На линии огня

Глава 2

Конечно же появление кого-либо здесь, на третьем этаже, в субботний полдень никоим образом не предполагалось – это было проверено и перепроверено. Я лично обошел все соседние помещения, перед тем как сюда пожаловал. Один соседний офис принадлежал страховой компании, другой занимался почтовыми заказами, и обе конторы были закрыты на уик-энд. К тому же предполагалось, что дверь заперта. Но расшалившиеся нервишки и большое количество выпитого накануне виски, участившее позывы мочеиспускания, вынудили шестерку спуститься вниз. Должно быть, возвращаясь, он забыл задвинуть засов.

Как бы там ни было, но в дверях стояла хрупкого телосложения и невысокого роста девушка в очках. Она выглядела бодрой, свежей, не страдающей от жары в летнем костюме из материала в сине-белую полоску, который также идет на пошив и летних мужских костюмов. Небольшая круглая шляпка из того же материала была надвинута на темные волосы. На ее руках красовались белые перчатки, на ногах – нейлоновые чулки и бело-синие туфельки. Девушка держала белую сумочку и несколько свертков, которые, открывая дверь, ей, видимо, пришлось заново перехватить.

В последующее мгновение Уити втащил ее вовнутрь. Пакеты посыпались на пол, и шестерке пришлось один из них отшвырнуть пинком, чтобы снова закрыть дверь. Девушка открыла рот для гневного протеста, и он наотмашь заехал ей тыльной стороной ладони по лицу, да так, что с нее слетели очки, а сама она ударилась спиной о стену, выронив из рук сумочку. Девушка скорчилась, глотая ртом воздух. Мне хватило времени лишь на то, чтобы осознать надвигающуюся беду. Операция уже начала скисать, но сейчас она свернулась, как молоко, простоявшее на солнце всю последнюю неделю августа. Рука Уити уже отправилась в привычный путь – себе под мышку.

– Уити! – завопил я, но шестерка наконец-то оказался у дел. Весь день он готовил себя к этому. И сейчас его уже было невозможно остановить.

Ситуация моментально приобрела все качества подлинного ночного кошмара: одно прямиком вело к другому, словно катишься в преисподнюю на роликовых коньках. Я увидел, как на свет божий был вновь извлечен пресловутый «Пи-38». Немцы славно потрудились над конструкцией этой пушки: насколько мне известно, это единственный автоматический пистолет в мире, который можно держать при себе со взведенным курком. При этом для владельца он представляет опасность не более, чем кусок сыра. Но все же при необходимости его можно заставить произвести выстрел за счет двойного ударно-спускового механизма простым нажатием на спусковой крючок. И Уити был уже готов это сделать, даже еще не вытащив толком пушку из куртки. Девушка у стены в оцепенении смотрела на него. По недоуменному и невинному взгляду ее глаз, лишенных очков, было ясно, что она почти еще ребенок. Все, казалось, происходило как в замедленной киносъемке.

Полагаю, мне следовало бы огреть чем-нибудь Уити. Возможно, это его вразумило бы. Но в том-то вся и беда, когда у тебя под рукой огнестрельное оружие: оно всегда подсказывает самый простой и единственный выход из любой ситуации. Не могу утверждать, что на дальнейшее развитие событий не повлиял и тот факт, что я уже по горло был сыт этой сволочью, хотя тяжелый «спрингфилд» развернулся в моих руках еще до того, как такая мысль пришла мне в голову. Это оружие уже стало частью меня самого – я неделями не расставался с ним, готовясь к нынешней работе. Я даже не осознал, что передернул затвор, чтобы выбросить стреляную гильзу. И времени, чтобы вскинуть приклад к плечу, тоже уже не было – его едва хватало на то, чтобы открыть огонь. А на таком расстоянии все прочее уже не имеет значения. Винтовка дернулась назад в моих руках. Пуля угодила Уити ниже подмышки со скоростью двадцать восемь сотен– футов в секунду и силой около трех тысяч фунтов. Человек, застреленный из мощного оружия с такого близкого расстояния, не просто умирает, он расползается по швам. Уити перестал существовать в тот же миг, когда пуля 30-го калибра его поразила. Еще до того, как упасть, он был мертв. Комната содрогнулась от грохота выстрела, с потолка посыпалась штукатурка. Я продолжал следить за этим чертовым «Пи-38», хотя и ничего не смог бы сделать, чтобы предотвратить его выстрел, если бы проклятая пушка того пожелала. Однако пистолет безвредно шмякнулся на пол и отскочил в угол.

