На Днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского

ГЛАВА 3 ДЕЛО ВСЕЙ ЖИЗНИ

1-й запасный пулеметный полк, куда был направлен служить в должности командира взвода молодой прапорщик Леонид Петровский, был расквартирован в Петрограде, в деревянных казармах на Большом Сампсониевском проспекте. Начались армейские будни, однако долго служить ему не пришлось.

Вскоре после июльского восстания 1917 года полк был разоружен, и Леонид Григорьевич на некоторое время оказался не у дел. В это время он занимался полулегальной партийной работой в 1-м Городском районе. Много лет спустя он вспоминал о том, что именно тогда ему посчастливилось работать вместе с известными деятелями рабочего движения: А.Е. Бадаевым, М.К. Мурановым, Н.Р. Шаговым и Ф.Н. Самойловым.

В конце октября 1917 года Леонид Григорьевич принял участие в формировании на базе 1-го пулеметного полка отряда Красной гвардии Рождественского района Петрограда, в котором был избран на должность командира взвода, по другим данным — командира отделения. Вместе с отрядом он принимал активное участие в подготовке к вооруженному восстанию, одновременно ведя партийную работу в своем отряде и 1-м Городском районе.

Вечером 25 октября (7 ноября по новому стилю) 1917 года красногвардейский отряд, в составе которого был и пятнадцатилетний Леонид Петровский, участвовал в захвате Инженерного дворца. Ближе к вечеру отряд через Марсово поле двинулся в сторону Зимнего дворца. Здесь, в конце улицы Миллионной, отряд, слившись с другими боевыми группами, остановился, ожидая сигнала к штурму. Можно по-разному оценивать событие, происшедшее в ноябре 1917 года: для кого-то — революция, для кого-то — переворот, но то, что этому событию принадлежит особое место не только в отечественной истории, но и во всей мировой, это бесспорно.

Леонид с волнением всматривался в освещенный фасад Зимнего дворца, возле которого возвышались наспех сооруженные баррикады. Он был горд оттого, что ему выпала такая судьба — участвовать в свержении старой власти, глубоко верил, что это событие коренным образом изменит жизнь всех трудящихся. Конечно, молодой паренек не мог себе и представить всю грандиозность происходившего, но незабываемый душевный подъем, чувство чего-то нового, возвышенного и неповторимого он запомнил на всю свою недолгую жизнь. Как это было удивительно и прекрасно: он, Леня Петровский, не только свидетель, но и участник революционного штурма Зимнего дворца, обители русских царей.

Позднее, когда Зимний был уже взят, Леонид попал в группу красногвардейцев, которым была поручена охрана Смольного, где тогда находились Петроградский Совет и Петроградский временный революционный комитет. Там он неожиданно встретил Петра. Радости братьев не было конца, тем более что здесь уже несколько дней работал их отец, ставший народным комиссаром внутренних дел молодой Советской республики. Совет Народных Комиссаров, как известно, в тот период также размещался тогда в Смольном. Именно в Смольном Леонид Петровский с товарищами в один из вечеров встретились с Владимиром Ильичом Лениным и имели с ним довольно продолжительный разговор по душам.

Встрече предшествовало довольно интересное событие. Не в меру расшалившиеся юные красногвардейцы, среди которых были Леонид Петровский и Елена Драбкина, чуть было не сбили с ног в коридоре небольшого роста человека. Им оказался не кто другой, как В.И. Ленин, который, несмотря на свою неимоверную занятость, нашел время поговорить с ними о будущем Советской России и о той роли, которая принадлежит им — молодым.

Об этом удивительном событии много лет спустя рассказала в своей книге «Черные сухари» Е.Я. Драбкина, дочь известного партийного и государственного деятеля С.И. Гусева. Книгу с подобным названием сейчас с большим трудом можно найти разве что только в забытых богом сельских библиотеках. Черт, в очередной раз сошедший на русскую землю в начале 90-х годов прошлого века, толкнул многих политиканов, а также бездарных и глупых руководителей в области культуры на совсем бессмысленный шаг: была дана команда уничтожить большую часть книг, рассказывавших о В.И. Ленине, его соратниках, а также об Октябрьской революции, Гражданской и Великой Отечественной войнах, где, по их мнению, непомерно воспевалась роль Коммунистической партии.

