Начало нас

Я не знаю, почему Лила сказала ему «позаботиться» обо мне, как будто мне нужна чертова няня. Я была убита горем, но я не больной ребенок, нуждающийся в постоянном присмотре. Что вообще заставило ее предположить такое?

Я знаю, она волнуется…

Это справедливо.

Потому что две недели назад я чуть не вернулась к вредным привычкам. Думаю, разбитое сердце было еще одним триггером, о котором я даже не подозревала. Я не понимала, что со мной происходило, когда я переедала. И только после того, как я закончила чистку, меня осенило.

Именно тогда у меня случился срыв.

Я помню, как рухнула на руки Лилы, рыдала и умоляла ее помочь мне. Чтобы это прекратилось. Сказала ей, что мне невыносимо возвращаться к той Райли. К той, которая использовала ее расстройство пищевого поведения, чтобы справиться с повреждением ее сердца. Я не могла вернуться к нездоровой Райли.

Я почти впала в рецидив, едва держась за нити своего хрупкого здравомыслия. Возможно, если бы не Лила, я бы снова погрузилась в эту жалкую пустоту самоуничтожения.

И теперь у меня есть Колтон, который просто не оставит меня в покое.

Лила и Мэддокс вернулись домой на Манхэттен. Бабушка Лилы госпитализирована после внезапного инсульта. Так что она там, чтобы позаботиться о своей бабушке, и Мэддокс, конечно же, с ней. Они не вернутся еще две недели.

А это значит… что я остаюсь наедине с Колтоном Беннеттом. Я не знаю, что сказала ему Лила и почему он вдруг начал вести себя так невыносимо хорошо, но это расстраивает. Мне скорее нравится Колтон как придурок, чем эта его версия.

Потому что, если он начнет хорошо относиться ко мне, я больше не смогу на него злиться. И я не хочу, чтобы он мне нравился. Не после всего, через что он мне заставил пройти. Не после всех тех жестоких и насмешливых слов, которые он мне сказал.

— Ты в библиотеке, — невозмутимо говорю я. Он действительно собирается вести себя невнимательно? — Почему ты здесь?

Колтон оглядывается вокруг, как будто видит это место впервые, а затем кивает.

— О да. В библиотеке. Я здесь, чтобы читать. Это то, что люди делают в библиотеках, Райли. Еще мне нужен читательский билет. Не могла бы ты меня зарегистрировать?

— Ты не читаешь, — шиплю я.

— Кто сказал? — Колтон хмурится, выглядя весьма оскорбленным моим заявлением. — Я интеллектуальный человек, который ценит любую литературу. Почему ты всегда такая злая?

Я хмурюсь на него.

Он ухмыляется.

Блядь! У меня нет времени разбираться с его ерундой. Я подхожу к стойке и быстро регистрирую его имя в системе.

— Твой ID.

Он передает мне свое удостоверение личности, и я заканчиваю его регистрацию. Я вручаю ему новенький читательский билет и жду, пока он уйдет. Только он не уходит. Колтон стоит и смотрит на меня. Все еще ухмыляясь. Я не совсем жестокий человек, но мне хочется убрать эту усмешку с его лица. Что, черт возьми, с ним не так? Я думаю, он в буквальном смысле сумасшедший.

— Ты раздражена, — наконец, заявляет он.

Мои кулаки сжимаются, и я смотрю на него.

— Что-нибудь еще, мистер Беннетт?

Он медленно склоняет голову набок.

— Сейчас вернусь.

С разочарованным вздохом я наблюдаю, как он исчезает между полками, а через минуту снова оказывается за стойкой. Колтон протягивает мне толстую книгу.

— Я одолжу это.

Я беру у него книгу. Это автобиография, написанная автором в 1893 году.

— Это? — недоверчиво спрашиваю я. Это одна из тех книг, которые остаются на полках навсегда. Их никто никогда не берет взаймы, и они просто лежат там, собирая пыль.

— Да, это. Есть проблема?

Моя бровь взлетает вверх, и я пожимаю плечами.

— Не-а. — Я сканирую штрих-код и пишу дату на листке бумаги внутри обложки. — Вот и все. Приятного чтения.

Он берет книгу и просто кивает. А потом он ушел.

Скатертью дорога.

Я прислоняюсь к стойке и тяжело выдыхаю. Мой взгляд скользит по прилавку и разбросанным бумагам. Думаю, мне пора начать уборку.

Я складываю бумаги по порядку, когда мои глаза замечают что-то знакомое. Мое сердце заикается, и я моргаю в замешательстве.

Мятная конфетка. Та, которая мне особенно нравится. Та самая, которую Лила постоянно носит с собой.

Та самая конфета, которую Колтон вчера оставил на моей тумбочке.

Конфета, которой определенно не было на прилавке, когда я пришла сюда.

Я резко поднимаю голову, глядя в сторону выхода, но Колтон уже исчез.

Почему…?

Почему он так поступает? Какова цель его... внезапной доброты? Это не имеет смысла. Он сбивает меня с толку.

Это жалость с его стороны? Или все это просто игра для Колтона Беннета?

ГЛАВА 35

Колтон - 18 лет (Неделю спустя)

Мир становится почти черным, а прогибающееся тяжелое темное небо, кажется, вот-вот рухнет в любую секунду. Мрачные тучи, полные злобы, клубятся под громкие раскаты грома. Окна трясутся от силы его ярости.

Громовая молния ударяет в затемненное небо, ненадолго освещая мир, прежде чем утащить его обратно в другую темную пустоту. Ветер воет, когда я с тревогой брожу по гостиной взад и вперед.

Небо открывается, и льет дождь. Обрушивая на нас катастрофическое насилие. Я слышу шипение очередной вспышки молнии, прежде чем она сталкивается с ревом.

В моей квартире мерцает свет.

Дождь яростно стучит в окна.

Хотя мы и не ощутим всю силу урагана, мы все равно будем ощущать его остатки. И оно уже здесь.

Лампочки снова мигают, прежде чем я внезапно погружаюсь в темноту.

Я стою неподвижно, глядя в окно и ожидая запуска генератора здания. Проходит всего около двух минут, прежде чем свет снова загорится.

По крайней мере, нам не придется пережить ураган без электричества.

Но что-то другое съедает меня изнутри, и я не знаю, что именно. Грозы меня не пугают. Как ни странно, я нахожу в них покой. Как будто я нашел товарища среди злобы, которая сопровождает безжалостные бури. Враждебность, знакомая моему сердцу.

Но на этот раз… все по-другому.

Настойчивое беспокойство гложет меня изнутри.

Неуверенность, которая течет по моим венам.

Мои блуждания становятся все более беспокойными, пока давление в легких не выдавливает из меня кислород.

Она там. Одна в своей квартире.

Нет… подождите, мне все равно.

Она всегда такая пугливая, такая ранимая. Она сейчас напугана?

Мне все равно…

Гром снова прогремел в небе, и на этот раз взрыв был похож на звуковой удар. Яростный звук резонирует по моему телу, сотрясая каждую молекулу. Мое сердце заикается.

Мне все равно…

Проклятье!

С разочарованным ворчанием я выхожу из квартиры.

Я чертовски ненавижу это.

Ненавижу, что не могу успокоиться.

Ненавижу, что посреди бури я думаю только о ней.

Райли, черт возьми, Джонсон.

Я стучу в дверь ее квартиры и жду, затаив дыхание. После нескольких секунд отсутствия ответа я использую запасной ключ, чтобы отпереть дверь. Зайдя в ее квартиру, меня встретила полная темнота. Все лампы выключены.

Я закрываю за собой дверь, выкрикивая ее имя.

— Райли?

Кроме грома и шума проливного дождя я больше ничего не слышу. Я напрягаю слух, чтобы услышать любое движение, но в ее квартире пугающе тихо.

И тут я это слышу.

Беспомощное хныканье. Раненый крик.

Мое сердце колотится.

Кровь, текущая по моим венам, стынет.

Когда снова ударяет молния, на короткую секунду освещая ее квартиру, я вижу, что дверь в ее спальню приоткрыта.

Мои ноги движутся прежде, чем я успеваю осознать, что происходит, прежде чем я успеваю полностью понять, почему у меня так чертовски болит грудь при звуке прерывистого всхлипывания Райли. Я добираюсь до ее комнаты в три больших шага, темнота ее квартиры не замедляет меня.

Я включаю свет в ее спальне и обнаруживаю Райли, свернувшуюся в ее кровати. Я не вижу ее, но трясущаяся куча одеял рассказывает мне все, что мне нужно знать.

— Райли. — Голос у меня хриплый, почти неузнаваемый для моих ушей.

При звуке моего голоса она издала еще один обеспокоенный всхлип. Я подхожу к ее кровати и осторожно сажусь на край ее матраса, чтобы не спугнуть ее. Схватив ее одеяло, я осторожно стягиваю его. В поле зрения появляется ее заплаканное лицо, и наши глаза встречаются.

Время замедляется.

Я думаю, может быть… если бы меня ударили ножом, это было бы менее больно.

У меня сбивается дыхание.

Преследующий страх в ее глазах полностью опустошает меня.

— Это я, — говорю я ей, пытаясь успокоить ее панику. — Ты в безопасности. Это просто шторм.

Раздается еще один раскат грома, и все ее тело вздрагивает. Ее бледное лицо искажается от абсолютного ужаса, а руки внезапно выскакивают из-под одеяла.

Райли хватает меня за запястье, ее пальцы крепко сжимают меня.

— Не… — она задыхается. — П-пожалуйста, не…о-оставляй м-меня. Я… не… пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

Она едва может сформулировать правильное предложение, поскольку у нее начинается полномасштабная паническая атака. Когда еще один гром разносится по небу, угрожающий звук отскакивает от стен, Райли зажмуривается. Вся кровать дрожит от ее сильных толчков.

— Пожалуйста, Колтон.

Звук моего имени на ее губах…

Ее голос полон страха, но мое имя произносится как шепот молитвы. Как будто она пытается найти утешение во мне.

Будто я ее последняя надежда во всем этом заброшенном мире.

Черт, Райли меня испортила.

— Все в порядке, — успокаиваю я так нежно, как только могу. Я никогда не делал это раньше. Возможно, я хорош во многих вещах, но я ничего не знаю о том, как кого-то утешить. Я не знаю как. Это не жизненный навык, которым я обладаю. Но все равно…

Ради моего Маленького Цветочка – я стараюсь изо всех сил.

— Я здесь, — говорю я ей. Ее подбородок трясется, сдерживая крик. — Я никуда не уйду. Я не оставлю тебя.

В краткий бездумный момент я делаю единственное, что считаю правильным. Я знаю, что пожалею об этом завтра; Я знаю, что она возненавидит меня завтра. Но все же… ничто в моей жизни не имело больше смысла и не казалось мне более правильным, до этого самого момента.

