Мужской роман

Я люблю тебя.

Собственно, всё. Книгу, начатую подобным признанием, можно не продолжать. Основная мысль уже высказана. Поражение осознано, приговор подписан… Развязка брошена на всеобщее обсуждение еще до начала конфликта. Брошена тихо, без интригующих сомнений и героических поисков… Даже без права переписки: вряд ли ты отбросишь своё пренебрежительное отношение к текстам и решишь отвечать. Собирательный образ потенциального читателя недоумённо пожимает плечами, укоризненно качает головой и разочарованно испаряется.

Это даже смешно. Огромный, многогранный мир целиком умещается для меня сейчас в трёх банальных, миллион раз осквернённых чужими губами, словах: я люблю тебя. Любое деяние совершается мною из-за тебя, про тебя и для тебя (ты, конечно же, читаешь, как «на зло тебе»). Любая мысль, имевшая глупость заглянуть в поле моего осмысления, тотчас деградирует, превращаясь в мысль о тебе. Подобная однозначность и узконаправленность не интересна никому, кроме, разве что, психиатра. О том, чтобы писать в таком состоянии, нельзя и думать.

Конечно, можно размусолить свою болезнь на множество страниц. Породить, выжимая все возможности собственного мазохизма, целый социум хромоногих жалостливых строчек. Разложить мощь губительного чувства на массу безоружных чувствишек и нежно лупасить по ним кувалдой анализа. Написанное таким образом вполне сможет работать назидательным пособием для тех, кто еще не обжегся… Увы, почти всё, сделанное человечеством, представляет собой именно такие заманчивые предостережения, и это не мешает людям целыми поколениями бросаться в смертельные объятия любовной лихорадки. Кроме того, после раскрытия скобок и приведения подобных слагаемых получившаяся книга неизбежно превратится в точное подобие первого абзаца вышеприведенного текста. Литература не терпит излишеств. То, что можно выразить тремя словами, нельзя убивать разжевыванием. Итак, книга о тебе так и останется ненаписанной.

Не могу сдержать улыбку, представляя, как по-детски хмуришься ты, читая эти строки. Наверное, и в глубокой старости, нервничая, ты будешь походить на ребёнка, подражающего взрослым. Грозно сведённые брови, скептически опущенный левый уголок губ и при этом наивный, светлый и какой-то совершенно потерянный взгляд, полный искреннего непонимания и обиды. В такие минуты тебя всегда хочется хватать за голову и насильно утыкать носом себе в плечо. Вроде как защищать…

Впрочем, я отвлекаюсь. Хмуришься ты сейчас по многим причинам. В том числе и потому, что слишком много слов сразу посвящено тебе. Ты – объект стратегический, а потому ужасно боишься разоблачений. Хотя, интересно, на что можно было рассчитывать, связываясь с литератором? Ну, конечно же, я никого не пощажу. Конечно же, твой образ будет безжалостно распят острыми буквами на вязком листе, втягивающем в себя всё, включая интимные подробности и мысленные огрехи. Я поступаю честно, потому что так же я поступаю с собой. Может, хоть это расписывание разобьёт стену нашего вечного непонимания. Не бойся. Остальные тебя не узнают. Взмах волшебной палочки, раз-два-три… Я изменю названия, имена и формы… Это прочно скроет тебя от посторонних глаз…

Теперь ты видишь, что болезнь моя серьезна и не придумана. Всего одно настроение назад мне справедливо казалось, что писать книгу о тебе нельзя, а теперь я вдруг рассуждаю о ней, как о неизбежности. Это глупо, это не имеет ни малейшего смысла. Не люблю совершать бессмысленные поступки. Не люблю и не буду.

За сим разрешите откланяться, вечно Ваш,

Игорь Критовский.

P.S. Вдруг подумалось: ведь никто не запретит мне представлять, какой была бы моя книга :) А что? Всего лишь воображать: прокручивать в голове сценки воспоминаний и мысленно оформлять их в слова. Ты ведь не станешь бояться мыслей?!?! Знаю, что выгляжу глупо… Итак, моя бедная ненаписанная повесть о тебе. Взмах волшебной палочки, раз-два-три…

– Эти железные кони сводят меня с ума! – хрипло, но вдохновенно, выл Жэка, когда Игорь тащил его заплетающуюся тушу по зебре перехода. Жэка неестественно склонял голову и скалился, глядя на перевернутые вверх колесами автомобили. Те, играя разноцветными солнечными бликами, скалились в ответ. Получалось очень красиво. Перевернутые вверх корнями деревья походили на нарядные колонны, удерживающие землю от падения на небо. Жэка вообще заметил, что в перевернутом состоянии многие привычные вещи выглядят значительно интереснее…

– Парень, ты ногами-то перебирай! – Игорь даже слегка испугался. Жэка категорически отказывался прибавлять скорость, а несущуюся по дороге BMW – семерку вряд ли можно было заподозрить в гуманизме, – Да быстрее ты!

Игорь сокрушенно вздохнул, схватил приятеля за плечи и буквально вышвырнул его на тротуар. После чего сам в два прыжка тоже оказался за бордюром. Послышался зубной скрип тормозов. При перелёте Жэка слегка пострадал. Он споткнулся, потерял точку опоры и, чуть не стесав свой орлиный нос об асфальт, в панике уцепился за проходящие мимо изящные щиколотки. Жэку не больно, но обидно, огрели матом и батоном в прозрачном целлофановом кульке. Пока Игорь извинялся за приятеля и записывал телефончик, Жэка обиженно восседал на парапете, водружая на законное место носимые дотоле в руках кроссовки. Большую часть пути Жэка героически шел босиком, громогласно заявляя, что это позволяет ему быть ближе к природе. Теперь выделываться надоело, и пора было обуваться.

– И кто из нас пьян, спрашивается?! – набросился страдалец-Евгений на Игоря, когда тот соизволил-таки подойти к приятелю. – Ты совсем уже обалдел!

– Нет, вы посмотрите на него! – в тон ответил Игорь, театрально разведя руками и обращаясь к воображаемой публике, – Вот она, людская неблагодарность! Я его тут спасаю от машин и женщин, а он… Еще и трезв, как стеклышко. Зачем притворялся?

Жэка действительно больше выделывался, чем падал с ног, но абсолютно трезвым тоже не являлся. Впрочем, эта тема его временно не волновала.

– Игорь, – продолжал возмущаться он, – Я не знаю, от чего ты меня спасал, но нам на светофоре горел зелёный, – Жэка самодовольно выдержал многозначительную паузу, после чего рассмеялся и принялся, весело гримасничая, принялся причитать, – То есть, перехожу это я спокойно дорогу на зеленый свет… Первый раз в жизни, может быть, перехожу её в положенном месте… И тут! Ты понимаешь?

Игорь, прикусил губу и вспомнил, как краем сознания удивился тому, что BMW остановилось. На миг сделалось обидно. Неприятно чувствовать себя паникёром… Жэка хитро подмигнул и рассмеялся, показывая, что инцидент исчерпан.

– Ну, извини, – выдавил, наконец, Игорь, тоже уже едва сдерживая смех. – Показалось. Хошь, телефончик барышни тебе отдам, в качестве извинения? Она симпатичная… Явно из тех, что тебе нравятся. В одном ухе сразу три серьги, вся фенечками обвешана… Кстати, на контакт идет легко и с удовольствием.

– Сам чего не позвонишь? – насторожено поинтересовался приятель, сокрушаясь задним числом, что не рассмотрел более предметно то, что располагалось выше щиколоток.

– Меня Марийка не поймет… – обезоруживающе пожал плечами Игорь, – А не спросить у барышни телефон как-то неудобно было… Мы и так её обидели…

– С истеричками предпочитаю не связываться! – категорически отверг неприличное предложение Жэка, но блокнотный листок, конечно, взял.

– Ты, Игорёша, вывел меня из прекрасного состояния, – через минуту Жэка уже забыл о существовании спасительных щиколоток и принялся извлекать пользу из сложившейся ситуации, – Я находился в той дивной стадии опьянения, когда мрачняк еще не накрыл, а реальность уже покинула. Ты вернул меня в этот нудный мир. Весь выходной насмарку…

– Ладно… Договорились, – правильно понял Игорь и поплёлся к ближайшему пивному ларьку, – Только я не буду, – обернулся он на полпути. Проходящая мимо пожилая пара шарахнулась в сторону. Выгуливаемая старичками болонка неодобрительно фыркнула. Игорь мельком отметил, что собака явно является духовным лидером троицы, и автоматически улыбнулся ей. Существовала у Игоря такая дурацкая привычка – улыбаться тем, кто излучает из себя импульс раздражения. Казалось, что это хоть ненадолго выбивает негативные эмоции из колеи. На болонку улыбка постороннего двуногого никак не подействовала. Игорь оставил неудачные психологические изыски и вновь переключился на Жэку, – Мне сегодня еще с клиентами общаться! Пиво будешь пить в одиночестве! И вообще, пить с утра – мерзко!

– Так я ж исключительно с целью коррекции последствий вчерашнего дня, – не менее громко парировал Жэка, которому тоже было плевать на недовольство прохожих и нечего скрывать от широкой общественности, – Между прочим, если уж пить, так именно с утра. Вечером часик напимшись походил, и уже спать пора. А так целый день наслаждаться собственным свинством можно… И потом, у меня последний выходной на этой неделе! Мне оставаться трезвым религия не позволяет!

Опьянение было Жэкиным личным методом борьбы с неприглядными аспектами реальности.

– Даёшь истину! Ту, которая в вине! – Жэка даже классиков принялся цитировать для наглядности.

– Да ради бога! Мне не жалко! – соврал Игорь, – Но только я с тобой даже посидеть не смогу, мне уже идти надо…

– Да не надо со мной сидеть! Я что, больной, что ли? Я и сам тут торчать не собираюсь. Я с тобой лучше до «Пробела» пройдусь. Там хоть люди! Есть с кем потрепаться…

– Ты ж домой шел…Какой «Пробел»? Чего ты туда попрёшься?

В этот момент от троллейбусной остановки отделилась бомжеобразного вида тень.

– Хлопчику, – сипло обратилась тень, оказавшаяся старухой-оборванкой, к Игорю, – Не трави душу, купи пиво другу! Сам, что ли, никогда потребности не испытывал…А грошей жалко – так и скажи…

Игорь хотел возмутиться, потом молча повернулся к киоску и стал выбирать пиво. Ему не было жалко денег, ему было жалко Жэкину маму и собственную совесть. В смысле загулов Женька останавливаться не умел, и почти каждый его выходной заканчивался дракой или посиделками в милиции. Посему, встретив подвыпившего Жэку, следовало бы оттащить его домой, а не провоцировать на начало нового витка познания истины… «В конце концов, что может изменить какая-то бутылка пива?» – мысленно провозгласил Игорь и наклонился к окошку киоска.

Девочка-продавщица жалостливо всхлипывала и доказывала что-то задумчиво зависшему над кассовым аппаратом мужчине.

– Девушка! – позвал Игорь продавщицу.

– Я занята, – неожиданно грозно отрезала продавщица, и, вновь нацепив робкое выражение лица, обернулась к мужчине.

Игорю стало смешно. Пожав плечами, он обернулся и тут же наткнулся на осуждающий взгляд старухи-бомжа. Отступать некуда. Игорь снова согнулся пополам и нырнул в киоск. Интересно, почему никому до сих пор не пришло в голову делать окошко киоска на уровне головы клиента? Продавца тогда можно было бы посадить на высокий стул, и ему тоже было б удобно… «Всё для неловкости покупателя!» – лозунг, доставшийся в наследство от советских времен, действовал и по сей день.

– Девушка! – Игорь старался говорить как можно мягче, – Простите, вы здесь работаете?

– Да… – киоскёрша растерялась и не сразу сообразила, как правильно нахамить в данной ситуации.

– Продавщицей?

– Да…

– Разрешите представиться, я – покупатель…

Продавщица возмущенно набрала полную грудь воздуха, но мужчина, явно хозяин киоска, одобрительно кивнул в сторону Игоря.

– Слушаю? – улыбка киоскёрши получилась весьма посредственной.

– Бутылочку «Балтики», пожалуйста.

Вообще-то Игорю уже опротивел и разыгравшийся спектакль, и собственная роль в нем. Девочку-киоскёршу было жалко, а её хозяин отчего-то вызывал подсознательное желание побить стёкла киоска.

– Спасибо большое.

– Не за что. Приходите еще.

– Бутылочку оставишь? – старуха-тень тут же подскочила к Жэке.

– Это ж надо, – беззлобно усмехнулся Игорь, на этот раз говоря довольно тихо, чтоб никого не обидеть, – Ладно, бомжи бутылки почти из рук забирают… К этому все уже, в общем, привыкли… Но чтоб они еще и сами на пиво раскручивали… Молодцы! Налицо явный профессиональный рост.

– Ну, положим, раскрутил тебя на пиво я, а не она, – обиженно заметил Жэка.

– Нашел с кем конкурировать, – рассмеялся Игорь.

Приятели, не спеша, пересекали свежепозеленевший центральный парк. Старуха-тень, выдерживая почтительную дистанцию, следовала за ними. Видимо, не так-то много людей оставляли после себя пустые бутылки в такую рань.

Игорь пинал невесть откуда взявшееся колесо от игрушечного автомобиля, искоса поглядывая на приятеля. Нет, были, конечно, и положительные стороны в общении с Жэкой: он жил в центре (снимал в коммуналке уютную комнатушку с зелёным потолком и настоящим камином); он жил один (периодически появляющиеся из небытия женщины Жэки довольно быстро исчезали обратно); и еще он был близким другом Игоря. Других достоинств в последнее время за Жэкой не замечалось. Впрочем, за Игорем не числилось и этого.

– Слушай, – Игорь и сам себя презирал за назидательные нотки в обращенных к бывшему однокласснику интонациях, – Я ж тебя, типа, домой вёл…

– А я туда, типа, и пойду… Но потом…

Жэка заметно погрустнел и через пару шагов вообще передумал следовать за Игорем. Приятели сухо попрощались, после чего Жэка галантно отряхнул джинсы, поправил пёстрый нашейный платок, гордо вскинул чуб и исчез в зелени лесопосадки, явно намереваясь выйти в свет с другой стороны парка. Эскорт в виде старухи настойчиво последовал за обладателем бутылки.

Игорь закурил, смешав весеннюю свежесть с горьковатым привкусом первой утренней сигареты, и озабоченно покачал головой вслед катящейся под откос Жэкиной судьбе. Несмотря на то, что бывшему однокласснику было уже 25 лет и он имел вполне оплачиваемую и перспективную работу (работал он в компьютерном центре «Пробел», менеджером по продажам техники), будущее его, если когда и показывалось, то в весьма устрашающем виде.

