Наблюдатели

1

― Может, скажешь, что не заслужил, чтоб я тебе врезал?

Барт Рихтер едва цедил слова сквозь стиснутые зубы, напоминавшие захлопнувшуюся мышеловку.

Сэм Хьюз ощущал себя той самой мышкой, которая попалась.

Беги!

Он же взбесился.

Сэм должен был отдать Барту компьютерное домашнее задание — передать скопированную дискету без всякого подвоха, вот и все дела. Барт, как всегда, сплутует. Так уж повелось. Переставит слово тут, строчку там, чтоб слишком в глаза не бросалось, что он списал.

Но вводить в дискету вирус было, пожалуй, чересчур.

«И как мне такое в голову взбрело?» — спрашивал Сэм сам себя.

Хотя по замыслу все было предусмотрено, и даже защита от дурака. Это же не настоящий вирус-убийца. Его легко вычистить. Барту стоило только ввести дискету в свой компьютер, и все его файлы стираются. В отчаянии он звонит Сэму, и Сэм бросается ему на помощь как герой. Он готов восстановить файлы при условии, что Барт перестанет жульничать.

На деле оказалось, что защита от дурака — одно дело, а защита от Барта — это дело другое.

Барт даже не удосужился открыть дискету. Отдал ее как есть.

Так что открыл ее мистер Антонелли, ведущий компьютерный класс. И его файлы оказались стертыми. Все записи по классной работе, семейные финансовые дела, электронная почта и семь первых глав его «Великого американского романа», над которым он корпел, — все улетело в небытие в считанные секунды.

К концу дня вылетел и Барт. Из школы. Его вышибли с треском. Правда, предварительно на него выпустил весь свой заряд мистер Антонелли, он же провалил его по предмету и в довершение всех бед пригрозил, что подаст на него в суд.

Такова предыстория. А сейчас Сэм оказался на задах Блю-Маунтин-Молл в пятницу вечером лицом к лицу с живым воплощением страшного суда в образе готового взорваться от злости четырнадцатилетнего недоумка.

— Мистер Антонелли мужик ничего, — говорил Сэм, пятясь задом. — Это ерунда, а не вирус. Да он восстановит свои файлы в момент. Я скажу ему как, если ты…

Сэм уперся спиной в кирпичную стену. Он покосился направо, на вход в аллею, но его не было видно за неуклюжей фигурой Микки-Мауса.

Барт неумолимо надвигался:

— Что-то я не усеку. Это же надо быть идиотом, чтобы вводить вирус в собственное домашнее задание.

— Он же был не на моей дискете.

Черт! Кто тебя за язык тянул.

Сэм, ты кретин!

До Барта наконец дошло:

— Так ты сделал это нарочно?..

Барт развернулся с быстротой молнии.

Сэм попробовал увернуться, но оказался не таким проворным и был брошен на землю сильным ударом в челюсть. С глухим стуком он, как мешок, шмякнулся о бок Микки-Мауса.

— Впредь шевели мозгами, умник, — прорычал Барт и снова замахнулся.

Сэм уцепился за губу Мауса и подтянулся. Пальцы Барта ухватили его за ногу.

— Барт! — Голос Джейми Рихтер, сестры Барта. Они близнецы.

Джейми — солистка самой плохой гаражной группы, которую доводилось слышать Сэму: «Нечеловеческий феномен». «Голос кошки, издыхающей в дождливую ночь», — так он писал в школьной газете.

Может, он погорячился.

Ты умудрился оскорбить и брата и сестру.

Молодчага, Сэм!

Тебе и одного с лихвой хватит. Головы не унесешь.

— Аааа… — Сэм готов был позвать на помощь, но слова застряли в глотке. Он закатился в приступе кашля, брызгая юшкой.

Барт ослабил хватку:

— Что за?..

Он отшатнулся, стирая кровь с лица.

Все. Конец.

Ты труп.

— Барт, тупая башка!

Звук шагов Джейми становился громче. Барт обернулся.

— Чего тебе? — загудел он.

Сейчас или никогда.

Сэм сделал прыжок на асфальтовую дорожку. От резкого движения распухшую челюсть пронзила острая боль.

Барт снова круто повернулся и хотел было схватить его. Но Сэма и след простыл. Он уже бежал по аллее.

— Сэм? — послышался голос Джейми.

Сэм только пуще припустил.

— Сэм, мне надо тебе кое-что сказать.

Час от часу не легче. Они пустились за ним вдвоем.

Он мчался вниз под гору. К Рио-де-Ратас, то бишь «Крысиной реке» — речушке с мутной, как кофе, водой, огибающей город. У реки было и настоящее имя, только даже старожилы его не помнили. Отходы с предприятий на Блю-Маунтин давно уже погубили ее воды. Сейчас все эти заводы бездействовали и пустовали. Зловоние же и отвратительный вид реки остались как память о былом промышленном расцвете.

Перед самой водой высился забор. Сэм юркнул в дыру под покачнувшимся выжженным солнцем знаком, на котором можно было еще прочитать: «ПРОМЗОНА БЛЮ-МАУНТИН».

Заходящее солнце сгущало тени, отбрасываемые старыми кирпичными цехами в узких переулочках. Шаги Сэма гулко раздавались на асфальтовом покрытии. За ним следили усталые люди из времянок, сколоченных наспех из досок и картонок вдоль фабричных стен там, где кончалось уличное освещение.

Где это я?

Давненько он не бывал в лабораториях НИИ «Тюринг-Дуглас». Но лучшего места, где спрятаться, нельзя придумать.

По Передней улице, затем направо на Вторую.

Несмотря на охватившую его панику, память подсказывала дорогу. Он вспоминал, как каждый вечер приходил в эти края с родителями, когда был маленьким. В лабораторию, где всегда было душно и влажно. Там родители сажали его за уроки, пока сами работали. Всевозможное электронное оборудование, обступавшее его со всех сторон, гудело и звенело и мешало ему сосредоточиться, но главное — это чувство, это странное чувство…

Туда!

Он свернул за угол и увидел знакомый грязный двор для грузовиков. Покрытые сажей и копотью кирпичные стены.

Окна здания не светились. Мама с папой могли уже уйти домой.

Везет как утопленнику.

Обычно они засиживаются на работе допоздна. Сейчас они работают над очередным «специальным государственным заказом». Сэм давно стал подумывать, что никаких государственных проектов нет. Это просто отговорка, чтобы быть подальше от него. Что тут поделаешь? Учеными им быть интереснее, чем родителями.

Где они, когда они мне нужны?

Передняя дверь была заперта. Сэм обежал восточное крыло здания и нырнул в темный лестничный колодец нижнего этажа.

Что-то с шумом выскочило из-под лестницы и, промелькнув как тень, выскочило на улицу.

Сэм подпрыгнул от неожиданности и закусил губу, чтоб не вскрикнуть, и при этом сильно ударился головой о бетонную балку.

В глазах у него почернело, и он покатился на пол. Затем выпрямился и медленно зашагал вниз по ступеням. Добравшись до самого низа в полуподвальное помещение, он притаился около закопченного оконца и стал ждать.

— Хьюз! Я тебя из-под земли достану!

Барт.

Совсем рядом. Шагов пятьдесят отсюда.

Шаги приближались. Барт, видно, обходил здание. И вдруг остановился.

— АААААА! — завизжала Джейми. — Крысы!

Сиди, не рыпайся!

Главное, не высовываться.

— Что крысы? Животные. Вот и все, — насмешливо протянул Барт.

Но Джейми уже и след простыл.

Через минуту за ней последовал и Барт-Храбрец.

В тишине еще долго звучал топот их ног. Наконец в наступившей тишине слышны были только шелест листьев и хриплое дыхание Сэма.

Уф!

Спасен.

Может, ненадолго, но спасен.

Сэм потрогал подбородок. Боль адская. И все еще немного шла кровь.

Сэм поднялся, ухватившись за перила. Приложился он, кажется, сильнее, чем показалось сначала.

Голова ныла и словно росла во все стороны, и ее надо было держать обеими руками, чтоб не раскололась.

И он вспомнил:

— Мам, пошлииии!

— А ты уроки сделал, милый?

— У меня голова болит.

— Странно, Сэм, но у тебя всегда болит голова, когда надо готовить уроки.

Когда он был маленький, голова у него болела часто. И сильно. Совсем как сейчас — словно вот-вот расколется.

Это такое место. Здесь мне плохо.

Сэм поднимался по лестнице, а в черепе у него что-то начало колотить.

Колени у него стали подгибаться. Он с силой вцепился в ржавые перила.

Не вздумай шуметь.

Двигай ногами.

Кривясь от боли, он сделал еще шаг.

Тьму вдруг пронзили вспышки белого, зеленого и красного. Словно весь мир взлетел на воздух.

Он понял, что до дома ему не дойти. Без посторонней помощи.

Даже по лестнице не подняться.

Помогите!

— Помогите…

Сэм встрепенулся.

На миг боль отступила. Голос раздавался откуда-то снизу.

Из окна нижнего этажа.

2

― Хелло, — чуть слышно проговорил Сэм.

Сердце у него бешено колотилось в груди. Но головная боль прошла. Может, ненадолго, но прошла.

Он знал почему.

Шок. Естественная защита. Организм вырабатывает эпинефрин, который сужает кровеносные сосуды, снимает боль, стимулирует активную сердечную деятельность, способствует прохождению электросигналов по нервным окончаниям. Получаемая в лабораторных условиях форма эпинефрина — адреналин.

Он все это знал. Он был вскормлен наукой. Папой, гением искусственного интеллекта, и мамой — выдающимся профессором нейробиофизики.

Благодаря этому он мог объяснить, что происходит с его телом.

Но это не могло объяснить то, что он слышал голос.

Спокойствие.

Возьми себя в руки.

Это все воображение.

Твои собственные мысли.

А теперь воспользуйся притоком адреналина и беги.

Он помчался вверх через три ступеньки. Сердце заколотилось сильнее.

Сэм остановился наверху, держась за голову. Он обманывал себя, полагая, что сможет добраться до дома самостоятельно.

Надо найти родителей.

Будьте здесь. Будьте у себя в лаборатории.

Он, спотыкаясь, побежал по пологому холму к заднему входу в здание, где ярко горело освещение запасного выхода.

Дверь была приоткрыта и придерживалась вставленным клином. Никто не подумал закрывать ее. Сэм открыл ее шире и проскочил внутрь.

Он постарался осмотреться в смутном мертвенно-зеленоватом неоновом освещении. Он находился в коридоре нижнего этажа. Сверкающие отполированные полы и хорошо покрашенные сероватые стены резко контрастировали с внешней запущенностью здания.

«ЛАБ № 10» значилось на табличке над ближайшей дверью.

В какой комнате мама и папа? Сэм никак не мог вспомнить. Он двинулся наобум по коридору, ловя признаки жизни.

— Помогиииите…

Сэм застыл на месте.

Голос.

Настоящий.

И громкий.

Глаза невольно стали искать источник звука. Дверь налево в центре коридора.

Лаборатория № 6.

Сэм пошел к двери и остановился, услышав шаги.

Двое. В дальнем конце коридора. Идут сюда.

Он инстинктивно отпрянул к стене.

У стены, около лестницы, стояло какое-то громоздкое электронное оборудование, накрытое брезентом. Кажется, старый спектрофотометр.

Забежав за него, он присел.

Шаги приближались. Быстрые. Почти бегом.

— Я слышала его с того конца здания, — раздался голос миссис Хьюз.

— Мне очень жаль, — ответил голос мистера Хьюза.

Мама? Папа?

Сэм затаил дыхание.

Не было счастья, да несчастье помогло. Они хоть здесь.

И на том спасибо.

Хорошо, что они тоже услышали голос. Должно быть, бедняга из лаборатории № 6 захлопнулся.

Сэм встал. Через верх прибора ему было видно, как отец подошел к двери лаборатории № 6, сунув руку в карман в поисках магнитной карты.

Родители настолько спешили попасть в лабораторию, что не обращали внимания на него.

— Но этого не должно быть, — раздраженно бросила миссис Хьюз. — Я же говорила тебе, что он слишком чувствительный.

— Это моя ошибка, — ответил отец Сэма, вставляя карту в щель замка. — Я об этом позабочусь.

Они открыли дверь и скрылись в лаборатории.

Сэм, не торопясь, вышел из своего укрытия и подошел поближе.

