Музыка любви

Глава 7

Клара спала беспокойно, настолько было велико ее возбуждение от перспективы провести целый день с Марком, с одной стороны, а с другой, ее мучили страхи, что Сирена тоже будет в Виткомб Меноре.

Сирена оставалась для Клары тайной. Клара была уверена, что никто в МДМ не знал о ее существовании, потому что, если бы это было не так, то ходили бы хоть какие-нибудь слухи, и в газетах печаталось бы множество предположений на этот счет. Но все сохраняли гробовое молчание, и Клара вынуждена была признаться, что это ее выводит из равновесия.

Сирена, казалось, чувствовала себя в Виткомб Меноре как дома, и Клара находила этому объяснение только в том, что Сирена жила с Марком. Но если это было именно так, то почему Марк уделяет ей, Кларе, столько внимания? Или это просто потому, что Марк находит ее хорошей секретаршей и не хочет, чтобы она ушла из МДМ? Но в таком случае, зачем он целовал ее? В его поцелуях было столько страсти, по крайней мере ей так показалось, но тогда все это время он ее просто обманывал, всегда возвращаясь домой к своей черноволосой красавице?

Почти всю ночь эти мучительные мысли вертелись у нее в голове, перемежаясь и путаясь с беспокойными снами, поэтому когда она встала на рассвете, у нее под глазами были круги, но сердце ее начинало возбужденно биться, когда она думала, что впереди целый день.

Утренний туман висел над крышами Кингстона, но когда Клара приняла душ и натянула джинсы и полосатую рубашку, солнце уже поднялось, растапливая туман и обещая теплый летний день.

Порывшись в глубине гардероба, она нашла свои кожаные ботинки для верховой езды, знавшие лучшие времена, и потертый твидовый пиджак. Она поморщилась, но бросила их в дорожную сумку. Она собралась слишком рано и следующий час провела, беспокойно мечась по комнате и нервничая, пока машина Марка не приехала и не забрала ее в Виткомб Менор.

Она едва замечала красоту окружавшей ее сельской местности в этот день, потому что нервничала даже больше, чем в первый визит сюда.

Когда они наконец плавно въехали в ворота, она не была уверена в своих чувствах, радовалась она или уже жалела о том, что приехала, и когда машина поднималась по подъездной аллее к дому, она вытерла свои вспотевшие ладони о джинсы.

Когда показалось поместье, для Клары было огромным облегчением увидеть Грету, ее тучное тело было обмотано цветастым длинным восточным халатом, ее волосы выбились из пучка, она стояла на лужайке и кормила двух экзотических павлинов. Она помахала своей пухлой рукой, когда Клара вышла из машины и медленно пошла им навстречу через поляну, устланную мягкой зеленой травкой.

— Как они прекрасны, — Клара показала на павлинов, которые, распушив свои сказочные перья на хвосте, оглашали воздух резкими криками.

— Они очень шумные создания, — Грета улыбнулась, повернувшись, чтобы войти в дом. — Но ты права, очень красивые. И они знают это, моя дорогая, — она вздохнула, — они самонадеянны, как все мужчины. — Все также тяжело вздыхая, она продолжила: — Марк в конюшне, пойдем, я провожу тебя.

Клара, не отставая от пожилой женщины, бросила на нее любопытный взгляд.

— Грета, почему ты называешь его Марком? Ты, должно быть, знаешь его с тех пор, когда он был еще ребенком. Я думала, что ты принадлежишь к тем немногим людям, которые все еще называют его Пауль.

Грета ответила не сразу. Когда они прошли через сделанный под дуб холл и очутились в коридоре, ведущем на кухню, она пожала своими пухлыми плечами.

— Мне нравится имя Марк, оно ему подходит, и потом чтобы не было никакой путаницы.

