Муж для княжны Волконской

10 глава Наговор

Дьяков шел по улице, его шляпа была надвинута на лоб. Редкие встречные почтительно здоровались, дворник отступил на проезжую часть, низко поклонился. Дьяков чувствовал на спине их любопытные взгляды, кипел от бешенства. Возле дома князя стояла кучка людей. Дьяков сделал движение, будто хотел обойти, но его заметили, замахали руками. Некоторые глядели на раскрытые окна второго этажа. Оттуда доносились громкие голоса,завывающий плач Варвары, кухарки.

— Что произошло? — потребовал Дьяков, подойдя ближе. — Это дом князя Волконского, а не бродячий цирк! Перед ним расступились, тут же охватили кольцом. Перед Дьяковым оказался Соловьяшкин, чиновник по мелким поручениям Волконского. Соловьяшкин был подавлен, с всклокоченными волосами, потный, несмотря на холодный ветреный день.

— Вы не знаете? — ахнул он. — Князь убит! Дьяков обвел взглядом взволнованные лица. На него смотрели с ожиданием, надеждой. Он был адвокат, знал законы.

— Что за чушь, — пробормотал Дьяков. — Князь был человеком, который мухи не обидит. Горяч, вспыльчив, но отходчив. У него не было врагов.

— Пристав полагает, что беглые каторжники, — вставил кто-то из собравшихся.

— Каторжники? — удивился Дьяков. — Им проще пристукнуть золотоношу, чем лезть в княжеский дом! Тут место людное, рядом пристав живет, участок напротив.

— Не в доме, — пояснил Соловьяшкин. — В том-то и дело! Князя нашли за городом, на берегу реки.

— Зачем его туда занесло? — удивился Дьяков. Ему не ответили, и он заспешил в дом. Внизу, в зале суетились оба квартальных. Пристав спрашивал зареванную кухарку и мрачного кучера. По лестнице спустился доктор, сказал невесело:

— Я оставил молодому князю нюхательную соль. Если понадобится, даст сестре.

— Что-нибудь выяснилось? — спросил Соловьяшкин с надеждой.

— Выясняют! — ответил Дьяков саркастически, — а время уходит. Убийца может ускакать с награбленным далеко.

— Полагаете, ограбление?

— Что еще? У князя не было врагов. Только ограбление. Потому я даже не подумаю подозревать этого, ну купца Ковалева, который так быстро покинул город. Соловьяшкин некоторое время глядел на Дьякова непонимающими глазами. Лицо адвоката было непроницаемо. Вдруг Соловьяшкин хлопнул себя ладонью по лбу:

— Господи, как же я забыл? Они ж три дня тому поссорились! Князь еще велел ему явиться, а этот дерзкий ему такое ответил, такое!..

Средняя дверь отворилась. Пристав вместе с Всеволодом вели под руки рыдающую Наталью. Она прижимала заплаканный платочек к глазам, ноги подкашивались. Пристав, оставив Наталью на попечение брата и доктора, быстро подошел к Дьякову. Лицо пристава было несчастным.

— Странный случай, — сообщил он хмуро. — Его нашли с вывернутыми карманами. Ограбление? Но золотые часы не тронули.

— Не знали где искать, — предположил Дьяков. — Простой народ часов не носит. Наталью усадили поблизости в кресло. Пристав и Дьяков подошли к Наталье. Пристав деликатно кашлянул, спросил:

— Наталья Андреевна, осмелюсь побеспокоить. Понимаю, невежливо, но время… Надо схватить убийцу, цока далеко не ушел. У вас есть подозрения? По лестнице сбежал Соловьяшкин, подошел к ним:

— Она вам рассказывала про этого отпетого таежника Ковалева? Наталья вздрогнула, подняла голову. Дьяков сказал громко:

— Вы бы не вмешивались. Господин пристав разберется сам. Соловьяшкин вспылил. Его руки затряслись, голос стал визгливым:

— Почему вы стараетесь защитить этого разбойника? Я поговорил с привратником, кухаркой. Все указывают на него! Дьяков повысил голос:

— Данила Ковалев не мог убить. У него не было дел с князем. Пристав поднял руки, утихомиривая, повернулся к Наталье. Она всхлипывала, но в глазах появилось удивление, когда она смотрела на Дьякова.

