На Днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского

ГЛАВА 5 В АКАДЕМИИ, НА ФРОНТЕ, В ПЛЕНУ

Первый учебный год в академии, продолжавшийся всего около пяти месяцев, подходил к концу. На фронтах Гражданской войны разгорались ожесточенные бои. Весной 1919 года главная опасность молодой Стране Советов угрожала с востока и с юга. ЦК РКП (б) и Реввоенсовет Республики были вынуждены принять ряд экстренных мер по стабилизации обстановки. В первую очередь было решено укрепить войска руководящими кадрами.

19 апреля 1919 года в академию прибыл В.И. Ленин, который долго беседовал с преподавателями и слушателями, живо интересуясь состоянием дел в академии, ходом и трудностями обучения. Затем он обратился к слушателям с речью. В своей речи В.И. Ленин придал исключительное значение обстановке, сложившейся на Восточном и Южном фронтах, разъяснил особую важность скорейшего разгрома контрреволюции и освобождения Урала, Украины, Дона и Донбасса,

В этот день на Восточный фронт уехала первая группа слушателей в количестве 40 человек. Спустя две недели на Южный фронт убыли 22 слушателя. Как ни старался Леонид Петровский, которому недавно исполнилось семнадцать лет, а по документам и все двадцать два, попасть на фронт в составе этих групп ему не удалось. Он даже несколько приуныл, считая, что ему просто не доверяют. Но вскоре пришла еще одна разнарядка на Южный фронт, и он всеми правдами и неправдами оказался в составе этой группы. Вместе с ним в этой группе были несколько командиров, чьи фамилии станут широко известны в годы Великой Отечественной войны: К.А. Мерецков, В.Д. Соколовский, И.В. Тюленев.

Лето 1919 года Леонид Петровский провел на разных штабных должностях в 10-й армии Южного фронта, которой после ухода А.И. Егорова командовал Л.Л. Клюев. Сначала Леонид Григорьевич исполнял обязанности начальника штаба 1-й стрелковой бригады 37-й стрелковой дивизии, затем был начальником разведки и начальником штаба 2-й стрелковой бригады 6-й кавалерийской дивизии. Времена были очень горячие. Достаточно сказать о том, что в 6-й кавалерийской дивизии за лето сменились четыре командира дивизии.

В своем кратком отчете, направленном в академию, Л.Г. Петровский дает довольно интересную личностную оценку и тому, как его встретили в войсках и что представляли собой на тот момент части Красной Армии. Леонид Григорьевич, наверное, не мог тогда и подумать о том, что спустя 22 года, в первые месяцы войны с Германией наша армия будет иметь столь же жалкий вид, с той лишь разницей, что ни патронов, ни снарядов не будет, да и провиант негде будет покупать:

«Доехал хорошо, лишь долго мотался, ища штаб дивизии. В штабе фронта встретили плохо, с работниками политотдела не говорил. Специалисты смотрели на нас как на "конкурентов". В армии встретили сносно, объясняется отсутствием работников. В дивизии — плохо, заранее заявляя, что мы ничего незнаем...

Сначала не знали, куда меня притулить, пока не назначили начштабригом, потом недели через две перевели на должность помначштабдива по оперативной. Некоторые даже питали уважение к академии за то, что она смогла в столь короткий срок дать человеку. Последняя должность — помначштаба кавалерийской и комбрига кавалерийской.

...Солдаты разуты, раздеты, фуражек нет, питаются тем, что покупают на месте. Вооружение плохое, винтовки грязные, к пулеметам запасных частей нет. Правда, патронов и снарядов достаточно. Случаев измены не замечал.

Я участвовал в отступлении от Царицына и Камышина и в переходе 10-й армии в наступление...»^{12}

24 сентября 1919 года во время ожесточенного боя с мамонтовцами под деревней Ширяево, южнее города Калач Воронежской области, Л.Г. Петровский, временно исполнявший тогда обязанности командира 2-й бригады 6-й кавалерийской дивизии, был вновь ранен. Известный советский военачальник генерал-полковник П.Л. Романенко[7], воевавший в тот период в составе 2-й кавалерийской бригады, после войны вспоминал:

«С Леонидом Григорьевичем я познакомился в 1919 году. Он, будучи слушателем Военной академии, стажировался в 6-й кавалерийской дивизии 1-го конного корпуса (переформированного затем в 1-ю Конную армию). Я в то время работал начальником разведывательной части штаба 2-й кавалерийской бригады...