Девушка плотно прижала ладони ко рту, чтобы сдержать крик. Она не сводила глаз с тела на полу. Похоже, никогда не видела мертвого человека, кроме как по телевидению. Но Уити не двигался, а то, что было размазано по стене, лишь по виду напоминало кетчуп. Я взглянул на оружие в моих руках. Ну, вряд ли лишь оно стало причиной случившегося...

В этот момент на улице завыла сирена: наверняка полиция и карета «Скорой помощи» для Мэйни. Самое время делать ноги. Я убрал «спрингфилд» в длинный черный кожаный футляр. Не знаю, делают ли тромбоны длиной в сорок шесть дюймов, да это и не важно, главное, что большинство людей, подобно мне, об этом тоже не имеют понятия. Потом уложил две коробки с зарядами. Подобрал стреляную гильзу и бросил ее туда же. Нашлось место в футляре и для бинокля. После чего я его закрыл.

Малышка по-прежнему сидела на том же месте, словно приклеенная. Обеими локтями она прижималась к стене, как бы для того, чтобы удержаться, но, несмотря на это, понемногу сползала вниз, собирая в складки пиджак на спине. Девушка выглядела так, будто кто-то подвесил ее на крючок за воротник.

Я четко себе представил, как будет обыграна ситуация. То, что Уити мертв, пожалуй, пойдет лишь на пользу. Можно даже сказать, что я тем самым оказал им услугу: сейчас декорации на сцене выглядели куда убедительнее, чем в начале этого шоу. Однако я не мог рассчитывать на одобрение моих действий по отношению к девушке. Было очевидно, что ее нельзя оставлять в живых. Более того, мне следовало бы позволить Уити пристрелить невольную свидетельницу. Она видела слишком много, чтобы рассчитывать на пощаду.

Обнаружив, что ее очки не разбились, я водрузил их ей на нос. Затем вложил в руки сумочку, свертки, и она робко их взяла. Поднял футляр для тромбона, вспомнил про «Пи-38», поднял пистолет, заткнул его себе за пояс и повернулся, чтобы взять малышку за руку. Она шарахнулась от меня в сторону. Тот факт, что я спас ее от смерти, до нее еще не дошел. Просто тут оказались два мерзких типа с оружием, и один из них пристрелил другого. Шум, дым, кровь и насилие. Она, естественно, была в шоке и напугана до такой степени, что не могла ни думать, ни действовать. На ее взгляд, на данный момент вся разница между Уити и мной заключалась лишь в том, что первый был мертв. Слава богу, хоть это до нее дошло.

– Забудь обо всем, – распорядился я. – Веди себя хорошо, и с тобой ничего не случится.

Девушка облизнула губы и выпрямилась. Казалось, она удивлена, что может стоять на ногах, не держась за стену. Потом двинулась со мной к двери, но так неловко, словно училась ходить заново после долгой болезни.

Снаружи на авеню вновь завыла сирена. Полиция даром времени не теряла. Да им ничего другого и не оставалось – на карту было поставлено слишком многое. Это была далеко не заурядная стрельба. Ведь стреляли в Мэйни.

В холле я свернул налево, направляясь к пожарной лестнице.

– У тебя есть машина? – спросил я малышку. Казалось весьма вероятным, что копы заметят любой отъезжающий поблизости автомобиль. Все патрульные получат номер и описание подозрительной машины, как только ребята из полиции разберутся, что к чему, и засядут за телефоны. Не думаю, что они станут колебаться хоть минуту, чтобы меня тормознуть, – копы этого города мне никогда особенно не доверяли.