«Он слишком чувствительный?»

Из-за двери послышался приглушенный голос мистера Хьюза:

— Все в порядке?

— Да, — ответил голос, который звал на помощь.

Голос был совсем юный. Его ровесника.

Сэм почти приник к двери, но голоса было трудно разобрать.

— Что случилось? — спросила миссис Хьюз.

— Кто-то… пытался проникнуть… в окно, — ответил тот же голос.

Я знаю этот голос.

— Никого в окне нет, — сказал мистер Хьюз.

Миссис Хьюз вздохнула:

— Это, наверно, воробей. Такое уже бывало.

— Может, сделать так, чтоб он молчал?

Сэм оцепенел.

— Я тебе уже об этом говорила, — все тем же раздраженным голосом проговорила миссис Хьюз. — Но ты же не слушаешь.

— Ладно. Я все сделаю. Он больше не произнесет ни звука, пока нам не понадобится.

Что?

Сэм согнулся в три погибели, превратившись в шар. В голове у него все смешалось, и ему стало страшно. На сей раз это была не головная боль и не распухшая челюсть. Это был глухой звук, словно что-то пробили.

А потом полная тишина после того, как родители удалились из лаборатории.

3

Узник.

У мамы с папой там узник.

Был.

ЕСТЬ. Не смотри так мрачно. Он жив, понятно?

ЧТО СЕЙЧАС ПРОИЗОШЛО?

Сэм сидел в своем укрытии, внимательно прислушиваясь.

Родители удалялись по коридору, переговариваясь приглушенными голосами.

Голова у Сэма буквально раскалывалась. Он пытался сосредоточиться.

Что папа имел в виду под словом «все сделать»?

Заставить замолчать? Вылечить? Исправить? Убить?

Они ученые. Он шпион. Он политический узник.

Так вот что за «государственный спецзаказ»?

Да нет! Ерунда какая-то. Полная чушь.

Мама и папа хорошие люди. Это вне сомнения. У них, конечно, есть недостатки. Они слишком много работают и слишком мало внимания уделяют своему сыну. Мама спокойная, скрытная, ее не легко понять. Папа рассеянный чудак: до этого Тюринг-Дугласовского проекта он не удерживался ни на одной работе. Но он не способен совершить зло. Они оба по натуре добродушные и заботливые.

Но разве не так говорят в последних известиях о пойманном убийце? «Мы бы ни за что не подумали. Такой нормальный, добрый и отзывчивый человек…»

Сэм тряхнул головой. Мама и папа — ученые до мозга костей. Они ни о чем не думают, кроме искусственного интеллекта.

Для всех ребят в школе «искусственный интеллект» означало киборгов и роботов и…

О чем это говорила Джейми? Задвинутая Джейми, которая убивала своих Барби в «трагической автодорожной катастрофе» и потом устраивала им пышные похороны?

Человекоподобные, составленные из разных донорских органов, запертые в подземных логовах — вот как она представляла, чем занимаются в лабораториях в «Тюринг-Дуглас».

Смех и только!

А может, не такой уж и смех?

Сэм двинулся по коридору. На цыпочках. Медленно, потому что от каждого резкого движения голова готова была расколоться.

Дверь в лабораторию № 6 была плотно прикрыта. Он попытался повернуть ручку на случай, если отец по рассеянности забыл закрыть дверь на замок, что было бы вполне в его духе.

Дверь была плотно закрыта.

Сэм легонечко постучал. Потом громче.

— Эй, — шепотом позвал он, — кто-нибудь есть?

Ни ответа, ни привета.

Он налег на дверь плечом и толкнул ее.

Ой!

Боль невыносимая. В челюсти. И в голове.

На вторую попытку он не отважился. Еще один толчок — и мозги у него из ушей полезут. Растекутся по двери, а его бездыханный труп так и будет лежать на пороге.

Надо убираться отсюда. И что дальше? Звать на помощь? Просить кого-то? «Господин офицер, мои родители тут проводят эксперимент над каким-то типом, которого они держат взаперти в лаборатории». Так, что ли?

Уйти и все тут.

Сэм побежал вниз по коридору. Снова вверх. На улицу. Стиснув зубы, он старался сдерживать боль. Он знал, что если малейший звук вырвется из его губ, малейший…

Держись!

Но вдруг он потерял всякий контроль над собой. Он застонал, и стоны превратились в один непрекращающийся вопль, будто это циркулярка воет и воет… Одно слово настойчиво вырывалось из него, смысла его он не понимал и понять не пытался. Он словно исторгал из себя яд, и чем пронзительнее он выкрикивал его, тем больше шансов было выдержать эту пытку, эту боль, которая ослепляла его, когда он бежал по пустынным жутким улочкам прочь от этого здания, прочь, прочь…

Он свернул за угол и ринулся по темной улице.

Домой, только бы она вывела меня на дорогу домой!

Ноги разбрызгивали лужи непонятного происхождения, и тут он услышал приближающийся топот ног, он попытался остановиться, понять, где он, но он слишком быстро бежал и, вылетев из переулка в освещенный фонарный круг, столкнулся носом к носу с темной фигурой.

4

Сэм отшатнулся. В смутном свете фонаря он разглядел худое лицо с резкими чертами.

— Джейми!

— У меня сумка свалилась из-за тебя! — закричала Джейми, поднимая свой черный кожаный рюкзачок. — Ты чего орешь как резаный?

— Ты до смерти напугала меня.

— Но ты вопил до того, как увидел меня.

— Моя голова…

— Что стряслось? Барт отметелил тебя? Здорово? Зубы целы? Может, и к лучшему, что он тебе мозги вправил.

— Я… мне надо идти, — с трудом выдавил из себя Сэм, пытаясь идти дальше.

— Так ты и впрямь так думаешь? — Джейми выросла у него на пути. Щеки у нее в таком освещении совсем впали, и видны были одни скулы.

Череп, да и только.

Днем она добивалась такого эффекта при помощи косметики — черная губная помада, густо наложенная белая пудра и черный карандаш.

Сейчас ей для этого никакая косметика не требовалась. Эффект был полный.

— Ради бога… — начал Сэм.

— Дурацкая статейка, — бросила Джейми. — Ты хоть понимаешь смысл слова «стиль», Сэм? Или «улет»? Ты хоть вообще слышал какую-нибудь музыку после «Битлов»?

— Только не сейчас, Джейми. Не начинай всю эту бодягу.

— Но мало того, потом ты достал моего брата. Как это все понимать? Это что, наезд на семью Рихтеров? Кто следующий? Может, ты развалишь бизнес моей мамы?

— Джейми, отвали, ради бога! Мне не до того! — Сэм привалился спиной к стене. Кричать было невозможно. От крика голова разваливалась. — Ну, отвали, прошу!

Джейми подступила к нему вплотную, испытующе глядя на него.

— Похоже, ты не врешь насчет головной боли.

Сэм покачал головой.

Джейми оторвала его от стены.

Сэм отшатнулся:

— Послушай, если ты собираешься тащить меня к Барту…

— Да он, должно быть, давно дома. Он уже обо всем забыл. Да и не верится мне, что так уж он тебя отделал. Надо уж очень достать его. Пошли!

Они двинулись прочь от «Тюринг-Дугласа».

— Дело не только в Барте, — признался Сэм. — Я ударился головой. Прятался около лаборатории.

— А что ты там забыл?

— Там же мои родители работают. Не помнишь?

— Ну и что. Я думала, ты туда ни ногой. Выходит, ошиблась. Чего ж удивляться тогда, что у тебя мозги потекли.

— Что ты хочешь сказать?

— Сам знаешь. Эмбрионы всякие.

— Какие еще эмбрионы?

— Ох-ох. Очень я поверила, что ты ничего не знаешь или делаешь вид; только это место напичкано всякими мутантами и всякой всячиной. Это ж каждой собаке известно. Люди, там работающие, передают своим детям всю эту чертовщину. В генах.

— Спасибо, что просветила.

— Так что случилось с Кевином?

— С каким таким Кевином?

— Здравствуйте, я ваша тетя! Тот парень, о котором ты вопил на весь парк.

Сэм с непонимающим видом уставился на нее:

— Но я никого с таким именем не знаю.

— Хватит дурачить меня.

— Может, ты что-то путаешь. Я не мог называть имя Кевина.

Джейми вытаращила глаза.

— Стало быть, я оглохла, так что ли? Чего, мол, ожидать от рокерши? У них там одни децибелы и никакой…

— Да не говорил я такого…

— Ага, ты как мой папа. У него, видите ли, душа не принимает этого. Уж не сорок ли тебе с половиной годков, а?

Сэм тяжело вздохнул. В нос ударил сладковатый дымок камина дома на Равенсбург-авеню. Они с Джейми уже оставили за спиной промзону, и вокруг был знакомый пригородный ландшафт.

Она не злится на тебя. И хочет помочь. Даже после того, что ты написал о ней. Ну, что ты взъелся на нее?

— Ну ладно, — признался Сэм. — Я и сам не знаю, что я кричал. Тут не просто головная боль, а мигрень или что-то в этом роде. Гораздо хуже. Типа временного помрачения. Мне что-то послышалось.

— Послышалось? — Джейми прямо просияла от восторга. — Что именно послышалось?

— Голоса. Знаешь ведь.

— Жалобные голоса?

— Типа того.

— Крик о помощи?

— Д-да. А как ты?..

— Я слышала об этом, — возбужденно проговорила Джейми. — Там проводят опыты над людьми. Выращивают мутантов в пробирках. Расчленяют людей и составляют новых…

— Джейми, это же курам на смех.

— Не скажи.

— Неужели ты думаешь, родители бы ничего не сказали мне?

— Что-что? Очнись, Сэм. Вернись на землю. Ты в двадцать первом веке. Это же все государственная тайна. Государственные проекты. Совершенно секретно. — Джейми сдернула с плеча рюкзак, сунула туда руку и извлекла зачитанный журнал.

Она остановилась под фонарем. Сэм кое-как прочитал название: «Рассказы профессора Флингуса о таинственных явлениях не для слабаков».

Пока Джейми листала журнал в поисках нужной заметки, Сэм успел увидеть страницы, сплошь покрытые причудливыми непонятными фотографиями с не менее чудными подписями: «Трехлетний младенец с настоящей бородой!!!» «Знакомьтесь — мистер Спекс, настоящий четырехглазый!!!» «С нашей планеты? Ваш звонок!!!» — со зловещими рисунками и истеричными текстами под стать кричащим заголовкам.

— Спасибо, — промычал Сэм.

— Да ты подожди! Пропусти первую половину. Все это ерунда. Но глянь вон туда, в конце — вот эту статейку: «Настоящий научный феномен не по зубам массмедиа». Это надо знать. Это будущее нашего мира. И да будет тебе известно — а будешь смеяться, я тебя убью — именно об этом я пою в своих песнях. Это тема «Нечеловеческого феномена».

— Вот эта белиберда? Наукообразные фокусы-покусы?

— Государственные заговоры. Контроль над сознанием. Ты только почитай. А потом будешь говорить.

Она сунула журнал в задний карман Сэма.

— Это ж бред какой-то, а не журнал. Черт знает что.

Государственные заговоры.

Лучший способ объяснить то, чего не знаешь. Похищения инопланетянами. Эпидемии. НЛО.

Слабо что-либо понять, ругай правительство.

Но ты и сам поступал так же, Сэм.

Вспомни, что ты думал там, в «Тюринг-Дугласе».

Тебе самому мерещились сплошные шпионы и политзаключенные.

Сэм вдохнул полную грудь терпкого с дымком осеннего воздуха. Сейчас он далеко от лаборатории. И может мыслить более рационально.

Хватит истерики, Сэм. Если все как следует обмозгуешь, поймешь, что разумное объяснение существует.

Эпидемии бессистемны и случайны. Метеорологические шары похожи на летающие блюдца. В водопроводной воде нет психотропных средств, способствующих контролированию сознания. А в лаборатории «Тюринг-Дуглас» нет никаких узников-мутантов.

— Большую часть всего здесь сказанного можно вполне объяснить, — сказал Сэм.

— Но зачем же в таком случае вся эта секретность? — не сдавалась Джейми. — Почему твои родители не могут тебе толком ничего рассказать?

— Ну, что-то они говорят — не все, конечно. Они работают над электронной копией человеческого мозга.