Вместе с произведениями, прославлявшими партию большевиков, собраниями сочинений В.И. Ленина, К. Маркса, Ф. Энгельса сгорели тогда и десятки тысяч других книг, не имевших никакого отношения к политике и идеологии правящей много лет в СССР Коммунистической партии. Были уничтожены многие книги, рассказывавшие об известных военачальниках, командирах, партизанах, героях Великой Отечественной войны и Гражданской войны. А кому они-то помешали?

Не избежала подобной участи и книга Г.П. Кулешова «Независимо от звания», повествующая о генерале Петровском. Причем уничтожили ее не за то, что она несла в себе какой-то вред, а просто ввиду того, что она выслужила свой срок. В разговоре с библиотекарем одной из воинской частей удалось узнать интересную новость: «сверху» поступила команда списать установленным порядком политическую литературу советских времен, работы Маркса, Ленина, Энгельса, генсеков ЦК КПСС, а также большое количество прочей ненужной литературы. Попала в эту «ненужную прочую литературу» и серия книжек в тонкой обложке под названием «Герои Советской Родины».

И запылали по всей стране тысячи костров, в которых сгорели миллионы экземпляров книг о том историческом периоде. Точно так же, как горели в 30-е годы костры инквизиции в фашистской Германии, во время прихода Гитлера к власти. Автор хорошо помнит эти «огнища демократического угара» в прославленной Кантемировской дивизии. Мне удалось тогда выпросить несколько сотен «ненужных книг», уже подготовленных к сжиганию и упакованных в обычные мешки, но вот книги Г.П. Кулешова «Независимо от звания» среди них не было.

Как говорится в старой поговорке: «Все течет — все меняется». Увы, далеко не всегда в лучшую сторону. Теперь найти книгу о Ленине или об Октябрьской революции столь же сложно, как «Шерлока Холмса» Конан Дойля в советские годы. Меняются времена, люди, их мировоззрение, но не меняется в Стране Дураков отношение к ее собственной истории, в основе которого лежит принцип «Забудем проклятое прошлое»!

Сейчас вы вряд ли сможете отыскать в обычной библиотеке книжку Г.П. Кулешова «Независимо от звания». А ведь совсем небольшая по объему книга была издана тогда неведомым для современных времен тиражом—200 тысяч экземпляров! Кстати, в Республике Беларусь подобная книга имеется в каждой сельской библиотеке, в чем автор лично убедился, совершая поездки по местам боев 63-го стрелкового корпуса в районе городов Рогачев и Жлобин.

С первых дней организации Красной Армии Леонид Григорьевич в ее рядах. В составе теперь уже 1-го Социалистического пулеметного полка командир пулеметного взвода Петровский до февраля 1918 года участвовал в боевых действиях с немецкими войсками на нарвском направлении.

Леонид Григорьевич, наверное, и не думал тогда о том, что он в числе других оказался причастным к дате, которую впоследствии было принято считать днем образования Красной Армии. По крайней мере, когда в школе на уроках истории нас спрашивали о том, какое событие леплю в основу празднования дня образования нашей армии, мы без колебаний отвечали — в честь победы первых вооруженных отрядов молодой советской республики под Псковом и Нарвой 23 февраля 1918 года.

Однако на деле все оказалось иначе. Никаких побед в этот день наша армия под Псковом и Нарвой не одерживала. Дата 23 февраля была выбрана чисто условно. Кстати, подобные факты и в отечественной, и в мировой истории встречаются нередко.

В этот день, 23 февраля 1918 года, боев под Нарвой вообще не было, а результаты боевых действий под Псковом особенно высокой активностью, как и результатами, не отличались, и говорить о какой-либо победе не приходится. Мало того, уже 24 февраля кайзеровские войска прорвались к станции Псков-1, а в ночь на 25 февраля захватили центр города, которым полностью овладели 28 февраля. С таким успехом можно было назначить победным любой город, где в этот день шли бои.

Бой под Нарвой с германскими частями имел место вообще только 3 марта 1918 года да и то сложился для наших войск крайне неудачно. К исходу дня части Красной гвардии были вынуждены оставить город. Так что ни о каких блистательных победах под Псковом и Нарвой в тот день говорить не приходится. Скорее всего, кому-то из политработников или государственных деятелей новой России просто понравилось словосочетание городов Псков и Нарва — и все тут.

