коллективным. Буддийская психология говорит о том, как целыми обществами могут манипулировать посредством неведения, расизма и паникёрства, побуждая к массовому насилию. Окружающая нас реклама, стимулирующая потребление, и телевизионная пропаганда намеренно культивируют тревогу и усиливают наши политические и экономические заблуждения. Коллективные заблуждения могут действовать годами, прежде чем мы очнёмся и осознаем их цену, спросим себя, почему тысячи людей лишились жизни и миллиарды долларов были потрачены во имя несуществующего «оружия массового поражения».

Когда в 1980-е годы при правлении Михаила Горбачёва начала рушиться советская империя, поразительным образом рассеялось массовое отрицание. До этого российская коммунистическая диктатура отрицала все свои преступления. Учебники по истории создавали видимость того, что десятков миллионов убийств в ходе сталинских чисток, ужасных лагерей для политзаключённых в Сибири и огромных провалов в коллективном сельском хозяйстве никогда не было. Даже фотографии фальсифицировались, чтобы уничтожить следы тех официальных лиц, которых «устранили» в процессе. Затем в 1988 году, на пике открытости, культивировавшейся Горбачёвым, официальная правительственная газета Советского Союза «Известия» опубликовала на первой странице сообщение о том, что советское правительство решило отменить экзамены по истории для пятидесяти трёх миллионов учеников, поскольку учебники истории рассказывали «ложь», «обманывавшую поколение за поколением, отравляя их умы и души». Далее говорилось: «Сегодня мы пожинаем горькие плоды собственной моральной слабости. Мы платим за то, что скатились в конформизм, тем самым дав молчаливое согласие на все те вещи, которые сейчас заставляют нас заливаться краской стыда и о которых нам трудно честно рассказать своим детям».

Цена отрицания в Советском Союзе была для нас очевидной. К несчастью, мы всё так же продолжаем отрицать экологический кризис, рост расизма и фальшивого национализма, а также своё участие в гигантской глобальной индустрии торговли оружием. В поисках безопасности мы почему-то игнорируем тот факт, что 10 % мирового военного бюджета было бы достаточно, чтобы накормить всех голодающих людей мира.

Иногда мы цепляемся за заблуждения даже перед лицом очевидной опасности. Мне нравится история о человеке, который едет по шоссе и слышит по радио предупреждение: «Все, кто едет на север по федеральной автостраде 187, должны проявлять осторожность! Одна из машин на этой стороне едет по встречной полосе». Мужчина смотрит на дорогу через лобовое стекло и бормочет себе под нос: «Одна машина едет по встречной полосе? Да их тут сотни!».

Как и тренировка внимательности, западная психология была сосредоточена на том, чтобы помочь нам увидеть сквозь этот средний уровень заблуждения. В психоанализе и многих других формах терапии мы раз за разом сталкиваемся со своим отрицанием. Нас исследуют, расспрашивают, интерпретируют и заставляют посмотреть в лицо тому, что мы игнорировали, и почувствовать это. Я помню, как сидел с одним из своих первых терапевтов и, не замолкая, говорил о значительных сложностях в моих отношениях и моём надвигавшемся переезде в другой город. Внезапно он оборвал меня. «Вам грустно, не так ли? Вы грустите и злитесь». И сразу же мой ум замер. Я был поражён такой простотой. Я зарыдал, задрожал и сделал шаг к тому, чтобы прямо посмотреть на болезненную истину. Мне нужно было остановить свою историю и выйти за пределы отрицания.

