Начало

Глава 44

К марту все относительно успокоилось. Мы контролировали свою территорию и действовали диверсионными группами и штурмовиками У-2Ш на территории противника в полосе 50-100 километров от нашего фронта. Немцы постепенно начали уплотнять территорию вокруг нас. От юга они отрезали нас еще в ноябре — выбравшись из припятских лесов и болот, их части окопались на немногочисленных дорогах и затем стали уплотнять свою линию опорных пунктов, так что мы могли просачиваться через нее только мелкими диверсионными группами или малошумными транспортными самолетами. Они плотно держали подходы к железнодорожным путям от Бреста на юго-восток. На северо-западе такую-же оборонительную линию они устроили в декабре, тем самым прикрыв свои грузовые линии в Прибалтике — наши вылазки в январе были ими быстро пресечены — они организовали несколько десятков постов воздушного наблюдения и три аэродрома истребительной и штурмовой авиации для борьбы с нашими транспортниками и высаживаемыми ими ДРГ. С юго-запада нас поджимал Брест, на западе — Белостокская линия обороны, пока относительно свободно мы чувствовали себя лишь на востоке. Они явно готовились нас раздавить.

К этому времени — марту 42го года — у нас в строю было сто тысяч кадровых — постоянных — военнослужащих и полмиллиона резервов — обученных стрелковому делу, получивших основы тактики, но как следует не обстрелянных ополченцев, в том числе женщин — они еще могли вести оборонительные бои в полевых укреплениях и городах легким стрелковым оружием, но к маневренной войне, тем более более на технике, не были готовы.

Хорошо хоть к этому моменту удалось всех вооружить автоматическим оружием и создать запас патронов и снарядов для МЗА. Наши оружейные мастерские каждый день выпускали уже по тысяче автоматов под наши промежуточные патроны, к ним — два миллиона патронов 7,62 — за счет собственного производства стволов мы отказались от немецкого калибра, тысячу мин для 82-мм минометов, пять тысяч снарядов для МЗА. Со снарядами для танковых пушек было сложнее — если по гильзам еще можно было использовать повторно, то производство снарядов пока шло медленно — их приходилось вытачивать из болванок, так что получалось около сотни снарядов разных калибров в день. Снаряды для МЗА мы научились обрабатывать на автоматизированных линиях — сначала делался корпус методами горячей штамповки, потом после термообработки он обтачивался на станках с фасонными резцами — снимать металла надо было немного и износ резцов был небольшой, и затем в горячем состоянии насаживались уплотнительные кольца из мягкого железа. Для самолетов использовали ту же технологию — износ стволов по сравнению с медными кольцами вырос незначительно, к тому же мы уменьшением пороха снизили начальную скорость снаряда — ее для самолетов хватало — они все-равно должны были подбираться к цели на расстояние сто-сто пятьдесят метров — с большей дальности стрельба была неэффективна — если только отогнать. Наземные же автоматы из-за своей неподвижности могли эффективно стрелять на большие дистанции, поэтому не стоило их лишать возможности бороться за свою жизнь — в отличие от самолета они не смогут небольшим движением рукоятки выйти из-под обстрела — подвижность объектов была совершенно разной.

В январе как раз состоялось очередное заседание технического комитета, где решали вопросы изготовления орудийных снарядов.

— Дмитрий Михайлович, расскажите нам о текущем положении дел в производстве боеприпасов.

— Вытяжка снарядов 23мм из горячего прутка в целом отлажена — сейчас отрабатываем роторные линии, думаю, уже через месяц первые три выйдут на проектную мощность.

— Расчетная производительность достигнута?

— Не совсем. Пришлось уменьшить скорость выдавливания, иначе пуансоны изнашиваются слишком быстро.

— И каково падение?

— Где-то процентов на десять. То есть полторы тысячи снарядов в час.

— Так может поставить еще пару-тройку пуансонов?

