На краю вечности

Глава 15

Глава 15

По пути мне везет — я встречаю позднего путника. Искушения насытиться избежать не получается. Приходится себя контролировать, чтобы жертва не скончалась, что несколько портит наслаждение от процесса. Но я не хочу, чтобы у кого-то возникли подозрения, что в городе появились вампиры. Иначе неприятностей не избежать. А у меня их сейчас и так достаточно.

Когда я вваливаюсь домой, Айлин и Сабина как раз прощаются. Моя подопечная выглядит изможденной. Лицо восковое, уголки глаз покраснели. Она старается держаться, шутить, но я вижу, как тяжело ей это дается. Судя по беспечному лицу ее подружки, о своих жизненных потрясениях она умолчала.

— Всего хорошего, Сабина, — беря девушку за плечи и подталкивая ее в сторону двери, говорю я. — Приходи к нам завтра.

— Да, я что-то засиделась, — смущается она. — Чао, дорогая!

— Арсен, проводи барышню, — прошу я сына, который сидит в кресле с книгой. Тот морщится и нехотя поднимается. — Только без фокусов.

— Да знаю я, — лениво отмахивается от моих советов он. Набрасывает на себя пальто и идет следом за гостьей. С облегчением закрываю за ними дверь. Моя мечта сейчас — упасть и вырубиться. Кровь помогла мне восстановить поврежденные ткани, но не избавила от усталости. Айлин с ужасом смотрит на мои руки и робко касается их пальцами. Они у нее огненные.

— Ты ранен? — спрашивает она. Но прежде, чем я успеваю ответить, без чувств падает на пол. Часы бьют полночь. Прекрасное окончание дня, ничего не скажешь.

Поднимаю ее на руки и несу на второй этаж. Ногой открываю дверь ее комнаты, укладываю ее на кровать. Подхожу к окну и распахиваю его. Сырой воздух тут же врывается в помещение. Склоняюсь над Айлин. Подкладываю под голову подушку. Кожа у нее горячая. Похоже, началась лихорадка. Зову Дэшэна, но он не откликается. Потом вспоминаю, что он ушел с Ритой в дом к Елене. Черт. Что там надо делать с девицами в обмороке? Спускаюсь на кухню. Отыскиваю на одной из многочисленных полочек бутылку с нашатырным спиртом. Наливаю в стакан холодной воды.

Когда возвращаюсь, Айлин все еще без сознания. Подношу к ее носу флакон из темного стекла. Пара секунд — и она открывает глаза. Непонимающе смотрит на меня. Тяжело сглатывает, пытается подняться на локтях, но сил не хватает. Приподнимаю ей голову и заставляю сделать несколько глотков воды.

— Спасибо… — хрипло шепчет она. Смотрит мне в лицо, пытается улыбнуться.

— У тебя что-то болит? — спрашиваю я, кладя ей руку на лоб.

— Плечо и почему-то поясница. Хотя я вроде не падала… — растерянно говорит она. Ей трудно дышать, пульс учащенный.

— Снимай блузку, — прошу я. Беру за руку, помогаю сесть. Она смущенно раздевается. Остается в одном лифчике и прикрывает рукой шрам. Место, на котором Америго выжег ей клеймо, аккуратно замотано бинтом. Снимаю его. Хотя едва уловив запах, уже понимаю, что дело плохо. Началось воспаление. Айлин болезненно морщится. Закусывает губу, тихо стонет. — Тебе нужно к врачу. И срочно.

— Нет, — категорично заявляет Айлин. — Никаких врачей. Я с детства сыта ими по горло.

— Могу предложить свою кровь, — говорю я, видя как блестят ее глаза. Она сейчас мне кажется такой хрупкой, такой беспомощной. Пожалуй, Ада права, я очарован ей. Но это очарование смешивается с желанием ее уничтожить. Даже сейчас мне хочется сделать ей больно. Словом, жестом — неважно. Будто ее страдание принесет мне наивысшее наслаждение. Если бы я не знал о заклятье Амалика, подумал бы, что тронулся рассудком. Как справиться с этим бредом? Какой силой воли надо обладать, чтобы не поддаться этому искушению?

— Пожалуй, я соглашусь, — жалобно отвечает Айлин. — Хотя все это ужасно… И мне совсем не нравится. Но к врачам я хочу еще меньше.

Выпускаю клыки и прокусываю себе запястье. Моя подопечная осторожно берет мою руку. Робко слизывает несколько красных капель. Входит во вкус и припадает губами к ране. Потом, словно чего-то испугавшись, резко отстраняется. Спешно вытирает рот тыльной стороной руки и отворачивается от меня.

— Тебе надо поспать, — говорю я. — Завтра будет тяжелый день, похороны твоей бабушки. Нужно, чтобы ты набралась сил.