Первые годы существования Советской власти никто и не пытался поставить под сомнение достоверность этой даты — не до этого было. Потом наступили времена, когда за подобный вопрос можно было, не раздумывая, схлопотать лет 10, а то и 15, и желающих не нашлось. А дальше все, как говорится, пошло по накатанной. Вскоре вся страна уверилась в том, что именно 23 февраля Красная Армия одержала свои первые победы, и эта дата стала днем ее образования.

Сохранившиеся архивные документы того периода времени в истории нашей страны со всей очевидностью подтверждают условность выбора даты 23 февраля в качестве праздника для Красной Армии. С целью подъема морального духа войск армии, которая уже почти год вела непрерывные боевые действия с врагами революции на всех фронтах, председатель Высшей военной инспекции Красной Армии Николай Ильич Подвойский внес 10 января 1919 года в Президиум ВЦИК предложение отпраздновать годовщину Красной Армии, приурочив ее к дате 28 января, когда был издан декрет Совнаркома о создании Красной Армии. Н.И. Подвойский предлагал приурочить празднование к ближайшему воскресенью.

Вообще-то первым законодательным актом Советской власти, провозгласившим создание Красной Армии, явилась написанная В.И. Лениным «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», утвержденная 25 января 1918 года III Всероссийским съездом Советов. Декрет об организации РККА был принят Совнаркомом спустя три дня. Во вступительной части этого документа прямо указывалось, что новая армия «явится оплотом Советской власти в настоящем, фундаментом для замены постоянной армии всенародным вооружением в ближайшем будущем и послужит поддержкой для грядущей социалистической революции в Европе»^{5}.

Предложение Н.И. Подвойского было рассмотрено на заседании ВЦИК 23 января 1919 года, однако никакого решения по данному вопросу не было принято ввиду позднего представления ходатайства и невозможности в столь короткий срок организовать празднование. Однако сама идея понравилась членам ВЦИК. И уже 5 февраля 1919 года газета «Правда» сообщила, что «23 февраля по городам и на фронте будет организовано празднование годовщины создания Красной Армии, исполнившейся 28 января». Таким образом, первая годовщина Красной Армии была приурочена именно ко дню издания декрета Совета Народных Комиссаров от 28 января 1918 года. Однако в качестве дня образования Красной Армии прижилась дата 23 февраля и постепенно укоренилась. Затем кто-то подставил сюда Псков и Нарву. Так сказка стала былью.

Окончательно эта дата приобрела силу закона только в 1938 году, когда Указом Президиума Верховного Совета ССР от 24 января 1938 года была учреждена юбилейная медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии», которая весьма высоко ценилась у военных в предвоенные годы, несмотря на ее, так сказать, юбилейный статус. Дело в том, что этой медалью награждались лица кадрового состава Красной и Армии и Военно-Морского Флота, «прослужившие в рядах РККА И ВМФ 20 лет и заслуженные перед Родиной участники Гражданской войны за свободу и независимость Отечества, а также награжденные орденом Красное Знамя за боевые отличия в годы Гражданской войны»^{6}. То есть надо было состоять в рядах Красной Армии и Красного Флота с первых дней их образования.

3 марта 1918 года в Брест-Литовске был подписан мирный договор, однако кайзеровские войска продолжили наступление. Пулеметная рота, в которой служил Леонид Петровский, занимала оборону по западному берегу реки Луга недалеко от Ямбурга. За день рота отразила несколько вражеских атак. Вскоре, когда установилось относительное затишье, полк был выведен в резерв. Вскоре поступила команда — совершить марш к станции Волосово и там произвести погрузку в вагоны для следования в новый район предназначения. Сохранилось письмо, написанное Леонидом Петровским в тот день:

«Дорогая мама!

Мы сейчас стоим на станции Волосово, уже шесть часов в вагонах. Страшно холодно. Делать нечего. Сейчас сижу на станции в буфете и пишу письмо. По приезде напишу более подробно.

Леонид».

Домна Федотовна, получившая это письмо через несколько дней, не особенно многое поняла из этих пяти строчек, тем не менее успокоилась. Главное было то, что ее любимое чадо живо и здорово и дало о себе знать.

В марте 1918 года, когда было принято решение о переезде Советского правительства в Москву, Леонид Григорьевич был отозван в Петроград и в составе этого поезда через несколько дней оказался в Москве, где был назначен членом коллегии 1-х Московских курсов военного обучения коммунистов. Была тогда такая форма обучения членов и кандидатов в члены РКП (б) в свете декрета ВЦИК и Центрального Комитета.