Неоднократно вместе с Леонидом Григорьевичем бывал в боях, но подробностей сейчас уже не помню. Да и трудно припомнить, так как бои тогда, особенно в коннице Буденного, были настолько частым и привычным делом, что вошли в быт, как труд на производстве или в хозяйстве. Красноармейцы с любовью и теплотой относились к храбрым и честным бойцам и командирам и с пренебрежением и презрением — к трусам.

...Леонид Григорьевич под огнем вел себя выдержанно и спокойно, а в атаках решительно и мужественно и заслужил в той суровой обстановке хороший боевой авторитет...»

Нет никаких сомнений, что полный георгиевский кавалер Прокофий Логвинович Романенко хорошо знал, как зарабатывался командирами авторитет в солдатской массе в годы войны.

Вернувшись осенью в Москву для продолжения учебы, Петровский с горечью узнал, что 5 сентября 1919 года погиб В.И. Чапаев. Еще долго вспоминали сокурсники Василия Ивановича его философские выводы о том, что для того, чтобы шашкой махать, «академиев» можно и не заканчивать.

Зимой 1919—1920 года Леонид Григорьевич продолжал учебу. К этому времени в стенах академии сложилась более благоприятная обстановка для развития военно-научной работы слушателей, более совершенной стала учебно-материальная база. Несколько улучшились условия жизни слушателей. Однако на этот раз учеба оказалась еще короче.

Весной 1920 года Антанта вновь предприняла попытку военного разгрома Советской России, используя на этот раз для достижения своих целей Польшу. Польские войска под командованием Ю. Пилсудского вторглись на Украину и 6 мая овладели Киевом. Одновременно на юге активизировали свои действия белогвардейские войска барона П.Н. Врангеля, который был провозглашен главнокомандующим и «правителем» Юга России. Красной Армии снова потребовались красные генштабисты. Слушатели академии ускоренно сдавали зачеты и экзамены и убывали на фронт. Так уж складывалась обстановка в те годы, что вместо стажировки слушатели направлялись в Действующую армию и на полях сражений применяли и обогащали новым опытом свои теоретические познания.

Подавляющее большинство слушателей использовались в Действующей армии в штабах дивизий и бригад на должностях начальника штаба или его помощника. Слушатели с опытом командной работы назначались на должности командиров бригад и дивизий, некоторые работали в штабах армий и фронтов.

В мае 1920 года Л.Г. Петровский в числе двадцати слушателей был направлен в 16-ю армию Западного фронта, которая в это время готовилась к боевым действиям против белополяков. Командовал армией Николай Владимирович Соллогуб, в недалеком прошлом полковник царской армии, активный участник Первой мировой войны.

Получив назначение на должность помощника начальника штаба 8-й стрелковой дивизии, восемнадцатилетний Петровский с головой окунулся в работу: дивизия спешно заканчивала подготовку к наступлению. Обязанности командира дивизии исполнял A.M. Рябинин. Начальником штаба дивизии был Н.Е. Какурин, прекрасный штабист, хорошо подготовленный специалист и незаурядный человек, который многому научил Петровского, несмотря на короткий срок их совместной работы. Леонид Григорьевич впоследствии часто вспоминал о нем с особой теплотой.

Николай Евгеньевич Какурин родился в 1883 году в семье офицера. В 1910 году закончил Академию Генерального штаба. Участвовал в Первой мировой войне, которую закончил в чине полковника. В конце 1918 года добровольно вступил в войска Западно-Украинской Народной республики, которые после ее падения перешли к Петлюре, а затем примкнули к Красной Армии. В годы Гражданской войны командовал армией, занимал разные штабные должности. На заключительном этапе советско-польской войны был помощником командующего Западным фронтом. В 1921 году был назначен начальником штаба войск Тамбовской губернии и одновременно командовал сводной кавалерийской группой при ликвидации А.С. Антонова. За подавление Тамбовского восстания награжден орденом Красного Знамени.