— Придется пересчитывать кинематику, размеры, снова отлаживать. Честно говоря, сейчас нам проще сделать еще один станок и таким образом компенсировать падение производительности, чем снова все пересчитывать.

— Так Вы же говорили, что конструкторская группа уже набила руку.

— Набить-то набила, но она сейчас занимается линией для снарядов среднего калибра — не хотелось бы их от этого отрывать.

— Долго еще будут заниматься?

— Да месяца три минимум.

— А что там?

— Решили все-таки проектировать две разные линии — под бронебойные и фугасные. Вес корпуса в обоих случаях различается, соответственно, разные моменты и инерции, получается практически две разных линии, хоть и построенных на одинаковых принципах.

— И что — все узлы совершенно разные?

— Нет конечно. Но держатели, захваты, да и цепи — разных толщин. Да и стадии обработки различны. В бронебойном не надо протачивать отверстие головного взрывателя — его там нет. А корпуса вообще не взаимозаменяемы — бронебойные — практически металлическая болванка, с небольшим наполнением взрывчаткой и донным взрывателем, а ОФ — считай тонкостенный корпус с головным взрывателем, а все остальное — взрывчатка и поражающие элементы.

— А он не развалится в стволе с таким тонким корпусом?

— Нет, для этого же специально сделали меньше метательный заряд, потому и его скорость меньше. Выдерживают. Стрелять-то надо по неподвижным целям, так что скорость неважна.

— Так ведь настильность падает.

— Падает. Но за счет взрывчатки повышенный разброс будет скомпенсирован. Да и не так уж там все и плохо — вот и военные подтвердят.

— Подтверждаем. Нормальные снаряды. — сидевший на совещании подполковник из артуправления степенно кивнул головой.

— Это на какие калибры?

— Да на все — и наши, и трофейные — 45, 50, 57, 75, 76,2, 85, 88, 105, 107, 120, 150, 152.

— Да, зоопарк какой-то…

— Что поделать. Свои стволы пока нам недоступны, приходится использовать что соберем — как нашего, так и немецкого.

— Это да… И под каждый калибр своя линия?

— Не только под каждый калибр, но и под каждый тип снаряда для каждого калибра.

— Ага… тогда понятно чем они там занимаются. А совместить нельзя? Скажем — 85 и 88 близки. Да и 105 и 107, может — и 45 и 50… и 152 со 150…

— Не получится. Для каждого калибра придется перенастраивать практически всю оснастку — резцы под другими углами, калибры, ну все. Единственное, что пока удалось — унифицировать взрыватели и их посадочные гнезда. Но это — внутренности. А наружные обводы рассчитаны на баллистику своих стволов. Сделаем немного по-другому — и таблицы стрельбы придется составлять заново. А если возьмем трофеи, то расчетам придется учить уже два комплекта таблиц.

— Мда… с расчетами сейчас и так напряженка. Ладно, вижу что по-другому не получится. Тогда так и оставляем. Что сейчас самое важное?

— 88 и 85. - опять слово взял подполковник. — и против танков, и по пехоте и по ДЗОТам — самое то. Выстрел сравнительно легкий, чтобы можно было заряжать вручную без серьезного утомления, но в два раза мощнее 76 мм. Мы их сейчас стараемся использовать по-максимуму. Далее по важности — 76 — из-за близости по противотанковым свойствам. Остальные — потом. Прежде всего — 120 — для контрбатарейной борьбы. Ну а уж 150–152 — пока сидим на существующих запасах. Оборону прорывать нам не надо, так что хватает. Конечно, если не будет принято решения по наступательным операциям. Но это вопрос уже политический.

— Да, политический — не готовы мы пока к новым наступлениям — переварить бы результаты этого. То есть сейчас самое важное — это противотанковые снаряды?

— Противотанковые, легкие укрепления, зенитные 23, ну и ОФ — для подавления батарей. Для обороны и локальных операций этого вполне хватает.

