На чужой территории

Нью-Йорк, весна 1959 года.

Чернышков подъехал к офису компании «General Security» в полдень. Поднялся на лифте на свой этаж, в фойе подошел к окну, полюбовался на вид Нью-Йорка, открывающийся с высоты птичьего полета. После вошел в двери, над которыми золотыми буквами, стилизованными под готику, было написано «General Security», молча кивнул охраннику и прошел в свой кабинет. По пути перебросился парой слов с Львом Рубином, заглянув к нему в кабинет. Тот сидел, как всегда, погруженный в бумаги с головой, и лишь невнятно что-то буркнул в ответ.

Когда Алекс вошел в приемную, там уже сидела нежданная гостья из Вашингтона, госпожа Фон.

— Эрика, какими судьбами! Предупредила бы заранее, и ждать бы не пришлось, блин, что я говорю! Я бы сам встретил тебя в аэропорту! — Александр поцеловал кончики пальцев женщины и широким жестом пригласил. — Проходи. — Обращаясь к секретарю, распорядился: — Два кофе, заказать ужин в «Латине». Меня не беспокоить. Ни для кого нет. Умер.

Алекс помог Эрике снять плащ, усадил в широкое кресло, и только после этого начал расспросы — как дела, как фирма?

— В общем-то, я по поводу предприятия к тебе и прилетела. Саша, послушай. Вокруг меня происходят какие-то события, смысла которых я не могу понять. Мне недавно на глаза попалась книга одного консультанта по бизнесу, и там я прочитала о таком новом понятии — «управление кризисом».

— Понятие не новое. Управление предприятием в кризисных ситуациях давно изучено и описано.

— В том-то и дело, что не управление предприятием в условиях кризиса, а управление самим кризисом. Саш, ты меня не перебивай, я себя и так глупо чувствую, дай я расскажу, а ты потом выскажешь свое мнение.

— Хорошо, молчу.

— Так вот. Управление кризисом. Это когда для конкурента создается кризисная ситуация. Сначала составляется план действий. Потом под этот план собирается вся возможная информация. А уже потом начинается. Сначала сдохнет любимая собачка, потом выяснится, что на фирме воруют и в чай недосыпают сахар. Фирма пытается это опровергать, но ее опровержения трактуются прессой так, словно она подтверждает все обвинения. Удары начинают сыпаться со всех сторон, только успевай поворачиваться, при этом у фирмы создается впечатление, что это не скоординированная атака, а удары судьбы, мол, с кем не бывает. А дальше приходит человек, весь в белом, и бороться с ним нет уже ни сил, ни воли.

— И ты хочешь сказать, что такая атака началась на тебя?

— Да.

— В какой стадии находится сейчас операция противника?

— Я поняла, что закончен сбор информации и начинается первое, опытное воздействие. — Эрике понравилось, что Чернышков сразу «врубился» в суть дела. Не стал ее упрекать в том, что она не пользуется услугами его фирмы, а то он бы все решил в секунду.

— Эрика, один вопрос. А почему ты отказалась от моих услуг по защите?

— Саш, не время сейчас об этом. Обещаю, что, как только с этой проблемой справимся, перейду к тебе. — Она разочарованно вздохнула.

— Да не в этом дело. Судостроев не разрешил?

— Да нет, здесь другая причина была. О ней потом.

— Ладно. Давай сейчас подробно опиши все, что случилось с тобой за последние три месяца. Собачка не у тебя сдохла?

— Нет, ты же знаешь, я собак не держу.

Эрика подробно рассказала обо всех событиях, которые произошли в последнее время. Ее рассказ занял почти два часа, настолько въедливо Чернышков выспрашивал обо всех и всяческих деталях. Тут были и непонятные проверки налоговой отчетности, вне установленного расписания. И публикации в прессе, что доходы Эрики, полученные от спекуляции ценными бумагами, незаконны, так как при биржевой игре ею была использована инсайдерская информация. И обвинения в том, что ее сеть булочных и кулинарий, раскинувшаяся по всей Америке, только тем и занимается, что отмывает деньги преступников, и следовательно, все доходы нужно конфисковать. При этом, когда Эрика что-то заподозрила и обратилась в одну из известных фирм по установке охранных сигнализаций, для того чтобы обновить охрану документов в бухгалтерии, ей очень оперативно все установили. Но когда Эрика, смутно что-то подозревая, попросила своего специалиста внимательно осмотреть эту сигнализацию, то он без труда нашел прослушивающее устройство, передающее по телефонному проводу все разговоры из ее кабинета. Характерно, что она сама обратилась в ту фирму, но при этом Александр объяснил ей, как можно сделать так, чтобы натолкнуть клиента на мысль прийти в определенную фирму.

