Муравьиный Бог

Глава пятая. Древо судьбы

Новая жизнь имела для Ану и обратную сторону медали.

Человеческие комплексы открывались перед ним во всей своей наготе. Люди оказались существами весьма ограниченными и вероломными. Они преследовали исключительно эгоистичные цели, не брезгуя никакими средствами для их достижения. Все их публичные рассуждения об общественном благе разбивались о первую же ступень на пути к благу личному. Даже любовь, о которой твердили все — от поэта до дворника, даже эта доминанта не могла привести людей в состояние философского, космического покоя. Оперируя словом «любовь», люди ссорились, убивали друг друга, нападали на соседние деревни и страны, а из-за самой высшей любви — любви к Богу, вырезали целые народы и опустошали континенты. Что такое этот самый Бог, никто толком не знал: у одних это был тощий мужик, прибитый гвоздями к кресту, у других — толстый усач, купающийся в чане с растительным маслом, у третьих — ещё кто-то невидимый и строгий, а уж всяких маленьких весёленьких божков и богинь было просто не счесть. Ану долго не мог понять — зачем людям всё это, если они просчитывают космические формулы и пользуются законами математики? Но что больше всего удивляло Ану, так это — страх людей перед временем и бесконечное желание узнать свое будущее. Все, кто тайком, кто в открытую, бежали к астрологам и гадалкам, слушали толкования хиромантов с одной надеждой — узнать свою судьбу. И, что было совершенно естественно для Ану, многие из пророков интуитивно выходили в ПЗ, а оттуда — в прошлое или будущее. Для всех землян эти случаи выглядели невероятными совпадениями, но для Ану они были просто естественным процессом развития Интуитивитов.

В. Правдивцев

Жизнь в лагере проистекала по законам военной дисциплины: каждый знал своё место и свои обязанности.

Женьке было предписано помогать Тони и Рику.

Ребята эти были замечательные, а Тони, к тому же, оказался отрядным капелланом. И конечно же, среди всех узбеков, таджиков, пуштунов и пакистанцев, крутившихся вокруг лагеря, его проповеднический темперамент обязан был найти благодарного слушателя — Женьку.

После нехитрой уборки пустующей больничной палаты Женька получал уроки математики и английского языка, и на этих уроках Тони читал своему ученику выдержки из Библии.

В Женькиной голове накрепко засели витиеватые строки Корана, теперь же, сталкиваясь с похожей информацией, но изложенной другими словами, он недоумевал и тормошил своего нового наставника:

— А зачем нужно было писать другую книгу, если в одной уже было сказано всё то же самое?

— Это сложный вопрос, — усмехался Тони. — Бог один, а разные имена, данные ему всуе, — есть слабость человеческая. Всякий человек, по наущению дьявола, искушается возможностью слыть первым, единственным, исключительным. Иные мнят себя равными Богу или хотят казаться таковыми, для этого они прибегают к простейшему способу разрушить храм и построить свой собственный. А по сути, человек должен помнить простую истину: все мы — сыны Божьи, и рождаемся в наготе телесной, и вернуться к Творцу можем лишь обнажив душу перед ним.

Замечательно было то, что теологические соображения Тони высказывал, ничуть не стесняясь ставить Женьке руку с пистолетом в тире, или давая ему же подзатыльники на спортивной площадке, где они отрабатывали приемы рукопашного боя.

Рик выполнял обязанности врача, хотя медицинское образование получил необычное. Несколько лет он учился в Америке, затем уехал в Японию, а оттуда в Тибет. Это был путь, на который он вступил вполне сознательно — ещё в ранней юности ирландский мальчишка презрел строгости католической семьи, выучил китайский и японский языки и подался в буддизм.

— «Если рука не ранена, можно нести яд в руке. Яд не повредит не имеющему ран. Кто сам не делает зла, не подвержен злу». Любопытная точка зрения, не правда ли? — хитро подмигивал он Женьке. — Что, не так? Один человек сказал это своим ученикам две с половиной тысячи лет тому назад!

— Ещё до Исуса? — удивился Женька.

— И до Исуса, и до Магомета! Был такой беспечный индийский принц, странствующий просветлённый аскет. Ходил себе по земле и искал ответы на самые главные вопросы жизни и смерти. А теперь у него в мире 350 миллионов учеников. И всё его учение сконцентрировано на четырёх благородных истинах.

