Начало

Глава 2

Вокруг был жаркий летний лес. На небе ни облачка, но вдалеке грохотало. Мы шли по лесу вдоль дороги, как раз на грохот — где грохот — там "наши". Хотя не — наверное и вправду наши. Если случай на поляне еще можно было бы представить каким-то спектаклем, то канонада — это уже перебор. Если только не идут какие-то масштабные учения. Вот только чем дальше, тем больше показывалось признаков настоящих боев — там — труп, тут — разбитая повозка с мертвой лошадью и парой воронок. Ладно — война так война.

Леха пытался что-то спросить, но я останавливал его — "Немцы же рядом", и он молча двигался дальше. А я приспосабливался к новым ощущениям. Когда надел фуражку с околышем, по-началу казалось, что вот-вот меня убьют — в такие фуражки немцы наверняка стреляли как только видели. Если, конечно, я был прав насчет всего происходящего вокруг. Хотя пока верилось с трудом — и я все ждал то пули в голову, то дикого смеха в стиле "обманули дурака на четыре кулака". Но ни того, ни другого не происходило. Более того — от ежесекундного ожидания смерти по телу периодически проходил озноб, который я старался маскировать разными телодвижениями — как будто что-то выглядываю в стороне, или прячусь. А от того, что меня все еще не пристрелили, проходила какая-то сладкая истома — вот прошло еще мгновение, а я еще жив. И чем дальше, тем истома все чаще настигала меня, а озноб становился лишь еще одним приятным дополнением. Ничего подобного я раньше не ощущал, и то, что я ощущал, мне нравилось. Какой-то драйв, азарт, ощущение собственной крутости — рискую жизнью и тем не менее жив… Вояка.

Вскоре мы вышли на опушку, за которой простиралось недавнее поле боя. Там все было уже закончено — пара подбитых танков, несколько убитых с обеих сторон, вдалеке копошатся немцы. Мы немного полазали по окопам ближе к краю леса, собрали оружие и документы и отползли назад. Несмотря на увиденные трупы, после того, как я полазал недалеко от немцев и мне снова ничего за это не было, я стал чувствовать себя увереннее и вместе с тем — все-еще непонятно было, что же делать. Ясно, что надо прорываться к своим и рассказывать Сталину или Берии про ход войны, а потом заняться прогрессорством. Но это стратегические планы. А как конкретно это сделать — с этим и загвоздка. Видимо, придется топать пешком в надежде догнать убегающий фронт и при этом не попасться. И по пути надо стрелять в фашистов — не зря же я здесь. Леха тоже был не против пострелять гадов, тем более что он оказался ворошиловским стрелком. Поэтому СВТ осталась у него — будет за нашу огневую мощь, ну а я как бы командир.

