На линии огня

Глава 6

На полпути к городу ей приспичило непременно остановиться на заправочной станции. Казалось, я обречен иметь дело с людьми, которые не могут потерпеть до дому, но тактично подогнал машину к бензоколонке, хотя бак был заполнен бензином на три четверти. Рабочий на заправке умудрился втиснуть в «плимут» четыре галлона, но при всем желании так и не смог найти места, чтобы добавить масла. Машина у меня была хоть и маленькая, да неплохая. Я уплатил за бензин. Девушка чуть ли не бегом вернулась обратно, хлопнула дверцей и сжалась в комочек рядом со мной на сиденье. За день она умудрилась достаточно побывать на солнце, так что кожа ее слегка порозовела, но сама она выглядела взмокшей, взъерошенной и малость измученной. Однако такой Дженни мне казалась даже более привлекательной, и я поймал себя на праздной мысли об очередных бутылочках пивка и одеяле на пляже... Только какой прок в пустых мечтаниях? За последние два года я не раз выказал себя дураком по амурной части, хватит с избытком на всю оставшуюся жизнь. Врубив передачу, я покатил дальше. По пути к городу мы почти не разговаривали.

Дженни, как она мне еще раньше рассказала, снимала квартиру вместе с двумя другими девушками в старом квартале на западной стороне в одном из кирпичных домов. Когда-то жить здесь считалось весьма престижным. Я подрулил к бордюрному камню, обошел машину, чтобы открыть для нее дверцу, и отнес ее сумочку в вестибюль.

– Ну, – произнесла она, – премного благодарна, Пол. Я хорошо провела время.

– Удовольствие было взаимным, – галантно ответил я.

– Надеюсь скоро тебя снова увидеть. Звякни мне.

– Непременно.

Она внимательно вгляделась в меня, гораздо пристальнее, чем требовалось, и я знал, о чем были ее мысли. Дженни хотела выяснить – просто для отчета, – что за чертовщина случилась с нами в прошлую ночь, когда сама она отключилась? Я обнял ее одной рукой, поцеловал и вложил ей в руки сумочку.

– Пока, Дженни! Позаботься о себе и будь осторожной.

Отъезжая прочь, я вытер рот, глянул на губную помаду, оставшуюся на носовом платке, и скорчил гримасу. На вкус эта дрянь напоминала свежую малину.

Мастерская находилась в двух кварталах от Линкольн-авеню на Вестерн, в небольшой деловой части города, перед тем как Вестерн расширяется, чтобы стать бульваром с парком посередине. Такое расположение нас вполне устраивало. Люди с пушками, подлежащими починке, любят парковаться как можно ближе к дверям мастерской, дабы избежать долгих переходов, когда все прохожие, и полисмены в том числе, таращат глаза, размышляя: интересно, какой это банк собираются ограбить? Для страны, про которую когда-то говорили, что ее население с детства не расстается с оружием, мы в последнее время здорово измельчали. У нас теперь туго приходится тем, кто желает научиться стрелять или хотя бы уметь держать в руках ружье, что лично у меня вызывает недоумение, если учесть, какие дела творятся в мире... Ну да ладно, хватит распространяться на эту тему, тем более вот и она – наша лавочка.

Я припарковался перед входом. В мастерской горел свет. Войдя внутрь, я увидел Хоффи, который отделывал под орех ложе «манлихера» – славный кусок добротного с прямыми волокнами дерева. А за моим верстаком сидел подросток лет пятнадцати и внимательно наблюдал за его работой.

– К тебе посетитель, – произнес Хоффи, подняв на краткий миг глаза, чтобы кивком указать на парня.

– Привет, Дик! – обратился я к нему. – Что за беда стряслась?

Тот не замедлил с ответом:

– Мне сдается, что я просто невезучий или что-то в этом роде, мистер Найквист. Этим вечером снова пытался сдать на квалификацию. Семь выстрелов уложил в мишень один к одному, а затем сломался это чертов боек. Я попробовал закончить стрельбу из пушки Бобби Стейна, но... – Он горько пожал плечами.