Вскоре Леонид принял самое активное участие в ликвидации эсеровского мятежа в Москве. Опыта подобной работы у него, как, впрочем, и у остальных красногвардейцев столь юного возраста, естественно, не было, и первое же задание чуть не закончилось для них трагически. Елизавета Драбкина, также принимавшая непосредственное участие в этой «операции», так вспоминала об этом эпизоде много лет спустя.

Группе, в которую входили Петровский и она, был поручен арест подозреваемого в контрреволюционной деятельности графа Воронцова. Обыск и задержание подозреваемого молодые чекисты провели явно не профессионально. Какие-либо подозрительные документы найти не удалось.

Лизе Драбкиной было поручено выполнить деликатное задание — обыскать графиню Воронцову, которая как-то неестественно прижимала к себе левый локоть. Как только она попыталась приблизиться к графине, из прорези в обоях раздался выстрел. Но, прежде чем раздался выстрел, Леонид Петровский, заметивший высовывавшийся ствол нагана, закрыл Лизу собой. Пуля пробила полу шинели Петровского. Из тайника, расположенного за стеной, вышел человек и бросил на стол револьвер. Это и был граф Воронцов^{7}.

Даже учитывая бесстрашный характер Леонида Петровского, поступок для 16-летнего подростка, надо сказать, в высшей степени героический.

Летом 1918 года Л. Петровский был направлен в Курск на должность командира батальона Курских курсов военного обучения коммунистов. Недолго пробыв в Курске, Леонид Григорьевич в конце августа 1918 года добился назначения вначале военным комиссаром, а затем командиром маршевого батальона, отправлявшегося из Курска на Восточный фронт.

Осенью 1918 года батальон прибыл в Саранск и вошел в состав формировавшегося там 1-го Самарского стрелкового полка. Вскоре полк вошел в состав 1-й Инзенской дивизии и был отправлен на передовую. В течение двух месяцев батальон под командованием Петровского вместе со всей дивизией участвовал в боях за населенные пункты Батраки, Самара, Бугуруслан и др.

На подступах к городу Белебей в бою за деревню Чекалы шестнадцатилетний комбат Леонид Петровский получил свое первое боевое ранение — сквозное пулевое ранение бедра — и вскоре оказался в госпитале. Находясь на лечении в госпитале, Леонид Григорьевич узнал о том, что в Москве скоро откроется Академия Генерального штаба, которая будет готовить командиров для Красной Армии.

В декабре 1918 года Л.Г. Петровский был принят в Академию Генерального штаба РККА, или, как несколько позднее она стала называться, — Военную академию РККА, которая открылась по личному указанию В.И. Ленина и в соответствии с приказом Реввоенсовета Республики № 47 от 7 октября 1918 года. Красная Армия крайне нуждалась в квалифицированных военных кадрах, и подобное решение руководства страны было весьма необходимым и дальновидным шагом.

Партия большевиков не побоялась в самый тяжелый для молодой Советской республики период отозвать с фронта из боевых частей самых лучших командиров. Как известно, профессорский состав и слушатели царской Николаевской военной академии Генерального штаба, размещавшейся в тот период времени в Казани, за исключением 5—6 человек, отказались воевать па стороне Советской власти, и приказом командующего войсками Восточного фронта И.И. Вацетиса академия была распущена[6].

Создание новой Академии Генерального штаба было делом весьма сложным. Но, несмотря на все трудности, в течение 1918 года Н.И. Подвойскому, которому лично Лениным была поручена задача создания военной академии Советской республики, удалось решить эту задачу. О важности и сложности этой работы говорит письмо, написанное Н.И. Подвойским В.И. Ленину 5 октября 1918 года:

«Я... стараюсь не потерять ни одного дня в организации Кр. Академии Генштаба...

Трудно подбирать и обломать профессоров. А еще труднее со слушателями: с фронта не возьмешь, в тылу — не выберешь. Слушателей сопрячь в работе с генералами-профессорами будет неимоверно трудно...»^{8}

В войска была разослана директива о наборе в академию слушателей из числа наиболее выдающихся командиров, однако не везде этот принцип возобладал. Для отбора нужных академии слушателей Реввоенсовет Республики установил каждому фронту и военному округу разнарядку на необходимое количество кандидатов, которых они должны были направить на учебу, из расчета два человека на одно место, для того чтобы можно было организовать конкурс и иметь выбор обучаемых.