Я снимаю обувь и залезаю в постель к Райли Джонсон.

В тот момент, когда мое тело скользит по ней, она сворачивается во мне. Ее нежная мягкость касалась всех моих твердых мышц. Ее прерывистое дыхание ласкает мое горло, где скрыто ее лицо.

Ее тело прижимается ко мне, и я чувствую ее бешеное сердцебиение. Я не знаю, что происходит у нее в голове, но Райли пытается залезть под мою плоть, как будто она найдет там убежище. Я не знаю, как еще это описать.

Ах, черт. Она убивает меня.

Райли все еще держит мое запястье мертвой хваткой. Как будто она боится, что я уйду… а если я уйду, она засохнет и превратится в ничто.

— Останься. — Ее тоненький голосок надломился на этом единственном слове.

— Все в порядке, ты в безопасности. — Что еще мне сказать в этой ситуации? Внезапно я злюсь на себя за то, что я такой тупой придурок. Я даже не знаю, как кого-то успокоить. Господи, я действительно жалок.

Я глотаю и пробую еще раз.

— Поговори со мной, — шепчу я.

Райли напрягается в моих руках.

— Ч-что?

— Поговори со мной… Назови мне свой любимый цвет, — уговариваю я ее заговорить. Возможно, если она заговорит, паника в ее сознании постепенно утихнет. Если она сосредоточится на чем-то другом, кроме своего страха, ей, возможно, будет легче успокоиться.

— Мой любимый цвет? — Кажется, мой вопрос ее смутил, ее разум все еще затуманен паникой.

Я провожу рукой по ее руке, мои пальцы скользят по ее мурашкам. Мне не нравится, насколько холодна ее кожа.

— Ага. Тебе нравится розовый?

— Немного, — тихо отвечает Райли.

— А как насчет красного?

— Красный мне не идет.

Я моргаю. Действительно? Я думаю, красный ей был бы к лицу. Красный – смелость и сексуальность. Я представляю себе растрепанные светлые волосы, яростные глаза и красное платье. С красной помадой.

А потом я думаю, как чертовски красиво выглядели бы ее красные губы, обхватившие мой член…

Забудь это, Беннетт.

Ее нос касается моего горла.

— Мне нравится синий, — выдыхает она мне в кожу. Ее ответ неожидан.

— Какой синий?

— Хм, нежно-голубой. — Ее тело медленно расслабляется напротив моего.

Шторм продолжает бушевать, но Райли теперь больше сосредоточена на мне и моих словах. Она едва замечает сильный гром, раскатывающийся в небе.

Я продолжаю рисовать круги на ее руке большим пальцем, наслаждаясь тем, как ее мышцы начинают расслабляться.

— Это красивый цвет. Как ты думаешь, какой мой любимый цвет?

— Серый, — быстро отвечает она, как будто ответ уже был на кончике ее языка.

Я знаю, что задал вопрос, но на самом деле у меня нет любимого цвета.

— Почему ты так думаешь?

— Серый — твой цвет, — упрямо говорит Райли, ее голос мягкий и слабый. — Он безэмоционален и угрюм, как и ты. Это что-то среднее, потому что тебе не подходит ни белый, ни черный цвет. Серый сложен… — она замолкает.

Мое сердце заикается.

— Думаешь, я угрюмый?

Я не получаю ответа.

— Райли?

Ее молчание наполняет меня беспокойством, поэтому я поднимаю голову и смотрю ей в лицо. Глаза ее закрыты, заплаканное лицо выглядит умиротворенным, дыхание выравнивается. Райли уснула, но все еще держит меня за запястье.

Я не ожидал, что она уснет так быстро. Но, наверное, когда паника утихнет и ее сознание затуманится спокойствием, она погрузится в бессознательное состояние.

Райли остается, свернувшись калачиком, прижавшись ко мне весь день и до поздней ночи. Она даже почти не дергается во сне. Где-то ночью ее рука залезает мне под рубашку, ее ладонь упирается в твердые мышцы моего живота. Кожа к коже.

Я не сплю ни секунды. Я не могу…

Я не сплю и слушаю дыхание Райли.

Она остается такой до утра. У меня болит все тело, потому что за ночь я не пошевелился ни на дюйм, слишком боялся, что разбужу ее.

Шторм в конце концов проходит, и когда наступает рассвет, глаза Райли распахиваются при первом луче солнечного света. Я наблюдаю, как растерянность отражается на ее сонных чертах.

Ее голова поднимается и она встречается со мной взглядом.

Она моргает. И снова моргает.

Ее губы раздвигаются в тихом вздохе, а затем она отталкивается. Райли садится, запуская пальцы в растрепанные волосы. Вот и все, я этого ждал. Ее реакция утром, когда туман панической атаки рассеялся в ее сознании.

— Что? — Райли хрипит, а затем кашляет. В ее груди сотрясается судорожный выдох. — Ты… прошлой ночью… я не… — она замолкает, моргая еще несколько раз. — Мне жаль. Я мало что помню из того, что произошло вчера вечером.

Я тоже сажусь.

— Ты проспала всю ночь.

— Я спала всю ночь?

— Да.

— Да?

Качая головой, я не могу не ухмыльнуться ее замешательству.

— Ты собираешься повторить все, что я говорю?

— Нет, – быстро защищается она. Райли потирает лоб, отводя глаза. Она не может заставить себя посмотреть на меня.

Думаю… мне пора идти.

Гроза прошла, и ночь подошла к концу. Я закончил здесь.

Поднявшись с кровати, я засовываю ноги в туфли.

— Я пойду.

— Хорошо, — тихо шепчет она.

Моя грудь сжимается.

— Хорошо, — говорю я ей.

— Колтон? — Ее сонный голос останавливает меня.

Моя рука останавливается на ручке двери, и я оглядываюсь через плечо.

— Да?

Райли сидит посреди своей кровати, выглядя одновременно невинной и уязвимой. Она держит одеяло до подбородка.

— Спасибо, — выдыхает она.

Я тяжело сглатываю. Что мне на это ответить?

Райли Джонсон благодарит меня, и я никогда не думал, что доживу до этого дня. Но мы здесь. Как ситуация изменилась.

Я киваю в знак признательности, прежде чем уйти.

Я остался у нее только вчера вечером, потому что Лилы здесь не было. Потому что Райли была одна.

Я остался только для того, чтобы выполнить свою ответственность перед ней — свое обещание, данное Лиле, позаботиться о Райли в ее отсутствие.

Я не забочусь о ней...

Я никогда не заботился о ней.

И никогда не буду.

Потому что я не способен на такие гуманные чувства.

ГЛАВА 36

Райли - 19 лет (месяц спустя)

Возможно, я ошибалась насчет Колтона Беннета.

Возможно, из-за моего чрезмерного размышления я судила его слишком быстро.

Может быть… просто может быть, мне следовало дать ему шанс.

Его предыдущие слова действительно были жестоки по отношению ко мне. Их, несомненно, будет трудно забыть, особенно его насмешки. Он сбил меня с ног, когда я уже была наиболее уязвима. В конце концов, мое падение было его развлечением.

Но Колтон был рядом и тогда, когда я нуждалась в ком-то больше всего, когда мое сердце было полно страха и страданий. Он не издевался надо мной и не унижал меня. Я знаю, что его доброта связана с Мэддоксом и Лилой. Он не хочет делать что-то, что разрушит отношения между нами четырьмя. Так что он был... сердечен со мной.

Но есть разница между вежливостью друг с другом и тем, что он держал меня всю ночь в бурю. Он успокаивал меня во время панической атаки, хотя в этом не было необходимости.

Если бы он был таким же бессердечным засранцем, каким я его считала, он бы ушел, а не оставался на ночь в моей постели.

Такие мальчики, как Колтон? Они не обнимают девушек всю ночь и не успокаивают их добрыми словами.

Нет, они их трахают и оставляют. Вот что они делают.

Он мне не нравится…

Но я не думаю, что ненавижу его.

Я думаю… может быть, мы сможем поладить, если узнаем друг друга. Какая-то дружба. Перемирие. Дружба всегда завязывается с самыми маловероятными людьми, при самых маловероятных обстоятельствах.

Посмотрите, например, на Мэддокса и Лилу. Они полные противоположности, но между собой нашли нить, связывающую их души.

Я хочу сказать это Колтону, но не знаю как. Как мне сказать ему, что я хочу, чтобы мы ладили? Я хочу заключить между нами перемирие, а наши отцы были бы против этого. Но им не обязательно знать о нашей дружбе.

Боже, мне кажется, я действительно сошла с ума.

Я думаю подружиться с Колтоном Беннеттом.

Возможно, горе, которое оставил мне Грейсон, каким-то образом свело меня с ума. При мысли о нем мое разбитое сердце сжимается.

Прошло почти два месяца.

Я до сих пор очень скучаю по нему.

Его прикосновение. Его запах. Его губы. Его тепло. Его любовь.

Но потом я вспомнила, что все это было фальшивкой. Все это, каждое мгновение, проведенное с ним, было ложью.

Наша любовь не была… настоящей.

Вместо отчаяния меня переполняет гнев. Даже обида.

Я не могу заставить себя ненавидеть Грейсона.

Но меня возмущает то, что он с нами сделал. Он превратил мою любовь во что-то ужасное. Он взял то, что я считала идеальным, и превратил это в жалкие воспоминания. Воспоминания, в которых я больше не хотела жить, потому что они приносят мне только печаль.

Сейчас я скорблю о наших счастливых воспоминаниях.

Голос Мэддокса выводит меня из тревожных мыслей. Я не думаю, что Колтон и он заметили, что я проснулась. Мы вчетвером проводили вечер кино у мальчиков.

В середине фильма ужасов мы с Лилой уснули. Вчера я провела всю ночь, чтобы закончить свое двадцатистраничное эссе.

Мои глаза все еще тяжелеют от недостатка сна, а в затылке ощущается тупая боль. Я знаю, что у меня начнется ужасная мигрень, если я не смогу в ближайшее время уснуть.

Я открываю глаза и вижу, что Лила крепко спит, положив голову на колени Мэддокса. Похоже, фильм уже давно закончился. Колтон сидит рядом с Мэддоксом, а я свернулась калачиком в кресле, накрывшись темно-серым одеялом.

Одеяло, которого не было рядом, когда я заснула.

Я медленно подтягиваю его вверх, поднося одеяло к носу. Пахнет пряным одеколоном, мускусом и мятными леденцами. Мой мозг мгновенно распознает знакомый запах. Это тот самый, который остался на моей подушке в ночь грозы.

Запах Колтона все еще витает на его одеяле — теплый, насыщенный и землистый.

Должно быть, он дал мне свое одеяло после того, как я заснула.

— Твои чувства к Райли изменились.

