Муки ревности

9

Решение было превосходным, просто великолепным, но вот придерживаться его оказалось делом совсем не простым. Потому что вечером Дуэйн не позвонил.

До десяти Оливия даже не думала ни о чем дурном. Она взяла у миссис Грейнджер список необходимых продуктов, позвонила, как и собиралась, Бекки, съездила в ближайший город и загрузила багажник машины покупками. Она купила не только то, что было в двух списках, но взяла еще несколько бутылок лучшего шампанского, две банки русской икры — роскошь, которую нечасто позволяла себе, — неизвестно каким чудом оказавшиеся в этом провинциальном городке, и ведерко самого любимого своего мороженого. Потом провела полчаса, весело болтая с подругой, на минутку заскочила домой и отправилась заканчивать картину. И не только закончила ее, но и нашла новый интересный ракурс и сделала несколько набросков. Оливия проработала до темноты и страшно проголодалась.

За этими занятиями время промелькнуло незаметно, и о Дуэйне она вспомнила, только когда поднялась в спальню. Кинула взгляд на часы — девять пятьдесят, потом на телефон. Но на автоответчике спокойно горела зеленая лампочка — ей никто не звонил. Странно, очень странно. Какие дела могут занимать его до столь позднего часа?.. Или, может, он устал и заглянул в бар выпить рюмку бренди? Или зашел в ресторан поужинать? Да, наверное…

Ее внутреннему взору предстал освещенный яркими огнями зал ресторана отеля «Марриот». Джентльмены в строгих костюмах, дамы в украшениях и вечерних туалетах, цветы на столах. И он, Дуэйн, с его роскошной рыжей шевелюрой…

Она представила, как он входит в зал в сопровождении почтительно кланяющегося официанта. Как его провожают восхищенные женские взгляды и немного неприязненные мужские…

Оливия содрогнулась. Устоит ли он против чар изысканных нью-йоркских красавиц?

Ну конечно, поэтому-то он и не звонит. Какие уж тут звонки, когда напротив, сидит очаровательная женщина и многообещающе улыбается… Они закончат обедать, потом отправятся в бар и выпьют еще по бокалу вина, а затем… Ей ли не знать, что будет затем? Они поднимутся в его номер. Он откроет дверь и пропустит спутницу вперед, войдет сам и обнимет ее… О, какая мука!

Стоп! — решительно прервала себя Оливия. Как можно забыть, что это Дуэйн? Дуэйн, а не Эндрю! Надо опомниться и прекратить заниматься самоистязанием. Он еще позвонит, ведь начало одиннадцатого еще совсем не поздно. А если нет, то я сама свяжусь с ним завтра утром…

Проворочавшись полночи без сна, вторую Оливия провела в кошмарах и встала в начале десятого с головной болью, бледная и не только не отдохнувшая, но даже еще более утомленная, чем накануне вечером.

Ее приветствовало безоблачное пронзительно-синее небо и ослепительно яркое солнце. В такой день невозможно быть несчастным, но она ощущала себя не просто несчастной. Ей казалось, что жизнь кончилась. Все ее надежды пошли прахом… Дуэйн, тот самый Дуэйн, которого она считала чуть ли не идеалом мужчины, оказался таким же, как и ее бывший супруг. Стоило только ему оказаться в «столице мира», и он в то же мгновение забыл и ее, и свое чувство к ней, если оно вообще было, и высокопарные слова о порядочности и прочей чуши.

Ну и черт с ним! Пропади он пропадом! Пора ей прийти в себя и прекратить наступать на одни и те же грабли. Мужчины есть мужчины, и незачем пытаться найти среди них верных, надежных и преданных. Всегда отыщется женщина, которая покажется им более интересной и желанной, чем та, что дожидается дома.

Все, надо оставить мечты о замужестве и полноценной семье. Если повезет и выяснится, что она все-таки забеременела, то нужно поблагодарить Господа за такой исход. Ребенок — вот то, что ей требуется. Ребенок, а не мужчина. У нее есть все необходимое, чтобы сын — или дочь — вырос здоровым и счастливым. Земля, свежий воздух, лошади и коровы…

А теперь надо перестать киснуть — ни один мужчина не заслуживает ее слез. Пора работать. И не забыть, что сегодня еще предстоит уделить время делам ранчо: управляющий просил зайти, у него возникли какие-то проблемы.

