На Днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского

ГЛАВА 2 ПЕТРОВСКИЕ

Среди военачальников Великой Отечественной войны Леонид Григорьевич Петровский занимает особое место не только благодаря своим высоким деловым и личным качествам, но и вследствие того, что он был сыном одного из старейших участников революционного движения в России. Обойти это факт молчанием — нельзя. К тому же, забегая вперед, надо сказать и о том, что за несколько лет до войны он уже был военачальником очень высокого ранга — командовал Среднеазиатским военным округом, а затем занимал должность заместителя командующего Московским военным округом, которым в тот период руководил Маршал Советского Союза С.М. Буденный. Таким образом, подводя краткий итог вышесказанному, можно констатировать следующее: среди детей высокопоставленных партийных и государственных руководителей СССР того периода, начиная от И.В. Сталина и заканчивая всем его окружением, Л.Г. Петровский достиг самых больших высот на военной службе. Больше никто не занимал столь высокого служебного положения, как Леонид Григорьевич Петровский.

В годы Советской власти не важно было, чей ты сын. Все преданно служили интересам государства: и дети рабочих и крестьян, и дети руководителей партии и правительства, что со всей очевидностью проявилось в грозные годы Великой Отечественной войны. На борьбу с немецкими захватчиками поднялась вся страна: от мала до велика. С врагом сражались и дети Сталина, и дети других членов Политбюро: Л.П. Берии, А.И. Микояна, Н.C. Хрущева, А.С. Щербакова и др. Родина у всех была одна.

Это вам не то что творится сейчас у нас в стране, когда одни принимают «судьбоносные» решения на ведение всякого рода антитеррористических операций, а воюют и отдают свои жизни на алтарь Отечества дети самых обездоленных слоев населения, за редчайшим исключением. А детишки наших «глубокоуважаемых» руководителей в это время раскатывают по Европе на дорогих авто, вызывая законную ненависть у ее жителей своим поведением, и абсолютно не имеют никакого желания с оружием в руках противостоять террористам всяких мастей, которые уже давно обосновались в Москве, как у себя дома. За примером далеко ходить не надо — вспомните «Норд-Ост». Это, так сказать, для сравнения.

Леонид Григорьевич Петровский родился 30 мая 1902 года на Щербиновском руднике в Донбассе. Его отец Петровский Григорий Иванович был сыном харьковского ремесленника-портного, с 11 лет работал слесарем в мостовой мастерской железной дороги. В 1897 году вступил в екатеринославский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» и стал профессиональным революционером. Участвовал в подпольной работе в Екатеринославле, Харькове, Николаеве, Донбассе. В 1912 году он, будучи токарем мариупольского завода «Провиданс», был избран рабочими Екатеринославской губернии депутатом IV Государственной думы, где вел большую работу, защищая интересы рабочего класса. В 1913 году по предложению В.И. Ленина Г.И. Петровский был избран председателем большевистской фракции Думы. Однако долго работать в Думе ему не пришлось.

Надвигалась Первая мировая война. 26 июля 1914 года открылось экстренное заседание Государственной думы, на котором лидеры всех фракций выразили свое отношение к войне. После того как все думские фракции огласили свои декларации, Дума перешла к обсуждению военного бюджета. В знак протеста против ассигнований на войну группа депутатов-большевиков во главе с Г.И. Петровским во время голосования демонстративно встала и покинула зал. Сам по себе демарш пяти депутатов, в общем-то, ничего не значил для принятия решения составом Думы, но шаг этот был весьма отчаянным и свидетельствовал как минимум о том, что депутаты, предпринявшие его, были храбрыми людьми и имели свое мнение, за которое могли постоять.

Царское правительство не простило рабочим депутатам «антигосударственных» речей с трибуны Думы, а тем более выступления против военного бюджета. 5 ноября 1914 года, когда война уже шла полным ходом, Г.И. Петровский и его товарищи по фракции в Думе — А.Е. Бадаев, М.К Муранов, Ф.Н. Самойлов и Н.Р. Шагов — были арестованы и заключены в одиночные камеры дома предварительного заключения, располагавшегося тогда на Шпалерной улице. После суда Г.И. Петровский с товарищами были сосланы на вечное поселение в Якутск^{1}.