После разговора стало ясно, что противник, сейчас еще неведомый, пока только проводит разведку, и поэтому каких-то акций от него ждать рано. Тем не менее Чернышков потребовал, чтобы Эрика сама переехала на время в свою нью-йоркскую квартиру и перевезла семейство.

А когда она сказала, что все ее семейство — это она, Пашка и его няня, он просто не знал, как на это реагировать. Значит, сын, Пашка. Александр внимательно посмотрел на Эрику и спросил, сколько сыну лет.

— Два года будет через месяц.

— Наследника себе родила? — На что Эрика промолчала и, отвернувшись, посмотрела в окно.

Сам Чернышков мысленно отсчитал от сегодняшнего дня два года, потом еще девять месяцев, и присвистнул... Время зачатия совпадало со сбором, устроенным Родригесом в Аргентине. Ох, не зря старый лис откомандировал его в Колумбию в срочном порядке. Залез все-таки в курятник. И как теперь ему быть, зная, что его сын живет где-то на белом свете? Как ему своих-то детей, от законной жены рожденных, воспитывать? Небось про верность им рассказывает, про семейные ценности.

В кабинете повисло неудобное молчание, и Александр решил, что надо двигаться дальше. Он нажал кнопку селектора и попросил секретаршу соединить его со своим замом, Львом Рубинштейном, известным в фирме как Лева Рубин.

Лев был на месте и появился буквально через секунду. Сначала начал задавать Эрике те же самые вопросы, но потом понял, что этот этап уже пройден, и' они начали поиск с другого конца.

— Прежде всего надо понять, кому выгодно тебя свалить.

— Лев, да много кому, это ведь очень большие деньги...

— Алекс, а почему мадам до сих пор не пользуется услугами нашего агентства?

— Мадам не мадам, а мадемуазель, это во-первых. А во-вторых, почему она должна была пользоваться? Мы что, уже свалили агентство Пинкертона? Мадемуазель любит только самое лучшее. — Чернышков не мог не подначить Эрику, но чуть позже решил, что их мимолетный роман не дает ему права так вести себя, и тем более такого права не дает ему знание всего того, что он знает об Эрике. Он предложил:

— Надо отправить людей, чтобы они на месте пощупали эту фирму, как там она?

— «Микрософт».

— Запиши, «Микрософт». Далее, поискать, кто заплатил газетам, список Эрика даст, за рекламу, за спонсорство, и так дальше. Надо посмотреть, кто платил в те дни, когда выходили эти статьи.

— Алекс, ты будешь учить меня розыскной работе?

— А что? Крутой профи? Да особенно в розыске?

— Нет, не профи. Только вот общаюсь с вами, с крутыми профи, и иной раз голова кругом. Не можете друзей привлечь к сотрудничеству. Это сколько мадам денег не нам отдала, уму непостижимо!

— Не мадам, а мадемуазель. И после этого ты еще будешь меня учить, как нужно общаться с друзьями. — Эрика посмотрела со стороны на всю эту перепалку, и у нее отлегло от сердца. Раз им хватает времени на простой треп, значит, не все так плохо, как ей казалось. Порою мы сами запугиваем себя больше, чем это может сделать противник.

— Так кто все-таки? Итальянцы? Евреи?

— Нет, с этой стороны все чисто. Во всяком случае, они бы спросили у нас...

— Не китайцы?

— А эти-то с чего? Сидят себе по чайнатаунам, наркотой приторговывают. Нет, не их уровень.

— Может, Советы... или сам Родригес.

Чернышков с Эрикой переглянулись, и Алекс решительно отверг такую возможность.

— Хорошо. Пишем, что о противнике нам ничего не известно. Далее, — продолжил Лев, — нужно эвакуироваться из Вашингтона, и по возможности тихо, под присмотром наших ребят.