У меня перехватывает дыхание при звуке моего имени и слов Мэддокса. Они говорят обо мне? Я снова быстро закрываю глаза, притворяясь спящей. Черт, это глупо. Почему я вообще это делаю? Я мысленно гримасничаю.

Это просто любопытство, говорю я себе.

—Что? — спрашивает Колтон с явным шоком в тоне. — Какого черта ты несешь?

Мэддокс усмехается.

— Раньше ты постоянно враждовал с ней, но я вижу, как ты смотришь на нее сейчас.

Как он смотрит на меня? Что это значит?

— О, да ладно, — сварливо бормочет Колтон. — Ты, должно быть, сейчас шутиь надо мной. Не начинай. Только потому, что ты сходишь с ума по Лиле, не значит, что я должен чувствовать то же самое по отношению к Райли.

О.

Почему он звучит так… раздраженно?

Мэддокс секунду молчит, прежде чем заговорить снова.

— Либо ты отрицаешь это, либо еще не осознал этого, но в том, как ты сейчас с ней обращаешься, чувствуется привязанность.

Я слышу смех Колтона. Это холодно и без юмора.

— Привязанность? К Райли? Черт возьми, нет. — Я снова открываю глаза, мой взгляд скользит по его большому телу, сидящему на диване. Его руки скрещены на широкой мускулистой груди. Он хмуро смотрит на Мэддокса. — Я искал новый способ проникнуть под кожу моего отца. Если я когда-нибудь свяжусь с дочерью Томаса, у него наверняка случится инсульт. Райли — всего лишь пешка, которая разозлит моего отца.

Невидимый кулак сжимает мои легкие, и я тихо задыхаюсь.

Его доброта… была игрой? Я для него всего лишь способ отомстить отцу?

Мое сердце падает в низ живота, и меня внезапно начинает тошнить. Я думала о дружбе… пока Колтон использовал меня как пешку. Боже, я действительно дура. Сколько раз я буду принимать ложь за доброту?

Отвратительное предательство Джаспера.

Душераздирающий обман Грейсона.

Убедительная неискренность Колтона.

Все мужчины в моей жизни выставили меня на посмешище.

Моя обида превращается в иррациональную ярость. Как он посмел? Как он посмел использовать меня?

Я ничья чертова пешка.

Разочарование кипит в моих венах. Мои глаза распахиваются, больше не ощущая необходимости притворяться спящей. Я услышала достаточно. Я сажусь прямо, и одеяло падает с моих плеч на колени. Внимание Мэддокса и Колтона приковано ко мне.

Должно быть, они видели выражение моего лица — ярость, горящая прямо под поверхностью, потому что Мэддокс морщится в ответ. Глаза Колтона на мгновение расширяются, прежде чем холодная маска скрывает его выражение. Они знают, что я слышала их разговор.

Мэддокс берет Лилу на руки и поднимается на ноги.

— Сначала я заберу Лилу обратно.

А потом он ушел.

Оставив нас с Колтоном одних.

Я поднимаюсь на ноги. Он остается сидеть, холодный и отстраненный. Невыразительный. Я вообще не могу его читать. Но мне больше не нужно пытаться. Я уже слышала правду.

Я медленно приближаюсь к нему.

— Значит, я — пешка в твоем тщательно продуманном плане разозлить твоего отца? — резко спрашиваю я. — Когда ты собирался мне это сказать? После того, как ты каким-то образом затащил бы меня в свою постель? После того, как ты трахнешь меня, и что потом?

Я останавливаюсь перед ним. Наши колени соприкасаются. Его тело напряжено, ни один мускул не дергается. Мои кулаки сжимаются по бокам.

Его темный взгляд встречается с моим с явным безразличием. И это меня раздражает больше.

Ненавижу, что хотя бы на минуту я считала Колтона… другом. Нет, он действительно отродье дьявола.

— Как раз тогда, когда я начала заботиться о тебе, — яростно шипю я. — Как раз тогда, когда я начала думать, что, может быть, просто может быть, ты совсем не похож на Джаспера. Как раз тогда, когда я начала думать, что ты другой.

— Господи, Райли. — Колтон перебивает меня, закатывая глаза. — Ты настолько отчаянно хочешь продолжать верить в любого парня, который проявит к тебе немного доброты?

Я вздрагиваю, как будто он ударил меня. Во всяком случае, его слова действительно прозвучали как пощечина. Они ранили больше, чем следовало бы. Жгучее давление наполняет мою грудь. Как он может быть таким мстительным?

Кто тот человек, который держал меня всю ночь во время грозы? Потому что этот человек не тот человек, который сидит сейчас передо мной.

Этот Колтон вызывает у меня враждебность.

Мои губы кривятся в горьком рычании.

— Ты оказался именно тем, кем я тебя считала, — выплюнула я язвительными словами. — Богатый, избалованный мальчик, который считает, что все и вся для него просто развлечение.

На мгновение я вижу трещину в его холодном, отстраненном выражении лица. Но мне уже все равно.

Все мое тело дрожит от силы моей ярости.

— Джаспер разрушил мою жизнь, потому что я была для него пари. Я не позволю тебе сделать то же самое. Я не буду твоей пешкой, Беннетт. Найди кого-нибудь еще, с кем можно поиграть в свои дурацкие игры, потому что на этом мы закончили.

Я не уделяю Колтону еще одного взгляда; Я не могу этого вынести. Разворачиваясь, я удаляюсь от него и его отвратительного обмана.

Больше не надо.

Я не думаю, что моя душа выдержит еще одно избиение.

Я - Райли Джонсон.

Безнадежная. Слабая. Неудачница. Ничтожная.

Умная. Смелая. Сильная. Достойная.

И теперь они услышат мой рев.

ГЛАВА 37

Колтон - 19 лет

Я раздражен.

И я точно не знаю, почему и на кого я раздражаюсь.

Мои вены кипят от злобы.

И я в ярости.

Отчасти на Райли, за то, что она морочит мне голову, не имея на это никакого права. Но по какой-то причине она имеет на это право. Я был настолько глуп, что позволил ей дурить мне голову.

Предполагалось, что Райли будет моей ответственностью лишь на короткое время. Обещание, которое я дал, пока Лилы не было здесь. Но потом она вернулась, и я не мог остановиться.

В какой-то момент я неосознанно начал это делать. Заботиться о ней и ее нуждах.

Ей это не нужно, но, тем не менее, я… все равно делал это.

Следить за тем, чтобы она ела, чинить проколотые шины, нести ее пьяную задницу в постель после девичника с Лилой, следить за тем, чтобы ей всегда было тепло в эту холодную погоду, давать ей свое одеяло, присматривать за ней, как проклятый ястреб, потому что кажется, что беда следует за ней повсюду, куда бы она ни пошла, и я не могу оторвать от нее глаз ни на секунду.

Ношу с собой мятные конфеты и жвачку. Я даже не осознавал, что делаю это, пока однажды у меня не оказался полный ими карман. Я заметил, что Лила давала их Райли всякий раз, когда Маленький Цветок чувствовал беспокойство. Поэтому я тоже неосознанно начал это делать.

Господи, я действительно жалок.

Но все это не имеет значения.

Неважно, что я для нее делал, потому что Райли Джонсон — мой билет к тому, чтобы по-королевски разозлить Генри Беннета. Я хочу залезть в душу моему отцу, я хочу, чтобы он разозлился и расстроился, я хочу, чтобы он знал, что я больше не тот слабый и глупый мальчик, которого он избивал. Мне нужно, чтобы он знал, что он больше не контролирует мою жизнь… и Райли — идеальная пешка для этого.

Я не лгал Мэддоксу, когда говорил, что не испытываю к ней никакой привязанности.

Просто потому, что человеческие эмоции слишком сложны, и я не могу себе представить, чтобы я к кому-то эмоционально привязывался. Эмоции делают тебя слабым. Любовь делает тебя слабым. Миру будет лучше без еще одного влюбленного дурака.

И вообще, мое сердце слишком несчастно, чтобы испытывать такие эмоции. Поэтому я никогда не удосужился попытаться понять их. Чтобы разобраться в них — в том, какими чувствами являются или могут быть.

Но все равно меня раздражает.

Мэддокс и Лила учатся в библиотеке. У Райли выходной. А я здесь, беспокойно брожу туда-сюда по своей квартире.

Подождите, я знаю, почему я злюсь. Именно тот факт, что Райли произнесла последнее слово вчера, меня почему-то бесит. Дело в том, что иногда я придурок с единственной целью — создать спор, потому что да, это развлекает. Я не буду лгать.

И я никогда раньше не проигрывал спор.

Не то чтобы вчера вечером я проиграл спор, но все же… Последнее слово осталось за Райли, и моей напористой натуре, похоже, это не очень нравится. Это меня задело, и я знаю, что не смогу смириться, пока не исправлю это, пока не скажу последние слова.

Я быстро прекращаю бродить. Мне требуется всего лишь секунда, чтобы принять решение. С разочарованным ворчанием я выхожу из квартиры и стою перед ее дверью.

Я стучу и жду. Я знаю, что она дома. Я видел ее раньше, когда она выносила мусор в мусоропровод. Когда ответа нет, я снова стучу кулаком в дверь.

И потом в третий раз.

После четвертого стука и до сих пор никакого ответа, даже шороха за дверью, меня охватывает трепет. У меня все еще есть запасной ключ от ее квартиры, хотя я не уверен, уместно ли им еще пользоваться.

Поэтому вместо этого я жду еще немного.

После пяти минут хождения туда-сюда перед ее квартирой и случайных стуков, но без ответа, я, наконец, использую ключ, чтобы отпереть ее дверь и войти внутрь. Внутри пугающе тихо, никаких признаков жизни. Я напрягаю слух, желая услышать ее шаги и узнать, где она находится в своей квартире.

Но вместо этого я слышу лишь слабый звуковой сигнал.

— Райли? — кричу я, закрывая за собой дверь. Где она, черт возьми?

Я делаю два шага вперед, но останавливаюсь, когда вижу на полу обмякшую фигуру. В гостиной, рядом с белым диваном. В ушах у меня звенит тревога, когда я бросаюсь вперед, сердце подпрыгивает при виде Райли, находящуюся без сознания.

Я падаю рядом с ней на колени, обхватив ее голову руками.

— Райли? — В моем голосе звучит отчаяние. — Эй проснись. Райли? Райли! — Я нежно хлопаю ее по щекам, но она совершенно отсутствует. Ни одна мышца не дергается.

Ее тело совершенно обмякло, лицо бледное, и я наблюдаю, как медленно поднимается и опускается ее грудь. Ее дыхание слегка неровное.

— Райли! — Я произношу ее имя громче. Она ударилась головой? Я провожу пальцами по ее голове в поисках раны. Но этого не может быть, потому что крови и шишки нет.

В ужасе и страхе мои легкие сжимаются в кулаке.

