На чужой территории

Жаркое лето 1956 года.

— Офис госпожи Фон, здравствуйте.

— Это кто, Эмили?

— Да, представьтесь.

— У телефона небезызвестный вам Хорхе Родригес. Как поживаешь, детка?

— Господин Родригес, слушаю вас.

— Детка, сейчас тебе должно прийти письмо от меня по экспресс-почте, пожалуйста, проследи, чтобы оно в кратчайшие сроки попало лично в руки Эрике.

— Конечно, мистер Родригес. Оно непременно попадет, и именно в руки госпожи Фон.

— Люблю тебя, детка. Когда я смогу увести тебя на ночь из ресторана...

— Когда меня в него пригласите, мистер Родригес.

Когда Эрика вернулась в офис, после того как, просидев два часа на форуме крупных предпринимателей, на котором их вербовали в спонсоры Демократической партии, чуть не отсидела нижнюю часть спины, с письмом из Аргентины в руках ее уже ждала новая помощница, так теперь стало принято называть личных секретарей.

Эрика взяла письмо, зачем-то взвесила его в руках и, задумавшись, на автомате, прошла к себе в кабинет.

Именно об этом предупреждал ее на смертном одре Вернер Штольц: «Эрика, этот Родригес — страшный человек... это дьявол... Эрика, наступит время, и он придет за твоей душой».

Тогда она приняла его слова за предсмертный бред, но как-то уж все ужасно точно совпало. После побоища, устроенного им итальянцам, после того, как сама она стала одной из богатейших женщин США, Родригес-Судостроев исчез, исчезли и его помощники, а сам Вернер стал быстро угасать и тихо умер через два месяца, оставив ее одну управлять созданной им, что греха таить, корпорацией.

А теперь вот это письмо. Она осторожно ножом для бумаг вскрыла пакет. Вытащила бумагу, все как обычно — на бланке холдинга «Родригес Инк. », ее постоянного партнера по внешнеторговой деятельности, письмо, собственноручно написанное Судостроевым.

Эрика, прежде чем начать чтение, прошла к бару, налила себе из пузатой бутылки коньяка и, изрядно отхлебнув, принялась за письмо.

«Эрика, здравствуй, родная!

Я нечасто тебе пишу и не знаю, с него начать, только произошли некоторые события, которые круто изменили мою жизнь. Что это за события, я не могу тебе сейчас сказать, и именно поэтому не пользуюсь телефоном. Только я сейчас отчаянно, дико, совершенно безумно нуждаюсь в твоей помощи. Помоги мне, ведь я всегда по первому твоему зову являлся к тебе, всегда решал любые проблемы, которые вставали перед тобой. Не спрашивай ни о чем, не звони мне, все равно я ничего не скажу. Ты нужна мне здесь, в Буэнос-Айресе, сама, лично, и срочно. Я взял на себя смелость заказать на твое имя билет на «ПанАм», там один рейс, с посадками в Сан-Хосе и Ла-Пасе, поэтому жду тебя. Прошу, не откажи в помощи старому другу.

Твой П. С. Родригес».

— Несколько сумбурно, — констатировала Эрика для себя, — не похоже на нашего суперагента... хотя, учитывая его эмоциональность... — Она включила селектор. — Эмили, зайди.

— Слушаю, госпожа Фон.

— Эмили, ты принимала почту?

— Да, мисс.

— Что-то просили передать еще?

— Звонил сам господин Родригес.

— Что он говорил?

— Просил передать вам письмо лично в руки, не вскрывая.

— Что еще?

— Ничего больше, мисс, — слукавила помощница.

— Это точно был Хорхе Родригес?

— Да, мисс.

— Почему ты в этом так уверена?

— Я знаю его голос, мисс, и он всегда говорит со мной, как с глупой девчонкой...

— А это не так? — Эрика уже начала закипать, врет ведь в глаза и не понимает, что она видит ее насквозь. — Прости, я не хотела тебя обидеть. Пойми, Эмили, мне очень важно знать, был ли это сам Родригес, или кто-то другой...