— Вот видишь? Поэтому у них должны быть трупы и все такое прочее.

— Нет, Джейми. Все это жутко скучные и механические дела. Что-то вроде включений-выключений. Мозг представляет очень сложную модель из нервных окончаний, функционирующих по принципу включения-выключения. Когда ты думаешь или чувствуешь, электрический разряд проходит через миллионы таких переключателей. Словом, если бы удалось искусственно воссоздать эти модели…

— Удалось бы создать мозг.

— Вот чем занимаются мои родители. Они составляют карту импульсов и переключателей.

― И?

— Что и?

— И что еще? Должны же они работать и еще над чем-нибудь. Как иначе объяснить эти голоса…

— Джейми…

— Сэм, не изображай идиота. То, что ты нарассказал тут о переключателях, известно каждому школьнику. Я обо всем этом читала у «Профессора Флингуса». Твои мама и папа не раскрывали тебе секретную сторону. Это им запрещено. Ты не хочешь видеть то, что видно невооруженным глазом.

— То есть?

Джейми нетерпеливо вздохнула:

— Ну, послушай. Они делают карту, как ты говоришь. Пусть они даже создадут этот самый искусственный мозг. А дальше-то что? Как им убедиться, что он работает? Скажем, мозг запрограммирован видеть. Ему же нужны глаза, сечешь? Скажем, мозг может испытывать чувство гнева. Как ты это можешь узнать, если у него нет рта, чтобы выразить его? Ему нужны человеческие органы, Сэм!

— Положим, можно на это посмотреть и так.

— Да как еще можно посмотреть на это, скажи на милость?

Они подходили к улице Сэма, и Джейми замолчала.

Мозг нуждается в теле.

«По-мо-о-о-ги-и-и-те!..»

Сэм старался вытеснить из памяти этот голос. Но он буквально преследовал его.

Но должен же быть какой-то способ узнать больше обо все этом.

Дом Сэма был уже на виду. Викторианская башня на фронтоне возвышалась над соседними небольшими коттеджами.

Комната в башне. Компьютерная мамы с папой.

Башня — это их домашний кабинет. Все их файлы там в компьютере. Сэму запрещалось входить туда, да он никогда и сам бы не полез. Разве что ненароком забрел бы туда. При условии, разумеется, что папа по свойственной ему рассеянности забыл запереть дверь…

— Сэм, — заговорила Джейми. — Что-то ты больно тих. Уж не заболела ли у тебя снова голова?

— Нет, я уже в порядке.

Когда они повернули к дорожке, ведущей к дому Сэма, Джейми похлопала его по журналу в кармане:

— Вернешь завтра в школе. И не вздумай больше никому давать.

Вот здорово! Она проводила меня до дома. Все соседи увидят, как мисс Череп провожает меня до дома, похлопывает по заднице…

— Ладно, — кивнул Сэм. — Пока.

Джейми улыбнулась:

— Рада, что тебе лучше.

Сэму стало стыдно за то, что он так плохо о ней думал:

— Спасибо, Джейми.

Он повернулся и вставил ключ в переднюю дверь.

Он не заметил тени за кустом азалии до того самого момента, когда дверь открылась.

— Что ж, приступим к делу, — прогудел бас.

Барт.

5

― Послушай, Барт, ты извини меня, — бормотал Сэм, пятясь в дом и пытаясь успеть захлопнуть дверь.

В голове у него вспыхивали возможные завтрашние газетные заголовки: «Восьмиклассник пал жертвой в собственном доме»… «Скандал из-за домашнего задания со смертельным исходом»… «Вирус приводит к насилию». — Я… я обязательно поговорю с мистером Антонелли. Я позвоню ему. Прямо сейчас. Идет?

Барт вскочил на крыльцо и не дал закрыть дверь:

— Поздно, приятель…

— Ты, протухший ходячий бифштекс, ты что, не видишь, что ему плохо? — закричала Джейми.

— Когда это вы спелись? — захлопал на них глазами Барт.

— Перестань, — смутился Сэм.

— Куда ты лезешь? — напирала на Барта Джейми.

— Дело не в том, куда я лезу, а в том, куда залезу. — Барт смерил Сэма глазами. — Так войти можно?

— Ишь, умник, — саркастически проговорила Джейми. — Давай устрой здесь помойку. Родители Сэма все равно ничего не заметят.

— Так их дома нет? — осклабился Барт.

Сэм бросил сердитый взгляд на Джейми:

— Большое спасибо.

Барт уже спокойно шествовал в гостиную.

— Эй! — закричал вдогонку Сэм.

— Да не обращай на него внимания. Он же трус, — успокаивала Сэма Джейми.

— Куда ты идешь? — спросил Сэм, следуя по пятам за Бартом.

Барт направился к лестнице и помчался наверх, перепрыгивая через две ступени.

— Ищу твою комнату.

— Но она… — начал было Сэм и осекся. Он чуть было не сказал: «Она на первом этаже».

Барт заглянул в спальню мистера и миссис Хьюз на втором этаже, затем двинулся в комнату для гостей. Сэм шел по пятам за Бартом, и тот устремился к шаткой лестнице, ведущей наверх, в башню. В кабинет мамы и папы.

— Это не моя комната! — крикнул Сэм, подбегая к лестнице. — Мне даже близко туда не разрешают подходить!

Барт уже поворачивал дверную ручку.

Ты как следует запер дверь, папа? Надеюсь, хоть сегодня ты ж был рассеянным.

Дверь подалась.

Сэм бросился наверх.

— Эй! Стой! Это кабинет родителей! Там всякие материалы, связанные с национальной безопасностью!

— Клево! — Барт уже восседал за компьютером и вставлял дискету в дисковод. — Они, думаю, очень огорчатся, узнав, что их сынок баловался с такими важными штуками.

— Я им скажу…

— Помалкивай, если тебе жизнь дорога.

— Вирус не стирает все с концами! — выпалил Сэм. — Он не такой серьезный.

Барт усмехнулся:

— Чего ж ты так беспокоишься?

Потому что боюсь, вдруг я сделал что не так.

Но даже если я ни в чем не ошибся, потребуется целая вечность, чтобы восстановить все файлы.

Какой же я идиот, что додумался дать эту дискету Барту.

Экран загорелся. Появилось окно:

Сэм побелел. Это он написал. Текст предназначался Барту.

По экрану забегали кодовые обозначения — предостерегающие знаки и всякий «мусор».

— Джеймиии! — завопил Сэм.

Джейми в три прыжка взлетела по лестнице:

— Что тут творится?

— Останови его! — взмолился Сэм. — Тебе он не осмелится врезать!

Они наперегонки бросились к Барту, вцепились в него и повалили на пол.

Барт катался по полу и хохотал. На экране появилось новое окно:

Экран стал черным. Барт безудержно хохотал и катался по полу:

— Теперь мы квиты!

— Ну и дрянь же ты, — прошипела Джейми.

Сэм тяжело опустился на компьютерный стул:

— Родители убьют меня.

Барт зевнул и двинулся к двери:

— Что ж, это избавит меня от грязной работы.

6

Пальцы Сэма бегали по клавишам.

Он не понимал значения ни одного названия файлов. Но все возвращались. Все до единого.

— Ну как? Получилось? — донесся сзади голос Джейми.

— Иди домой, — рявкнул Сэм.

— Неблагодарный!

За окном хлопнула дверца машины. У крыльца.

Сэм сорвался со стула и побежал к башенному окну. Оно было совершенно грязным, но ему удалось разглядеть силуэты родителей, выбиравшихся из машины.

Он оглянулся и впервые за все это время заметил присутствие Джейми. Она сидела на полу и просматривала документы в каталожном ящике. На ней была похожая на пирог шляпа миссис Хьюз и вязаная рубашка, висевшая на вешалке с незапамятных времен, подпоясанная толстым черным ремнем, который Сэм никогда не видел.

— Джейми, быстро снимай эти тряпки и вали отсюда подобру-поздорову!

Сейчас не до препирательств. Сэм скатился вниз по лестнице и выскочил на крыльцо.

Родители тем временем шли по лужайке.

— Привет! — бодро проговорил Сэм. — Как дела?

Не слишком ли громко? Не переиграй!

— Устали до смерти, — сказал папа. — Неделька выдалась долгой.

Миссис Хьюз посмотрела на его распухшую челюсть.

— Ты дрался, Сэм?

— Да, нет… упал… в спортивном зале.

— Прямо подбородком об пол? — поинтересовался мистер Хьюз.

— Это нервное. Так может быть черепно-мозговая травма, — заметила миссис Хьюз.

— Да что вы, я в полном порядке, — отмахнулся Сэм. — Серьезно.

— Может, перетрудился? — сказала миссис Хьюз. — Лично я так прямым ходом в постель. И тебе советую.

— В постель? — Сэм встал у них на пути, метнув взгляд на башню, где чуть светилось окно. — Подождите! Не входите! Я к тому, что вечер превосходный. Я как раз собирался пройтись. Не хотите со мной? Давненько мы уже вместе не гуляли. Семейные прогулки…

— Что-то не припомню, чтоб у нас в традиции были семейные прогулки, — удивилась миссис Хьюз.

Хлоп.

Сэм круто обернулся. Из дома выходила Джейми. Без шляпы. Без вязаной рубашки. Черные космы свисали ей на глаза. Она поздоровалась.

— Джейми Рихтер? — узнала ее миссис Хьюз.

Потом перевела взгляд на Сэма и посмотрела с таким видом, будто говорила: «Не знала, что ты интересуешься девочками».

— Мы… — на ходу придумывал Сэм. — Мы… делали уроки.

— Ага, — протянула Джейми как-то неубедительно.

— Ах какой миленький пояс, — сказала миссис Хьюз. — У меня тоже такой был. Давным-давно.

Пояс. Она забыла положить на место одну вещь.

Джейми с недоумением посмотрела на пояс.

— Ладно, увидимся, — поспешно бросил Сэм Джейми, направляясь к дому. — Пойдемте, мама, папа.

— А как насчет семейной прогулки, — невинно спросил папа и подмигнул маме.

Миссис Хьюз ласково подтолкнула Сэма в сторону Джейми.

— Проводи девочку, Сэм.

— Что… ах, да… я…

— Только не очень задерживайся, — пропела миссис Хьюз, взяв мужа под руку и направляясь в дом.

Дверь захлопнулась, и Джейми рассмеялась:

— Они решили, что мы…

— А что тут смешного, — выпалил Сэм. — Половина их файлов неведомо где, а ты еще и прихватила мамин пояс.

— Не будь занудой, — сказала Джейми, удаляясь по дорожке.

Сэм заметил, что рюкзак ее открыт.

— Э, подожди-ка! Что там еще у тебя?

Джейми круто повернусь:

— Ничего.

— Покажи!

— Не суй нос, куда не следует.

— У вас выступление в воскресенье, так, кажется? Я думаю зайти с ручкой и записной книжкой.

Джейми молча уставилась на него. Затем сняла с плеча рюкзак и открыла его пошире.

Сэм извлек вязаную рубаху. Жутковатый парик, оставшийся, видать, от предыдущего Хэллоуина. Черный жирный карандаш. Школьная тетрадь из мраморной бумаги.

— Им же все это не нужно, — сказала Джейми.

Но Сэм не слушал ее.

Он взял тетрадь и держал ее обложкой к свету. На ней папиными каракулями было нацарапано имя: Кевин Хьюз.

7

— Это ты написала?

Джейми заглянула в тетрадь через его плечо:

— Да ты что? Кто это Ренин Хаггис?

— Кевин Хьюз.

— Так ты знаешь Кевина — и это твой родственник?

— Да нет же!

Сэм пролистал тетрадь. Первая страница была помечена числом 28.09 — вчерашним днем.

Он попытался разобрать написанное рукой отца:

— На каком это языке? — спросила Джейми.

— Английский моего папы, — пояснил Сэм.

— Что это означает?

— Откуда мне знать? Тут сам черт ногу сломает. Никто не способен разобрать его почерк.

Сэм листал дальше, но больше никаких записей не было.

— Может, твоего отца по-настоящему зовут Кевин? — предположила Джейми. — А он тебе не говорил.

Абсолютная чушь.

— Или он ведет двойную жизнь…

— Как ученый, записывающий результаты своих экспериментов в школьную тетрадь? Это ничем не отличается от его первой жизни.