В том же 1921 году был назначен преподавателем общей тактики Военной академии РККА. В марте—сентябре 1922 года командовал Бухаро-Ферганской группой войск в борьбе с басмачами. В 1922—1924 годах был руководителем кафедры общей тактики в Военной академии РККА. В соавторстве с Н.П. Сапожниковым написал первый военно-теоретический труд «Боевые действия дивизии в маневренной войне», в котором были рассмотрены методы решения тактических задач. Большой популярностью в академии пользовалась книга Какурина «Современная тактика».

С 1928 года Н.Е. Какурин служил в Управлении по исследованию опыта Первой мировой и Гражданской войн, возглавлял отдел истории Гражданской войны при штабе РККА. Перу Н.Е. Какурина принадлежит более 30 трудов по военной истории, стратегии и оперативному искусству и тактике. В своих трудах Какурин достаточно основательно изучил опыт Гражданской войны и сделал ряд важных обобщений теоретического характера по вопросам стратегии и оперативного искусства. Следует отметить, что когда в 1927 году решением Реввоенсовета СССР было учреждено почетное звание «Преподаватель высшего военно-учебного заведения РККА», то Н.Е. Какурин был в числе первых восемнадцати человек, кому оно было присвоено. Вместе с ним этого высокого звания были удостоены М.В. Фрунзе и Д.М. Карбышев.

В период сталинских репрессий в лагерях оказались многие из тех представителей военной интеллигенции, кто занимался разработкой важнейших проблем военного искусства. В 1924 году Н.Е. Какурин вместе с В.А. Меликовым написали книгу «Война с белополяками. 1920 г.», в которой возложили значительную часть вины за поражение советских войск под Варшавой на командование Юго-Западного фронта, а именно — на А.И. Егорова и И.В. Сталина. Подобное товарищем Сталиным не прощалось.

В ходе расследования в 1930—1932 годах деятельности так называемой военной организации «Весна» Какурин был арестован, но вскоре оказался на свободе. Однако через четыре года он вновь был арестован и 29 июля 1936 года умер в заключении, не выдержав пыток. Реабилитирован в 1957 году^{13}.

Однако долго общаться с Н.Е. Какуриным Леониду Петровскому не пришлось. Некоторое время спустя Л.Г. Петровский получил назначение на должность помощника командира 72-го сп. Почти одновременно Н.Е. Какурин убыл на новую должность в штаб Западного фронта.

Наступление советских войск против поляков, начавшееся во второй половине мая, поначалу развивалось относительно успешно. Освободив в ходе июльской операции 1920 года Белоруссию и часть Литвы, войска Красной Армии подошли к Варшаве. Однако переоценка советским командованием своих возможностей, недооценка сил противника, а также отсутствие должного взаимодействия между Западным и Юго-Западным фронтами привели к тому, что Красная Армия потерпела под Варшавой тяжелое поражение.

В результате начавшегося в середине августа контрнаступления польской армии 16-я армия Западного фронта, как и другие наши армии, была вынуждена отходить с тяжелыми арьергардными боями, в результате чего часть наших войск была разгромлена, а часть попала в окружение. Оказался в окружении и 72-й стрелковый полк 8-й сд, в котором Петровский был помощником командира полка, а в последние дни исполнял обязанности командира полка.

5 октября 1920 года под станцией Лунинец полк был разбит противником. Петровский с небольшой группой красноармейцев и командиров оказались прижатыми к болоту, которое славилось в этих местах своей непроходимостью. К тому же в последнем бою он вновь получил ранение, и опять в ногу. По воспоминаниям Леонида Григорьевича, нога очень сильно распухла, и он мог передвигаться только с помощью палки.

Но не таким человеком был Петровский, чтобы сдаться на милость врагу: он решил под покровом темноты предпринять попытку прорыва из окружения. Проблуждав всю ночь по проклятому болоту, небольшая группа наших воинов во главе с Петровским уже почти вышла к спасительному берегу, но неожиданно, буквально всего за несколько метров до берега Леонид Григорьевич поскользнулся и упал с кочки в густую вязкую жижу. Рядом с ним в этот момент, как назло, никого не оказалось. Болото начало затягивать его, казалось, что смерть неминуема.