— Да сам, сам, я-то его узнала сразу, по голосу, и он меня...

— Ладно... иди. Стой! Дай распоряжение выкупить билет на рейс в Буэнос-Айрес на завтра, на «Панамерикэн эйрлайнс», позвони... хотя нет, я сама, иди.

Эрика сама позвонила в штаб-квартиру Демократической партии и попросила перенести встречу с вице-президентом на две недели. Ее там не поняли. Для сотен предпринимателей такой шанс выпадает только раз в жизни, а многим вообще никогда не выпадет. Ведь встреча с вице-президентом может обрушить на нее золотой дождь. Только Эрике было не до дождя. Она уже в мыслях неслась над Кордильерами, в неизвестность.

Огромный «Боинг» прошел вдоль посадочной полосы, немного приподнялся и, заложив крутой вираж, приземлился на три точки.

«Хулиганит шеф-пилот», — подумала Эрика, но пассажиры, подогретые напитками, засвистели и захлопали на весь салон, благодаря летчиков за полет и выражая восторг их классу.

— Видно, я еще долго буду удивляться американцам, точнее, их открытому, поистине детскому восприятию мира. Не всем американцам, — поправила она себя, — а только простым. Есть еще такие сложные американцы...

Она встряхнулась, вспомнив цель своего полета. Какие еще могут случиться неприятности у Судостроева, у этого теневого лидера всего Западного полушария. Неужели смерть Сталина пошатнула его положение? Но ведь во главе Советского Союза встал Берия, верный сталинец и многолетний шеф Судостроева, что-то здесь не так.

Она взяла с собой минимум вещей, поэтому и багаж получила, и таможенный досмотр прошла быстро, и через четверть часа уже вышла из таможенной зоны в здание аэропорта. На выходе стоял сияющий Судостроев, а рядом ее давний знакомый — господин Шварц, он же Александр Чернышков. Павел быстрым шагом подошел к Эрике, выхватив чемодан, обнял ее, поцеловал в щеку и увлек за собой, к выходу.

— Ничего не говори, ничего не спрашивай, все потом, рад тебя видеть, милая.

— Хорхе, как это все понимать?

— Вот, знакомься, это Шварц...

— Хорхе, не тупи, мы знакомы, объясни мне... — Они уже подошли к длинному лимузину Родригеса.

— Садись. — Когда они уселись в просторный салон, Судостроев махнул водителю — поехали и, закрыв окошко перегородки между салоном и водителем, повернулся к ней: — Эрика, это сюрприз.

— Какой еще сюрприз? Я ничего не понимаю.

— Я же говорю, все узнаешь вечером.

— С тобой все в порядке?

— Эрика, посмотри на меня, ну конечно же, все в порядке!

— А почему нас преследует машина сзади?

— У тебя нет мании преследования? Почему преследует? Сопровождает!

— Кто это?

— Это ребята Алекса Шварца.

— А кто такой Алекс Шварц? — Эрика повернулась к Чернышкову. Светлый костюм. Белая шляпа. Светлые волосы, голубые глаза. Тяжелый взгляд человека, который знает свою цену и цену собеседника и который никогда не сделает меньше, чем может.

— Я ж говорю — познакомьтесь! — Родригес откровенно веселился, что еще больше возмутило Эрику.

— Я — Алекс Шварц, владелец и председатель совета директоров «General Security».

— Того самого?

— А то! — проворчал не без самодовольства Чернышков.

— И ребята там... тоже наши?

— В некотором роде. То есть, — продолжил он, видя недоумение Эрики, — где надо — наши, а где обойдется — другие.

— А куда мы едем?

— Пока на виллу к Родригесу. А потом... потом снова в аэропорт, правда, это будет послезавтра.

Зазвонил радиотелефон, новейшее изобретение, и Родригес взял трубку, а Эрика села поудобнее и принялась разглядывать в окно улицы Буэнос-Айреса.