Леонид Григорьевич оказался среди слушателей академии, скорее всего, не без помощи отца. Косвенным подтверждением этому может служить телеграмма, направленная Реввоенсоветом Республики во все военные округа и штабы фронтов, в которой говорилось:

«Третьего ноября начинается прием слушателей в Академию Генштаба Красной Армии...

Командированию подлежат лица, исключительно выдающиеся активным участием в боевой и политической жизни Красной Армии, способные в будущем занять должности в Генштабе. Дабы значительно не ослаблять фронта, первое время в академию будет принято около двухсот человек, почему на выбор таковых следует обратить самое серьезное внимание. Прибывшие будут окончательно зачисляться в академию по рассмотрении их прав особыми комиссиями при академии»^{9}.

Понятное дело, что Леонид Григорьевич Петровский не мог в тот период принадлежать к категории «особо выдающихся командиров» Красной Армии, а точнее, не успел еще им стать: молод был, да и должность, которую он тогда занимал, никак не могла вынести его на вершину «армейской служебной лестницы». Но это, в принципе, и не самое главное. Важно то, что он, по воспоминаниям сослуживцев, не щадил себя в бою, был постоянно в гуще событий, пользовался заслуженным авторитетом среди подчиненных и начальников, а его стремление повысить уровень командирской подготовки в стенах академии только делает ему честь.

Кстати, таких, как он, молодых и амбициозных командиров, попавших в академию по направлению высших партийных или государственных органов, было в первом наборе слушателей, по всей видимости, немало. О чем свидетельствует сохранившаяся в фондах Центрального партийного архива записка, датированная 30 ноября 1918 года и подписанная Я.М. Свердловым:

«Командиру Академии Генерального штаба.

Уважаемый товарищ!

Прошу зачислить в слушатели академии тов. Черных, лично мне известного партийного работника.

Председатель ВЦИК Я. Свердлов».

Отбор слушателей начался еще в первой половине ноября. В академию отбирали в первую очередь командиров, которые действительно стремились содействовать строительству Красной Армии на новых началах, твердо стояли, как тогда говорили, на платформе Советской власти, принимали активное участие в политической жизни и имели достаточное общее развитие.

Для отбора слушателей было создано две комиссии — мандатная и общая. Мандатная комиссия, во главе которой стоял комиссар академии, используя рекомендации партийных организаций, политорганов и командования, а также беседуя с кандидатами в слушатели, выясняла политическое лицо командиров, их революционные заслуги и степень участия в борьбе за Советскую власть. Эту комиссию возглавлял вначале Ф.П. Новиков, а затем Э.И. Козловский.

Мандатная комиссия фактически и решала вопрос о приеме в академию того или иного кандидата. Общая комиссия под председательством начальника академии А.К. Климовича проверяла уровень общеобразовательной и военной подготовки будущих слушателей. Делалось это главным образом для того, чтобы правильно определить содержание и методы обучения.

Первый начальник Академии Генштаба РККА Антон Карлович Климович был генерал-лейтенантом царской армии, принимал активное участие в Русско-японской и Первой мировой войнах. Февральскую революцию 1917 года встретил в должности начальника 6-й пехотной дивизии. С апреля 1918 года

А.К. Климович — военный руководитель Козловского уездного военного комиссариата, а затем помощник начальника учебного отдела Главного управления вузов Красной Армии. С этой должности он и прибыл в академию.

Успешно пройдя отбор в обеих комиссиях, Леонид Григорьевич Петровский был зачислен на первый курс. Мандатная и общая комиссии проверили свыше четырехсот кандидатов, направленных на учебу в академию. Из них стали слушателями 183 человека. Но никто из командования академии, ее преподавательского состава и слушателей не знал тогда и, наверное, даже подумать не мог о том, что среди обучаемых командиров находится шестнадцатилетний юнец. Даже управляющий делами академии, бывший генерал-майор царской армии А. А. Яковлев, скрупулезно проверивший все личные дела слушателей, не обнаружил никакого подвоха в документах Л.Г. Петровского, уверенно привравшего, что ему уже идет двадцать второй год. За все годы существования этой самой прославленной кузницы советских военных кадров это будет единственный подобный случай, когда среди слушателей оказался, по сути дела, школьник!

8 декабря 1918 года состоялось торжественное открытие академии, на котором присутствовали многие официальные лица, и в том числе Председатель ВЦИК Я.М. Свердлов, который обратился к слушателям с яркой, проникновенной речью. Многие годы спустя Л.Г. Петровский часто вспоминал этот день.

