На кровавых волнах

8. Перекрёстный огонь

Так… Мне насмерть не надо, мне надо намертво. Слышите разницу? Чтобы намертво стоять — живыми надо быть. Вот такое противоречие.

Х/ф «28 панфиловцев»

Но мы пока ещё живы, и мы пока ещё дышим,

И пусть горит этот день так ярко, как никогда.

И я надеюсь, ты слышишь: ты можешь строить нам козни,

Ломать мечты, рушить планы — тем ярче вспыхнет звезда.

Но мы пока ещё живы.

Fun Mode — Мы пока ещё живы

Акено не могла поверить, что ночь прошла спокойно. Она не думала, что всего за пару дней можно привыкнуть к тому, что в любой момент стоит ожидать атаки, а спокойствие — лишь отсрочка перед борьбой за жизнь. Но вот, ночь прошла спокойно, но до рассвета экипаж нервничал.

Разве что вечером, уже оставив «Флетчер» далеко позади, эсминец наткнулся на японскую подлодку. «Хареказэ» уклонился от трёх торпед, а потом в считанных кабельтовых от корабля раздался взрыв. Марикоджи объяснила, что скорее всего сдетонировала четвёртая торпеда при пуске, а потом, попросив сбавить ход, «прощупывала» подлодку активным сонаром, пока та не ударилась о грунт. Посовещавшись с ней и Коко, командир приняла тяжёлое решение: в воду сбросили глубинную бомбу. Если на борту субмарины остались выжившие, они были обречены на долгую и мучительную смерть. Поэтому, собрав волю в кулак, Акено предпочла добить лодку. Потом она долго молча стояла на носу, пытаясь понять, насколько правильным было её решение и существовало ли таковое вообще.

Неужели то же чувствовал себя сержант Кавада, когда воевал на чужой войне?

Отстояв свою вахту и уступив место Коко, Мисаки забралась в спальник в радиорубке и тут же заснула. И в этот раз обошлось без кошмаров: во сне она была в Йокосуке, гуляла по набережной с Моэкой, и там не было места войне и жестоким безумцам. Проснувшись, Акено несколько минут не могла смириться с жестокой реальностью.

Как ты там, Мока? Надеюсь, не попала сюда…

После душа она решила не заморачиваться с причёской, а просто собрала волосы в хвост. Прежде чем отправиться на мостик, Акено заглянула в лазарет. Там ничего не изменилось: Маширо всё так же лежала без сознания под капельницей, а Минами сидела за столом с кружкой кофе в руках.

— Всё в порядке? — спросила командир.

Минами кивнула.

— Если так можно сказать, то да, — произнесла она. — Старпом продержится дней пять, если повезёт, то неделю. Не больше.

Акено тяжело вздохнула и, подтянув к койке Маширо стул, села. Она и так помнила, что путешествие после боя с американским самолётом превратилось в гонку со временем, и до сих пор не была уверена в том, что потратить полдня на мародёрство было хорошей идеей. Но и остаться без топлива по эту сторону тумана было бы не лучшим вариантом: тогда дни Мунетани будут точно сочтены.

— Широ, ты держись, — командир взяла Маширо за руку. — Мы выберемся, обещаю. Тебя обязательно спасут!

На секунду вспыхнула надежда на чудо. На то, что старпом вдруг откроет глаза или вцепится в руку Акено. Но нет, ничего не произошло. Ничего не изменилось ни в лучшую сторону, ни, к счастью, в худшую.

Она смахнула с глаз навернувшиеся слёзы. Мисаки чувствовала, что долго так не протянет, не выдержит. Но пока могла, она не давала себе ни малейшей поблажки. Даже слёзы были непозволительной роскошью. Может, экипаж её и пожалеет, если Акено даст слабину, но враги — нет.

— Позаботься о ней, Минами, — командир неохотно встала. — Ты знаешь, где меня искать.

На стул забралась Тамонмару, а потом перепрыгнула на койку и устроилась рядом с Маширо. На секунду Мисаки показалось, что рука старпома дрогнула, но это было лишь очередным всплеском надежды. Не было смысла ждать чуда, надо было двигаться дальше, чего бы это ни стоило.

— Никаких происшествий не было? — спросила Акено, поднявшись на мостик.

— Никаких. Самой не верится, — Коко зевнула. — Может, затишье перед бурей?

— Надеюсь, что нет. Отдохни немного.

«Хареказэ» продолжал рассекать волны, не сходя с курса норд-ост. В небе не было ни облака, что играло экипажу на руку: если появится самолёт, то его будет видно издалека. Возможно, Мачико сможет заметить его даже раньше, чем он появится на экране радара. Самолёты пугали экипаж куда сильнее, чем корабли: если против надводного и подводного противника было и оружие, и опыт, то чуждые летательные аппараты требовали более мощных зениток, или даже радиофугасов, а не двух «Тип 96».

Акено чувствовала, что начинает уставать от действий наобум. Многое сейчас зависело от штурманов. Заглянув к ним один раз, командир ужаснулась и решила больше не мешать: рубка была буквально завалена старыми картами и тетрадями, полными расчётов.

Впрочем, корабль чувствовал себя куда лучше, чем его командир. Все сколь-нибудь серьёзные пробоины заделали, включая дыру в палубе над носовым артпогребом. В баках были вода и топливо, продовольствия хватало, и даже потеря двух кают не чувствовалась критичной из-за вахтовой системы. Машины работали исправно, орудия и торпедные аппараты немного потрепало бомбами, но они сохраняли боеспособность, так что насчёт технической части можно было не беспокоиться. Да и морозильник снова работал как новый. В общем, вылазка на мёртвый «Флетчер» себя оправдала. Разве что пулемёты американского самолёта хорошо прошлись по обеим «Лягушкам», так что механикам пришлось потрудиться, чтобы собрать из двух разбитых одну работоспособную.