Когда я начинаю чувствовать дезориентацию и мое тело раскачивается вбок, оно, наконец, осознает, о чем идет речь: это детектор угарного газа.

И Райли…

Моё сердце замирает от осознания.

— Ох, черт, — громко ругаюсь я, хватая ее на руки и выбегая из ее квартиры. Она потеряла сознание из-за отравления угарным газом. Проклятье!

Я распахиваю дверь и вхожу внутрь, укладывая ее на диван. Мои пальцы касаются слабого пульса на ее горле. Он слишком медленный.

— Останься со мной, Райли. Останься со мной. С тобой все будет в порядке. Ты в порядке. Останься со мной.

Комок в горле становится больше, ограничивая поток воздуха. Я задыхаюсь, изо всех сил пытаясь заставить свои легкие продолжать функционировать. Мой желудок сжимается от тошноты, когда я понимаю, в какой опасности оказалась Райли. Она была прямо по соседству, и если бы я не успел вовремя, она могла бы…

Я качаю головой, отказываясь даже думать о том, насколько ужасным мог бы быть результат.

Дрожащими пальцами я зову на помощь.

— 911, какая у вас чрезвычайная ситуация? — В телефоне раздается неизвестный голос.

— Есть случай отравления угарным газом, — говорю я оператору службы экстренной помощи, и кровь хлещет у меня между ушами. Мой голос дрожит от паники, а сердце отчаянно бьется о стенки грудной клетки. — Моя соседка, — задыхаюсь я, — я нашел ее без сознания в ее квартире.

— В случае отравления угарным газом, пожалуйста, обязательно вынесите ее из квартиры…

— Я уже это сделал, — оборвал я ее дрогнувшим голосом. — Я привел ее к себе и открыл окна.

— Хорошо, я пришлю к вам скорую. Сообщите мне свой адрес.

Я произношу свой адрес, осторожно убирая спутанные пряди волос с ее бледного лица. Она выглядит такой спокойной, как будто мирно спит. У меня в горле подступает тошнота, потому что я знаю, что это не так.

— Возможно, вы знаете, как долго она была без сознания?

— Я не знаю. — Я сжимаю ее вялую руку в своей, переплетая наши пальцы, желая прикоснуться к ней, удержать ее. Райли все еще теплая, и я пытаюсь найти в этом утешение.

Дама задает мне еще вопросы… и ни на один из них у меня нет ответа.

— К югу от вашей квартиры большое скопление людей, перегораживающее автостраду, — продолжает женщина, ее тон становится напряженным. — А с другой стороны дороги строятся. Скорой помощи придется ехать к вам другим маршрутом. Он не самый выгодный, но это единственный доступный вариант, по которому они могут добраться до вас прямо сейчас.

Я сжимаю руку Райли.

— Сколько?

— Приблизительно 13 минут.

13 минут…

У Райли нет 13 минут. Ее пульс слишком слабый, а дыхание резко замедлилось. Она лежит на моем диване и выглядит как самая великолепная женщина, которую я когда-либо видел… но она едва дышит, едва жива.

Нет, у нас нет 13 чертовых минут.

Мой мозг начинает думать о другом способе доставить Райли в больницу. Если я возьму свою машину, а затем оставлю ее там, где идет стройка… и пробегу остаток пути. Я мог бы просто добраться туда быстрее, чем ждать, пока помощь доберется до нас.

Я быстро мысленно подсчитываю расстояние, свою скорость и время, которое мне понадобится, чтобы добраться до больницы. Я могу сделать это за 8 минут.

Мне нужно сделать это за 8 минут...

На пять минут меньше, чем времени займет скорая помощь.

Я не трачу ни секунды на размышления об этом. Прервав звонок, я кладу телефон в карман и быстро снимаю с крючка куртку. На улице холодно, и мне нужно убедиться, что Райли не замерзнет у меня на руках. Застегивая ее в своей зимней куртке, которая ей слишком велика, я баюкаю на руках своего Маленького Цветка.

А потом я ухожу отсюда.

Я не думаю, я просто следую своим защитным инстинктам. Мне требуется минута и тридцать секунд, чтобы добраться до машины и пристегнуть Райли на переднем сиденье. Ее голова безвольно падает на дверь.

Поездка длится две минуты восемнадцать секунд. Я держу ее за руку, переплетая наши пальцы. Я не отпускаю; Я не могу отпустить. Мне нужно почувствовать ее теплую кожу на своей.

— Все в порядке, с тобой все будет в порядке. Я тебя держу, — говорю я ей, как будто она меня слышит. Надеюсь, она меня слышит.

Я не могу проверить ее пульс, пока я за рулем. Я не знаю…

— Останься со мной, — прошу я, мой голос сипл от страха. — Не уходи, ладно? Просто останься со мной. Я держу тебя, Солнечный свет.

Добравшись до места, где остальная часть дороги перекрыта для транспортных средств, я подъезжаю к бордюру. Мне требуется еще тридцать секунд, чтобы отстегнуть Райли и выйти из машины.

Крепко прижимая ее к своей груди, я наблюдаю, как голова Райли откидывается назад и безвольно лежит на моем плече. Я корректирую ее положение, надежно удерживая ее на руках, а затем взлетаю.

Я бегу так быстро, как только могу, ноги толкают меня вперед.

Я бегу и не останавливаюсь.

Пот капает с моего лба. Двадцать секунд.

Сорок секунд. Стук.

Вспышка боли пронзает меня, и она не физическая. Одна минута.

Одна минута и десять секунд. Стук.

Адреналин проходит через мое тело. Две минуты тринадцать секунд.

Три минуты и пять секунд. Стук.

Каждая частица меня дрожит от крайнего отчаяния и слепой паники. Три минуты пятнадцать секунд. Боже, мне никогда в жизни не было так страшно.

Я не перестаю бежать, пока не добераюсь до больницы. Мне потребовалось ровно семь минут и пятьдесят пять секунд, чтобы доставить Райли сюда.

Проталкиваясь в двери отделения неотложной помощи, я отчаянно кричу:

— Помогите мне! Пожалуйста.

Две медсестры бросаются вперед, неся с собой каталку. Я вынужден отдать Райли под их опеку, беспомощно наблюдая, как ее забирают у меня.

В тот момент, когда она уходит, у меня подкашиваются колени, и я падаю на землю посреди переполненной больницы.

Черт, я все это время обманывал себя.

Стеснение в моей груди не утихнет, даже когда я знаю, что она в безопасности. Что теперь с ней все будет в порядке. Каждый мой вздох просто мучителен. Меня трясет изнутри, холодный ужас пробегает по моим венам.

Я не знаю, когда это произошло и как это произошло.

Эмоции забивают мне горло, и я практически задыхаюсь от них.

Каким-то образом Райли Джонсон пробралась под мою плоть, проникая в мои кости, в самую суть моего существа. Моя душа узнала ее, увидела ее подобие намного раньше, чем мое сердце, но я продолжал верить в свою ложь, просто все время оставаясь в отрицании.

Я не осознавал, насколько замерзло мое сердце, пока мягкость Райли и ее хрупкая душа не начали растапливать лед.

Я сказал себе, что никогда не влюблюсь в Райли Джонсон. В конце концов, она дочь Томаса. Но в том-то и дело… Я не знаю, способен ли я любить. Для меня это такая чужая эмоция, как она формируется? На что это похоже? Откуда мне, черт возьми, знать?

Человеческие эмоции слишком сложны. Может быть, я не люблю Райли, но и не ненавижу ее. На самом деле я никогда этого не делал. То, что я чувствую к Маленькому Цветку, — это что-то среднее, потому что она гораздо больше, чем мой враг или моя ответственность.

Момент моего осознания катастрофичен.

Райли — больше, чем просто моя пешка, и, возможно, она всегда была такой.

Я не хочу использовать ее или причинять ей вред. На самом деле, мне вообще не нравится мысль о том, что ей больно. Она важна для меня… и теперь я, наконец, это понимаю.

Я не обманывал Райли.

Я обманывал себя.

ГЛАВА 38

Райли - 19 лет

Когда мои глаза открываются, я чувствую себя несколько дезориентированной. В тумане.

В замешательстве я моргаю, глядя на Лилу, которая смотрит на меня сверху вниз с выражением беспокойства на лице.

— Что случилось? — Я прохрипела пересохшими губами. Боже, у меня ужаснейшая головная боль. В моей голове такое ощущение, будто кто-то пытается разбить мне череп, и по какой-то причине все мои мышцы болят.

— В нашей квартире произошла утечка газа. — Лила гримасничает. Ее пальцы нежно скользят по моим щекам, убирая распущенные пряди волос с лица. — Ты потеряла сознание от отравления угарным газом.

Мои глаза расширяются, из груди вырывается резкий выдох. Угарный газ — ядовитый газ; Я могла умереть. Как это вообще произошло? У меня кружилась голова, но я думала, что это просто усталость. Я читала на диване, помню, как встала, а потом…

Остальные мои воспоминания — это темная пустота пространства, совершенно пустая. Больше ничего не помню. Как я потеряла сознание или как сюда попала. Я слышу звуковые сигналы машин вокруг меня. Стерильные белые стены и неприятный запах смерти, окружающий нас. Я в больнице, это я знаю наверняка. Это Лила нашла меня?

— Колтон нашел тебя, — говорит мне Лила, как будто она может читать мои мысли. Ее голос смягчается. — Он спас тебе жизнь. Я не могу себе представить, что бы произошло, если бы он не добрался до тебя вовремя.

Лила отодвигается в сторону, и мой взгляд останавливается на высоком теле Колтона. Он стоит в конце моей кровати, его тело совершенно неподвижно. Я не уверена, что он вообще дышит.

Наши глаза встречаются, и мы словно видим, как холодная скульптура оживает. Я вижу первое подергивание его тела. Мышца на его челюсти дергается, а в груди трясется от резкого вдоха — как будто он наконец снова может дышать. Облегчение в его теле наступает почти мгновенно.

Колтон… спас меня?

Я благодарна, но, похоже, не могу избавиться от обиды, которая кипит в моих венах. Глядя на его лицо, видя его здесь после того, как я услышала то, что он сказал вчера вечером, меня это раздражает.

Я прочищаю горло и сохраняю спокойствие в голосе. Отстраненным.

— Спасибо, что спас мне жизнь, — говорю я ему, вздергивая подбородок. — Я благодарна, что ты вовремя добрался до меня.

Краем глаза я вижу замешательство на лице Лилы. Она была так рада, что мы с Колтоном наконец-то поладили за последние несколько недель. Но она не знает, что произошло прошлой ночью. Я также не планирую ей рассказывать. Она прекрасно ладит с Колтоном. Они друзья и уважают друг друга. Я не хочу быть причиной разрушения их дружбы.