— Ну, а что если Кевин Хьюз не твой папа, а потерянный двоюродный брат?

— И папа проводит на нем эксперимент?

Джейми ненадолго задумалась:

— Кевин не очень умен и боится показываться на людях. Твой папа пытается создать для него искусственный интеллект.

Сэм хлопнул себя по лбу и насмешливо воскликнул:

— Эврика! И он держит его взаперти в лаборатории № 6. И тот вопит о помощи? Его, стало быть, я и слышал.

— Сэм, но что-то в этом есть, — не сдавалась Джейми.

Господи, что за чушь!

Что за безмозглая курица!

Совсем как ее братец.

— Да это шутка, Джейми…

— Вовсе не настолько ты отключился, Сэм. Ты в самом деле слышал голос.

— Ерунда. У меня была страшная мигрень.

— Но ты выкрикивал это имя. Ты орал «Кевин». Значит, ты знал его тайну.

— Ах, вон оно что? Ну и что это за штука такая?

— А мне почем знать? Бывает, что к людям возвращается память. Особенно в состоянии боли. — Джейми указала на журнал, что был в кармане у Сэма. — Вон почитай. Одного чувака похитили инопланетяне, и он жил на какой-то планете с инопланетянами-пастухами, которые стерли его память и…

— Здорово, Джейми. Очень интересно. Теперь можно идти спать?

Джейми странно посмотрела на него:

— Не забудь перед сном молоко с пирожком.

Она побежала к себе, а Сэм сунул тетрадь в карман рубашки и пошел в дом.

В доме было тихо. Мистер и миссис Хьюз уже поднялись к себе.

Пожалуйста, пожалуйста, только не наверх.

Нет, туда они не пойдут. Они сегодня зверски устали. После рабочего дня они редко ходят к себе в компьютерную. Только по уик-эндам или рано по утрам.

Сэм на цыпочках пошел в свою комнату. Родители в спальне готовились ко сну. Если он рискнет пойти в башню, родители услышат: ступеньки безбожно скрипят.

Закрыв дверь, Сэм достал тетрадь и сунул под матрас. Он подпрыгнул от стука захлопнувшейся двери, но это была дверь в ванную на втором этаже. Было слышно, как там громко зевает отец.

Сэм отправился помыться в свою ванную. Проходя мимо кухни, он заметил время на кухонных часах, светящихся в темноте. Было 11.17.

В животе урчало. Он вспомнил, что не обедал. Голод давал о себе знать. Подойдя к холодильнику, он открыл дверцу.

Наверху отец полоскал рот. На мотив «Будь я богачом».

Напевает. Словно ничего из ряда вон выходящего не случилось. Еще один рабочий день окончен. День да ночь — сутки прочь.

А случилось ли что-нибудь из ряда вон выходящее?

Что, в конце концов, видел Сэм?

Что слышал?

Голос, зовущий на помощь.

Бегущие по коридору родители.

А потом Сэм спрятал голову за прибор. Он только слышал, как мама и папа разговаривали с…

С кем?

С заключенным?

Еще недавно все это казалось совершенно ясным.

Но при такой головной боли и синие слоны, пляшущие в коридоре, покажутся естественными.

Думай, Сэм.

А что если кто-то в лаборатории нечаянно оказался запертым — молодой ученый, исследователь, рабочий? Парень, скажем, услышал шаги Сэма и закричал, чтоб ему помогли. Мама с папой услышали крики и пришли открыть дверь.

А странный разговор — вся эта галиматья о том, что парня, дескать, надо заставить замолчать, и о том, что он «чересчур чувствительный», Сэму померещился. Голоса были приглушенными и отдаленными.

Они же были на другом конце коридора. В комнате. Нас разделяли добрых полсотни шагов и толстая стена.

А кроме того, все это могло быть шуткой. Мама и папа прикинулись злодеями, чтобы попугать парня. Это в их духе.

Словом, они освободили его из заключения и пошли работать дальше. Просто как день.

Но они же вышли одни. Он не слышал других шагов.

А может, не одни?

Сэм ведь толком ничего не видел. Он прятался за прибором. Он только слышал.

Вздохнув, Сэм достал из холодильника белую картонную коробку с недоеденным обедом из китайского ресторана. Он положил ее на стол и открыл.

Обжаренный в масле цыпленок. С пупырышками.

Сэма чуть не вывернуло. Зеленовато-бледная плесень делала цыпленка похожим на объект ка-кого-то безумного научного эксперимента.

Обычная история. Еда, неделями валяющаяся в холодильнике. Как, впрочем, все в этом доме.

Сэм швырнул остатки еды в мусорное ведро.

Чем столь важным могли они там в лаборатории заниматься, из-за чего практически не бывали дома? Имеет это какое-то отношение к записи в тетради? И о чем запись в тетради?

Кто такой Кевин?

— Сэм?

Сэм вздрогнул от голоса матери.

— Что?

— В чем дело, дорогой? — спросила она, входя на кухню. — Бессонница?

— Ага. — Сэм выдавил улыбку на лице. — Голова болит. Пустяки. Сама знаешь. До свадьбы заживет.

— С падением это связано?

— С падением?

— Ты же сам говорил. В спортивном зале. Когда ты повредил челюсть?

— Ах, падение?

Миссис Хьюз открыла холодильник и достала пакет молока.

— Не забудь сначала понюхать, — предупредил Сэм.

— Мы его вчера купили. — Она задумчиво налила два стакана молока. — Так когда началась головная боль, Сэм?

— Когда?.. После школы.

— Сильная?

— Пожалуй.

— Что-то на тебя не похоже. У тебя же голова больше не болит. — Мама поставила стаканы на стол, и при этом на лице у нее было написано: «Ты мне не все говоришь». — Сэм, где ты шлялся после школы?

Он тут же наплел правдоподобную историю.

— Моя челюсть? Вообще-то я не падал в спортзале. Мы с Бартом подрались. Я убежал. Но он гнался за мной до самой промзоны…

— Так ты был около «Тюринг-Дугласа»? И не зашел к нам?

— Я…Я хотел. Но дверь была закрыта. Я и спрятался от Барта… А потом смотался.

— Но ты был рядом со зданием, и тогда у тебя появилась эта головная боль?

— Да.

— Ты прятался где-нибудь под окном нижнего этажа, так что ли?

Сэм скривился:

— Ну да.

Мама кивала головой и отпивала молоко из стакана:

— Сэм, помнишь, как в детстве, когда мы только начали работать над проектом, у тебя всегда были какие-то странные ощущения в «Тюринг-Дугласе»?

Сэм кивнул:

— Я терпеть не мог там бывать.

— Ты говорил, что у тебя такое чувство, будто внутри тебя кто-то есть и хочет выбраться наружу.

— Но я же был тогда маленький…

— Эта головная боль похожа на те?

— Да, пожалуй.

К чему это она ведет?

Что-то здесь было не так. Голос у мамы звучал как-то странно.

— Мам? В чем дело? У меня…э… аллергия на что-то в «Тюринг-Дугласе»?

— Аллергия?

— Типа… даже не знаю, что… мутанты-эмбрионы или что-то в этом роде, а?

— «Тюринг-Дуглас» не эпидемиологическая лаборатория, — ответила мама, вставая из-за стола. — Никаких исследований в области эмбриологии, никаких мутантов там нет. Одни компьютеры. Думаю, ничего серьезного у тебя нет. Просто надо хорошенько выспаться. Нам с папой тоже.

Поставив свой стакан в раковину, она пошла наверх.

Сэм еще немного посидел и тоже пошел к себе.

Он пытался не думать о событиях дня и залез в кровать.

Молоко не оказало должного эффекта. Он никак не мог заснуть.

Он пытался считать овец. Пытался в упор смотреть на пятно на стене, пока глаза не сомкнутся сами собой. Когда ни то, ни другое не возымело действия, он решил прибегнуть к крайнему способу: придумать компьютерный код. Эта тягомотина может уложить кого хочешь.

Клик.

Открылась дверь в спальню родителей.

Сэм весь напрягся.

Отец поднимался в башню. Сэм узнал его по тяжести шагов, хотя тот явно старался идти на цыпочках.

Свет.

Оставила ли Джейми свет в комнате?

Тетрадь.

Она так и покоилась под матрасом у Сэма. Его прошиб пот. Что если папа сунется за тетрадкой, а ее и след простыл?

Что, если на экране окно с сообщением о конце работы программы по восстановлению? Что, если его нет? Что, если часть папиных файлов еще не восстановлена?

Сумел ли я их все вернуть?

Сэм не долго пребывал в сомнениях.

Сверху раздалось буханье шагов.

Папа снова спускался, но на этот раз он направлялся в комнату Сэма.

Сэм быстро прикрыл глаза и лежал не дыша на спине.

Он увидел, что там творится и пришел меня ругать.

Папа на цыпочках вошел в комнату Сэма, стараясь не шуметь, но направился вовсе не к Сэму.

Он открыл дверцу стенного шкафа. Сэм слышал звяканье металлических вешалок.

Он осторожно приоткрыл глаза. Чуть-чуть. И смотрел сквозь щелочки.

Папа выходил в дверь, неся в руке фланелевую ковбойку, которую Сэм давно уже не носил. Также на цыпочках папа вышел в коридор.

Тишина. Затем входная дверь щелкнула, открылась и закрылась.

Сэм выскользнул из-под одеяла. Он осторожно прокрался к окну и выглянул наружу.

Отец садился в машину. Торопливо бросив в машину чемодан, он неожиданно оглянулся и посмотрел на окно Сэма.

Сэм поспешно пригнулся.

Еще через минуту взревел мотор, и машина унеслась в ночь.

8

— Помогиитее!..

Голос. Опять.

Я словно перенесся в прошлое. Прячусь под лестницей. Барт где-то поблизости. Потерял след.

У меня снова это чувство.

Головная боль. ЧУВСТВО…

Что-то внутри меня.

Толкает. Пытается выбраться.

УХОДИ. ЗДЕСЬ МАЛО МЕСТА.

(Проснись, Сэм. ПРОСНИСЬ.)

— ПОМОГИИИТЕЕЕ!

Голос как будто переместился в другое место. Он больше не за окном нижнего этажа.

Он снаружи.

Во тьме.

На улочках «Тюринг-Дугласа».

Я встаю. Я должен идти за ним.

Я должен узнать, кто это.

НЕТ.

Ноги дрожат. Они совсем как ватные.

Я хватаюсь за перила и неимоверным усилием воли добираюсь до верха.

Я не знаю, ПОЧЕМУ я должен следовать за голосом. Я не знаю, почему я не бегу отсюда на все четыре стороны, хотя следовало бы. (ПОТОМУ ЧТО ТЫ ГЛУПЕЦ!)

Чувство усиливается. Я едва передвигаю ноги.

— Помооогииите!

Голос выводит меня на узенькие улочки, окружающие меня корпуса разбухают и сжимаются, как темная медуза, а глаза, пронзая мрак, следят за мной, но я бегу по запутанному лабиринту улочек; я оказываюсь у ворот и вдруг иду по дороге к дому.

Но голос со мной. Я чувствую его.

ОБЕРНИСЬ ИЛИ ПОЖАЛЕЕШЬ!

Я понимаю, что ноги не двигаются. Они в капкане. Меня тащат. Я беспомощно парю, и тело мое меня не слушается.

— КТО ТЫ?

Я кричу, но каким-то образом слова остаются в голове, а я плыву над городом… над знакомыми местами…

И вот я перед своим домом. На дорожке.

Голос продолжает кричать, но изнутри меня.

— ПОМОООГИИИТЕ!

Он оглушает.

Это уже не просто звук.

Я его чувствую всем телом. Как если бы кто-то дергал за тугую струну, натянутую внутри меня от головы до пят.

Но я все иду. Потому что не в силах остановиться.

Я должен увидеть того, кто зовет меня. Голос, несомненно, связан с этим странным ощущением в голове. Если мне удастся узнать, кто кричит, может быть, прекратится и это чувство.

Я в доме. Мамы и папы не видно. Весь воздух пронизан этим криком: он в стенах, отчего все кругом вибрирует. И вскоре он уже и во мне, и уже я взываю о помощи — мой голос присоединяется к другому. И так я добираюсь до лестницы.

Крик доносится с этого этажа.

Из моей комнаты.

НЕТ — НЕ ХОДИ ТУДА!