— Я не смогу спать, — признается Айлин. — Вдруг твой брат придет опять?

Легко касаюсь пальцем темных шрамов на ее груди.

— Откуда они у тебя?

— Упала, — коротко отвечает Айлин и схватив блузку, прижимает ее к груди, словно желая защититься.

— Правду, дорогая. Я ведь все равно все узнаю, — мгновенно теряя самообладание и начиная раздражаться, говорю я.

— Это и есть правда, — отвечает Айлин. — Меня столкнули со второго этажа в школе. Я пролетела через стеклянную крышу оранжереи. Если бы не профессор Рогожкин, то я бы умерла от потери крови. Он спас меня. Сделал жгут, чтобы зажать поврежденную артерию, дождался приезда скорой. Поехал со мной в больницу. Он мой герой.

И снова этот профессор… Пожалуй, пришло время познакомиться с ним лично.

— Ты знаешь, кто тебя столкнул?

Айлин отрицательно мотает головой.

— Я не видела. Сильный удар в спину — и вот я уже в невесомости, — говорит она. — Саб утверждает, что это сделала Ада. Но этого не может быть. Мы с ней дружим и у нее не было мотива так поступать со мной.

Что ж, значит стоит приглядеться к этой учительнице повнимательней. Встаю, чтобы уйти. Но Айлин удерживает меня за руку.

— Побудь со мной, пока я не усну, — просит она. Поднимается на ноги, подходит ко мне. Встав на цыпочки заглядывает мне в глаза. Температура у нее спадает. Кожа становится прохладной. Воспаление на месте ожога уменьшается. — Прошу тебя…

Только в няньки податься не хватало. У меня глаза слипаются от усталости, но я остаюсь. Устраиваюсь на полу возле окна. Заверяю себя, что уйду, как только пойму, что она спит. Но сам проваливаюсь в темноту до самого утра.

Я стою напротив дома, где живет семья Ковалевских. Сабина уже убежала в школу вместе с сестрой. Ее мать ведет в садик трех младших детей. Женщина выглядит измотанной. На ней старенькое пальто, изрядно выношенное. На ногах стоптанные сапоги с белыми въевшимися разводами. Голову покрывает вылинявший платок. Да, не сладкая жизнь у этой мадам.

Пересекаю дорогу и быстро взбегаю на второй этаж. Раны меня больше не беспокоят и чувствую я себя прекрасно. Звонок не работает, и я с силой барабаню в дверь. До слуха доносится отборный мат, следом за ним грохот падающего тела. И снова мат. Наконец мне открывают.

— Ну что, опять ключи дома забыла, чухонка? — грубо спрашивает мой обидчик.

— Так ко мне еще никто не обращался! — говорю я и бью его в челюсть. От удара он отлетает к стене. Сползает вниз и с ужасом смотрит на меня. Крестится дрожащей рукой и тут же сплевывает через левое плечо.

— Ты же… Ты труп, — испуганно бормочет он, барахтаясь на полу.

— Именно. И пришел по твою душу, — зловещим голосом произношу я, хотя мужик и так напуган дальше некуда. Вхожу в квартиру. Оглядываюсь по сторонам. Здесь настоящий бардак. Вещи разбросаны. В углу стоят два тюка, с пожелтевшими газетами. Тут же лежат сковородки, покрытые грязью и жиром. Рядом с ними детские ботиночки нежно-розового цвета. Паркет истерся и местами выбит. Меня охватывает отвращение к этому месту и к тому существу, что лежит передо мной.

— Мне нечего тебе предложить! — истерично кричит он, брызгая слюной. Подхожу к нему и поднимаю его за шкирку. Он дрыгается и жалобно ноет. Очень хочется одним ударом размазать содержимое его черепной коробки по стенке. Но я сдерживаюсь.

— Что у тебя украла Ада Грановская? — с силой встряхиваю его я.

— Я тебе скажу, а ты к легавыми побежишь, — хрипит бандит. И за несговорчивость получает пару крепких ударов под ребра.

— А у меня плохое настроение и дыра в печени. И я опасней легавых. Могу тебе и шею сломать, если не ответишь, — мне здесь не нравится, это раздражает меня. И даже не приходится притворяться свирепым.

— Ладно, черт с тобой, — трясется мужик. — Только между нами, хорошо?

— Ты мне еще условия ставишь? — удивляюсь я. — Неосмотрительно с твоей стороны. Отвечай, гад!

— Эта дрянь украла у меня пистолет, — шумно выдохнув, озвучивает причину своего негодования мой собеседник. — Не знаю, как она узнала про него, как нашла тайник, но после того, как эта дамочка побывала здесь, он исчез. А он с историей… Ну сам понимаешь.

— Когда это случилось? — спрашиваю я, гадая, зачем учительнице вдруг мог понадобиться пистолет?