Что ж, с этого я и начну, решила Оливия и отправилась умываться. Но, несмотря на все старания, миссис Грейнджер, тут же заметила по ее лицу, что дела обстоят не лучшим образом.

— Мисс Олли, вы хорошо себя чувствуете? — спросила она, ставя перед молодой хозяйкой кружку крепкого и очень горячего кофе.

— Да, прекрасно, — ответила та.

Но эти слова не убедили пожилую женщину. Потому что от ее внимательного взгляда не укрылись ни бледность лица, ни темные круги под глазами Оливии.

— Как спали? — продолжала она допрос.

— Нормально.

— Что-нибудь случилось? — напрямую спросила тогда миссис Грейнджер.

— Нет, ничего, — покачала головой Оливия. — Все отлично. Если не возражаете, мне бы хотелось поскорее поесть. Я должна поговорить с Джеком. Он хотел, не откладывая, обсудить какие-то возникшие у него проблемы.

— С Джеком? — удивилась миссис Грейнджер. — Разве вы не поедете встречать мистера Дуэйна?

Оливия подняла голову.

— Дуэйна? Но я не жду его…

— То есть как? — нахмурилась кухарка. — Разве Томми ничего вам не передал?

— Не передал? Что он должен был мне передать?

— Мистер Картрайт звонил сегодня рано утром. Я только-только вошла и услышала звонок…

— И не разбудили меня?!

— Я хотела, но мистер Картрайт настоял на том, чтобы я вас не тревожила. Он только сказал, что прилетит сегодня рейсом двести сорок четвертым из Нью-Йорка. И я поручила Томми сказать вам, как только вы спуститесь вниз.

— Но я не видела его…

Миссис Грейнджер выразительно приподняла бровь.

— Не видели? Куда же этот чертов негодник подевался? Ну, я ему задам…

— Нет-нет, миссис Грейнджер, прошу вас, не надо. Уверена, у него нашлись более важные дела, чем сидеть и караулить, когда я соизволю проснуться, — счастливо улыбнулась Оливия.

Все сомнения и подозрения, истерзавшие ее со вчерашнего вечера, исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Она немедленно повеселела и с аппетитом принялась за завтрак.

А два часа спустя Оливия стояла в здании аэропорта и смотрела на летное поле, притопывая от нетерпения ногой. Еще несколько минут, и на него совершит посадку самолет из Нью-Йорка. Вот уже на горизонте показалась еле заметная точка и стала быстро увеличиваться в размерах.

— Дуэйн, Дуэйн! — Оливия замахала рукой и кинулась к нему на шею.

Он обнял ее и поцеловал, не обращая внимания на снисходительно усмехающихся собратьев-пассажиров.

— Олли, ты даже не представляешь, как я соскучился, — шепнул, все еще не решаясь отпустить ее.

Она просияла.

— Правда?

— Истинная. — Дуэйн снова поцеловал ее. — Возможна ли лучшая награда для измотанного человека?

— Ты устал?

— Очень, — вздохнул он. — И не только физически, но и морально. Нам надо серьезно поговорить, дорогая.

Оливия напряглась.

— Это по поводу… смерти отца? — спросила она.

— По поводу твоего бывшего мужа. — Они медленно побрели к машине. — Ты готова выслушать меня?

— Да, конечно. Судя по твоему тону, все довольно скверно.

— Да не очень весело. В первую очередь я хотел узнать, уверена ли ты, что больше не любишь его.

— Как ты можешь спрашивать? Я ненавижу его! Презираю! — яростно выкрикнула она, открывая дверцу и усаживаясь на водительское место.

— Ты твердо уверена, что не пожалеешь его в последнюю минуту и не начнешь вместо него ненавидеть меня?

— Дуэйн, не надо, — тихо сказала Оливия. — Я была бы не человеком, а… а не знаю даже кем, если бы продолжала любить его после того, как узнала, что он сговорился с Присциллой убить отца. Почему ты спрашиваешь?

— Хочу удостовериться, что правда не причинит тебе ненужной боли и не принесет больше вреда, чем пользы.

— Не волнуйся за меня. Может, я и истеричка, но уж точно не слабонервная дамочка.

— Ну что ж. Скажи, Олли, ты знала, что он употребляет наркотики?

