На открытых колёсах

Глава 15

Воскресенье, 30 августа 2015, Пярну (Эстония)

Будильник прервал мой беспокойный сон, разогнав остатки того бреда, который мне снился.

Я не глядя пошарил рукой по тумбочке и отключил громкий, противный, врезающийся в уши сигнал. А затем вновь раскинулся под одеялом на постели.

Вставать не хотелось. За ночь я так и не выспался, сомкнув глаза часа на четыре, не больше. Меня продолжали донимать всколыхнувшиеся вчера сомнения в своих силах как гонщика, но зародилась эта неуверенность, возможно, гораздо раньше. Как вариант, с самого начала, после аварий в Ахвенисто, – а девять на сегодняшний день подиумов без единой победы только на время её притупили.

Честно признаюсь себе: я желал большего. Привыкнув в прошлой жизни к тому, что мне всё легко даётся, я оказался в плену собственных надежд. Я хотел побеждать – но всякий раз что-то происходило (вылет с трассы или долгая нудная борьба), и я не добирался до тех высот, на которые замахивался. Тупо не успевал за отведённое время.

Конечно, доброй половине участников даже эти достижения могли казаться фантастическими, но… подсознательно я всё-таки отделял себя от других, веря в то, что однажды добьюсь поставленных высоких целей.

Насколько нормально верить в свою избранность? Есть ли для этого хоть какие-то основания? В данном вопросе у меня не было ориентира, что как раз и порождало неуверенность.

Теперь я всерьёз задумался о том, чтобы, если не выйдет завоевать хоть одну победу, оставить гонки.

Ведь зачем нужна «Формула-4»? Для того, чтобы получить билет в более высокие серии, причём на «Ф-3» мог рассчитывать один чемпион, а несколько других «топ-пилотов» – на что-то типа «Формулы-Рено». Остальным вряд ли светило и такое.

Поэтому, если не сейчас, то, считай, никогда.

К тому же, всё настойчивее требовала лечения гематома…

Тут я понял, что тяжесть в голове не та, какая бывает спросонья, а глубинная, неприятная, давящая на сам мозг. Как обычно. Ненавижу.

На миг расхотелось жить, но я взял себя в руки и, коротко застонав, кое-как сел на кровати.

– Утро доброе. Что, тяжко? – поинтересовался делавший зарядку Лёха Корнеев, с которым я на этот раз делил номер.

Вместо ответа я зевнул и стал одеваться.

– Давай скорее, завтрак пропустим, – сказал Лёха, доделал последнее упражнение и шмыгнул за дверь.

Надо думать, поспешил вниз, в столовую.

Я глянул в окно, сквозь которое в комнату вливалось сонное прибалтийское утро, потом на циферблат будильника.

И правда, надо бы поторопиться. Меньше чем через час автобус команды выезжал к трассе. И опаздывать было как-то не комильфо.

А потому я встал и, пошатываясь со сна, направился в ванную.

Надеюсь, душ мне поможет прийти в себя и отбросить сомнения, которые могли сегодня здорово помешать в оставшихся гонках этапа.

Когда я спустился в столовую, та уже была наполовину пуста. Один за другим механики, инженеры и сами юные гонщики поднимались из-за стола и, оставляя подносы на специальном столике в углу, выходили наружу, где ждал автобус.

Чтобы сильно не задерживаться, я взял себе пару лёгких блюд и чай и устроился на свободном месте. Запихать в себя еду было делом пяти минут, и я поскорее приступил к трапезе.

– Не помешаю?

Я оторвал взгляд от тарелки и увидел Лайму, которая с полным подносом собиралась присесть напротив. Пожал плечами, возвращаясь к еде:

– Нет. Всё равно мне через пару минут уходить. Гонки-то ждать не станут…

– Тоже верно, – сказала журналистка. – Но вот выглядишь ты не очень. Кошмары, что ли, мучили?

– Да так, ерунда всякая… Я просто не до конца проснулся. Вот и всё.

– Ну да, ну да, – заметила она и принялась уплетать свой завтрак, почти не уступая мне в этом по скорости. – Как настрой на заключительную часть этапа?

– Ответить вежливо или честно? – огрызнулся я и отпил чая.

– И так, и эдак, – не растерялась Лайма; именно так я перевёл для себя её «both ways».

