Муки ревности

8

— Олли, милая, сто лет тебя не слышала! Что поделываешь? Совсем забыла про меня, а еще подружка называешься, — мягко выговаривала Бекки.

— Ой, Бек, прости, дорогая, я была очень занята последнее время, — оправдывалась Оливия. — Как Билл, как мальчишки?

— Неплохо. Я их сейчас почти не вижу. Они опять на верхние пастбища отправились все вместе. Впрочем, оно и к лучшему. У меня несколько дней приятельница гостила… Даже не то чтобы гостила, а в основном душу изливала. Ну, неважно. Заехала бы как-нибудь чаю попить. Хочется с нормальным человеком пообщаться, а то я так от нее устала.

— А что, отличная идея, — с энтузиазмом откликнулась Оливия. — Давай сегодня ближе к вечеру загляну. Утро не хочу пропускать, таким освещением грех не воспользоваться.

— Пишешь?

— Да, Бек, каждую свободную минуту.

— Выставка скоро?

— Ориентировочно в ноябре. Но я давно с агентом не говорила. Некогда…

— Да, кстати, совсем, забыла спросить: как у тебя обстоят дела с ранчо? Помог тебе тот юрист, о котором я рассказывала? — вспомнила вдруг Бекки.

Оливия просияла при одном намеке на Дуэйна. Слава богу, подруга не видит ее, а то душу бы вымотала расспросами, заметив эту глупую и счастливую улыбку.

— Да. Спасибо, Бек, я так тебе признательна. Мистер Картрайт разрешил все мои проблемы. Так что я теперь законная владелица.

— Поздравляю! Это надо отпраздновать. Пожалуй, я приготовлю что-нибудь вкусненькое к твоему приезду.

Оливия весело рассмеялась.

— Я скоро ни в одну дверь не пролезу! Сначала миссис Грейнджер, теперь еще и ты!

— Брось, тебе это не грозит. Ну, пока, Олли, до встречи!

Бекки опустила трубку и задумчиво направилась к холодильнику — чем бы таким удивить подругу, избалованную самой Эммой.

А светящаяся от счастья Оливия, схватила шляпу, сбежала с крыльца и, напевая, направилась к тому месту, где работала накануне.

Господи, какой великолепный день! И начался превосходно — со звонка ее дорогого Дуэйна. Он сказал, что постарается устроить свои дела так, чтобы прилететь завтра, а не через три дня. И еще… еще наговорил кучу нежных слов, повторил миллион раз, что скучает без нее, с ума сходит, вспоминая прошедший уик-энд, и ждет не дождется, когда снова обнимет ее.

— И не только обниму… — многозначительно прибавил он. — Так что готовься, отсыпайся заранее. Потом не удастся.

Она засмеялась, расправила плечи и глубоко вдохнула свежий воздух. Какое же это чудо — жить в таком месте с любимым мужчиной и растить его детей!

Счастье стимулировало ее. Никогда еще Оливия Брэдли не писала так хорошо и так быстро, как в эти дни. Время летело незаметно, и она пришла в себя только в начале четвертого. Желудок жалобно урчал, напоминая, что время ланча, давно пропущено, а до обеда еще далеко. Оливия сняла шляпу и начала обмахиваться, в тщетной надежде немного охладиться.

Жарковато для начала июня, подумала она, снова накрыла голову и неторопливо побрела к дому. Сначала душ, потом перекусить перед дорогой и тогда я смогу добраться до Бекки. Рассказать ей о Дуэйне или нет? Господи, как я поглупела! Конечно, рассказать. Кому же еще, как не ей? Бек будет рада за меня, я точно знаю.

Она ведь не раз намекала, что мне пора забыть о неприятностях с Эндрю и начать снова жить. Даже пыталась познакомить с одним приятелем Билла…

Она усмехнулась, вспомнив лысоватого ковбоя средних лет, работавшего на ранчо по соседству с Майлзами, который робко посматривал на нее, пока Бек прилагала все мыслимые усилия, разговорить его. Но тщетно, тот словно воды в рот набрал, изредка только отвечал «да, мэм» и «нет, мэм».