Но судьба распорядилась иначе. После Февральской революции он вернулся из ссылки и в ноябре 1917 года вошел в состав первого Советского правительства в качестве народного комиссара внутренних дел. Принимал активное участие в разработке организационной структуры органов Советской власти и первой Конституции СССР.

В 1919 году III Всеукраинский съезд Советов избрал Г.И. Петровского Председателем Всеукраинского Центрального исполнительного комитета (ВУЦИК). На этом посту он находился почти двадцать лет, проделав большую организационную работу по разгрому интервентов и белогвардейцев в годы Гражданской войны, индустриализации Украины в межвоенный период. Правда, на эти же годы пришелся и страшный голод, унесший жизни миллионов простых людей. Определенная вина за это лежит и на Г.И. Петровском, который, несмотря на свое несогласие с политикой, проводимой Сталиным в области сельского хозяйства, не принял действенных мер по недопущению этой трагедии. Хотя, если сказать честно, что-либо противопоставить сложившейся к тому времени в СССР государственной машине было очень сложно. В конце 30-х годов, когда по стране прокатилась волна сталинских репрессий, он был освобожден от должности и назначен на ничего не значащую должность заместителя председателя Верховного Совета СССР, а в скором времени и вовсе уволен со всех постов, оказавшись без каких-либо средств к существованию и даже без пенсии. Дело дошло до того, что ему пришлось устроиться обычным чиновником в Музей революции. Однако уничтожить Г.И. Петровского физически, как это произошло со многими партийными и государственными деятелями того времени, Сталин почему-то не решился.

Все, кому пришлось работать с Григорием Ивановичем, отмечали его удивительную скромность, необычайную работоспособность и преданность своему делу. Достаточно сказать о том, что после развала СССР город Днепропетровск, названный так в честь Г.И. Петровского, один из немногих, не был переименован. Его не постигла участь Ворошиловграда, Свердловска, Кирова, Молотова и многих других городов, которым были возвращены их прежние названия. Во многом это было связано с тем, что Григорий Иванович не запятнал себя никаким интригами и черными делишками. И пусть он не часто перечил вождю, в памяти людской он остался очень порядочным, трудолюбивым и честным руководителем, который делал все, что было в его силах, для того, чтобы облегчить жизнь трудового населения.

Да, он имел определенные недостатки, но они в большей степени были обусловлены не его раболепством перед Сталиным, а тем, что победить государственную машину в одиночку он просто был не в состоянии, видя свое предназначение в том, чтобы добросовестно выполнять возложенные на него обязанности. Это был настоящий коммунист и человек с большой буквы. Недаром в кругу близких ему людей, тех, кто работал рядом с ним и хорошо знал его, он имел довольно интересное и редкое прозвище — Кристальный. Подразумевались его кристальная честность и порядочность.

Мать Леонида Григорьевича, Домна Федотовна (девичья фамилия Сивакова[2]), всю свою жизнь посвятила семье, ведя домашнее хозяйство и обеспечивая мужа и детей. Она стала женой Григория Ивановича в шестнадцать лет. Будучи к двадцати трем годам матерью троих детей, она еще находила время и для партийной работы. С 1898 года Домна Федотовна принимала участие в подготовке и распространении прокламаций и листовок, хранила нелегальную литературу. Кстати, в ряде работ, посвященных семье Петровских, говорится о том, что мать звали Доминика Федоровна, а кое-где и Доминикия Федоровна. С чем было связано подобное разночтение, удалось узнать в ходе работы над книгой.

Ныне здравствующая дочь Леонида Григорьевича — Ольга Леонидовна Туманян (Петровская) рассказала автору этих строк такую историю:

«Вообще-то бабушку звали Домна Федотовна. Но ей не нравилось это имя, и она просила всех домашних называть ее Доминика Федоровна или Доминикия Федоровна. Дети и взрослые так ее и звали. Но когда мы хотели ее рассердить, то называли бабушкой Домной, на что она всегда очень серчала».