– Хорошо. Если вежливо, то… я работаю над этим. Аппетит приходит во время еды – следовательно, и в борьбу я втянусь по-настоящему после старта. А честно… не знаю. Я привык стремиться лишь вперёд, вверх… хочу и требую от себя больше, чем имею. Жалко, если я упёрся в некий потолок, который уже никак не пробью.

– И таким потолком ты считаешь…

– Кари, кого же ещё. – Я прожевал, проглотил еду и хлебнул из стакана вновь. – Как вы думаете, у меня есть шансы выиграть чемпионат?

– Дай-ка подумать… – Лайма достала смартфон и что-то в нём посмотрела. Турнирную таблицу, не иначе. – Чисто математические. В реале этого будет добиться очень сложно. Поэтому ты так волнуешься?

Я понял, что в чём-то проговорился, но отступать было поздно.

– Не знаю. Вроде, с одной стороны, и уверен, что очков тридцать сегодня заработаю… а с другой – мне-то они как помогут? Разрыв и вправду большой – чересчур, чтоб его можно было отыграть в два приёма…

– Всё зависит от тебя, – пожала плечами Лайма. – Я не могу вместо тебя сесть за руль и доехать до финиша.

– Я и не прошу об этом. Не могу решить, стоит ли надеяться – или же надо просто довести сезон до конца, без особой оглядки на результаты…

– Вот и проверишь. – Журналистка взглянула в мою пустую тарелку и добавила: – Думаю, тебе пора идти. Вряд ли пойдёт на пользу задерживаться в столовой.

– Я запомню, – бросил я через плечо, направляясь с опустевшим подносом в руках к столику для грязной посуды.

Странная эта Лайма. Иногда не определить, хочет она подбодрить или подразнить собеседника. И сколько того и другого вложила она в свою интонацию.

Однако я хоть предпочёл бы её видеть. Красоты у неё никто не отнимал. А характер… я с ней всего второй день знаком, первое впечатление играет. Я и сам по большому счёту не подарок. Как раз потренируюсь мысленно со всем мириться.

А гонки… как пойдут, в общем. Для меня главное не сплоховать. А остальное приложится.

В этом, по крайней мере, Лайма точно права.

Три часа спустя, Аудру

Здесь, как и в Аластаро, не было светофоров, и все сигналы подавали маршалы.

Старт – жёлтый флаг впереди из-за ограждения и такие же сбоку на случай аварий. Но всё обошлось, и четырнадцать болидов, включая мой, разом сорвались с размеченной на асфальте решётки.

Ахмед, как я и ожидал, погнал на первом месте со всей возможной скоростью, чтоб быстро создать комфортный отрыв. Нюлунду повезло меньше – как с реакцией, так и с траекторией: он находился на «грязной» стороне, дальше от входа в поворот, и вдобавок не смог сразу газануть как надо, так что после короткой борьбы я его прошёл и, выехав на первую прямую, пустился вдогонку за британцем на белом «Татуусе».

Краем глаза я отмечал в зеркалах движение тех, кто стартовал дальше. Кари, которому досталась четвёртая позиция на гриде, так же легко обогнал соотечественника и поехал уже следом за мной, своим основным соперником. Матвеев кое-как не пустил Атоева дальше, но по натиску вице-лидера общего зачёта было ясно, что это ненадолго.

Что происходило во второй половине пелотона, разглядеть не удалось. По факту, меня это и не интересовало. Виртуально я сейчас шёл на двадцать пять очков, что заставляло до последнего не снимать ногу с педали газа. Отдавать позицию противнику было бы верхом глупости.

Когда прямая перешла в шикану, у меня в очередной раз возникло ощущение, будто конфигурация трека отличалась от изображённой на схемах. В связке я повернул сначала налево, потом направо, – хотя карта автодрома в памяти указывала на то, что надо наоборот.

Вообще главной особенностью Аудру, на мой взгляд, была невозможность точно определить, сколько же всё-таки тут поворотов. Один затяжной или два последовательных? Дуга большого радиуса кривизны или прямая? Вряд ли это знали даже архитекторы. Но оттого и водить было интереснее.