— Неделю назад где-то. А потом убили Елену, и я запаниковал. Ведь если оружие где-то всплывет, на нем мои пальчики, хорошо известные во многих картотеках! — взволнованно тараторит мой собеседник. Что ж, вполне понятное беспокойство. — Но я эту бабу пальцем не тронул, детьми клянусь.

— А кто мог это сделать? — отпуская его, спрашиваю я.

— Черт его знает… Ее все любили. Слова о ней худого никто не сказал. Но мало ли у кого что на сердце не доброе было…

— Звать тебя как? — отряхивая руки, интересуюсь я.

— Матвей, — отвечает бандюга и трет кулаками глаза.

— Вот что, Матвей. Забудь о визите Ады и о том, что она у тебя украла. Пистолет ты потерял две недели назад в лесу. Ну, бывай.

Давно я не был так рад оказаться на улице. Жадно вдыхаю холодный, осенний воздух. Смотрю, как с деревьев осыпается листва. Ощущение мерзости после визита к Ковалевским постепенно проходит. Надо же, каким чувствительным я стал. Раньше бы на подобное даже не обратил внимания. Внезапно из носа начинает идти кровь. Головная боль в один момент становится невыносимой. Добредаю до ближайшей лавочки, долго отсиживаюсь. Вспоминаю о том, что мне названивал Ви. Достаю телефон и решаю ему перезвонить.

— Твою мать! — орет Вианор вместо приветствия. — Ты не выходил на связь сутки! Я тебя уже похоронил, засранец!

— В общем, ты недалек от истины, — говорю я. — Перед тем, как я уехал в Россию, у меня состоялась встреча с Америго. Он вколол мне какую-то дрянь, и я от нее подыхаю. У Меня даже нет уверенности, что успею вернуться в Лондон.

— Что значит — подыхаешь? — непонимающе спрашивает Ви. — Что за дрянь? Ну почему ты не можешь быть конкретным, черт бы тебя побрал! Что все это значит?

— Это значит, моя кровь густеет, регенерация тканей блокируется, — поясняю я. Ви нервно сопит в трубку. — И я не знаю, есть ли что-то, что может это остановить.

— Якуб уже у вас? — осведомляется Ви. Как быстро он потерял интерес к моей драме! — Он позавчера вечером вылетел в Россию.

— Нет, нам о нем по-прежнему ничего не известно, — растеряно отвечаю я. — Более того, он не знает, что мы с Арсеном в России. И значит, летел сюда не из-за нас.

— Послушай, — Ви понижает голос. — Твоим другом уже кое-то заинтересовался. Его перемещения вызвали подозрения у нашей службы безопасности. Возможно, не будь твоего сигнала о том, что он не добрался до Варшавы, на это никто бы не обратил внимания, но… Его подозревают в связях с отверженными.

— Этого не может быть, — решительно заявляю я. — Монро бы никогда с ними не связался. Он хороший парень.

— Даже хорошие не застрахованы от глупостей, — глухо отвечает Ви. И я понимаю, что у него есть информация, которой он пока не хочет со мной делиться. — Предполагаю, что его мог завербовать твой брат. Ну, или кто-то из его приспешников. В любом случае, его скорее всего, задержат для допроса. Скажи, как он доберется до вас.

— Хорошо, — нехотя обещаю я. Обвинения Ви в сторону друга моего сына вполне логичны, но я не хочу в них верить. — Ви, мне нужен телефон Тео.

— Думаешь, он согласится с тобой разговаривать? Зотикус, ты отрекся от него. В довершение ко всему, прилюдно его оскорбил. Может, не стоит? — осторожно говорит законник.

— Я просто хочу с ним попрощаться. В конце концов, он мой создатель, — говорю я, глядя как пожилая женщина кормит хлебом голубей. Ви вздыхает и диктует мне номер Тео.

Проводить в последний путь ведьму из рода Савро приходит почти половина города. В толпе собравшихся то и дело слышится, как эта прекрасная женщина спасла чьего-то родственника, друга, знакомого. Многие плачут. Все это для меня безумно утомительно, но я внимательно наблюдаю за пришедшими. Ведь среди тех, кто пришел, вполне может быть ее убийца. Вспоминаю, что при нашей последней встрече она сказала, что была очень удивлена тем, кто оборвал ее жизнь. А это значит, что она хорошо знала этого человека. И, скорее всего, была очень близка с ним. Пожалуй, нужно будет начать поиск преступника с ее ближнего круга. Время поджимает, и я должен успеть найти убийцу до того, как не смогу подняться на ноги.

Перевожу взгляд на Айлин, которая стоит рядом со мной. Ее плечи опушены, взгляд устремлен в землю. Она неуклюже принимает соболезнования и выглядит очень зажатой. Отвечает неуверенно, словно боится сказать что-то неправильное, за что ее тут же растерзают. Впрочем, я могу ее понять. Люди, которые были без ума от Елены, смотрят на ее внучку как на пустое место. Их слова — пустая формальность и не будь они чем-то обязаны ведьме, то попросту прошли бы мимо.