Малышка так и не ответила на мой вопрос. Я остановился и резко встряхнул девушку. Шляпка слетела с ее головы.

– Машина, – прошипел я. – У тебя есть?

– Д-да.

– Где?

– Поза... позади... «О'Харна».

Я подобрал шляпку и нахлобучил ей на голову. При этом, обремененный оружием, был вынужден отпустить девушку, чтобы это сделать, и она тут же робко попыталась сбежать. Я сграбастал ее снова и заставил маршировать рядом через пустой холл.

Снаружи опять взвыли сирены. Пришлось моей спутнице растолковать:

– Я только что спас твою жизнь и теперь пытаюсь спасти ее снова. Не делай для меня эту задачу слишком трудной. Я легко падаю духом.

Не последовало ни малейшего признака, что мне удалось ее убедить. Она тащилась подле меня, спотыкаясь. В конце холла я поставил футляр с ружьем на пол, левой рукой открыл шпингалет и распахнул створки окна. Девушка покорно подчинилась моему безмолвному указанию лезть первой, но ей мешала узкая юбка, потребовалось сделать паузу, чтобы натянуть ее повыше, прежде чем она смогла перекинуть ногу через подоконник. Я вылез следом за ней, все еще придерживая ее, затем переправил футляр с ружьем и закрыл створки окна, чтобы не оставлять слишком очевидного следа. Наконец мы спустились по железной лестнице, наделав немало шума. К счастью, внизу, во дворе, никого не было.

Перед тем как выйти на улицу, я остановил малышку. Она прислонилась к кирпичной стене здания, тяжело переводя дыхание. Вид у нее был такой, словно ее вынули из мешка для прачечной: казалось, девушка пережила труднейшие сутки вместо тех пяти страшных минут, которые прошли на самом деле.

– Одерни юбку как следует, – потребовал я. – У тебя выглядывает комбинация.

Она сделала несколько механических движений.

– Так-то лучше, – одобрил я. – Теперь поправь волосы и надень прямо шляпку.

Малышка выполнила мои указания. Результат на диво оказался хорошим: это то самое, что женщина в состоянии совершать даже во сне.

– О'кей, – восхитился я. – А сейчас посмотрим на твою улыбку. Иди со мной рядом и помни, что у меня за поясом не водяной пистолетик...

Мы вышли на авеню и пошли по тротуару налево. Со стороны ничем не примечательная пара: молодой человек (ну, тридцать лет ведь еще не древний возраст) с музыкальным инструментом и юная леди с покупками, сделанными после полудня. Патрульный автомобиль проследовал мимо, время от времени ненадолго включая сирену – так, на всякий случай. Я даже не удостоил его взглядом. Некоторые копы знали меня по долгу службы из-за моего бизнеса.

– Говорю тебе, – громко обратился я к моей спутнице, – это была та еще потеха, дорогая. Тебе следовало бы быть там. Ларри набрался до поросячьего визга и начал приставать к каждой юбке. Ларри – тот еще фрукт. Самый забавный тип из всех, кого я знаю. Скверно, конечно, что он сорвался с люстры и повредил себе позвонок. Говорят, теперь ему не один месяц валяться в больнице.

До универмага «О'Харна» надо было миновать по авеню пять зданий. Мне казалось, они никогда не кончатся.

Муниципальная стоянка за магазином оказалась набита битком. Девушка провела меня вдоль рядов припаркованных по диагонали автомобилей к «шеви» с открытым верхом, стоящему в заднем углу. Мы поспели вовремя: вот-вот должен был выскочить красный флажок за просрочку времени парковки. Еще минута, и малышка налетела бы на доллар штрафа.

Она остановилась и вопросительно посмотрела на меня. Прогулка явно пошла ей на пользу. В глазах появилось осмысленное выражение: презрение ко мне и всему, чем я занимаюсь.