Тогда ей было грустно, очень грустно. Чистосердечная попытка подруги помочь ей наладить личную жизнь казалась нелепой и немного обидной. Словно женщина не может жить одна и быть счастливой, возмущалась Оливия.

Сегодня же она понимала, что Бек права. Без любви в жизни нет счастья. И нечего ей говорить о творчестве, о свободе личности и прочем бреде эмансипированных идиоток.

— Олли, дорогая, отлично выглядишь! — воскликнула Бекки. Она выбежала во двор, заслышав звук мотора.

— Спасибо, Бек. Ты тоже.

— Еще бы, отдыхаю ведь от своих мужчин. Идем, Олли, скорее в дом. Ну и жарища сегодня!

— Угу, — согласилась Оливия. — Я чуть не поджарилась, пока работала.

— Садись сюда, под вентилятор. И рассказывай, как у тебя дела. Мы сто лет не виделись.

— Да все в порядке, Бек. Я тогда, как мы с тобой расстались, сразу отправилась к мистеру Картрайту. Все ему рассказала, и он согласился взяться за мое дело. А через неделю сообщил, что Присцилла подписала документы по передаче мне ранчо. Представляешь?

— Просто чудо какое-то! — поразилась Бекки. — Да он настоящий юридический гений, этот мистер Картрайт.

— Точно. — Оливия удовлетворенно кивнула и невольно покраснела. Она всегда краснела при воспоминании о Дуэйне.

— Ой-ой-ой! — вскричала ее подруга, не оставив без внимания такую необычную реакцию. — По-моему, тут дело не только в юридических талантах…

Краска на лице Оливии стала ярче и распространилась на шею и грудь. Бекки не выдержала столь мучительного зрелища, обняла подругу и ласково сказала:

— Ну, брось, Олли, что ты, не стесняйся. Если тебе неприятно говорить об этом, я не буду…

— Нет, Бек, все в порядке, — засмеялась Оливия. — Но, признаюсь, ты права. Дело не только в том, что мистер Картрайт… — Она запнулась, потом поправилась: — Дуэйн. Его зовут Дуэйн. Так вот он помог мне с Присциллой… А потом, после этого…

— Ну? — Бекки заглянула ей в глаза. — Что же было потом?

— А потом мы стали любовниками, — выдохнула Оливия. — Я так счастлива, Бек! Ты даже не представляешь!

— Ну почему же, очень даже представляю, — усмехнулась та. — И даже передать не могу, как рада за тебя. Если честно, Олли, я уже начала бояться, что ты так и не придешь в себя после этого подонка, за которого тебя угораздило выйти замуж. Ну, расскажи же мне скорее, как у тебя обстоят дела с Дуэйном. Вы собираетесь пожениться — или…

Оливия вздохнула.

— Он сделал мне предложение, Бек, но я пока не ответила. Хотя думаю…

— Не ответила?! — перебила ее подруга. — Но какого черта? Почему? Ты же его любишь, это видно невооруженным глазом. Что тебе надо в жизни? Прекрасного принца? — Она замолчала, потом поднялась, достала из холодильника вино, мороженое, фрукты и поставила все на стол. Откупорив бутылку, наполнила два бокала и кивнула подруге. — Прости, Олли, что раскричалась.

Та покрутила в руках высокую тонкую ножку бокала и задумчиво ответила:

— Ничего, Бек, не извиняйся. Ты права. Совершенно права. Я действительно люблю его. Просто тогда все это было так неожиданно… А тут еще Дуэйн достал пленку, где Эндрю и Присси обсуждают, как… О господи, нет, давай не будем об этом. В общем, видно, воспоминания о браке с Эндрю еще настолько свежи, что… — Она помолчала, машинально сделала глоток, потом второй, уже смакуя. — Черт, Бек, отличное вино!