Но я не могу сопротивляться. Сам голос управляет мной и заставляет меня двигаться — прямо к моей двери — и открывать ее.

Я пытаюсь воспротивиться, но это бесполезно. Это он — (Я?) продолжает звать, и у меня нет сил сопротивляться.

Я поворачиваю ручку двери. Она резко распахивается, ударяя со всего размаха об стену. Комната залита ярким белым светом. За моим столом сидит спиной ко мне незнакомец. Я в панике. Кто это? Он один? Это он взывает о помощи? Я не знаю. Но я ВИЖУ, что на нем моя фланелевая ковбойка, та самая, что унес папа. Сначала я думаю, что это Барт — он выследил отца, украл ключи и мою рубашку, проник в дом… Но нет, это не Барт. Это я могу сказать определенно. Это кто-то другой, кто-то знакомый, и я парю в воздухе, разбитый и измочаленный этим звуком (ПОМОООГИИИТЕ!), и

вот

он

начинает

поворачиваться.

Я не могу закрыть глаза, я вижу его профиль, и он вопит (ЭТО ЖЕ ОН ВОПИТ ИЛИ НЕТ?), не я же? Ни один звук не исходит из МЕНЯ, и это не «Помогите!». Я не кричу больше о помощи — это совсем другое, другое слово. Это имя:

— КЕЕЕВИИИН!

И вот наконец он обернулся полностью.

СТОП!

Больше нет вопросов.

Я знаю, кто он.

Я знал его всегда.

9

Сэм вдруг проснулся.

Резкий белый свет пропал. В комнате стояла тишина.

Все казалось подернутым белесым туманом.

Кто это был?

Видение рассеивалось. Но видение ли это? Сэм пытался сосредоточиться на фигуре на другом конце комнаты. За его столом.

Он еще здесь.

Он встает. Смотрит на Сэма. Приближается.

Сэм хотел бежать, но ноги запутались в простынях.

Его крепко держат.

Мамины руки. Она склонилась над ним:

— Сынок, как себя чувствуешь? Тебе, видать, приснился дурной сон.

Сэм попытался стряхнуть остатки кошмара. Комната — и фигура — приобрели четкость.

Папа.

Да это же папа!

Стол Сэма очистили. На нем стоял портативный компьютер, который Сэм в доме не видел. С одной стороны он был подсоединен к какому-то возвышающемуся рядом прибору, а с другой — к сморщенному, кожаному на вид предмету в руке у папы.

— Как дела, сынок? — спросил папа.

Дыхание у Сэма было неровное и учащенное.

Горло болело, словно там прошлись жесткой щеткой.

— Хорошо.

— Видать, кошмары замучили, — сказала мама.

Сэм кивнул:

— Это было… как наяву.

— Мозг может что угодно вытворять.

— Переключатели, — проговорил папа, спокойно улыбаясь. — Помни, все это переключатели и ничего больше.

— Это что такое? — спросил Сэм, кивая головой на непонятную штуковину в руках отца.

— Прототип, — ответил отец.

— Прототип чего?

Мистер Хьюз начал разворачивать предмет. Он по форме напоминал тюбетейку. Сверху выступали электроды, соединенные проводами с прибором.

— Надень, — все также спокойно проговорил отец.

Сэм пытался выбросить из головы слова, сказанные Джейми и преследующие его в страхах и снах: эксперименты… мутанты… узник в лаборатории… вторжение в мозг…

ХВАТИТ.

Он стал дышать ровнее, стараясь обуздать нахлынувшие вновь страхи.

Они же мои родители.

— Зачем это, папа?

— Может быть, тебе от этого станет лучше, — сказала миссис Хьюз.

— Может быть?

— Я же сказал, что это прототип, — пояснил мистер Хьюз. — Он ничего не делает, но и вреда причинить не может.

— Но я и так хорошо себя чувствую!

Мама склонилась над ним и погладила его по голове.

— У тебя опять было это чувство, так ведь? То самое, что мучило тебя в «Тюринг-Дугласе», когда ты был маленький?

— Но это был сон, мама. Правда…

— Ты выкрикивал имя. — Мистер Хьюз пристально посмотрел на Сэма. — Ты помнишь его?

— Кевин, — пробормотал Сэм.

— Да, — чуть слышно подтвердила миссис Хьюз.

— А кто это, мама? Почему это имя было в?..

Не вздумай сказать о тетрадке!

Сэм не договорил. Тетрадка и сейчас у него под матрасом.

Отец снова очутился у стола. Нажав кнопку, он включил компьютер. На экране появились четыре диаграммы. Все пустые.

ГРОНННК!

Чувство вдруг вернулось.

Словно ему в голову ввели струю горячего воздуха.

— Больно, папа! Не делай этого! — взмолился Сэм.

— Джон… — с беспокойством проговорила миссис Хьюз.

Но мистер Хьюз уже надевал Сэму на голову шлем.

Они мои родители.

Они любят меня.

Датчики на экране компьютера ожили — кривые засветились, забегали и бешено запульсировали.

У Сэма глаза на лоб полезли от боли. На губе выступили капельки пота:

— Зачем… Ты… Это… Делаешь?

Это вовсе не помогает. От этого еще хуже. И все это придумал ПАПА — это все его бредовые идеи, он сам не ведает, что творит, вот почему его увольняли со всех работ.

Сэм потянулся руками к шлему, чтобы сдернуть его с головы, но у него была нарушена координация движений, он потерял равновесие, потерял сознание и не ощущал собственных пальцев.

В отчаянии он посмотрел на мать:

— Ты… можешь?..

Миссис Хьюз вся напряглась, и на ее непроницаемом лице появилась растерянность.

Она протянула руку и сорвала шлем.

И в этот момент Сэм понял.

Он понял, что успел увидеть нечто такое, что он по замыслу не должен был увидеть.

Он увидел тайну.

Государственную тайну.

10

Все кончилось.

Чувство покинуло его так же внезапно, как и появилось.

Кривые все еще пробегали по экрану, но Сэм чувствовал себя умиротворенно.

Голова очистилась.

Зато на маму страшно было смотреть. Лицо у нее было красное и осунувшееся.

Папа держался молодцом. Глаза у него, правда, были широко открыты, и он был очень бледен, словно только что собственными глазами увидал багровый рог, выросший на лбу Сэма.

— Я уж подумал, не получится… — Сэм с облегчением вздохнул и весело откинулся на подушку. — Вот так машина.

Нормально.

Пальцы… глаза… голова… полный порядок.

Миссис Хьюз так и стояла с открытым ртом.

— Боже мой! — повторяла она. — Боже мой!

Сэм потянулся к шлему.

— Можно снять?

— Действует… действует… — с восторженным видом говорил мистер Хьюз.

Сэм решил принять это за знак согласия и сорвал шлем с электродами с головы.

— Спасибо. Так как эту штуковину зовут?

— Транспатетр, — объяснила мама.

Лицо ее просветлело. Отец внимательно изучал экран компьютера, покачиваясь с пятки на носок. Можно было подумать, что он танцует.

— Нейротрансмиттеры функционировали. Схема действовала безукоризненно.

— Что все это значит? — пытался врубиться Сэм.

Но мама не обращала на него внимания:

— Дендритическая активность?

— Ноль пять наносекунд в среднем, — ответил папа.

— Память?

— Четыре миллиона мегагигса плюс свободный кэш!

Они бросились друг другу в объятья, смеясь, как безумные.

Смеясь!

— Мы что теперь сказочно разбогатеем? — спросил Сэм.

Мама и папа посмотрели на него так, будто впервые заметили его присутствие, и со счастливыми улыбками заключили его в объятия.

— Богаче, чем ты можешь вообразить, — проговорила мама.

Сэм тоже обнял родителей и прижался к ним.

Он снова крепок и здоров. Родители счастливы.

Как же здорово быть вместе. Что может быть лучше?

Так да не так. Они счастливы из-за прибора. Они счастливы из-за того, что разбогатеют.

А ему хотелось бы, чтоб они и о нем немного подумали.

Не будь эгоистом, Сэм. И не жадничай. Надо уметь довольствоваться тем, что имеешь. Они же над этим трудились всю жизнь. Они это заслужили.

— Так это что-то из области медицины? — спросил Сэм. — Типа сильного аспирина без побочного эффекта?

Папа запрокинул голову и громко рассмеялся.

— Куда там. Бери выше, Сэм. Помнишь, что мы говорили о человеческом мозге?

— Все это переключатели, — скороговоркой проговорил Сэм магическую фразу, которую слышал не реже, чем: «Смотри за движением транспорта, когда переходишь дорогу». — Типа маленьких электрических цепей между нервными окончаниями.

— Миллионы миллионов, — проговорила мама. — Каждый миг, каждое мимолетное чувство, испытываемое тобой, каждая мелькнувшая в голове мысль — все это определенная последовательность этих переключателей: включение-выключение.

— И этот прибор по существу и есть эта непрерывная цепь таких переключателей…

— Значит, вы это сделали? — спросил Сэм. — Вы создали настоящий мозг?

— Нет, конечно, — пояснила миссис Хьюз. — Не мозг, разумеется. Только транспатетр — процессор. Здесь все настроено на то, чтобы узнать и воспринять различные цепи в человеческом мозгу.

— Он лишен способности переживать сами чувства, — добавил папа. — Он ждет сигнала и тогда загружает его и сохраняет в памяти.

— Так моя головная боль…

Миссис Хьюз улыбнулась:

— Это была не головная боль, Сэм. Это было нечто большее, так ведь?

Гораздо большее.

Невероятно большее.

Одна только мысль об этом причиняет невыносимую боль.

— Будто во мне сидит другой человек…

— Совсем другой мальчик, — кивнула мама, — сидит, как в западне. И чувства его такие сильные, будто ты вот-вот взорвешься.

— Так ты говорил, когда был маленьким, — вставил мистер Хьюз. — Но теперь этим чувствам конец, Сэм. Они ушли в транспатетр. Все эти ужасные эмоции.

Кривые на экране все еще бушевали.

— Типа… загрузки в удаленный компьютер части себя самого? — прошептал Сэм.

Мама обняла его за плечи:

— В принципе, можно и так сказать.

— А что потом? — продолжал Сэм. — Что будет с этими эмоциями?

Папа взглянул на него немного смущенно:

— Видишь ли… Они… превращаются в электричество.

— Но мои эмоции тоже электричество, — возразил Сэм. — А электроцепи — это причины того, почему я чувствую так, а не иначе. Следовательно, если прибор идентичен моему мозгу, не будет ли и он чувствовать так же, как настоящий человек?

— Чтобы быть настоящим человеком, надо обладать средствами выражения и переживания, — сказала миссис Хьюз. — Глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать…

— Но откуда вам известно? — не сдавался Сэм. — Как можно утверждать, что прибор не чувствует всего этого?

Родители обменялись долгими взглядами.

После некоторого молчания отец проговорил:

— Действительно, не можем.

Идя в душ, Сэм почуял запах еды в микроволновке. Возвращаясь назад в комнату, он услышал, как на кухне тараторили родители. Они словно строчили из пулемета.

Не часто приходилось Сэму просыпаться во время их ночных трапез.

Если быть точным — 2.37 ночи. Так, во всяком случае, высвечивал его будильник.

Сэм чувствовал страшную усталость. У него ныло все тело до последней косточки. Душ немного успокоил и расслабил, отчего он понял, как вымотался.

После этого эксперимента с транспатетром, душ ему был просто необходим. Он был мокрый от пота. И выжатый как лимон. В буквальном смысле слова.

Но что бы там ни таилось в нем, все ушло. Голова была ясная и чистая, как стекло.

Но каким образом?

Транспатетр казался ему фокусом-покусом. Кунштюком из «Профессора Флингуса». Теоретически кое-что можно было понять, но если бы он не видел его собственными глазами… Если бы кто-нибудь пытался описать его на словах…

Перестань об этом думать!

Спи!

Он натянул чистую пижаму и юркнул под одеяло.

Уже закрывая глаза, он обратил внимание на кучу брошенной одежды на полу. Журнальчик Джейми высовывался из кармана.

Мысленно он напомнил себе, что надо будет завтра отдать его ей. Не говоря уж о…

Тетрадке.

Сэм снова проснулся. Он сел на кровати и достал из-под матраса тетрадь. Подойдя к двери, он выглянул в коридор.