Нет, не то чтобы она знала об этом, просто вообразила, что в состоянии догадаться.

– О'кей, – заявил я. – Доставай ключ и садись за руль.

Она перетасовала свои свертки с тем, чтобы сумочка оказалась сверху. На авеню взвыла сирена, и еще одна машина пронеслась мимо. Вой резко оборвался, когда патрульный автомобиль остановился за пять зданий от нас, у того места, откуда мы пришли. К нему присоединилась другая полицейская тачка. Я глянул на свои часы. Восемь минут четвертого. Ребята в голубом работали быстро: по-видимому, то, что ситуация кардинально изменилась, еще не просочилось через официальные каналы.

Девушка тоже прислушивалась. Неожиданно взглянув на меня, она сделала резкое движение. Все свертки выпали у нее из рук, а белая сумочка отлетела так далеко, что очутилась под соседним автомобилем. Малышка выпрямила плечи и геройски глянула мне в лицо, ожидая пулю. Она помогала полиции, сделав все возможное, чтобы отсрочить мое бегство, а сейчас приготовилась умереть.

Я ухмыльнулся, вытащил «Пи-38» и приказал:

– Пойди и достань!

– Что? – Девушка выглядела шокированной.

– Полезай под машину и подбери сумочку.

– Не стану! Вы не осмелитесь стрелять. Шум привлечет полицию.

– Давай-ка, сестренка, делай так, как тебе велено, – проникновенно проговорил я.

Пришлось демонстративно взвести курок. Необходимости в этом не было – пушка выстрелила бы и при простом нажатии на спуск, но при взводе раздался характерный щелчок. Глаза девушки увлажнились. Логика должна была бы ей подсказать, что я спас ее от Уити вовсе не ради удовольствия самому наделать в ней дырок, но логика в тот момент не выглядела для малышки убедительной. Мимо прошествовала какая-то супружеская пара, нагруженная свертками. Я повернулся так, чтобы им не была видна пушка. Они не обратили на нас никакого внимания. Отсюда казалось, что сирены воют по всему городу. В сложившейся ситуации я не мог питать никаких надежд, хотя не питал их вот уже некоторое время, а если быть точным – последние два с половиной года. Мне нечего было терять, протянув руку помощи малышке, а для нее это означало сохранить жизнь. В желании спасти ее вопреки ей самой было что-то от извращенного удовольствия. Оно уменьшилось бы наполовину, если бы девушка вдруг поверила мне и стала доверять. Человек в моем положении вынужден искать развлечения там, где только можно, не отказываясь от того немногого, что жизнь ему предлагает. Мне было приятно сознавать, что она в благородном порыве приносит себя в жертву, не ведая того, что этот верзила-садист, каким я являлся в ее представлении, на самом деле пытается спасти ей жизнь.

– Вставай на колени и лезь за сумочкой! – хрипло повторил я.

Малышка, видимо, вспомнила, как выглядел Уити, когда схлопотал пулю, поэтому беспрекословно присела на корточки и постаралась дотянуться до сумочки. Затем беспомощно взглянула на меня. Я слегка шевельнул пушкой и направил ее вниз, как бы прицеливаясь. Девушка облизнула губы, подняла выше юбку, опустилась на колени, затем резко, со вздохом, растянулась на земле. Наконец, извиваясь, подлезла под машину, достала сумочку и выползла обратно. Я взял у нее сумочку. Малышка встала, начала было себя отряхивать, но прекратила это занятие, заметив грязь на перчатках.

– Вот и ладно, – сказал я. – А теперь залезай в машину, садись за руль и веди себя хорошо. – Я положил футляр со «спрингфилдом» на заднее сиденье и побросал туда же все свертки. А усевшись подле нее, распорядился: – По Линкольн-авеню до Вестерн и по Вестерн, пока я не скажу тебе остановиться. Не нарушать правил движения. Не подмигивать полисменам. Поехали!