К себе в каюту Мисаки после ранения Маширо почти не заходила: винтовка и пистолет и так всегда были при себе, а больше ничего и не нужно было. К тому же не хотелось лишний раз оглядываться на свой стол, где лежали личные вещи сержанта Кавады, а с настольной лампы свисал шнурок с личными жетонами. Теперь почти всё время командир проводила на мостике, отвлекаясь только на еду, сон и обходы корабля. И несмотря на моральную усталость, ранее чуждые ей действия, вроде проверки оружия, стали чем-то обыденным и машинальным. Пока «Хареказэ» воюет и пока на борт может наведаться абордажная команда, оружие — самый надёжный товарищ.

На носу упражнялась Каэдэ. После того, как она за какие-то секунды убила сразу двух человек, у Марикоджи случилась истерика, но она смогла перебороть себя и снова взялась за кай-гунто. В другое время Акено попросила бы её заняться чем-нибудь другим, но новая реальность требовала готовиться ко всему.

Впрочем, сейчас можно было позволить себе немного расслабиться. Как показал вчерашний день, надо ловить момент. Смотреть по сторонам, не откладывать оружие в сторону, но пока ничего не происходит — не перенапрягаться. Взять хоть пример с Мэй и Шимы, которые тихо играли в слова и пытались привлечь к этому развлечению Рин, но последняя тактично отказывалась.

Через полчаса на мостик заглянул Исороку и тотчас же оказался на командирских руках. Кот, в отличие от всех остальных, чувствовал себя замечательно: ему на корабле были рады всегда. Исороку был доволен поглаживаниями, почёсываниями и подкармливанием, а уставшим от вахт и постоянного страха девушкам становилось легче на душе от возможности немного потискать ленивого рыжего адмирала.

Вот и сейчас он устроился на командирских руках, свесив лапы и негромко тарахтя. Настроение на мостике мигом приподнялось, даже Шима и Мэй прервались, чтобы погладить Исороку. Тот не возражал, явно чувствуя свою важность… а может, просто был доволен тем, что получал увеличенную дозу любви и ласки, не делая практически ничего.

Вдруг из штурманской выскочила Сатоко.

— Командир, у нас множественные контакты на радаре!

— Где? — спросила Акено, опуская Исороку на пол и хватаясь за бинокль.

— Норд-норд-ост, семь контактов. Дистанция — пять миль. Идут курсом зюйд-вест.

— Рин, право руля, курс ост. Пропустим их.

Эсминец начал поворачивать на восток. Хоть командир и не желала лишний раз поворачивать, сталкиваться лицом к лицу сразу с несколькими кораблями хотелось ещё меньше. Всегда можно будет вернуться на прежний курс и скорректировать его.

— Воздушный контакт, приближается к нам, — обеспокоенно доложила Сатоко.

— Плохо. Курс зюйд-ост, поднять скорость до двадцати пяти узлов.

Оставалось надеяться, что неизвестные корабли решат отпустить одинокий эсминец, а не погонятся за ним и не пошлют самолёты. Даже один может быть проблемой, тем более если это разведчик.

— Командир… они меняют курс и идут на перехват.

Акено сжала кулаки. Надежды пошли прахом: кто бы ни приближался с северо-северо-востока, они не собирались отпускать «Хареказэ». Тихо разминуться не вышло, вступать в бой себе дороже, а значит, пора было бежать.

— Держать курс зюйд-ост, поднять скорость до тридцати узлов.

Развивать полную боевую она пока не собиралась. Пока что.

— Контакты! Десять штук к юго-западу, идут прямо на нас! — снова воскликнула Сатоко.

— Дай связь со всем кораблём, — Акено кашлянула. — Тревога! Экипажу занять места согласно боевому расписанию. Расчёту бомбосбрасывателя приготовить зенитные орудия к бою. И… все в ружьё.

Сразу с двух сторон? Нас берут в клещи?

Ситуация была хуже некуда, но экипаж был уже готов. Все понимали, что может случиться что угодно. Даже с учётом того, что врагов было много, никто не паниковал. Пока у тебя есть задача, можно сосредоточиться на ней. Правда, командиру такая роскошь не положена: пока другие крутят вентили, следят за точками на радаре и срывают чехлы с зениток, на её плечах лежит жизни всего экипажа. И ладно бы только жизни…

Морской бой — дело небыстрое. В небе уже роились маленькие точки, то и дело вылетавшие в сторону «Хареказэ» и возвращавшиеся к кораблям, что перестраивались в боевые порядки. Но всё это длилось, казалось, целую вечность. В безбрежном океане, лишённом ориентиров, порой казалось, что только самолёты и двигались, а корабли на горизонте лишь стояли на месте.

— Кажется, я могу их опознать, — доложила Мачико, дополняя своё великолепное зрение биноклем. — Пять эсминцев типа «Флетчер», лёгкий крейсер типа «Кливленд», а последний… Я не знаю, что это такое. Похож на тот, который мы видели, когда нас вёл «Токицуказэ».

— Авианосец, — проговорила Акено. — Сержант Кавада рассказывал про них. Корабли-базы для самолётов. А можешь рассмотреть второй флот?

— Так точно. Восемь эсминцев типа «Фубуки», один «Тринадцатый» в арьергарде и этот… авианосец.

Американцы и японцы наткнулись на них одновременно. Впрочем, чего ещё было ожидать, оказавшись посреди войны? И обе стороны считали одинокий эсминец врагом. Они брали цель в клещи, сами того не подозревая.

— Рин, курс ост, — распорядилась Акено. — Не будем приближаться ни к тем, ни к другим.

В переговорной трубе, ведущей в радиорубку, кашлянули.

— Командир… — неуверенно сказала Мэгуми. — Нас вызывают. Это частота Японского Императорского флота.