— Наталья Андреевна, голубушка, — начал пристав дрожащим голосом, — припомните, Христа ради, не было ли у вашего любезного батюшки ссоры с этим Ковалевым? Она безмолвно глядела на них, потом из ее глаз покатились крупные слезы. Она прижала ладони к лицу, плечи затряслись от рыданий. Пристав беспомощно развел руками, оглянулся по сторонам:

— Наталья Андреевна! Чем раньше узнаем правду, тем скорее схватим негодяя. Поднять руку на такого человека — это преступление из всех преступлений. Поверьте, мы отыщем убийцу. Только подмогните малость. Были у вашего батюшки споры, неприятности? Она затрясла головой, не отрывая рук от лица:

— Это не мог быть Ковалев! Он не мог поступить так ужасно, так подло. Он такой благородный… Она. замолчала. Руки бессильно упали, глаза смотрели на них с недоумением и страхом.

— Кто-то смог, — сказал пристав настойчиво. — Хотел ограбить или кому-то он сильно мешал. Дьяков кашлянул, прервал негромко, но настойчиво:

— Мне неприятно это говорить, но я вынужден. Преступник должен быть найден. На днях князь вышвырнул Ковалева из своего дома. Он был в ярости, грозился князя застрелить. Я не думаю, что виноват в убийстве Ковалев, могло быть совпадение.

— Что ж вы, любезный, не сказали сразу? Мне начинает казаться, что вы из каких-то соображений покрываете этого злодея! Он повернулся к полицейскому, который терпеливо опрашивал кухарку:

— Степан, бегом в участок. Возьми людей, дуй в Новостроевку! Заарестуешь Данилу Ковалева, торговца. Будь осторожен. Ковалев — крутой мужик. Полицейский вытянулся, руку под козырей:

— Слушаюсь! Если окажет сопротивление? Пристав метнул глазами молнию, голос стал тяжелым:

— По обстоятельствам. Сдастся — приведешь в оковах, будет драться — шарахнешь прикладом по башке, потом в оковы. Если начнет стрелять — это убивец, ясно? На месте! Полицейский опрометью кинулся к выходу. Пристав коротко поклонился Наталье, вздохнул, развел руками. Дверь за ним захлопнулась. Дьяков приблизился к Наталье, проговорил дрожащим голосом:

— Наталья Андреевна, у меня болит сердце, слов нет. Позвольте, отведу вас? Покойного сейчас видеть не надобно. Позвольте, провожу вас?

— Благодарю вас, Арнольд Борисович, — ответила она тихим прерывающимся голосом. — Благодарю! Он помог ей встать и, придерживая за локти, повел к лестнице… Данила спустился в распадок. Открылся вид на долину, где на слиянии рек блестела крыша его амбара. Из пристройки вился дымок. Хозяйничает Илья.

Данила подъехал к амбару, дверь пристройки распахнулась. На порог выскочил Илья, замахал руками. Данила натянул поводья, придержал коней. Илья пересек открытое пространство, лицо было красное, он тяжело дышал:

— Где был? — потребовал он.

— Что там, брат? — Данила смотрел с удивлением.

— Где был, спрашиваю? — жестче потребовал Илья. Его лицо стало мрачным, глаза глядели недобро.

— У меня были дела, — ответил Данила. — Хорошие дела, о которых пока говорить не хочу. Обещают хорошую выгоду. Илья сурово смотрел, лицо его было будто высеченное из камня. От могучей фигуры веяло угрозой.

— Бог тебе судья, Данила, — сказал он. — Отныне я тебе не брат. Ноги твоей чтоб не было на моем пороге! Отец тебя проклял, братья отвернулись. Я уговаривал, чтоб выслушали тебя. Что ж, я выслушал. Он повернулся, пошел обратно широкой размашистой походкой.

— Да выслушай же! — взмолился Данила. — Ты еще не выслушал. Я не знаю, что случилось ужасного, а я три дня был во-он за той сопкой. Там богатая жила золота. Я набрал полные седельные мешки! Вернись, погляди. Я никуда не отлучался оттуда. Если не веришь, это легко узнать по следам. Илья шагал крупно. Брови грозно сдвинуты. Казалось, он не слушал лепет младшего брата. Данила снова ухватил Илью за рукав, на этот раз тот не стал освобождаться, только переспросил:

— Следы, говоришь? Я не следопыт: меня обмануть легко. Мы все, Ковалевы, в следах не разбираемся.

— Тогда вернись, погляди на золото! Посмотри на ямы, которые я нарыл. Другому столько и за месяц не выкопать! Илья остановился, посмотрел в глаза. Данила стойко выдержал суровый испытующий взгляд. Илья сказал, не взглянув на тюки с самородным золотом:

— Вчера приезжала полиция. Ночевали, тебя поджидали. Час назад уехали. Решили, что ты утек, не вернешься больше.