— Вот и еще один крестник на подлете, на этот раз из Чили... — Родригес открыл окошко в перегородке и попросил водителя остановиться. — Саша, давай назад, в аэропорт, встреть мистера Ортегу, ты его знаешь, да и он тебя узнает, — на последнее замечание Чернышков ответил улыбкой, — а я с Эрикой домой, намотался что-то за день.

Чернышков пересел в «Кадиллак», припарковавшийся сзади, и машина с визгом шин, через двойную сплошную полосу рванула назад.

Вскоре город кончился, и они очутились в загородном имении самого влиятельного человека Аргентины, сеньора Родригеса. Огромный дом, построенный в колониальном стиле, целый ряд домиков вдоль массивного забора, будки охраны на въезде, — это только сама «цитадель». А все это еще окружено парком и тенистым садом со вторым контуром охраны и еще одним забором. А вокруг еще один контур, и окружен он на этот раз прудами, и это при вечном дефиците воды в Аргентине. Роскошь Родригеса не просто бросалась в глаза, она их резала. Вооруженные люди в униформе времен Наполеона, с винтовками на плече и с собаками на поводке. Конный разъезд. Пулемет, обложенный мешками с песком на пригорке. Непонятная амбразура с торчащей из нее трубой, так похожей на ствол противотанковой пушки. Все серьезно, без дураков. Перед главным домом — на десятиметровой мачте — государственный флаг Аргентины.

Родригес проводил Эрику в один из гостевых домиков.

— Эрика, чувствуй себя как дома. В холодильнике есть напитки, закуски. Но сильно не налегай, твой желудок еще понадобится сегодня вечером. В шкафах платья, все для тебя, по последней моде, по твоему размеру, под твой стиль. Вот — звонок. За тобой закреплена прислуга, толковая девчонка, все вопросы, заданные ей тобою, это словно я задал. Все, что хочешь, все будет. Извини, я сейчас должен тебя покинуть, мне нужно приготовиться к сегодняшнему вечеру.

— А мне как к этому вечеру приготовиться?

— Выспись хорошенько. Оденься как на бал, ну что, я тебя еще этому учить должен!

— Что за бал?

— Лиса хитрая! Все вечером, все вечером.

Когда Эрика, в сопровождении веселой Хуаниты, вошла в просторную гостиную особняка Родригеса, просторный зал был уже полон гостей. Во главе стола, по-русски накрытого для совместного ужина, стоял сам Хорхе, собственной персоной. А за столом сидели десятки гостей.

— Госпожа Эрика Фон, глава корпорации «Зюйд трейд», Соединенные Штаты Америки! — провозгласил, словно тост, Родригес, и зал ответил одобрительным гулом и аплодисментами.

— Теперь, господа-товарищи, вы более-менее представляете, что мы с вами значим на земле этой грешной.

Эрику усадили рядом с Хорхе, и он сразу принялся подкладывать ей закуски.

— Что здесь происходит? — шепотом спросила она его.

— Минуточку внимания! — Судостроев поднялся и, держа бокал с игристым вином в руках, начал говорить: — Эрика. Здесь все более или менее знакомы друг с другом. Там, — он указал пальцем в потолок, — принято решение и тебя ввести в курс нашего общего дела. До сих пор мы внимательно приглядывались к тебе, но теперь решено, ты облечена полным доверием...

— А покороче. — Эрике уже начал надоедать этот спектакль.

— Хорошо, покороче. Здесь сейчас почти треть капиталов Западного полушария. И все здесь, — он обвел рукой, — не только мои друзья, но и мои бывшие подчиненные. Вот за столом сидит пожилая чета, это — супруги Хандкаряны.

— Те самые?

— Те самые. Те самые Хандкаряны, которые держат за кокосы половину брокеров на Уолл-стрит. А вон тот молодой человек с наглой улыбкой — прототип Чарльза Уокера, один из самых крутых агентов ФБР. Про Шварца я и говорить не буду, сама знаешь, кто это. Вилли Баффет, ничего не говорит имечко?

— То-то, я смотрю, лицо знакомое, и что — все русские?

— Советские, или друзья СССР, что в принципе одно и то же.