— Путаницы? Что ты имеешь в виду? — Клара нахмурилась, но Грета ее не слушала, потому что они вошли в кухню и увидели Марка, прислонившегося к дверной раме. Он был одет в необычные брюки из рубчатого плиса и белую рубашку, расстегнутую на шее, в одной руке он держал телефон, а трубку придерживал подбородком. Клара задержала дыхание, почувствовав, что комок подкатил к горлу.

Когда он увидел Клару и Грету, он быстро отвернулся, извинившись.

— Я сейчас к вам вернусь. Пока.

Инстинктивно Клара почувствовала, что он разговаривает с женщиной, и хотя Сирены не было нигде видно, она настороженно смотрела на Марка, когда тот положил телефон обратно на одну из полок кухни и повернулся к ней.

— Привет. — Он улыбнулся ей, и сердце Клары бешено забилось. Что было такого в этом мужчине, что производило на нее такой огромный эффект, особенно, когда она вспоминала, что до недавнего времени она его так не любила.

— Я подобрал тебе подходящую лошадь, — сказал он. — Что ты скажешь по поводу той чалой кобылы, которая тебе так понравилась, когда ты здесь была в прошлый раз?

Она была удивлена, что он это помнит, но он неправильно понял ее выражение лица.

— Может быть, ты предпочитаешь более спокойную? Есть серая Долли или даже старая Белинда, хотя они не более послушны, чем она.

— О, нет, — поспешила ответить Клара, следуя за ним по залитому солнцем двору. — Мне нравится быстрая езда. — Она показала на чалую кобылу, которая в надежде, что выберут ее, высунула голову из двери конюшни при звуке их приближающихся голосов. — Как ее зовут?

— Это Джипси, она настоящая красавица. — Марк открыл дверь следующей за стойлом комнаты, где хранилась сбруя, и, похлопав Джипси по вельветовому носу, она прошла за ним. В комнате было прохладно, холодом веяло от вымощенного камнем пола и побеленных известкой стен, три из которых были увешаны кожаными седлами и уздечками, эта выставка произвела впечатление на Клару. Вешалки, тянувшиеся вдоль оставшейся стены, были увешаны кнутами на любой вкус и касками для верховой езды.

— Выбирай, конечно, если только у тебя нет своего личного. — Марк взглянул на ее дорожную сумку.

— Это очень кстати, все, что у меня есть, это старенькая шляпка для верховой езды, но я возьму эти каски, которые похоже носят в наши дни, — сказала Клара уныло усмехаясь. Когда Марк исчез за дверью, чтобы помочь конюху оседлать лошадей, она натянула свои верховые ботинки, пиджак и выбрала каску изумрудно-зеленого цвета.

Хотя она сказала Марку, что любит ездить верхом, в действительности прошло уже много времени с тех пор, как у нее была такая возможность, и снова выйдя во двор, на минуту ей стало не по себе, когда она посмотрела на чалую кобылу, которая нетерпеливо стрекотала ушами в ожидании ее. Конюх подтягивал подпруги на жеребце Марка, Эбони, Клара заколебалась, и Марк подошел к ней.

— Позволь мне подать тебе руку, — необычно вежливо сказал он, и когда она, взяв поводья, поставила одну ногу в стремена, он помог ей забраться на лошадь.

— Спасибо, — она сверху улыбнулась ему и наблюдала, как он легко вскочил в седло. Они не спеша сделали круг по двору, но Клара только убедилась в том, как лошадям не терпится вырваться на простор.

Марк помахал рукой Грете, которая стояла в дверях, наблюдая за ними. Взглянув на ряды окон, обнесенных решеткой, Клара на мгновение подумала, что Сирена может быть там наверху тоже смотрит на них, или это с ней Марк разговаривал по телефону?

Когда лошади перешли на рысь, и они промчавшись под каменной аркой, расположенной в конце двора, выехали в парк, Клара попыталась выкинуть мысли о Сирене из головы. Это ее Марк попросил поехать с ним, не Сирену, или еще кого-нибудь в этом роде. Она забыла все свои страхи, предаваясь нахлынувшим на нее волнам восторга и возбуждения оттого, что она чувствовала под собой сильное животное. Она полностью расслабилась.