Справедливости ради, стоит заметить, что на самом деле Жэка пил и дебоширил всегда осознанно и за свои. Да и не пил он даже. Так, выпивал по выходным и искал приключений. Просто Игорю надо было куда-то девать свои педагогические способности, о ком-то беспокоиться, кого-то выручать… Плюс, конечно же, возможность выгодно отличаться на чьем-то фоне… Впадая в самоанализ, Игорь всегда ругал себя за такое отношение к приятелю, но потом прощал самолюбию эти слабости. Ведь Жэке было, по сути, всё равно, а ему, Игорю, так жилось легче.

Парк закончился вместе с расслабленно-мечтательным настроением. Прямо по курсу возвышался главный редактор журнала. Того самого, из которого две недели назад скандально уволился Игорь. Редактор обладал редким даром, отнюдь не литературного характера: умел изменять свои габариты в зависимости от статуса собеседника. Огромный и громогласный в общении с авторами, редактор моментально скукоживался и притихал, оказываясь рядом с кем-нибудь из учредителей журнала. Заметив Игоря, редактор превзошел самого себя, моментально возвысившись еще на полголовы над происходящим. Нежелание общаться друг с другом сотворило чудо: на миг превратило автора и редактора в единомышленников.

– Критовский! Вот так встреча! Давно в городе? – наигранно приветливо пробасил редактор. Абсурдные догмы морали и положение редактора заставили его заговорить первым.

– Неделя уже.

– Как съездил? Как отдохнул? Как море?

– Вообще-то я ездил в деревню, навестить больную бабушку…

– Да? Вот это новость…

– Это не новость. Вы сами мне отказывались отпуск давать…

– Я? Вот это новость…А, точно, – редактор, на секунду опередив Игоря, стукнул себя по лбу, – А на море другой Игорь ездил, из отдела рекламы… – по-хорошему, редактору надо было бы сейчас спокойно пойти своей дорогой, но пожелания начальства обязывали провести с Критовским переговоры, – Ладно, не будем о грустном. Учредители там, это.. Ну.. Соскучались… Ты б зашел в гости…

– Что нужно? – Игорь прекрасно знал, что ему должны предложить продолжать вести обозрение литературных новинок, и почти дословно продумал свой хладнокровный отказ.

– Обозрение. Будешь писать, как внештатник… И подработаешь, и себя проявишь… – тон редактора, трижды за последнюю неделю мысленно обрисовывавшего себе, как голодный Критовский сам придёт проситься обратно, энтузиазмом не отличался.

– Договорились, – сквозь зубы произнес Игорь и, не прощаясь, зашагал прочь.

«Думаем одно, говорим другое, делать будем десятое… Тьфу!» Игорь всегда завидовал Жэке, считающему, что нестыковки желаемого с действительным развивают в человеке самоконтроль и бойцовские качества. В Игоре они развивали только чувство безысходности и желание застрелиться. Но нельзя же было отдать своё Обозрение на растерзание редакторских прихвостней?! Хотя, наверное, Обозрению это пошло бы на пользу. Недавно, испытывая на Марийке действие одного из своих новых рассказов, Игорь понял, что исписался. Талантливым его считали лишь из уважения к предыдущим работам. Всё, написанное за последний год, или поросло штампами, или было совершенно нечитабельно. «Когда на прочтение вещи уходит больше времени и сил, чем на её написание, автору пора менять профессию», – мрачно констатировал тогда Игорь, пижонски решив закинуть свой филологический диплом подальше и никогда больше не работать по специальности.

За несколько шагов до «Пробела» Игорь остановился и попытался переключиться. По его внутренним принципам, на работу надлежало являться в благом расположении духа. Дух, между тем, располагался совершенно неправильно: предательски жалуясь на вселенскую тоску, он кричал о нудном однообразии жизни, серости будней и придурке – редакторе. «Вот возьму сегодня вечером и напьюсь, как Жэка!» – успокоил его Игорь. Это было последнее сознательно несдержанное обещание Игоря.

– Ага, вот и Игорь! Между прочим, опоздал на десять минут… – в дверях «Пробела» широко и хитро улыбался Вась-Вась, он же директор центра, Палюрич Василий Васильевич, – Эх, в армию бы вас всех, включая девчонок…

Вась-Вась был одной из главных достопримечательностей «Пробела». Несмотря на солидные габариты и уважительный возраст, он отличался невероятной подвижностью и экстравагантностью. Носил яркие вещи, брился налысо, умел находить общий язык с любым контингентном. Клиенты в разговоре с ним тут же заражались массой новых идей и потребностей. Игорь подсознательно пытался подражать Палюричу и очень смущался этого.

– И не жалко Вам армию? – из темного тамбура на свет показалась незнакомая женская фигура.

Игорь замер, всматриваясь.

Насмешливый, немного хриплый голос. Небрежно расстегнутый воротник чего-то строгого. На тонкой шее чёрный кожаный шнурок без кулона. Совсем детские ключицы. Узкое лицо с резко очерченными скулами. Светлые пряди полудлинных волос прилипли к щекам.

– Ах, да, забыл вас представить, – Вась-Вась казался великаном рядом с хрупкой девушкой, – Это Вера. Наш новый дизайнер.

Острый карий взгляд. Неестественно серьезный сдержанный кивок. Игорю вдруг стало страшно. Девушка была чем-то инородным, существом совершенно не из этого мира.

– Вера, это Игорь, – Вась-Вась не заметил замешательства сотрудника.

Вера узнала Игоря сразу. Не выдержала и на миг зажмурилась. Светлоглазый восторженный мальчик по-прежнему оставался воплощением лучистости. «Просто удивительно, как некоторым людям удаётся всегда оставаться счастливыми. В теплице их держат, что ли?» – подумала девушка. Вслух же сказала лишь положенное:

– А мы знакомы.

Игорь удивился. Он лихорадочно попытался что-то вспомнит, или спросить, или хоть как-то обосновать последнюю фразу и общее и неулыбчивость новой коллеги… Или хотя бы понять, отчего эта девушка кажется такой необычной… Игорь пытался, но в голове вдруг образовалась полнейшая каша. Вдобавок, рабочий день резко набрал обороты. Вера, оставив Игоря в полном недоумении, кинулась помогать кому-то из коллег. Игорю ничего не оставалось, кроме самоотверженного погружения в водоворот повседневных обязанностей консультанта интернет-центра.

– Молодой человек, – кокетливо хлопала ресницами густо накрашенная полнушка-тинейджерица, усаживаясь за седьмое рабочее место, – Переведите мне, пожалуйста, это письмо…

– Г-хм… Э… Это обычная реклама, её рассылают на электронные ящики всем без разбора, её не стоит читать…

– И всё-таки? – жирно наведенная бровь негодующе поползла вверх и скрылась под залакированной челкой.

«И где только дети набираются такой надменности?!» – мысленно скривился Игорь, – «Ладно, будем честны с клиентом.»

– Вам предлагают посмотреть сайт с «горячей порнухой».

– Вау! А как это сделать?!

«Во дела…» Игорь почему-то вдруг подумал, что не заметил на лице Веры ни грамма косметики. Он быстро пробежался глазами по залу в поисках опровержения.

– Игорь! – Анюта-администратор, перегнувшись через стойку, размахивала небольшой стопкой густо присыпанных рукописным текстом альбомных листов, – Это нужно срочно набрать. Возьмешься? Антон, подмени Игоря!

Антон только что закончил сканировать для студентов-медиков фотографии отвратительных язв из какого-то справочника, и теперь был морально подготовлен даже к общению с толстушкой.

– Дружище, извини, – шепнул Игорь коллеге, проходя мимо.

– Ничё, ничё, вот научусь быстро набирать тексты, тогда поговорим, – невозмутимо пригрозил Антон.

– Поверь, это ещё более нервное занятие…

Игорь уселся за свободное рабочее место и на секунду прикрыл глаза. Образ Веры тотчас же всплыл в воображении. Повеяло мистикой. Игорь огляделся, но таинственной девушки нигде не было видно. Нужно было работать. Игорь принялся выстукивать на клавиатуре: «Уважаемый президент! Ни в коем случае не хочу отвлекать Вас, но придётся. Доколе мои соседи будут отравлять жизнь себе и людям?! Ксерокс, производства фирмы «Кэнон», довел своими излучениями до головных болей уже две четверти нашей коммунальной квартиры! Не знаю уж, к кому обращаться, поэтому обращаюсь к Вам. Дело было так…» Игорь не мог не признать, что сегодня клиентура какая-то уж совсем загадочная.

– Девушка! Вы что-то хотели? – это Анюта заметила кого-то не обслуженного. Игорь присматривался, пытаясь определить, не к нему ли эта клиентка.

– Вот, – замеченная барышня робко выложила на стойку какие-то листочки.

– Вера! Это к тебе! – вновь закричала Анюта. Игорь резко вздрогнул и обернулся. Каша в его голове ощутимо заворочалась. Анюта продолжала, – Визитки надо придумать.

«Господи, хоть у кого-то здесь творческая работа», – Игорь заставил себя отвернуться от стойки и с удвоенной силой накинулся на обвинительный приговор ксероксу.

– Ж-ж-ж! – завопил вдруг появившийся в проеме между Игорем и компьютером пылесос. Зал временно опустел и вездесущая Галина, жена Палюрича, решила пока прибрать помещение.

– Кнопки сломаешь! – перекрикивая собственное орудие труда, поздоровалась Галина.

– Тут такое пишут! Голову сломать можно! – прокричал в ответ Игорь.

Галина, обожавшая истории, с готовностью вызвалась диктовать. Работа пошла быстрее и веселее.

– Игорь! – бедная Анюта, наверное, и не представляла, что её голос снится коллегам в ночных кошмарах, – Там Жэка к тебе пришел! Вась-Вась сказал, чтоб ты его выпроводил!

Игорь молча покинул рабочее место. Жэка в обнимку со случайными связями гордо позвякивал авоськой с пивными бутылками. Старуха-тень и еще два подобных ей существа переминались чуть поодаль.

– Звал? – Игорь поднялся по ступенькам.

– Я подумал… – Жэка был уже совсем пьян, – Тут солнце, люди… А ты там чахнешь… Может, ну его? Пошли с нами?

– Не могу, – сухо отрезал Игорь.

– Значит, тебя вычёркиваем, – отчего-то засмеялся Жэка и зашагал вверх по проспекту. Случайные связи и бомжи, строго придерживаясь положенных им мест, двинулись следом.

Игорь вернулся в полуподвальное помещение «Пробела». Там снова орудовал пылесос.

– Ж-ж-ж-ж!

– Игорь! Клиент звонит!

«И даже бабушка Катя из первой комнаты ощущает на себе пагубное воздействие лучей Ксерокса»

– Игорь! Вась-Вась зовёт!

– Через пять минут подойду! Мне полстроки осталось…

«Просим как можно скорее принять меры и выслать к нам Ксероксную комиссию»

– Вызывали? – в кабинете Вась-Вася разрешалось курить, посему находиться там было совершенно невозможно.

– Игорь, у нас почти ЧП, – привычно широкая улыбка Вась-Вася утопала в плотной завесе дыма и походила на улыбку чеширского кота, – Представляешь, приехали Орлики, спокойно одобрили название клуба и потребовали придумать к нему рекламный слоган…

– М-да, – в глубине души Игорь порадовался, что «Пробел» останется «Пробелом», – Редкое чувства юмора у наших хозяев…

– Ты руками не разводи! – чем строже говорил Вась-Вась, тем шире делалась его «улыбка без кота», – Вместе вляпались, вместе и разгребать будем. Иди работай, а параллельно пытайся что-нибудь придумать.

– Есть! – чтобы не задохнуться, Игорь тоже закурил.

– Игорь!

«Рано или поздно кто-нибудь из сотрудников задушит Анюту» – синхронно подумали Игорь и Палюрич.

– Игорь! Жэка звонит!

Каша в голове заметно усугублялась.

– Ж-ж-ж-ж!

– Игорь! Там клиент к тебе пришел, Вась-Вась сказал, чтобы ты его выпроводил…

– Стоп! Стоп! – Игорь поймал себя на том, что кричит, – У меня перерыв!!!

«Это Вера. А мы знакомы. Это Вера,» – отчетливо вспомнилось вдруг. Игорь решил убивать навязчивые идеи в зародыше. Вера сидела за самым дальним столом, и, задумчиво глядя в монитор, сосредоточенно грызла мизинец правой руки. Игорь решительно направился к ней.

– Я присяду?

Девушка кивнула, не отводя глаз от компьютера. Игорь понял, что так дело не пойдет.

– Вера, я дико извиняюсь, но мне важно знать… Вы…

– Ты, – автоматически поправила Вера, думая о своём.

– Я?

– Нет, я, – спокойно пояснила девушка, – Не вы, а ты… В смысле, со мной можно на «ты». Понятно?

Вера, наконец, взглянула на собеседника, сощурилась и неожиданно светло улыбнулась. Игорь выругал себя за излишнюю мнительность. Перед ним сидела обычная симпатичная девчонка, в меру приветливая и раскрепощенная. Слишком манерная для столь юного возраста, оттого и кажется загадочной. Ничего на самом деле потустороннего в ней не наблюдалось.

– Пойдем, выскочим из этого подвала на полчаса, – Игорь осмелел, – Перекусим чего-нибудь…

Вера задумчиво глянула в компьютер, быстро нажала клавиши для сохранения сделанного. Легко поднявшись, она сняла с вешалки светлый плащ и стремительно направилась к выходу. Игорь справедливо расценил поведение девушки, как согласие.

– Коль не ходишь к нам в «Пробел», ты, брателло, офигел! – задумчиво сообщил возникший возле стойки Вась-Вась, – Игорь, роди мне идею! Видишь, я уже за тебя слоган придумывать начал…

Все присутствующие прыснули со смеху.

– Да, подумаю я, подумаю, – успокоил директора Игорь, – Сначала, правда, на обед схожу.

Вась-Вась как-то слишком уж хитро глянул в сторону Веры и понимающе закачал головой. Игорь смутился.

– На голодный желудок только кошки рожают, – совершенно непонятно зачем добавил он.

На улице было до неприличия здорово. Поздняя весна, не успев еще толком настроить обывателей на резкое потепление, уже пыталась перерасти в жаркое лето. Куртки еще носили, но уже в руках. От этого создавалось ощущение массового переселения… Будто все куда-то экстренно переезжали, похватав самые необходимые вещи.

Собственно, об этих своих умозаключениях Игорь и распинался, пытаясь расшевелить напряженную Веру. При этом он лихорадочно вспоминал, откуда же всё-таки может знать эту странную девушку. Спрашивать напрямую казалось неприличным. Вера слушала Игоревскую трескотню внимательно, понимающе кивала, чуть приподнимая уголки губ, в знак улыбки. Но темные глаза смотрели по-прежнему серьезно и куда-то мимо Игоря.