Аджан Чаа помогал своим ученикам подобным образом, указывая на их отрицание. Например, мне он говорил: «Ты сегодня невнимателен, не так ли?». Джону он говорил: «Эй, ты думаешь, что медитируешь, но мы-то слышим, как ты храпишь». Прасерту он говорил: «Ты боишься призраков, обитающих у твоей хижины. Существа, больше всего похожие на призраков, из всех, которых я тут видел, — это большие белые монахи с Запада». Для тех своих монахов, которые больше всего страдали от заблуждения, Аджан Чаа делал практику очень простой. Он словно хотел отсечь их заблуждение простыми словами, написанными крупными, чёткими буквами. Он велел им практиковать простые ритуалы: «Медитируй четыре раза в день и сосредоточивайся на своём теле». Или: «Поддерживай свои одеяния в хорошем состоянии». Он также давал простые наставления, касавшиеся ума: «Не верь своему сомнению. Просто скажи: „Это сомнение“». Аджан Чаа говорил: «Гнев увидеть легко, алчность — это нечто более тонкое, но увидеть заблуждение труднее всего. Все сопровождающие его состояния становятся туманными и сбивающими с толку». Далее он добавлял: «Ищите мгновения ясности. Придерживайтесь своих переживаний, а не запутанных мыслей. Уясните эту разницу». На протяжении всего нашего обучения мы учились выходить за пределы своего запутанного ума.

Ложное восприятие реальности

Самый глубокий уровень заблуждения называется ложным восприятием реальности. Увидеть данный уровень труднее всего, поскольку это угрожает некоторым из наших самых любимых предположений. В фундаментальном смысле мы заблуждаемся в отношении счастья, постоянства и природы того, кем мы, по-нашему, являемся. Для начала давайте рассмотрим наши представления о счастье. Все мы знаем, что внешний комфорт способен дарить удовольствие, лёгкость и безопасность. «Если бы эти переживания не были приятными, — говорит Будда, — мы бы не вовлекались и не запутывались в них». Хотя мы, конечно же, можем наслаждаться этими формами счастья, они не полны. Мудрая часть нас знает, что сами по себе они не могут принести удовлетворения. Буддийская психология подталкивает нас к исследованию ложного счастья.

Некоторые из самых богатых и привилегированных людей испытывают неотступное страдание и сердечную боль, тогда как деревенские люди, живущие в крайней бедности, могут быть поразительно счастливыми. Счастье — внутри нас. Исследования с участием победителей национальных лотерей показывают, что счастье победителей возрастает примерно на два года после получения денег, а затем обычно возвращается к исходному уровню. Если мы уже были довольно счастливыми, мы возвращаемся в это состояние. Если мы испытывали депрессию, страх или душевные муки, то, даже выиграв в лотерею миллионы долларов, мы, скорее всего, также вернёмся в это состояние. Ещё сильнее поражают результаты исследования людей, которых разбил паралич — одно из самых больших несчастий, которое только можно себе представить. Через несколько лет люди, страдающие параличом нижних конечностей, а также всех конечностей, возвращаются к обычному для них уровню счастья.

Изменение внешних обстоятельств не является подлинным путём к счастью. Истинное счастье возникает из здоровых состояний ума, рождается в мудром и благородном сердце. Одна женщина обратилась к буддийской практике после того, как во время телефонного разговора доктор сообщил ей, что опухоль в её груди — это рак, распространившийся на лимфатические узлы. Ей требовались операция и химеотерапия. Она работала администратором, и у неё было двое взрослых детей. Муж поддержал её и сказал, чтобы она делала всё, что ей необходимо. Во время лечения и после него она думала о том, что болезнь и страх смерти разрушат её жизнь. Однако затем она осознала, что по-прежнему может быть счастливой. Она была добросердечной, любящей женщиной, которой нравилось быть среди людей. У неё было множество друзей. По сути, у неё уже было то, что делало её счастливой. Её счастье не зависело от комфортной жизни, и рак, а также тяжёлое лечение не могли отнять этого у неё. Её счастье заключалось в её добром сердце.

Второе фундаментальное заблуждение, относящееся к ложному восприятию реальности, — это постоянство. Это убеждённость в том, что мы можем удержать то или иное переживание. Однако ничто в жизни не является плотным и постоянным. Где наше детство? Где 1990-е? Где прошлый год, прошлый месяц, вчерашний день? Они ушли. «Переживания строем выходят из пустоты днём и ночью», — писал поэт Руми. В силу заблуждения постоянства мы цепляемся за чувства, переживания и людей так, словно можем присвоить их себе. Мы изо всех сил стараемся удержаться за мир, однако наши дни проходят, словно мираж или сон.