Потому что я знаю, что если Лиле когда-нибудь придется выбирать чью-то сторону, она всегда выберет меня.

Его горло перекашивается от тяжелого сглатывания, но он не отвечает. Ну, мне больше нечего ему сказать. Я поворачиваюсь лицом к Лиле.

— Ты знаешь, когда я смогу пойти домой?

— Врачу придется тебя осмотреть, прежде чем тебя выпишут. — Лила берет мою руку в свою и сжимает. — Они сказали, что если все будет хорошо, то сегодня вечером ты сможешь идти домой. Но мы не можем оставаться у себя. На всякий случай нам придется ждать, пока остатки угарного газа в воздухе полностью исчезнут. Только на сегодня мы останемся с Мэддоксом и Колтоном.

Хм. Я понимающе киваю. Я думаю, это имеет смысл.

— Почему бы вам с Мэддоксом не вернуться первыми? — Глубокий тембр его знакомого голоса наполняет комнату. Колтон смотрит на меня, но разговаривает с Лилой. — Я привезу Райли домой, как только ее выпишут.

— Нет, — невозмутимо говорю я. — Я никуда не пойду с Колтоном.

Колтон запускает пальцы в волосы.

— Я всего лишь отвезу тебя домой. Ты больше никуда со мной не пойдешь. — Лила все это время была рядом с тобой; ей нужно вернуться и немного отдохнуть.

Моя челюсть сжимается, ненавижу, что его слова имеют смысл.

— Я не с тобой разговаривала.

Колтон ругается себе под нос и зажмуривается. Он глубоко вдыхает, а затем снова открывает глаза.

— Послушай, я знаю, что я последний человек, которого ты сейчас хочешь видеть…

— Да, — резко соглашаюсь я. — Раз ты уже это признал, то, возможно, ты сможешь уйти сейчас.

Взгляд Лилы мечется то на меня, то на Колтона.

— Я что-то пропустила? — осторожно спрашивает она.

— Нет! — восклицаем мы оба в унисон.

Колтон вздыхает, устало потирая лицо рукой. Он выглядит усталым, но я не могу заставить себя волноваться.

— Можешь ли ты дать нам с Райли минутку наедине, пожалуйста?

— Хм… да, конечно.

Я хватаю ее за руку и тяну назад, когда она пытается уйти.

— Нет, я не хочу оставаться с ним наедине.. Ты можешь остаться, он уйдет.

— Райли, — бормочет Колтон, и мое имя звучит в его устах скорее как предупреждение. — Мне просто нужно пять минут твоего времени. Это все, о чем я прошу.

— Я буду прямо снаружи. — Лила вырывает руку из моей хватки, похлопывает меня по плечу и уходит. Я смотрю на ее удаляющуюся спину. Предательница. Она закрывает за собой дверь, оставляя нас с Колтоном одних в больничной палате.

Я пытаюсь скрестить руки на груди, но не могу, потому что это движение задевает капельницы. Я чувствую щипок в тыльной стороне ладони и вздрагиваю. Я так рада, что потеряла сознание, когда они сделали это со мной. Я ненавижу иглы.

Колтон придвигается ближе. Его большой палец поглаживает челюсть, и он выглядит так, будто обдумывает, что сказать, обдумывает слова, прежде чем произнести их вслух.

Ну, это новое. Так как он всегда просто говорит то, что у него на уме, независимо от того, ранит это других людей или нет.

Он делает глубокий вдох.

— Слушай, я хочу извиниться…

Откинув голову назад, я смеюсь. Сухой, холодный смех.

Его глаза темнеют, мышцы на челюсти тикают.

— Ты позволишь мне говорить? — Он уже раздражен. Что ж, его терпение длилось недолго. Я даже не удивлена этому моменту.

— Знаешь, — начинаю я, и мой голос звучит глухо даже для моих собственных ушей. — Вчера я подумала, что, возможно, мы могли бы стать друзьями.

Он моргает, на его лице отражается шок.

— Ненависть иногда может быть настолько утомительной. Поэтому я подумывала оставить все позади и начать все заново. Дружба. Я даже была готова простить тебя за то, что ты назвал меня неряшливым секундантом Джаспера…

— Это была ошибка, — обрывает меня Колтон. Его сожаление ощутимо; Я слышу это в его словах, но это уже не имеет значения. Меня не волнуют его извинения или сожаления.

Они ничего не значат после прошлой ночи.

— О, так теперь это ошибка? — Я одариваю его хрупкой улыбкой. — Знаешь, в последние несколько недель я начала думать, что, возможно, у тебя изменилась личность. Но я была неправа. Твои вчерашние слова доказали, что я ошибалась. И никакие твои слова сейчас этого не исправят.

— Ты не дашь мне шанс извиниться? — Он медленно приближается ко мне, пока не оказывается рядом со мной. Он так близко ко мне, что пряный аромат его одеколона наполняет мой нос. — Ты не позволишь мне это исправить?

— Что изменило твое мнение за одну ночь? — спрашиваю я, но затем качаю головой. — Подожди, нет. Это не имеет значения. Я не хочу знать. Потому что даже если ты придумаешь лучшее оправдание, я тебе не поверю.

Он хмурится.

Доверие — хрупкая вещь. На создание могут уйти годы, а на разрушение – всего лишь секунда. И Колтон потерял мое доверие еще до того, как у него появился шанс его завоевать.

Я не дам ему силы сломить меня.

Колтон Беннетт никогда не станет безопасным вариантом для моего сердца.

Я никогда не должна была думать иначе. Возможно, у меня произошла кратковременная ошибка в суждениях, когда я приняла его обман за доброту и даже за что-то большее. Но я больше не повторю этой ошибки.

Колтон издает рычащий звук где-то в горле. Я действую ему на нервы? Хорошо.

— Значит, так все и будет? — спрашивает он с мрачным блеском в серых глазах.

Я поднимаю подбородок, глядя на него сквозь ресницы. Я сохраняю спокойствие, ничего не выдавая. Он усмехается, качая головой. Его взгляд скользит по моему лицу, задерживаясь на моих губах. Колтон какое-то время молчит, а потом я это вижу.

Его губы подергиваются, как будто он пытается скрыть улыбку.

— Я не собирался так поступать. Но ты не оставляешь мне выбора, — говорит он мне. Его рука поднимается вверх, костяшки пальцев мягко касаются моей челюсти, а затем он наматывает выбившуюся прядь моих светлых волос на указательный палец. Я пытаюсь отодвинуть голову, но он держит меня крепко. — Я спас тебе жизнь, и ты благодарна, но этого недостаточно. Ты моя должница, Райли. Ты в долгу передо мной. И я буду взыскивать. Не сегодня, не завтра и, может быть, даже не на следующей неделе или в следующем месяце.

Он нежно тянет меня за волосы, и мои губы приоткрываются в тихом вздохе.

Мое сердце колотится в груди. В долгу?

— Но когда я приду забрать долг жизни, который ты мне должна, ты узнаешь. — Его глаза блестят самодовольством. — А пока тебе придется просто терпеть меня и мое присутствие. Давай, называй меня засранцем, бессердечным придурком или любым другим жестоким словом, какое только придумаешь. Я являюсь всем этим и никогда не заявлял, что отличаюсь от других. Но привыкай к тому, что я есть в твоей жизни сейчас. Я буду твоей постоянной тенью. — Его голос становится низким, глубокий тембр резонирует по всему моему телу, вызывая покалывание в нижней части живота.

Я хочу отстраниться, но не могу.

Я не могу двигаться.

Я не могу дышать…

Меня окружает его теплый, мускусный аромат. Его сводящее с ума прикосновение и жгучая интенсивность его взгляда… я не могу заставить себя отстраниться. Мое тело и мой мозг находятся на двух разных страницах.

Колтон наклоняется, его дыхание обдувает мои губы.

— И знаешь, что? — Он хрипло мурлычет, и это одновременно богато и мужественно. — Я собирался отпустить тебя, Маленький цветок. Но это как бы твоя вина, что мы сейчас находимся в такой ситуации.

Его рот касается моей челюсти, перемещаясь ниже, а затем прижимаясь к моему горлу. Прямо над моим учащенным пульсом. Мягкая ласка его губ.

— За то, что у тебя мягкое сердце и за то, что ты так упрямо красива. — Он дышит на мою кожу.

Мой желудок трепещет.

Его зубы царапают мою плоть, небольшой прикус, сопровождаемый резким вздохом, прежде чем он отстраняется. Колтон отпускает мои волосы и делает шаг назад. В уголке его рта дергается лукавая ухмылка. Эта чертова, злая ухмылка.

Я ненавижу это.

Он засовывает руки в карманы джинсов.

— Я скажу Лиле, что отвезу тебя домой.

Колтон, не дожидаясь моего ответа, уходит.

Раньше я думала, что он ужасен, но теперь он собирается использовать тот факт, что спас мне жизнь, чтобы постоянно меня травить. Я не знаю, чего он от меня хочет, но одно знаю точно. Колтону понравится меня раздражать. Я увидела озорной вызов в его глазах.

Я закрываю глаза, откидываясь на подушку. Он меня бесит.

Я ненавижу его.

ГЛАВА 39

Грейсон - 21 год (2 года спустя)

Делая длинный глоток из бутылки, я чувствую, как алкоголь обжигает горло. Я не часто пью, но иногда... быть пьяным - единственный способ противостоять холодным, одиноким ночам.

Иногда, когда мой мозг отказывается отключаться, когда боль в груди не проходит, проще напиться до беспамятства.

Легче забыть, чем жить с воспоминаниями о ней.

Райли все еще дышит в моем сердце.

И, черт возьми, я скучаю по ней как сумасшедший. Любовь к ней - это как сладкая смерть, и я наслаждаюсь вкусом саморазрушения. Это чистое безумие, правда.

Прошло уже два года, а я все еще не могу жить дальше. Она снится мне каждую ночь, и я ношу эти сны с собой в течение дня. Только так я смог прожить так долго без нее.

Иногда я задаюсь вопросом, не живет ли Райли дальше. Если она влюблена в другого мужчину. Неужели я полностью потерял свой шанс? Решит ли она прислушаться к моим доводам, если мы когда-нибудь снова встретимся лицом к лицу? Даст ли она нашей любви еще один шанс?

Алкоголь киснет во рту. Я снимаю очки, закрываю глаза и откидываюсь на спинку черного кожаного дивана.

За два года многое произошло.

Так много изменилось. Я изменился. Ситуация вынудила меня.

А что с ней? У нее короткие или длинные волосы? Любит ли она по-прежнему смотреть на закат? Изменилась ли ее любовь к бабочкам? Ее сердце по-прежнему мягкое, как я помню? Или моя любовь стала для нее горькой?

Сожаление глубоко ранит меня. Я до сих пор помню тот день, когда я разбил ей сердце, как глубоко ранили ее мои жестокие слова. Я до сих пор слышу, как в моих ушах отдается ее жалобный плач.