Ахмед задал невероятно высокий темп, и я изо всех сил старался не отставать. Но после первого круга разрыв между нами составлял целую секунду, после второго – полторы. Шикану я не решался сильно спрямлять: риск был слишком велик. Кари держался в нескольких десятых позади; его тоже, вероятно, удивила скорость гостевого пилота, который в мае даже из ста семи процентов[38] в квале едва выходил. Атоев обогнал-таки Матвеева и теперь вовсю катил за нами. Ему, понятное дело, не меньше нашего хотелось побороться за кубки.

Голова у меня, как всегда, начинала побаливать от напряжения. Но внимание моё целиком было сосредоточено на гонке, и я продолжал видеть впереди корму белого болида. Хуже было бы, если б тот уехал из поля зрения. Тогда бы оставалось лишь развести про себя руками и переключиться на оборону, мысленно кляня «Койранен» за их подозрительно быстрые машины. А так ещё ничего не было потеряно.

Однако кругу к пятому я понял, что быстрее не выйдет. Гонщики более-менее разогрели шины, поэтому потолок скорости был у всех примерно одинаковый. И на первый план становилось умение раскрыть этот потенциал. И притом сберечь резину для заключительной гонки.

Прошло восемь кругов, и отставание, похоже, стабилизировалось: навскидку я проигрывал около двух с половиной секунд. Позади, но пока вне дистанции атаки ехали Кари и Атоев, который как-то сумел опередить Нюлунда. Тому вчера, несомненно, очень повезло, но фортуна, как известно, улыбается редко. А значит, всё решали талант и приложенные усилия. У кого что имелось…

В предпредпоследнем, условно двенадцатом, повороте одиннадцатого кругая ошибся и обоими колёсами заехал на поребрик. Потерял три-четыре десятые, но Нико с Володей воспользовались этим и подобрались совсем близко.

Уверен, нас троих сейчас показывали в трансляции с подписью «Battle for 2nd position».

На старт-финиш выехали друг за другом хвост в хвост. Я всё ещё находился впереди, но и включённая шестая передача, и скорость за сто пятьдесят не гарантировали того, что так продолжится до финиша. Даже такие «игрушечные» болиды должны были создавать какой-то слипстрим, и следовало предельно внимательно проходить повороты, чтобы не давать соперникам протиснуться.

Конец прямой. Пологая дуга, резкий изгиб в обратном направлении… Я шёл с внутренней стороны и, поворачивая, притормозил чуть сильнее, чем обычно. Нико, ехавший по внешке, внезапно исчез с картинки в зеркале, и я, повернув голову, увидел справа его белую машину вровень со своей. А слева в это время накатывал Владимир…

Меня прошиб холодный пот. Если я уступлю Кари, то он упрочит своё лидерство в чемпионате, и догнать его станет попросту невозможно.

Нет, только не это! Не отступа-а-ать!..

Чувствуя струящийся по лицу пот и едкую головную боль, я немного сместился на финна. На Атоева, который понемногу стал входить в появившийся слева свободный промежуток, я почти не смотрел, поглощённый борьбой с Нико. Перед шиканой Володе придётся замедлиться сильнее, чем нам, и из всех троих у меня, по идее, была самая выгодная позиция.

Если сокомандник обойдёт Кари в связке и сохранит третье место, то я отыграю аж десять очков и, может быть, получу психологическое преимущество. И останется разве что воплотить его в жизнь к финалу чемпионата…

Три болида: два трёхцветных и один белый – мчались по прямой к шикане. Никто не собирался тормозить раньше времени, и на съёмке с дрона наше сражение точно смотрелось эпично. А если в придачу героическую музыку и слоу-мо вставить…

Пятьдесят, тридцать, двадцать метров до апекса… Видя, как надвигается барьер, поставленный очень уж близко к краю трека, я всё откладывал торможение. Любая потерянная доля секунды – провал. Этого я не мог себе позволить.

Как и перейти незримую грань между риском и безрассудством.

Атоев выехал чуть вперёд – и вдруг я понял, что нам троим попросту не хватит места.

Красно-синий борт эсэмпэшной машины оказался совсем близко. Уйти от столкновения!..

Нога сама вдавила тормоз, пальцы защёлкали лепестками на руле. Я резко отвернул вправо…

…и это стало моей главной ошибкой.

Словно со стороны я видел как меня ведёт прямо на Кари. Как соприкасаются на миг колёса и борта болидов. Как несёт Нико прямо в железную стену. Как тащит меня инерцией на траву пятью метрами дальше и также впечатывает в барьер, но – боком…

Сильный удар вывел меня из секундного оцепенения. Нажав кнопку нейтральной передачи, я следил за проезжающим мимо пелотоном. И это в буквальном смысле до боли напоминало мне Ахвенисто и Сочи.