— Это я возьму на себя. — Чернышков по селектору распорядился о заказе билета на ближайший рейс до Вашингтона.

— Обязательно нужна группа прикрытия, это могут быть евреи или итальянцы. — Лев при слове «евреи» извинительно посмотрел на Эрику, мол, уродов всяких полно, за всеми не уследишь, и Эрика благодарно ему улыбнулась, наверное, впервые за этот день. Чем больше она находилась с ними, тем больше ей нравился этот молодой человек с манерами прохиндея, острым цепким умом и простыми человеческими реакциями.

— Подготовь ребят из группы физической защиты. Это для сопровождения. А мне нужна будет группа Филлипи. Оружие, все документы, машины. Пусть сам Фил проработает операцию. Смысл ее — группа физзащиты демонстрирует увоз ребенка и няни, в то время как мы с Филом сами его вывозим.

— Я с вами!

— Эрика, ты же сама говоришь, что это опасное дело.

— Но там же мой сын!

— Хорошо. Задание Филу усложняется. Теперь ему нужно предусмотреть еще «лежку» в столице, где во время акции будет находиться госпожа Фон. И ее охрану. Мы вывозим ребенка туда, а потом — совместная эвакуация.

— Но охрана и няня могут не отдать ребенка. Поэтому я должна быть там постоянно! — На это Лев и Алекс улыбнулись.

— Прислуга и няня из мексиканок?

— Да.

— А регистрация в миграционном управлении у них есть?

Александр и Эрика вошли в фойе самого модного и дорогого ресторана на 8-й улице. Залы ресторана располагались так же, как каюты на океанском лайнере, в соответствии с классами. На первом этаже — для «простого» народа, то есть для тех, кто в состоянии выложить пятьдесят-сто долларов за достаточно плотный ужин, бурные латиноамериканские танцы и за громкую зажигательную музыку. Здесь обычно тусовались журналисты, актеры близлежащих театров, студенты из небедных и прочая «богемная» публика.

На втором этаже уже и цены повыше, и музыка потише, и дамы, во-первых, в настоящих бриллиантах, а во-вторых, не они ищут, кого бы увести с собой, а их выбирают. Причем выбирают, как это стало недавно принято говорить, «парни», ребята с бычьими шеями и в галстуках, сидящих на этих шеях, как на корове корона.

Но на третий этаж и им дорога закрыта. Посидеть здесь могут себе позволить только немногие из этих «парней», и то не чаще, чем раз в год. Без «косаря баксов» здесь делать нечего, и не только поэтому. На дверях висит табличка, гласящая, что этот этаж — частная собственность, и любое лицо может быть не допущено сюда без объяснения причин.

Алекса и Эрику допустили. Они прошли в конец зала, и как-то само собой так получилось, что Шварц сел спиной к углу, а лицом к входной двери и к выходу для официантов.

Что-то заказали, причем Эрика заказывала, исходя из того, что Алекс, несмотря на его внешнюю «крутость», все-таки не самый богатый человек, а Шварц заказывая для Эрики вино, надеялся поразить ее, очень состоятельную женщину.

И вновь разговор, прерванный в автомобиле, не клеился. Эрика попыталась восстановить доверительность общения, разговорить Александра, но тот словно ушел в себя, она лишь только ловила на себе его задумчивый взгляд.

— Ты так на меня смотришь. Скажи, о чем ты думаешь?

— Красивая молодая богатая женщина. Одна, не замужем. Откуда у тебя берутся силы руководить целой империей?

— Да это просто. Существует управленческий закон, который гласит, что чем выше поднимаешься по иерархической лестнице, тем больше у тебя свободного времени и денег, и меньше работы в прямом смысле слова. То есть время, конечно, тратится, но на такие вещи, которые обычные люди принимают за развлечение. Театры, встречи, рестораны, концерты. Кто бы отказался от такой работы?

— Так все просто? Театры, встречи — и вот ты уже миллионер?

— Да нет, конечно. Прежде чем перейти к этапу встреч и тусовок в театрах, мне немало пришлось побегать пешочком, оббегая по десятку клиентов в день, и каждого уговаривая купить у меня что-то. Потом эту работу стали делать за меня несколько менеджеров, а мне пришлось бегать по десяткам уже наиболее крупных клиентов, впихивая им опять что-то. Меня выручило знание Штольцем основ бизнеса. Это он, по правде говоря, должен был иметь все эти миллионы, а вовсе не я. Но... он был моим подчиненным. Знаешь, толковый начальник всегда нуждается в толковом подчиненном, как и наоборот.