– Слушай, – Игорь неожиданно для самого себя решил больше не лицемерить, – Я что, совсем тебе неприятен?

– Приятен, – после секундной паузы, как бы заглянув в себя за ответом, сообщила Вера, – А что?

– Просто с тобой ужасно тяжело общаться… У тебя выражение лица такое, будто мы на войне… Аж, жутко делается.

Игорь понял, что переборщил с откровенностью, и собирался уже извиниться за резкость. Но Вера опередила его.

– Прости, – девушка заставила себя придать лицу обычное выражение, – Я знаю, что не умею общаться…

– Да нет, – Игорь смутился и её слов, и её извинений, – Я не то хотел сказать… Просто, ты говоришь всё на полтона серьёзнее, чем оно того стоит…

– Да? – Вера искренне изумилась и даже тонкие брови приподняла в знак оживления, – Это я от неуверенности. Не привыкла к праздному общению.

– То есть, по-твоему, всё, что я говорил, это пустые слова!? – Игорь мысленно выругал себя за вдруг обнаружившуюся вспыльчивость.

– Ты знаешь, нет, – Вера успокаивающе улыбнулась, – Мне самой странно. Раньше я считала, что болтать «просто так, ни о чем» – скучно…

Больше всего Игоря настораживало, что Вера, как казалось, не рисуется…

– Как же ты жила? – Игорь снова выругал себя, на этот раз за глупость вопроса.

– Тяжело, – честно ответила Вера, – А оказывается, можно жить легко. Это удивляет. И от этого я чувствую себя неуверенной. Хотя, может, ты прикидываешься…

Последнюю фразу девушка говорила, скорее для себя, и Игорь не понял, нужно ли отвечать.

Обшарпанный вид дешевой пирожковой ничуть не смутил Веру. Хотя и осанка, и походка девушки не оставляли ни малейших сомнений, что обычно она бывала в куда более престижных заведениях. В пирожковой работников «Пробела» знали и разрешали выносить чашечки с ароматным вареным кофе на улицу. Игорь постелил свою потертую джинсовую куртку на низкий, залитый солнцем подоконник.

– Ну, рассказывай, – Вера решила не выделяться. Она потягивала кофе, всматривалась в проходящих людей, пыталась казаться довольной и вести лёгкий, непринуждённый разговор, – Как докатился до жизни такой?

– В смысле? – не понял Игорь.

– Ну, был маститым журналистом… Этакий солидол в пиджаке и галстуке… И вдруг стал наборщицей текста…

Вот оно! Собственно то, зачем Игорь вытащил сейчас Веру пить кофе… Сейчас девушка расскажет, откуда они знакомы и всё станет на свои места… Но сначала надлежало ответить.

– Видишь ли, Вера, – как можно холоднее произнес он, – Свобода оказалась мне дороже любого карьерного роста. Кроме того, на определенном этапе стало ясно, что набирать чужие тексты много честнее и правильнее, чем писать свои. Дай Бог, чтоб подобный этап не наступил в твоем творчестве.

Игорь закончил, мельком глянул на собеседницу, дабы оценить реакцию, и оторопел. Огромные тёмные глаза Веры смотрели на него в упор. В глубине их притаился мир. Это был взгляд человека из другой вечности. Внутри у Игоря всё перевернулось. Он не знал, тонет ли в этом взгляде, или спасает своим взглядом утопающую Веру, или…

– Я не подозревала в тебе подобных настроений. Очень интересно, – Вера всё еще пыталась соответствовать руслу обычной лёгкой беседы. Потом глаза её вдруг стали влажными и она, быстро – быстро перебирая губами, заговорила, – А в глаза я не смотрю собеседнику, чтобы не влиять на него. Чтобы передавать информацию в чистом виде, без примеси эмоций. Ну, и чтобы скрыть себя, конечно, тоже. – девушка явно была напугана, – Я и сама не знаю, почему делаюсь такая иногда… Иногда, когда я смотрю в глаза, меня принимают за сумасшедшую. Ты извини…

– Почему ты сказала, что мы знакомы? –Каша в голове Игоря настолько набухла, что сейчас было уже не до поисков подходящего момента для вопроса. Игорь чувствовал – еще чуть-чуть, и собственные эмоции разорвут его в клочья. Почему-то выяснение обстоятельств знакомства казалось спасительным.

– Ты действительно не помнишь? – Вера отчего-то говорила шепотом, – Старый театр. В ночном клубе мой муж, Вадим Сан, устраивал закрытую вечеринку. Ты представлял свой журнал.

– Твой муж?!

А собственно, что странного, в том, что Вера замужем? Многие девушки её возраста… Странно – по представлениям Игоря, жена Вадима Сан должна была выглядеть значительно дороже… Вера казалась «не отсюда», но «своей»… И потом, откуда трагизм во взгляде при таких-то деньгах?!

Игорь явственно ощутил, что сейчас что-нибудь загорится. Неимоверным усилием воли он выдернул свой взгляд из глаз девушки. Потом потер виски и попытался сосредоточиться. Игоря почему-то трясло. Вера – жена скандально известного багатея – полубизнесмена-полубандита?!?! Вера – жена Вадима Сан?!?!

– Не помню, – честно признался он, в конце концов, – Вечеринку помню. Там «Квартал» выступал, и главный редактор выклянчил разрешение осветить этот концерт в нашем журнале. Послали меня. Запретив при этом упоминать в статье что-либо, кроме, собственно, выступления музыкантов. Вадима Сан помню – породистый светский лев с седыми висками и надменными манерами. Умопомрачительных форм брюнетку, восседавшую возле него, тоже помню… Тебя – не помню…

– Это Яна, наша секретарша, – четко очерченные тонкие губы Веры скривились в нехорошей усмешке, – У неё не формы умопомрачительные, а фасоны. Столь откровенные наряды кого угодно сделают незабываемой…

Игорь даже обрадовался, вдруг обнаружив в Вере нотки обычной бабской ревности. Профессиональный охотник за сюжетами тут же набросал в его сознании трагедию о несчастной жене криминального авторитета. Мужу по статусу положено иметь, минимум, трёх любовниц. Своей связи с секретаршей он даже и не скрывает. Бедная девушка Вера не в силах стерпеть унижение. Она пытается уйти от мужа. Она даже находит работу, поражаясь социальному уровню простых смертных. Но жизнь слишком сложна. Никогда не работавшая и привыкшая к всеобщему повиновению Вера не выдерживает грубостей реальной жизни и…

– А меня ты и не мог запомнить, – перебила мысли Игоря Вера, – Не люблю бросаться в глаза… Тебе официант на нас указал, мол, смотри, хозяин вечера и его супруга. Ты Вадима разглядел, а потом на Яну глазами наткнулся, и поплыл…

– Откуда ты знаешь, что мне говорил официант? – насторожился Игорь.

– Можно подумать, там могли говорить что-то, заранее нами не предусмотренное, – усмехнулась Вера, – А тебя я заметила просто потому, что ты единственный из гостей по делу пришел. Не мордой торговать, как остальные – вот, мол, смотрите, я приглашен к Сан Вадиму. Да и светился ты очень… Прямо излучал из себя пары удовольствия.

– Еще бы, такая группа играла!

– Я тогда еще подумала: «Вот счастливые детки, ни забот, ни хлопот… Им песенку спели, они уже…»

– Похоже, ты недовольна тем, что кому-то было хорошо…

– Извини, – Вера как-то по-детски нахмурилась, и Игорю вдруг захотелось прижать её к себе, защищая, – Я не недовольна… Я просто не верила, что так бывает. А теперь тебя вижу, и верю…

Игорю почудилось в её словах что-то очень важное, выходящее за рамки. Придуманный ранее сюжет молниеносно дорисовался хэппи-эндом. Сломавшаяся о реальность Вера уже пытается, было, наложить на себя руки. Но вдруг, откуда не возьмись, появляется супер-Игорь. Он помогает девушке найти своё место в жизни (а место это оказывается, естественно, местом рядом с Игорем), возвращает Вере веру в верность… Игорь пристально глянул на собеседницу, пытаясь разглядеть шансы на подобное развитие сюжета. Но выражение лица девушки казалось бесстрастным. Игорь не выдержал.

– Вера, – Игорь тяжело вздохнул, – У меня какое-то странное ощущение, будто… Мне кажется? Вера, что с нами происходит?

– Это я должна знать?!?! – почему-то возмутилась девушка. Потом вскочила и, не оглядываясь, быстрым шагом направилась в сторону «Пробела». Игорь бессильно пожал плечами, занёс в Пирожковую чашки, и кинулся догонять собеседницу.

– Да подожди же, – он с трудом опередил её и преградил дорогу, – Постой, не беги так…

Вера остановилась, не отвечая… Игорь вспомнил все свои слова и осознал, насколько странное впечатление мог произвести.

– Вера, послушай, – пора было правильно расставить акценты, – Я только сейчас понял, как глупо звучал мой последний вопрос… Я не имел в виду ничего дурного. Ты, наверное, подумала… – Игорь попытался подобрать нужные слова.

– Я подумала, что ты выдумал невесть что, – резко чеканя фразы, подсказала ему Вера, – Раздул целую историю из того, что я запомнила тебя на вечеринке. Решил потешить своё самолюбие, нашёптывая пафосное «Ах, что происходит…». Подумала и решила не поддаваться.

«М-да… У девчонки, похоже, просто не все дома…» – причудившиеся Игорю трагизм ситуации и мольба о помощи, оказались обычным вздорным характером собеседницы. Мистика рассеялась окончательно.

– Не поддавайся, пожалуйста, как-то менее агрессивно, – примиряюще улыбнулся он.

– Ладно, – Вера на удивление легко согласилась, – Только не вздумай больше пытаться реализовывать на мне свои весенние инстинкты…

– Слышала бы это моя Марийка, – расхохотался покоренный такой формулировкой Игорь.

– Жена? – Вера вопросительно склонила голову.

Миллион раз Игорь представлял Марийку знакомым, как свою жену. По сути, она и была ему женой –полгода, прожитые вместе, являлись аргументом, куда более весомым, чем штамп в паспорте.

– Друг, – сам не зная почему, соврал Игорь, потом устыдился и прибавил, – Ну и жена по совместительству.

– Это хорошо, когда друг и жена в одном лице, – тихо и, как показалось Игорю, излишне печально, проговорила Вера.

Игорь испугался появившейся в её тоне вновь серьезности, и поспешил сменить тему.

– А ты-то сама – как в дизайнеры превратилась?

– Да, собственно, я не превращалась. Рисую с детства. На компьютере тоже уже давненько балуюсь… Вот, решила поставить баловство на профессиональный уровень.

– А как же муж тебя работать отпустил? Вдруг уведут?

Установившаяся было открытость Веры моментально испарилась. Девушка холодно прищурилась. Подобные формулировки её всегда коробили.

– Я не лошадь, чтоб меня уводили. А твоя Марийка что, не работает?

– Еще как работает. Но она же замужем за мной, а не за одним из богатейших людей города, – Игорь поймал себя на резких интонациях, – Слушай, Вера. Мы с тобой общаемся всего полчаса, а уже раза три чуть не поругались. Причем, обычно я весьма миролюбивый собеседник. Не знаешь, в чём дело?

– Не знаю, – честно призналась Вера, гася в себе вспышку раздражения от предыдущего вопроса Игоря, – Я тоже вообще-то не из вздорных… Может, у нас с тобой взаимный подсознательный антагонизм?

Игорь усмехнулся. Беседа начинала принимать абсурдный оборот.

– Это очень интересно, – сообщил он, – Раньше со мной такого не случалось… Можно ставить над нами психологические эксперименты. «Как победить антагонизм. Глава первая.» Давай попробуем общаться только на нейтральные темы? К примеру, я буду спрашивать тебя о погоде…

– Лучше совместим неприятное с полезным, – перебила его девушка, – Давай ты порассказываешь мне про устройство «Пробела». А то я слегка запуталась уже, кто есть кто.

Игорь обрадовался возможности помочь. Никогда раньше не работавшей барышне, должно быть, действительно тяжело вливаться в чей-то коллектив.

– Итак, – слегка гримасничая, начал он, – Начнем с самого верха. Есть такой концерн СиЭнСи, не путать с СиЭнЭн, и прочими буржуйскими наворотами. Этот концерн имеет два магазина, торгующих компьютерной техникой, и нас, то есть компьютерный центр «Пробел». Мы – подразделение новое, экспериментальное, так сказать…

Вера слушала хорошо, понимающе. Одобрительно улыбаясь в тех местах, где Игорь слегка приукрашал действительность в пользу красоты изложения. Игорь удивленно отметил, что рассказывать для неё ему приятно.

– Там, где ты сидела – зал для работы клиентов, – продолжал он, – Человеки и человечихи могут пользоваться там интернетом, всякой необходимой офисной техникой и нами, то есть менеджерами-консультантами. Еще в «Пробеле» есть торговый отдел, где продаются компьютеры и комплектующие. Еще есть игровой зал. К счастью, по воскресеньям они не работают.

– Почему «к счастью»?

– Шумные очень. Игровой, в частности. Клиентура там забавная – детки весьма криминального вида. Сутками режутся в компьютерные игры, лупасят по клавиатурам и орут. Кроме Вась-Вася, никого не признают.

– Он у них грозный авторитет? – улыбнулась Вера, вспомнив безобидного Палюрича, похожего на большого импортного пупса.

– Не то слово! – выпалил Игорь, – Они в него буквально влюблены. Иначе, как «уважаемый дядя Вася» не обращаются, слушаются с полуслова и всё время норовят угостить его поп-корном. Он у нас, по части бздычей, считай, второй Макаренко.

– По чьей части? – Вера смешно сморщила нос, выражая неприятие такого странного слова.

– Ну, эти детки сами себя так именуют. Когда ругаются друг на друга, кричат: «Эй ты, бздыч!» Вот и Вась-Вась их так величает. Кстати, методы воспитания у Палюрича для трудных подростков вполне соответствующие. То запрёт кого-нибудь из них в пустом зале на пару часиков, пока не научатся сами за собой прибирать. То петарду кому-нибудь под стул подбросит, чтоб с первого раза понимали, когда взрослые просят звук тише сделать.

– Браво! – зааплодировала Вера, – Уважаю наглядные методы. А что говорят родители?

– Счастливы. Появился хоть один человек, к которому прислушиваются их дети. Главное, чтобы хозяева концерна не узнали.

– Им-то что?