Утренний туман уже полностью рассеялся, и парк купался в лучах теплого летнего солнца. Дубы-великаны стояли на изумрудных полянах, на которых паслись овцы, лениво пережевывая траву, они только подняли головы, когда лошади проскакали мимо них.

— Сколько времени прошло с тех пор, как ты ездила верхом в последний раз? — Марк покосился на нее, подъехав к ней.

— Слишком много, — ответила она и, помолчав, добавила: — А что, это заметно?

— Не очень. Ты красиво сидишь на лошади. Где ты этому научилась?

— Мой отец научил меня.

— Твой отец умер?

Клара покачала головой.

— Нет, они развелись с матерью десять лет назад. Он был у нее вторым мужем, и у них не ладилось с самого начала. Он разводил, лошадей, и после развода эмигрировал в Новую Зеландию.

— Ты скучаешь по нему. — Это было скорее утверждение, чем вопрос, и она просто кивнула в ответ. Ей всегда было тяжело говорить о своем отце, с которым у нее намного было больше общего, чем с матерью.

Они ехали молча, парк остался позади, и они взобрались на небольшую возвышенность. Когда тропинка снова стала ровной, лошади перешли на легкий галоп, проносясь по зарослям упругого вереска, между кустов цветущего горса, чьи тоненькие стебельки, качаясь, клонились по ветру.

Клара чувствовала, что ее щеки горят и кровь стучит у нее в висках, когда сначала Эбони, а потом Джипси перешли в галоп.

Марк оглянулся на нее через плечо, и они вдвоем отдались пьяному возбуждению бешеной скачки. Они так мчались несколько миль по упругой невысокой траве до тех пор, пока не въехали на горную тропу, которая серпантином спускалась в долину к изумрудному морю колыхающегося папоротника, тогда они придержали лошадей. Когда они погрузились в прохладную тень зеленой рощи, и лошади, тяжело дыша, вступили на мягкую листву, Марк натянул поводья и, повернувшись в седле, ждал, когда Клара присоединится к нему.

Когда она подъехала к нему, на его лице без сомнения было написано восхищение.

— Твой отец был хорошим учителем. Ты превосходная наездница.

Она покраснела от его похвалы.

— Я думаю, можно сказать, что это моя вторая большая любовь в жизни.

Он удивленно приподнял бровь.

— Музыка, конечно, первая.

— Конечно, — она улыбнулась, — что меня удивляет, так это то, что мы обнаружили уже две вещи, которые нас объединяют.

— Я думаю, у нас еще можно найти много общего.

Она почувствовала, что ее сердце забилось еще быстрее. Когда она взглянула в его глаза, он спрыгнул с лошади и жестом пригласил ее сделать то же самое.

Соскочив со спины Джипси, Клара оказалась в объятиях Марка, который помог ей опуститься на землю. На долю секунды, когда он все еще продолжал держать ее в объятиях, она закрыла глаза и положила голову на мягкую кожу седла. Он еще ближе прижал ее к себе, и она уже больше не могла этого отрицать. Она любила его. Внезапная вспышка откровения, казалось, делала это невероятным. Несмотря ни на что, кто он был, кем он стал, и кто он сейчас, было ли это совместимо или нет, любил ли он Сирену, внезапно все это стало неважно. Она только знала, что любит его; любит его и хочет его так, как никогда ничего не хотела в своей жизни.

Томно вздохнув, она, повернув голову, подняла на него глаза, взгляд его голубых глаз был полон нежности, она увидела в его глазах что-то, что раньше никогда в них не замечала, и это позволило ей надеяться, что, может быть, он сейчас испытывает те же чувства.