— Толкового подчиненного тебе предоставил Судостроев?

— Он был прав. А Вернер меня воспринимал как свою дочь. В это трудно поверить, но он так ни разу и не догадался, что я русская. Один раз только, ругаясь, назвал меня чешкой. Что-то типа — «Ты ведешь себя, как чешка. Что тут думать-то, делать надо!»

— Штольц, конечно, — чудо. Старик мировой был.

— А вот тебя он невзлюбил.

— А было за что меня любить?

— Так уж и не за что?

Подали горячее, и Чернышков опять о чем-то задумался. Эрика смотрела на него и поймала себя на мысли, что ей не хочется расставаться с ним. Ей так хотелось прижаться к его плечу, просто спрятаться за его широкую спину, как за каменную стену. «Замужем, — подумала она — это ЗА МУЖЕМ». Как там, за мужем? И как туда попасть?»

Через какое-то время она вновь начала разговор:

— Ну а как ты свой бизнес раскручиваешь?

— Да у меня-то просто все. Родригес дал денег на организацию фирмы и список клиентов. Набрал народ, собрал всех ребят. Хорхе приказал утопить наше старое оружие и закупить новое. Я создал по его плану штат, распределил по его плану обязанности. Я-то не бизнесмен, и поэтому, говоря по-честному, все это создано Родригесом. Я так себя и веду. Клиентов, которые при имени Хорхе встают, молитвенно сложив руки на груди, охраняют ребята, подготовленные по методике, предоставленной Родригесом, вооруженные на деньги Родригеса. Даже премиальные, которые я выписываю людям, платятся не из моих собственных средств, а перечисляются из Аргентины.

— И что же тебя беспокоит?

— Я — взрослый умный сильный мужик, в самом расцвете сил, столько лет занимаюсь х-ней. Вместо того чтобы пахать, сеять, строить, или, на крайняк, Родину защищать, я охраняю полумаразматических Хандкарянов, которые и шагу не могут ступить без подсказки Родригеса. Домой хочу.

— Так скажи об этом Родригесу.

— Говорил. И не раз.

— А он что?

— Тебя, говорит, на этот пост поставила Родина и партия, поэтому, милый мой, будь добр, неси службу, где приказано.

— Так сурово?

— Ну, что-то в этом смысле.

— Ты знаешь, и у меня то же самое. После того как я открыла в Сан-Франциско филиал, после того как мое предприятие стало прибыльным, на меня словно обрушилось внимание Родригеса. Нет, я неправильно выразилась. Внимания-то как раз не стало больше. Просто Родригес позвонит и как бы невзначай скажет, посмотри-ка вот этого человечка на такой-то пост. И ставь ему такие-то и такие-то задачи, и вот так-то спрашивай за их исполнение. И постепенно, особенно после смерти Штольца, менеджеры, предоставленные Родригесом, заполонили всю фирму. Я не в претензии, не подумай, даже чувство того, что я сама — управляющая заведением Родригеса, меня не смущает, ведь все построено на его деньги. Более того, я прекрасно понимаю, что, если бы не было его и его поддержки, ничего бы у меня не получилось. Понимаешь, встает какой-то сложный вопрос. Сама бы я не отважилась принять какое-то рискованное решение, а зная о том, что от разорения меня всегда спасет Хорхе, я иду на риск и побеждаю там, куда никто другой бы по своей воле и не сунулся. Только устала я что-то, хочется тихой и спокойной жизни. Чтобы никто не доставал ночными или, что еще подлее, ранними утренними звонками. Хочется простых человеческих радостей, а не этой постоянной битвы за влияние, власть, деньги.

На что Чернышков благоразумно промолчал.

Вечером, после еще одного совещания, на этот раз уже с непосредственными исполнителями, Чернышков отвез Эрику в ее нью-йоркскую квартиру. Постоял у лифта, но войти отказался, сославшись на кучу дел, которые предстоит решить до утра. Эрика прошла по темной и какой-то холодной гостиной. Вошла на кухню, открыла холодильник. В нем, как обычно, минимальный набор, позволяющий первые пару дней не бегать по близлежащим гастрономам. Поставила кофе, хотя от него уже мутило, включила телевизор. Маленькая линза отражала в себе события, которые казались важными бодрому ведущему новостей.