– Сурово, – посочувствовал я. – А где пушка?

– Да здесь.

Дик соскользнул со скамьи и повернулся, чтобы вытащить ружье из чехла – один из тех «мосбергов» двадцать второго калибра, надежность которых ниже среднего, поскольку они относятся к моделям доступным по цене – за тридцатку купишь запросто. Приятно было видеть, что паренек открыл затвор, прежде чем передал ружье мне, – видимо, мои уроки пошли ему на пользу. Спрашивать Дика, чего ради ему приспичило чинить боек вечером в воскресенье, когда до следующих стрельб еще целая неделя, смысла не было. Когда-то я и сам был подростком с ружьем, поэтому прекрасно понимал, что испытывает этот мальчишка. В конце концов, как же он защитит дом от грабителей, если ружье вышло из строя? И если вдруг на этой неделе русские бросят бомбу на Кэпитал-Сити, то кто же будет кормить семью голубями и белками из парка, а также сражаться с мародерами, «пятой колонной» и парашютистами, пока не восстановят порядок? Я хочу сказать, что для Дика визит ко мне значился в числе наиважнейших дел.

– Как вы думаете, мистер Найквист, его можно починить?

– Конечно можно, – заверил я.

Что мне нравится в продукции массового производства, так это то, что изделия делаются на конвейере. Большинство последних образцов настолько просты по конструкции, а детали до такой степени упрощены, что разобрать и собрать их можно без труда и почти без инструментов, в отличие от некоторых образчиков прежних времен, ковыряться в которых врагу не пожелаешь. Я разобрал затвор, устранил неисправность и собрал его в ускоренном темпе. Парень не спускал с меня глаз – в следующий раз уже будет знать, как самому что сделать. Я вставил затвор на место и вручил ружье подростку. Тот смешался, готовясь услышать плохие новости. Я сделал вид, что взглянул в прейскурант, и сообщил:

– Доллар и сорок центов.

– Я... я заплачу вам в следующее воскресенье, мистер Найквист.

– Ладно уж.

Он спрятал ружье в чехол и чуть ли не бегом выскочил на улицу, поблагодарив меня на ходу. Когда дверь за ним закрылась, я сделал в книге небольшую пометку: «Дик Менкасо – 1 доллар 40 центов». Все они платят, только когда вспоминают, и все же я надеялся, что Дик не забудет.

Хоффи позади меня что-то недовольно прорычал.

– Заткнись, Хоффи! – отреагировал я. – Это же те мальчишки, которые через двадцать лет начнут покупать твои восхитительные ружейные ложа к «манлихерам».

– А пока ты чинишь им пушки по себестоимости запчастей.

– Это своего рода инвестиции, – возразил я. – Мы вернем их с лихвой.

Я немного постоял, наблюдая за его работой. Для меня отделанное ценными породами дерева ружейное ложе – все равно что розовая ленточка на рождественском подарке; красиво, ничего не скажешь, но гораздо интереснее, что там внутри. У меня никогда еще не было оружия, которое дало бы сбой по причине плохо отполированного цевья или приклада, зато не один раз я, как и миллионы других людей, точно попадал в цель из ничем не украшенного ружья, выпущенного в мастерских Дяди Сэма. Лично я приверженец стволов и ударно-спусковых механизмов. Единственное, что меня интересует в ружейных ложах, так это то, насколько хорошо, на мой привередливый вкус, они подогнаны к металлическим частям. Однако есть люди, которые считают отделку лож и прикладов сродни большому искусству. У них Густав Хоффмайер котируется как подлинный художник. У него даже есть такая секретная политура для финальной отделки древесины, что некоторые из жен посетителей – любительницы антиквариата плачут горькими слезами от жалости, что ароматные масла расходуются на грубые куски дерева, которые прикрепляются к старым мерзким ружьям. А еще Хоффи умеет воронить сталь, да так, что глаза вытаращишь.