— В какой это книге записано? — поинтересовался Женька.

— Он после себя книг не оставил, — улыбнулся Рик, — оставил четыре благородных истины.

— Всего-то? — изумился Женька и глянул в сторону увесистого томика с крестом на обложке.

— Если ты вспомнишь всё, что уже случилось в твоей жизни, — покачал головой Рик, — ты поймёшь, что первую истину ты уже принял. Она утверждает, что жизнь и всякое существование — есть страдание. Теперь тебе предстоит принять вторую. Она гласит, что причина страдания заложена в самом человеке, а именно: в его неудовлетворённых желаниях и страстях, а также в страхе потерять то, что всё-таки удалось получить.

— И какой же у человека выход?

— Следовать третьей истине! Прекратить страдания возможно, если человек освободится от жажды жизни в самом себе и усилием воли достигнет того душевного состояния, когда любое желание отсутствует, а всякое сильное чувство подавлено. А уж если ты доберёшься до истины четвёртой, то узнаешь "восьмеричный срединный путь". Восемь составляющих высшего состояния — нирваны.

— Ты знаешь их? — полюбопытствовал Женька.

— Знать мало — нужно соблюдать очень простые правила: праведное воззрение, праведное стремление, праведную речь и поведение.

— Ты сказал, что составляющих восемь.

— Вот до четырёх следующих мне ещё самому идти и идти, но они тоже просты: праведная жизнь, учение, созерцание и самопогружение. — Если тебе плохо, сядь на придорожный камень, расслабься и подумай о чём-нибудь хорошем. А если ты захочешь смерти своего врага, то пойди на берег реки и смотри на воду — и мимо проплывёт его труп.

— Эй, эй, — вмешивался в их разговоры Тони. — Не морочь парню голову! Пусть читает Библию! Это — красивые россказни для хиппи и битников! Вам просто нравится то, что вам предлагают спасение бесплатно!

— И при этом не грозят огненными гееннами за опоздание с исповедью или неверно ориентированный на восток коврик для намаза, — парировал Рик. — Знаешь, Женька, — повернулся он к парню. — Мы с Тони оба выросли в Бруклине и в раннем детстве могли спокойно отправить друг друга на тот свет.

— Не морочь парню голову. — вмешался Тони. — Мы выросли в точке соприкосновения итальянской и ирландской эмигрантской общины и подчинялись весьма суровым правилам — бей чужого, чтобы свои уважали!

— А подружились мы в каталажке, куда нас обоих посадили за коллективную драку в парке на углу Бей-Парквей и авеню «Пи»!

— Драка была уникальной — вздохнул Тони, — чёрные слишком часто стали наведываться в парк вместе со своими собаками — бультерьерами.

— Вот-вот! — радостно подскочил Рик. — И тогда, впервые, ирландское хулиганьё объединилось с итальянскими босяками! Но ты понимаешь, бультерьеры были, конечно же, только поводом: Бенсонхёрст, красивый и удобный район Бруклина. А чёрные уже тогда расползались по Бенсонхёрсту, как чернила по промокашке!

— Вас надолго посадили? — поинтересовался Женька.

— До утра! — рассмеялся Рик. — Нас немного пожурили и выпустили! А у чёрных отобрали собак и занесли в «личное дело» привод в участок, — чтобы было легче, при первом удобном случае, посадить их в полноценную тюрьму.

— Значит, нас правильно учили в школе — вы ненавидите чёрных? — переспросил Женька у Тони.

— В принципе, цвет кожи не имеет значения, — развёл руками проповедник, — люди просто ненавидят тех, кто выглядит иначе. Чёрные — белых, белые- чёрных. Это проблемы культуры и образования. Но мы учимся уважать друг друга…

— Или делать вид, — усмехнулся Рик, — но это тоже не мало. Человек

— существо порочное, и его нужно сдерживать постоянно — через соблюдение правил человеческого общежития.

Агата Радзиевич

Время от времени в лагерь заходили караваны. Приходили пуштуны, и узбеки, и таджики, и даже китайцы. Они загружались ящиками и уходили дальше, в только им известные горы и долины. Раз в неделю подлетали огромные вертолеты, и оттуда выгружались новые партии серо-зелёных ящиков. Женьку так и подмывало заглянуть в кабину незнакомой машины, но сделать это он не решался — вдруг неправильно поймут?