Села в кресло перед телевизором, взяла в руки чашку кофе и заплакала.

Около уличного телефона-автомата на улице, на которой находился дом Эрики Фон, стояла машина. Точнее, машин стояло много. В одной из них прыщавый подросток предавался оральному сексу с проституткой, снятой на улице. А через дорогу, в другой машине, молодой негр сосредоточенно выковыривал из гнезда радиоприемник. Но эти автомобили совершенно не интересовали Фила, в недалеком прошлом старшего лейтенанта войск НКВД, заместителя командира отдельной группы Особого Назначения Олега Пилипенко, а ныне разведчика-нелегала, живущего уже одиннадцать лет в Америке. За это время он «сделал» карьеру в фирме Шварца, своего старинного боевого друга, поднявшись от простого охранника до начальника управления физической защиты. Женился на стопроцентной американке, это почему-то стало важно в стране, которая долгие годы до того была «плавильным котлом народов». Какое-то время не решался заводить детей, вроде как здесь не навсегда, в командировке, но потом все-таки решился, и уже трое ребятишек ползают вечерами по коленям старого спецназовца. Для всех окружающих он — беженец от коммунистического режима из Западной Украины. Его долго и нудно вербовали к себе оуновцы, но он смог отбиться, частью показав свой упрямый характер, а частью и «затупив», и они решили, что перед ними очередной деревенский увалень, толку от которого все равно будет мало.

Фила больше всего интересовала именно эта машина — «Бьюик» 1958 года, стоящая в тени деревьев в этом темном переулке. В ней сидели двое субчиков в шляпах и с аппетитом трескали гамбургеры и запивали их кофе из бумажных стаканов.

Олег вместе с дюжиной ребят из своего отдела, одетых в камуфляжные комбинезоны «Город», вооруженных помповыми ружьями и револьверами, пробирался к этой машине. Чуть согнутая рука со сжатыми в кулак пальцами вверх, и все исчезли, укрывшись за припаркованными авто. Через полминуты к входным дверям дома Эрики Фон подъехали две шикарные тачки. Из них выскочили несколько «качков» из физзащиты, внимательно позыркали по сторонам, «ничего не заметили», и только после этого на тротуар вышли Эрика и Шварц, и быстрым шагом поспешили в дом. Наблюдатели в «Бьюике» оживились, и один из них, осторожно приоткрыв дверь, выскользнул наружу и бочком двинулся к телефону-автомату.

Распахнутая ладонь вверх, и две тени в серо-черных камуфляжах повалили его носом в асфальт. Короткий рывок, и вот еще две тени выдернули второго из теплого и прокуренного чрева авто.

Остальная группа заняла круговую оборону вокруг, взяв на прицел темные окна и оба конца переулка. Взревел мотор машины с половозрелым юнцом, и она, разбрызгивая воду из луж, стартанула по направлению к столице. Из другой машины вылез обалдевший негр, оставшийся без радиоприемника, и как ни в чем не. бывало побрел в другую сторону.

А субъектов в шляпах уже крутили парни Фила, подскочила патрульная машина с работающими мигалками, из нее вышел Лев Рубин и вместе с шерифом подошел к незадачливой парочке, лежащей на земле, и только обиженно ойкающей, когда по спине приходился удар камуфлированных.

— Кто такие? Документы? — Лев решительно взял инициативу в свои руки.

Один из повязанных протянул руку в карман, за что получил по шее, и из его кармана достали толстый бумажник. Рубин сам забрал его у бойца, вытащил пачку баксов, аккуратно переложил ее во внешний карман куртки стража порядка, затем достал права, страховку и жетон агентства Пинкертона.