Вдруг он заметил рядом неизвестные силуэты. Впоследствии выяснилось, что этот район был плотно оцеплен поляками. Польские солдаты, увидев тонущего человека, спросили, кто он, военнослужащий или гражданский. Услышав, что он солдат, поляки помогли выбраться Петровскому на берег, где он вследствие ранения вскоре потерял сознание.

Это еще одна из страниц в биографии Леонида Григорьевича, которую после войны или старались исказить, или замалчивали вообще. В Советском Союзе хорошо знали о жестокости, с которой поляки относились к нашим бойцам и командирам, оказавшимся тогда в плену. Многие из них были замучены в концлагерях и умерли с голоду. Особым издевательствам подвергались коммунисты, а пленные красноармейцы немецкой национальности расстреливались на месте. Еще задолго до гитлеровского нашествия красноармейцы и командиры Красной Армии познали все «прелести» вражеского плена. В результате целенаправленного геноцида по национальному и политическому принципу в польских концлагерях умерли около 60 тысяч советских военнопленных^{14}.

Именно эти факты во многом послужили причиной того, что, когда в 1939 году Польша была оккупирована немецкими войсками, а Красная Армия заняла территорию восточнее р. Буг, Сталин отдал распоряжение о задержании польских граждан, служивших в 20-е годы в польской армии на командных должностях, а также в полиции и прочих органах власти, т.е. тех лиц, которые так или иначе могли быть причастными к злодеяниям против советских пленных. Надо отметить, что немецкое руководство «с пониманием» отнеслось к просьбе Сталина и приложило все усилия для их розыска и задержания. Уничтожение нескольких тысяч польских граждан под Катынью, Харьковом и Тверью — безусловно, акт противозаконный. Но, как говорится в русской пословице: дыма без огня не бывает.

Так что тем, кто слишком однобоко смотрит на историю, в том числе и на роль Сталина в истории, выискивая только зло в его действиях, не надо забывать о том, что порой некоторые его, не понятные на первый взгляд поступки были обусловлены вескими причинами, хотя автор еще раз отмечает неправомерность казни польских граждан.

А разве уничтожение поляками без суда и следствия десятков тысяч пленных красноармейцев и командиров — законный акт? Кто из мирового сообщества хотя бы раз вспомнил о советских военнопленных периода советско-польской войны? А ведь пленных было, по разным данным, от 150 до 160 тысяч человек. Гитлеру на все его преступления миллион раз мировым сообществом указано, а кто польским властям на это хоть раз указал? Никто! Или, верней только товарищ Сталин. А все потому, что руководителям европейских государств до этой трагедии не было никакого дела, их это горе не коснулось!

Что касается судьбы Л.Г. Петровского, то здесь получилось все с точностью до наоборот. В данном случае польские солдаты не только спасли его от верной смерти, но и переправили в госпиталь для военнопленных, находившийся в местечке Тухоль. Подобное тоже не вписывалось в сталинскую идеологию тех лет, и многие годы спустя почти все исследователи, так или иначе касавшиеся биографии Петровскою, обходили этот факт молчанием, как и то, что он уже буквально через несколько месяцев оказался на Родине.

Однако в плену Л.Г. Петровскому пришлось очень нелегко. Не успев залечить рану, Леонид Григорьевич вскоре заболел острой дизентерией, и его переправили в дизентерийное отделение, находившееся на окраине г. Брест-Литовск. Там его настиг сыпной тиф, затем возвратный. Просто удивительно, как восемнадцатилетний паренек смог справиться в тех условиях со всеми этими невзгодами!

Тем временем небольшая группа бойцов, прорывавшаяся с ним из окружения, смогла благополучно прорваться к своим и сообщила командованию прискорбную весть о гибели Петровского.