А в июне прилетели русские.

Женька узнал об этом раньше всех в лагере — он безошибочно определил, что над его головой кружит «Ми-4». Он вообще мог определить марку любого вертолета по звуку, а «четвёрку» — тем более. Она дребезжала над головой, осторожно нащупывая место посадки, а затем консервный грохот стал усиливаться, и машина мягко села в центре круга, нарисованного светящейся краской. Пригибая головы под ещё вращающимися винтами, из вертолета вышли трое — все в гражданском. Их встретил лично мистер Мур и увел в свою палатку.

Двигатели смолкли, из «вертушки» выпрыгнули пилоты.

Они разминали затёкшие ноги и настороженно оглядывались по сторонам.

— Ты гляди, Коля, — произнес первый, — это ж под самым носом у «погранков». Куда они только смотрят?

— Ты поменьше языком болтай, — осёк собеседника тот, кого звали Колей. — Погранки, они умные — куда нужно, они туда не смотрят.

Лётчики рассмеялись и внимательно посмотрели в сторону Женьки, который уставился на прибывших, широко открыв рот от удивления. За несколько месяцев в лагере Женька изрядно загорел, пуштунскую рубашку и штаны сменил на полевую форму и выглядел, как обычный солдат.

— Чего уставился? — кивнул в сторону Женьки первый, — вали отсюда, салабон, сортир драить! Мы тебе сейчас русского дерьма добавим…

Мужики вновь рассмеялись, а Женька схитрил — он улыбнулся ещё шире и продолжал смотреть непонимающими глазами на веселящуюся парочку.

В этот момент из палатки вышел мистер Мур и, увидев Женьку, стоящего перед вертолётчиками, громко позвал его: «Джавад!» Он никогда не называл Женьку этим именем, но тот и виду не подал, что удивлён. Он быстро подбежал к командиру и ответил по уставу:

— Сэр! Ез, сэр!

— Ты покрутись возле этих ребят, — негромко заговорил мистер Мур, — а ещё лучше, помогай им — воды принеси, отведи поесть. И слушай — понял?

— Ез, сэр! — бодро отрапортовал Женька и бросился бегом к летчикам.

— Вы говорите по-английски? — вежливо поинтересовался Женька.

— Немного, — замялся один из пилотов и добавил по-русски, — смотри, совсем пацан, а уже на службе.

Он ткнул Женьку в плечо и показал пальцем на живот:

— Где у вас туалет?

Женька проводил гостей до высокого деревянного строения, в котором те, к своему удивлению, обнаружили вполне цивилизованные туалеты, душевые и маленькую сауну. Женька выдал им свежие полотенца и тапочки, душистое мыло и банки с шампунями, и русские с наслаждением принялись за гигиенические процедуры.

— Во, бля, житуха! — радостно растирался полотенцем Коля. — Это у них в поле, под горой, а представляешь, как они живут у себя на американщине?

Женька смотался в бар и притащил пилотам банки с холодным пивом, на что те отреагировали полным взаимопониманием.

— Молодец, салага! — восторженно провозгласил Коля. — Службу, бля, знаешь!

Он показал Женьке большой палец и похлопал его по плечу.

— Как тебя зовут? — составил фразу второй и ткнул пальцем в Женькину грудь.

— Джавад, — не моргнув глазом отрапортовал Женька.

— Ты узбек? — удивленно вскинул брови лётчик.

— Конечно, узбек! — согласился Женька, — я переводчик. А вы говорите по-узбекски?

— Не очень, — поморщился тот.

Пива было много, и разговор приобрел необязательный характер.

Вскоре к пилотам присоединились и те трое, что ранее отправились на разговор с Муром.

Они с удовольствием грелись в сауне, а вместо пива заказали Женьке чего-нибудь покрепче. Крепкие напитки выдавались в баре только по распоряжению Мура, но капрал-бармен, очевидно, уже получил указание и молча вручил Женьке две бутылки «Джони Уокера», широкие стаканы и миску со льдом.

— Не люблю я это пойло, — пробурчал широкоплечий, которого все называли «полковником».