— Эти пингвины нарушают покой нашего охраняемого лица, — пояснил он полицейскому. — А лицо это — самая богатая женщина не только Арлингтона, но и Вашингтона, а может быть, и всех Штатов. Шериф, сейчас наше агентство эвакуирует ее в Лос-Анджелес, и только потом мы будем проводить расследование. Но хотелось бы, чтобы эти буффоны посидели в предварительной камере до утра. Звонка им до утра тоже не давайте. Я с мэром переговорю, и, если надо будет, то и с прокурором штата тоже порешаю, а вы сами имейте в виду, что около трети вашей зарплаты — из налоговых платежей госпожи Эрики Фон. Если она останется жить в Лос-Анджелесе, эту надбавку будет получать уже тамошний шериф.

С этими словами он направился к дому Эрики, а полицейский с досады со всего маху пнул тяжелым ботинком по ребрам лежащего у его ног сыщика.

Эрика вместе с сыном на руках, Филом и няней сели в закрытый фургон, подошедший к черному выходу ее дома. Водитель нажал на газ, и машина понеслась по темным улицам Арлингтона в направлении Вашингтона. За ними сразу же пристроился «Форд» с Алексом, а обогнав их, впереди пошел полицейский автомобиль с врубленными мигалками и сиренами и Львом Рубином на переднем сиденье. Кортеж проехал прямо на летное поле аэропорта имени Рузвельта и подкатил к самолету, который приземлился сразу же после начала событий возле дома госпожи Фон.

Пассажиры фургона быстро пересели в салон самолета, и частный «Гольфстрим», взревев реактивными двигателями, взлетел. Сначала пилоты взяли курс на запад, и только когда самолет вышел из зоны ответственности диспетчеров вашингтонского аэропорта, развернулись на Нью-Йорк.

А Чернышков вместе с Рубином поехали обратно, в полицейское управление, допрашивать «пленных».

Александр сидел в своем кресле, подперев кулаками скулы, и выслушивал доклад начальника группы физической охраны, бывшего копа, имеющего связи на уровне городского департамента полиции, Джона Маккормика, непосредственного подчиненного Фила, который тоже здесь присутствовал. Тот, пытаясь заработать для своего подразделения лишний балл, который будет учтен при распределении квартальной премии, превзошел сам себя. Тут и группа на крыше, вооруженная снайперской винтовкой и телескопом, тут и проверка досье всех портье, а также работников коммунальной компании, обслуживающей район. Тут и новые стекла в квартире, с виду — обычные, но держащие выстрел крупнокалиберной винтовки. В общем, премию вынь да положь.

А под конец его доклада прозвучала фраза: «Госпожа Фон, няня и ваш сын в полном порядке».

— Свободен. — Чернышков неприязненно посмотрел на начальника физзащиты, и когда тот замешкался, повторил с угрозой: — Вы свободны, Маккормик. — Когда дверь за ним закрылась, Алекс вопрошающе поглядел на Пилипенко:

— Что этот болван несет?

— Ты о чем?

— Какой «мой сын»?

— Саша, а ты сам видел Пола — Павла?

— Нет. Да и зачем мне смотреть на сына — как я догадываюсь — Родригеса?

— Ты дурак, блин! Какой Родригес! Ну сам посуди — был бы там Родригес при делах, к тебе бы Эрика кинулась, когда ее по-настоящему напугали? Да одного звонка Родригесу хватило бы, чтобы всю эту шелупонь повязала вашингтонская полиция. А он сам бы прилетел через пару часов, в зависимости от того, где он сам сейчас находится. Но она не к нему побежала, а к тебе, как и полагается напуганной бабе. Прибежала к любимому человеку!

— Ты что гонишь? Какой любимый человек! Да я ее до этого видел-то раза три всего, причем все разы у тебя на виду. Первый раз, когда мы макаронников колбасили, второй раз — у Родригеса на фазенде, и третий раз, опять же, когда Родригеса встречали в Нью-Йорке. Причем в третий раз — ребенок у нее уже был!

— А давай поговорим про второй раз. Ты, наверно, уже забыл, уж очень много через тебя чужих секретарш прошло, а я помню, кого ты затащил в постель на фазенде Родригеса.

— Но меня Судостроев загнал на следующее утро то ли в Колумбию, то ли еще куда... а сам...

— А сам проводил на самолет Эрику и полетел в Чили!

— Фил, ты хочешь меня обидеть.

— При чем здесь обиды, я пацана видел. Папина копия, причем папа — ты! Родригес — черной масти, Эрика тоже. А пацан-то светленький.