— Да. — Дмитрий Михайлович подхватил слова военного. — Мы тут попробовали убрать из линии 23мм шлифовку оживальной части — так скорость производства существенно выросла — теперь для двух вытяжных линий достаточно одной шлифовочной. Правда, рассеяние растет после семисот метров. Вот военные обещали подумать — надо ли им такое…

— Да, обещали. — опять солидно кивнул подполковник. — В принципе, для стрельбы по наземным целям этого будет достаточно, но возникают сложности со снабжением и управлением — по сути, придется иметь два боекомплекта — для воздуха и земли. А если налет, а в ленте — "наземные" снаряды? Так что если можно — лучше уж делать одинаково.

— А что по 12,7? Удалось справиться?

— Да, металлурги начали выдавать сталь нужного качества и стабильности — теперь заготовки для гильз не рвутся, так что линии работают на полную мощность.

— Увеличить нельзя? Больно полезный калибр.

— Очень полезный. — подтвердил подполковник.

— Нельзя. — Дмитрий Михайлович развел руками. — Не хватает прежде всего станочников высокого класса, поэтому все их силы пока направлены на линии средних артиллерийских калибров.

— Можно как-то переиграть порядок ввода линий? Поясню. В скором времени ожидается усиление давления на нас авиацией, и крупнокалиберные пулеметы помогли бы достаточно надежно прикрыть войска и позиции. Тем более что проблемы со стволами и затворной группой уже решены — линии, оснастка и персонал позволяют выпускать более ста пулеметов в день. Мы сейчас будем устанавливать их на всю технику, которую только найдем. И их надо будет чем-то "кормить".

— Как скажут военные.

— Подумаем. В принципе, сейчас на каждый из ста тридцати двух стволов 85–87 есть по пятнадцать бронебойных снарядов, то есть почти две тысячи выстрелов. Еще для 75–76 где-то по десятку. Так что сможем поразить порядка пятисот танков — и это в самом худшем случае. Поэтому, если в ближайшие три месяца не ожидается массированных танковых атак, то можем и переиграть.

— Да. Давайте переиграем на 12,7. Танков мы у немцев повыбили прилично, для основного фронта не хватает, не то что на нас. А заводы у них еще не переведены на режим военного времени, так что месяца три, а то и пять у нас есть. Но после 12,7 — сразу бронебойные.

— Хорошо.

— Ну вот и договорились. Кстати — почему именно 85–88? Есть ведь и 76, и 57, да и 45–50 еще ничего так…

— 85–88 сейчас позволяют поразить любой тип танка — главное — попасть, да даже задеть — и то — перекосит башню, поломает зубцы, выбьет пушку — и это с дистанций километр и более. Сейчас этот калибр, да еще если установленный на технику — король поля боя. С 76 уже не совсем так. А 45 — только для дистанций до пятисот метров — риск сильно возрастает — на таком расстоянии немцы уже могут вполне эффективно работать по нашим орудиям. Мы их сейчас конечно используем — хоть какая-то пушка лучше чем вообще ничего, но — до того, как расстреляем запасы. По-крайней мере — если выбирать между 45 и 85 — лучше делать второе. 57 — да, замечательные орудия. Дальнобойные, пробивные. Но — не универсальные — фугасный эффект слишком мал. В этом плане 85–88 — оптимально.

— Ясно. Значит, последовательность такая — 12,7, затем — 85–88. Так. Что у нас с обеспечением станками?

Слово взял наш главный станочник — Павел Яковлевич:

— Четырехшпиндельный полуавтомат для 85 мм работает без сбоев уже третью неделю, правда пока в две смены — третья отведена под регламентные работы и наблюдение. Петров предложил загрузочную кассету, которая позволит переставлять с базированием по четыре заготовки между станками.

— Сейчас вся линия будет рассчитана на одновременную обработку только четырех заготовок?