— Согласен, — поддержал его второй, ростом поменьше, — водка была бы полезней!

Выпили.

— Это что за фигура рядом с нами крутится? — не глядя на Женьку буркнул полковник.

— Хер его знает, — махнул рукой невысокий, — они же держат переводчиков на службе. Как иначе с местным зверьём говорить? Вот берут пацанов и учат их английскому.

— А русскому? — полковник глянул в сторону суетящегося Женьки и спросил по-английски: — Ты говоришь по-русски?

— К сожалению, нет, сэр! — вежливо вытянулся Женька. — У нас тут не бывает русских.

— Правильно, — усмехнулся полковник, — никогда не было и не будет.

— К вашему следующему визиту я обязательно выучу несколько слов! — пообещал Женька.

— Пошёл на х. й! — ласково произнес невысокий.

— Что это значит, сэр? — не моргнул глазом Женька.

— Будь здоров! — перевел на английский полковник. — Так и скажешь своему командиру, только не перепутай!

Трое весело расхохотались, и Женька вместе с ними.

— Мур, конечно, падло хитрое, но деваться некуда, — вернулся к беседе с коллегами полковник, — «дурь» у него отменная, и платить за нее нужно не зеленью, а железками. Я думаю, что у него тут не только коммерция — но нас это мало жарит. Загрузимся под завязку, а там посмотрим, что делать — он хочет, чтобы мы ему станцию слежения притащили по частям. А где ты её возьмешь? На дороге она не валяется.

— Пообещать можно, — криво усмехнулся невысокий, — а там — можно и не суметь… Пусть потом ищет нас, по ту сторону Амударьи.

— Искать, как раз, нас и не нужно, — буркнул полковнику третий, молчавший до сих пор. — У тебя в штабе авиаполка свои люди есть?

— Ты чего? — вскинул брови полковник. — Толку то, от своих? Без приказа свыше никто сюда не сунется.

— А приказ мы организуем, — усмехнулся хмурый, — ты ещё и орден получишь за качественную воздушную разведку. Дашь точные координаты — и накроют их тут, как миленьких.

— И концы в воду, — усмехнулся невысокий.

Русские ушли в столовую, а Женька потоптался, подумал, вздохнул и пошёл в палатку к Муру. Медленно и подробно он стал объяснять, какая опасность нависла над лагерем.

— Спасибо, Женя, — усмехнулся Мур, — ты молодец. Ничего не бойся — всё под контролем.

Он многозначительно подмигнул и нажал кнопку видеомагнитофона — Женька увидел на экране и компанию, и себя самого, а главное — услышал знакомую фразу: «Дашь точные координаты — и накроют их тут, как миленьких».

После ужина гости были вновь приглашены в палатку Мура, и вышли оттуда через минут двадцать в таком виде, словно побывали в сауне ещё раз.

— Я тебе говорил, — горячился полковник, — Мур — хитрая б...дь!

— Ну, кто же знал, что эта сука и в сортире камеры установила? — всплеснул руками невысокий. — Хорошо ещё — не замочил нас тут за всё, что услышал…

— А зачем ему нужно нас мочить? — возразил хмурый. — Куда он свою «дурь» будет девать? Назад, пуштунам? Не сцы, мы ему нужнее, чем он нам. Мы ведь и напрямую можем с афганцами работать.

— Всё, — вытер платком вспотевший лоб полковник, — вариантов нет. У него плёнка в руках.

Н.А.Козырев

Ану никак не мог взять в толк, почему такое количество разных людей пытаются решить проблему в одиночку? Почему не объединяют свои усилия, скажем, замечательный профессор Козырев и американские ученые Лутхофф и Тарг. Ведь американцы, по сути, доказывают ту же самую теорию, только другим способом. Проводя опыты по телепатической передаче зрительных образов на расстоянии, Лутхофф и Тарг, не ставя в известность индуктора ("передатчика") и перципиента ("приемника"), рассогласовали их действия по времени. И что же? Перципиент с восьмидесятипроцентным совпадением принял телепатические образы… за час до того, как их "излучил" индуктор!

Аналогичный эффект был зарегистрирован и академиком Казначеевым в Новосибирске во время международных экспериментов по дистантным взаимодействиям.