— Да это мне приятельница привезла, та, которая вчера наконец-то уехала. Я ужасно с ней намучилась! — Бекки начала оживленно болтать, желая помочь Оливии справиться с волнением. — Мы давно не виделись, и я полагала, что мы весело проведем время, вспомним старые добрые времена. Как бы, не так. Она вывалила на меня все свои проблемы. Собирается разводиться. Представляешь, застукала своего драгоценного супруга с секретаршей. Она давно его, оказывается, подозревала, а тут совершенно случайно заехала к нему на работу. Даже не думала ни о чем таком. В приемной никого не было, она вошла и увидела… Ну, в общем, что увидела, то и увидела. Сама понимаешь…

Оливия грустно усмехнулась.

— Вот-вот, Бек. Мне ли не понять. А ты еще спрашиваешь, почему я не согласилась на предложение Дуэйна.

— Но ведь не все же, мужики бабники! — пылко воскликнула Бекки. — Посмотри на моего Билла. Мы с ним вместе уже семь лет, а он влюблен в меня как в первый день. Даже больше. И твой Дуэйн… разве у тебя есть какие-то основания не доверять ему?

— Нет. — Она качнула головой. — Никаких. Более того, Дуэйн относится ко мне… даже не знаю, как сказать… с пониманием, что ли. Он знает… гмм… некоторые факты моей замужней жизни и обстоятельства, приведшие к разводу. Так что… Но признаюсь тебе, Бек, я много передумала за последние дни и пришла к выводу, что пора прекратить постоянно оглядываться назад. Ты знаешь, у меня ощущение, словно я родилась заново.

— Вот и прекрасно. Я рада за тебя, Олли. Честное слово, рада. Даже если ты и не надумаешь выйти замуж, все равно здорово, что ты стала по-новому смотреть на жизнь. А теперь расскажи мне, пожалуйста, немного о Дуэйне. Он какой? Если это не секрет, конечно…

— Да нет, какой там секрет! — весело засмеялась Оливия. — Он очень красивый, очень умный, очень обаятельный… В общем, мистер Совершенство.

— Высокий?

— Угу. Почти на голову выше меня.

— Блондин?

— С чего ты взяла?

— Не знаю, — пожала плечами Бекки. — Наверное, решила, что раз ты брюнетка, то должна влюбиться в блондина.

— Не-а… — мечтательно протянула Оливия. — У него волосы как солнце. Такие же рыжие и блестящие. А мягкие какие…

Бекки засмеялась — радостно.

— Господи, как я завидую тебе, Олли.

— Завидуешь? Но почему?

— Это чудесное ощущение влюбленности, пожалуй, самое лучшее, что выпадает на долю женщине.

— Не может быть! — воскликнула Оливия. — И это говоришь мне ты, мать двоих детей!

— О, дети — это великолепно. Но они, помимо радости, и большой труд, и еще большая ответственность. А зарождающаяся любовь…

— Ох, Бек, чего бы я только ни отдала, чтобы добиться этой ответственности.

— Не волнуйся, милая, это-то, как раз самое простое. Раз у тебя появился возлюбленный…

— Хотелось бы верить, Бекки, очень хотелось бы. Но ты ведь помнишь, что у меня уже два раза не получилось. И лет мне скоро…

— Подумаешь! — фыркнула подруга. — Тридцать три — отличный возраст! А то, что у тебя были выкидыши, так, вполне возможно, это не от тебя зависело.

— Ты полагаешь?

— Конечно!

Оливия тихо и радостно улыбнулась, мечтательно погладила живот. Может быть, там уже зреет новая жизнь, ее и Дуэйна, их общее дитя. Тот рыжеволосый мальчик, которого она вчера видела во сне…

— Бек, я так довольна, что открылась тебе. Правда!

— Что ж, на то ведь и существуют друзья, чтобы было с кем поделиться сокровенными мыслями. А теперь давай-ка есть. Ты, небось, умираешь с голоду. И я хороша — позвала в гости и не кормлю.