10 октября 1920 года в академию пришла телеграмма Реввоенсовета 16-й армии:

«Считаем своим долгом сообщить, что в боях с поляками пали смертью храбрых слушатель старшего курса тов. Пышало А.Т. и слушатель младшего курса тов. Петровский Л.Г.»^{15}

Днем во время построения слушатели академии почтили минутой молчания память погибших товарищей.

Однако судьба оказалась благосклонной к Л.Г. Петровскому: молодой организм и вера «в светлое будущее» помогли выкарабкаться, казалось бы, «с того света». Ему не была уготована, как десяткам тысяч военнопленных красноармейцев и командиров, голодная смерть в польских лагерях, и уже в апреле 1921 года он в ходе обмена военнопленными оказался на Родине. Каково же было удивление сослуживцев, не говоря уже о родных и близких, когда он в апрельские дни 1921 года возвратился на Родину живым и, можно сказать, невредимым.

Необходимо отметить, что в плену Л.Г. Петровский находился под видом рядового. Никто из пленных солдат и командиров Красной Армии, служивших с ним в одной дивизии и знавших его, не выдал полякам, что он не только командир и коммунист; но и сын известного большевика и видного руководителя Советского государства. Этот факт тоже о чем-то да говорит. По крайней мере когда в первые месяцы Великой Отечественной войны в плену оказался сын Сталина Яков, то сослуживцы сразу же выдали его противнику.

После окончания лечения Л.Г. Петровский вновь продолжил учебу в академии, которая к этому времени вступила в полосу важных реформ, обусловленных переходом страны и армии к мирной жизни. В силу того, что из-за нахождения в плену и лечения после ранения он пропустил почти целый учебный год, доучиваться Леониду Григорьевичу пришлось со следующим, вторым набором слушателей. Первый набор слушателей академии был торжественно выпущен осенью 1921 года.

5 августа 1921 года Реввоенсовет Республики принял решение о переименовании Академии Генерального штаба в Военнуую академию РККА. Этим актом подчеркивалось то, что она должна готовить не только генштабистов, но и командные кадры для всей армии, быть тесно связанной с войсками. 27 августа 1921 года во главе академии был поставлен молодой, но уже широко известный в Красной Армии военный деятель и теоретик М.Н. Тухачевский. Именно в это время учебный и воспитательный процессы обучения в академии начали приобретать осмысленность и стройность. Значительно улучшилась учебно-материальная база. Правда, условия жизни и учебы в академии по-прежнему были нелегкими. К радости Л.Г. Петровского, в академию на должность преподавателя прибыл Н.Е. Какурин.

Нельзя не сказать и о том, что последний год нахождения Леонида Григорьевича в академии был довольно сложным. Он был больше похож не на обучение в элитном военном заведении, а на непрекращающееся партийное собрание. Как отмечается в документах того времени, «внутри партийной организации академии сложилась нездоровая атмосфера во взаимоотношениях между членами партии из среды бывших офицеров и выходцами из рабочих».

Такое состояние не могло не вызвать тревоги у ЦК РКП (б), которое создало комиссию во главе с А.С. Бубновым. Она работала в июле—августе 1922 года. В ее деятельности также принимали активное участие В.В. Куйбышев, А.А. Андреев, Г.К. Орджоникидзе и К.Е. Ворошилов. Можно себе представить, каково было слушателям в этот период, до учебы было ли вообще дело. Как говорится в отчетных документах того времени, «комиссия и ее подкомиссии проделали огромную работу по укреплению партийной организации и совершенствованию учебного процесса».

Итог этой плодотворной работы был просто ошеломляющим: «Из подвергшихся проверке 648 слушателей были исключены из академии 348, то есть более половины». Причинами исключения, как указывалось в отчете комиссии, явились политическая неблагонадежность, непригодность к штабной работе, слабая общеобразовательная подготовка, отсутствие командного стажа и др.^{16} Преподавательский состав из числа бывших офицеров русской армии был почти полностью выдворен из академии. На своих должностях остались единицы преподавателей, те, без которых, по всей видимости, просто нельзя было обойтись в тот момент.

Тем не менее Леониду Григорьевичу Петровскому удалось доказать членам комиссии свою благонадежность, и он, сдав все экзамены и зачеты, в ноябре 1922 года успешно закончил академию.