Мисаки переглянулась с Коко. Та выглядела напуганной, как и остальные. Что бы ни было нужно японцам, они явно не были настроены дружелюбно.

— Соединяй, — командир сняла трубку.

— «Хареказэ», говорит полковник Китано, — сказали на том конце. — Ответьте.

— Полковник Китано, говорит Мисаки Акено, командир учебно-тренировочного эсминца «Хареказэ» морской академии Йокосуки. Слышу вас хорошо.

— Продолжаете играть свою роль? Как хотите, — с лёгкой насмешкой произнёс полковник. — Предлагаю вам сделку.

Акено опешила. Какую ещё сделку ей мог предложить офицер Токкэйтай, недвусмысленно показавший, что он готов сделать с попавшими ему в руки «вражескими диверсантами».

— О чём вы, полковник?

— Прямо сейчас вы разворачиваетесь к нам, складываете оружие и сдаётесь, — голос Китано звучал спокойно, но твёрдо. — Даю слово офицера, что в допросной окажутся только офицеры. Остальным гарантирую быструю и почётную смерть. В третий раз вам всё равно не убежать.

Вот так просто всё оказалось. Акено предложили приговорить большую часть команды к казни. Рука с трубкой задрожала. В той ситуации, в которой был «Хареказэ», это даже можно было назвать не самым плохим вариантом. Впрочем, всё ещё можно было попробовать сдаться американцам, если они, конечно, примут капитуляцию.

— Дайте нам пять минут, пожалуйста. Надо обдумать ваше предложение, — выдавила из себя Мисаки.

— Пять минут. Время пошло.

Акено медленно сползла по стене. Её начало трясти. Разумеется, она не собиралась соглашаться на такую сделку, но от одной мысли, что с точки зрения полковника это было щедрым предложением, становилось страшно. Одна ошибка — и «Хареказэ» со всей своей командой любо пойдёт ко дну, либо будет обречён на ещё более ужасную участь.

— Командир? — над ней склонилась обеспокоенная Коко, разглядывая побледневшее лицо. — Что случилось?

— Это полковник… — с трудом ответила Мисаки и сбивчиво, с трудом преодолевая накатывающую панику, пересказала диалог.

Секретарь подняла руку и помогла ей подняться. В её глазах тоже читался страх, но одновременно с ним — какой-то задор.

— И всё?

— И всё. Мэгу-тян, мне нужна связь с экипажем, — Акено снова взяла в руки трубку. — Всем внимание! К нам приближаются японские и американские корабли. Я не хочу сдаваться ни тем, ни другим. Что было в первый раз — вы знаете, к тому же нам очень повезло познакомиться с сержантом Кавадой. Во второй раз нам вряд ли так повезёт. Но в противном случае нас могут потопить, — она сглотнула. — Вы знаете, я сделаю всё возможное, чтобы вас защитить, но если люди полковника Китано доберутся до нас, то будет даже хуже, чем если нас просто потопят. А чего ждать от американцев, я даже не представляю. И прежде чем мы будем действовать, я хочу знать ваше мнение. Прорываемся или понадеемся на милость американцев?

Полминуты царило гробовое молчание. Мисаки стояла, уткнувшись лбом в стену и закрыв глаза. Она была готова драться с обоими флотами, прорываться, бороться за жизнь до последнего — но только если остальной экипаж был готов. Она чувствовала, что лишь если все выложатся на полную, у «Хареказэ» будет шанс спастись.

— Это дальномерный пост. Командир, мы через столько всего прошли не ради того, чтобы сдаваться. Давайте прорвёмся!

— Это машинное. Какая ещё сдача в плен? Мы что, зря в мазуте изгваздались, пока топливо качали? — голос Марон был полон азарта. — Турбины работают как часы, только дай команду — и полетим!

— Говорит команда по борьбе за живучесть. У нас всё готово. Если будем драться — сделаем всё, чтобы не утонуть.

Следом отзывались и из других частей корабля. Суть ответов была одна и та же: они проделали весь этот путь не для того, чтобы поднять руки. Надо прорываться дальше, что бы ни случилось. Нужно попытать удачи, хуже всё равно уже не будет.

— Спасибо всем, — Акено опустила руку с трубкой и обернулась к остальным, кто был на мостике. — А что вы скажете?

— Да они давно нарываются на постреляшки! — воскликнула Мэй. — Только покажи, куда целиться!

— Угу, — добавила Шима. — Орудия заряжены.

— Командир, ты сказала, что ценишь меня за умение убегать, — произнесла Рин. — Так давайте сбежим от них! Мы ведь уже сбегали, в этот раз тоже справимся. Просто скажи, что делать.

Осталась лишь Коко. Она не скрывала, что её распирал азарт. Её ответ и так был написан на лице, но всем было интересно, как оный будет высказан.

— Эти фраера хотят взять нас на понт? — воскликнула она. — Покажем, как братва с «Хареказэ» решает дела!

Акено улыбнулась. Она чувствовала настрой команды. Что бы ни случилось, девчонки всё ещё были готовы идти за ней. А значит, они как-нибудь прорвутся.

— Мэгу-тян, дай мне связь с японскими кораблями, — командир терпеливо дождалась подтверждения. — Полковник Китано, говорит Мисаки Акено, командир «Хареказэ». Вы меня слышите?

— Слышу хорошо. Так вы принимаете моё предложение?

Мисаки фыркнула. Паника уже исчезла, уступая место холодной злости.

— Если я кому-то и сдамся, то настоящему офицеру, а не кровожадному маньяку. Мэгу-тян, потеряй эту частоту.

Повесив трубку, она наткнулась на удивлённый и немного восхищённый взгляд Коко. Да и остальные были удивлены в не меньшей степени. Акено, впрочем, и сама от себя не ожидала такой грубости. Но она слишком устала бегать и бояться. Раз боя всё равно не избежать, так пусть хоть полковник позлится.