Мы можем жить мудро лишь тогда, когда принимаем реальность перемен. В монастыре Аджана Чаа непостоянство и смерть были центральными темами учебной программы. Мы целенаправленно наблюдали за изменениями, своими настроениями, временами года, приходящими и уходящими посетителями, своим старением и движением своего дыхания до тех пор, пока не начинали видеть жизнь как непрестанно текущую реку. Мастер дзен Сюнрю Судзуки соединил буддийские учения о непостоянстве в одной фразе: «Не всегда так».

Моя любимая карикатура изображает семейство бедуинов на верблюдах, пересекающих бескрайний пустынный ландшафт. Отец едет первым на самом большом верблюде, за ним следует мать, а за ней — трое детей на своих верблюдах, также выстроенных по росту. Отец повернул голову назад и отвечает самому маленькому ребёнку: «Перестань спрашивать, когда мы уже приедем. Мы кочевники, чёрт побери!».

В своём заблуждении мы забываем, что все мы — кочевники. Мы притворяемся, что наши тела останутся молодыми, наши дети не вырастут, наши сбережения надёжно защищены и ничего не изменится в наших браках. Однако похвала и критика, обретения и потери, удовольствие и боль, слава и бесславие переплетаются в постоянно меняющуюся ткань наших жизней. «Не называть вещь хорошей ни на день дольше, чем она кажется хорошей, и, главное, ни на день раньше, — единственный способ сохранить чистоту радости», — сказал Ницше.

Чтобы отсечь заблуждение, в монастыре Аджана Чаа мы медитировали над текстом, который вполне мог бы заставить большинство обычных людей побледнеть: «Видел ли ты когда-нибудь мужчину или женщину восьмидесяти-девяноста лет, хрупких, передвигающихся нетвёрдым шагом, с разрушившимися зубами, сморщенных, с покрытыми пятнами конечностями? А задумывался ли ты о том, что это произойдёт и с тобой? Видел ли ты когда-нибудь мужчину или женщину, которые тяжело больны, страдают от хвори и недугов, которым одни люди помогают встать из постели, а другие — вернуться в неё, и задумывался ли ты о том, что и сам подвержен болезням? Видел ли ты когда-нибудь труп мужчины или женщины через один-два дня после смерти — вздувшийся, иссиня-чёрный, разлагающийся, и задумывался ли ты о том, что смерть придёт и к тебе, что тебе не убежать?».

Это пугающие и прямые вопросы. Они бросают вызов нашему самодовольству и подталкивают нас к мудрой жизни перед лицом смерти.

Том уже несколько лет занимался буддийской практикой и приехал на очередной ретрит. Он относился к типу заблуждения, имел тенденцию к притуплённости и вялости, а иногда и вовсе отключался от происходящего. Когда я дал ему указание более усердно сосредоточивать внимание на теле — ступнях, руках и груди, он начал замечать, что испытывает сильную тревогу. Затем он вдруг стал одержим мыслями о своей жене. Ей недавно сообщили, что у неё болезнь Паркинсона, и Том не знал, как на это реагировать. Он сказал мне: «С тех пор как мы узнали диагноз, я просто не знаю, что чувствую».

Я предложил ему написать письмо самому себе и попытаться выразить всё, что, по его ощущениям, было скрыто от его обычной осознанности. После дня медитации он начал писать о своих страхах за жену и их будущее и своей непроходящей неуверенности. Затем он вспомнил, что испытывал такую же неуверенность в детстве, а также во время своего первого брака. Он написал о том, что ощущает неустойчивость, гнев и запутанность. Читая своё письмо мне, он оживился. Он смог почувствовать своё внутреннее смятение, узнать собственные переживания с большей ясностью и честностью.