Вот почему имя и отчество матери Леонида Петровича произносится по-разному: кто-то пишет Домна Федотовна, а кому-то больше по душе — Доминика Федоровна. Но по документам она была Домна Федотовна.

В 1913 году, когда ей уже шел тридцать третий год, она пошла учиться. Сдала экстерном за четыре класса женской гимназии, окончила акушерские и массажные курсы. После ареста и ссылки Григория Ивановича в Якутск вся тяжесть содержания детей полностью лета на ее плечи. Она работала на двух работах: в городской санитарной комиссии прививала оспу, а в амбулатории больничной кассы Выборгского района — акушеркой и массажисткой.

Много лет спустя Леонид Григорьевич в кругу друзей часто с особой теплотой и любовью вспоминал мать, подчеркивая влияние, которое она оказала на детей, воспитывая в них честность, трудолюбие и аккуратность. Когда товарищи по службе подшучивали над его педантичностью, то он всегда отшучивался: это у меня от матери.

Семья Петровских была на редкость дружной и добропорядочной, главным смыслом жизни ее было служение интересам Родины. Во многом это была заслуга именно Домны Федотовны, которой удалось создать атмосферу любви и единодушия в их большой семье.

Надо отметить и тот факт, что, кроме трех своих детей, в семье Петровских воспитывались еще и трое приемных. По воспоминаниям Ольги Леонидовны, в семье Петровских воспитывали еще дочь ее брата Серику, а также сестер Дину и Марусю Яльшановых, у которых не было родителей. Старшая из сестер, Дина Михайловна Яльшанова, оставила очень интересные воспоминания, которые проникнуты неподдельной любовью ко всей семье Петровских, которая стала для них поистине родной. Много теплых слов сказала она в адрес Леонида Григорьевича Петровского.

В те нелегкие для страны годы было принято брать в семьи приемных детей, что, пусть и в незначительной степени, способствовало уменьшению числа беспризорных, которых после окончания Гражданской войны было хоть и меньше, чем сейчас в России, но все-таки очень много. Брали не только детей своих близких или далеких родственников, которые в лихолетье Гражданской войны остались без родителей, но и просто совсем чужих.

Все, кому удалось хотя бы раз побывать в гостях у Петровских, с искренним единодушием отзывались о об этой чудесной семье. Так, Герой Советского Союза генерал-полковник артиллерии Н.М. Хлебников, бывший перед войной заместителем начальника артиллерии Московского военного округа, вспоминал:

«Однажды, инспектируя Пролетарскую дивизию мне пришлось провести несколько дней в ее расположении[3].

Здесь мне посчастливилось встретиться со всей семьей Петровских. Это была незабываемая встреча. Сколько гордости и радости даже за малейший успех в строительстве новой жизни было в каждом слове, порыве, движении этих замечательных людей.

Нельзя не любить, не уважать каждого из них, воспитанных на идеалах большевистской партии».

Интересно описывает свое знакомство с Домной Федотовной и Григорием Ивановичем жена Леонида Григорьевича — Надежда Васильевна:

«Мать Петровского[4] как-то меня поразила: на бабушку она совсем не была похожа. Я привыкла, что моя мать выглядела совершенной старушкой. Перенесшая операцию, она выглядела очень плохо. Мать же Леонида Григорьевича была тогда бодрой, еще красивой женщиной, следящей за собой, немного суровой, но в будущем человеком необыкновенной чуткости, сердечности и отзывчивости.

Григорий Иванович принял меня так просто, сердечно, что я почувствовала себя свободнее. Глубоко уважаю, глубоко ценю и восторгаюсь его скромностью, исключительной честностью, преданностью нашей Родине, за которую он боролся и немало перенес.