— Наркотики? — удивилась она. — Нет. Пил Эндрю немало, но наркотики… А это наказуемо?

— Нет. Но он не только употребляет, но еще и распространяет. Продает небольшими партиями. А это уже преследуется по закону.

— Значит, ты все же нашел то, за что его могут посадить?

— Да. Однако за такое преступление полагается слишком маленький срок. От года до трех. Несоизмеримый с наказанием за убийство. Впрочем, дело не в этом.

— Почему-то я сразу догадалась, что не только. Ты не стал бы, устраивать мне такой допрос с пристрастием, если бы его «подвиги» ограничились распространением наркотиков. В конце концов, в его среде это не редкое явление…

— Ты права. Среди прочего Максвелл выяснил, что твой бывший муж — гей.

— Гей? — Оливия непонимающе взглянула на него.

— Ну да, гей. Гомосексуалист. Причем активный.

— О господи… — Оливия с силой нажала на тормоз и свернула на обочину шоссе, ведущего и сторону гор. Опустила голову на руль, помолчала, глубоко дыша, потом собралась с силами и взглянула на Дуэйна. И прочла в его глазах такую жалость, что едва не задохнулась. — Но разве… разве это возможно?.. А как же Присцилла? Ты даже прокручивал мне запись… И те две женщины… Боже мой, какой…

Дуэйн обнял ее, притянул к себе на грудь и нежно погладил пышные каштановые волосы.

— Олли, малышка, не надо. Не расстраивайся так. Это не бросает на тебя ни малейшей тени.

— Неправда! — пылко выкрикнула она. — Если бы не бросало, ты бы не приехал специально, чтобы поговорить со мной! Верно? Я права? — И, видя, что он молчит, настойчиво повторила: — Я права, Дуэйн?

Он вздохнул и кивнул.

— Гомосексуализм законом не карается. Но существует общественное мнение. В общем, если мы сделаем так, чтобы закон занялся им, — а основания для этого есть, и немалые, — то пресса непременно проявит повышенный интерес. И к тебе, к сожалению, тоже. Именно поэтому мы и ведем с тобой этот разговор. В противном случае я бы не колебался ни секунды.

Они помолчали. Адвокат продолжал гладить ее по волосам. Наконец Оливия высвободилась и слегка отстранилась.

— Скажи мне, Дуэйн, что это за основания, о которых ты упомянул? Они не имеют отношения к наркотикам?

— Нет. — Он снова вздохнул. — Максвелл раскопал, что четыре года назад Уоррен совершил наезд на человека и скрылся с места преступления.

Оливия ахнула.

— Наезд? Четыре года назад? Но тогда…

— Тогда вы еще были женаты.

— Но я ничего об этом не знаю!

— Не сомневаюсь, малышка. Не сомневаюсь. Не волнуйся.

— И каковы же последствия этого наезда?

— Тяжелые. Девочка десяти лет скончалась на месте происшествия от потери крови. Потому что ей не была своевременно оказана медицинская помощь.

— О господи… То есть, если бы он остановился, девочка была бы жива?

— Точно.

— И я жила, ничего не зная об этом! Господи, кто же поверит в это?.. А как твой мистер Максвелл узнал?

— В момент наезда Уоррен был не один.

— А с кем?

— Со своим тогдашним любовником, неким Орландо Мучерро, довольно известным дизайнером.

— Все-все-все. Подожди, Дуэйн, У меня голова идет кругом.

— Давай поедем дальше, — предложил он. — Я поведу.

— Хорошая мысль, — согласилась Оливия. Они поменялись местами и продолжили путь.

Молодая женщина начала постепенно приходить в себя. На языке у нее крутились десятки вопросов, но какой же задать первым?

— Но это ведь ужасно, Дуэйн! Он — дважды убийца! Я жила с чудовищем. Десять лет жизни я провела с каким-то монстром. И ни разу даже не заподозрила ничего худшего, чем неверность… Ну и ну! Какая же я идиотка!.. Но я не понимаю… все же по поводу его… ну, гомосексуализма… Ведь Эндрю был знаменит своими любовными похождениями. Все эти бесчисленные актрисульки и прочие… Не понимаю…

— Это называется бисексуальность. Но предпочтение он отдавал и отдает мужчинам. Причем тщательно скрывает это. Поэтому-то и охотится постоянно за каждой юбкой. Чтобы никто не заподозрил его истинной половой ориентации. Ни одна его связь с женщиной не длится долго.