— Эрика крашенная, у нее русые волосы, и ты это знаешь.

— Слушай, что я тебе доказываю, съезди сам, посмотри на мальчонку. Взгляд, когда хмурится, твой, такой же — искоса и исподлобья. А когда смеется — копия Эрики.

— Но почему она молчала?

— Ты у меня спрашиваешь? Я что, Эрика? Думай сам. Только имей в виду, что не всякая баба, залетев, побежит тащить мужика под венец. Некоторые прямиком к врачам, но есть, правда, совсем мало, женщины, которые поступят по-другому. Да что я тебе доказываю то, что вообще всем окружающим очевидно!

Александр с недоверием посмотрел на Фила, но тут со срочным докладом к нему вломился начальник физзащиты.

— Чего тебе, Маккормик?

— Господин Шварц. В квартиру госпожи Фон пытаются пройти агенты ФБР!

Черный, с желтой полосой по кругу и с буквами «GS» на бортах, фургон несся по улице. Машина была оборудована командной радиостанцией, связанной с многоканальной офисной АТС «General Security». В салоне, с микрофоном в руках, — Алекс Шварц, рядом Пилипенко, за рулем — самый лучший водитель фирмы.

— Моника!

— На связи.

— Где Рубин?

— Я на связи.

— Лев, ты где сейчас?

— Подъезжаю.

— В курсе?

— Да.

— Что ты делаешь?

— Вызвал журналистов, связи с Эрикой нет, занято. Похоже, она сейчас пытается дозвониться до нас.

— Моника, если Эрика позвонит, передай ей, что мы уже в пути. Никому не звонить, это может быть пробивка связей, никуда не выходить. Пусть держится, нам нужно всего пять минут, максимум — десять, чтобы подъехать.

— Поняла.

— Маккормик?

— На связи.

— Ты где?

— Два квартала до места. Впереди, по 10-й, пробка.

— Давай по тротуару!

— Уже! А если там и вправду федералы?

— Никого не пускать до нашего приезда.

— Они могут не послушать.

— Тогда мордой в асфальт, понял?

— Да ты что, Алекс, это же федералы!

— А вы, бля, кто, сосунки обосранные? Исполнять!

— Есть.

— Лев, что у тебя?

— Подъезжаю.

— Что еще сделал?

— Сейчас подъедут журналисты.

— Кто?

— Журналисты, телевизионщики, радио, пресса, самая желтая.

— Понял, правильно! Добавь еще массовки!

— Я тут подумал, если бы подъехал мэр, было бы неплохо.

— Понял, Моника, мэра к дому Эрики. И сенаторов, кто сейчас в Нью-Йорке.

— С мэром решу, а с сенаторами...

— Слышь, ты, бегом мне сенаторов к дому, и имей в виду, если не будет хотя бы одного, пойдешь на панель! Я внятно выражаюсь?

— Поняла.

— Маккормик!

— На связи.

— Что там?

— Подъезжаю. Наши лежат...

— Федералы прошли?

— Пока у дверей.

— Версия такая — какие-то бандиты хотят похитить жену и сына Алекса Шварца. Поднимай бойцов с пола, и вяжите этих клоунов.

— Алекс, это федералы! Они могут начать стрельбу!

— Разрешаю ответный огонь. Удостоверения у них поддельные! Ждите полицию, только вместе с ней можно войти. Эрику и ребенка никому не отдавать. Пойми, Маккормик, ты за них отвечаешь передо мною лично. Если что, уволю по инвалидности.

— Алекс, это Моника. Мэр выехал. И еще, звонили из офиса господина Родригеса, он уже вылетел из Мексики в Штаты. Он сейчас разговаривает по телефону с президентом.

— Кто его вызвал?

— Не знаю. Не я. И не госпожа Фон. Она звонила, я ей все передала, сказала про подслушивающее устройство на линии, она никому звонить не будет.

— Хорошо. Что с сенаторами?

— Сенатор от округа Колумбия в пути.

— А где Буш?

— Его не могут найти, он не на связи.

— Скажи его помощнику, что если сенатора не будет через пятнадцать минут на месте, то он может садиться писать резюме. Но работу ему дадут только в Австралии. Рубин!

— Он отключился, видно, уже вышел из машины.

— Кто еще на связи?

— Алекс, я тут связалась с прокурором округа...