Ею называют "кристально чистым", и это совершенно справедливо. Впоследствии, имея все, что может иметь человек, он проходил мимо всего этого, он был и остался рабочим, прямым и честным, и весь появлявшийся у него достаток его не трогал. Он был выше этого. Он был для всех так же доступен, как и в то время, когда был токарем.

Я пишу про это так сравнительно много, потому что считаю, что Григорий Иванович воспитал, привил эту непоколебимую честность и преданность Родине сыну своему — Леониду Петровскому»^{2}.

Очень интересной и самобытной личностью был старший брат Леонида Григорьевича — Петр. Петр Григорьевич был на три года старше и родился в 1899 году. Несмотря на свою молодость, он уже в первые годы Советской власти стал довольно известным партийным и государственным деятелем. Участник штурма Зимнего дворца. После Октябрьской революции один из руководителей Союза коммунистической молодежи в Петрограде. В марте—мае 1918 года председатель городского райкома партии в Москве.

В июне 1918 года Петр Петровский был назначен комиссаром штаба 4-й армии (командующий — А.А. Ржевский, член ВРС — Е.И. Левин, начальник штаба — Б.А. Буренин), одновременно являлся председателем Самарской губернской ЧК. В январе—феврале 1919 года Петр Григорьевич занимал должность начальника политотдела 22-й стрелкой дивизии, а с апреля 1919 года стал председателем Уральского горкома партии и ревкома. Свои наилучшие деловые качества двадцатилетний Петр Григорьевич Петровский проявил во время обороны города Уральска от белоказаков генерала B.C. Толстова, которые окружили город со всех четырех сторон.

Будучи одним из главных организаторов обороны Уральска, Петр Петровский с честью выполнил задачу, поставленную командующим Южной группы армий Восточного фронта М.В. Фрунзе: ни в коем случае не допустить взятия города белыми. П.Г. Петровский вместе с И.И. Андреевым объединили немногочисленные вооруженные отряды красногвардейцев под своим командованием и мобилизовали на оборону города все его население, поддерживая связь со штабом армии только по радио и самолетом. В течение мая—июня 1919 года защитники города отразили несколько яростных штурмов врага.

В течение 80 дней Уральск приковывал к себе значительные силы белоказаков, мешая соединению войск Колчака и Деникина, а в последующем в значительной степени содействовал успешному проведению контрнаступления частями Южной группы Восточного фронта под командованием М.В. Фрунзе.

Вместе с тем надо отметить и тот факт, что именно в период пребывания П.Г. Петровского в должности председателя Уральского горкома партии и ревкома репрессии по отношению к представителям уральского казачества достигли своей наивысшей точки. Причем репрессиям подвергались не только лица, открыто выступавшие против Советской власти, но и казаки, которые, в общем-то, относились к ней без какой-либо злобы. Об этом со всей очевидностью свидетельствует докладная записка, отправленная в оргбюро ЦК РКП (б) членом казачьего комитета Ружейниковым, которому после получения многочисленных жалоб от местного населения была поставлена задача разобраться с обстановкой на месте:

«...Совершенно иным путем в деле строительства Советской власти среди уральских казаков пошел Уральский ревком первого назначения (председатель П.Г. Петровский. — Примеч. автора). Составленный из людей пришлых, к тому же малоопытных в Советском строительстве, совершенно не знающих края, экономического положения уральских казаков, их быта, совершенно разнообразного уклада их жизни, сильно развитого среди уральских казаков религиозного фанатизма на почве беспросветной темноты, он с первых шагов вступил на неправильный путь.