Мамы и папы не было видно. Они продолжали увлеченно беседовать на кухне.

Сэм осторожно поднялся в башню.

Компьютер был включен. Геометрическая заставка отбрасывала причудливые сполохи на стены. Сэм на цыпочках подошел к каталожному шкафчику и открыл верхний ящичек.

На одной из тематических табличек он прочел имя «КЕВИН».

Он потянул ящичек и вытащил папку с этим названием.

Пусто.

Неужели тетрадка — это все, что есть на сей счет? Одна тетрадка с одним исписанным листочком?

Он сунул на место папку и бегло просмотрел другие рубрики. В основном это были какие-то замысловатые ученые термины, в которых сам черт ногу сломит.

Но должно же быть что-то. Где-то.

Он аккуратно вставил на место ящичек и повернулся к компьютеру.

Любопытство не порок. Наверное, все та же научная тарабарщина.

Сэм склонился над компьютером, сел и двинул мышь.

Заставка исчезла, и на экране выплыло окно:

Сэм с облегчением вздохнул.

Он нажал «Нет», затем вывел окно «Найти» и начал системный поиск под именем «Кевин».

— Сэм? — послышался голос мамы с нижнего этажа.

Сэм от страха чуть не подпрыгнул до потолка.

Он закрыл окно поиска. Экран вернулся к нормальному состоянию — к тому самому, в котором застал его Барт.

Они никогда не узнают.

Сэм бросился на второй этаж.

— Что, мама?

— Ты не голоден?

— Нет, спасибо, — отказался Сэм, добравшись до первого этажа. — Я иду спать.

— Ну ладно, ступай. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи.

Он шмыгнул в постель. Наконец. Но вместо того чтобы погрузиться в сон, он лежал с широко открытыми глазами и учащенным сердцебиением, уставившись в потолок.

Бессонница дважды за одну ночь. Не слабо.

Он схватил первое попавшееся под руку чтиво. Журнальчик Джейми. Как раз то, что надо — что-нибудь позабавнее, чтоб немного расслабиться.

Только забавного там было мало. Что-то из кунсткамеры: невероятные человеческие и животные аномалии. Это смотрелось клево. Половина из них словно составлена из разных частей. На другую половину без тошноты смотреть нельзя.

Сэм хотел уж было закрыть журнальчик, когда в глаза ему бросился последний раздел, тот самый, на который указывала ему Джейми: «Настоящий научный феномен не по зубам массмедиа».

Пробежав заметки о похищении инопланетянами (все фотографии на одно лицо — зернистые, ничего не разберешь, а все тексты — сплошная истерия), он дошел до статейки «Возвращение из мертвых: они видели белый свет и выжили, чтобы поведать об этом» и еще одной: «Правдивый рассказ о человеке, использовавшем девяноста один процент своего мозга, тогда как обычный человек довольствуется всего пятнадцатью!»

Бредни.

Дальше шел заголовок крупными буквами:

Вот это да!

В это время Сэм услышал, как родители поднимались наверх. До него донеслись их голоса, затем звук включенного телевизора, и, наконец, наступила полная тишина.

Весь мир спит, кроме меня.

Зевнув, Сэм открыл последнюю страницу журнальчика. На ней внизу в рамке был помещен небольшой текст, озаглавленный «Близнец-лакомка».

Под заголовком было фото: человеческая ладонь крупным планом. На ней какой-то темный комок.

Сэм прочел подпись под фотографией.

Здорово!

Жаль только, этого не произошло с Джейми. Барт в виде маленькой тератомы гораздо симпатичнее.

Сэм улыбнулся. Журнальчик оказал-таки желаемое действие. Глаза у него слипались.

Больше никаких кошмаров сегодня, Сэм.

Больше никаких полетов по улицам.

Больше никаких голосов в башке.

Больше никаких жутких видений в комнате.

Сэм тихо погружался в сон, думая о чудном приборе, который так здорово помог ему, и о нелепых домыслах на предмет голоса в полуподвальной лаборатории…

Сэм вдруг раскрыл глаза.

Его словно подбросила на кровати неведомая сила.

Не может быть…

Все предыдущие беспокойства вдруг собрались в одну точку и повернули в другую сторону.

Чувство…

Это странное ощущение, будто в тебе живут двое…

Мидж и Мадж — эта связь, которая длилась всю жизнь, несмотря на разделяющее пространство…

Сэм выскочил из комнаты, на цыпочках пробрался в кухню.

Раскрыв телефонную книгу, нашел номер Рихтеров и набрал его на переносном телефоне.

— Алло.

— Джейми? Я разбудил тебя?

— Нет. Кто это?

— Сэм. Слушай…

— Ты знаешь, сколько времени? У вас в доме когда-нибудь спят?

— Спят. Родители. Жди меня на углу Вебстер и Элм.

— Сейчас? Я делаю гимнастику.

— Сделай перерыв.

— Сэм, я вешаю трубку. Позвонишь еще раз, убью.

— Через пять минут.

11

— Ну, если это какая-нибудь лажа! — Джейми была вне себя. Сэм это чувствовал, даже не видя в темноте ее лица. — Время-то четыре утра!

— Без четверти четыре, — поправил Сэм, поворачивая на Вебстер-авеню. — Иди за мной.

— Куда это мы идем?

— В «Тюринг-Дуглас».

— Чего? С какой это стати я туда потащусь?

— Я напишу отчет о твоем выступлении.

— Это другое дело. — Джейми, не говоря больше ни слова, пошла рядом.

— Джейми, — твердым голосом произнес Сэм, — тот голос, что я слышал из окна — из лаборатории № 6 — это был мой голос. Вот почему он был мне знаком.

— Чего-чего?

— Ты считала, что это узник, помнишь?

— Ну да.

— И ты решила, что этот узник и есть Кевин.

— Это было предположение.

— Но Кевин существует, Джейми. И он узник. И еще он мой брат-близнец.

Джейми остановилась и уставилась на Сэма, онемев.

— Сэм, если ты типа того… уматываешься, то нельзя бы это делать без меня?

Покажи ей!

Сэм подбежал к первому же фонарю и стащил с себя рубашку, обнажив шрам под ключицей.

— Вот смотри.

— Что тут смотреть, Сэм?

— Да знак, Джейми! Это шрам от операции, когда я был грудным младенцем. Врачи вырезали нарост.

— А не кажется тебе, что они заодно вырезали тебе и кое-что между ушами?

— Да почитай вот это. — Сэм достал «Профессора Флингуса», открыл на страничке со статейкой о близнецах и сунул ей.

Джейми пробежала глазами заметку.

— Так этот нарост… это то самое? Тератома? — проговорила она, вытаращив глаза.

— Точно я, конечно, не знаю. Родители об этом никогда не заикались. Они только говорили, что это была доброкачественная опухоль.

— А говорили они тебе, что у мамы должны были родиться близнецы?

— Нет.

— Так с какой стати ты решил, что…

— Но поставь себя на их место, Джейми. Врачи говорят, у вас должны родиться близнецы. Но рождается один ребенок. Здоровый мальчик. Как ему сказать правду? Вы же с Бартом сами близнецы. Каково бы тебе было, если б сказали, что ты так поступила с братцем? Почувствовала бы вину, так ведь, наверное. Одиночество. Вот они и скрыли это от меня.

— Так ты полагаешь, что поглотил его?..

— Эти ужасные головные боли… Но все ведь было куда хуже. У меня было такое ощущение, что у меня в башке толкаются двое…

Джейми отшатнулась.

— Странно все это, Сэм. Даже для меня это круто…

— Он оставался во мне, Джейми. Все эти годы. Я видел его в снах по ночам. Он сидел за моим столом. Он как две капли воды похож на меня. И я невольно выкрикивал имя Кевин. Когда я просыпался, родители стояли у кровати. У них был такой прибор, — они работали над ним все годы. Он забирает эмоции из человека и переводит их в цифровую информацию в виде электрических цепей. Они опробовали его на мне, и это чувство исчезло. Все перешло в аппарат. Кевин исчез, а я здесь как ни в чем не бывало.

Джейми истерично засмеялась.

— Но это же бред какой-то, Сэм.

— Не больший бред, чем все прочее в «Профессоре Флингусе».

— Здрасте! Есть одна существенная проблема. Если ты поглотил его, значит, его нет. Если его нет, как это он мог звать тебя из окна нижнего этажа?

— Это я бы и сам хотел знать! Но он звал. Кто знает, может, какая-то часть его выжила. Но у меня в мозгу осталась его мозговая схема. Этим объясняется транспатетр. А может, мама и папа бьются над тем, чтобы воссоздать всего его…

— Сэм, но это ни в какие ворота не лезет! Мерзость какая-то!

— Но зачем он тогда просит о помощи? Вероятно, он не способен сам передвигаться.

— Да ты послушай, что ты несешь. Выходит, что твои родители держат это, — что бы это ни было в реальности, — взаперти в подвальном помещении лаборатории целых четырнадцать лет, и никто ни разу на это не наткнулся. Ты сам-то веришь в такое? Ты только подумай, что все это значит?

Глупо.

Жутковато.

Но возможно.

Они же ученые.

У них есть один ребенок, родившийся здоровым. И другой, которому не повезло. По каким-то причинам они скрыли его. Оттого ли, что его надо было все время охранять. Оттого ли, что он не мог жить вне лаборатории.

Они привязались к нему. И что им оставалось? Они уповали на лучшее. Просто ждали.

Ждали, когда появятся новые технологии и позволят воплотить в жизнь их надежды.

А если серьезно подумать, то у них и правда не было выбора. Надо было пытаться что-то сделать.

Они же родители.

— Я надеялся, что ты поймешь, — сказал Сэм. — Но раз так… На нет и суда нет. Значит, мне не повезло.

Он повернулся и пошел. За углом уже было видно здание «Тюринг-Дуглас». Оно было совсем темным. Только слабое гудение генератора в подвале свидетельствовало о том, что это место не чета громоздящимся со всех сторон каменным громадам брошенных безжизненных корпусов.

У него за спиной послышались шаги Джейми:

— Подожди, Сэм.

— Уходи, — решительно заявил он.

— Я тебе понадоблюсь.

— Обойдусь.

Джейми вытащила из кармана стопку магнитных карточек.

— Без этого?

Сэм остановился. На карточках стоял ярлык:

«Т-Д: НЕСАНКЦИОНИРОВАННОЕ ВХОЖДЕНИЕ КАРАЕТСЯ ЗАКОНОМ» — и штамп с именами его родителей.

— Это что?..

— Они лежали в ящичке каталожного шкафчика. — Джейми пожала плечами. — Это запасные, я полагаю. Я хотела вернуть, да ты устроил такую сцену у крыльца…

— Ты их украла.

— Но тебе они понадобятся.

Хватай, не задумываясь!

Сэм взял карточки и, не останавливаясь, продолжил путь к зданию лаборатории. Джейми ни на шаг не отставала от него.

Сэм настороженно ждал, когда вернется головная боль, но ее не было. Он чувствовал себя великолепно.

Задняя дверь все еще была приоткрыта. Сэм толкнул ее и вошел в ярко освещенный коридор нижнего полуподвального этажа.

— Ничего не слышу, — прошептала Джейми.

— Шшшшш. — Сэм на цыпочках двинулся вдоль коридора, читая таблички на дверях.

«Лаборатория № 6».

Руки у него дрожали. Он извлек карточки.

Джейми отобрала их у него и внимательно просмотрела мелкий текст. Одну она ввела в щель электронного устройства.

Красная лампочка загорелась зеленым светом. Джейми толкнула дверь. Та открылась.

Кругом было темно, если не считать крошечных огоньков на стенах и на консоли в центре комнаты.

Сэм шагнул внутрь. С консоли под потолком слышалось какое-то бренчанье. На жидкокристаллическом экране бегали симметричные синусоиды.

Сощурившись, чтобы быстрее привыкнуть к полумраку, Сэм попытался нащупать на стене выключатель.

Вдруг дверь у них за спиной захлопнулась.

— Джейми, — прошептал он.

— Прости, — прошептала она в ответ. — Здесь столько всякого оборудования. А где?..

— Пааапа? — раздался голос, и Сэм с Джейми чуть не подпрыгнули от неожиданности.

Голосок был тоненький, приглушенный. Но точно голос Сэма.

12

— Господи, Сэм, ты мне не сказал, что твой папа здесь, — выпалила Джейми.