— Полный вперёд! — скомандовала Мисаки. — Машинное, мне нужна полная боевая скорость. Расчётам зениток быть наготове. Рин, держись точно между эскадрами. Если они заметят друг друга и устроят перестрелку, у нас будет шанс уйти.

— Мы окажемся под перекрёстным огнём, — заметила Коко. — Но стрелять они будут не только в нас, но и друг в друга. Я в деле, командир!

— Я готова! — воскликнула Рин, вцепившись в штурвал.

— Но мы же тоже шмальнём пару раз? Да? — почти с мольбой сказала Мэй.

— Если придётся, то будем стрелять, — кивнула Акено. — Мы вправе защищаться всеми доступными способами. Всем приготовиться к бою!

Время, казалось, ползло как улитка. Обе эскадры сближались, приближаясь одновременно и к «Хареказэ». На связь никто не выходил — впрочем, частоту Императорского флота радисты не слушали, а какой в эту эпоху пользовались американцы, никто не знал.

Право на первый выстрел досталось самолётам. Два разведчика сцепились недалеко от эсминца, кружа над океаном и огрызаясь из пулемётов. К обоим уже шло подкрепление.

— Не открывать огонь, — приказала Акено. — Стрелять только по тем, которые будут заходить на нас. И пусть каждая зенитка прикрывает свой борт, но по возможности помогайте друг другу.

Она отчаянно жалела, что рядом сейчас не было сержанта Кавады. Приходилось действовать по наитию, пытаться представить, как должен воевать корабль, оказавшийся меж двух огней, когда угроза приближается и по морю, и по воздуху. И страшнее всего были самолёты, само существование которых считанные дни назад невозможно было даже представить.

— Крейсер открыл огонь! — доложила Мачико.

— Право руля!

«Хареказэ» вздрогнул, когда в воду упали снаряды.

— Я могу шмальнуть, — предложила Мэй.

— Только одной торпедой, — ответила Акено. — Пусть поманеврируют. Рин, лево руля!

Вскоре количество всплесков вокруг эсминца увеличилось. Больше усердствовали американцы, которые явно не были заинтересованы в захвате пленных. Японцы же больше интересовались американцами и явно целились так, чтобы обездвижить «Хареказэ» и регулярно «перекидывали». Только через несколько минут постоянных перелётов Мисаки поняла: полковник либо продолжает считать их американскими диверсантами, либо боится, что они пойдут сдаваться.

Потом пришёл черёд эсминцев. Как и предсказывала Акено, флоты интересовались не только «Хареказэ», но и друг другом, так что большая часть снарядов пролетала над кораблём. Но схватка самолётов теперь шла не в отдалении, а прямо над ними: крылатые машины сцепились друг с другом, пока другие, с бомбами под крыльями и торпедами под брюхом, пытались прорваться к вражескому строю. И если это случалось, безоблачное небо начинали прорезать цепи трассеров.

— Самолёт на восемь, заходит на нас! — крикнула Мачико, которая даже несмотря на обстрел продолжала дежурить на своей мачте.

К ним стремительно приближалась крылатая машина с торпедой под брюхом. Из-за странной формы крыльев она своим силуэтом напоминала растянутую букву W.

— Огонь! — крикнула Акено. — Рин, право на борт!

Застучали зенитки, пытаясь найти нужное упреждение, но самолёт тут же сбросил торпеду и резко отвернул в сторону. «Хареказэ» же начал тяжело крениться на борт, меняя свой курс.

— Лево на борт, как только торпеда пройдёт мимо.

Всплесков вокруг корабля становилось всё больше. Эсминец потряхивало. Чем ближе становились враги, тем ближе были попадания. Рин отчаянно вращала штурвал, заставляя «Хареказэ» совершать безумные манёвры. Да и самолёты стали атаковать активнее. В отличие от давнишнего противника с акульей мордой, они почти не пытались вести огонь по зениткам. С одной стороны, это было даже плюсом: стрелки меньше рисковали. С другой стороны, крылатые враги были куда быстрее и, нанеся удар, тут же отступали к авианосцам — наверняка за новыми бомбами и торпедами.

— Тама, огонь по готовности, — произнесла Акено.

Три орудия, словно дожидавшиеся этого момента, по очереди огрызнулись снарядами. Пришло время не просто уходить от обстрела, а бить в ответ. Конечно, даже полностью автоматизированные орудия не могли тягаться с огневой мощью почти двух десятков эсминцев и крейсера, но это всё ещё были настоящие орудия с боевыми снарядами.

Страх отошёл на второй план. Акено полностью отдалась во власть боя. Она отдавала приказы, обменивалась короткими фразами с Коко и штурманами, стараясь проложить оптимальный курс через ад. «Хареказэ» безостановочно содрогался от постоянных взрывов. Корпус получил несколько небольших пробоин, но команда по борьбе за живучесть была начеку. Разве что механики дежурно жаловались на жару и на то, что скоро придётся чинить машины на ходу. Но это было скорее привычной картиной: всем на борту было и так понятно, что командир и так делает всё возможное, чтобы спасти корабль и команду.

— Подбили! На три часа! — крикнула Мэй, указывая куда-то по правому борту.

Мисаки тут же подбежала к окну и вскинула бинокль. Японская эскадра продолжала маневрировать, паля из всех стволов, но один «Фубуки» был объят пламенем, вдобавок казалось, что у него заклинило руль: он поворачивал резко влево, рискуя столкнуться с другим эсминцем, который спешно отворачивал в сторону. Прямо на глазах Акено подбитый эсминец начал раскалываться пополам: торпеда, похоже, угодила ему прямо в центр корпуса.

— Твоя работа? — спросила командир.