1) Все уральское казачество огульно признано им контрреволюционным — кулаческим, и не замедлили, разумеется, последовать соответствующие меры воздействия на него и борьбы с ним. 2) Был издан целый ряд "карающих" циркуляров, инструкций сельским и волостным советам, и без того не скупящимся на "решительные" меры воздействия, окончательно терроризировавшие казачество... 3) Возвращающиеся беженцы, напуганные распространяемыми среди белогвардейской сволочью разной масти всякими нелепыми слухами о "зверской" жестокости большевиков, часто не впускались в свои станицы и дома. 4) Домашнее имущество их, сельскохозяйственный живой и мертвый инвентарь расхищался. 5) Началась полоса "агитации" и "насаждения" принудительным путем "коммунии". 6) В самом городе Уральске с первых же дней были закрыты все "обжорки" на толкучем рынке, где питалась беднота городская, все дешевые чайные и столовые, мелкие лавчонки съестных припасов, мелкие торговые ларьки, киоски и пр. мелочь — все замерло. Через неделю беднота городская взвыла от голода, так как ничего взамен разрушенного не было организовано... 7) Указания местных людей, более трезво и серьезно смотрящих на вещи, на всю нелепость подобной "политики" не обращалось никакого внимания...

За три месяца осады города Уральска военно-политическими работниками было сделано все, чтобы окончательно подорвать всякое доверие к Советской власти...

Как на яркий пример укажу: в ночь на 6—7 мая 1919 г. из содержащихся в уральской тюрьме 350—400 человек 9-го Уральского казачьего полка, перешедшего на нашу сторону еще в марте месяце 1919 года с оружием в руках, были расстреляны 100—120 человек — две камеры — без всякого разбора и суда и брошены в Урал лишь потому, что в случае эвакуации города Уральска у нас не было в то время достаточного количества конвоя... Примеров массового, огульного ничем не оправдываемого расстрела можно было бы привести очень много.. .»^{3}

Сказать что-либо в оправдание Петра Петровского и его товарищей сложно. Конечно, о каком жизненном опыте может идти речь в двадцать лет, когда за плечами лишь гимназия и родительский дом. Желание принести пользу людям не всегда увязывалось в жизни с методами, которыми эта цель достигалась. К тому же время было крайне злое, особенно в местах, подобных Уральску, где компактно проживали казаки. Слабым утешением для старшего из братьев Петровских может служить тот факт, что белоказаки в плане жестокости превзошли представителей новой власти. Генерал B.C. Толстое, возглавлявший Уральскую белую армию, развязал еще более бессмысленную и кровавую бойню по отношению к попадавшим в их руки коммунистов и простых красноармейцев. Участник боев в районе Уральска Л. Михайлов вспоминал:

«...техника пыток и расстрела попадающих в руки белоказаков и чехоучредиловцев коммунистов и красногвардейцев была доведена до совершенства.

Уральские белоказаки заставляли пленных ложиться плашмя и грызть землю, потом принимались пороть плетьми и шомполами. Дальше обычно начиналось шкуродерство, в буквальном смысле слова. Вырывали глаза, отрезали уши и нос, на спине вырезали различные советские и царские вензеля, а то и просто длинные ремни. Пытали до тех пор, пока от человека оставался бездыханный кровавый обрубок...»

В таких вот нечеловеческих условиях и закалялся характер двадцатилетнего П.Г. Петровского.

Тем не менее, несмотря на серьезные недостатки, обнаруженные в работе Уральского революционного комитета, Совет-скос правительство очень высоко оценило подвиг защитников Уральска и лично П.Г. Петровского в этот сложнейший период. За стойкость и героизм, проявленные в период обороны Уральска, Петр Григорьевич Петровский был награжден высшей на тот момент наградой Страны Советов — орденом Красного Знамени. В специальном постановлении Совета Рабочей и Крестьянской обороны от 23 июля 1919 года, подписанном В.И. Лениным, отмечалось:

«В упорной борьбе за рабоче-крестьянскую власть доблестные части 4-й армии, окруженные со всех сторон озлобленным врагом, выдержали в г. Уральске двухмесячную осаду. Терпя лишения, подвергая свою жизнь постоянной опасности, защитники Уральска показали пример истинной преданности делу революции.

За проявленную революционную доблесть Совет обороны объявляет войсковым частям 4-й армии, красноармейцам и командному составу особую благодарность.

Вместе с тем, имея в виду, что защитники Уральска, окруженные со всех сторон врагом, в течение двух месяцев не могли получать установленного довольствия и продовольствия, а также содержания и несли тяжелые лишения, Совет обороны постановляет:

Выдать красноармейцам и командному составу частей 4-й армии, выдержавшим в г. Уральске двухмесячную осаду, жалованье в размере трех месяцев за каждый месяц осады.