Он нежно расстегнул ее каску и, снимая ее, слегка поцеловал Клару в лоб. Распутав поводья на ее пальцах, он отвел Джипси и Эбони к зарослям молодых деревьев, где и привязал их.

Когда он вернулся, Клара заметила, что Марк тоже сбросил свою каску. Его темные волосы были влажные от пота и взъерошенные. Не говоря ни слова, он взял ее за руку и подвел к маленькой ложбинке, покрытой мягким мхом, под ветками клена.

Клара села, и Марк растянулся во весь свой рост рядом с ней, вытянув свои длинные ноги и сцепив руки за головой. Глубоко вздохнув, он посмотрел вверх через ветки кленов на бесконечное голубое небо над ними. Закрыв глаза, он подставил лицо теплым лучам солнца, которые проникали через листву.

Клара, повернувшись, посмотрела на этого человека, который во всех отношениях и теперь был для нее все такой же тайной, как и раньше. Осторожно она изучала худое загорелое лицо, прямой нос, чуть-чуть вздрагивающие ноздри, низко нависающие брови и множество крошечных морщинок, лучившихся у его глаз. На протяжении многих лет она считала его чванливым и высокомерным, теперь она знала, что это всего лишь оболочка. Понемногу она стала понимать, что в нем было то, что ни она, ни кто-нибудь из публики даже не могли представить себе возможным.

Как будто почувствовав на себе ее испытывающий взгляд, он приоткрыл один глаз, протянув руку, крепко взял ее за запястье и притянул ее к себе. Обвив руки вокруг нее, он крепко прижал ее к себе, ее голова оказалась у него на груди. Теперь была очередь Клары закрыть глаза и удовлетворенно расслабиться.

Они так сидели в полной тишине, которую нарушали только негромкое жужжание пчел и звук пролетающего далеко в вышине самолета. Когда Клару стала уже окутывать сонливость, она почувствовала, что тело Марка сотрясается. Открыв глаза, она посмотрела на него и с удивлением поняла, что он смеется.

— Что такое?

— Мне просто стало интересно, что бы сказал Джаспер, увидев нас сейчас.

Она улыбнулась и еще крепче прижалась к нему.

— Что он ответил, когда ты ему сказал, что меня сегодня не будет?

— Он не высказал своего мнения по этому поводу, но мне кажется, что он подозревает, что мы проведем этот день вместе.

— Мне нравится Джаспер, — задумчиво произнесла Клара, — но я только что поняла, что абсолютно ничего не знаю о нем, я имею в виду личную жизнь. Он женат?

— Был. Он разведен со своей женой Розой.

— О! У них есть дети?

— Нет, — он внезапно усмехнулся, — у них для этого не было времени, — став серьезным, он добавил, — Джаспер женат на своей работе, ты разве этого не заметила? Вот почему его брак с Розой был безуспешным, хотя он все еще навещает ее, в действительности они сейчас ладят куда лучше, чем когда были женаты. Этот брак был непрочным, как и все браки в шоу-бизнесе, у них нет ни малейшего шанса, когда один из супругов отсутствует в турне девять месяцев в году.

— Кстати о турне, — быстро сказала Клара, стараясь перевести разговор с темы женитьбы на другую, неожиданно испугавшись того, что она может услышать. — Ты хотел обсудить турне по Штатам.

— Ты уже решила? — она удивилась тому, с каким пылом он задал ей этот вопрос.

— Не совсем, — сказала она, желая его подразнить. — Но я работаю над этим. В конце концов не каждый день простой девушке выпадает возможность совершить бесплатное путешествие по Штатам.

— Это правда, может и бесплатное, но не думай, что это будет легкая прогулка, это тяжелый труд. Поверь мне, это будет самый изнурительный месяц в твоей жизни.

— Я в этом не сомневаюсь. Ты самый жестокий эксплуататор, которого я когда-либо встречала. — Она слегка надула губы, но про себя подумала, что ее не беспокоит, если она будет работать двадцать четыре часа в сутки, это только означает, что она будет рядом с ним.