– А они принципиальные противники всего необычного. По их мнению, если клиент, так его на руках надо носить и в макушку целовать, – Игорь вдруг вспомнил про слоган и расстроился. В придумывание чего-то путного к названию «Пробел», увы, совсем не верилось, – Вот, к примеру, – Игорь решил пожаловаться Вере, – Звонит это нам Милёнок на прошлой неделе и требует к приезду Орликов придумать название центру…

– Подожди, я запуталась… Кто такой Милёнок?

– Смотри, хозяева концерна – это Александры Орлики. Муж и жена с одинаковыми именами. Скажи, красиво? Они живут в столице, и здесь бывают редко. В своё отсутствие они оставляют выразителем своего мнения директора Милёнка Александра Викторовича.

– Ну и фамилия! Я сначала подумала, что это кличка…

– Кто б говорил, – съехидничал Игорь, – Я до сих пор не знаю, Вадим Сан – это от природы или из уважения…

– От природы, – улыбнулась Вера, – Точнее от родителей. Фамилия, как фамилия… Я тоже, кстати, Сан.

– Вера Сан, – задумчиво произнес Игорь и совершенно потерял нить разговора.

– Ты про название центра рассказывал, – напомнила Вера.

– А, ну да… Звонит, значит, Милёнок, и требует, чтобы мы наш компьютерный центр Центром больше не называли, а придумали какое-нибудь другое название. Дескать, учредители против такого неброского имени. И плевать им, что название «Центр» Вась-Вась уже во всех рекламах засветил. В общем, Орлики, наездившиеся по заграницам, требуют, чтобы компьютерный центр непременно назывался в честь какой-нибудь компьютерной клавиши.

– Ну, правильно, – вставила Вера, – Все интернет-кафе за границей как-нибудь так называются.

Тому, что Вера вот так вот запросто рассуждает на тему того, как обстоят дела за границей, Игорь решил не придавать значения . В конце концов, был бы он женой Вадима Сан, он бы тоже давно уже полмира объездил…

– Да что за границей?! – будто истинный патриот, воскликнул Игорь, – Только в нашем городе три интернет-клуба «Enter», два «Escape» и даже один “Reset”. В общем, призадумались мы с Палюричем. Не хотелось общей массе уподобляться. Так и родилось название «Пробел». А что? Самая большая и нужная клавиша. Чего бы в честь неё не назваться?

– Хорошо, что вы в честь буквенных символов называться не стали, – засмеялась Вера, – Представляешь, компьютерный центр «Ы», или интернет-кафе «Х»…

– Не смешно! – перебил девушку Игорь, – Орлики нашего юмора не постигли, и хотят теперь рекламный слоган от нас услышать…

– Нельзя, – горячо запротестовала Вера, – Название «Пробел» и само по себе концептуально. Его нельзя испошлять заискивающими призывами…

Игорь всё больше удивлялся Вере, отмечая, что девушка говорит правильные вещи.

На пороге «Пробела» работников встречал Вась-Вась.

– Игорь, в центре масса дел, срочно думай про «Пробел»! – строго продекламировал директор.

– Ох, Вась-Васич, нет идей. Хоть ногами меня бей! – живо отреагировал Игорь. Потом вдруг оживился, – Смотрите, можно что-то вроде: ««Пробел» большой, ему видней».

– Глупости, – скривилась Вера, – Лучше уж что-то не вызывающее, типа: «Компьютерный центр «Пробел». Пополни свои возможности…»

– Не, это скучно, – отмахнулся Игорь.

– Зато эстетично, в отличии от ваших детских дразнилок…

– Наши дразнилки уровнем выше половины печатаемой ныне поэзии, – обиделся Игорь.

– А ныне существует печатаемая поэзия? – Вера изумленно вскинула брови, явно глумясь.

– Дети мои, – спешно вмешался Вась-Вась, – Не ссорьтесь. Я и не думал, что вы так горячо всё это воспримете… Эх, в институт благородных девиц бы вас всех… И бздычей в первую очередь…

Игорь и Вера напряженно замолчали. Не глядя друг на друга, они разошлись по рабочим местам. Обоих мучило ощущение, что разговор велся «как-то не так».

Вторая половина дня клиентурой не баловала. В воскресный вечер нормальные люди предпочитали отдыхать. Антон, вдрызг разругавшись с безбожно тормозящим компьютером, ушел обедать. Вась-Вась переминался с ноги на ногу возле стойки, громко иронизируя на тему недавно купленного Анютой нового номера какого-то женского журнала. Галина, сокрушенно качая головой, смотрела на одном из рабочих компьютеров принесенный Жэкой еще на прошлой неделе боевик. Вера по-прежнему грызла мизинец, гипнотизируя свой монитор. Игорь тихо приблизился к рабочему месту девушки. Вера вздрогнула и резко обернулась за несколько секунд до того, как Игорь успел заговорить.

– Антагонизм покоя не даёт? – насмешливо спросила она.

Игорь скромно присел на краюшек стоящего рядом стула.

– Какой уж тут антагонизм, когда так скучно, – обезоруживающе доверчиво произнес он, – Ничего, если я посижу?

– Вообще, не люблю соглядатаев. Ну да ладно, садись. Только не вздумай советовать…

Вера уже давно сдала визитки заказчице, и теперь зачем-то придумывала новые варианты оригинал-макета. Сделанное девушкой Игорю, к сожалению, понравилось. Придраться было не к чему, и отомстить за «детские дразнилки» не получилось.

– Порассказывай мне, – не глядя, потребовала Вера, – Про этих своих Орликов, что ли, расскажи. У тебя хорошо получается.

Игорь разозлился. Его держали за идиота. Вспомнилась вдруг унизительная похвала одного маститого столичного литератора, с которым Игорь познакомился на фестивале. Небрежно пробежавшись по коротенькой новелле тогда еще начинающего автора, Игоря Критовского, мэтр произнес сокровенное: «Игорёша, как хорошо, что вы, в вашем юном возрасте, уже пишете…». Игорь тогда ощутил эту фразу клетками щек, как пощечину. Он собирался скандалить, кричать, мол возраст ни при чем, мол с таким же успехом можно заявить «Как хорошо, что вы знаете буквы…». Убедить, что за те две минуты, что мэтр смотрел на рукопись, он, конечно же, ничего не успел прочесть. Игорь хотел высказать надменной звезде всё причитающееся. Но мэтр вдруг изменился в лице, мелко затрясся, и, хищно облизываясь, кинулся на замеченного среди организаторов выставки директора издательства.

– Чего притих? – Вера обернулась и совершенно искренне растерялась, – Чем я опять тебя обидела? Ты злишься на меня или на Орликов?

– Чего мне на них злиться, я и не видел их никогда, – мрачно отрезал Игорь, понимая, что Вера действительно не хотела его задеть, – Я тут вообще всего неделю работаю.

– А рассказывал о «Пробеле» так, будто всю жизнь тут провел… Настоящий журналист.

В этот момент у Веры зазвонил сотовый. Игорь встал и отошел в сторону. Не настолько далеко, чтобы не слышать Верин разговор, но вполне тактично.

– Да, слушаю, – несколько раздраженно проговорила она в трубку, – Именно сейчас этим и занимаюсь. Да. Работаю. Нет, спасибо. Домой приеду сама.

Вера положила трубку. Игорь вернулся.

– Да брось ты, – непонятно почему вдруг начал он, – Еще поперек горла все эти картинки встанут… Сдала заказ и ладно. Лучшее – враг хорошего. Зачем ты по десять вариантов делаешь?

С другой стороны от Веры вырос силуэт Вась-Вася.

– Спелись? – спросил он.

– Учу вновь пришедшие кадры рациональности, – с достоинством ответил Игорь.

– Достойным кадрам – достойные учителя, – улыбнулась Вась-Васю Вера, а Игорю тихо шепнула, – Между прочим, это я не новые варианты старого делаю, а заготовки для будущих заказов.

Игорь тяжело засопел, признавая поражение.

– Тут, это, – обратился Вась-Вась к Игорю, – Миленок звонил. Слоганом интересовался. Я сказал, что ты идею уже придумал и дорабатываешь.

– Зачем? – искренне возмутившись, вытаращился Игорь, – Я ж не придумал еще ничего…

– Теперь у тебя выхода нет, – Вась-Вась, ухмыльнувшись, пошкрябал ногтями подбородок, – Ты ж не сможешь меня подвести? Значит, придумаешь что-нибудь…

– Шантаж, непростительно низкого уровня, – почему-то улыбаясь, прокомментировала ситуацию Вера.

– Зато, какой действенный, – парировал Вась-Вась, – По себе знаю. Пока жареный петух в известное место не клюнет, никакого результата. А как приспичит совсем, так сделаю всё в лучшем виде.

Игорь не нашёл, что ответить на подобное издевательство.

– Хотя не всегда так, – Вась-Васю, видимо, было скучно без клиентов, и он решил вымещать своё красноречие на сотрудниках, – Вот у меня случай был. Я тогда впервые налысо решил побриться. Решить-то решил, и даже, для верности, пути к отступлению себе обрубил. То бишь друзьям пообещал, что утром сто процентов на работу лысым приду.

Истории Вась-Вася Игорь всегда слушал с нескрываемым удовольствием. Палюрич рассказывал вкусно и умело. Пару раз Игорь даже брал с собой диктофон, дабы увековечить какой-нибудь из Вась-Васевских монологов. Но, увы, Палюричевское вдохновение боялось обнародования и исчезало при первых же признаках наличия записывающих устройств. Вась-Вась и рад был бы поболтать на запись, но диктофон отчего-то сковывал, и ничего не получалось.

– Эх, жаль, камеру не взяла! Такие смачные монологи запечатлять надо, – сама себе вздохнула Вера, не замечая подозрительного взгляда Игоря.

– Ты что, мысли читаешь? – шепнул девушке Игорь.

– Ну-ну, что дальше? – принялась теребить замолчавшего Палюрича Вера, оставив Игоря без ответа.

– А то, что друзья-то мне, кончено, поверили. И пришлось мне с ними своё будущее перевоплощение обмывать. К себе в подъезд после этого я попал на удивление легко, а вот в замочную скважину уже с большим трудом. В квартиру скорее ввалился, чем зашел. Ни о каком бритье налысо и речи быть не могло. В том состоянии я мог попасть бритвой не туда и выколоть себе глаз. Но ведь ребятам уже пообещал… Неудобно… В общем, решил я рано утром побриться, перед работой А для верности взял все-таки бритву и, тщательно целясь, провел довольно толстую полоску над левым ухом. Утром встать пораньше, естественно, не получилось… Проспал. Подскочил, как ненормальный. Не глядя, плеснул в лицо воды, а в желудок кофе. Помчался в офис. Чувствую, что-то не то. Народ как-то подозрительно косится в след. Прихихикивают. В общем, не всегда обрубание путей к отступлению способствует продвижению решения задачи… Частенько это лишь выставляет тебя на посмешище…

– Странно. Сейчас вон каждый второй с такой прической ходит, и ничего. Никто пальцами не тыкает, – дабы вытянуть Вась-Вася на красивый спор, принялся подначивать Игорь.

– Вот, вот! Раньше людей еще хоть чем-то удивить можно было… Кстати, готов поспорить, что это моё приключение всерьез повлияло на моду в нашем городе. По крайней мере, раньше у нас никто с выбритыми над ухом полосками не ходил.

– Ну, уж нет, – скривился Игорь, – Так безбожно приукрашать действительность я Вам не позволю. Не хотите ли сказать, что и на запад мода на полоски тоже от вас пришла? Нет уж. Уверенно заявляю, что ваша безалаберность не могла быть воспринята, как новый стиль… Вы недооцениваете наших стиляг.

– Нет, – радостно кинулся спорить Палюрич, – Это вы недооцениваете реакцию, произведенную в городе моей наполовину выбритой головой!

– Ой, да неважно… Тоже мне гонки… Вась-Вась опередил моду или она его, – Вера решила прекратить пустые словоизлияния, – Что дальше было? Интересно же…

– Что, что, – тяжело вздохнул Палюрич, – Пока от начальства массу матов в адрес своего внешнего вида не выслушал, так и не понял, в чем дело…

– Вот! Мораль сей басни такова: «Рубить пути к отступлению равнозначно отпиливанию сука, на котором сидишь.» – радостно подытожил Игорь, – Потому как, если суждено тебе бегством спасаться, то все равно побежишь, даже если весь обратный путь минами предварительно заложил.

– Эк, завернул, – восхитился Вась-Вась, – И что?

– А то, что не надо было Миленку говорить, будто я сделал уже всё. Он и так не слишком нас любит, а тут лишний повод для недовольства появится: обещали слоган, и не сделали. В общем, если не получится придумать, представляете, как неудобно будет…

– Представляю, – самодовольно замурлыкал Вась-Вась, – И ты представляешь. Поэтому придумаешь. Профессионал от любителя ведь чем отличается? Тем, что профи свою работу, невзирая на погодные условия, всегда выполнит… И я, между прочим, таки вынужден был в то же утро побриться налысо. А, если б полоски эти с вечера не выбрил, кто знает, может, до сих пор бы с прической советского инженера ходил и болезненно мечтал о концептуальности своего внешнего вида.

– Придумаю, – с готовностью купившись на «профессионала», ответил Игорь, – Куда ж я теперь денусь… Объявлю срочные военные сборы своему никчемному мышлению, и что-нибудь стоящее обязательно придумается.

– Неужели вы всерьез думаете, что вдохновение можно изнасиловать?! – несколько резче, чем следует в обычной беседе, спросила вдруг Вера.

Игорю стало не по себе. Когда-то и сам он рассуждал так же. Преклонялся перед творцами и слегка призирал ремесленников. Не пишется, – не пиши. Рассуждать так было легко, потому что писалось всегда. Иногда творческие порывы даже становились навязчивым, и Игорь в шутку ворчал на них, мол «не буду ничего записывать, лень мне». Доворчался. Теперь каждую строчку приходилось завоёвывать. Можно ли изнасиловать вдохновение? Можно ли заниматься творчеством без оного? Можно ли жить, не занимаясь творчеством? Для себя Игорь уже решил, – нет, нельзя. Нельзя захватить музу в плен. Но можно приручить её, подкармливая трудолюбием и усидчивостью. Терпеливо выращивать армию навыков, заменяющих иногда вдохновение. В общем, заискивающе вымаливать у муз внимания примерным поведением. Всё это звучало до крайности унизительно, но, увы, было правдой. Более того, это было единственным способом работать. Игорь считал, что в жизни каждого творческого человека наступает этап, когда вдохновение уже не дается «на шару», когда его надо поджидать и зарабатывать. Осуждать такое мнение, скептически отзываясь о «пытающихся изнасиловать музу» соплеменниках, мог только человек, у которого этап упадка еще не наступил. С некоторых пор, Игорь чувствовал себя не в своей тарелке, беседуя с подобными индивидуумами. Возможно, слегка завидуя. Возможно, предвидя скорое опустошение природных ресурсов собеседников и жалея их. Игорь как-то глупо раздражался, наталкиваясь на потребительский подход к вечности: мол, если мне надиктуют чего-нибудь свыше, то я запишу, а если нет, – сами виноваты, не буду ничего делать. Игорь считал, что делать нужно в любом случае: зачем же мы тогда вообще нужны этому миру, если собираемся отдавать ему только то, что он сам за нас сотворит. Игорь вообще был в тот период жутким максималистом.