Председатель Совета обороны В. Ульянов (Ленин)

Член Совета обороны Склянский

Секретарь Совета обороны»^{4}.

С июля 1919 г. по октябрь 1921 г. Петр Петровский был секретарем Уральского губкома партии, председателем Уральского губревкома. Участвовал в работе 8-го и 10-го съездов партии. В марте 1921 года принимал участие в подавлении Кронштадтского мятежа.

Впоследствии работал на различных ответственных должностях в Российском коммунистическом союзе молодежи (комсомол) и Коминтерне, некоторое время был даже секретарем ЦКРКСМ.

Ольга Леонидовна Туманян (Петровская) вспоминает:

«Папа рассказывал, что его отец, Григорий Иванович, всегда ставил ему в пример брата Петра. Тот всегда отличался своей целеустремленностью, прилежностью в учебе, усидчивостью и примерностью в поведении. Папа, несмотря на то что он тоже неплохо учился, был немного шалопаем. По крайней мере так говорил о нем дедушка».

Сохранились письма Григория Ивановича, написанные им из ссылки. Находясь за тысячи километров от дома, он внимательно следил за учебой детей. В одном из них он пишет:

«Ну, а тебе, Ленечка, что написать? Двойку ты уже получил, да двойка наготове на следующую четверть. Эх, когда же ты поправишься? Ты уже давно обещал, а все у тебя не клеится... А пример у тебя есть с кого брать (Григорий Иванович имел в виду старшего брата. — Примеч. автора).

Так вот, детка Ленечка, я еще раз прошу тебя избавиться от двоек. Постарайся и поведение изменить. Вот будет тогда счастье и для тебя, и для нас, а в особенности для узника — отца твоего».

Интересный факт. Находясь в ссылке, Григорий Иванович писал письма детям и жене раздельно, пытаясь таким образом воздействовать конкретно на каждого из детей. Домна Федотовна порой была недовольна тем, что он иногда писал больше писем детям, чем ей. Но Григорий Иванович был непреклонен, считая, что только таким образом он мог оказывать влияние на воспитание детей.

«Прежде всего, — пишет Григорий Иванович в одном из своих писем к Домне Федотовне, — не сердись, что я одинаково нишу, сколько детям, столько и тебе. А теперь, друг мой, скажи, как ты думаешь: могу я осуществлять свое отцовское влияние на детей? Как это сделать?..»

По воспоминаниям сестры Леонида Григорьевича Антонины, все полученные от Григория Ивановича письма многократно перечитывались в кругу семьи и все пожелания и просьбы отца выполнялись как можно быстрее. Ответ на письмо писался в тот же день вечером или уж, на крайний случай, на следующий.

Что особенно интересно, все письма Григория Ивановича носят ярко выраженный воспитательный характер. Он не просто пишет письма о своей жизни, о природе или о погоде, а беседует в письмах с детьми, учит жизни, развивает мышление и любознательность. Наверное, отсюда питают корни самые лучшие черты Петровских, которые всегда отмечали их современники: честность, стремление к достижению цели, личная

храбрость, интеллигентность, приверженность к семейным ценностям и высокая культура в общении. Получив воспитание в обычной рабочей семье, в условиях, так сказать, рабочего быта, Петровские тем не менее обладали всеми качествами, присущими настоящим интеллигентам. Обратите внимание даже на стиль и грамотность написания письма Г.И. Петровским, а ведь он не имел особенного образования. В значительной степени все, достигнутое им, это результат прекрасного самообразования. Вот одно из писем, написанное им сыну Леониду в мае 1916 года:

«Моему Ленечке!