Люди всё ближе подбирались к первому постулату Интуитивитов, который гласил: сведения о будущих событиях могут быть считаны задолго до этих событий.

Каждый формисидай знал, что время — это не прямое и горизонтальное шоссе, а извилистая дорога, проложенная по пересечённой местности. На этой дороге то и дело встречаются разветвления — будущее имеет множество вариантов. Есть удобные и более вероятные варианты, есть — менее, а есть — почти невероятные, но тоже есть. И будущая судьба любого живого существа чаще всего решается именно на этих перекрёстках.

Формисидаи называли эти точки — "точками бифуркации".

В этих точках самое ничтожное событие (мимолетный взгляд на дорожный указатель, совет пассажира, камень, брошенный в птицу…) могло стать решающим для выбора будущего и определить, что будет ожидать формисидая в том пункте назначения, куда он двигался в реальном времени.

Нечто подобное уже было известно и людям, но, по какому-то непонятному для Ану легкомыслию, земляне не задумываясь проглатывали рассказы Рея Бредбери и называли его фантастом, вместо того чтобы исследовать всеми доступными способами откровения гениального Интуитивита.

Формисидаи знали изначально, что каждый из них приходит в мир со своей судьбой, и что у него есть, как минимум, шесть её вариантов: от наилучшего до наихудшего. Одни из них подключали всю мощь своих мыслительных способностей и становились Прагматами, способными научными исследованиями вычислить правильный жизненный путь. Но это не всегда давало наилучший результат: чёткое логическое построение требовало огромного количества данных и разваливалось как карточный домик, если в нём не хватало каких-то деталей.

Другие формисидаи полагались на интуицию.

И это, с точки зрения Ану, был не самый худший вариант. Интуиция давала доступ ко "Вселенским архивам" и предполагала будущие события. «Внутренний голос» предостерегал Интуитивита-формисидая от возможной опасности, и он обязан был изложить окружающим свои предощущения. Общим для этих способов — и логических и интуитивных — было то, что формисидаи сознательно просматривали варианты своего будущего. Они самостоятельно делали выбор, и, принимая решение (правильное или ошибочное), брали всю ответственность за свою судьбу на себя.

Исключение составляли формисидаи-воины.

Они выполняли приказы Цариц, не анализируя сути приказа.

Их судьбы часто зависели от дальновидности или тупости царствующей особы. Но и воины, набиравшиеся из сильных, волевых формисидаев, часто были способны, наперекор судьбе, "сломить ситуацию" в свою пользу и выйти живыми из самого безнадёжного положения.

Неудачи принципиально не могли парализовать элитного формисидая (Воина, Интуитивита, Прагмата), а заставляли действовать его ещё энергичнее.

Знание формисидая было его силой.

Люди поступали иначе.

Подавляющее их большинство, даже в мелочах, предпочитало переложить ответственность за судьбоносные решения на кого-то другого. Кто поумнее — шел за советом к людям более опытным и мудрым. Кто понаивнее — бежал к гадателям различных мастей и оттенков.

Ану понял: человек не верит своей интуиции, но слепо доверяет свою судьбу случайной гадалке!

Опасность же гадания заключалась в том, что, получив негативную "программу", человек становился её рабом: волей-неволей он начинал думать о предсказанном событии. Если оно касалось не только конкретного человека, то начинал действовать ноосферный механизм: мысли человека летели туда, где могли легко материализоваться — в головы других людей, провоцируя именно те события, которых человек-то больше всего и боялся.

Еще большую опасность увидел Ану в увлечении людей предсказаниями состояния здоровья человека — он знал, что при определенной провокации может включиться раньше положенного времени дремлющая в организме программа самоуничтожения.

Формисидаи, посвященные в законы космического бытия, без особых на то причин никогда не называли дату смерти или катастрофы. Они прекрасно понимали, что могли «схватить» не самую вероятную ветвь судьбы и своими словами наложить клише, запрограммировать ближнего на негативный исход. И даже будучи абсолютно уверенными в своем прогнозе, они не забывали о существующем в космосе "Законе Свободы Воли". Закон гласил: «Всегда и всему есть альтернатива: даже в самой безвыходной ситуации воля может сотворить чудо и вывести формисидая из «точки бифуркации».