В любом случае последние слова Веры, упрёком резанувшие по больному месту, совершенно испортили Игорю настроение. Вась-Вась увидел зашедшего в зал клиента и, излучая любезность, кинулся к нему. Несколько секунд над рабочим местом Веры витало напряженное молчание.

– Я опять сказала что-то не то? – Вера оказалась весьма чутко реагирующим на перемену моральной обстановки человеком.

– Нет. Всё то. Просто я опять воспринял твои слова слишком близко к сердцу, – на этот раз источником напряженной атмосферы был уже Игорь.

– Знаешь, мне это даже льстит, – усмехнулась девушка, снова уткнувшись в компьютер, – Чтобы я ни сказала, всё тебе не нравится… Всё тебя задевает… Прямо какое-то повышенное внимание к словам моей персоны.

Выяснять причины столь быстрой перемены настроения Игоря Вера не стала, считая себя не в праве несанкционированно лезть к человеку в душу. Мол, если надо, сам объяснится. Игорь же, конечно, усмотрел в отсутствии дальнейших расспросов признаки полного Вериного безразличия и чёрствости. Если бы не вновь вернувшийся к ребятам Вась-Вась, принявшийся разряжать обстановку, едва начавшееся общение Веры и Игоря могло бы разбиться о колкие скалы непонимания.

– Да чего вы вдруг надулись? – клиент, видимо, особо Вась-Вася не заинтересовал, и был отдан на охмурение вернувшемуся с перерыва Антону, – Вера, он что, тебя обижает?

Вась-Вась театрально сдвинул брови и погрозил Игорю кулаком. И Вера, и Игорь ничего не ответили.

– Вера, немедленно улыбнись! – кривляясь, принялся ныть Палюрич, – Если ты сейчас же не развеешь мои подозрения против этого типа, я буду вынужден вызвать его на дуэль. Он – молодой живчик. А я старый и больной! Он легко меня победит. Тогда Анюта перепугается и вызовет врачей. Но, как водится, раньше Скорой приедет Милиция, меня обвинят в хулиганстве и посадят в обезьянник или спец приемник. Там я зарасту, заражусь от местных бомжей вшами и… – Вась-Вась остановился, придумывая продолжение.

– И, пытаясь их вывести, вновь обреетесь налысо. А голова-то к волосам уже привыкнет!!! От первого же дуновения ветра вы заморозите лысину и подхватите менингит, – не мог не продолжить импровизированную «причиталку» Игорь.

– Точно! – обрадовался столь мудреному развитию событий Вась-Вась, – А от менингита можно даже сойти с ума. Что, впрочем, мне не грозит, ввиду отсутствия такового.

Вера уже давно смеялась, прикрыв губы ладошкой. Из глубины её глаз поднималось нечто настолько тёплое, что Игорь моментально забыл все свои обиды.

Вась-Вась, довольный достигнутым эффектом, переключился на Игоря.

– А для вас, молодой человек, у меня есть одна забавная игрушка. Помните свою теорию о «внеэкологическом загрязнении»?

Игорь помнил, и ему было до крайности приятно, что Палюрич помнит тоже.

– Так не честно! – вмешалась Вера, – Я ничего не знаю об этой теории, посему не смогу оценить вашу игрушку. Или играйтесь не при мне, или изложите суть теории!

– А какое из этих «или» тебе больше по душе? – напрямик спросил Игорь, подозревающий, что Вере неинтересно будет слушать какие-то там размышления о жизни.

– Ну конечно, узнать суть, – абсолютно искренне и без всякой иронии ответила Вера.

Игорь отметил, насколько менялось лицо девушки, в зависимости от выражения глаз. Сейчас она казалась совсем подростком, наивным и заинтригованным.

– У тебя в глазах бегают чертенята, – зачем-то сообщил Игорь Вере.

– Это вы с Палюричем отражаетесь, – мгновенно насторожилась и ощетинилась девушка, потом смягчилась, – Прекрати говорить сомнительные комплименты. Лучше расскажи про теорию.

– Ну… – начал Игорь и тут же почувствовал себя неловко. После столь долгого предисловия теория должна была представлять из себя нечто суперстоящее. На самом же деле это была довольно лёгкая и примитивная рассказка, – Дело в том, что, кроме сугубо физических факторов, описываемых экологией, окружающая среда напрямую зависит еще и от так называемых «настроенческих». То бишь, чем больше негативных эмоций человечество выплёскивает в виде ругани и прочей агрессии, тем хуже ему, человечеству, живется. Люди созданы, чтобы жить в атмосфере любви, доверия и дружелюбия. Выплёскиваемая во время скандалов и истерик «чернуха» на самом деле никуда не девается. Она накапливается в атмосфере, и скоро ни один человек не сможет спокойно вздохнуть, не наглотавшись этой гадости. И тогда люди будут ощущать себя, как растение без солнца. Конечно, многие мутируют и смогут жить и так. Но большинство просто вымрет. Причем сейчас «настроенческая» загрязненность окружающей среды превысила все нормы. Положение вещей действительно критическое…

– Поэтому ты стараешься все время выглядеть счастливым? – без тени иронии спросила Вера, – Борешься с «негативкой»?

– И поэтому тоже, – не очень-то уверенно ответил Игорь. Вообще-то он не старался как-то там выглядеть. Более того, ему и в голову не приходило, что он похож на вечно радующегося идиота.

– Знаешь, по-моему, с этой «чернухой» не улыбками надо бороться, а устранением источника раздражения. В наше время, в нашей стране просто глупо не испытывать негативных эмоций, – осторожно возразила Вера.

– У каждого свой уровень, – на этот раз Игорь позволил себе некоторый скепсис в высказывании, – Кто-то может бороться с временем и страной… Я же могу лишь не придавать создаваемым этими факторами неудобствам серьезного значения. И, невзирая на них, стараться контролировать уровень исходящего от меня раздражения. Мир ведь на самом деле прекрасен. Грустно не замечать этого за сиюминутными настроениями… Глупо загрязнять его приветливость агрессией и злобой.

Как часто бывало и раньше, повторяя какую-нибудь из своих теорий, Игорь терялся, по мере проговаривания находя в ней кучу подвохов и неточностей. Похоже, подобные идеи стоило оформлять в слова только один раз, пока еще горячо переживаешь сказанное, пока еще твердо веришь в него. К счастью, никто, кроме самого говорящего, неуверенности в монологе не заметил.

– Красиво говоришь… Сам-то справляешься? Всякий раз, когда внешне делаешь вид, что не испытываешь раздражения, оказываешься таким и внутри? – Вера явно намекала на образовавшуюся между ними напряженность.

– Не всегда, – честно признался Игорь, обезоружив своей открытостью, – Вот с тобой, например, никак не могу определиться. Как-то слишком всерьез воспринимаю твои колкости и засоряю обидой окружающий меня мир…

– Так вот, – вмешался Вась-Вась, – Я в целом с Игоревской теорией-то давно был согласен. Единственное – не верилось мне в скорый апокалипсис. Казалось, что сейчас люди весьма мирно живут. В смысле, доброжелательность все еще в чести. И решил я, в подтверждение своих умозаключений, маленький соц.опрос провести. Увы, глубоко разочаровался. Поройтесь-ка сейчас оба в памяти и нащупайте самое яркое воспоминание этой весны. Можете мне даже не рассказывать, что вспоминается. Просто ответьте, эмоции позитивны? Я не встречал еще ни одного человека, который ответил бы положительно. Если запомнилось плохое – ясное дело, переживают, «негативку» свою законно смакуют. А если хорошее – сокрушаются, что оно было и уже кончилось. Злятся. Мол, раз кончиться собиралось, так пусть и не являлось бы вообще, – Палюрич сам себя уже завёл, разгорячился, и его понесло, – Ничем людям не угодишь! Раньше мы были настроены по-другому. Я точно помню. Раньше престижным считалось испытывать положительные эмоции. Улыбаться друг другу, а не волком смотреть. Вы посмотрите на нынешние культовые образы! Чем больше злобы у тебя в глазах и жестокости в помыслах, тем ты «круче». Раньше стремились излучать хорошее. От этого и хорошего больше становилось…

Вась-Вась понял, что увлекся, и резко остановился. В дверях показался престарелый мальчик в шляпе и с тросточкой, явный представитель Вась-Васевского «раньше». Палюрич слегка оторопел, потом расценил появление современника, как знак свыше, и обрадовано кинулся к клиенту.

– Чем могу служить? – улыбнулся Палюрич, и даже в галантном полупоклоне изогнулся для пущей приветливости.

– Слышь, братан, – зло сузил глаза современник, решив, что над ним издеваются, – Ты тут понты не колоти… Лучше покаж, где у тебя тут этим, интернетом, воспользоваться можно.

– Второй компьютер от параши, – ответил Вась-Вась, и тоже сощурился, всем своим видом выражая невозмутимость Терминатора.

Клиент слегка поешил, а потом расхохотался в голос.

– Ну и шуточки у вас, – пргооврил он, прежде чем Анюта утащила его ко второму от двери с табличкой «МЖ» рабочему месту.

Игорю даже не надо было пытаться вспомнить. То, самое запомнившееся, само постоянно напоминало о себе. Перед глазами то и дело всплывали картины того страшного вечера, заставляя сердце учащенно биться, а кулаки сжиматься до хруста. Вынуждая шептать кому-то: «Не надо, отпусти! Не напоминай больше… Забудься! Так ведь и с ума сойти можно… Забудься, забудься, пожалуйста, забудься… Изменить ведь – все равно ничего не изменишь…»

Ледяная вода обжигает. Это чувствуешь только первые минуты. Потом перестаешь воспринимать и холод, и много чего еще. Сумерки уже загустели, и теперь не видно ни отца, ни его друзей. О том, что мужики где-то рядом, свидетельствуют лишь периодически вспарывающие окружающий звуковой фон ругательства, тяжелые всплески и хриплое заглатывание воздуха. Игорь знает, что сам издает такие же звуки. Пожалуй, хрипит даже больше, чем другие. Хрипит, потому что задыхается. «Надо бы к берегу… Не выплыву же…» Но нет. Нельзя. Фоном в ушах стоит свой собственный внутренний звон и посторонний, совершенно невозможный, нечеловеческий вой: «Помогите! Тонет! Спасите! Люди добрые! Помогите!» Этот крик впивается в сердце. Нырок. Воздуха не хватило даже на полпути. Игорь выскочил на поверхность. «Не выплыву же…» – тоскливо повторил он себе. Вдруг вспомнилось всё происшедшее.

Ни одного дня рождения отца Игорь никогда не пропускал. Отец с матерью расстались очень давно. Всем, что запомнил Игорь из их совместной жизни, была вешалка. Пустой крючочек, на котором вот-вот должно повиснуть пальто вернувшегося откуда-то отца, почему-то врезался в память символом совместного проживания родителей. Потом отец ушел, и крючок остался пустым навсегда. Это лишило вешалку романтичности и повышенного внимания маленького Игоря. Отец, между тем, переехал жить в деревню и часто забирал сына в гости к себе и веселой тете Варе, которая вскоре родила Игорю любимого младшего брата. Со временем Игорь стал заезжать всё реже, но обычай поздравлять отца лично с Днем Рождения свято чтил. Праздновали всегда шумно и людно. Вот и в этот раз друзья отца, воплощение настоящей мужицкой силы и мудрости, распотрошили чьи-то неиссякаемые запасы алкоголя. Даже Малого, который на восемь лет был младше Игоря, умудрились напоить. Парню было 16, и он, как положено, страдал от несчастной любви. Самогон подкинул отличную идею отомстить миру. Малой взял отцовскую лодку. Камень на шее подтверждал серьезность его намерений. Малой торжественно выгреб на середину реки. Тетя Варя инстинктивно почувствовала неладное и кинулась к берегу. Что-то коротко крикнула во тьму. Малой заплетающимся языком ответил. Похоже, все происходящее казалось ему чем-то вроде кино. Прыгнул в воду он легко, сразу после краткого обмена «любезностями» с матерью. Так же легко и быстро протрезвел, чудом сумел выскользнуть из губительных объятий удавки и выскочить на поверхность. Лодку уже оттянуло течением. И тут что-то произошло. «Мама! Тону!!!!»– отчаянно завопил Малой, – «Мама! Помоги!!!» Он не хотел умирать. Предательская судорога, проклятый алкоголь… Паршивейшие времена…

В воду кинулись все. Ныряли без остановки. Шарили руками по дну, натыкались на коряги, искали… Набирали полные легкие воздуха и снова ныряли… «Варя!» – кричал отец сорванным уже голосом, – «Откуда он отвечал?! Где стояла лодка, когда он прыгнул?» Но тётя Варя уже ничего не слышала. «Люди!!!» – надрывалась она в приступе безумия, – «Помогите!!! Тонет!!!» И люди ныряли, ныряли, ныряли, ныряли…

Игорь еще раз прокрутил в мозгу всё случившееся. Он находился как раз на середине реки. Искать следовало здесь. Внутренний звон в ушах теперь заглушал все окружающие звуки. Даже тётю Варю Игорь уже не слышал. Нырок! Сил не оставалось совсем, Игорь коснулся ладонью дна и пулей помчался к спасительному кислороду. Малой, где же ты? Малой, что же ты? Игорь знал, что уже никого не найдет. Два следующих погружения тоже не дали никаких результатов, Игорь не смог одолеть и половину необходимой глубины. Игорь вдруг чётко осознал, что если хоть раз еще нырнет до дна, то обратно вынырнуть уже не сможет. Еще несколько раз он уходил под воду, прежде, чем понял, что ныряет ведь просто для очистки совести. Просто для отмазки. Я, мол, нырял. Холодной воды не побоялся, пару раз даже до дна дотронулся… Откуда-то появилась луна. Совсем рядом на поверхности показалась голова тети Вариного брата. Игорь впился в глаза дядьки, всё понял, громко выматерился и, захлебываясь слезами, поплыл к берегу. В глазах тети Вариного брата Игорь прочел жуткую новость: на самом деле все здесь, также как и Игорь, ныряли просто для показухи. Все знали, что не достанут. Все знали, что не помогут. Но спрятаться от тети Вариного крика можно было только под водой… Все здесь просто топили собственные угрызения совести, ныряя уже в полсилы, боясь не выплыть самим. И это было невыносимо ужасно. Малого нашли утром. Течение не оттащило его тело далеко, потому что волосы его запутались в сучках огромной коряги. Тетя Варя с отцом нашли в себе силы выжить и не сойти с ума. Ранее крепкая и бодрая бабушка Галя, мать отца, слегла и вот уже месяц, как не вставала.