— Не уверена, — Иризаки почесала голову. — Туда прорвались несколько самолётов и тоже сбросили торпеды.

Акено почувствовала небольшое облегчение. Она пока не думала о людях на борту «Фубуки» — лишь о том, что теперь в «Хареказэ» будет лететь меньше снарядов. Орудия тем временем продолжали стрелять. Мэй раз за разом меняла целеуказание: она не тратила время на то, чтобы пытаться уничтожить хоть одного противника, а пыталась заваливать обе эскадры градом снарядов, заставляя врагов менять курс и, если повезёт, заниматься борьбой за живучесть. Впрочем, внимательно рассмотрев силуэты на горизонте, Мисаки заметила пару пожаров. Сложно было сказать, чья это была работа, но враги в самом деле постоянно маневрировали вместо того, чтобы слаженно преследовать одинокий эсминец, зажатый между молотом и наковальней.

— На шесть! Сделайте что-нибудь! — вдруг заорала Мачико, спрыгивая со своего любимого места.

Через секунду её «воронье гнездо» разворотила очередь из автоматической пушки. На опасной высоте над эсминцем промчался самолёт с красными кругами на крыльях. Оказавшись в мёртвой зоне, он начал стремительно набирать высоту.

— Рин, лево руля! — скомандовала Акено. — Зенитки там его не достанут!

За считанные секунды преодолев пару сотен метров, самолёт начал закладывать петлю. И в этот самый момент его перечеркнула очередь из зенитки. Летательный аппарат тут же вспыхнул.

— Отличная работа, — произнесла командир. — Рин, ложись на прежний ку…

— Он падает прямо на нас! — вдруг перебила её Коко, указывая на противника. — У него бомба!

— Право на борт, быстро! Все держитесь крепче!

«Хареказэ» отчаянно заскрипел, переваливаясь с борта на борт. Металл стойко выдерживал нагрузки, но даже у него был свой предел, к которому эсминец был ближе, чем во время боя с пиратской крепостью, который случился, казалось, три вечности назад. Но самолёт, даже горя и теряя куски обшивки, продолжал падать на свою цель. Акено запоздало вспомнила рассказ американца о самолёте, который, будучи подбитым, протаранил мостик «Флетчера» прямо с бомбой на подвесе.

— ЛОЖИСЬ! — истошно завопила она.

В тот же миг раздался ужасающий взрыв. Бронестекло разлетелось вдребезги, впуская на мостик осколки, дым, гарь и ужасающий грохот. Акено ударилась лицом о пол, а спину и плечи обожгло болью. Перед глазами всё поплыло, в ушах зазвенело. На несколько секунд командир перестала воспринимать окружающую действительность. Потом перед глазами перестало двоиться, и Мисаки смогла увидеть повёрнутый на бок мостик.

Сплюнув заполнившую рот кровь, Акено облизала прикушенную губу, вытерла кровь с разбитого носа и замерла, глядя на застрявший в безымянном пальце осколок бронестекла — длинный и тонкий. Неуверенно коснувшись его, командир зашипела от боли, но, зажмурившись, схватилась и выдернула.

Превозмогая боль и звон в ушах, она сначала встала на четвереньки, а потом, опираясь на винтовку, поднялась на ноги.

— Все живы? Кого ранило? Не молчите! — крикнула она.

Ответом были стоны. К огромному счастью Акено, все выжили. Но безжалостные осколки крепко всем задали. На ноги поднялись все, кроме Коко, которая продолжала лежать, держась за бок.

— Что там? — Мисаки опустилась на колени и почти силой оторвала руку секретаря от кровавого пятна. В боку её торчал увесистый металлический осколок.

— Больно… — всхлипнула Коко. — И у нас пожар в артбогребе…

— Идти можешь? — вскочив на ноги и подхватив её планшет, командир подала руку. — Иди в лазарет, пусть Минами позаботится.

Неуверенно встав и морщась от каждого движения, Носа замотала головой.

— Не надо, я справлюсь… — сдавленным голосом проговорила она. — Пожар…

— Не глупи! Я за всем прослежу, а ты иди. У тебя опасная рана, — Акено посмотрела ей в глаза. — Коко, пожалуйста… Не делай себе хуже.

Кивнув, секретарь побрела прочь. Планшет продолжал сигнализировать о пожаре. Бросив взгляд на нос корабля, Мисаки судорожно сглотнула. Орудийную башню разворотило, из неё вырывался чёрный дым и искры.

— Команда по борьбе за живучесть, займитесь пожаром! Если ещё кто-то может, помогите им! Рин, ты как?

Ширетоко стояла, навалившись всем телом на штурвал, и пыталась вытащить застрявший в левом плече внушительный осколок. Но покрытое кровью стекло было скользким, и у рулевой получилось лишь порезать пальцы правой руки.

— Стой! — крикнула командир, хватая её за запястье. — Не трогай, кровь пойдёт! Лучше иди в…

— Нет, — Рин замотала головой. — Кто-то должен уклоняться. Ты же знаешь, что никто не справится.

— Но…

— Я буду осторожна. Обещаю, — произнесла Ширетоко. — Верь в меня, Мисаки-сан.

Акено кивнула. Она не хотела этого признавать, но манёвры Рин — единственный путь к спасению.

— Ещё пострадавшие есть? Никто не ранен? — спросила она по внутрикорабельной связи.

К счастью, обошлось без тяжёлых ранений, разве что несколько осколков добрались до штурманской и радиорубки, а Каэдэ присоединилась к команде по борьбе за живучесть: то ли из-за пилота-самоубийцы, то ли из-за обстрела перестал работать сонар. Да и толку от него на полной боевой скорости не было.

— Командир! — воскликнула Мэй. — Спина!

— Что там? — Акено оглянулась через плечо, потом попыталась ощупать спину, которую, казалось, жгло огнём, но лишь вскрикнула. — Больно… Мэй, можешь вытащить?