— Да. Это же опытная линия, как и договаривались. Конструктора начинают работы над "восьмерками", но пока, где-то полгода, будут только "четверки".

— Ну что ж, и это неплохо. Так. Стоп. А что Вы там говорили про кассеты?

— Заготовки вставляются в кассеты, а уже кассеты — в автоматы. Зажим — на все четыре заготовки. То же — и на станках — не надо устанавливать каждую деталь, все массово, согласно указаниям.

— Ну, не указаниям, а решениям. Вы же сами их поддержали…

— Да, поддержал и не жалею. Очень перспективная технология. Вот только сложно все это разрабатывать — считай под каждую операцию — станок или приспособление, а если и удастся унифицировать, так это только винтами и зажимами — повышаются требования к наладчикам.

— Ну, снаряды-то — изделие простое.

— Снаряды — да. А вот те же шестеренки для двигателей… Сейчас с двигателистами подгоняем конструкции под полуавтоматы — плоскости шестеренок там сдвинуть, шлицы… работы много.

— Так неудивительно. Немцы-то проектировали свои двигатели под производство с массой квалифицированной рабочей силы. А нам откуда ее взять? Придется компенсировать массовостью механизации обработки.

— Ну да. Зато набьем руку — мы этих немцев…

— Это да. Так… кассеты… Но ведь сейчас зажимы в станках не рассчитаны на установку кассет? Эти кассеты ведь занимают место, а я видел, что там места-то нет, к шпинделям даже самой кассетой не подсунешься, это не одиночную заготовку устанавливать…

— Ну да. Поэтому сейчас все и переделываем.

— Как?!?

— Ну…

— И много успели переделать?

— Да нет — только начали в расточном торцов…

— Срочно! Немедленно! Все остановить! Павел Яковлевич! Ну как же так? Видите же, что снарядный голод!!! А Вы начинаете эксперименты…

— Уж больно заманчивая…

— Не надо увлекаться!!! Сначала — результат, а уже потом — улучшения. Вот сколько у вас займет времени? Недели две?

— По-больше… Месяц…

— Значит — два месяца. Два месяца мы будем точить снаряды по-старинке, штука в час.

— Ну там ведь народа много… справляются…

— А что им еще остается? НО! У нас столько дел! И весь это народ не от хорошей жизни поставлен на снаряды, а только потому, что этих снарядов вот так не хватает. — я резанул ладонью по горлу. Сил нет с этими рационализаторами. Только отвернешься — все норовят что-то улучшить. И ведь понимаю, что дело — нужное. Но надо же и меру знать… — Надо меру знать в улучшениях. Ваши станки, даже без кассет, высвободят почти три человека-часа на снаряд. Это очень много!!! кассеты да. Добавят еще минут двадцать… так?

— Тридцать семь.

— Пусть тридцать семь. Но три часа СЕЙЧАС важнее этих тридцати семи минут, но еще через два месяца. Да за эти два месяца высвободившиеся рабочие настрогают Вам десять таких же линий. Вот и считайте…

— Да понимаю я.

— Так. Ладно. Все все осознали, как исправить ситуацию знаем, так?

— Так.

— Ну и отлично. Доведете сейчас до ума четверки — и начинайте восьмерки, но их уже проектируйте под кассетную загрузку. Дело тоже нужное, молодцы.

— Там уже подъемники потребуются.

— Делайте. По времени будет уже некритично, а снарядов будет нужно много. Отработаете технологию — все вам спасибо скажут. Да уже и сейчас — "спасибо".

— Да ладно Вам… — Павел Яковлевич слегка порозовел. — Я же не один работал. Да и Вы тоже подсказали, и людей выделили…

— Да, все поработали отлично, предстоит поработать так и дальше. Павел Яковлевич, как закончите со станками, начинайте плотно работать с двигателистами, прежде всего — по коробкам передач для грузовика.

— Ладно.

Он грустно вздохнул, обмяк, я а еле сдержался, чтобы не заржать.