Давно тебе, детка, не писал и соскучился. Ты меня просил ответить на вопрос о моем отношении к "бойскаутам", ответил я отрицательно; тебе это, вероятно, не понравилось, и поэтому, очевидно, ты не пишешь? Но иначе ответить я не мог, моя совесть чиста перед тобой. А теперь мне бы хотелось тебя видеть, как — большой ли ты, как себя ведешь, чем занимаешься и т.д. Ой, как хочется. Лучшие свои чувства тебе я излагал уже, каким бы желательно тебя видеть: хорошим, правдивым, настойчивым, смелым и обязательно честным.

А как я чувствую боль, что не могу теперь с тобой рассуждать обо всех и обо всем. В письме того не скажешь, что можно было бы сказать при личной встрече. Но такова судьба бедняков, если не одной, то другой насильственной мерой, заживо или замертво лишат нас единственного счастья — своей семьи.

Насколько вам нужно серьезно относиться к теперешней жизни, чтобы сбросить это рабское ярмо хотя бы для своего поколения, чтобы оно не переживало таких мук, от которых ваши деды и еще отцы изнывали в сибирских ссылках.

Ну, а теперь о стране сибирской и Енисее несколько слов. В момент, когда пишу эти строки с 18 на 19 мая, река Енисей угрожает нас затопить, медленно вода движется, но уже окраины затопило, и много бедняков ночует кто на чердаке, кто на лодках, прямо с семьями, с детьми. И никто не может сказать, откуда это вода прибывает. Поищи-ка в учебниках об этом и пришли мне.

Погода хотя и установилась, но не особенно теплая. Вообще как все в Азии, так и погода резко здесь меняется. Прилетело много дичи, главным образом гусей и уток, и много мелкоты.

Целую тебя, твой папа Григорий».

Понимая, что Домне Федотовне очень тяжело одной воспитывать троих детей, Григорий Иванович все больше и больше обращался к старшему из сыновей — Петру, который был его надеждой. В нем он видел продолжателя своего революционного дела.

В одном из писем Г.И. Петровский пишет сыну:

«Милый Петя!

Ну, дорогой, как живешь? Рано к тебе подступила рабочая пора. Не успел из юношеского возраста выйти, как нужно заботиться о насущном, а дальше, может быть, придется и самостоятельную судьбу свою определять. Надвигаются на тебя серьезные времена. Надо встретить жизнь и овладеть ею.

Строго, строго надо вести себя, нельзя оплошать... Но я верю, что твоя интуиция подскажет тебе, как нужно бороться за жизнь и сохранить себя. Напиши, как твои успехи в преподавании уроков. Как Леня учится, как Тоня? Кто из них больше подает надежд? Над кем из них нужно больше трудиться? В чем они особенно слабо себя чувствуют?..»

Судьба Петра Григорьевича Петровского сложилась трагически. Во многом это произошло вследствие того, что, как это и неудивительно, он был настоящим большевиком, однако со своим взглядом на жизнь и все, происходившее тогда в стране. И если в первые годы после революции подобное еще как-то вписывалось в советский образ жизни, то с приходом к власти Сталина так называемые оппозиционеры в полной мере испытали на себе, что значит иметь собственное мнение при авторитарном режиме, тем более отличное от мнения правящего большинства.

Конечно, можно было резко изменить свои жизненные принципы, как это успели сделать тогда очень многие, вспомните хотя бы Никиту Сергеевича Хрущева, и плыть по течению вместе со всеми. Но Петровские были не такими людьми. Надо отдать должное всем им — свою точку зрения они всегда отстаивали до конца и никогда не участвовали в придворных играх, что думали, то и говорили. Упрекнуть их в неискренности, непорядочности, безволии нельзя. За это и поплатился жизнью Петр Григорьевич — ярый поклонник нэпа, противник массовых репрессий в деревне, человек совсем иных взглядов на роль государства в жизни общества.

«Молодой» сталинский режим немало «понянчился» с ним, перемещая с одной должности на другую и пытаясь поставить Петра Григорьевича на «рельсы» правильной, по их понятиям, жизни. Интересный факт—за свои принципиальные взгляды он трижды исключался из партии большевиков: в 1929-м, 1931-м и 1932-м гг. Подобных примеров в истории СССР единицы.