В спине торчали три осколка — один металлический, то ли от бомбы, то ли от обшивки самолёта, а остальные от остекления мостика. Торпедистка торопливо кивнула в ответ на вопрос и взялась за один из кусков стекла. Ухватиться сразу не удалось, но, обернув ладонь оторванным от блузки куском ткани, она смогла взяться поудобнее и резко дёрнула на себя. Мисаки вскрикнула и поспешно стёрла выступившие слёзы, случайно размазывая по лицу кровь.

— Извини, — виновато проговорила Мэй.

— Вытаскивай остальные. Только осторожно, — ответила Акено, стискивая зубы.

Новая вспышка боли. А потом третья — куда более долгая. На спину словно плеснули расплавленного металла. Но потом боль ослабла — не исчезла совсем, но стала куда слабее.

— Командир, это команда по борьбе за живучесть. У нас проблема! — ожила чудом уцелевшая рация.

— Химэ-тян, что случилось?

— Пожар слишком сильный, не потушить. Ещё и система орошения отказала. С нами была Куроки-сан, она пошла открывать кингстон, но пропала.

Акено сжала кулаки. Ситуация начала выходить из-под контроля. Пожар в артпогребе — это серьёзно. В любой момент весь эсминец мог взлететь на воздух. Не говоря уже о том, что там сейчас потерялась помощник старшего механика. С каждой секундой всё могло стать только хуже.

— Рин, побудь за меня. Задача та же, — не дожидаясь возражений, Мисаки надела на рулевую свою фуражку и пристегнула к поясу чехол с планшетом. — Химэ-тян, продолжайте тушить, я сейчас приду!

В носовой части последствия взрыва были ещё заметнее, чем на мостике: мелькали рваные дыры и царапины от осколков, а под потолком стелился дым. Акено порадовалась, что в носу почти не было боевых постов, иначе всё могло бы закончиться куда хуже.

В конце коридора у двери, из которой валил дым, нашлись Химэ, Момо и Каэдэ. Из пожарного шланга в артпогреб била мощная струя воды.

— Докладывайте! — сказала Акено, останавливаясь у двери, за которой царил мрак и виднелось пламя.

— Освещения нет, всё задымлено, огонь распространяется, — ответила Химэ. — Куроки-сан где-то там. Она не отзывается — наверное, потеряла сознание.

Надо было действовать быстро. Дверь пылающего артпогреба казалась вратами в преисподнюю. Вернулся не так давно подавленный страх. На миг захотелось захлопнуть дверь и молиться, чтобы артиллерийский погреб выгорел без детонации. Всё равно спасать оказавшуюся там Хироми — слишком опасно. Возможно, даже самоубийственно.

— Окатите меня хорошенько, — скомандовала Мисаки. Страх страхом, опасность опасностью, но она предпочла бы погибнуть, но не бросать кого-то из своих на произвол судьбы.

Поток ледяной воды смыл свежую кровь и заставил задрожать. Кожа посинела, зубы начали стучать от холода.

— П-п-порядок, — проговорила дрожащая Акено, затягивая ремень «Арисаки», чтобы не потерять её. — Давайте шланг. Если что — попробуйте вытянуть.

Оторвав кусок рукава, она прижала мокрую ткань к лицу. Второй рукой она взялась за брандспойт на конце шланга и шагнула в ад. Холод мигом сменился невыносимой жарой. Дышать стало нечем, даже ткань не очень помогала. Видимость была хуже некуда: дальше пары метров было видно лишь пламя, которое Мисаки пыталась заливать. Она понимала, что потушить ничего не выйдет, просто сбивала как могла, чтобы не мешало.

— Куро-тян! Отзовись! — крикнула она, но ответом был лишь рёв пламени. Глаза слезились от дыма.

«Хареказэ» вздрогнул от близкого взрыва. Акено потеряла равновесие и ударилась плечом о стеллаж со снарядами. Почувствовав разогретый металл, она тут же отскочила.

— Куро-тян!

В дыму раздался кашель. Сделав несколько шагов на звук, командир едва не споткнулась о сидевшую на полу Хироми Куроки.

— Прости… — командир опустилась на колени. — Смотри на меня! Идти можешь? Хотя бы ползти?

Хироми неуверенно кивнула, безостановочно кашляя. Акено схватила её за запястье и положила ладонь помощника стармеха на шланг.

— Держись крепче и ползи к выходу, не заблудишься, — сказала Мисаки.

— Кингстон… Надо открыть кингстон… — прохрипела Куроки, борясь с кашлем.

— Я этим займусь, а ты выбирайся, — командир протянула ей мокрую тряпку. — Дыши через неё, будет не так плохо.

Не рискуя вставать, она поползла на четвереньках. У пола дыма почти не было, но Акено всё равно старалась дышать через раз — так дым щипал горло чуть меньше. Из глаз текли слёзы, мешая смотреть даже на те жалки пару метров, что оставлял дым. Приходилось двигаться на ощупь. В итоге она ударилась головой о что-то металлическое и, стерев с лица слёзы, едва не закричала от радости.

Кингстон!

Прямо перед глазами был заветный вентиль. Ухватившись за него руками, Акено закричала от боли: раскалённый металл мгновенно обжёг кожу. Плача и кашляя от дыма, она стянула с себя мокрую блузку, накинула на вентиль и снова схватилась. Даже сквозь мокрую ткань металл был горячим, но терпимым. Однако вентиль не поддавался.

— Ну давай же! Давай! — закричала Мисаки, наваливаясь на него всем телом и изо всех сил пытаясь повернуть.

Неохотно, со скрипом вентиль всё же поддался и начал проворачиваться. Обрадованная Акено продолжила крутить, безостановочно кашляя, и остановилась только когда механизм застопорился. Теперь к треску пламени прибавился плеск воды. Ноги почти сразу почувствовали холодную влагу.