Ану подошел к моменту определенных обобщений и согласился с формулировкой, мелькнувшей в одном из Интернетовских форумов: «Земля находится на той стадии, когда её организм чрезвычайно чувствителен к точечным резонансным воздействиям. И направление её эволюции во многом зависит от психического состояния каждого землянина. Объединившиеся мыслеформы даже нескольких десятков человек способны воздействовать на организм планеты, подобно иглоукалыванию на акупунктурные точки: эти импульсы могут гармонизировать ситуацию в экологии, геологии и в социальных проблемах Земли. Но при отрицательной программе те же самые мыслеформы могут ещё более усилить дисбаланс инфо-экосферы. Все зависит от того, что несут люди в своих мыслях: пессимизм и панику или направленность на благоприятный исход».

(Евангелие от Марка, 13: 32).

Женька отложил в сторону томик Нового Завета и открыл другую умную книгу, подаренную ему мистером Риком.

(Коран. Сура 70. «Ступени», Стих 42–44)

Рик утверждал, что в этих книгах много общего и Женька был готов согласиться с ним. С каждым днём Женька чувствовал себя всё больше среди своих. Он не мог представить себе, какому флагу он служит, но для Женьки это не имело большого значения — он нашёл людей, которые относились к нему так, как он этого заслуживал. Его кормили, учили, тренировали и самым внимательным образом следили за его здоровьем. За всю свою жизнь Женька не сдавал такого количества разнообразных анализов, которые брал у него Тони.

Было похоже, что в лагере велись какие-то медицинские исследования. Время от времени сюда привозили мальчишек-афганцев, у которых также брались десятки проб и тестов. Затем подростков подкармливали, пичкали витаминами, делали прививки от гепатита и отправляли куда-то дальше.

Однажды в расположении лагеря появился старый Женькин знакомый — Насрулло. Он прошел мимо парня так, словно никогда в жизни не видел его и ничего между ними не было. В голове у Женьки мелькнула шальная мысль — даже дух захватило. Он уже давно подсобирал на стрельбище две полных обоймы патронов от винтовки «М-16», и сечас дело оставалось за малым — тихо взять оружие из-под кровати Тони… Но тут, словно перехватив его мысли, Женьку вызвал к себе мистер Мур.

— Слушай меня внимательно, — начал Мур, не переставая что-то писать в блокноте, — о Насрулло забудь. Столько раз, сколько ты его встретишь в жизни, столько раз скажи себе: «Я не знаю его». Кто он на самом деле? Дикарь, зверь, живущий по своим диким законам. Зверя нужно прикармливать и заставлять служить, выполнять твои команды. Ты понял меня?

— Ез, сэр, — хрипло произнес Женька и осёкся под насмешливым взглядом Мура. — А можно вас спросить, как вы об этом догадались?

— Ну, не для меня же ты на стрельбище патроны собирал, правда? — закрыл блокнот Мур. — Не вздумай делать глупости — это приказ.

— Сэр, ез, сэр! — четко произнес Женька и вышел из палатки.

Через неделю мистер Мур вызвал его в палатку и коротко известил:

— Получены твои документы. Теперь ты отправишься далеко, мистер Джавад, там ты будешь ещё многому учиться, и, даст Бог, мы с тобой ещё встретимся.

— Зачем мне уезжать? — переспросил совершенно ошарашенный Женька.

— Никогда не задавай лишних вопросов, — сурово свел брови Мур, — ты должен чётко выполнять приказы. Сегодня — мои, завтра — того, кто займет моё место. Так устроена жизнь. Понятно?

— Нет, — растерялся Женька, — не совсем.

— Совсем понятно не будет никогда, — рассмеялся мистер Мур, — главное, чтобы ты осознал основное. Ты — не один, тебя уважают и берегут, помогают и будут помогать. Тебе повезло — ты оказался в нужное время в нужном месте и таким образом решил все свои жизненные проблемы. Тебя могли превратить в червя, в жалкое человекоподобное насекомое. А теперь — ты станешь хозяином жизни. Во всяком случае, у тебя есть такой шанс. Ты будешь жить в стране богов! И сам станешь богом… Тебя усыновила семья Кроу. Это принято в американских семьях. И относиться к тебе будут, как к родному сыну.

«Афганские войны»