Я опять всё испортил. Перестарался в погоне за баллами и местами. И теперь вынужден за это расплачиваться.

Но постойте-ка! Болид же швырнуло в стену боком, и основной удар пришёлся на борт, а не на корму или носовой обтекатель! То есть, по идее, повреждения не настолько сильные, чтобы я выбыл! Я ещё могу сражаться!..

В отличие от Нико.

В зеркале я наблюдал, как раздолбана была его машина. Переднее антикрыло явно всмятку; он к тому же и задним треснулся о барьер, когда корпус по инерции чуть вбок развернуло. Даже ехать на таком вряд ли можно, чего уж там говорить про борьбу за очки.

Кто из нас получит штраф? Вероятнее всего, я: именно моё колесо отправило главного претендента на титул в стену. То, что я отруливал от другого болида, роли не играло.

Выходит, надо так проехать остаток гонки, чтобы и с учётом добавленного времени остаться в очковой зоне. Вот где потребуется выложиться на все пятьсот процентов.

И плевать, что впереди третий заезд. В крайнем случае напьюсь кофе. А сейчас пора навёрстывать упущенное.

Если только не будет сэйфти-кара.

Дождавшись, пока под жёлтыми флагами шикану пройдут остальные гонщики, я выжал переключатели на руле и вернулся на трассу.

Резина была, конечно, убита, и на следующий заезд нужно будет подбирать наименее изношенный комплект – или использовать дальше этот. Оба варианта – с неопределёнными шансами на успех.

Ох, грехи наши тяжкие…

Теперь от лидера я отставал секунд на пятнадцать. К этому моменту должен был завернуть на пит-лейн Исаакян, так что опустился я на двенадцатое место. Передо мной маячили Мавланов и, кажется, Вартанян – временно приглашённый юный картингист. Оба боролись за минимальные очковые позиции.

Простите, парни, но я вас подвину…

Как ни странно, шины-то не очень пострадали: сцепление сохранилось едва ли не прежним. Но всё равно я предельно внимательно выбирал точки торможения, чтобы не допускать блокировок.

К тринадцатому кругу Вартанян обошёл Мавланова – ну и я приблизился на расстояние атаки. На старт-финиш мы опять-таки выехали втроём. Я решил не ждать, пока представится возможность, и сразу выделился из «колонны», сместившись к внешке и поднажав.

К узкому полукруглому изгибу я подъехал малость впереди Дениса и почти вплотную с Алексом. Внешняя траектория позволяла проходить повороты быстрее, и притормозил я слабее, чем раньше. Вартанян попробовал меня заблокировать, но я неожиданно вильнул влево и втиснулся в узкий просвет между двумя россиянами. А на прямой выжал газ по полной, оставив их по меньшей мере в полусекунде позади.

Что удивительно, – жёлтых флагов больше не было. Почему, собственно, я и решился на этот двойной обгон. Означать сие могло одно: Кари добрался-таки до пит-лейна, – и подтверждалось отсутствием его машины у бортика.

Мне же легче.

До следующей пары гонщиков было метров сто – или около трёх секунд отставания. Чтобы не спугнуть пойманный, казалось, темп, я перестал думать и полностью отдался стихии скорости.

Конец прямой. Тормоз – и тут же подгазовать, рулём – на опережение. Без ошибок проехал шикану. За ней – дуга с небольшим бэнкингом, из которого я вышел на небывалых для себя ста тридцати. Главная прямая… пролететь на полном газу. Дуга, ещё один прямой отрезок, то и другое повторить… Длинная дуга с таким же близким барьером. Резкий извив – и под девяносто. Старт-финиш – газ в пол.

Сквозь шлем слышался шум толпы, но через несколько секунд он остался далеко за кормой, и меня вновь обволакивало лишь бодрое рычание мотора.

Это был идеальный круг. Не знаю, насколько близко к рекорду трассы, но у меня появилась надежда на дополнительное очко. Которое впоследствии может мне пригодиться.

Чтобы догнать Масленникова с Ситниковым, понадобились ещё два витка. Резина позволила держать бешеный темп всего пару минут, да и я не был готов потратить весь ресурс на одну гонку.