Мы выбрали позицию так, чтобы после выстрелов уйти распадком, где нас не достанут ответные пули — он шел наискосок от опушки. Затем распределили цели. Себе я выбрал фашиста, который стоял на краю окопа спиной ко мне и что-то высматривал вдалеке. Я прицелился, но все не мог нажать на спусковой крючок — еще не привык стрелять в людей. В предыдущий раз я все-таки стрелял на ранение, а сейчас собирался убить. Помог мой напарник — от его резко прозвучавшего выстрела я дернулся и случайно дернул пальцем. Винтовка сильно толкнула в плечо, отчего я снова испугался и чуть не выронил оружие, но вокруг уже засвистели пули и я не заметил, как оказался метров на двадцать от своей позиции. Пригибаясь под свист пуль и осыпаемые слетающей листвой и ветками, мы побежали по низинке. Пули летели выше и только заставляли нервно вжимать голову в плечи. Удачно, надо будет запомнить прием. Неожиданно мы выбежали на опушку и тут же подали назад — впереди были немцы, они смотрели в сторону леса — что за стрельба — и потому заметили нас. Похоже, это были наши старые знакомые. Мы забежали обратно в лес и побежали налево. Ветки и трава летели навстречу, воздуха уже не хватало, в легкие пытались засунуть шершавый горячий веник. И тут впереди раздался стрекот автомата и от куста слева отлетели листья. Мы посыпались на землю. Все. Загнали. Воздух не входит в легкие. Страшнее умереть от удушья, чем быть убитым. Это и навело на мысль. Немцы стреляли куда-то вбок — видимо, упустили нас из вида. И мы поползли вперед, навстречу немцам. Те этого не ждали. Из-под куста мне были видны шагающие сапоги. Надо решаться. Я прогнал через себя волну, словно на качелях, когда тебя неудержимо несет вперед и вверх, и когда сапоги оказались рядом, я бросился на них и в мощном рывке вверх повалил фрица. Тот даже не успел испугаться, как получил удар в кадык и замер. Я — хищник. Лес — мои охотничьи угодья. Фашисты — добыча. Я дорезал фрица его же ножом и стал снимать с него амуницию. Надо было бы еще поработать ножом — фрица я пырнул не сразу, все колебался, но в какой-то момент уловил то состояние, когда надо просто резать — и все. И получилось. И мне хотелось закрепить это состояние, когда надо просто резать несмотря на последствия, так как их просто нет и быть не может — именно это состояние я и хотел закрепить, чтобы возвращать его когда потребуется, а требоваться оно теперь будет часто. Я уже снова примерился к трупу, но тут справа раздались выстрелы и крики — моего напарника прижали. Я передернул затвор подобранного автомата — зря кстати — вылетел один патрон — и на полусогнутых устремился к месту перестрелки. Среди листвы показалось какое-то движение. Я навскидку выцелил одну серую спину, потом — другую, слева, потом увидел еще одну… Серые фигуры мелькали между деревьев. Я скользил дергаными зигзагами по полукругу метров в тридцать, давая злые короткие очереди во всякое шевеление, раз наверное десять. Неожиданно немцы закончились, все стихло, только вдалеке слышалась редкая стрельба и крики. Я перезарядил автомат, уже вторым рожком, хищно втянул углом рта воздух и на полусогнутых побежал на голоса. Охота захватила меня полностью. Ветки обтекали меня сверху, сбоку. Я как герой Даниэля Дефо во Взводе бежал навстречу вражеской цепи, замирал, и, заслышав шаги в густом подлеске, прицеливался и срезал внезапно появлявшиеся серые фигуры. Уложил их пять или шесть, когда прозвучал свисток, голоса стали удаляться, а потом сверху с противным шелестом посыпались мины. Я по-началу даже не понял, что это за звук. Хорошо, что рвануло через дерево от меня — иначе кранты. Тут как раз сзади притопал мой напарник, мы забились в яму и, вздрагивая от каждого взрыва, переждали налет. Пока немцы собирались снова прочесывать лес, мы наскоро собрали оружие и амуницию какую нашли, большую часть спрятали и приметили место, остальное навесили на себя. Оба были на взводе и требовали продолжения банкета — напарник с горящими глазами нервно сжимал цевье винтовки, думаю, я выглядел так же. Я молча мотнул головой, и мы пошли обратно к дороге. Примерно тридцать немцев, присев в траве вдоль обочины, ожидали команды на начало движения. И это все против нас! Офигеть!!!! Да мы, оказывается, значительные фигуры… Приятно. Медленно выдвинувшись почти к самой опушке, мы осторожно просунули стволы сквозь кусты и с двух винтовок уложили еще троих фрицев, остальные сразу попадали и открыли сильный огонь, но мы уже неслись по лесу, пока сверху снова не начали падать мины. Ловить здесь было больше нечего — сейчас к ним подойдет подкрепление и начнется прочесывание, пока нас не зажмут. Поэтому мы решили, что пока хватит, и быстрым шагом пошли на восток. Поохотимся в другом месте.

— Заметил как они двигаются? По очереди, стараются охватить фланги. Надо бы и нам поучиться. — сказал я, когда мы отошли уже на два километра — стрельба сзади стихла минут десять назад.

— Надо бы…

Следующие сто метров мы старательно изображали спецназовцев. Точнее — их изображал я, а мой напарник — вообще непонятно кого.

— Стой! Ты пока поднимаешься — тебя сто раз пристрелят. Давай-ка потренируйся падать и вскакивать… Резче! Еще резче! Вот уже нормально получается. Давай закрепи.

Леха стал выдыхаться, но старательно падал и вскакивал еще две минуты, пока окончательно не повалился и уже не мог встать.

— Ладно, отдохни. Вот смотри — в падении правую ногу отставляешь назад и падаешь на левую ногу и руку — они быстро сгибаются и опускают тебя на землю. А в правой руке держишь оружие — ею, кулаком, просто слегка упираешься в землю, поддерживаешь тело от заваливания вбок, но только чтобы не набрать земли в винтовку. Упал, и подтягиваешь приклад к плечу, одновременно расставляешь ноги и упираешься локтями — и уже готов стрелять. И лежишь не на животе, а как бы слегка на левом бедре, чтобы в любой момент мог катнуться в сторону. Главное голову вверх не тяни, все время держи ее у земли — иначе пристрелят. И вскакивать лучше перекатом ну или еще как, но в сторону — по тебе к этому моменту уже пристрелялись, и если вскочишь прямо со своего лежбища — подстрелят. А перекатился — и вскакиваешь на инерции переката. Только оружие надо держать горизонтально, не размахивать — а то своим мельтешением привлечешь много внимания. Да и землей засоришь.