Том начал позволять себе доверять осознаванию. Однако по мере того, как он открывался, его ощущение страдания усиливалось. Он увидел сложности своей жены и страдания множества других людей от болезней и неуверенности. Интенсивность этих переживаний нарастала. Сидя вместе с ним, я предложил ему принять всю полноту страданий его семьи и мира и позволить им усилиться, открыться и меняться; он так и сделал. Поначалу это казалось ошеломляющим. Он оплакивал страдания и болезни всех существ. Ощущение страдания нарастало и превратилось в жар и боль в его теле и уме, словно он был костром или звездой. Он знал, что все являются частью этого огня. Затем он почувствовал, как звезда расширяется в пространстве, и назвал это светоносной пустотой. Его лицо смягчилось. Через его страдания прорвалось облегчение. Голос в его уме произнёс: «Теперь ты готов находить комфорт этого мира в самом страдании. Ты свободен любить».

Когда Том представил свою жену, новое ощущение пространства и доверия позволило ему принимать их сложности с бóльшим благородством сердца. Прежде оторванный от мира Том теперь стал просторным, любящим присутствием. Вернувшись домой, Том стал честнее со своей женой и уже не был так напуган. Это уменьшило и её страх. Том регулярно посещал ретриты, чтобы освежить свою медитацию, стать просторным и открытым каждой следующей стадии её болезни и их совместной жизни.

Наши заблуждения о счастье и постоянстве коренятся в глубочайшем заблуждении — в том, что мы не помним, кто мы есть. Когда мы забываем свою истинную природу, мы чувствуем себя отдельными, теряемся в своей узкой точке зрения и движемся подобно лошади в шорах. Подобно тому как мы цепляемся за своё тело, мы цепляемся и за свои мимолётные чувства и мысли и принимаем их за свою фундаментальную идентичность. Медитация на старении и распаде меняет наше восприятие тела, но буддийские учения идут ещё дальше и подрывают наше цепляние за ум: «Утверждение о том, что ум, состояния ума или ум-сознание составляют „я“, безосновательно. Тем, кому недостаёт понимания, лучше будет считать „я“ тело, состоящее из элементов, чем ум. Хотя тело и меняется, оно может прожить год или десятки лет, однако то, что называется умом с его мыслями и состояниями сознания, всё время, днём и ночью, возникает и тут же исчезает. Таким образом, любые телесные переживания, чувства, восприятия, мысли и сознание прошлого, настоящего или будущего, грубые или тонкие, должны ясно восприниматься в соответствии с мудростью: это не принадлежит мне, я — не это, это не моё „я“».

В силу заблуждения мы теряем способность видеть вещи в перспективе, цепляемся и забываем свою светоносную истинную природу. Алан Уоттс назвал это «табу на знание о том, кто ты есть».

Вспомнить, кто мы есть

Наше заблуждение может быть рассеяно в один миг. Никогда не поздно пролить свет мудрости. Неважно, как долго стояла тьма. В одной известной истории духовный искатель, обошедший всю Индию, попросил Будду дать самое краткое обобщение его учений. Странник по имени Бахия боялся, что ему осталось жить совсем недолго, и действительно умер вскоре после этой встречи. Услышав, что Бахия не может ждать, Будда указал на свободу, запредельную «я»: «В видимом есть лишь видимое; в слышимом есть лишь слышимое; в ощущаемом есть лишь ощущаемое; в мысли есть лишь мысль». Понимания этих слов было достаточно, чтобы развеять заблуждение Бахии об отдельном «я». Когда иллюзия «я» рухнула, Бахия пробудился к таковости жизни, непосредственной и открытой. Он нашёл свободу, которую искал, в своём собственном сердце.

Выход за пределы заблуждения об отдельности — это облегчение. Филиппа, медсестра в буддийском хосписе, рассказала мне историю, случившуюся в окружной больнице, где она работала. Пациент, в уходе за которым она помогала, был доставлен в больницу под охраной из местной тюрьмы. Биллу было сорок четыре года, он отбывал длительный срок за вооружённое ограбление и умирал от осложнений СПИДа и гепатита С. Он настолько стыдился своей жизни, что не хотел встречаться со своей матерью. Однако Филиппа увидела то, что было скрыто за его стыдом. В разговоре по душам она убедила его связаться с матерью. Через несколько дней прибыла его мать — слабая старушка, которой было за восемьдесят, с лицом, отмеченным печатью горя.