— И что мы здесь делаем? Светимся друг перед другом?

— У нас корпоративная вечеринка. Есть такая корпорация — корпорация Хорхе Родригеса. Раз в год мы все вместе садимся в кружок, пьем, едим и решаем судьбы Америки на год следующий. Конечно, можно это делать раз в пятилетку, но почему-то здесь все стахановцы, поэтому приходится собираться часто, чтобы координировать усилия.

Стол шумел разговором, звенел вилкам и ножами. Очень скоро образовались группки по интересам, Родригес пошел «в народ», и Эрике ничего не оставалось, как присоединиться к сидящим рядом совершенно незнакомым людям. Чета Хандкарянов, седой горбоносый черноусый старик и прилежная бабушка с желтыми выгоревшими глазами, охотно приняли ее в свою компанию. Карина, так звали госпожу Хандкарян, сразу же призналась, что и она только второй год присутствует на «вечеринке» и поэтому до сих пор чувствует себя не очень уютно, хотя люди здесь все достойные. И еще призналась, что сразу же поняла, что и Эрика тоже из «нашего круга», когда посмотрела, кто больше всего, кроме них, конечно, выиграл на биржевом кризисе 1953 года. Эрике осталось лишь мило улыбнуться. С этими людьми лукавить не хотелось. Бабушка Карина сама предложила Эрике свой прямой телефон и взяла с нее обещание посетить их дом в Вашингтоне или Нью-Йорке на следующей же неделе, на что Эрика охотно согласилась.

Родригес опять прошел на свое место и, позвенев вилкой о бокал, призвал присутствующих к тишине и вниманию.

— Товарищи, друзья, — начал он. — Полгода назад наше отечество понесло невосполнимую утрату. Умер великий вождь Советского народа — товарищ Сталин. — Родригес поднял бокал. — Прошу помянуть маршала Сталина. Мы все обязаны ему как лично, так и нашими успехами в работе.

Гости, не чокаясь, выпили, а Родриге продолжил:

— Но жизнь не останавливается, как это цинично ни звучит. Одна из причин, по которой я вас собрал здесь — это необходимость проинформировать о политике, которую намерен проводить председатель Совмина СССР товарищ Маленков и наш руководитель, товарищ Берия в отношении нашего сообщества. Политика следующая: она та же самая, что и была раньше. Мне удалось в докладе руководству убедить в эффективности и нужности нашей организации. Более того, мне порекомендовано еще более усилить нашу работу по интеграции в другие сферы экономики США и всего Западного полушария. И еще одна деталь: курировать отныне нас будет не ГРУ, и даже не КГБ. Куратор у нас отныне Минфин СССР. — За столом раздались нестройные аплодисменты, после чего Родригес предложил тост за верного сталинца — товарища Маленкова, а также его друга и соратника, товарища Берию. Застолье снова вернулось на круги своя, вновь за столом заговорили, не обращая внимания на собеседников, кто-то пытался запеть песни, кто-то ожесточенно доказывал «им» свою точку зрения.

Самвел Хандкарян, постучав по бокалу вилкой, взял слово и, постоянно повышая голос, стараясь перекричать гомон подвыпившей аудитории, попытался произнести какой-то длинный кавказский тост за дружбу. Его слушали плохо, но, когда сидевшие рядом радостно зааплодировали, к ним присоединились и все остальные. Потом мужчины стали выходить на балкон курить, застолье совсем распалось на отдельные группы. Карина познакомила Эрику с Уильямом Баффетом, легендарным финансистом, про которого говорили, что после него трем евреям делать нечего. Именно эта поговорка позволила Эрике предположить, что в первой своей жизни Баффет жил на Украине. В Белоруссии, рассмеявшись, ответил по-русски Баффет и добавил, что Маркса внимательнее читать надо, тогда миллионером стать очень просто. Эрика кивнула головой, но так и не вспомнила, где у Маркса говорится про технологию становления миллионеров.

А дальше Родригес повел за собой подвыпившую компанию на балкон, смотреть фейерверк, организованный в честь высоких гостей.