— Что за фрицы?

— Фрицы. Ну — имя у них распространенное.

— Ааа…

— Ладно, давай катайся.

Мы покатались вправо-влево — сначала он, потом присоединился и я — теорию-то я понимаю, все-таки фильмов посмотрел изрядно. Но и практика нужна, чтобы освободить голову во время боя.

— Так, давай пошли дальше — надо найти ручей и отдохнуть до завтра.

— А немцы?

— Что немцы?

— Немцев бить…

— Завтра и пойдем — надо еще тактику поднатаскать. Тебя сколько тренировали?

— Нисколько, мы только маршировать начали.

— Вот видишь. Так что нам сейчас надо потренировать хотя бы азы. Все, рота подъем.

Алексей немного очухался, и тут из него полезла шпиономания:

— Руки вверх!

— Что, опять? Да вы все сговорились…

— Чей ты шпион?

— А ты? — он немного опешил, я же руки держал опущенными, хотя и было стремно видеть направленный на тебя ствол — он немного подрагивал, да и сам Леха был на взводе — сейчас может и пальнуть.

— Что значит — я?

— Да, вот ты чей шпион? — так, он огорошен, пошел на диалог, сейчас надо потихоньку дожимать. — Вот смотри — мы с тобой покрошили фрицев, и ты хочешь меня за это арестовать. Потому я и спрашиваю — чей ты шпион.

— Как же… я же тоже крошил фрицев…

— Верно. Мы. Оба. Крошили фрицев. Получается, что либо мы оба — шпионы, либо оба — нет. Других вариантов нет. — Так, главное — не передавить — чуть не повторил ему, что он шпион — тут он уже мог слететь с катушек. Теперь пусть выбирает из предложенных альтернатив. Только надо его поторопить, чтобы не успевал подумать, что альтернатив может быть и больше. — Что скажешь?

— Уж больно ты странный. — вот черт, рановато он успокоился, значит скоро снова его переклинит.

— Ну а что значит странный? Да, мы применяли непривычные. Для тебя. Методы. Но с чего ты решил, что ты знаешь все методы? А?

— Ну не знаю всех наверное…

— Ну?

— Все-равно как-то это…

— А как? Эффективно?

— Ну да…

— Так какого рожна тебе еще надо?!? Марлезонский балет с фрицами решил танцевать? Так иди и танцуй! Но. Без. Меня. Мне надо крошить фрицев. Вопросы?

— Так и мне надо крошить фрицев…

— Вопросы!

— Да нет, все, извини…

— Не понял!

— Извините, товарищ командир!

— Вот так-то. И знаешь, ты если в следующий раз что удумаешь, ты лучше спроси. А ствол на меня больше не наставляй — это было последний раз. Ясно?

— Да.

— Не слышу!

— Так точно! Ясно!

— Ну, двинули.

Через час мы вышли на небольшой ручеек, и в распадке устроили лагерь — небольшой костерок, лапник. Весь путь мы тренировались передвижению по лесу. У Лехи уже неплохо получалось быстро занимать укрытия и передвигаться между ними, да и я потренировался — видел только в фильмах, опыта тоже никакого, одна теория.

На ночь охрану не выставляли — умаялись сильно, а место вроде глухое, народу много быть не должно, только разложили по округе сухих веток в надежде, что проснемся от их треска, если кто-то будет подкрадываться. Но ночь прошла спокойно, оба проснулись еще до рассвета, от холода. Небольшая зарядка с тренировкой самими же придуманной рукопашки, завтрак, оправиться — и вот мы снова готовы выйти на охоту.

Через два километра вышли к проселочной дороге, ведущей немцев с запада на восток — то что надо. Пройдя вдоль нее, нашли подходящее на мой взгляд для засады место.

— Смотри — тут взгорок, и за ним распадок, который уходит в лес наискось от опушки — по нему можно смыться за следующую горушку до того, как немцы выбегут к опушке и смогут стрелять нам в спину. Давай-ка прикинем — им тут бежать метров пятьдесят, то есть секунд двадцать. Это если нормальным бегом. Но они будут двигаться перекатами, то есть затратят с минуту времени. А у нас сколько выйдет…?