— И что?

— Он тоже выехал на место.

— Начальник полиции?

— Уже в пути.

— Понял, молодчина. Я тоже отключаюсь, подъехали.

— Алекс, подожди... это правда, ну насчет сына и... жены?

— Моника, я сам еще не знаю, но надеюсь, что правда.

— Удачи тебе, босс.

Алекс выскочил из еще визжащего тормозами фургона и быстрым шагом двинулся к дверям подъезда элитной многоэтажки. Перед ним стояла целая толпа журналистов, зевак и толпились агенты ФБР, оттесняемые сотрудниками «Джи Эс» от крыльца. А на самом крыльце уже таскали друг друга за грудки субъект в широкополой шляпе и Маккормик. С другой стороны сквозь толпу пробивался Рубин, и некоторые более смышленые репортеры уже направились к нему, предчувствуя еще более громкую сенсацию. Жужжали кинокамеры, мелькали вспышки блицев, но Шварц пробился к крыльцу. К нему пристроился мэр и яростно зашептал на ухо:

— Что вы себе позволяете, устроить такой скандал, в самом центре Большого Яблока развязать войну с ФБР...

— Гнилого яблока! Джон, у тебя на глазах неизвестные преступники пытаются похитить самую богатую женщину страны, а ты даже не дал команду повязать этих бандитов. Джон, если они сейчас победят, я-то только бизнес потеряю, а вот ты потеряешь все. Тем более что президент уже в курсе, и он на нашей стороне.

— Алекс, это точно?

— Точнее не бывает. Действуй давай! У них ксивы фальшивые, и по отпечаткам пальцев они проходят по нашей базе данных как наемные убийцы.

Мэр сразу же кинулся к начальнику полиции, а Алекс, использовав заминку, проскочил к дверям. Охранники за стеклом признали своего шефа и на секунду приоткрыли дверь, сразу же захлопнув ее за ним.

— Молодцы! Орлы! Всем отпуск за мой счет на Гаваях... с семьями... и премия в размере годового оклада! — Это вызвало радостный рев луженых глоток.

— Уррраааа!

— Как вы здесь?

— Нормально, босс! Эти клоуны нам оружием грозили.

— Надо еще минут пять продержаться. Президент США в курсе, и он с нами! Список составьте, кто здесь был. Завтра вечером все ко мне, я секретаршу предупрежу, чтобы пропустила.

— Шеф... это правда, что... Эрика и ее сын...

— Позже, мужики, позже все узнаете.

Он нажал кнопку вызова лифта, но седой пузатый охранник указал ему на лестницу.

— Босс, мы вывели из строя лифт, чтобы еще немного задержать этих... только пешком.

— Молодцы! Вот это люди, вот это бойцы!

Он бегом поднялся на седьмой этаж, и там его тоже встретили его сотрудники, настроенные еще воинственнее. Различив в полумраке подъезда лицо своего босса, они пропустили его к дверям. Алекс постучал в дверь, ему указали на кнопку звонка. Он несколько раз нетерпеливо позвонил, и из-за двери Эрика спросила, кто там. Услышав голос Александра, она открыла ему.

Алекс прошел в квартиру. В просторной прихожей стояла помимо хозяйки еще и няня, пожилая мексиканка. Шварц поздоровался, приподняв шляпу, но потом, словно решившись, одним движением закинул ее на вешалку и, отстранив Эрику, прошел в гостиную, пусто! Прошел в столовую, принимая на себя недоуменные взгляды женщин, по пути заглянув на кухню. Пусто! Почти бегом, распахнув дверь, ворвался в спальню. На широкой кровати сидел мальчишка, с озорным вихром, торчащим на затылке, с огромными серыми глазами Эрики, и с его — черт подери! — с его лицом!

— Папка! — воскликнул малец. — А мы уже думали, что ты не придешь! — Он вскочил с кровати и, подбежав, ткнулся ему лицом в колени.

Чернышков присел, обнял сына, обхватившего его за шею, а потом повернул голову к стоящей в дверях Эрике:

— Как ты посмела? Как ты смела скрывать его от меня! Кто тебе позволил?

Она не могла поднять глаза, а рядом с ней в голос плакала пожилая мексиканка, размазывая слезы по смуглому лицу.