Вся система обучения в академии в те годы строилась применительно к требованиям войны. Нельзя не отметить большую организаторскую работу, проведенную в этом направлении в самый короткий срок и руководством партии большевиков и старыми военспецами, что позволило быстро организовать и наладить учебный процесс, в основу которого была положена прикладная методика преподавания. Это совсем не говорит о том, что обучение в академии было поверхностным, скорее, наоборот, слушатели, получив на фронте практику управления войсками, с жадностью изучали в ее стенах теорию военного дела. Учебная программа была весьма продуманной и позволяла готовить вполне обученных и образованных командиров.

Своеобразная организация учебы в академии позволяла красным командирам не только получить необходимые теоретические знания, но и применить их на практике в период ведения боевых действий на разных участках фронта и, что немаловажно на различных командных и штабных должностях. К началу следующего года обучения порою не доставало многих, выбывших по ранению или павших на полях сражений.

Именно в те годы Леонид Григорьевич Петровский сложился как боевой командир, которого впоследствии ценили и уважали и начальники, и подчиненные не за то, что он был сыном известного революционера и государственного деятеля, а за природный ум, смекалку, расчетливость и бережное отношение к солдатской жизни.

Вместе с Петровским в академии учились немало командиров, которые уже имели громкую славу в армейской среде. Чего стоил только один Василий Иванович Чапаев, прибывший в академию с должности начальника 2-й Николаевской стрелковой дивизии. Чапаев к тому времени уже успел изрядно повоевать и с уральскими казаками, и против белочехов. Правда, в отличие от Леонида Петровского Василий Иванович учился не особенно охотно, считая, что «не время сейчас книги листать — надо белых рубать». Уже через два месяца, в феврале 1919 года, Чапай вновь оказался в родной стихии — на фронте, возглавив Александровогайскую группу войск, а через некоторое время знаменитую 25-ю стрелковую дивизию, которая впоследствии, после гибели В.И. Чапаева в сентябре 1919 года, стала носить его имя. С выходом в 1936 году в свет одноименного художественного фильма, снятого по одноименной книге Дмитрия Фурманова, Чапаев стал самым легендарным героем Гражданской войны.

Леонид Григорьевич с особым усердием принялся за учебу. Его вообще всегда увлекало все новое, интересное и неизведанное. Вечером порой голова шла кругом от потока информации, полученной на занятиях. Но он не только постигал премудрости военной науки, но и много занимался спортом, уделяя особое внимание верховой езде. По воспоминаниям командиров, которые оказались в числе слушателей первого набора, учиться в академии было очень интересно. И это несмотря на то что учебно-материальная база, да и методические программы пока были далеки от совершенства.

Во многом этому способствовало то, что для преподавания в академии удалось привлечь многих крупных военных специалистов из числа бывших генералов и офицеров Русской армии. Курс стратегии читал А.А. Незнамов, тактику пехоты — Н.С. Елизаров, тактику конницы — К.К. Сегеркранц, тактику артиллерии — В.Н. Свяцкий, организацию войск — В.И. Самуилов, снабжение и транспорт — Н.А. Сулейман, историю Первой мировой войны — В.Г. Борисов.

Реввоенсовет Республики направил на преподавательскую работу в академию ряд известных военных специалистов. В их числе были А.А. Свечин, Н.А. Данилов, В.Ф. Новицкий, Г.И. Теодори^{10}.

В то же время надо отметить, что жизнь и учеба в академии были сопряжены со многими трудностями бытового характера. Полагавшийся слушателям фронтовой красноармейский паек выдавался продуктами в виде завтрака, обеда и ужина в академической столовой. Однако, как свидетельствуют слушатели тех лет, «положенного на слушателя не могло хватить на пропитание и вообще на содержание его семьи. Материальное положение семейных слушателей было необычайно тягостным»^{11}. В период обучения в академии слушателям выплачивался оклад командира роты.

Петровский выделялся среди слушателей не только своей неуемной жаждой знаний, но и образцовой строевой подтянутостью. Об этом свидетельствуют сохранившиеся фотографии того периода времени. Уже много лет спустя после окончания академии, когда в разговоре вспоминали кого-то из слушателей, то Петровского всегда помнили по его образцовому внешнему виду и начищенным до блеска сапогам. Своей строевой выправкой Леонид Григорьевич мог дать фору любому офицеру-дворянину Русской армии.