Густав – мой земляк, но я не советую вам ломать голову над тем, где находится наш город, ибо это абсолютно несущественно. Из-за своего внешнего вида и манеры держаться Хоффи выглядел как жирная прусская свинья, недовольная всем миром. И он не больно-то преуспевал: людям нравилась его работа, но не настолько, чтобы сносить его грубость и вспышки темперамента, а также и то, что на него нельзя было положиться по части исполнения заказов в срок. Мне удалось уговорить его отправиться вместе со мной в Кэпитал-Сити. У нас получился отличный тандем, и дела до того пошли в гору, что недавно пришлось нанять помощника, молодого малого по имени Хайнс, чтобы он снял с наших плеч обузу рутинной починки, а мы могли полностью сосредоточиться на более квалифицированной работе. Конечно, в охотничий сезон мы все, не разгибаясь, занимались текущим ремонтом, невзирая на табель о рангах. Это и есть оборотная сторона медали нашего бизнеса: приводя в порядок чужие ружья, приходится лишать себя удовольствия охоты, чтобы его получали другие.

– Пока тебя не было, дважды звонили, – сообщил Хоффи. – Какой-то репортер с дурацкими вопросами. Он нашел тебя, кстати?

– Нашел.

– А еще девушка.

Я ощутил странное предчувствие чего-то и встревожился:

– Какая девушка?

– Эй, а как их много у тебя? Эта девушка с номером телефона Плаза 3-3039, и лучше вытри рот, перед тем как ей позвонить. У некоторых из них такие глаза, что они видят сквозь телефонный провод. Ей я не сообщил, куда ты намылился.

– Нормально, – отозвался я, не задаваясь вопросом, с чего это мне вдруг взбрело в голову, что могла звонить какая-то другая девушка. – Спасибо, Хоффи.

– Лучше бы тебе поспать этой ночью. Эта штуковина будет готова к пристрелке завтра, и я не хочу, чтобы ты поцарапал мне цевье своими отвертками.

– Буду незыблем, как скала, – засмеялся я и заверил: – Рука моя не дрогнет. И тебе, Хоффи, нечего тут торчать всю ночь. Вспомни, сегодня же воскресенье.

Он издал звук, обозначающий его полное равнодушие ко дню отдохновения от трудов праведных.

Я вышел на улицу, взял свой чемодан из машины и вошел в то же здание через другую дверь, которая открывалась на лестницу, ведущую в мои апартаменты над мастерской. Здесь я и жил, как говорят, не отходя от кассы. Оставив чемодан у двери, я тут же прошел на кухню за пивом. Потом уселся в гостиной за письменный стол и потянулся к телефону.

Марджи сама взяла трубку.

– Привет, – сказал я.

– Пол, душка. – Она всегда старалась говорить по телефону в изысканной манере.

– Что стряслось?

– Он желает тебя видеть.

– Где?

– В клубе. Заскочи за мной, и мы сможем поехать вместе. Ты обедал?

– Нет.

– И не надо. Заставь его тебя накормить. И, Пол...

– Да?

– Не тревожься. Все прекрасно.

– Да я и не тревожусь, – заверил я. У нее был сочный приятный смех.

– Так ничего таки и не тревожит? Надо же!

– А чего ради я должен тревожиться?

– Ну, – протянула она, – это не то, что я хотела бы обсуждать по телефону, дорогой. Не заставляй себя ждать слишком долго.

– Буду через полчаса, – пообещал я, положил трубку и направился в ванную комнату, стаскивая на ходу рубашку.

Мое лицо в зеркале заставило меня остановиться. Я бросился к полотенцу и принялся стирать со рта остатки губной помады Дженни. Количество женщин, с которыми мне пришлось в последнее время иметь дело, явно превышало допустимую норму, принимая во внимание все обстоятельства.