— Бабушка посвятила жизнь всем этим людям, — с горечью шепчет Айлин. — Бежала к ним по первому зову. Даже если я была больна и мне нужна была ее помощь, она всегда выбирала их. Мы жили словно соседи. Я никогда не чувствовала от нее ни поддержки, ни одобрения. Только критику и обвинения. Иногда мне даже казалось, что она меня ненавидит. И в такие моменты мне самой не хотелось жить. Ведь кроме нее у меня никого не было. Мне хотелось быть частью ее жизни, помогать ей. Но она всегда устраняла меня, говоря, что я уродилась слишком тупой для магии и я позор всего рода Савро. А мне так хотелось ощущать себя нужной!

Айлин шмыгает носом. По ее бледному лицу катятся слезы. Беру ее за руку. Пальцы холодные, безжизненные. Словно восковые. Мягко сжимаю их, чтобы она знала, что не одна в своем горе.

— Сейчас не время для обид, — тихо говорю я. А сам думаю, зачем Елена принесла столько жертв, если изначально знала, что внучку надо убить? Для чего мучила девчонку зная об этом заклятье ненависти? На что рассчитывала? И почему решение о ее смерти приняла именно сейчас? А приняв его, тут же отправилась на тот свет? Это выглядит как-то подозрительно.

— Мне больно, — говорит Айлин и смотрит на меня. Черный платок, которым повязана ее голова, подчеркивает синяки под глазами и делает девушку старше. В памяти всплывает, как она пыталась защитить меня от Америго. — Ведь она единственный человек, у которого я искала любви.

— Поэтому ты хотела покончить с собой? — вопрос срывается прежде, чем я успеваю подумать насколько он уместен сейчас.

— Отчасти. Сложно жить, если ты никому не нужна. Когда, желая всем сердцем помочь, в ответ получаешь лишь злость и ненависть. И так из раза в раз. Недавно я была волонтером, подвязалась навещать в детском доме больных детишек. Но даже те не захотели играть со мной, — с тоской говорит Айлин. Могу себе представить, что они учудили, если ощутили от ее присутствия то же, что и я. Елена была ведьмой… Почему же она не нашла возможности снять это чертово заклятье со своей внучки? Странно все это. — Но я не хочу, чтобы ты меня жалел. Жалость унижает.

К нам подбегает Ада. Темный берет съехал на бок, пальто нараспашку. На щеках горит румянец. Она выглядит юной и трогательной. Ловлю себя на мысли, что она мне нравится. Учительница подходит к Айлин, обнимает ее за плечи. Звонко целует в висок оставляя на коже след от помады.

— Прости, что опоздала, — тараторит она. — Директриса завалила меня рабочими вопросами. Как ты, милая?

— Жду, когда все это закончится, чтобы можно было по-настоящему попрощаться с бабушкой, — отвечает Айлин и сжимает мою руку.

— А где Сабина? — оглядываясь по сторонам, интересуется Ада. — Почему она не с тобой в такой день?

— У нее какие-то неприятности дома. Но она настрочила мне уже штук сто сообщений. Так что можно сказать, что Саб все равно рядом.

Ада понимающе кивает и подходит ко мне. Улавливаю сладкий запах ее духов. Ее пальцы легко касаются моего запястья. Ложатся на пульс. Осторожно, чтобы не вызвать подозрений освобождаюсь от нее.

— Как ты себя чувствуешь? — понизив голос, спрашивает она.

— Все нормально, — глядя ей в глаза, говорю я. В них ни грамма сочувствия, только холод. Впервые мне приходит на ум, что Ада не человек, она какое-то мистическое существо. Некто, обладающий огромной силой, но отчего-то вынужденный подавлять ее. — Матвей больше тебя не потревожит.

— Что ты с ним сделал? — с ужасом шепчет она, но взгляд остается беспристрастным. Ей все равно, что случилось с тем типом. Она играет.

— Поговорил по душам. Он жив, не беспокойся.

Ада прижимает руку к груди и с облегчением вздыхает. Неужели я так сильно смахиваю на уголовника? Впрочем, какое мне дело до того, что думает женщина, которая не та, за кого себя выдает?

Гроб с телом Елены медленно опускают в могилу. Айлин берет пригоршню земли и бросает вниз. Та рассыпается мелкими сырыми комьями о деревянную крышку. Несколько секунд девушка смотрит на них, а потом бросается ко мне и плачет, уткнувшись лицом в плечо. Слышу, как бьется ее сердце, как движется по венам кровь. И понимаю, что не хочу убивать ее. Мне нужно найти способ нейтрализовать ее магию и сохранить ей жизнь.