— Ты думаешь, что выдержишь темп? — спросил он, и на этот раз в его голосе прозвучало удовлетворение ее работой и никакого следа насмешки, как это было раньше в тех случаях, когда он задавал ей этот же вопрос.

— Конечно, — она вздернула подбородок, и он нежно провел рукой по ее щеке, приподняв ее подбородок и глубоко заглянув ей в глаза.

— Я ни на одну секунду не сомневался, что ты справишься, можно судить по Чилинхему, — мягко сказал он. — Но знаешь, Клара, я хочу, чтобы ты с нами поехала не только из-за твоих организаторских способностей.

— Не только? — Ее глаза расширились в то время, как сердце екнуло.

— Нет, я хочу поговорить с тобой по поводу некоторых музыкальных аранжировок с тем, чтобы потом использовать их в турне.

Она тут же почувствовала острую боль разочарования, потому что на одно безумное мгновение она его неправильно поняла, подумав, что она ему нужна ради нее самой. Медленно сообразив, что он сказал, она загорелась его идеей.

— Что ты имеешь в виду? — Она нетерпеливо смотрела на него, пока он, немного подвинувшись, сел поудобнее, сорвал травинку и задумчиво пожевал ее, прежде чем ответить.

Наконец, повернувшись к ней, он спросил:

— Ты помнишь церемонию награждения и ту аранжировку «Проказника», которую ты сделала на синтезаторе Спайка?

Она кивнула и почувствовала, как краска залила ее щеки. Как она могла это забыть?

Марк, однако, казалось, не обратил на это внимания и страстно продолжал:

— Я никак не могу выкинуть эту интерпретацию из головы. Я никогда бы не подумал исполнить эту песню в стиле болеро, но это сработало! Музыка звучит совершенно по-другому, все предстает в ином свете.

Клара молчала, сияя от его слов похвалы. В тишине зеленой прохлады кленов. Эбони неожиданно тихо заржал, и они с Марком одновременно посмотрели туда, где две лошади мирно щипали траву.

— Когда я смотрел, как ты играешь в Брайтоне, мне пришла в голову другая идея, она меня просто захватила, — продолжал Марк, и во всем его облике было столько энтузиазма, что Клара заметила, что от того беспокойного нервного напряжения, которое не оставляло его все эти дни, не осталось и следа.

— Что бы мне хотелось, так это объединить нашу музыку, твою и мою. Эта симфония, которую ты играла, Брамса, кажется? Я уже слышу одну из наших песен «Ночной ритм» в такой аранжировке в сопровождении струнных инструментов. Что ты об этом думаешь, Клара? — Он пытался поймать ее взгляд, сгорая от нетерпения. — Ты хочешь попробовать? Мы можем начать сразу, как вернемся в поместье, у нас там есть пианино.

Она сможет сыграть на том прекрасном инструменте в гостиной в Виткомб Меноре. Почему же она все еще чувствует разочарование?

Стараясь справиться со своими противоречивыми эмоциями, пьянящим восторгом оттого, что он хочет, чтобы она помогла ему с музыкой, растущей уверенностью в том, что она любит его, и страхом, что эта любовь никогда не будет взаимной, она вдруг поняла, что он ей что-то говорит.

— Знаешь, Клара, есть еще одна причина того, что я хочу, чтобы ты осталась с нами.

— Да? — прошептала она, затаив дыхание.

— Это не только твоя музыка, — произнес он внезапно охрипшим голосом. — Это ты, я не могу избавиться от мысли о тебе. Я постоянно о тебе думаю. — Нежно он взял ее лицо в руки, и когда его губы завладели ее губами в таком страстном и нежном поцелуе, она уже не пыталась вести себя благоразумно, а просто исступленно отдалась экстазу неповторимых мгновений.