Подруги проболтали до темноты, сплетничая об общих знакомых, о возросших расходах по содержанию ранчо и других насущных проблемах, о детях Бекки и предстоящей в ноябре выставке Оливии. Вначале десятого они расцеловались и простились, как нельзя более довольные проведенным вечером.

Вернувшись домой, Оливия обнаружила, что опять пропустила звонок Дуэйна, и на минуту расстроилась. Но, прослушав запись, повеселена. Он снова и снова повторял, что любит ее и с нетерпением ждет будущей встречи.

— Я буду, как и собирался, завтра. Тем рейсом, что прилетает в восемнадцать двадцать. Так что ждать осталось меньше суток…

Она прижала пальцы к вспыхнувшим щекам — меньше суток, и они будут держать друг друга в объятиях. Меньше суток, и она упьется его поцелуями. Меньше суток, и они снова будут любить друг друга на прохладных простынях в ее спальне на втором этаже. Меньше суток…

Оливия непрестанно посматривала на часы — одиннадцать пятнадцать, двенадцать двадцать, двенадцать пятьдесят… Она уже решила, что отправится домой не позже двух. Ей еще надо будет принять душ, перекусить, проверить, все ли готово для приема ее дорогого гостя. И выехать пораньше, чтобы до прилета самолета заглянуть в супермаркет и купить кое-какие мелочи. Черт возьми, как медленно ползет время, когда чего-то очень ждешь!

А ты не жди, а работай, негромко напомнил голос благоразумия. Но тут же смолк, не выдержав конкуренции с нетерпеливой любовной страстью, переходящей почти в лихорадку.

Да ладно, сдалась, наконец, Оливия, чего мучиться, когда голова все равно занята другим. Она решительно закрыла этюдник и свистнула, подзывая свою любимую серую кобылку по кличке Ржавая Подкова. У нее в очередной, уже, наверное, тысячный, раз мелькнула мысль: и кто только придумал дать такому благородному животному неблагозвучное и оскорбительное имя?

Обладательница же его, похоже, не думала о благозвучии и не страдала от обид, потому что подошла и ткнулась мордой, проверяя, не забыла ли хозяйка захватить излюбленное ею лакомство. И не ошиблась — Оливия сунула руку в карман рабочей блузы и достала большое сочное яблоко. Ржавая Подкова с удовольствием захрустела.

— Давай, девочка, пойдем домой, — ласково поглаживая шелковистую гриву, произнесла Оливия. Кобыла покосилась большим темным глазом, слегка фыркнула и снова подтолкнула ее носом. — Нет-нет, больше у меня нет. Подожди до дома. Не надо быть такой жадной и нетерпеливой. — Она вздохнула. — Я-то вот терплю…

Если бы лошади умели читать мысли, то при этих словах Ржавая Подкова непременно бы заржала. Громко и возмущенно. В знак протеста против людского лицемерия. Потому что именно отсутствием терпения и объяснялось их раннее возвращение домой, хотя на лугу было намного приятнее, чем в деннике или даже в загоне.

Но она не умела, поэтому, покорно позволила оседлать себя и неторопливо направилась вниз…

— Мисс Олли! Вам звонил мистер Картрайт! — встретила ее громким криком Эмма Грейнджер.

Оливия похолодела от внезапного дурного предчувствия, но внешне спокойно поинтересовалась:

— Он просил что-то передать?

— Да. Сказал, что ему необходимо сегодня же быть в Нью-Йорке. По известному вам делу. Вернется дня через два, не раньше. Обещал перезвонить вам при первой же возможности. И оставил название отеля, где остановится.

Ее захлестнула волна отчаяния: он не приедет! Не приедет! Оливия закусила губу, чтобы не расплакаться, молча, кивнула и медленно пошла к лестнице на второй этаж. Ей не хотелось разговаривать, не хотелось отвечать на вопросы, не хотелось думать. Упав на кровать, она зарылась головой в подушку и только тут позволила себе глубоко-глубоко вздохнуть.