Когда мать Билла вошла в комнату, она увидела своего сына, много лет не разговаривавшего с ней, в тюремной робе и прикованного наручниками к кровати. Филиппа испугалась, что горделивая и строгая мать посмотрит на своего сына с осуждением и разочарованием. Однако она просто стояла в полной неподвижности, и они смотрели друг на друга. Затем их глаза встретились, и всё перестало существовать: обстоятельства и страдания, роли и маски. Филиппа рассказывала, что мать Билла смотрела на своего сына как на новорождённого младенца — будто святая, узревшая чудо, а в груди её билось сердце всех матерей. Билл и его мать видели изначальную добродетель друг друга — всепрощающую и вечную. Они целый час сидели вместе, держась за руки. Говорить было незачем. Когда его мать ушла, Билл сказал, что теперь может спокойно умереть.

Когда заблуждение отдельности рассеивается, мы видим то, что скрыто за нашими ролями и постановкой, видим уровень духа. Мы осознаём универсальный танец жизни, где роли, драмы, постановка и даже сами актёры умозрительны и подобны сновидению, будучи ничем и всем.

Просторное и чистое сердце

Мастер лесной традиции Аджан Маха Буа объясняет, что состояние заблуждения похоже на деревню, терроризируемую бандитами. Когда неведение рассеивается, бандиты теряют контроль и вся деревня может свободно и без помех заниматься своими делами.

Буддийский практикующий по имени Чарльз прибыл на медитационный ретрит с разочарованием в своём браке. Он говорил себе, что всё в порядке, однако глубоко внутри он знал, что дела идут неважно. Несколько дней он сидел, начиная ощущать свои дыхание, тело и ум. Когда его ум достаточно успокоился, а сердце — открылось, он сказал мне, что теперь мог сделать шаг назад и посмотреть на всю ситуацию глазами мудрости. «Я никогда не был заботливым родителем. Моя жена сильно обижена, сердита и, вероятно, хочет уйти от меня. Мне нужно уделить этому внимание». Такая же ясность возникла, когда другая практикующая, бизнесвумен, осознала: «Моих спонсоров не волнуют мои интересы — они хотят забрать мой бизнес себе». Мать осознала, что её недавно женившийся и переехавший в Лондон сын теперь живёт своей жизнью и что её старое, зависимое, отношение должно измениться. Мужчина с серьёзным рецидивом рака, отказывавшийся признавать влияние болезни, понял: «О, может быть, я действительно скоро умру. Будет лучше, если я к этому подготовлюсь».

Простор и ясность позволяют нам понять, что каждый из нас причастен к потерям и страданиям жизни, а также к её чудесам и красоте. Это пробуждает наше сострадание — мы не судим и не отрицаем. Сострадание и простор возникают вместе. Когда заблуждение исчезает, мы перестаём бояться или беспокоиться о себе. Когда иллюзия отдельного «я» растворяется, игра жизни становится не такой личной, являясь частью вечного танца под названием «приход и уход четырёх сезонов». Традиционные общества всего мира понимают, как важно растворять иллюзию отдельности. Они используют медитацию и транс, шаманские путешествия, психоактивные вещества, депривацию сна, музыку и танцы. Буддийская практика показывает нам, как делать это регулярным, искусным и систематическим образом. Когда наше заблуждение рассеивается, возникает мощное ощущение свободы.

В этой вневременной открытости наши сердца тоже открываются. Томас Мертон рассказывает о том, как такое открытие неожиданно поразило его в один обычный день: «В Луисвилле, на перекрёстке улиц Четвёртая и Уолнат, в центре торгового района, меня внезапно захватило осознание того, что я любил всех этих людей, что они были моими, а я — их, что мы не можем быть чужими друг другу, даже если совсем не знаем друг друга. Это было словно пробуждение от сна разделённости, от иллюзорной самоизоляции в особом мире — мире отречения и напускной святости… Это чувство освобождения от иллюзорного различия принесло мне такое облегчение и такую радость, что я чуть не рассмеялся вслух».

Когда мы обнаруживаем просторную ясность, мы становимся гражданами любви.