Позднее, когда они лежали на траве и смотрели на небо через густую листву над их головами, Марк взял Клару за руку и, нежно перебирая один ее пальчик за другим, тихо сказал:

— Клара, ты догадываешься, что у меня сейчас некоторые трудности. — Она кивнула, и он продолжил: — Как я уже сказал, я не могу их обсуждать даже с тобой. Все что я прошу, это чтобы ты мне доверяла и дала мне немного времени, — говоря, он взглянул на часы. — Кстати, о времени, я боюсь, что мне нужно возвращаться, мне должны позвонить.

Она вздохнула и неохотно встала. При упоминании о телефонном звонке чары были разрушены. Без сомнения этот звонок от Сирены, но надевая свою каску в то время, как Марк отвязывал лошадей, она отчитала себя. Разве он не просил ее только что доверять ему?

Они покинули клены и взобрались вверх по тропинке через папоротники, выехав на равнину, опять пустили лошадей в легкий галоп, и Кларе показалось, что они оставили свой секрет в этой прохладной зеленой ложбинке.

Когда они были в миле от поместья, Марк, который скакал впереди, внезапно натянул поводья, и Эбони взвился на дыбы. Марк поднял голову и, казалось, к чему-то прислушивался. Когда Клара, наконец, приблизилась к нему, она тоже услышала звук приближающегося вертолета.

Оглянувшись через плечо, она увидела знакомый красно-белый вертолет, низко летящий над равниной, и когда он пролетал над ними, Джипси тоже взвилась на дыбы и лягнула ногами.

Клара была так занята, пытаясь справиться с лошадью, что опять посмотрев в ту сторону, где был Марк, она к своему удивлению увидела, что он послал Эбони в галоп по направлению к поместью.

Клара неторопливо продолжила свой путь, удивленно размышляя, почему вид этого вертолета произвел на Марка такое сильное впечатление.

Когда она въехала в парк, окружающий Виткомб Менор, первое, что она увидела, был вертолет, который приземлился за конюшней. Подъехав ближе, она заметила, что пилот все еще сидит за приборами управления, и лопасти винта крутятся, поднимая в воздух опавшую листву. Марка нигде не было видно.

Повернув Джипси по направлению к конюшне, она проехала под каменной аркой; стук копыт кобылы эхом отозвался на булыжной мостовой. Во дворе конюх вел Эбони в стойло в то время, как Марк, на ходу стягивая свой кожаный пиджак, спешил к проходу под аркой. Знакомая фигура заставила сердце Клары болезненно сжаться. Сирена с развевающимися по плечам иссиня-черными волосами и одетая в простое кремовое платье почти бежала под руку с Марком, стараясь успеть за ним.

Когда Клара подъехала к ним поближе, Сирена, казалось, даже не заметила ее, но Марк на мгновение остановился в то время, как Сирена поспешно подбежала к ожидавшему их вертолету. Подойдя к Кларе, он схватил ее за руку.

— Клара, прости. Мне нужно идти. Я все объясню позднее.

Она сверху посмотрела на него, заметив расстроенное выражение его лица. Марк торопливо ушел, спеша присоединиться к Сирене. Клара, повернувшись в седле, с болью в сердце увидела, как он сел между Сиреной и пилотом в кабину вертолета. Закрылась дверь, и машина тут же поднялась в воздух, быстро набирая высоту, накренилась вправо и исчезла за сосновым бором.

С неприятным чувством разочарования, Клара, пришпорив Джипси, доехала до середины двора и спрыгнула со спины кобылы. Конюх вышел из стойла Эбони, и она передала ему поводья Джипси. Напоследок Клара поблагодарила Джипси, похлопав ее по вельветовому носу, и проводила ее взглядом, когда конюх вел кобылу по двору к стойлу.