Вот, значит, как… Уехал… якобы по делам… Все возвращается на круги своя. Как это ей хорошо знакомо: отговорки, увертки, откладывания встреч в последнюю секунду. Сказал бы честно, что и не собирался приезжать. Так нет, придумал какое-то жалкое оправдание…

Хотя… В мозгу что-то щелкнуло, и она снова услышала голос пожилой женщины «Ему необходимо сегодня же быть в Нью-Йорке. По известному вам делу».

По известному ей делу? В Нью-Йорке?

Так это ведь…

Господи, ну что она за дура! Он же говорил, что поручил знакомому детективу расследовать прошлое и настоящее Уоррена. Черт! Как же она сразу-то не поняла? Слава богу, хоть вовремя осознала. Не успела ничего наговорить ему.

А что, ты собиралась устроить сцену? — ехидно поинтересовался внутренний голос. Ай, да тихоня. Браво, браво, мисс Брэдли. Где же ваша хваленая сдержанность?

Заткнись, дурак! — яростно прикрикнула на него она. Ничего я не собиралась устраивать!

Фу, что за недостойные выражения? А еще интеллигентной женщиной считаетесь!..

Ну, все, довольно! Надо встать и пойти вниз — поблагодарить миссис Грейнджер, пригласить ее вместе выпить по чашечке кофе или холодного пива. А после этого отправиться в город и сходить в супермаркет. Заодно позвонить Бекки и узнать, не надо ли ей чего-нибудь купить. Не киснуть, а воспользоваться свободным временем и закончить вечерний пейзаж, что уже несколько дней ждет ее внимания.

А ближе к ночи позвонит Дуэйн и подтвердит, что ее догадка верна. И она снова услышит такие чудесные нежные слова…

Вот-вот, совсем уже от любовной лихорадки с ума сошла, снова подал голос назойливый собеседник. Тебя теперь только сердечные дела волнуют, а серьезные — ни капельки. Мечтаешь о нежностях вместо того, чтобы думать о том, удалось ли Максвеллу найти что-нибудь, что позволит засадить в тюрьму подонка, отправившего твоего отца на тот свет.

Пристыженная и полная раскаяния Оливия, немедленно погрустнела. О да, если быть до конца откровенной с самой собой, то надо признать, что Дуэйн вытеснил из ее головы мысли о мщении. Не то, чтобы она забыла о своей утрате или стала легче относиться к ней, но в состоянии восторженной влюбленности заниматься сведением счетов казалось кощунственным.

А вот Дуэйн, поклявшийся отплатить Эндрю не только за преступление, но и за то, что он сделал с ней, Оливией, не останавливается ни перед чем. Он настоящий мужчина и идет на все, лишь бы сдержать слово. Потому что хочет доказать, что она может и должна доверять ему…

Оливия вздохнула. Ясно, что ему нелегко справляться с возникающими у нее подозрениями, как, например, в том смешном, но досадном случае с Марсией. Она искренне восхищалась его безграничным терпением. Если бы ей случилось оказаться на его месте, смогла бы она повести себя таким образом? Не встать в позу, оскорбленной недоверием, а кинуться в ночь и бурю, чтобы все разъяснить и успокоить? Кто знает…

Молодая женщина заставила себя встряхнуться.

Пора забыть проклятого Эндрю, пора безоговорочно поверить в Дуэйна, в его чувство ко мне и, главное, в порядочность и честность, думала Оливия. Хватит смотреть на мужчин, как на лживых негодяев, не заслуживающих ни капли доверия. Это проклятое наследие брака с Уорреном, а я должна начать все сначала так, словно его и не было в моей жизни. Слишком большая честь для него — продолжать занимать в ней столь значительное место, влиять на мои отношения с кем бы то ни было, а особенно с любимым мужчиной.

И с этой мыслью, с новой твердой решимостью она спустилась вниз, и как ни в чем не бывало, радостно заявила миссис Грейнджер, что ужасно хочет есть.