С 1926-го по 1928 год П.Г. Петровский заведовал Агитпропом Ленинградского горкома ВПК (б), затем был главным редактором газеты «Ленинградская правда» и ответственным редактором газеты «Звезда». После того, как в журнале была опубликована большая статья Бухарина «Заметки экономиста», стало ясно, что Петра Григорьевича уже не исправить. Он был снят со всех должностей и сослан в Саратов. Всходило черное солнце 1937 года, и его время было уже сочтено. П.Г. Петровский был обвинен в участии в антипартийной и антигосударственной деятельности и арестован. Вместе с Петром Григорьевичем по политическим обвинениям тогда были арестованы многие партийные и государственные работники разного уровня.

Некоторое время о нем вообще ничего не было известно. Григорий Иванович, пользуясь своим положением, пытался хоть что-то узнать о судьбе сына, но тщетно. Только спустя почти год стало известно, что 10 ноября 1937 года Петр был приговорен к 15 годам тюрьмы и отправлен в Орловскую тюрьму. Г.И. Петровский несколько раз пытался добиться встречи с сыном, но в руководстве НКВД, куда он обращался с подобной просьбой, ему каждый раз отказывали под разными предлогами. Доминика Федотовна, очень переживавшая за Петра, так никогда и не узнала о том, что в связи со стремительным приближением немецких войск к Орлу ее старший сын по притвору Военной коллегии Верховного суда СССР 11 сентября 1941 года был расстрелян[5].

Сестра Леонида Григорьевича — Антонина была замужем за С.А. Загером, занимавшим должность председателя Черниговского облисполкома. В 1937 году С.А. Загер был арестован и по сфабрикованному делу об участии в контрреволюционной деятельности спустя несколько месяцев расстрелян.

Летом 1916 года четырнадцатилетний Леонид Петровский принимал участие в работе Рождественского районного комитета РСДРП (б) в качестве технического секретаря. В феврале 1917 года в составе боевого отряда он участвовал в захвате арсенала в Петрограде, а 3 апреля 1917 года вместе с несколькими тысячами других жителей Петрограда встречал на площади Финского вокзала В.И. Ленина, прибывшего из эмиграции.

Казалось, что самой жизнью Леониду также была уготована судьба революционера. Но в отличие от брата его больше привлекала профессия военного. Окончив 7-ю Петроградскую гимназию, Леонид Григорьевич, которому не было еще и пятнадцати лет, в марте 1917 года неожиданно для многих поступил в Ораниенбаумскую школу прапорщиков. После окончания школы прапорщиков в июле 1917 года Леонид Петровский был направлен для продолжения службы в должности командира взвода в 1-й запасный пулеметный полк, дислоцировавшийся в Петрограде.

По воспоминаниям некоторых его современников, желание Леонида поступить в школу прапорщиков не вызвало особой радости у Г.И. Петровского. Они мотивировали это тем, что Григорий Иванович всегда был ярым противником военной службы, будь то в царской армии или в армии, подчинявшейся Временному правительству.

Однако думается, что к тому времени обстановка в стране и взгляды Григория Ивановича на военную службу резко изменились. Большевики прекрасно понимали, что в случае победы им придется защищать завоевания диктатуры пролетариата и иметь хорошо подготовленных командиров в своей среде было совсем нелишне. Об этом свидетельствует и тот факт, что в период учебы в школе прапорщиков Леонид Григорьевич в пятнадцатилетнем возрасте был принят в ряды членов ВКП (б), причем стаж ему был учтен с мая 1916 года, т.е. с того времени, как он начал заниматься революционной деятельностью, будучи еще гимназистом.

Так или иначе, нет никакого сомнения в том, что прежде, чем принять решение о поступлении в школу прапорщиков, Леонид Григорьевич не раз беседовал на эту тему со старшим братом Петром и спрашивал в письме мнение отца. Не та это была семья, чтобы в ней принимались скоропалительные и необдуманные решения. Об этом свидетельствуют вся история семьи Петровских, поступки каждого из ее членов.