Встреча с Райли была величайшим подарком в моей жизни, но мы обрели вечность в неподходящее время. Мы встретились в то время, когда не могли быть вместе.

Судьба несправедлива и жестока.

Судьба привела Райли в мою жизнь, но... она не обещала нам счастливого конца.

Наша любовь - это трагедия.

ГЛАВА 40

Райли - 21 год

Колтон протягивает руку через спинку моего стула, и я мысленно хлопаю себя ладонью по лицу. Вот и Колтон со своим предельным придурковатым поведением, а это значит, что все, что сейчас прозвучит из его уст, выведет меня из себя.

Два года назад, когда он сказал мне, что мне следует привыкнуть к нему и его присутствию, я подумала, что ему скоро станет скучно. Людям вроде Колтона Беннета время от времени нужны новые развлечения. Два года — это слишком долго, чтобы я могла рассчитывать на его постоянное внимание.

Но нет, я ошиблась. Ему не стало скучно. Фактически, чем сильнее я отталкивала его… тем больше он пытался приблизиться ко мне.

Он действительно был моей постоянной тенью последние два года. Я ненавижу то, как Колтон спокойно смотрит на меня. Почти как охотник, выискивающий добычу. Он никогда не скрывает своего явного интереса ко мне. Его взгляд всегда задерживается. Беззастенчиво глядя на изгибы моих бедер, моей груди, моих губ - его глаза нагло осматривали каждый дюйм моего тела, как будто он имел полное право смотреть. Восхищаться. Желать.

Колтон — человек, полный плотских потребностей, и он не скрывает своей дикой жажды ко мне. Но он терпеливо наблюдает за мной, ожидая идеального момента, чтобы вернуть свой долг.

— Я считаю, что ты прерываешь мое свидание с Райли, — говорит Тео Колтону, стиснув челюсти от неудовольствия.

Колтон берет мою вилку, откалывает кусок мяса из моей тарелки и запихивает его себе в рот. Он жует медленно, не торопясь. Я знаю, что он делает это специально, чтобы разозлить Тео. Теперь я знаю все его раздражающие приемы, и он меня чертовски раздражает.

— Райли не ходит на свидания без сопровождающего.

Я сжимаю губы, сдерживая смех. Я злюсь на Колтона за то, что он сорвал мое свидание, но выражение лица Тео просто комично.

Колтон возвращает мне вилку, и я беру ее у него. Я едва прикоснулась к своему стейку, и мой желудок сжимается при мысли о том, чтобы положить этот кусок мяса в рот. Мне нравится стейк, но я все еще ненавижу есть на публике. Особенно перед совершенно незнакомым человеком.

Тео, который сидит напротив меня, хмуро смотрит на нас.

— Райли, ты можешь сказать этому человеку уйти?

— Я бы сказала, но у него свое мнение. — Я просто пожимаю плечами. — Колтон, тебе нужно уйти.

Он ухмыляется.

— Не-а.

— Видишь? Я говорила тебе. — Я смотрю на Тео, невинно моргая. — Он грубиян.

Краем глаза я вижу, как Колтон озорно ухмыляется.

— Я груб только в постели, и ты это прекрасно знаешь.

Глаза Тео практически вылезают из орбит. Нет, я не знаю, какой Колтон в постели. Но не из-за того, что он не старался. Я не поддаюсь его обаянию и не планирую ложиться с ним в постель.

— Он твой бывший? — яростно восклицает Тео. — Какого черта?

— Нет, — бормочу я, но Колтон уже говорит надо мной.

— Я могу заставить ее стонать громче, чем ты когда-либо сможешь. Ее сладкий чертов стон, говорю тебе. Жаль, что ты никогда этого не услышишь.

Моя голова поворачивается к нему, губы приоткрываются в шоковом вздохе. Он не просто так это сказал! Но, о Боже, он это сделал. На самом деле он просто сказал это вслух на моем свидании.

Возмущенный, Тео поднимается на ноги. Я делаю то же самое, хватая сумку.

— Мне очень жаль, — говорю я ему прежде, чем он успевает что-то сказать. — Я должна идти. Но спасибо за обед.

А потом я убегаю, выбегая из ресторана, как будто все заведение горит. Я не оглядываюсь назад, чтобы увидеть, следует ли за мной Колтон или нет. Я знаю, что он идет за мной. Он всегда так делает.

Выйдя на улицу, я глубоко вдыхаю свежий весенний воздух. Я слышу позади себя знакомые шаги, когда начинаю уходить от модного пятизвездочного ресторана. Я считаю пятнадцать шагов в уме, прежде чем Колтон выходит вперед, повторяя мой шаг и сохраняя тот же темп, что и я. Мы идем бок о бок, наши локти соприкасаются друг с другом, и никто из нас не говорит ни слова. Это просто звук нашего дыхания.

Через несколько минут он нарушает молчание.

— Пожалуйста, скажи мне, что это было твое первое и последнее свидание с ним.

— Да, — бурчу я себе под нос. — Спасибо тебе, потому что ты испортил мне свидание! — Я не особо злюсь по этому поводу, поскольку позволила ему все испортить. Я могла остановить его в любой момент, но не сделала этого. Так что частично моя вина, что это свидание закончилось катастрофой.

— Свидание, которое назначил твой отец. Свидание, на которое ты вообще не хотела идти. Я просто помог тебе избавиться от него.

Тео — сын Кейна Райта, генерального директора известной фармацевтической компании. Наверное, сегодня вечером мне позвонит отец. Он не будет очень рад исходу этого свидания. После моего разрыва с Грейсоном мой отец пытался свести меня с несколькими мужчинами. Никто из них не получил от меня второго свидания.

— Мне не нужна была твоя помощь, — упрекаю я его, останавливаясь. Медленно я поворачиваюсь лицом к Колтону. — Я могла бы справиться с этим самостоятельно.

— Да брось. Тот мужчина в ресторане? Он был жалок. Определенно не достоин тебя и твоего внимания. Я спас тебя от пустой траты времени. — Он ухмыляется, в его глазах танцует озорство.

Колтон Беннетт — воплощение дьявола, с сексуальной ухмылкой, которую не уверена, хочу ли я поцеловать или ударить. Я ненавижу его почти так же сильно, как хочу его. Он меня бесит, но когда я остаюсь одна по ночам, мне снится, как его грубые руки прикасаются ко мне. Я мечтаю о ласке его глубокого баритона, касающейся моей обнаженной кожи. Но мои мечты – это мой секрет.

Я никогда не признаюсь ему в этих мечтах.

Скрестив руки на груди, я пристально смотрю на него.

— Ты одержим, — резко обвиняю я.

Он поднимает бровь, одаривая меня взглядом, полным коварных намерений.

— Тобой? Да, черт возьми, верно. Чем больше ты меня отталкиваешь, тем больше я хочу, чтобы ты была ближе.

— Действительно? — Я закатываю глаза, изображая безразличие, хотя у меня переворачивается желудок. — Расскажи мне что-нибудь, что ты знаешь обо мне, — бросаю я вызов, игнорируя трепет в нижней части живота.

Он медленно склоняет голову набок.

— Это какой-то тест?

Я знаю, что его влечение ко мне реально… но его преданность и привязанность? Я сомневаюсь в них обоих. Мое беспокойство и разбитое сердце вызвали у меня серьезные проблемы с доверием.

Я больше не знаю, что реально, а что нет.

Колтон придвигается ближе, втискиваясь в мое личное пространство. Он опускает голову, приближая свое лицо к моему. Стук. Он кладет два пальца мне под подбородок, запрокидывает мою голову вверх, а затем сжимает мою челюсть своими руками. Его мускусный, мужской аромат поражает мои чувства, и я вдыхаю его запах. Наполняя свои легкие его запахом.

— Я знаю, чего ты боишься, — хрипит Колтон, его мятное дыхание обдувает мои губы. — Одиночество. Ты боишься остаться одинокой.

Мои губы раздвигаются в тихом вздохе. Его большой палец касается моей челюсти, и мое сердце замирает от его нежного прикосновения.

— Хочешь знать, чего я боюсь?

Мой пульс учащается.

— Что? — Я дышу.

— Жить с горьким сердцем до конца своих дней, — признается он, и его глубокий баритональный голос становится хриплым. Колтон ласкает мои щеки, прежде чем его прикосновение исчезает.

А потом он ушел.

Моя грудь сжимается. Стук.

Трепетание в нижней части живота становится диким. Забудьте о бабочках, там целый чертов зоопарк. Мои чувства к Колтону стали слишком сложными.

Я боюсь, что на карту поставлено мое сердце.

ГЛАВА 41

Колтон - 21 год

Райли ворчит себе под нос и хромает к проходу с выпечкой, волоча за собой правую ногу. На ней наложена гипсовая повязка после ужасного падения четыре дня назад. Она сломала кости голени в двух разных местах. Хотя это не настолько серьезно, чтобы требовать металлических штифтов и пластин для скрепления фрагментов, Райли все равно необходимо оставаться в гипсе как минимум пять недель.

И она очень недовольна этим.

Я хмурюсь, думая о причине ее падения. Чего можно было бы легко избежать, если бы она просто позвонила мне и попросила о помощи. Верхние шкафы на кухне сорвались с петель, и она перелезла через стойку, чтобы попытаться починить их самостоятельно. Только для того, чтобы она споткнулась и упала. Я услышал грохот из своей квартиры и пошел проверить.

Я нашел ее на полу, держащую ногу, ее лицо было бледным и потрясенным. Она даже не заплакала и не издала звука боли, когда я нес ее к машине. Сказать, что в тот день мой гнев был безудержным, значит не сказать ничего. Но у меня не хватило духу ругать ее за такую неосторожность. За то, что по неосторожности подвергла себя опасности, когда я был рядом.

Прошло два года, а она до сих пор не позволяет себе доверять мне.

Но это нормально, я наслаждаюсь охотой. Погоня за ней дает мне совершенно новый кайф, которого не может дать ни один наркотик. Потому что как только она окажется в моих объятиях и подо мной, я буду наслаждаться ее сладким, мать его, вкусом на своем языке.

Райли упряма, но я упрямее ее.

Пока она занята поиском ингредиентов для выпечки, я прохожу к другим проходам, добавляя в корзину вещи, которые, как я знаю, ей понадобятся.

Райли встречает меня на кассе самообслуживания, и когда она, наконец, замечает мои товары, она смотрит на меня с удивлением.

— Откуда ты знаешь, какие тампоны я использую? — выпалила она от удивления, прежде чем ее щеки покраснели. Мне нравится краснеющая Райли. Есть что-то невинное в этом ее взгляде.

Я поднимаю плечо, полупожимая плечами.

— Это немного жутковато, Беннетт.