— Ну ладно, черт с ним, с гомосексуализмом или бисексуализмом, как бы это ни называлось. Но какое отношение это имеет к наезду и его последствиям?

— Да самое прямое. Уоррен не остановился, потому что отдавал себе отчет, как будет расценено его нахождение в обществе известного дизайнера-гомосексуалиста. Поэтому он повез Орландо домой. Увы, дорога оказалась неблизкой. По пути они услышали по радио сообщение о дорожном происшествии и о том, что жертва скончалась. Уоррен понял, что возвращаться уже поздно, и решил, что в таких обстоятельствах лучше надеяться, что его не найдут. Заметь, последующие четыре года убедили его в том, что решение было правильным.

— Как же теперь всплыло это дело?

Дуэйн усмехнулся.

— Он бросил Орландо ради нового любовника, более молодого. И это оказалось его роковой ошибкой. Орландо пришел в бешенство и начал шантажировать Эндрю. Не очень успешно, поскольку сам был свидетелем преступления и своевременно не сообщил в полицию, что делало его соучастником. О чем Уоррен прямо заявил бывшему любовнику. Но тот никак не мог успокоиться. Тут-то его и разыскал Макс Максвелл.

Оливия покачала головой.

— Вот это да. Ты ошеломил меня, Дуэйн. Даже не знаю, что сказать…

— Пока ничего не говори. Тебе предстоит принять непростое решение, поэтому надо все как следует взвесить.

— Что ты имеешь в виду под непростым решением? — удивилась Оливия.

— Ты должна сказать, будет ли дан ход этому делу или нет. Потому что Максвелл находится у меня в неоплатном долгу и будет молчать, если я его попрошу об этом.

Оливия повернулась и пристально посмотрела на Дуэйна. Адвокат следил за дорогой, но видно было, что он чувствует ее взгляд.

— Но почему? Почему именно я?

— Потому что из-за скандальных обстоятельств репортеры обратят внимание и на тебя…

— И ты готов замять преступление, лишь бы меня не потревожили?

Дуэйн притормозил и повернулся к ней.

— Олли, ты должна понять раз и навсегда, что ради тебя я готов на все.

— Как ты можешь? — выкрикнула она, окатив его презрительным взглядом. — Ведь погиб человек, ребенок, девочка!

— Я помню об этом. Но ее уже не вернуть к жизни. Никаким скандалом, никаким расследованием…

Оливия перебила его:

— Да, девочку к жизни не вернуть, но родители! Что должны испытывать ее родители?

— К сожалению, ее родители — падшие, спившиеся люди. И произошло это не в результате аварии. Они практически даже не заметили случившейся катастрофы. Мой детектив навестил их вчера. Оба были дома. В десять утра. Оба в полубессознательном состоянии. Он пробыл с ними несколько часов, пытаясь выяснить кое-какие подробности. И, я знаю, тебя это огорчит, но они с трудом могли сказать, кто такая Летти. Единственное, что пьяницы помнили, — это то, что вскоре после похорон получили конверт с тысячей долларов наличными. И с запиской, в которой говорилось, что деньги принадлежат им при условии, что они не будут настаивать на тщательном расследовании. У полиции забот и без того хватает, поэтому после обычных положенных в таких случаях действий о деле просто забыли.

— Какой кошмар! — воскликнула Оливия.

— Да, это все ужасно. Но не забывай, реальная жизнь сильно отличается от детективных романов. Масса преступников остаются не пойманными. А это порождает мысль о безнаказанности. И следующее преступление дается уже легче… Что, видимо, и произошло в случае с твоим бывшим мужем.

— А я… я позволила ему и во второй раз выйти сухим из воды, — прошептала она. На глаза ее навернулись слезы.

— Ты решила так, чтобы не пачкать память об отце, — тихо напомнил Дуэйн, с искренним состраданием глядя на любимую. В этом нет ничего постыдного. Тобой руководили понятные человеческие чувства. Кроме того, наше расследование было затеяно именно потому, что ни ты, ни я не желали оставить это преступление безнаказанным. Разве нет?