— Джейми, это был не я, — прошептал Сэм.

— Что значит, это был не ты?

— Здесь кто-то есть!

— Твой папа здесь?

— Да не мой папа. Кто-то другой!

Сэм провел ладонью по стене, но она вся с пола до потолка была заставлена полками со всевозможным оборудованием.

На пол упала и разбилась стеклянная мензурка.

— Сэм, если ты меня разыгрываешь, я тебе этого не прощу…

— Пожалуйста… отвечай, — монотонным голосом пробубнил голос. — Папа, это ты?

— О боже, это действительно не ты. Это что-то другое, правда?

— Спокойнее, Джейми. — Сэма самого охватила дрожь. — Н-надо найти выключатель.

— Зеленый… свет… на уровне колен… у двери, — произнес голос.

Сэм увидел выключатель, но рука не слушалась его. Он уже не был уверен, что хочет включать свет.

Что я увижу?

И хочу ли я увидеть?

Он повернул к двери:

— Джейми, я раздумал…

Вот оно!

Зззззт.

Над головой защелкали неоновые лампы.

Сэм зажмурился, постарался собраться, чтоб в случае чего убраться восвояси. Затем осторожно приоткрыл один глаз.

Перед ним отчетливо предстал стол — большой, круглый, из черного мрамора с встроенными внизу деревянными ящиками и стеклянным куполом чуть больше баскетбольной сетки наверху.

Внутри купола было что-то вроде электронных сот: четырехэтажная панель, напичканная всевозможными платами. Рядом с куполом были обыкновенные пульт с клавиатурой и монитор.

От стола и аппаратуры под колпаком тянулись через всю комнату путаные пучки проводов. Они подсоединялись к разным приборам, расставленным вдоль стены.

Это все, что было в комнате.

Ни одной живой души.

— Но где же он? — недоуменно спросила Джейми.

— ПОМОГИТЕ… МНЕ!

Голос стал громче. Он шел из середины комнаты.

Сэм наконец обратил внимание на экран монитора.

Там было написано:

Эти слова только что произносил голос.

— Это невероятно, — пробормотал Сэм. Джейми, вытаращив глаза, переводила взгляд с купола на монитор.

— Это Кевин?

Сэм протянул руку к клавишам и, дважды кликнув, нажал на отмену. Голос смолк.

— Это сигнализация.

— Кевин — это сигнализация?

— С моим голосом, введенным туда.

— Так это твой брат-близнец? — рассмеялась Джейми. — И этого ты боялся?

— Я и сам не знаю…

— Может, часть его выжила, — произнесла Джейми, имитируя голос Сэма.

— Я думал…

— Его мозговая цепь неполная!

— Брось! — Сэм прислонился спиной к стене. Он прикрыл глаза, теша себя слабой надеждой, что это очередной кошмар.

Не может быть, что это просто сигнализация.

Уж больно большая система. И сложная. Нет, это что-то посерьезнее.

Но что?

Джейми склонилась над клавишами.

— Здорово. Я отключу сигнализацию… врублю «Коммуникацию с оператором»… «Опознание голоса»… И, стало быть, смогу поговорить с ним, так ведь?

— Откуда мне знать?

— Хелло! — закричала Джейми. — Как тебя зовут?

— Кевин, — ответил голос.

На экране монитора вспыхнуло: КЕВИН.

— Итак, с именем мы не ошиблись! — обернувшись, бросила Джейми Сэму и затем снова уткнулась в клавиатуру. — Кевин, ну как?

— «Как» — наречие, например: «как же». Частица, например: «как-то». Союз, например: «силен как слон». Наречие вопросительное, например: «Как тебя зовут?» Обстоятельство образа…

Джейми рассмеялась:

— Да нет, я хотела спросить, как ты поживаешь, приятель?

— Прекрасно, спасибо. На улице холодно. Холод — явление времени года. Пониженная влажность. Такое сочетание благоприятствует хорошему самочувствию.

Сэм скривился.

После стольких лет мытарств, после стольких лет тяжкой работы, из-за которой мама с папой целыми днями пропадали в лаборатории, после всех этих бесконечных технических разговоров, выключателей, включателей, переключателей, нейротрансмиттеров и электроцепей — вот такой жалкий результат? Это все, что они сотворили? И на это они положили жизнь? Это и есть их искусственный интеллект?

Из-за этого они годами не видели меня?

Говорящий компьютер, действующий по принципу сигнализации. И прибор, впустую аккумулирующий человеческие эмоции? Абсолютно бесполезный?

По-своему это впечатляюще. Но с настоящим мозгом это и близко не лежало.

Сэм ожидал большего.

— Итак, Кевин, квадратный корень из ста пятидесяти семи? — спрашивала Джейми.

— Двенадцать целых, запятая, пять два девять девять шесть четыре, — монотонным голосом ответил компьютер.

Моим голосом.

Сэм представил, как родители решили использовать его голос, а потом по всему дому записывали его, чтобы получить образцы. Так, наверно, они заменяли свое присутствие в доме и были как бы ближе к нему. Это им напоминало о нем.

Этого они и хотели. Напоминания о сыне. Без лишних эмоций и беспокойств. Без всей этой скуки и тягомотины, связанной с родительскими обязанностями.

Это настолько в духе Хьюзов.

Но они ничего дурного не хотели, Сэм.

Уж такие они, тут ничего не попишешь.

— … А кто был седьмой президент Соединенных Штатов Америки? — продолжала экзамен Джейми.

— Эндрю Джексон.

— Сэм, это потрясающе, — с усмешкой проговорила Джейми. — Это машина для домашних заданий. Барт многое бы за нее отдал. Ты бы мог с него деньги брать за визиты сюда.

Сэм повернулся и открыл дверь лаборатории. В коридоре было пусто.

— Джейми, нам надо идти.

— Здесь кто-нибудь есть?

— Нет, но что, если эта штука соединена с центральным пультом? Полиция будет здесь в любой момент.

Джейми отпрянула от монитора и ринулась к двери:

— До скорого, Кевин. Спасибо за беседу.

Когда она вышла, Сэм бросил взгляд на экран.

Голоса больше не было слышно, но на мониторе продолжали возникать слова:

13

Сэм бросился обратно к столу и выключил систему.

Экран вспыхнул и погас.

— Зачем ты это делаешь? — спросила Джейми.

— Мой папа разговаривает с ним со своего компьютера.

— Ты вроде говорил, что они спят.

— Спали, когда я уходил. Значит, проснулись!

— Но зачем ты вырубил машину? Что подумает твой папа, когда не получит ответа?

В мониторе что-то загудело, звякнуло и экран ожил.

— НА ПОМОЩЬ! НА ТЕРРИТОРИИ ЛАБОРАТОРИИ НАХОДИТСЯ ПОСТОРОННИЙ! — послышался голос из колпака.

Сэм подпрыгнул:

— Что за?..

— Здорово, Сэм. Просто здорово!..

УУУУУУ! УУУУУУУ! УУУУУ!

В коридоре пронзительно завыл сигнал тревоги. Вспыхнул ослепительный свет, так что резало глаза: специальная подсветка на случай чрезвычайной ситуации. Дополнительные лампы загорелись по всему коридору.

Джейми и Сэм бросились к лестнице в конце коридора.

Но там уже творилось подлинное столпотворение: слышался топот ног, со всех сторон бежали люди.

Откуда они взялись?

Сэм потащил Джейми назад. Они промчались мимо лаборатории № 6, устремляясь в противоположный конец коридора.

Здесь все было спокойно. Они побежали через арку, разрисованную ярко-красными и белыми полосами, вокруг которых шла предупредительная надпись:

— Туда нельзя! — крикнула Джейми.

— Доверься мне, — сказал Сэм.

Он знал, что предупреждение ровным счетом ничего не значит. Оно должно было отпугивать назойливых посетителей и шпионов.

Арка вела в другой коридор с небольшими кабинетами. Коридор заканчивался тупиком со стальной дверью и очередной пугающей надписью:

Подвал.

Мама с папой называли это «катакомбами».

Сэм налег плечом на дверь.

— Осторожно, сигнализация сработает! — закричала Джейми.

— Она и так воет вовсю! — отозвался Сэм.

Дверь со скрипом открылась. Сразу за ней начинались цементные ступени, освещаемые одной-единственной лампочкой. Ступени были засыпаны шелухой краски, осыпающейся со стен, и штукатуркой. Стены совсем облезли.

— Но это же лестница вниз! — растерялась Джейми. — А нам же надо наверх.

— Мама и папа все время ходили этим путем. За провиантом. Здесь, кажется, есть выход на другую сторону.

— Ты уверен?

Но Сэм уже спускался.

Внизу он отмахнулся от пыльной паутины и посмотрел на длинный тоннель с низкими сводами. Над головой тянулись и пересекались пластиковые трубы, некоторые были на уровне глаз. Между высящимися вдоль обеих стен тоннеля бесконечными рядами электронного оборудования виднелся узенький проход.

Сэм трусцой побежал вперед, иногда наклоняясь под кабелями. Вой сирены сюда еле доносился. По полу промчалась и тут же исчезла за сваленными в кучу мониторами крыса.

— Ой! — вскрикнула Джейми у него за спиной.

— Нагнись! — предупредил Сэм.

— Спасибо.

Сэм пытался представить себе, где они находятся по отношению к верхнему этажу, но не мог толком сообразить.

Они пересекли поперечный коридор. Он был шире и не так забит оборудованием. Он шел под уклон и заканчивался большой стеклянной дверью, выкрашенной матовой краской.

Поблекшие буквы означали: ГЕНЕРАТОР.

— Ура, — крикнул Сэм. — Здесь другой выход.

Он налег на дверь. Та открылась, и они вышли в огромное помещение, напоминающее пещеру. Почти все помещение занимала яма, в центре которой высилось гигантское стальное сооружение, уходящее основанием в эту бездонную яму. Сооружение глухо гудело. Вдоль ямы шла дощатая дорожка.

На другом конце дорожки был выход. Сэм надеялся, что эта дверь ведет наверх, а там и выход на улицу.

— Ты гений, — сказала Джейми.

Сэм побежал к двери. Доски настила скрипели под ногами.

Он не сводил глаз с матовой стеклянной двери. Сквозь нее стал пробиваться свет, словно за ней открылась другая дверь, что была на верху лестницы.

Сэм остановился. На матовом стекле заиграли тени.

Западня.

Им с Джейми не успеть на другую сторону. Нет времени.

— Что теперь? — прошептала Джейми.

Сэм круто повернулся. Прямо у них за спиной была каморка смотрителя, перегороженная сломанным коричневым столиком на колесиках.

Он оттолкнул столик, порезав руку об острый край стальной окантовки. Рана оказалась глубокой, но Сэму было не до того. Он распахнул дверцу. Быстро юркнув туда, он потянул за собой Джейми и захлопнул дверцу.

— У меня клаустрофобия, — прошептала Джейми.

— А у меня кровь хлещет, — ответил Сэм, прижимая ладонь к рубашке, чтобы унять кровь.

ШМАААК!

Распахнулась выходная дверь из помещения с генератором.

Сэм старался не шевелиться, но их дыхание, казалось, было слышно за версту.

По полу грохотали тяжелые башмаки. Они приближались к каморке.

— Их здесь нет! — послышался голос.

— Иди дальше, — откликнулся другой. — Они где-то поблизости.

Да. Иди дальше.

Иди дальше.

— Пусть кто-нибудь проверит каморку, — раздался голос третьего охранника.

— Сейчас взгляну.

Сэм затаил дыхание.

— Барт, — прошептала Джейми.

— А он-то что тут делает? — тоже шепотом спросил Сэм.

— Наверное, увидел, как я уходила.

— Он следил за нами?

— Откуда мне знать? Сэм, что нам делать?..

— Шшшш.

Угол. Сожмись в три погибели. Надень на голову пустое ведро.

Рискованно.

Тогда стой не шелохнувшись и моли бога, чтоб не заметили в темноте.

Глупо.

Ударь его чем-нибудь.

Сэм провел рукой в поисках тяжелого предмета — швабры, валика для краски…

— Ой! — вскрикнула Джейми. — Это моя нога… Сэм потерял равновесие и повалился на заднюю стенку каморки.

И стена сдвинулась.

14

Сэм подналег. Угол стены медленно двигался на каких-то шарнирах.