Страшно ли замечать малейшие детали в девушке, которая мне небезразлична? Я не преследую ее. Я просто хорошо умею замечать то, чего другие люди обычно не замечают.

— Я также купил тебе твой любимый шоколад. Мятный шоколад и клюквенный шоколад.

Ее губы кривятся, как будто она сдерживает себя от еще одного замечания. После оплаты я беру сумки и мы выходим из магазина. Райли не спорит, когда я хватаю ее за локоть, помогая дойти до моей машины. Я знаю, что она ненавидит быть такой уязвимой.

Когда она садится в машину, я жду, пока она пристегнет ремень безопасности, прежде чем закрыть дверь. Дорога обратно в нашу квартиру прошла тихо. Маленький цветок сегодня кажется более задумчивой. В ней не так много борьбы.

Когда мы подъезжаем к парковке, я вижу Мэддокса и Лилу. Должно быть, они только что вернулись из аэропорта. Сразу после выпускных экзаменов Мэддокс взял Лилу на недельный отпуск в Париж. Эти два билета были подарком на день рождения от его отца.

Меня до сих пор сбивает с толку то, что эти двое до сих пор просто… друзья.

Четыре года химии и сексуального напряжения. Четыре года эмоциональной близости, но они все еще слишком упрямы, чтобы сменить статус дружбы на свидания.

Когда я помогаю Райли выйти из машины, нас замечает Лила. Она бросает сумку, мчится к нам и крепко обнимает свою лучшую подругу.

— Как нога? — Мэддокс кивает в сторону синего гипса Райли

Губа Райли выпячивается и грустно надувается.

— Теперь все в порядке.

Лила издает сдавленный звук в горле, на ее лице отражается возмущение.

— Я не могу поверить, что ты ждала целый день, прежде чем позвонить и рассказать мне о том, что произошло. Ты сломала ногу, какого черта!

— Повредила, — поправляю я. — Не сломала. Ей повезло, что я был рядом и услышал ее крик.

— Тебе не следовало залезать на эту стойку, когда ты была дома одна. — Это было опасно. — Лоб Лилы морщится от беспокойства, когда она беспокоится о Райли. — Тебе могло быть хуже!

— Она могла бы просто позвонить мне, и я бы починил сломанный шкаф, — бормочу я себе под нос, все еще очень раздраженный этим фактом.

Райли шипит, ее глаза сверкают раздражением.

— Я бы все уладила, если бы не кот, перепрыгнувший через прилавок. Я споткнулась об него. Рори попросила меня присмотреть за ним, пока они с Джексоном будут в отъезде на этих выходных. — Она поворачивается ко мне лицом и пристально смотрит на меня. — Мне не… и мне не нужна твоя помощь, Колтон.

Я рычу в ответ.

— Забавно. Это я отвез тебя в больницу посреди ночи.

Ее плечо выпрямляется, губы скривились от отвращения.

— Потому что ты настоял.

— Тебе было больно.

— Какая разница? Я была в порядке сама по себе и могла бы позвонить в 9-1-1!

В моей груди сотрясается рычание.

— Мне не все равно!

Слова вырываются наружу прежде, чем я успеваю остановиться, даже не успев подумать о том, какое влияние такое признание окажет на нас — на наши отношения или что бы то ни было между нами.

Впервые я вслух признался, что забочусь о Райли. Впервые слышу от себя эти слова. Я давно знал, что Райли Джонсон важна для меня, но никогда не признавался ей в этом.

Она открывает рот, чтобы огрызнуться на меня, но затем делает паузу, потрясенная моим признанием. Райли моргает, снова открывает рот, прежде чем, наконец, замолчать. Никакого умного ответа? Ха, интересно.

— Да ладно, — наконец, бормочет она себе под нос, — как прошла твоя поездка, Лила?

Взгляд Лилы находит Мэддокса, и она краснеет. Она моргает и выплевывает невнятный ответ подруге.

— Ох, хорошо. Это было хорошо. Все было хорошо и хорошо.

— Она трижды сказала «хорошо», — бормочу я Мэддоксу достаточно тихо, чтобы девочки этого не уловили.

Райли почти подозрительно переводит взгляд с Лилы на Мэддокса. Она выглядит задумчивой, хотя я уже это понял.

— Париж был похож на все, что вы себе представляли? — спрашиваю я с дерзкой ухмылкой на губах.

Лила издает сдавленный смех.

— Ах, да. Все было…

— Прекрасно, — заканчивает за нее Мэддокс.

Ее голова поворачивается к Мэддоксу, и ее темные глаза горят еще темнее.

— Я хотела сказать, все было волшебно.

Мэддокс усмехается.

— Секс тоже был волшебным?

Лила задыхается, совершенно возмущенная.

Райли отшатнулась и чуть не упала на задницу, если бы я не схватил ее. Я вскрикнул, прежде чем быстро замаскировать это приступом кашля. Мои плечи трясутся от тихого смеха. Наконец… они сделали это. Это были долгие четыре года. Мэддокс и его синие яйца наконец-то получили некоторое облегчение.

— Что?! — Райли визжит. Ее глаза перебегают между нашими друзьями, прежде чем она делится со мной понимающим взглядом. Мы этого ожидали. В конце концов это должно было случиться. Мы просто не думали, что это займет у них так много времени.

— Мэддокс, — шипит Лила. Ее кулаки сжимаются по бокам, и я уверен, что она подумывает о том, чтобы его унизить.

Мэддокс усмехается сильнее.

— Мой член волшебный, детка. Не стесняйся признать это.

Он игнорирует взгляд Лилы и поворачивается к нам с объявлением.

— Она моя девушка, и она переезжает ко мне.

Райли моргает.

Я ухмыляюсь.

Когда Лила начинает протестовать, Мэддокс наклоняется и требует ее губ, не обращая внимания на то, что у них есть публика. Поцелуй затягивается, и когда они отстраняются, щеки Лилы краснеют, и она выглядит так, словно собирается убежать отсюда.

Мэддокс видит панику в ее глазах. Он бросается вперед, хватая ее за талию и перебрасывая через плечо. Он обхватывает ее колени руками, прижимая их к своей груди. Лила вскрикивает и начинает сопротивляться, но бесполезно. Мэддокс кивает нам, все еще ухмыляясь, как псих, а затем несет свой драгоценный груз обратно в жилой дом.

— Оооо, они теперь встречаются? — спрашивает Райли, наблюдая, как они исчезают внутри.

— Похоже на то. Самое время, черт возьми.

Она кивает.

— Я согласна. Это заняло у них достаточно много времени.

— Наконец-то мы хоть в чем-то согласны. — Я ухмыляюсь.

Райли щурится на меня.

— Я думаю, ты только что испортил момент.

Ворчливая Райли снова вернулась. Ничего страшного.

Я прекрасно с ней со всем справлюсь. Ее дерзость. Ее гнев. Ее разочарование.

ГЛАВА 42

Райли - 22 года (два месяца спустя)

Я роюсь в шкафу, пытаясь найти свой любимый шерстяной свитер. Он должен быть где-то здесь, но прошло уже больше часа с тех пор, как я его искала. И я до сих пор не могу его найти. Я опустошила все свои ящики и уже пять раз перерыла свой шкаф. Теперь шесть. Я пытаюсь думать, перебирая воспоминания, чтобы вспомнить, где я носила его в последний раз.

Лила одолжила его у меня, а я забыла? Подождите…

О, теперь я вспомнила.

Я оставила его у нее дома на прошлой неделе. Под ее домом я имею в виду то, что раньше было квартирой Мэддокса и Колтона. Лила переехала к Мэддоксу два месяца назад, а Колтон уехал.

Он живет в одном из таунхаусов, принадлежащих его семье, в пяти минутах отсюда. Видимо, ему больше нравится его новое место. Оно намного больше нашей квартиры и имеет бассейн на заднем дворе, так что он снова устраивает свои отстойные вечеринки.

Уход Колтона означает, что мы теперь меньше видимся. Я не могу решить, нравится мне это или нет. Каким-то образом, как бы мне не хотелось это признавать, я привыкла к его властному присутствию и его одержимости.

Я не ненавижу Колтона, но и не люблю. Ладно, возможно, я лгу сама себе. Он нравится мне настолько, что я хочу с ним переспать.

У нас есть что-то среднее между ненавистью и желанием. Возможно, привязанность, но я не уверена… Я боюсь дать ему силу причинить мне боль.

Если бы тебе разбил сердце такой человек, как Грейсон – представьте, на что способен Колтон. Он растопчет мое и без того израненное сердце, и я не думаю, что у меня останутся силы дать ему такой шанс.

Обмани меня один раз, позор мне.

Обмани меня дважды — о, нет, нет.

Я направляюсь в квартиру Лилы, отпирая дверь запасным ключом. Я не утруждаюсь стучать. Мэддокс пригласил ее сегодня вечером на свидание, так что никого нет дома.

Или я так думала…

Пока я не захожу внутрь и не обнаруживаю совершенно обнаженного Колтона, стоящего посреди квартиры. Первое, что я вижу, это… член.

Член Колтона.

О…

Ух ты.

Он такой… большой.

Длинный и толстый

По спине пробегает покалывание, и нижняя часть живота дрожит так же, как всегда в присутствии Колтона. Мое горло внезапно пересохло, и между бедрами возникла пульсирующая потребность.

Колтон поднимает голову и, наконец, видит, что я стою у двери и смотрю, как сталкер.

— Господи Иисусе, Райли! — Он ревет, и шок в его голосе заставляет меня отвести взгляд от его полутвердого члена и, наконец, посмотреть ему в лицо. — Ты меня напугала до чертиков.

Я стою там, приклеив ноги к полу, и смотрю, как он хватает с дивана белое полотенце и обматывает его вокруг талии. Заслоняя мне обзор. Простите, как он смеет прикрываться.

— Почему ты ходишь голый? — Мой тон неожиданно звучит как обвинение, тщательно скрывая мои злые желания.

— Потому что я думал, что я здесь один. Я должен быть. Что ты здесь делаешь? — Он кладет руки на бедра, где свободно висит полотенце.

Его волосы мокрые, а на коже все еще есть капли воды, что говорит мне о том, что он только что вышел из душа и не удосужился как следует вытереться.

Мой взгляд задерживается на его широкой груди гораздо дольше, чем я намеревалась, прежде чем опуститься на его рельефный пресс. И идеальная дорожка волос, на оттенок чуть светлее волос на его голове, ведущая от пупка к…

Жалкое полотенце скрывает все остальное.

Несправедливо, насколько красив Колтон Беннетт. Выглядеть так сексуально должно быть противозаконно. Он греховно великолепен, со скульптурным телом и ошеломляюще сексуальным лицом.

Я сглатываю, пытаясь промочить пересохшее горло, но это не получается. Облизывая губы, я отвожу взгляд от его полуобнаженного тела, но через две секунды терплю неудачу.