Надев блузку, командир шагнула было в обратную сторону, но корабль снова тряхнуло, и она, не удержавшись на ногах, сделала несколько неуклюжих шагов и рухнула на пол, который продолжало заливать водой. Сев, она вдруг поняла, что потерялась и, стараясь не поддаваться панике, начала шарить вокруг себя в поисках шланга.

Да где он? Где? Неужели я тут задохнусь или утону?

Тут её ударил по ноге брандспойт. Ухватившись за него обеими руками, Акено поднялась на ноги и, сгибаясь в три погибели, шла вслед за шлангом. Глаза пришлось закрыть — не было уже никаких сил терпеть кусающий их дым — поэтому на ходу командир врезалась во всё подряд и цеплялась винтовкой, беспрестанно кашляя. В какой-то момент она споткнулась и выпустила шланг из рук, но через пару секунд её схватили чьи-то руки и вытащили из нестерпимой жары. За спиной громко хлопнула дверь и лязгнул затвор.

— Командир, ты как? — спросили её голосом Каэдэ Марикоджи.

— В порядке, Марико… — Мисаки вновь закашлялась.

Дышать стало гораздо легче. Воздух после горящего отсека казался невероятно холодным и свежим. Обожжённые руки болели, а глаза продолжали слезиться, пусть и не так сильно.

— Командир, у нас растёт дифферент на нос, — обеспокоенно доложила по рации Рин.

— Я открыла кингстон, чтобы затопить артпогреб, — ответила Акено. — Марон, приём! Можешь компенсировать?

— Так точно, сейчас проведу контрзатопление. На ровный киль не встанем, но останемся на ходу, — старший механик немного замялась. — Командир, как там Куро?

— Я в порядке, только дыма наглоталась, — сидевшая рядом Хироми закашлялась. — Спасибо, командир. Я думала, что уже всё.

— Ерунда, — Акено открыла-таки глаза и вытерла слёзы. — Рин, как обстановка?

— Держимся, но… Ты должна сама взглянуть.

— Иду. Химэ-тян, присмотри тут за всем. Если переборки сильно пострадали, придётся откачивать лишнюю воду.

Встав и пошатываясь, командир вернулась на мостик. Путь занял, казалось, целую вечность. То и дело она срывалась на кашель, а из глаз продолжали капать слёзы, да и ладони ныли. А бой ещё не закончился.

— Что там? — спросила Акено, надев фуражку.

— Прямо по курсу корабль. Нома-сан говорит, что это линкор, — Рин помедлила. — Возможно, тип «Ямато». А на хвосте три торпедных катера четырнадцатого типа.

— Мэй, Тама, подсадите меня.

Выбравшись через люк в потолке, Мисаки оказалась на крыше ходовой рубки и поднесла к глазам бинокль. Прямо по курсу действительно виднелся силуэт, похожий на «Ямато». Рядом не было Коко, и не у кого было спросить, когда ввели в строй корабли этого типа. Впрочем, хватало и самого факта, что это линкор. А за кормой виднелись три крохотных силуэта. Торпедные катера. Наверняка на борту сейчас находились солдаты, готовые подняться на борт и любой ценой захватить корабль и его экипаж.

Обе эскадры тем временем продолжали перестреливаться. Особых потерь они не понесли, разве что один из «Флетчеров» шёл ко дну с заметным дифферентом на корму, а подбитый «Фубуки» уже скрылся под водой.

Ей отчаянно хотелось услышать хоть какие-нибудь слова поддержки. Но не от кого. Сейчас самому экипажу нужна была надежда на лучшее. Сейчас все полагались на Акено, ожидая приказов, которые позволят выбраться из этого ада. Правая рука вцепилась в «Арисаку». Мисаки поморщилась от боли, но присутствие оружия успокаивало.

Небо было издевательски голубым, солнечная погода разительно контрастировала с морским боем. Бескрайнюю голубизну прорезали самолёты и цепочки трассеров. Кругом гремели взрывы. Из развороченной носовой башни продолжал сочиться дым, оставляя запах гари. Ветер дул прямо в нос, пронося этот запах вдоль всей палубы. Корпус был покрыт следами близких разрывов, но «Хареказэ» продолжал двигаться, уклоняясь от снарядов, торпед и бомб.

Бросив ещё один взгляд на линкор впереди, Акено спрыгнула обратно на мостик.

— Что будем делать? — спросила Рин.

— Продолжаем движение. Мы почти вырвались.

— Ложись! — раздался крик Мачико.

Прогремел взрыв, отдаваясь эхом в помещениях эсминца. Мэй и Шима вцепились друг в друга, стараясь не упасть, Рин и Акено отчаянно замахали руками, причём первая захныкала от боли в плече, где всё ещё торчал окровавленный осколок.

— Что случилось? Докладывайте! — крикнула командир.

— Это Ирако, — отозвалась рация. — Мы в порядке, но левой зениточке конец.

— Осторожнее там, — попросила Акено и задумалась.

Потеря зенитки — это плохо, очень плохо. Но главной проблемой был линкор. Его надо было как-то обойти, не приближаясь.

— Рин, готовься к манёвру. Будем обходить справа. Мэй, нужен залп торпедами, чтобы Императорский флот к нам не подошёл, — распорядилась Мисаки. — Шима, беглый огонь по американцам.

— Снова постреляшки, да? — Иризаки вытерла кровь с расцарапанного осколками лба. — Мацунага, Химэджи, принимайте целеуказание! Будем бить широким веером!

Через минуту в воду упали торпеды. Акено понимала, что это очень рискованно — выстреливать весь запас — но если «Хареказэ» потопят, то торпеды всё равно не пригодятся.

— Рин, право руля, поворот на тридцать градусов!