В ночное небо ввинчивались струи синего, зеленого и алого пламени. Взрывались звезды, распадаясь на мириады фиолетовых снежинок, сияющих и кружащихся. Оранжевые веера распускались над высокими деревьями, и снова синие бутоны, а вслед за ними алыми гвоздиками новые вспышки, оставляя огненный дождь, взлетали и исчезали. Каждая вспышка сопровождалась восторженным ревом гостей. Эрика почувствовала себя такой одинокой, самой одинокой на всем белом свете, и вдруг ощутила на своем локте чью-то крепкую руку. Она подумала, что это Родригес снизошел до нее, но нет, вот он, в центре внимания своих восторженных друзей. Эрика медленно обернулась и встретилась глазами с Александром.

— Не делай так больше никогда, ты меня испугал.

Чернышков отпустил руку и, словно оправдываясь, виновато проговорил, что он никогда, никогда больше так не поступит, но только при условии, что такой вечер еще раз повторится.

— А вот это уже от тебя зависит. — И Эрика решилась. Будь что будет, и если кто посмеет ее осудить, то плевать на них, а перед собой я всегда оправдаюсь, ну, выпила чуть больше, чем можно...

Они вслед за гостями прошли в столовую и там сели уже не за общий стол, а притулились в уголке, на пуфиках. Говорили о разном, но только о таком, что забывалось через минуту.

— Чем ты занимаешься, Алекс?

— Руковожу фирмой, которая возит деньги по миру, охраняет особо важных персон от покушений, освобождает заложников...

— Я не о работе спрашиваю.

— А о чем?

— Ну так, вообще.

— Предсказываю.

— Что предсказываешь?

— Судьбы человеческие. Могу сказать, кому-нибудь, кого заказали, сколько ему жить осталось.

— Получается?

— Ни разу не ошибался.

— А мне предскажешь?

— Сколько тебе жить осталось?

— Ага.

— Нет.

— Почему?

— Потому что тебя еще не заказали. А как только закажут, я сам убью того, кто это сделает.

— Ну предскажи хоть что-нибудь!

Александр словно впервые взглянул на Эрику. Очень мало осталось в ней от той девчонки, которую он когда-то рекомендовал Судостроеву. Нет, она почти не изменилась внешне, та же светлая кожа, те же серые глаза с искринкой, те же брови вразлет. Только взгляд стал даже не более жесткий, а более уверенный, что ли. Движения более плавные, нет той девичьей мягкости и угловатости одновременно. Вместо них — кошачья грация. Она, после того как стряхнула первоначальную неловкость, стала заметно притягивать к себе затуманенные мечтами взгляды присутствующих мужчин и ревниво сравнивающие взгляды женщин. Чернышкова это слегка покоробило. Ведь это он (ну не Пилипенко же!) заметил и оценил ее, и по его рекомендации она вошла в разведсообщество. Он взял в свои ладони ее узкую руку, внимательно посмотрел на нее, словно рассматривая капиллярные узоры, и, пригнувшись, осторожно поцеловал запястье. Эрика осторожно высвободила кисть руки и спросила:

— Ну?

— Тебя сегодня ночью трахнут.

Эрика кивком головы вопросительно указала на Родригеса:

— Он?

— Нет.

— А кто? — удивилась она.

— Я.

Она от такого заявления слегка протрезвела и вдумчиво посмотрела в глаза Чернышкову, и тот, к своему удивлению, не смог не отвести взгляд. А потом поднялась и, покачиваясь, пошла в свой домик. Чернышков остался сидеть на пуфике, и когда Эрика уже дошла до дверей, она обернулась и недоуменно посмотрела на Александра. Тот мигом подскочил и через секунду уже крепко держал ее в своих руках.

Наутро Эрика, проснувшись, вдруг ощутила, что она одна в постели. Она провела рукой по одеялу справа от себя, но нет — пусто. Эрика прислушалась, ей показалось, что в ванной журчит вода... нет, послышалось. Она, потянувшись, как кошка, еще полежала пару минут, но многолетняя привычка рано вставать взяла свое, и она села в постели. На кухне раздалось шипенье чего-то на сковороде и ритмичное звяканье металлической посуды, словно кто-то железной ложкой взбивал что-то в железной миске.