К двоим россиянам я впритык подобрался только к условно седьмому повороту шестнадцатого круга – перед выездом на длиннейшую прямую. Бэнкинг придал мне дополнительное ускорение, и я без какого-либо труда проскочил мимо соперников в дуговом восьмом левом.

Вот так. Физически я уже на восьмом месте. Виртуально, возможно, в самом низу очков. Опять не получилось серьёзно оторваться от Нико.

Впереди ехал Евстигнеев, для которого этот результат обещал стать лучшим в сезоне и добавить к единственному пока что очку целых восемь. За ним я не гнался: осторожность взяла верх над желанием отвоевать лишнюю пару баллов. Мне бы резину сберечь… то, что от неё осталось…

Так я и финишировал восьмым. И на миг мне почудилось, будто из толпы на балконе смотрит на меня тяжёлым взглядом раздосадованный вылетом Нико Кари.

– Ты о чём думал тогда, Жумакин? Видишь, что не успеваешь пролезть, – притормози и позже попробуй по новой! Двадцать пять очков ему захотелось… докажи сначала, что достоин их, а уж затем меряйся, кто кого круче вытолкнет!

– Я был в «сэндвиче»[39], – повторил я в ответ на нотации Игоря. – Ну не в Атоева же отруливать…

– Можно было аккуратнее… Ай, да чего уж там… – махнул рукой инженер и, выдохшись, замолк.

Походил ещё немного туда-сюда по комнате и сел на диван рядом со мной. Я, понурившись и наклонившись вперёд, задумчиво изучал взглядом пол под ногами.

После финиша я выбрался из кокпита, на остатках разочарования пнул поцарапанный о стену борт машины, угрюмо бросил подоспевшей Лайме: «No comments», – и дал Игорю увести меня в комнату для пилотов, не занявших призовые места.

Кари здесь не было; он словно решил отныне меня избегать. Сокомандники не лезли: понимали, каково мне… или по крайней мере пытались понять. С Игорем разговор также откладывался: не хотелось обсуждать случившееся при всех.

Постепенно гонщики разошлись: кто на обед, кто на брифинги с инженерами… И тут Игоря прорвало.

Мне ведь не позволили остаться на том месте, на котором я финишировал. Мудрые стюарды из ФИА вкатили мне ожидаемый пятисекундный штраф, и я в итоге стал только одиннадцатым – участие гостевого пилота превратило эту позицию в один зачётный балл. Ещё один мне дали за быстрый круг: тот невероятный тринадцатый виток по трассе я совершил за минуту двенадцать и две. За весь уик-энд такого времени здесь никто не показывал.

Что в результате? Отыграны два очка, благодаря этому мой счёт вырос до ста шестидесяти шести, а в турнирной таблице я остался на третьем месте. Приехавший сегодня вторым Атоев набрал те самые двадцать пять баллов, которые я так бездарно профукал, и с общим показателем в двести двадцать четыре вышел в лидеры личного зачёта, обойдя Кари на десять. Поэтому у финского фаворита имелись веские основания со мной не разговаривать.

– …Короче, ты сам усложнил себе жизнь, – подытожил Игорь. – Разрыв – целых сорок восемь очков, и тебе, чтобы выиграть в таких условиях чемпионат, надо просто победить во всех семи оставшихся заездах. Учитывая, что кубков за первое место у тебя нет от слова «совсем», думаю, сделать это будет проблематично.

– Игорь Владимирович… – Я помедлил, собираясь с духом, перед тем как спросить: – А вы сами когда-нибудь выигрывали гонку?

Вопрос явно застал инженера врасплох. Игорь изумлённо кашлянул, обернулся ко мне и после небольшой паузы ответил:

– Да. Один раз. В четырнадцать лет, на чемпионате области по картингу. Тогда шёл дождь, и я единственный из основных претендентов не вылетел со скользкой трассы. Но в других гонках я проехал плохо и не попал даже в топ-пять на том турнире. Так и забросил участие… а после долгих приключений оказался в «SMP Racing». Но это уже совершенно иная история… А что?

– Значит, вы можете меня понять. Поверьте, я сам желаю побеждать не меньше, чем вы хотите этого от меня. И я справлюсь. Дайте только мне время. А силы найдутся.