— Ну давай же. Там должно быть место.

— Я туда не пойду, — в ужасе прошептала Джейми.

Цок-цок-цок-цок, — раздался звук приближающихся шагов.

Джейми тоже налегла на стену.

Та открылась ровно настолько, чтобы они могли проскочить в щель. Они вошли в другую каморку, еще меньшую, совершенно темную и холодную.

Сэм и Джейми толкнули стену, чтобы она встала на место.

— На ручке кровь! — крикнул Барт. — Они там.

Сэм скрючился в своем закутке.

Как же можно было не увидеть эту острую железяку, Хьюз?

Сквозь узенькую щель в стене проник свет.

— Эй! — заорал Барт на той стороне стены.

— Ну, нашел? — раздался голос издалека.

Сэм и Джейми слышали, как Барт рыщет вокруг, тыкаясь в стену и разбрасывая все вокруг.

БУМ.

Стена сдвинулась с места.

Джейми и Сэм приникли к противоположной стене.

— Уф! — воскликнул Барт. — Никого. Но кто-то из них ранен. Так что ищите следы.

Дверца каморки захлопнулась, и голоса сразу стали еле слышны.

Шаги смолкли.

Ушли.

— Ах, ты жирная фаршированная башка… — ругалась про себя Джейми.

Сэм перевел дыхание и откинулся спиной к стене.

ИИИИП…ИИИИП…ИИИП…ИИИИП…

До этого самого момента Сэм не замечал телеметрических сигналов за спиной.

— Фу, пора выбираться отсюда, — проговорил он, нащупывая ручку.

Джейми стала помогать ему.

— Как ты ее открыл?

Сэм наконец нащупал выключатель и нажал его. Над головой затрепетали две неоновые полоски.

Дверная ручка оказалась у него под носом. Он нажал на нее здоровой рукой.

Дверь не поддавалась.

— Джейми, помоги…

Но Джейми стояла, будто окаменев, спиной к стене. Она, не отрываясь, смотрела в комнату.

Сэм обернулся.

Они находились в лаборатории, значительно большей, чем лаборатория № 6, и без окон. Кроме двигающейся стены, все остальные стены сверху донизу были заставлены электронной аппаратурой. Это напоминало чрево какой-то суперсовременной подводной лодки.

В центре находился стол, который почти скрывали из вида три тележки. На столе под черным одеялом покоилось тело.

— О боже… — пробормотал Сэм.

— Я… как мы здесь очутились? — взвизгнула Джейми.

Сэм шагнул к столу:

— Он живой?

— Ты что, с ума сошел, Сэм? Не вздумай подходить! — Она схватила его за руку, но Сэм сбросил ее руку.

Он не мог отвести глаз от неподвижного тела. Что-то в нем было до боли знакомое.

— Сэм? — Голос Джейми срывался на визг. — Это труп. Если прикоснешься к нему, если оставишь свои отпечатки пальцев… я… я скажу, что знать тебя не знаю.

Дыхания не было. Одеяло не шевелилось. Но трупного запаха не чувствовалось. А ведь трупы воняют, это же всем известно.

Сэм подошел к столу и отдернул черное покрывало.

И оцепенел.

Джейми взвизгнула.

На Сэма смотрело лицо.

Его собственное.

15

И как это я ничего не знал?

Почему они мне ничего не сказали? Сэм чувствовал себя разбитым. Все в голове смешалось. Он схватился за край стола. Пальцы коснулись щеки Кевина.

Она была холодной и гладкой. Шелковистая на ощупь.

Сэм отдернул руку.

— Сэм, в чем дело? — спросила Джейми. — Он живой?

— Нет, — ответил Сэм.

— Он мертвый?

— Нет.

— Так какой же он?

Сэм снова коснулся его щеки. Поскреб щеку ногтем. Сильно.

Она легко разорвалась. И ни капли крови.

БИИИИП-БИИИИП-БИИИИП!

На одном из столиков-каталок на мониторе вспыхнули слова:

Эпителиальный — это слово он видел на компьютере папы. Сэм знал это слово. Из биологии.

Это означало или было связано с верхним слоем кожи. Что-то в этом роде.

Щека состоит из эпителиального слоя. О’кей. Это совсем как кожа. Да не кожа. Это синтетика. Она нуждается в «уплотнении».

— Он… не он, — проговорил Сэм.

— Что это еще значит?

— Он… оно…

— Сэм, нельзя ли попроще? Мы и так сюда неизвестно как попали.

— Он…

Кевин?

Нет. Не Кевин. Как это может быть Кевином? Это просто копия. Гуманоид. Модель того, каким был бы Кевин, если бы он был жив.

Еще один секретный проект мамы и папы.

Живая реконструкция того, кто никогда не существовал.

Ребенок, которого я «поглотил».

Но для чего? Зачем все это было городить?

Чтобы восхищаться им? Притворяться, что он жив? Мечтать о том, что могло бы быть?

Как грустно.

Как страшно.

Сэм услышал какое-то движение наверху. Он невольно взглянул туда, но голова слишком болела.

Лампы вокруг вспыхнули и слились в одно пятно.

Тысячи инструментов, все наготове.

И тут до него дошло.

Все вдруг обрело смысл.

Тело нуждается в мозге.

Мозг нуждается в теле.

Тело на столе.

Душа во мне. Но я могу передать ее.

В транспатетр.

Который загрузит ее в мозг.

И тогда —

КЕВИН.

— Нет! — закричал Сэм, сжимая голову руками.

Голос вернулся. Чувство вернулось.

Но… как?..

— Сэм! — Джейми бросилась к нему, чтобы помочь.

Что-то происходило, но Сэму не удавалось сосредоточиться, не удавалось рассмотреть, он не мог двинуть рукой.

Сэм опустился на колени. Другой голос внутри него становился громче и возбужденнее, чем раньше: «ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО ДЕЛАЕШЬ СО МНОЙ? ЭТО УБЬЕТ ЕГО» — и Сэм не знал, что это означает, и потому пытался говорить с ним мысленно (Кто ты? Ты Кевин?), но голос становился все громче и громче, оглушая и растягивая сознание Сэма, пока он не почувствовал, что голова сейчас разорвется. (ЭТО НЕ ПОЛУЧИТСЯ! ЭТО НЕ МОЖЕТ ПОЛУЧИТЬСЯ!)

— Что? — громко спросил Сэм, голос у него был задыхающийся и слабый. — ЧТО не получится?

— Сэм! — Джейми тянула его наверх. — Они идут!

— Они?

— Кто?

— ПОМОГИТЕ… МНЕ! — Слова исторгались из глотки Сэма — но это были не его слова. Другой голос — голос другого — говорил через Сэма.

— Что ты хочешь? — ответил Сэм.

Джейми решила, что он говорит с ней:

— Вытащить тебя отсюда!

— ДА… вытащи… меня… ОТСЮДА! — закричал голос.

— Я пытаюсь! — проговорила Джейми. — Пойдем!

— Почему ты вернулся, Кевин? — жалобно спросил Сэм. — Я считал, что окончательно потерял тебя в транспатетре.

Джейми смотрела на него с неописуемым ужасом:

— Сэм, с кем ты разговариваешь?

Она ослабила хватку. Сэм упал и стукнулся головой об пол.

— Отпусти меня, — произнес голос через Сэма на сей раз спокойнее. Ободряюще. — С тобой будет все в порядке.

Джейми все еще пыталась тащить его:

— Я не могу отпустить тебя, Сэм.

Да.

Сделай это, Сэм.

Обрети покой.

Наконец-то.

Но как?

О чем просит Кевин? Он просит умереть?

Как я это сделаю?

Как может один человек умереть внутри другого?

Сэм закрыл глаза, и вдруг его осенило.

Он понял.

Он взял жизнь Кевина.

А теперь пришел час возмездия.

Кевин поглощает его.

Жизнь за жизнь.

Джейми закричала.

Стена отъехала.

Но Сэм уже ничего не слышал.

16

Когда произошел взрыв, Сэм возносился. Над ним сиял чистый холодный белый свет.

К свету.

Смерть. Как описывают ее люди.

В комнате раздался пронзительный крик, перекрывший все другие звуки. Это был его собственный голос — но он каким-то образом был вне его.

Он его слушал. Воспаряя к свету. Возносясь. Бестелесно. Незримо.

Теперь он был чистой энергией.

И он знал, что произошло, хотя и не мог видеть этого.

Мозг его раскололся.

Но не на куски.

Он разделился, как клетка.

Два ума. Равные, цельные, неслиянные.

Голос Кевина затихал вдали. Но он больше не был жалобным просителем. Теперь он бормотал что-то невнятное — о каких-то суперструнах и о чем-то параллельном, все одни и те же слова, подобно заклинанию.

Сэм сохранил чувство времени — все длилось довольно долго. Но время не имело значения. Час в наносекунду. Он слышал вокруг и другие голоса, но не Кевина. Возбужденные и знакомые. Мама. Папа. Джейми.

Где они?

Ему хотелось увидеть их. Больше всего другого.

Он пытался увидеть.

Глаза — мне нужны глаза.

Боль захлестнула его.

Невыразимая боль, которая не избывается криком, а опустошает больше, чем сама боль.

Он понял, что больше не парит.

Он лежал на спине и снова чувствовал.

Голова у него была покрыта. От этого покалывало, окутывало теплом и расслабляло. Суставы у него не сгибались, словно он проспал много дней. Щека зудела.

Он открыл глаза, и образы вокруг, казалось, состояли из множества пятен, были неестественно яркие и резкие.

Мама и папа подступили к нему ближе.

— Ммм… пааа. — Язык у него был неповоротливым, губы не слушались.

В поле зрения появилась Джейми. Глаза у нее были расширены до размеров мяча, рот открыт от изумления.

Что? Что со мной произошло?

Он попытался сесть, но руки и ноги у него были связаны. Он догадался, что на голове у него транспатетр.

Единственное, чем он мог шевелить, это головой.

Нагнув голову, он увидел тело, лежащее рядом. На нем тоже был транспатетр.

Кевин.

Я был прав. Они, должно быть, «активизировали» тело: перенесли Кевина из меня туда.

— Йя-уууу.

Глаза у мамы наполнились слезами.

— Что он говорит?

Сэм пытался повторить, двигая губами помедленнее, как это делает ребенок, когда учится говорить:

— Ппполучилось. Ммммозг… в лаабоораторииии № 6…

— Да, Сэм, получилось, — кивнул мистер Хьюз.

— Ввыыы ппперенеслиии егооо… в ттеелоо, — проговорил Сэм. — Хххирурррргичесски. Пппока я ссспал.

— Да, — подтвердила миссис Хьюз.

— Нннооо это неее мммоозг, ааа?

Мистер Хьюз покачал головой:

— Без транспатетра нет. Только все три могут действовать вместе — тело, мозг, транспатетр. Мы не ожидали, что все получится так быстро. Мы считали, понадобится еще, как минимум, месяц.

Теперь все стало ясно.

Я поглотил его. И он остался со мной.

Его сущность.

Он рос вместе со мной. Затаившись в дальнем уголке моего сознания, в тех самых незадействованных восьмидесяти пяти процентах.

Но он пробуждался каждый раз, когда я приближался к «Тюринг-Дугласу».

Когда я был неподалеку от транспатетра.

Это было его избавление. Он мог это чувствовать. Подобно собаке, которая возбужденно лает, когда чует еще далекого пришельца.

Вот почему он овладел моими снами — папа принес в дом транспатетр. Кевин делал намеки. Предупреждал, чтобы я не делал этого.

Но почему?

Сэм понимал, что еще долго не сможет найти ответы на все вопросы.

Но он испытывал чувство благодарности.

Они завершили задание. И он был перемещен в…

Что-то получилось не так.

Не так.

Каждый превратился в некое подобие андроида.

Сэм все еще видел мозаичные образы. Но все же вполне мог рассмотреть, что это подобие андроида одето в ту же одежду, которую носил он. А стол, на котором оно лежало, не черный, а коричневый.

Это был не тот, что стоял в помещении за каморкой.

На руке у него был ярко-красный порез.

— Это я сделал, — сказало оно.

— Да, Сэм, — подтвердила Джейми. — Это ты сделал.

Нет.

НЕТ!

Сэм поднял руку, пытаясь дотронуться до лица. Царапина на щеке была чистой и бескровной.