— Есть право руля, поворот на тридцать! — откликнулась Ширетоко, поворачивая штурвал.

Очередной взрыв прогремел прямо за кормой. Корабль не просто тряхнуло: — казалось, будто гигантская рука схватила его и хорошенько встряхнула, словно снежный шар. Скорость начала падать, а корабль — всё сильнее заворачивать в право.

— Лево руля, Рин, мы слишком сильно поворачиваем! — крикнула Акено.

— Не могу, руль заклинило! — чуть не плача, ответила Ширетоко.

— Правая машина, полный вперёд, левая — полный назад! — приказала Мисаки.

— Никак нет, у нас проблема, — ответила Марон. — Мы теряем мощность. Хорошо, если вообще ход сохраним.

Акено на ватных ногах подошла к стене и прислонилась боком. Сердце бешено колотилось. Дела шли хуже некуда. Они были под перекрёстным огнём, впереди маячил линкор, а на хвосте сидели катера, причём теперь у них были все шансы добраться до своей цели.

— Командир? — раздался удивлённый голос Мэгуми. — Нас вызывают.

— Полковник? Американцы?

От ответа зрачки Акено резко расширились.

— Это частота нашей академии.

— «Хареказэ», говорит «Мусаши», — произнесла Моэка. — Если вы меня слышите, сообщите любым доступным способом.

В эфире были лишь помехи. Одинокий эсминец, оказавшийся под перекрёстным огнём, молча отстреливался от наседавших врагов. Даже отсюда было видно, что кораблю крепко досталось. И отсутствие связи только всё усугубляло.

— Мике, не молчи! Подай хоть какой-то знак! — не выдержала Чина.

— Это ты, Мока? Что ты тут делаешь?

Это был голос Акено. Но Моэка ни разу не слышала, чтобы лучшая подруга говорила так. В её голосе царила смесь усталости и отчаяния. Даже удивление едва-едва чувствовалось.

— Я пришла за тобой, — проговорила командир, но, сглотнув, постаралась придать своему голосу уверенности. — «Хареказэ», двигайтесь тем же курсом, мы прикроем.

— Никак нет. У нас заклинило руль, а двигатели теряют мощность. Стоим в циркуляции, — ответила Мисаки. — Мока, тут слишком опасно. Уходи, пока можешь.

Моэка переглянулась с Мафую. Капитан второго ранга хищно разглядывала корабли на горизонте, разминая кулаки.

— Что мне делать, Мунетани-сан? — спросила Чина. — Мы не для того пришли, чтобы их бросить.

— Действуй как посчитаешь нужным, — произнесла Мунетани. — Эх, сейчас бы пяток «Гарпунов» или «Шипреков»¹… Мне больше интересно, что это за мошкара. Впервые такое вижу. Я повторю вопрос, курсант Чина. Ты готова взять ответственность за то, что случится дальше?

Моэка склонила голову. Она могла вступить в бой, проливать кровь незнакомых людей, чтобы спасти подругу и её экипаж. А могла и в самом деле развернуться и уйти. Признать, что они опоздали. Будь что будет, она сделала всё, что могла, потому что все остальные медлили.

— Я пойду на всё, чтобы спасти Мике. «Хареказэ», приём, — твёрдо произнесла она. — Мы прикроем вас огнём и бронёй. Я отправлю кого-нибудь на помощь механикам. В крайнем случае возьмём вас на буксир.

— Хорошо, Мока, — в голосе Акено наконец-то послышалась надежда. — Все корабли и самолёты — враждебны и будут бить на поражение. Будь осторожнее.

— Самолёты? — переспросила Чина.

— Те летающие машины. У них скорость больше двухсот узлов, так что осторожнее. Они базируются на авианосцах — это такие большие корабли с плоской палубой.

Это в самом деле был другой мир. Моэка никогда не слышала ни о каких «самолётах». Мафую, судя по удивлённому выражению лица, тоже. Ещё и больше двухсот узлов… дирижабли на такое просто не были способны. Но экипаж был поднят по тревоге и ждал указаний. У «Мусаши» был только один путь — вперёд.

— Внимание всему экипажу! — объявила Моэка. — Мы вступаем в бой. Полный вперёд! Приоритетные цели главного калибра — крейсер и большие корабли, вспомогательного — эсминцы. Зениткам следить за небом. Воздушные цели могут разогнаться выше двухсот узлов, так что учитывайте это при расчёте упреждения.

— Командир, это дальномерный пост. «Двести узлов»? Мы правильно услышали?

— Так точно. Будьте внимательны, — кивнула Чина. — Машинное, мне нужны трое добровольцев, чтобы помочь «Хареказэ» с ремонтом. Пусть поднимутся на мостик.

В недрах громадного линкора началось активное движение. Курсанты готовились к бою, волнуясь, боясь, но не желая отступать. Им хватало того, что впереди отчаянно отбивался «Хареказэ», зажатый врагами в угол. Все помнили, что именно экипаж этого эсминца некогда спас их всех, и жаждали вернуть этот долг.

— Как и ожидалось от отличниц, — усмехнулась Мафую и обернулась к своим напарницам. — Я отправлюсь с механиками на «Хареказэ». Вы остаётесь здесь и охраняете корабль. Если кто-то попытается влезть на борт — не церемоньтесь. Разрешаю применять любые доступные средства, — она оглянулась на Моэку. — Ну что, командир, начинаем?

— Так точно, капитан второго ранга, — кивнула Чина. — Мы идём к тебе, Мике. Продержись ещё немного. Внимание всему экипажу! Никому не подниматься на палубу без разрешения. Всем орудиям — огонь по готовности!

____________

1. «Гарпун» — американская противокорабельная ракета. «Shipwreck» («Кораблекрушение») — западное обозначение противокорабельной ракеты «Гранит».