Память не знает жалости. Игорь тщетно силился забыть эти события и свою роль в них. Пытался оправдывать себя и дядьёв, пытался избавиться от шквала эмоций, обрушивающихся каждый раз при воспоминаниях… Вот, собственно, и есть самое яркое воспоминание этой весны. Спорить не приходится. Позитивного мало. Да, и еще. После этих событий Игорь поклялся никогда больше не нырять в полсилы. Или до последнего честно, или не помогать вообще. Чтобы там ни было, но угрызения совести при воспоминаниях много больнее…

Вера Сан, совершенно того не желая, тоже принялась перебирать в мозгу подробности самого яркого воспоминания. «Ну и зачем, спрашивается?» – успела подумать она, прежде чем полностью погрузиться в вырисовывающуюся в памяти картинку, – «Зачем я топчусь по собственным больным мозолям в угоду какой-то игрушке?» Но мозг уже, в который раз, пережевывал картинку судьбоносного разговора.

Уже битый час Вера сидела в кабинете у Вадима. Огромный Т-образный стол с мраморной столешницей всегда казался ей абсолютно ненужным и к тому же безвкусным. Он портил просторный кабинет Вадима, превращая его в тесную офис-комнатушку. Кроме того, стол был рассчитан на пресс-конференции, состоящие, минимум, из семи участников. В кабинете Вадима никогда не бывало такого столпотворения. Сан предпочитал решать вопросы с глазу на глаз. Или, в крайнем случае, в присутствии одного свидетеля с каждой стороны. От Вадима таким свидетелем частенько выступала Вера. Посему она ненавидела этот стол совершенно искренне и справедливо – помимо всего прочего, громадина нагоняла в кабинет массу ненужной при подобных переговорах официальности. Кроме того, этот стол, как и весь интерьер кабинета, был плодом фантазий секретарши Яны, которая ненавидела Веру настолько, что даже начала вызывать взаимность. Вера растерянно глядела на Вадима, выстукивала кончиками пальцев непонятно где услышанный ритм, рассуждала о вредоносности Т-образного стола, и ждала окончательного решения. Своё слово Вера уже сказала. Вадим должен был сделать правильный вывод. Вера Сан не торопила, в справедливости Вадима она не сомневалась. Кроме злополучного стола, Веру сейчас ничто не должно было беспокоить. «Не переживай о том, о чем не имеешь достаточной информации. Не нервничай раньше времени. Спокойно жди результат, если никак не можешь повлиять на ситуацию,» – вот они, золотые правила выживания. Как вести себя так, чтобы мир не раздавил тебя? Почаще думать о столах. Вот, к примеру, сейчас стол создавал явную дистанцию между собеседниками. Вадим, восседающий на середине шляпки от «Т», казался неприступным и грозным. Вера же, вынужденная метаться снизу вверх по левой боковой стороне ножки от «Т», казалась суетливой и беспокойно-зависимой. На самом деле Вера тоже была неприступна, просто отсутствие удобного стационарного места неимоверно раздражало и вынуждало передвигаться в поисках оного …

– Прекрати мельтешить, – заговорил, наконец, Вадим, Вера моментально замерла, – Слушай. Ты всё-таки сделаешь то, что я тебе говорю.

Это было ударом. Вера рассчитывала на понимание. На продолжение разговора можно было и не надеяться… Когда Вадим говорил, единственным ответом могло быть беспрекословное подчинение. Вера изо всех сил впилась ногтями в ладони, стараясь ничем не выдать вдруг накатившую панику.

– Вера, – Вадим все-таки почувствовал состояние девушки и, к удивлению не привыкшей к поблажкам Веры, немного ослабил хватку тона, – Обида – не лучший советчик. Поверь, я знаю, что делаю.

– Я верю, – Вера посмотрела Вадиму прямо в глаза. Он не любил таких её взглядов. Умел обороняться. Как бы уходил весь в себя, не замечая просьб. Это лишало всяких шансов повлиять на него. Вера пыталась достучаться словами, – Мне просто не остается ничего другого… Но… Почему я? Есть же много местных…– задавать вопросы Вадиму означало впрямую нарушить Инструкцию, миллион раз зазубренную, пропущенную через сердце, осознанную… Но сейчас Вере вдруг стало на это плевать.

– Ты единственная, кто справится, – Вадим нервно дернул уголками губ, пытаясь улыбнуться, – Пойми, это великая честь для…

– Честь!? Великая честь для человека, взращенного на понятиях о благородстве и справедливости, вдруг превратиться в низкого шпиона?!?! Для того ли вы учили меня?! Для того ли готовили?! Для того ли верой и правдой с тобой была Вера?!?! – девушка сама испугалась дерзости сказанного. Отсутствие гнева на лице Вадима подстегнуло новую волну истерики, – Я готова умереть в бою, готова миллион раз рисковать жизнью за твоё долбанное Дело … Но зачем же вот так?! Медленно сходить с ума, шпионя за мелкими разборками мелочных людей… Ты ведь можешь нанять кого угодно другого!!! – Вера перешла на крик.

Вадим беспомощно заморгал. Ему приходилось сталкиваться с истериками подчиненных и раньше. За дверью всегда находилась пара охранников, готовая вышвырнуть вон из кабинета любого нарушителя. Но Вера всю жизнь была вне этих правил. Она должна была примириться с ситуацией, не унижаться до скандальных разборок… Необходимо было урегулировать инцидент более мягкими методами.

– Боже! – Вадим опять попытался улыбнуться… Попытка оказалось неудачной… Сан незаметно черканул пару слов в блокноте, чтоб не забыть поработать на тему улыбки с имиджмейкером, – Вера, ты же нормальный человек… Кто внушил тебе, что ты должна будешь заниматься чем-то подлым? Почему ты веришь этому кому-то?

– Мы оба с тобой знаем, что я имею в виду! Идти в коллектив, дабы докладывать о каждом шаге этого коллектива… Мне не нужны твои утешения… Я… Я отказываюсь!

– Серьезно?! – всякому терпению когда-нибудь наступает конец.

Вера закрыла глаза… Она знала, что сейчас совершает непоправимое. Знала, что сломав однажды хрупкую ниточку их с Вадимом духовной связи, никогда не возродит уже её. Но поступать по-другому не могла.

– Я не поеду в этот твой клуб «Пробел» ни при каких условиях, и если ты таки заставишь меня это сделать силой, я покончу с собой… Я не нарушила ни одного из пунктов Инструкции. Я была тебе правой рукой много лет. Ты не можешь поступать так. Не можешь ни с того ни с сего, не объяснив целей, заставить меня служить тупым болванчиком, дословно передающим услышанное… Я – человек. Понимаешь? Человек, – Вера окончательно перестала себя контролировать, – Человек, из которого ты умудрился сделать никому не нужную добровольную марионетку. Мы в ответе за тех, кого приручили, знаешь? Ты не имеешь права подвергать меня такому унижению… Ты и так испортил мне жизнь. В конце концов, есть Ромул, он не позволит тебе так низко обходиться со своими, – не открывая глаз, девушка хрипло выпаливала так много раз за последние дни прокрученный в голове текст. Вера знала, что предпринимает Вадим в подобных ситуациях обычно. Но сейчас, с ней, с Верой… Девушке казалось, он не посмеет. Вадим нажал кнопку. В дверях появился Сэмэн. Молчаливый гориллоподобный телохранитель, приставленный к Вадиму месяц назад кем-то из арабских шефов. По рассказам Ромула, сам Сэмен был родом откуда-то с Западной Украины. Еще подростком он умудрился тайно перейти границу Союза и попасть в Германию. Там он нанялся охранником в магазин одного эмигранта, который, отметив физическую силу парня, пообещал подыскать ему более выгодную работёнку. За солидный куш, разумеется. Так Сэмен попал к арабам. За тринадцать лет работы в охране, парень сумел заслужить должную репутацию и вот теперь самостоятельно отправлялся в столь ответственные командировки. Арабские шефы настоятельно порекомендовали безгранично уважаемому Вадиму Сан взять на работу Сэмена и посвящать парня во все свои дела хотя бы некоторое время с момента выхода Вадима из общего бизнеса. Сэмен был приглашен, якобы, на роль телохранителя. На самом же деле, он честно докладывал шефам обо всем, происходящем в Доме. Все об этом знали, и относились к сему факту, как к само собой разумеющемуся. Вера всегда презирала Сэмена-Горилла за столь подлую деятельность. И вот теперь Вадим Сан собирался навязать подобный образ занятий и Вере тоже. Кстати, с обязанностями охранника Горилл совершенно не справлялся. Вера подумала, что при желании вполне могла бы пронести в кабинет к Вадиму всё что угодно, вплоть до гранатомета. И еще стало вдруг до крайности обидно, что к разборкам со своими проверенными временем людьми, Вадим Сан собирается привлекать пришлых чужаков. Что ж, Вера не собиралась прощать подобное оскорбление. Она ведь тоже кое-что умела, уроки Ромула не прошли даром. Сейчас Горилл будет сильно напуган. Девушка легко подскочила, в полпрыжка оказавшись за спиной Вадима Сан. Вадим реагировал, не оборачиваясь. Но Вера на полсекунды опередила мужа, сама вытащив из спешно открытого Вадимом ящика пистолет.

– Неужели ты стал бы стрелять в меня? – прошептала она, приставляя оружие к виску Вадима. Руки девушки дрожали, из глаз текли слёзы, – Пусть Горилл выйдет, мы еще не договорили, – Вера старалась говорить как можно жестче, но вместо этого из её горла вырывался истеричный рёв.

– Девочка, успокойся, – не шевелясь, произнес Вадим, – Вера, ты не в себе. Тебе надо успокоиться…

И тут в кабинет вошел Ромул.

– Вера, – спокойно проговорил он, – Положи пистолет. Это приказ.

– Нет!!!! – девушку трясло, слезы мешали здраво оценивать происходящее, – Учитель, ты не можешь быть с ними за одно! Я хочу, чтобы меня замечали, когда я говорю!!!! Я хочу, чтобы Горилл ушел!!! Я хочу, чтобы Вадим выслушал меня!!!

– Я слушал достаточно, чтобы принять решение, – повысил голос Сан.

– Вера, – Ромул посмотрел девушке в глаза, – Положи пистолет. Что за детские игры… Как-то даже неловко.

Вадим Сан, наконец, не выдержал. Схватил пистолет, прямо за дуло, выдернул оружие из трясущихся рук Веры, положил обратно в стол. Резко захлопнул ящик, выместив в этом всё накатившее раздражение.

– Хватит этого бедлама! Мне еще работать сегодня! Вера, что ты вытворяешь? Придешь в себя – поговорим…

Вера почувствовала, что он ни секунды не воспринимал её требования всерьез. Конечно, он был уверен, что она не выстрелит. Девушка бессильно вжалась в угол кабинета. Сэмен и Ромул с бесстрастными лицами приближались к ней.

– Сволочи! Учитель, какие же мы все сволочи, – рыдала Вера. Сопротивляться было бесполезно. Вера могла бы драться до последнего с посторонним Гориллом, но наличие Ромула делало ситуацию безнадежной. О том, чтоб поднять руку на Учителя Вера не могла даже подумать, – Вы же, гады, мне семья… Вы же…

Ромул молча взял несопротивляющуюся Веру за руку, зафиксировал положение девушки и ввел транквилизатор.

Вера пришла в себя уже вечером. Возле её постели сидел Вадим и озадаченно качал головой. «Пришел-таки… Таки сам,» – мелькнуло в голове у Веры. Потом она вспомнила всё происшедшее и тяжело застонала.

– Вадим, прости, – только и смогла сказать она.

– Ничего, – успокоил он, – Ты не виновата, что болеешь.

– Неправда, – спокойно и флегматично проговорила Вера, глядя в потолок, – Я не болею. Просто тогда мне казалось, что это единственный способ тебе что-то доказать. Плюс должна же я была проучить постороннего Горилла.

Вадим промолчал, хотя Вера ожидала хотя бы тени улыбки в ответ на последнюю фразу. За спиной Вадима бесшумно образовался силуэт Ромула. Он принес лекарство. Вера отрицательно покачала головой. Ромул настойчиво кивнул. Вера сдалась.

– Учитель, почему ты против меня? – больше юродствуя, чем всерьез, спросила Вера Ромула.

– Я против твоей болезни, – очень серьезно произнес Ромул, и Вера поверила ему.

Лекарство оказалось сладким.

– Вадим, – Вера набрала полную грудь воздуха, – Отпусти меня, а? Что я должна сделать, чтоб получить свободу?

– Ты свободна, – Вадим усмехнулся, – Иди, куда хочешь… Тебе ведь все равно придется где-нибудь работать. Так почему б не у меня?

Вера задумалась. Истерика потихоньку отпускала. Все снова становилось на свои места, мир опять раскладывался по полочкам. И чего было так заводиться из-за какого-то «Пробела»? Неприятно, конечно, такое понижение статуса… Но зачем же закатывать истерики… Господи, что она опять натворила? Вере стало невыносимо стыдно за содеянное.

– Мне некуда идти. Ты же знаешь, – слезы на несколько секунд лишили девушку возможности видеть, – Я остаюсь.

– Тогда, будь добра, не отступай от правил.

– Но… За что?!?!

– Девочка, – Вадим постарался быть с ней ласковым, – Мы переходим на мирное положение. Ты же знаешь, я теперь занимаю видный политический пост… Времена поменялись. Теперь мне нужны от тебя сведения про этот «Пробел». Поверь, меня мало волнует, считаешь ли ты выполнение этой работы низким шпионажем или геройской разведывательной деятельностью. Детство прошло, пора действовать…

Он мягко провел по Вериной щеке тыльной стороной ладони. Вера отстранилась, не принимая жалости.

– Я поняла. Хорошо. Пойду в этот самый «Пробел».