Мы потренировались быстро сматываться с выбранной позиции — выходило секунд двадцать.

— Ну отлично — в лес они уже не сунутся, а от пуль нас прикроет этот холмик. Давай оборудовать позиции.

Мы выбрали каждый по основной и запасной позиции, потренировались прицеливанию с них, перемещению между позициями и отход в тыл. Был почти полдень, и мы были готовы убивать, но никого пока не было видно.

— Слушай, так мы можем тут и по-дольше повоевать. Вон смотри какая удобная позиция — фрицев можно щелкать только так. — пообтершийся Леха почувствовал себя псом войны и жаждал крови — надо осаживать, а то подставит своим геройством.

— Не можно. Начнут садить из пулемета — хрен высунешься. А они под его прикрытием подойдут с флангов и забросают гранатами — вот и кончится твоя война. Ты хочешь, чтобы она по-быстрее кончилась?

— Ну не по-быстрее, а пока не победим немца.

— Молодец. Так вот, чтобы его победить, надо выходить целыми после каждого боя. Свое видение предстоящего боя я тебе расписал. У тебя есть свое видение, или какие-то возражения?

— Ну… нет… просто как-то это все…

— Что? Говори, раз что-то есть. Разберем, посмотрим — может я и неправ.

— Мне кажется, увидели фрица — и надо его бить.

— Правильный подход, мы так и будем делать. Но — не подставляясь по-глупому. Не переживай — мы еще на них насмотримся так что тошнить будет. О! Тихо…! По местам!!!

Через пять минут на дороге показалась колонна из трех крытых грузовиков. И тут же раздался выстрел. "Твою мать вояка хренов!!!". Этот вояка хренов умудрился первым же выстрелом попасть в водителя головного грузовика, но сделал это на таком расстоянии, что мне было не попасть. Да, много чего еще надо будет учесть, и рубеж открытия огня — второе дело после определения места засады и путей отхода. Хорошо, что грузовик резко вильнул в сторону, остановился и через мгновение из него посыпались люди в серой форме — я выстрелил в самую толпу и там кто-то упал. А потом все стало плохо — такие же толпы высыпали из двух остальных грузовиков и не прошло и пяти секунд, как местность между дорогой и деревьями покрылась серыми передвигающимися холмиками, которые сверкали огоньками с разной частотой — кто раз в три секунды, а кто и прерывистыми очередями. Воздух вокруг загудел на много голосов и сверху посыпался дождь из трухи, листьев и веток. Самое поганое было то, что они стреляли как раз вдоль того распадка, по которому мы собирались отходить. Сейчас обойдут по лесу — и каюк.

Положение спас это гребаный ворошиловским стрелок. Он видимо как-то ужом смог сменить позицию, переменил обойму и за три секунды высадил ее по немцам. Стрельба на мгновение затихла, и тут меня словно что-то подбросило — очухался уже на противоположной стороне холмика и даже не понял, как перемахнул через распадок. Поверху сразу стало сечь ветки, словно какой-то садовник стриг их тупыми ножницами, но я пока что был вне досягаемости прытких фрицев. И что теперь делать? Уносить ноги или спасать этого Чингачгука? Вот черт…!!! Я метнулся обратно, высунул ствол из-за березы и выстрелил в поле. По мне тут же открыли интенсивный огонь. Нафиг-нафиг. Пятясь задом, я стал отползать вглубь леса, и тут кто-то схватил меня за ногу.

— Мммать!!!

Сзади сидел счастливый Леха и лыбился во все шестьдесят зубов.

— Чего скалишься быстро ноги!!!

Мы побежали по лесу, сверху щелкали пули, а этот снайпер еще пытался мне что-то рассказать. Через пять минут бега я выдохся, а этот лось хоть бы хны.

— Привал. Надо провести рекогносцировку.

Как я смог это выговорить мне самому было непонятно, но наш отряд дружно повалился на траву, и я, пытаясь отдышаться, слушал захлебывающуюся от восторга речь моего напарника — как он попал в водителя — "нет ты видел, ты видел?!?", как из кузовов посыпались фрицы, как он попал еще несколько раз, как по нам открыли ураганный огонь, как он смог переползти на запасную позицию "я там как раз камень приметил — вот за ним, а по нему так щелк-щелк-щелк, только крошка вокруг летает", как менял обойму "а не попадаю, и все тут — потом дошло что затвор закрыт — представляешь, пытался вставить обойму не открыв затвор вот умора-то да?". Выходило, что он и подставил нас, он и спас. Причем, похоже, нащелкал фрицев чуть не десяток — про каждого он рассказывал четко и с деталями — явно успевал прицеливаться, а его меткость была фактом — действительно отличный стрелок.