— Да, Дуэйн, да. Пожалуйста, прости мою вспышку праведного гнева. Я понимаю тебя… Но девочка, бедняжка Летти… Погибнуть так ужасно и даже не иметь любящей семьи, которая бы оплакала ее смерть!.. Откуда только берутся столь ужасные люди? — Она всхлипнула, но не потрудилась вытереть скатившиеся слезы.

Они доехали до ранчо, не разговаривая, погруженные в невеселые размышления.

И только выйдя из машины, Оливия вынуждена была отвлечься. Джек Верной, управляющий ранчо, с которым она не успела переговорить до отъезда, дожидался ее возвращения. Она извинилась перед своим гостем и провела управляющего в кабинет, где постаралась поскорее разрешить возникшие вопросы.

— Отлично, Джек, убедили. Так и сделаем. В конце концов, если эти затраты окупятся, как вы обещаете, за два года, то почему бы и не обновить стадо? Покупайте, Джек, покупайте.

Оливия приветливо улыбнулась, кивнула и поспешила в гостиную, где ее дожидался Дуэйн. Но была остановлена по пути настойчивым телефонным звонком. Сняв трубку с ближайшего аппарата, она с удивлением услышала голос своей бывшей мачехи.

— Почему ты так поступаешь со мной, Оливия? — плаксиво простонала та. — Разве я не пошла тебе навстречу с этим твоим драгоценным ранчо? Ведь я могла бы и не уступать…

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Присцилла, — холодно ответила молодая женщина.

— Не понимаешь? А кто натравил на меня этих чертовых законников? Кто норовит отнять у меня то, что принадлежит мне по воле моего дорогого Джонни?

Оливия едва сдержалась, чтобы не завизжать от ярости.

— Твоего дорогого Джонни? Не смей трепать его имя своим грязным языком! — воскликнула она. — И что бы там с тобой ни происходило, помни: ты заслужила это! И не только это, но и много большее. Не думай, что тебе удалось надуть меня, Присцилла. И благодари Господа, что я по-настоящему любила отца. Надеюсь, ты понимаешь меня? — И она с такой силой швырнула трубку, что несчастный телефон дал трещину.

Впрочем, ее такой пустяк не затормозил ни на мгновение. Она ворвалась в гостиную и выпалила:

— Мне только что звонила Присцилла.

— Вот как? — Дуэйн приподнял бровь и улыбнулся. — И что же она сказала?

— Что я натравила на нее законников и хочу отнять отписанное по завещанию имущество.

— Какой у нее был голос?

— Словно у нее саму жизнь отнимают, — усмехнувшись в ответ и тут же успокоившись, ответила Оливия. — Так это твоих рук дело?

— Конечно, дорогая. Что бы ни говорили о нас в народе, но многие адвокаты в высшей степени совестливые люди. И я отношусь к их числу.

— А что говорят? Я не знаю, — заинтересовалась она.

— О, самое разное. Одному моему знакомому клиентка заявила: «Что вы можете знать о совести? Вы же адвокат!»

— Какой ужас! — возмутилась молодая женщина.

— Да, неприятно. Но зачастую такое отношение, к сожалению, бывает вполне заслуженным.

— Как скажешь, — не стала спорить Оливия. Сейчас ее не занимали абстрактные материи. — Так что же с Присциллой?

— О, я, как и говорил тебе, связался со Стивенсоном. Он помог повернуть кое-какие колеса в нерасторопной машине правосудия. Слушание дела по признанию завещания недействительным, назначено на двадцать восьмое июня.

— Так скоро?

— Да, и у нас высокие шансы выиграть его. Очевидно, Присцилла только что узнала об этом. Ты довольна?

Оливия кивнула.

— Да, Дуэйн, очень. Спасибо. Надеюсь, ты понимаешь, что мне не важны деньги. Для меня главное…

— Понимаю, милая. — Он поднялся и подошел к ней. Крепко обнял за талию, заглянул в любимые карие глаза. — Мне так жаль, что приходится вести разговоры, причиняющие тебе боль. Тебе, женщине, которую я боготворю и которой желаю только счастья.

У нее закружилась голова — от искренности его тона, от смысла, который он вложил в эти слова.

— Дуэйн… — шепнула Оливия, прижимаясь к нему всем телом, — давай не будем больше говорить.

— И чем же тогда мы займемся? — с дразнящей улыбкой отозвался он.

— Догадайся…

И он догадался. Так и не разомкнув объятий, они направились к лестнице, ведущей на второй этаж.