Вот что всплыло в голове у Веры Сан в ответ на Вась-Васевское предложение вспомнить самое яркое событие весны. После этого разговора распределение ролей резко изменилось. Вера перестала сопротивляться. Дома вела себя тихо и замкнуто. Не дразнила Горилла, не вела дружеские беседы с Ромулом, старалась не нервировать своим присутствием Яну, поливала цветы в зимнем саду и покорно участвовала в вечерних чаепитиях. Запиралась ночью в своей комнатке и запоем перечитывала романы о благородных рыцарях. Старалась видеться с Вадимом только по делам. Вера не верила больше в этих людей и не видела смысла разделять их интересы. Она жалела о жизни, потраченной на них, и не уходила только потому, что не умела жить по-другому. Вера была воспитана, как боец. Она не видела применения себе вне борьбы… Но не видела и достойных этой борьбы идей. «Как быстро всё меняется,» – грустно подумала Вера. Еще несколько месяцев назад Вера была готова отдать жизнь за Вадима Сан и его правое дело… Еще несколько месяцев назад Вера считала старика Ромула своим лучшим другом… Правое дело оказалось ширмой для нелепого грязного заработка денег. Ромул – верным слугой Вадима, возившимся с Верой лишь по долгу службы… Да и сама Вера, раньше считавшая себя сильной и неподвластной эмоциям, оказалась обычной истеричкой, еще и представляющей опасность для окружающих. Всё это было для девушки серьезным стрессом. Еще более ужасным был нынешний спектр обязанностей Веры. Она должна была пойти работать в «Пробел», прочно стать там «своей» и докладывать Вадиму о складывающейся обстановке. С первым проблем не возникло – слава богу Ромул постарался, чтобы его воспитанница неплохо знала компьютер, а страсть к рисованию проявилась у Веры еще в детстве. Рекомендации кого-то из знакомых Вадима помогли Вере без проблем устроиться работать к Вась-Васю. Второе тоже не представлялось особенно затруднительным – стать «своей» среди таких открытых людей не составляло, в общем-то, никакой трудности. А вот с третьим дела обстояли иначе. Вадим Сан даже не соизволил объяснить Вере, зачем ему информация о «Пробеле». Вера знала, что каждый раз, сообщая какие-либо сведения Вадиму, она будет дрожать от страха – не повредит ли эта информации Палюричу, или Игорю, или Анюте? Ведь, если всё это просто какие-то разборки в верхах, – так бог с ними. А если дело ненароком коснется кого-то из персонала «Пробела»? Как бы понять с чего это вдруг Вадиму понадобилась информация о «Пробеле». И еще. Вера твердо решила теперь работать в полсилы. Не слишком усердствовать при добыче информации, не слишком подробно и часто её передавать… Чем бы ни было чревато подобное поведение, но угрызения совести за таких приятных людей, как Вась-Вась и Игорь, всё равно хуже…

Игорь шел домой глубокой ночью. Почему так нелепо гибнет время? По сути, он, Игорь, ничегошеньки не делал сегодня. Ну, порассуждал с Палюричем о наметившихся тенденциях негативизации общенационального сознания… Ну, потрепался с Антохой. Ну, покурил. Глянул в полглаза на просматриваемый Галиной фильм… А, вот же ж, на улице уже ночь. Как и не было вечера вовсе. Клиентами вторая половина дня так и не разродилась, и Игорь спокойно мог уйти из «Пробела» значительно раньше. Но Вера не уходила, напряженно правя что-то в своих картинках. Не мог же Игорь пойти отдыхать, когда какая-то девчонка, тем более новенькая, так самоотреченно работает!!! Когда у Веры в очередной раз зазвонил сотовый, и девушка, кинув трубке сухое «Сейчас буду», сдержанно попрощалась с коллегами, Игорь окончательно разозлился. Скрывать себя от себя больше не имело смысла. Да, его литературную фантазию очень заинтересовала эта странная девушка. Да, он торчал в «Пробеле» из-за неё, рассчитывая ненароком узнать новые подробности Вериной жизни. Думал, что, возможно, им с Верой окажется по пути (друзья Игоря жили в разных частях города, отчего ему было «по пути» в любую сторону). Дурак, впустую растратил вечер!

«Количество безвременно ушедшего времени время от времени раздражает,» – строчка крутилась в голове просто так, без претензий на развитие во что-то стоящее. Впервые Игорь не стал пытаться «довести до ума» форму родившегося текста. «Не будем насиловать творчество,» – горько усмехнулся он. Привычно пробираясь впотьмах сквозь район, он пытался понять, почему образ Веры никак не хочет выветриваться из его головы. Игорь так устал от всех этих сегодняшних эмоций, что даже передумал идти напиваться. Хотя и деньги вроде были, и Марийку Игорь уже предупредил, что ночевать не придёт.

Привычно пошерудев ключом в замке, Игорь зашел в квартиру. Он снимал эту двухкомнатную железобетонную коробку уже два года. Знакомые переехали в другой город и сдали Игорю по дешевке своё жильё. Раньше этот дом по духу напоминал медвежью берлогу. Сюда, дико измотанный работой и отдыхом, Игорь заваливался, дабы отоспаться и зализать раны, полученные в борьбе с окружающей действительностью. Полгода назад в этом доме завелась Марийка. Произошло это как-то само собой. Ни Игорь, ни Марийка, в общем-то, не планировали совместную жизнь заранее. Просто однажды утром, проснувшись в очередной раз вместе, оба почувствовали, что пора просыпаться так каждое утро. Когда именно берлога превратилась в уютную обустроенную нору, Игорь точно сказать не мог. Он наблюдал за перевоплощением жилища со стороны и не уставал поражаться Марийкиной изобретательности. Видимо, женщинам умение вить гнездо передаётся на генетическом уровне. Самому Игорю никогда в жизни не пришло бы в голову прилагать столько усилий для того, чтобы ночевать с комфортом. Марийка, несмотря на довольно тяжелую работу, умудрялась в доме не только отсыпаться, но и жить. Она смотрела телевизор, принимала гостей, говорила по телефону, готовила настоящую сложносоставную еду… В общем, Игорю очень повезло с женщиной. Он понимал это и старался соответствовать изо всех сил: не приходил домой пьяным (в случае чего, можно ведь переночевать и у Жэки), не раздражался по мелочам и в срок оплачивал снимаемое жильё.

В коридоре стояли чужие мужские ботинки. Из них торчали чужие носки и воняли. «О, нет!» – Игорь прислонился спиной к дверному косяку и закрыл глаза, – «Только этого еще не хватало.» Из спальни доносились всхлипывающие звуки и поскрипывания дивана. Неправильно расценить происходящее было невозможно. Игорь разулся и, мысленно проклиная Марийку, прошел в кухню. Запах чужих носков последовал за ним. Курить в квартире Марийка категорически запрещала, но попасть на балкон можно было только через спальню. Игорь мстительно прикурил сигарету. «Сама виновата!» – прошептал он. Потом вспомнил, как сообщил Марийке, что останется сегодня ночевать у Жэки. Захотелось высказаться. Игорь затушил сигарету и отправился ругаться. Дверь в комнату, где спала Марийка, была плотно прикрыта. Деликатная хозяйка не хотела мешать гостям.

– Ты зачем их пустила? – вместо «здрасьте» спросил Игорь, присаживаясь на край узкого дивана.

– Привет, – сонно пробормотала Марийка, не открывая глаз, потом улыбнулась и отвернулась к стене.

Игорю стало стыдно. Конечно же, Марийке скучно одной дома. Может быть, ей даже страшно ночами в пустой квартире. Конечно, она рада гостям. Тем паче, что не пустить переночевать Стаса, давнего друга семьи, Марийка не может. Игорь переориентировал свою злобу на скотину Стаса и снова пошел на кухню. Звуки из спальни на миг сделались совсем неприличными, потом затихли. Через пять минут полуголый Стас варил кофе на газовой конфорке и рассуждал о китайской поэзии. Приятель, никак не ожидавший прихода Игоря, несколько смутился, и теперь старался загладить неловкость наигранно интеллектуальной беседой. В коридоре мелькнула незнакомая женская фигура. Она проскользнула в ванную и пустила воду.

– Слушай, – Игорь, хотя и был зол на Стаса, всё же говорил довольно тихо, дабы барышня не могла ничего услышать, – Ты всю жизнь будешь своих баб ко мне водить?

Стас слегка оторопел, вытер руки о трусы и опустился на табуретку.

– Завел бы уже кого-нибудь постоянного, – продолжал Игорь, – Тогда, может, это воспринималось бы по-другому. А так, превратил дом в бордель какой-то…

– Ну почему же, – возразил Стас, – Я уже третий раз с одной и той же прихожу. Тебя просто дома не бывает. У нас с Катей вполне прочная порочная связь…

– В прошлый раз ты был с Викой, – невозмутимо заметил Игорь.

– Должен ли я расценивать это заявление, как то, что ты меня выгоняешь и впредь не хочешь видеть в своем доме? – Стас гордо выпятил волосатую грудь и почесал переносицу, поправляя очки.

Игорю стало смешно. Желание ругаться куда-то испарилось.

– Нет. Не должен. Я просто о твоем образе жизни беспокоюсь…

Стас выдохнул и принял свои обычные очертания сутулого студента.

– А ты знаешь, что сперму больше десяти дней передерживать вредно? – вдруг спросил он.

– Передерживать где? – не понял Игорь.

Стас расхохотался, разбудив полдома и Игорево раздражение. Из ванной выглянула толстогубая Катя, едва прикрытая футболкой Стаса, и, нагло подмигнув мужикам, продефилировала обратно в спальню.

– Не упусти свой шанкр, – едко прокомментировал выбор товарища Игорь.

Стас уже почти падал с табуретки от смеха. Странно, что подобные комментарии в адрес барышни ничуть не обижали его.

– Не кричи так, Марийку разбудишь, – Игорь был бы счастлив, если бы Стас немедленно отправился за подругой.

– Уже, – обреченно прокомментировала Марийка, появляясь в проеме двери, – Уже разбудил.

Она тоже была одета только в футболку, но почему-то выглядела прилично. Вот что значит осмысленное выражение лица! Хотя, скорее всего, дело было просто в длине одежды. В любом случае, Игорь испытал некое подобие гордости, глядя на ладный силуэт своей женщины. «Вера выглядела бы угловатым подростком в сравнении с ней,» – отчего-то подумалось вдруг Игорю.

– А мне, между прочим, завтра на работу, – как истинная украинка, Марийка, руки в боки, косу за плечи, могла приструнить кого угодно, – Мало того, что сам не спит, – Марийка кивнула в сторону спальни, – Так еще и другим не даёт. Ты мне что обещал? «Тишину и порядочность гарантируем»… Ну? И где? Марш спать немедленно, а то больше на порог не пущу!

Стас моментально притих и даже слегка покраснел. Почти залпом он допил кофе и быстренько ретировался с кухни. Сомнительно, чтобы наигранная строгость Марийки могла испугать Стаса. Скорее ему действительно стало неудобно. Он давно подозревался в чрезмерно благоговейном отношении к Марийке.

– Слушается, – хитро сощурилась вслед нарушителю спокойствия Марийка и села на освободившееся место.

– Это у него рефлексы со школы остались, – улыбнулся Игорь.

Марийка была на четыре года старше и, проходя практику в пединституте, целых три месяца вела в классе Игоря уроки литературы. Собственно, так Мария Степановна и познакомилась с Игорем, Жэкой и Стасом – разбитными, но весьма «продвинутыми» и литературой увлекающимися старшеклассниками. К концу практики все троё уже были по уши влюблены в обаятельную, разговорчивую и всё понимающую училку. Значительно позже, уже будучи студентом филфака, Игорь встретил Марийку снова. В полубогемной компании непризнанных гениев. У Марийки тогда был тяжелый период – она только что рассталась с одним скандальным поэтом, прославившимся больше своими агрессивными нападками на печатаемых авторов, чем, собственно, стихами. Около двух лет Марийка пыталась отвоевать поэта у болезненного комплекса нереализованности и страсти к саморазрушению. Убедившись в тщетности своих попыток, Марийка, несмотря на угрызения совести, решилась-таки на разрыв. Самое смешное, что поэта это вылечило. Оставшись без жилетки для плаканья, он, осознав бесповоротность Марийкиного решения, перестал распускать слюни. Нянька ушла, и, как ни крути, пришлось учиться выживать самому. Марийку вся эта история повергла в глубочайшую депрессию. Выходило, что её, Машино, наличие только портило поэту жизнь. «Если бы в моей судьбе вдруг не появился светловолосый мальчик, утверждающий, что мир прекрасен, я бы, наверное, потеряла всякий интерес к жизни,» – комментировала Марийка позже свою вторую встречу с Игорем. Долгое время Игоря с Марийкой связывали лишь приятельские отношения, с примесью лёгкого флирта. Оба не спешили, смаковали непринужденность общения. Но когда Стас принялся открыто ухаживать за Марийкой, Игорь взъерепенился. Это он привел Марийку! При чем здесь какой-то Стас?! Осознав, что у Игоря с Марийкой клеится что-то серьезное, Стас расстроился и пустился во все тяжкие. Тень вины за не складывающуюся личную жизнь товарища слегка волновала Игоря, а Стас успешно этим пользовался.

– Как твои дела? – Марийка по-собачьи предано склонила голову на бок и заглянула Игорю в лицо.

– Ничего, – неопределенно пожал плечами Игорь, – А твои?

– Дети! – Марийка свела зрачки к переносице, что означало, крайнюю стадию сумасшествия у её воспитанников. Марийка учительствовала в частном лицее и очень уставала на работе.

– Слушай, – неожиданно для самого себя вдруг произнес Игорь, – Давай бросим всё и уедем…

– Куда? – Марийка сочувственно покачала головой.

– Не знаю… Куда-то, где нас никто не знает. Туда, где новые люди, новые дела, новые впечатления… Надоело здесь. То редактор, то «нельзя насиловать творчество»… Все лезут…

– Игорёш, – в тоне Марийки вдруг проскочили учительские нотки, – Люди везде одинаковые. А любые впечатления, пусть даже самые новые, рано или поздно состарятся… Что ж тогда, опять переезжать? Всю жизнь бегать будем?

– Ты права, – Игорь немного обиделся на отповедь, – От себя не убежишь… Значит, будем воевать с редакторами и доказывать, что творчество насиловать можно… В конце концов, может ему нравится насилие, этому творчеству. Не нравилось бы, не отдавалось бы.

– Это ты о чем?

– Да так, – Игорь отмахнулся. Потом вдруг неожиданно для себя сообщил, – А у нас в «Пробеле» дизайнер новая завелась…

– Опять влюбился? – подозрительно сощурилась Марийка.