– Твоё время вышло, Миш. Побеждать нужно здесь и сейчас. Если, конечно, ты намерен пробиваться в «Ф-1» через престижные «евротрёшку» и GP3[40]. Так для тебя же будет быстрее и проще.

– Я постараюсь. Обещаю.

– Постарайся выиграть хотя бы одну гонку. Я верю, ты можешь.

Какое-то время мы сидели молча. Затем я встал с дивана.

– Спасибо, Игорь Владимирович. Можно мне пока пойти к другим гонщикам? Поговорить с парнями… – Заметив, как нахмурился инженер, я добавил: – И с Нико тоже.

– Конечно, – кивнул Игорь. – Но недолго. Когда вернёшься, обсудим с тобой тактику. А дальше полагайся на свои силы.

Я кивнул и направился к выходу.

Что ж, раз требуется, то попробую сделать невозможное. Авось получится. Я ничему уже в этой вселенной не удивлюсь.

Момент за несколько секунд до стартовой отмашки всегда особенный. Как минимум тем, что над трассой сгущается тишина, прежде чем взорваться рёвом двигателей и шумом болельщиков. И каждый осознаёт в этот миг: шутки кончились, не начавшись. Впереди шестьдесят километров гонки, и то, чего ты стоишь, выяснится в ближайшие полчаса на треке.

Об этом подумал и я, перед тем как выброшенные флаги возвестили о начале заезда.

После того разговора с Игорем у меня на душе стало как-то… пусто. Пропало горевшее внутри с самого начала рвение – осталось желание просто ехать и ни о чём не думать.

Было абсолютно параллельно, что произойдёт дальше. Выиграю, приду на подиум, откачусь в очки, вылечу с трассы – без разницы. Сто шестьдесят шесть очков – это уже неслабо; к концу сезона будет, наверное, не меньше двухсот пятидесяти. Как ни крути, серьёзная заявка, а потому при известной денежной помощи моя карьера гонщика не должна закончиться. Плевать на чемпионские призовые – деньги собрать не такая уж и проблема. Были бы люди рядом, на кого можно опереться…

В конце концов, важен ведь не промежуточный результат, а итоговый. Но ещё важнее – процесс, без которого не бывает ни того, ни другого.

Нико я так и не нашёл. Случайно получилось или он намеренно меня избегал – без понятия. Да и действительно: о чём нам с ним было говорить? Извинениями потерянных позиций не вернёшь. Потом успею покаяться за свою ошибку; возможно, то, как пройдёт эта гонка, и определит: становиться ли нам врагами – или же идти на духовное сближение.

Из российских гонщиков поговорил я на этот раз с Сашей Масленниковым, которому впервые на чемпионате удалось квалифицироваться в середине первой десятки. В моей родной вселенной с его двойником в этой гонке такая беда случилась: он семнадцать кругов сдерживал за собой четвёрку более сильных пилотов, но после толчка Исаакяна не справился с управлением, выехал на траву и на убитой вконец резине покатил куда положено – на пит-лейн. А мог бы неслабо так баллами разжиться.

Потому я и намекнул ему, чтоб был максимально собран и почаще оглядывался – а при подозрении на чей-то толчок тормозил и любой ценой оставлял машину на асфальте.

Посмотрим, выйдет ли у меня что-либо изменить сегодня.

Вторые по быстроте круги в квалификации, как обычно, перемешали места на гриде. Кари остался на поуле, Атоев перепрыгнул с седьмого места на второе, я отодвинулся на третье, Матвеев сохранил четвёртое, а Масленников поднялся до пятого. Далее в десятке были Корнеев, Ахмед, Исаакян, Нюлунд и Вартанян.

Чего в принципе и следовало ожидать. Поставить один хороший круг при должном везении можно и неопытному гонщику. Второй – уже сложнее. Поэтому логично, что первая тройка на старте (пусть не по расположению, а только по составу) соответствовала тройке лидеров в общем зачёте. Причём между первыми двоими разрыв составлял заметно меньше, чем между мной и ними.

И мне сейчас было до лампочки, смогу ли я это исправить.

…И вот флаг поднят!

Я тронулся с места в то же мгновение. В прошлой жизни виртуальные гонки улучшили мою скорость реакции, реальные в этой – закрепили её. Так что тест Боттаса[41] я теперь всегда мог пройти на отлично.