— Ладно, герой. Разберем ошибки. — тот сразу осунулся и поглядел на меня недоверчиво, но я не дал ему вставить хоть слово. — Ты б…, какого б…ра стал б… палить б… с такого б… угла б…?!? — он глядел на меня уже обиженно, но с помощью слова "б…" я продолжал разбор ситуации. — Ты же нам б… весь отход б… перекрыл б…

— Вот б…

— Да не то слово б… Если бы ты б… не оказался таким проворным ужом б… — нам бы настал полный б… п… б…

Леха уже далеко не светился. Еще недавно радостный лик потускнел, глаза и плечи были опущены — ну полное раскаяние и желание загладить вину только не знает чем.

— Короче. Включай б… голову. Понял?

— Понял.

— Давай расскажи как надо было действовать.

Мне и самому было интересно — как надо было действовать. Леха рассказал в общем все правильно. Мы оба намотали на ус, еще я предложил что надо оговаривать две-три точки сбора после акции, порядок отхода. Боец со мной был полностью согласен.

— Короче. За преждевременную стрельбу объявляю выговор, за точность стрельбы — благодарность.

— Служу Трудовому Народу. — раскисший было Леха снова расцвел самоварным золотом и лихо стоял передо мной навытяжку.

— Значит так. Пара слов о смысле нашей ближайшей жизни. Каждый русский должен убить 10 фашистов. Если кто-то не смог убить 10 фашистов — это должен сделать за него другой. Ты сколько убил?

— Восемь.

— Молодец. За себя с учетом вчерашнего уже расквитался, теперь начинай работать за других парней. Я свое пока не отработал.

— Ну так у Вас не самозарядка…

— Ну да. Ладно, пошли обратно к нашим гансам.

— Как?!? — глаза у парня вылезли на лоб.

— А вот так. Они там наверняка собирают трупы, думают, что мы уже давно сбежали и наверное нас не ждут, так что можем еще поживиться.

Парень вдруг подобрался — видимо настроился расквитаться сегодня еще за пару своих друзей. Мы вышли к дороге на два километра восточнее — вдруг колонна уже уехала, а если не уехала — наверняка в лесу выставили охранение. Но свежих следов на дороге еще не было, и мы двинулись навстречу — они могли и повернуть назад, так чтобы не ждать по-напрасну. Но нет — через километр мы заслышали звуки моторов и только успели залечь, как из-за поворота появились наши знакомые. Позиция была не подготовлена, поэтому я сказал делать два выстрела и бежать — место сбора обговорили на сто метров от дороги — там было высокое дерево, которое мы заметили от опушки. Первый выстрел мы сделали синхронно по моей команде. Не перезаряжая винтовку после второго выстрела, я ломанулся в лес, а этот гаденыш снова выпустил всю обойму. К этому моменту я уже отбежал за пригорок, поэтому немного вернулся и успел выстрелить еще два раза — по выскакивающим из грузовиков немцам. Меня заметили после второго выстрела и я, не испытывая больше судьбу, побежал к месту сбора. Мой напарник был уже там.

— Пять!

— Два. — я протянул ему руку, он собрался ее пожать, но я показал ему последовательность — верхний хлопок пальцами, нижний, схватиться ладонями за большие пальцы и сказать "Йоу". Потренировались. Ему понравилось. Необычно, эмоционально и весело. Мы заржали минут на пять — напряжение, которое нас держало последние три часа, выплескивалось истерическим смехом. Но это полезно — если не давать периодические расслабоны, можно и с катушек слететь, а нам этого не надо.

Успокоившись, мы вдруг в шустром темпе подскочили и ушли вглубь леса — что-то рано расслабились — буквально в ста метрах от обиженных нами немцев.

Времени было уже полчетвертого, на сегодня боевые действия были закончены. В целом день прошел удачно — мы нащелкали почти двадцать фашистов, и так будет еще несколько дней, пока они не начнут прочесывать леса. Сейчас им не до партизан — мимо пока еще шли части второй волны, которым надо было спешить на все больше удаляющийся фронт. Вот когда придут тыловики, ситуация изменится. Эти тут будут надолго, у них будет время гоняться за нами. В этом — наше преимущество на данный момент. Оно продлится недолго, пока не пройдут фронтовые части, но потом будем выискивать другие преимущества.