Уныло Клара повернула в сторону дома. Что она сейчас должна делать? Очевидно, поехать с Сиреной значило для Марка намного больше, чем провести остаток этого дня с ней; она должна смириться с этим фактом, подумала Клара, и волна гнева внезапно захлестнула ее, когда она медленно шла по направлению к кухонной двери, но вспомнив выражение его лица, с каким он пристально смотрел на нее, она немного смягчилась. Может быть, это было что-то очень важное, к тому же он сказал, что объяснит все позднее.

Клара тихонько постучала в дверь и слегка толкнув, открыла ее, в кухне никого не было, и она без особого интереса подумала, где может быть Грета. Кларе показалось, что она услышала какой-то шум в холле, и, выйдя из кухни, она направилась туда, но холл также был пустынен. Дверь в гостиную была приоткрыта, и она заглянула в эту огромную комнату. Великолепное пианино все так же стояло у окна, и Клара, невесело усмехнувшись, подумала, что, кажется, ей не судьба сыграть на этом прекрасном инструменте. Она не осмелилась нарушить тишину этого дома, хотя была уверена, что Марк не возражал бы, сыграй она на пианино в его отсутствие.

Размышляя над тем, что же ей делать, она услышала голоса на лужайке. Подойдя к окну и облокотившись на дубовый подоконник, она выглянула на улицу.

Павлины все так же чинно, как на параде, расхаживали по лужайке с гордым видом, как и перед тем, когда их кормила Грета. Клара улыбнулась, заметив, что теперь она была не одна. Маленький мальчик не старше пяти-шести лет радостно прыгал, когда павлины распускали свои хвосты.

Клара наблюдала за ними из окна, Грета протянула руку ребенку, но он, весело увернувшись, побежал по лужайке в сторону дома. Парочка исчезла из поля зрения Клары, и секундой позже она услышала, как открылась входная дверь и послышался звонкий голос ребенка, который продолжал неутомимо болтать. Ей стало интересно, кто этот ребенок, так как она не слышала прежде ничего о нем.

Она медленно прошла из гостиной в холл. Грета повернулась и, заметив Клару, улыбнулась ей.

— Тебе понравилась прогулка верхом?

— Да, очень, спасибо, это было прекрасно… — Клара осеклась, когда ребенок, насобирав целый букет из перьев павлинов, которые они потеряли на покрытом черным и белым кафелем полу, внезапно взглянул на нее. Нельзя было отрицать, что он был красивым ребенком с копной черных вьющихся волос и кожей оливкового оттенка.

— Привет, — сказал он, смотря на нее не моргая. — Как тебя зовут?

— Привет, — тихо ответила она, ее голос доносился до нее как будто издалека, в то время как у нее в мозгу начала созревать ужасная догадка. — Меня зовут Клара.

— А меня — Пауль. Я тебя раньше не видел.

Грета уже начала подниматься по высоким ступенькам, но остановилась, положив одну руку на перила.

— Поторапливайся! — сказала она ребенку. — Пришло время помыть руки перед ланчем.

— Я хочу поговорить с Кларой, — сказал, ребенок, собирая перья, — и увидеть папу.

— Позднее, пойдем, — ответила Грета. Внезапная догадка приковала Клару к месту, но когда ребенок уже стал подниматься по лестнице, она наконец смогла сделать шаг вперед.

— Грета.

— Да?

— Как он сказал его зовут? — она облизала пересохшие губы. Внезапная догадка пронзила ее. Каков бы ни был ответ, она уже все знала.

К этому времени малыш уже взобрался на самую верхнюю ступеньку лестницы, опередив Грету, и теперь, облокотившись на перила, он сверху наблюдал за ними.

— Это Пауль, — ответила Грета, ошибиться было невозможно, в ее голосе слышалось обожание.

— Кто… Кто Пауль в действительности? — сказала Клара, затаив дыхание, когда Грета, уже почти поднявшись по лестнице, обернулась и посмотрела на нее.

— Ты не знаешь? Ах, нет, конечно нет. Откуда ты можешь знать? Он сын Сирены.