Атоев тоже стартовал весьма неплохо. При входе в пологую дугу он немного вырвался вперёд, но тут своё слово сказала «грязная» внешняя траектория. Кари вошёл в изгиб по внутренней и пустился вдаль, отстояв в эту минуту лидерство.

Я также находился ближе к апексу и на выходе из первой связки почти вплотную приблизился к Владимиру. Мы оба ускорились, выехав на прямую. Сантиметр за сантиметром я отвоёвывал себе пространство, и нос моего болида понемногу подбирался к уровню переднего обтекателя Атоева. И перед шиканой мы шли колесо в колесо.

Но по траектории у меня было преимущество. Чтобы не терять драгоценное время, кроме как на обгон, ещё и на прохождение поворотов, я отпустил газ, чуть заранее наклонил руль влево, а когда Володя сначала приблизился ко мне, а затем малость подотстал на торможении, – я, чирканув по поребрику и нещадно подгазовывая, проехал шикану на скорости за сотню.

Кари катил в каком-то десятке метров впереди. Болид ему оперативно починили, а вот шины, с одной стороны, пострадали при вылете, но с другой, были на девять кругов свежее моих. А потому брать я мог лишь точным балансом разгона и торможения, чтобы даже такую, как у меня, резину заставить работать не хуже, чем у Нико.

Атоев, кстати, пока не отставал – держался у меня на хвосте, пускай и немного подальше, чем я от финна. Но для себя я уже определил, что не пропущу его, коль останусь на трассе до финиша.

В конце концов, Володя тоже мой соперник.

Нико гнал очень уверенно: почти не тормозил перед бэнкингами и вообще из возможных траекторий чаще всего выбирал близкую к идеальной. Но и я был не лыком шит: следуя прямо за ним, повторял все его манёвры, при этом теряя не больше времени в сложных местах наподобие второго или условно двенадцатого поворотов, но иногда и по мелочи отыгрывая.

Лишь к третьему кругу я смог приблизиться так, что можно было идти на обгон.

На старт-финише Кари сразу занял внутреннюю позицию, так что мне поневоле пришлось отодвинуться к внешней кромке. Болиды мчались практически вровень, разве что белый находился на полкорпуса впереди. Трёхцветная машина Атоева плелась приблизительно в секунде за нами, будучи на в силах угнаться.

Из первой связки поворотов Нико ожидаемо вышел с опережением, однако я всё равно остался на дистанции атаки, хоть и без малого в целом корпусе за ним.

В эти секунды я выжимал из мотора всё. Верхняя передача обеспечивала нужные мне обороты и мощность, а вдавленный до упора дроссель позволял использовать их по полной. Помаленьку я таки продвигался вперёд относительно Нико, и в тот миг, когда осторожный гонщик должен был нажимать на тормоз перед шиканой, я успел вернуть себе проигранные в начале круга полкорпуса.

Из-за того, что мне не требовалось так сильно, как Кари, сбрасывать скорость, чтобы вписаться в апекс, я прошёл шикану быстрее и вынырнул на короткий прямой отрезок перед дугой почти рядом с финном. Тот попытался закрыть мне траекторию, но я удачно сместился на внутреннюю, и в результате на главную прямую круга мы выехали бок о бок.

Следующие четыре витка слились для меня в единый эпизод напряжённой, изматывающей борьбы за лидерство. Как Хэмилтон и Ферстаппен, мы сражались за каждый изгиб, за каждый апекс, за каждый метр пути. Мы постоянно двигались туда-сюда, стремясь перекрыть другому дорогу, лидер менялся буквально в каждом повороте трека. Чутьём гонщика я ощущал, как уходит резина, которую мы с Игорем решили не менять (остальные комплекты стёрлись полностью), и про себя молился о том, чтобы шины протянули ещё двадцать минут.

Всё-таки прежний азарт ко мне возвращался.

Ближе к концу седьмого круга я понял, что так может продолжаться вечно. Если, правда, я не сделаю чего-то совсем уж неожиданного. До выезда на старт-финиш оставалась как раз пара поворотов, и я подумал, что должен рискнуть.

Перед резким полукруглым изгибом отпустил на мгновение газ и заранее дёрнул руль вбок. А когда машина худо-бедно начала поворачивать, – несколько раз ударил по педали и после апекса вжал её в пол, проносясь мимо Нико по краю поребрика. Финн среагировал чуть с опозданием: на рефлексе тормознул, выехал широко, зацепил траву, поднял в воздух облачко пыли.