— Саша! — Эрика, накинув халат, выскочила в кухню, но там ее встретила улыбающаяся Хуанита.

— Мистер Шварц давно ушел? — спросила Эрика, но девушка непонимающе посмотрела на нее.

— Я, мисс, не видела здесь никакого мистера Шварца. Более того, я вообще не знаю здесь никого по имени.

— Спасибо, сеньорита.

— Мисс, завтрак почти готов, через тридцать пять минут общий сбор в кабинете сеньора Родригеса. Он просил, чтобы гости не слишком надолго задерживались.

— Спасибо, Хуанита.

Эрика плотно позавтракала, выпила крепчайший кофе, переоделась, предполагая трудный день, в деловой костюм с легкой шляпкой, и пошла в кабинет «шефа».

Родригес сидел в кожаном кресле с высокой спинкой во главе огромного, похожего на аэродром, стола. Эрика не стала ждать других, она четко понимала, что гости будут подтягиваться еще часа два, и приступила к делу:

— Как мне вас называть? Хорхе? Павел Анатольевич? Шеф?

— Эрика, давай поговорим, как старые приятели.

— Что, так плохо выгляжу?

— Ты о слове «старые»? Вот язва. Выглядишь прекрасно. Будь я помоложе, не отпустил бы тебя никуда, да стар я уже на тебя облизываться. Я знаю, что когда-то ты была влюблена в меня. Обрати внимание — я не воспользовался твоими чувствами ко мне.

— Ты... воспользовался. Ты бросил меня одну в этой долбаной Америке, и я вынуждена была стать предпринимательницей, а ты только и думал, как меня использовать в своих целях.

— Эрика, я ничего и никогда не делал для себя лично. Все, что мы с вами создали, принадлежит России. И я хотел поговорить и по этому поводу тоже.

— О чем поговорить?

— Эрика, компания оформлена только на тебя, а у тебя нет ни родственников, ни наследников.

— Предлагаешь выйти замуж?

— Окстись. Бог с тобой! О чем таком ты говоришь?

— О Чернышкове!

— А что Чернышков? — Родригес заметил, как дрогнули ее ресницы при упоминании фамилии Александра. — Так это он с тобой ушел вчера... прости... я этого козла в клочья порву! Эрика, я не об этом хотел потолковать с тобой. Пойми, огромное богатство тоже может быть опасным для неподготовленного человека.

— Ты считаешь меня слабо подготовленной?

— Для приобретения богатства — нет. Для удержания богатства — да!

— Объясни, что это значит?

— Если ты перестанешь меня перебивать, то все поймешь. Слушай. В последнее время Сашкина контора заметила какое-то непонятное шевеление как вокруг тебя лично, так и «Зюйд трейд». И не похоже, что это федералы или налоговики.

— У меня по налогам все чисто.

— Я знаю. На всякий случай официально обратись к Хандкарянам за независимой аудиторской проверкой, вдруг ты чего-то не знаешь о положении в своей фирме. Если там непонятки какие — они только тебе шепнут потихоньку, если все в норме, можешь это использовать в рекламных целях. В любом случае, Алексу уже дано задание, он и его парни носом роют, и вскоре мы будем знать, кто и чего от тебя хочет. Повторения истории с сионистами не будет. Но тебе нужно аккуратно переоформить «Зюйд трейд» с себя на «Доминатор», а в акционеры «Доминатора» добавить «Родригес Инкорпорейтед». Готов оплатить твою долю, а лучше, если мы на сумму акций увеличим уставной капитал.

— А я не попаду под американские законы, это ведь вывод капитала из-под юрисдикции США?

— Это — привлечение инвестиций в страну, какое же это правонарушение? Далее, скоро на Кубе произойдут некоторые события. Срочно сбрасывай акции кубинских фирм, особенно туристических...

— Таких нет.

— Табачные, сахарные, сигарные?