Игорь хотел было возмутиться ироничному «опять», но потом вспомнил свои предыдущие приключения и отчаянно закрутил головой в знак опровержения. Влюблялся Игорь действительно довольно регулярно. Ничего серьезного. Дальше задушевных разговоров и одного-двух провожаний до дому дело не заходило. Так уж устроен был этот Игорь, что каждая вторая знакомая рано или поздно вызывала у него повышенный интерес. Он впадал в странное романтическое оживление и не успокаивался до тех пор, пока не выливал на голову нового увлечения все свои текущие философские теории. «Какая интересная барышня,» – всякий раз твердил Игорь Марийке о какой-нибудь новой жертве, – «Нет, ты не подумай, ничего личного. Я влюблен в неё чисто по-человечески.» Марийка смеялась, прекрасно зная, чем всё закончится: в один прекрасный день барышне надоест восторженно слушать и она заговорит. Тогда Игорь разочаруется, наскоро скомкает так толком и не начавшиеся отношения, а Марийка долго еще будет выслушивать чьё-то обиженное сопение на другом конце телефонного провода.

– Ну, – Марийка даже проснулась от любопытства, – По тебе же видно. Рассказывай, что за фрукт?

– Не выдумывай, – Игорь снова начал злиться, – Ничего подобного я в виду не имел. Эта дизайнерша, между прочим, замужем. Что я, чокнутый, что ли, на пути у Сана ошиваться…

– Это тот, что в Старом Театре бандитам вечеринку устраивал? – Марийка на миг помрачнела, – Дай Бог, чтобы ты действительно не оказался чокнутым.

Игорь вдруг вспомнил один забавный диалог. Тогда в городе великим криминальным авторитетом считался некий Лёпа. И вот, встречает это как-то Игорь одного своего давнего приятеля, а тот вместо «здрасьте» гордо так говорит:

– А я с дочкой Лёпы встречаюсь!

– Ну, молодец… – растерянно реагирует Игорь.

– Нет, – многозначительно заглядывает в глаза приятель, – Ты не понял. Ты знаешь, кто такой Лёпа?

– Ну, знаю…

– Так вот, я с дочкой Лёпы встречаюсь… Скажи, страшно?

Марийка расценила улыбку Игоря по-своему, и решила вмешаться.

– Не, в общем-то я, конечно, понимаю, замужняя баба – это что-то новенькое… Но всё равно, Игорёш, не надоело тебе еще? Каждый раз одно и то же.

– Да не собираюсь я к ней ничего иметь!!! – возмутился Игорь, – Что ты себе напридумывала? Уже и рассказать о событиях на работе ничего нельзя…

– Пошли спать, Казанова! – Марийка насмешливо запустила пальцы в растрепанную шевелюру Игоря и, шутя, потрепала его за кудри, – Идём уже, горюшко…

Горюшко послушно отправилось за Марийкой. «Интересно, почему нельзя было Стаса в эту комнату отправить?!» – мысленно поразился Марийкиной непрактичности Игорь, чувствуя рёбрами пружины узкого дивана.

– Ну, ты же сказал, что не придешь ночевать, – предвидя недовольство, парировала Марийка, – А ребятам на широком спать всё же удобнее…

– Удивительно, что они сюда еще насовсем жить не переехали, – заворчал Игорь, цепляясь руками за Марийку, дабы не упасть во сне с кровати.

Женщина расценила его движение по-своему. Марийка слегка приподнялась, быстро сняла футболку, аккуратно повесив её на спинку дивана и, многозначительно сверкнув глазами, порывисто прижалась к Игорю. От её мягкого, тёплого тела пахло домашним уютом. Игорь привычно пробежался пальцами по знакомым формам. Скомканное одеяло еще путалось в ногах, но уже не раздражало. Реальность постепенно уступала место инстинктам. Перед закрытыми глазами Игоря отчетливо вырисовывалось лицо Веры.

Контур глаз у неё был очерчен отчетливо выделяющейся на смуглой коже светлой полоской. От этого глаза казались еще больше, а ресницы длиннее. «Косметика?» – на миг задумался Игорь. Сегодня Вера выглядела много оживленнее. «Похоже, освоилась,» – Игорь стоял немного позади рабочего места девушки и незаметно разглядывал её отражение в мониторе. Удивительно, насколько точно ночное видение воссоздало портрет девушки.

Игорь пытался разобраться в происходящем. Раньше он сам накручивал себя до состояния повышенного интереса к кому-либо. Потому что без такого интереса была скучно. Потому что новые полувлюбленности давали повод совершенствоваться. Потому что в жизни мужчины всегда должно присутствовать романтическое увлечение. Ну и еще много всяких «потому что». Искусственно взращенный интерес легко умирал при первых же признаках недовольства Марийки или каких-то других сложностей. Ведь, если серьёзно, вопрос личной жизни Игорь считал для себя решенным навсегда. Сейчас же творилось нечто непривычное. Мысли о Вере преследовали Игоря абсолютно без его на то воли. Более того, это действительно были просто мысли, – не помыслы. Без оттенка потребности обладания, без жажды сразить. Просто её образ всё время стоял перед глазами. И думалось при этом что-нибудь нейтральное, типа: «Вере подобная картинка наверняка понравилась бы», – это про наблюдаемый сегодня из окна рассвет. Игорь никак не мог определиться, пугаться ему творящейся мистики или радоваться появлению в жизни чего-то необычного.

Палюрич закрыл зал на технологический перерыв и теперь мог играть роль Карабаса-Барабаса, не боясь удивления клиентов. Он расхаживал кругами перед Верой, широко размахивал руками и торжественно декламировал, стараясь выглядеть представительным и официальным:

– Значится так, с начальством я переговорил, они тебя, Вера, готовы принять на работу. Но только знай, правила у нас жёсткие: перегаром на клиентов не дышать, матом не выражаться, опаздывать только в экстренных случаях.

– Боже, г-н Палюрич, – наигранно возмущенно спросила Вера, – Чем заслужила я вашу немилость? Что заставляет предполагать наличие во мне таких страшных пороков?

– Скажи мне, кто твой друг, как говорится, – Палюрич кивнул на потупившегося Игоря.

– Игорь, изыди, – цыкнула на него Вера, – Ты меня компрометируешь…

– И это только начало, – скромно пообещал Игорь.

– Ты о чём? – резко спросила Вера, – Почему ты всё время… – она запнулась.

– Всё время что? – завелся Игорь, пытаясь отыскать в её словах тайный смысл.

Вера не ответила. Игорь вдруг почувствовал, что девушка боится его еще больше, чем он её. «Бред какой-то!» – отчего-то вслух прокомментировал Игорь и отошел на, как ему показалось, безопасное расстояние. Вась-Вась уже распинался перед кем-то возле стойки. Усатый статный мужичок лет пятидесяти браво выстукивал блестящим носком ботинка ритм играющей по радио мелодии. Палюрича усатый слушал в пол-уха.

– Познакомьтесь, – Вась-Вась взглядом попросил Игоря не уходить, – Это господин Милёнок Александр Викторович, а это наш Игорь Критовский. Я вам рассказывал про него.

Юркие глаза Милёнка недоверчиво заметались по лицу Игоря. «Неужто у меня настолько широкое лицо, что одним взглядом не охватишь?» – неприязненно подумал Игорь, которому вечно мерещилась неискренность в мечущихся глазках. Надо было подыгрывать Вась-Васю. Игорь широко улыбнулся, и недоверие Милёнка исчезло.

– А это Вера, наш дизайнер, – Палюрич и сам удивился появлению новой сотрудницы возле стойки.

Вера очаровательно склонила головку, обнажила в полуулыбке крупные ровные зубы и как-то вся преобразилась. Игорь готов был поклясться, что Вера намеренно строит глазки начальству.

– Очень приятно.

Милёнок еще больше оживился. Губы его скривила пошленькая такая улыбочка. Игорю сделалось противно.

– Дизайнер? А работы ваши можно посмотреть? – перестав замечать кого-либо, кроме не сводящей с него глаз Веры, поинтересовался Милёнок.

– Конечно, конечно, пойдемте, я покажу, – тоном обворожительной светской дамы прощебетала Вера, – А вы, простите, кто будете?

– Я?! Ах, ну да, вы же новенькая…

Голоса стихли, удалившись в другую часть зала. Вась-Вась ошарашено глянул на Игоря.

– Первый раз наблюдаю у Милёнка пробуждение каких-то собственных интересов. Обычно он живет лишь тем, что навязали ему Орлики.

– Возможно, Орлики заинтересовались женой Вадима Сан, – задумчиво прищурился Игорь.

– Да нет, – отмахнулся Палюрич, – Они и не знают, чья она жена. Я не говорил.

– Вась-Вась, скажите, – Игорь решился на откровенные расспросы, -А как Вера попала сюда работать?

– Много будешь знать… – многозначительно затянул Вась-Вась.

– Мне важно, – серьезно перебил его Игорь и победил.

– Да очень просто, – Вась-Вась тоже на всякий случай стал серьезным, тем более, что ничего особо секретного в необходимой Игорю информации не наблюдалось, – Меня попросил за неё Громовой. Оказалось, он знает Сана. Сказал, что Сан Вадим с семьёй окончательно переехал в наш город, и попросил взять Веру к себе. Отказать я не мог. И к лучшему, как теперь вижу. Вера мне по душе…

– Зачем ей вообще работать, – фыркнул Игорь.

– Нам-то что за дело? – строго спросил Вась-Вась, – Видать, нужно ей, раз попросили. Мне дизайнер, как ты знаешь, давно требовался. Я, правда, не ожидал, что Вера окажется такая молодая…

– Муж старше её где-то на четверть века… Явный брак по расчету, – Игорь и сам почувствовал в своем голосе неприличные нотки радости.

– Старый конь, как известно, лучше новых двух, – безжалостно заявил Вась-Вась, – Уж в ком не ожидал обнаружить сплетника, так это в тебе, Игорь. Нехорошо.

– Сам знаю, что нехорошо. А что делать? Эх, меня бы в женскую шкурку, я бы и не такого миллионера охмурил…

Игорь попытался свести предыдущий разговор в шутку. Вась-Вась сделал вид, что смеётся.

Милёнок вернулся один, явно довольный результатом беседы. Вась-Вась быстро набрал номер близлежащего дружественного ресторана. Звонил он туда крайне редко и только из-за очень уважаемых клиентов.

– Алло, Любаня?

Палюрич включил громкую связь, и теперь всем стоящим у стойки был слышен разговор.

– О! Палюрич! Рада слышать, – пробасила помощница повара, давняя знакомая Палюрича.

– Мне – как всегда, пожалуйста, – намекая, мол, он в этом ресторане завсегдатай, сообщил телефону Вась-Вась.

– Сколько порций?

Вась-Вась вопросительно взглянул на Милёнка.

– Ой, – срочно забеспокоился тот, – Я обедать-то буду, конечно… Только мне мясо нельзя, пост ведь…

– Вах! – на грузинский манер проговорил Палюрич, – Мой друг говорит, что мясо не любит… Видать, только женское мясо любит…

Милёнок засопел, посмеиваясь.

– Есть телятина, – после несколькосекундной паузы сообщила Любаня.

– Это от какого слова? – Игорь не выдержал и громко засмеялся.

А что, разумно… Говорят ведь про барышень – «тёлочки». Вот и получается, что «Женское мясо» интерпретировалось находчивой Любаней, как «Телятина».

Палюрич с Милёнком вскоре ушли, и Игорь, в который раз за сегодняшний день, заглянул в торговый отдел.

– Ну что, не приходил? – глупо спросил Игорь Антона, заменявшего куда-то запропастившегося Жэку. Глупо, потому что прекрасно знал, что, появись Жэка на рабочем месте, об этом моментально узнали бы все. Антон, который вообще сегодня был выходной, закатил бы гаду-дезертиру грандиознейший скандал.

– Пришел бы – ты б услышал, – ответил Антон.

– Я уже волнуюсь, может, с ним случилось чего… – неопределенно пробормотал Игорь, отчасти, дабы загладить вину приятеля, отчасти действительно из-за беспокойства.

– Случилось, случилось, – передразнил Антон, – Перепил он просто, вот и не приходит…

– В первый раз, что ли, перепил? Раньше приходил ведь всегда… Ладно, еще немного подождём.

Игорь на всякий случай еще раз набрал на телефоне домашний номер Жэки. Последний раз Жэка подавал признаки жизни вчера днём, когда звонил от какой-то Леры и звал Игоря в гости… «Во что он на этот раз вляпался? Я тут перед всеми оправдывайся, а этот…» Игорь обругал ни в чем не повинные длинные гудки и озадаченно глянул на часы.

Технологический перерыв заканчивался. В окне полуподвального «Пробела» уже маячили чьи-то ноги. Пыльные кроссовки нетерпеливо пританцовывали, утюгообразные платформы почтительно поддерживали капризные женские ступни, самодовольно блестели офицерские сапоги. Клиенты жаждали открытия клуба.

«И даже Вась-Вась сбежал», – уныло подумал Игорь и поплёлся открывать. Следующие несколько часов у Игоря не было времени ни на осуждение прогульщика-Жэки, ни на страх перед мистической Верой. Несчастный, он чувствовал себя волком из детской электронной игры, который и рад бы остановиться, да обязан, по воле шутника-разработчика, ловить совершенно ему, волку, не нужные яйца. Анюта охрипла, перестала кричать своё иерихонское «Иго-орь», и, уподобившись уличному регулировщику, грозно жестикулировала, разгоняя клиентов по рабочим местам. Игорь начисто забыл о своих утренних суевериях:

– Вера, там индиец за пятой машиной чего-то хочет, посмотри! – нещадно эксплуатировал он Верино обаяние, сам отправляясь на помощь сканеру, гибнущему в руках миниатюрной брюнетки.

Ближе к полудню поток клиентов резко прекратился и на опустевший зал спустилась благодать в виде Палюрича с тремя баклажками минеральной воды и хот-догами.

– Это вам за самоотверженность, – прокомментировал директор свою щедрость.

– Боже, как я устала от собственного голоса, – сразила признанием Анюта, – Вам хорошо, вы тут наслушаетесь, и домой идете. А я с ним живу…

Коллеги понимающе закивали. Игорь не без любопытства наблюдал, как аппетитно Вера поглощала хот-дог. Г-жа Сан явно получала удовольствие от возможности попробовать «уличную» пищу.

– Кстати, господа, – Вась-Вась торжественно приподнял одноразовый стаканчик с минералкой, – Есть веский повод выпить. Отныне мы работаем круглосуточно. Будем нанимать новых людей, формировать группы и работать посменно.

По залу пронеслось дружное «ура». Подобное решение начальства означало окончательное признание Вась-Васевского плана развития «Пробела».

– Господин Милёнок вдруг резко изменил своё мнение о моих умственных способностях, – Вась-Вась многозначительно ухмыльнулся, – Растекался в комплиментах и даже коньяком угостил в честь принятия Орликами моего плана.

Милёнок раньше терпеть не мог и Палюрича и «Пробел», считая наличие интернет-клуба лишней головной болью и ненужной статьёй расходов для своих обожаемых Орликов.