Но я был уже впереди где-то на полсекунды – и, пронёсшись по прямой, первым пересёк границу этого круга. Зрители за барьером и на балконе приветствовали меня криками и свистом.

Второй раз в этом сезоне мне удалось возглавить гонку. Первый был три месяца назад, в Ахвенисто – причём тогда у меня опять же сносилась резина. Но теперь я более-менее реально представлял, как работать с ней, и верил, что сохраню взятый темп – минуту четырнадцать за круг – до конца гонки.

Больше я ни о чём не думал – а просто мчал вперёд, полчиняясь какому-то наитию. Казалось, руки и ноги сами управляли машиной, а мозг в этом особого участия не принимал. Лишь подсознательно подсказывал, где лучше чуть сбросить.

Я стал единым целым с болидом. И даже постепенно наползавшая пульсирующая боль не могла сейчас этому помешать.

Только на двадцать втором, заключительном, как намекнул мне внутренний счётчик, круге я вдруг опомнился. Впереди не было никого, а сзади в пределах видимости катила на небольшом отдалении знакомая белая машина.

«Давай, Жумакин, ты сможешь», – мысленно сказал я себе и покрепче стиснул руль. Оставалось пройти ещё семь поворотов.

Словно почувствовав, что я вышел из транса, Нико поднажал в последней отчаянной попытке вырвать победу. Метр за метром разрыв между нами таял по мере того, как сокращалось расстояние до финиша.

Я вцепился обеими руками в руль и затаил дыхание.

Шины стёрлись. Нужно было просто обороняться.

Друг за другом мы выехали на старт-финиш. Кари сместился влево, идя на обгон, и я повернул туда же, – грозясь, как в Аластаро, его вытолкнуть.

Клетчатый фла-а-аг!!!

Финишная черта.

Мы не столкнулись: Нико отвернул к самому краю трассы. А я пролетел на полном газу мимо маршальского поста и, осознав, что только что совершил, с чувством огромного, неописуемого облегчения и радости поднял над головой руки – с пальцами в жесте «виктория».

Хотел себе на память такой красивый кадр. Уверен, кто-нибудь это да запечатлел.

– Йес! Йес! Да, да, да!!! Ух!.. – кричал я изнутри в забрало шлема, притормаживая перед изгибом трассы.

На душе было легко и здорово. Я будто снял с себя какое-то проклятие – и радовался этому как ребёнок.

Я победил. Победил, чёрт возьми!!! Наперекор упрямой судьбе выиграл-таки эту грёбаную гонку!.. В самом деле – какое счастье…

Когда я выкричал свой восторг, то разве что хватал широко открытым ртом воздух, всё ещё до конца не веря в случившееся.

– Спасибо, – прошептал я, подъезжая впереди пелотона по пит-лейну. – Папа, мама… Игорь Владимирович… Володя, Никитос, Лёха… Все… Спасибо…

…Когда наша призовая тройка: я, Кари и Атоев – остановилась в дальнем конце дорожки, около указателей в руках у грид-гёрлз, я первым вынул из креплений руль и вылез наружу.

Поджидавший меня Игорь ничего не сказал – только молча, крепко обнял.

Обернувшись, я заметил Нико, вставляющего свой руль обратно в «Татуус». Вся его поза выражала что-то негативное – но неясно: в отношении других или же его самого.

Впрочем, уже через пару секунд это стало не важно.

Не снимая шлема, сильно выросший – во всех смыслах – за длинное лето финский гонщик подошёл ко мне и протянул руку в мятой перчатке. И больше всего, на мой взгляд, в этом жесте было надежды – на то, что мы не станем врагами и вне трассы сможем жить в мире друг с другом. А кроме того, Нико признавал наконец-таки меня как равного.

И я не задумываясь пожал протянутую руку – руку дружбы, помощи и веры.

А уже в следующий миг мы весело хлопали друг друга по плечам, отмечая заслуги каждого в прошедшей гонке.

Вскоре к нам присоединился Атоев, и мы стали обниматься втроём.

Всё-таки гонщики – одно боевое братство. Вне зависимости от возраста и уровня серий.

А мы втроём – ещё и лучшие в своём классе.

И именно поэтому перед нами открыты любые дороги.

Но самое главное: мы – люди.