— Почему полиция? — спросил Данила похолодевшими губами. Илья, внимательно наблюдая за его,, лицом, не спеша проговорил:

— Старый князь Волконский убит. Кистенем по затылку. Его нашли по ту сторону реки. Недалеко отсюда, только перейти вброд, сразу наткнешься. Данила молчал, сразу онемев и похолодев, будто вмороженный в глыбу льда. Старый князь убит, Наталья осталась одна, без защиты. Всеволод — хороший парень, но не жилец в таком городе, у него нет когтей.

— Ты хоть понимаешь? — донесся как сквозь вату настойчивый голос брата. — Если возле брода, то шел к тебе. Кумекаешь? Выходит, убил ты. Больше некому.

— Дурость, — прошептал Данила.

— Не дурость. Это я верю, хоть малость и сумлеваюсь, а другие кричат: убивец ты. Все знают, вы с князем поцапались. Лучше бы полицейские дождались тебя! Попадешься народу, забьют кольями. Или дотащат до ближайшего дуба с крепкими ветвями.

— Что думает Наталья?

— Да какая разница, — отмахнулся Илья досадливо. — Она просто молодая девка. Власть была у князя, а теперь, сказывают, перешла к этому, адвокату. Не по закону, а по влиянию. У него не только кулаки на месте, но и мозги! В городе нет адвоката, который бы мог с ним тягаться. Во всем Приморье нет. Говорят, его видели с бродягами, беглыми каторжниками, но улик нет. Скользкий, не ухватишь. Половина города на него работает, а другая половина — боится. Данила опустился на порог, повесил голову. Илья расседлал коней, отвел их под навес. Когда Данила поднял голову, в его глазах горела отчаянная решимость:

— Илья, пан или пропал — поеду в город. К тебе просьба: найди гиляков, которые нашли убитого князя! Хорошо? Приведи их завтра в дом к Васильеву. Не найдешь этих гиляков, приведи двух-трех других. Сделаешь? Илья посматривал на младшего брата:

— Если хочешь сунуть голову в петлю, то незачем ехать так далеко. Вон дуб с крепкими ветками. Можешь и на поперечной балке в амбаре. Если хошь, я поеду с тобой. Аким и Ефим собирались съездить, им что-то купить надо.

— Ничего им не надо. Спасибо, брат. Сам в это влез, сам и выплыву, если удастся. Преодолевая усталость, он взял седло, пошел под навес. Буян, завидев его с седлом, заржал жалобно, пытался отступить, но узда не пустила.

— Прости, — сказал Данила. — Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Возможно, завтра у тебя будет другой хозяин…

Поздно ночью Васильев услышал осторожный стук в окно. Кивнув сыновьям, чтоб не дремали, на цыпочках прокрался к окну, спросил негромко:

— Кого носит в такую пору? После паузы, вызванной топотом конских копыт на улице, тихий голос ответил:

— Это я, Данила Ковалев. Мне нужно поговорить с тобой. Васильев отворил окно, Данила ввалился в комнату. В полутьме услышали его шепот:

— Света пока не зажигайте. Коня я оставил за сараями, пусть кто-нибудь спрячет. Васильев покосился на сыновей, один тут же выскользнул за дверь. Второй подбросил дров в жарко полыхающую печь, но Данила видел, что парень не спускает с него глаз, и в руках у него постоянно то тяжелая кочерга, то огромный нож, которым он тешет лучину.

— Я знаю, что обо мне думают, — проговорил Данила быстро, — но я не убивал князя. Утром я отдамся в руки пристава, но хочу, чтоб меня сперва выслушали, не повязали, не дав рта раскрыть.

— Чайку попьешь? — спросил Васильев.

— И поел бы малость, — признался Данила. — Качает от усталости. Но сперва просьба! Ты мог бы завтра собрать у себя Ворошило, Ген Дашена и Дьякова? Еще обязательно пристава и отца Павла. Скажи, что я предлагаю всем закончить эту торговую войну. Если не получится, бросаю торговлю. Васильев покачал головой:

— Опоздал, брат. Завтра ты расстанешься не только с торговлей. Пригласить я, конечно, могу. И повод серьезный. Вчера городские торговцы избрали меня главой местного купечества! Созову народ на пьянку. Ворошило явится точно, но Ген Дашен не придет.

— Скажи, я зову. Поговорим, потом отдамся в руки пристава. Пусть только выслушают. Васильев посматривал с сомнением, но в лице проступило уважение. Прав ли, не прав этот таежный купец, но партнер он стойкий, надежный. Даже сейчас, прижатый к стене, как медведь рогатинами, отбиваясь от остервенелой своры собак, отваги не теряет!

— Придет и Ген, — сказал Васильев. — Не часто такой цирк увидишь! Все придут, обещаю. К обеду вряд ли поспеют, но к ужину будут.