— Я поняла.

— Имей в виду — информация очень секретная. Просто ужас!

— Павел Анатольевич, я и раньше отличалась болтливостью?

— Да нет. Если бы отличалась, давно бы тебя убрали.

— Как так убрали?

— Ты чего испугалась? Убрали — это означает, что человек не справляется с задачами и его отправляют на другое место работы. И все. Поменьше читай на ночь про злой КГБ. Мне неоднократно уже приходилось это делать.

— И какова судьба «уволенных»?

— Один из них сейчас — директор Нижне-Тагильского металлургического комбината. Не смог мужик противостоять соблазнам секретарши, а она по совместительству работала в ИНО ФБР. Отправили его к проверенным секретаршам.

— И как вы это сделали?

— Через недружественное поглощение его фирмы. А когда разъяренные кредиторы подали в суд и вмешалось федеральное правительство, парня пришлось эвакуировать через Мексику и кораблем через Тихий океан.

Постепенно кабинет стал заполняться гостями. Подошли, как обычно парой, супруги Хандкарян, за ними — Баффет вместе со смазливой кинозвездой из Голливуда. Одним из последних пришел Чернышков. Только по нему было видно, что он не только что из душа, а уже побегал за это утро изрядно.

Постепенно в разговор включились все, и совещание началось. К обеду определили как основные направления деятельности, так и ключевую стратегию на ближайший год. Решили, что координацию по США будет осуществлять Алекс Шварц, исполнительный директор и номинальный владелец «General Security». Александр сразу же объявил систему паролей и экстренной связи, рассказал о возможностях его фирмы и по другим, не имеющим прямого отношения к охране, направлениям. Эрику, например, заинтересовала перевозочная деятельность фирмы Шварца — и дешевле, и безопасней.

Потом выступил Баффет. Он долго и нудно рассказывал о смысле денег, сравнивая их то с кровью экономики, то с речными потоками. В итоге — все прониклись его финансовым дарованием, вот только не поняли, что он хотел сказать.

Молодой и скандально известный журналист из херстовской «Морнинг стар» пообещал, что по заказу сможет «закопать» любого конкурента. Родригес заметил, что он уже всех достал своими разоблачениями, а конкретно Шварцу надоело решать проблемы ретивого журналиста. И посоветовал ему стать более респектабельным, а то Чернышков может и не успеть со спасательной операцией в следующий раз. Что же касается поступления рекламных денег, специально под него, как под репортера, то совещание решило взять это на себя.

В перерыве, когда все пошли на перекур и в туалет, Эрика подошла к Александру, стоявшему на балконе с сигарой в руке, молча постояла рядом, затем спросила:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— А я что-то должен тебе сказать? — Он взял Эрику за руку, но она стряхнула ее и, резко повернувшись на каблуках, пошла прочь.

— Подожди, Эрика! Постой!

Она остановилась, медленно повернулась и, глядя уничтожающим взглядом (американская школа менеджмента!), подождала, пока он подошел, и врезала:

— Молодой человек! Последние пятнадцать лет за мной толпами ходят поклонники. На выбор! Любые! Миллионеры! Кинозвезды! Политики! Но ни один не был допущен мной так близко, и тем более ни один не повел себя так по-свински!

— Как это, по-свински?

— А ты как оцениваешь свое поведение?

— Эрика, у меня очень много работы... — Но она уже повернулась и пошла прочь. — Это все Родригес... я этой ночью даже не прилег...

— Прощай, беби!

На следующее утро Судостроев лично проводил ее до самолета, летящего в США. Прилетев в Вашингтон, Эрика с головой окунулась в дела. Предстояли поездки в Сан-Франциско и Лос-Анджелес, в филиалы фирмы, и потом, ведь нельзя сильно-то хамить, придется встретиться с вице-президентом, и так далее, и так далее.

Только вот почему-то при воспоминании о «корпоративной вечеринке» самой яркой и свежей была память о той ночи, когда она впервые в своей жизни была с мужчиной, которого, как теперь она поняла, много лет любила.