— Я пришла сюда за своим свитером, — говорю я ему, снова опуская глаза ниже его талии.

Я вижу его выпуклость сквозь полотенце.

Он медленно приближается ко мне.

— Ты пялишься, — насмешливо напевает он. — И ты даже не пытаешься сделать это менее очевидным.

Я очень даже пялюсь.

Я лишена секса. Последний раз у меня был секс…

С Грейсоном.

Прошло уже больше двух лет. Конечно, я трогала себя бесчисленное количество раз, но это ничто по сравнению с реальностью. Потные тела сплетенные вместе, стоны удовольствия, непристойные звуки траха...

Это не равносильно самоудовлетворению.

Я жажду физической близости так же, как мне нужна эмоциональная близость. Думаю, именно поэтому связи на одну ночь мне не подходят. Хотя я понимаю физические аспекты этого, мне не хватает эмоциональной связи, в которой я отчаянно нуждаюсь.

Колтон приближается ко мне, и я инстинктивно делаю шаг назад. Однако он не позволяет мне зайти слишком далеко. Он выходит вперед, его гораздо большее тело втискивается в мое личное пространство.

Пока моя спина не прижимается к стене, и нас разделяет меньше дюйма пространства. Мои руки приземляются на его обнаженную грудь, и мы соприкасаемся кожей. Колтон прислоняется предплечьем к стене над моей головой. Запирая меня между стеной и своим телом.

Стук.

Стук.

Стук.

— Ты собираешься меня поцеловать? — спрашиваю я, задыхаясь. Потому что если он это сделает, я знаю, что не оттолкну его. Не сегодня.

Это нарастает между нами уже несколько месяцев. Сексуальное напряжение, которое я так старалась игнорировать, но сейчас я не могу этого сделать. Его опьяняющий аромат и тепло окружают меня. Каждая частица во мне жаждет этого момента.

— Есть проблема. Если я поцелую тебя, я не смогу остановиться, — хрипит Колтон, его теплое дыхание обдувает мои губы.

Я провожу пальцами по его грудным мышцам, мягко... дразня. Его тело напрягается, а обнаженная грудь трясется от резкого вздоха, когда мои пальцы касаются его соска. Это случайно, но его реакция заставила меня внезапно почувствовать себя довольно смелой.

— А что, если я тебя поцелую?

Стук.

Стук.

Стук.

Наши глаза встречаются, и я медленно провожу большим пальцем по его соску, чувствуя, как он напрягается под моим прикосновением. Его горло тяжело сглатывает, и он судорожно выдыхает.

Этот мужчина… прекрасен. В суровом, мужественном смысле.

Успокойся, мое бьющееся сердце.

Я знаю, что играю с огнем.

И я собираюсь обжечься.

Но я не могу остановиться.

— Ты тоже не сможешь остановиться. — Колтон дерзко ухмыляется.

— Я думаю, что у меня лучше самообладание, чем у тебя, — шепчу я. Его глаза темнеют от похоти, а мои бедра становятся скользкими от возбуждения.

Его рука змеится, обхватывая мои бедра и притягивая меня к своему телу. Вся его твердость против моей мягкости. Боже, он такой теплый.

— Тогда давай проверим эту теорию.

Мой пульс учащается от его глубокого, слегка хриплого голоса.

— Это пари?

Его черты лица опасно мрачнеют.

— Я никогда не поставлю на тебя.

— Хотя для тебя я была игрой. — Мои ногти впиваются в его грудь, оставляя крошечные отпечатки на его теле. Колтон кряхтит в ответ, но это не звук боли. На самом деле совсем наоборот.

Его губы касаются уголка моих губ, это не совсем поцелуй. Это больше похоже на нежное прикосновение, на поддразнивание, напоминающее мне о том, что будет дальше.

— Я совершил ошибку, о которой до сих пор глубоко сожалею, — признается он, слегка вздрагивая своим хрипловатым, похотливым тоном.

Мое сердце сильно колотится о грудную клетку, и мне интересно, чувствует ли он это.

— Насколько сильно ты об этом сожалеешь? — спрашиваю я, медленно ведя пальцами вниз по его животу.

— Из-за этого я потерял тебя. — Его голос наполнен болью.

— У тебя никогда не было меня.

Его глубокий смешок вызывает покалывание по моему телу, от макушки головы до пальцев ног.

— Это то, что ты думаешь. — Он тихо рычит мне в ухо.

У меня перехватывает дыхание.

Стук.

Стук.

Стук.

И тогда мы оба движемся одновременно.

Мои глаза закрываются, когда Колтон прижимается своим ртом к моему, и мир замирает. Его сердце грохотает под моими ладонями.

Он хватает мои губы, и я задыхаюсь от его поцелуя. Его язык скользит внутрь, пробуя меня на вкус. Лижет и сосет мой язык. Он пожирает мои губы, как будто он в камере смертников, и это его последний прием пищи. Поцелуй дикий и жестокий.

Его рука обвивает мою шею сзади, его пальцы запускаются в мои волосы. Я балансирую на цыпочках, отвечая на его карающий поцелуй своим собственным жестоким. Мои ногти впиваются в мышцы его плеч, и его тело напрягается. Мои зубы задевают его нижнюю губу, и я прикусываю ее. Колтон в ответ издает гортанный стон.

— Черт, — ругается он в поцелуе.

Измученный всхлип срывается с моих губ, и он проглатывает его, впитывая мои стоны, как будто жаждал их всю свою жизнь.

— Райли, — глубоко стонет он, мое имя слетает с его губ, словно лихорадочная молитва, а мой пульс учащается.

Моя киска сжимается в ответ, возбуждение охватывает внутреннюю часть моих бедер. Моя потребность вытекает из меня, как отчаянные волны плотского желания.

Колтон целует меня так, словно ему не хватает.

Когда мы расстаемся, чтобы подышать воздухом, наша грудь тяжело вздымается, я открываю глаза и вижу, что Колтон уже смотрит на меня.

Он сжимает мою челюсть в своей руке, прежде чем снова прикоснуться губами к моим. На этот раз это мягкий поцелуй. Нежное прикосновение, словно он хочет вдохнуть мой вкус, запомнить изгибы моих губ.

Мое сердце рикошетит от ребер.

— Беги, — умоляет он меня гортанным голосом. — Тебе нужно уйти, прежде чем я трахну тебя возле этой стены. Уходи и возвращайся в свою квартиру. Запри за собой дверь.

Стук.

Стук.

Стук.

— Колтон…

— Я чувствую мускусный аромат твоего возбуждения, Райли. И клянусь, это сводит меня с ума. Тебе нужно уйти прямо сейчас. — Он отпускает мою шею, вместо этого его рука сжимает мою талию. Он сильно притягивает меня к себе. Колтон двигает бедрами, прижимая толстую часть своей эрекции к моему горячему ядру. Моя грудь трясется от удивленного вздоха. — Но не заблуждайся. Мы будем трахаться. Только не сегодня, потому что, когда ты впервые окажешься в моей постели, я проведу с тобой приятное время. И прямо сейчас, если я возьму тебя… в конечном итоге это будет тяжелая и быстрая колея у стены. Ты заслуживаешь большего.

Колтон отпускает меня и делает шаг назад, давая мне достаточно места, чтобы убежать. В его темных глазах собственнический блеск.

— Иди, — грубо просит он.

С сердцем в горле я делаю именно это.

Вращаясь на пятках, я бегу.

Я захожу в свою квартиру и запираю дверь. Мои колени слабеют, и мое тело скользит по двери, пока я не сажусь на землю. Мои губы опухли, и я все еще чувствую его мятный привкус.

О Боже, что мы наделали?

Мы не можем вернуться к этому; ничто уже никогда не будет прежним. Его единственный поцелуй полностью стер иллюзию моей ненависти к нему.

Итак, что происходит сейчас?

ГЛАВА 43

Колтон - 21 год

Два года назад, возле больничной палаты Райли, Лила дала мне несколько советов, и то, что она сказала мне, изменило ход моей жизни.

— Райли хрупкая. Ей не нужно, чтобы ты расширял ее границы, как ты это делал с тех пор, как встретил ее. Именно это толкнуло ее в объятия Грейсона. Если ты хочешь ее, тебе нужно набраться терпения. Тебе нужно смягчить свое сердце ради нее, Колтон.

Райли — сложная загадка, красивая головоломка, и я потратил немало времени на ее открытие. Все в ней.

Что ее раздражает. Что заставляет ее смеяться. Что ее радует или злит. Я видел все, что должен был увидеть – все сложное, уродливое и прекрасное, что делает Райли Джонсон.

Лила — ее лучшая подруга, и если кто-то в этом мире, кто знает Райли лучше, чем я, то это она. Поэтому я сделал именно то, что она посоветовала.

Я не терпеливый человек по натуре; это никогда не было моей добродетелью, но для моего Маленького Цветочка? Я был торжественно терпелив.

Два года я держал руки при себе. Давая ей время и пространство, в которых она нуждалась. Я видел, как она восстала из пепла разбитого сердца и медленно начала налаживать свою жизнь. Я спокойно наблюдал, как она терпела преследующее ее горе и боль, которая живет в ее душе.

Мы похожи больше, чем кажется.

Души, сотворенные из пламени и с горем, запечатленным на нашей коже.

Мы измотаны боями.

Говорят, плод терпения всегда слаще на вкус. Это не ложь.

Тот поцелуй два месяца назад? Райли инициировала это.

А ее губы? На вкус они были самой сладкой вещью, которую я когда-либо пробовал в своей жизни. Прекрасное вино, и, Боже, я легко мог пристраститься к ее губам.

Она называет меня одержимым…

И, черт возьми, да, я одержим ею. Как сумасшедший.

Я никогда не буду этого отрицать. Если бы кто-нибудь спросил меня, была ли у меня когда-нибудь зависимость, я бы просто указал на нее. Райли Джонсон — мой любимый наркотик. Когда я рядом с ней, я забываю своих демонов.

Возможно, я — буря в ее жизни, но она приносит мне чувство спокойствия, которого я никогда раньше не ощущал. Я даже не подозревал, что такие чувства существуют.

Она — спокойствие моего хаоса.

Мягкость моей порочности.

Лекарство от моего ядовитого сердца.

Я все еще погружен в мысли о Райли, когда мой телефон звонит о входящем звонке. Мои руки высвобождаются из-за головы, и я слепо тянусь за телефоном. Уже далеко за полночь, кто мог звонить мне в это время?

Мое сердце замирает, когда я вижу, как имя Райли мелькает на экране телефона. Она звонит? Какого черта? Она никогда раньше мне не звонила.

Я отвечаю на звонок, поднося телефон к уху. Прежде чем я успеваю заговорить, на заднем плане раздается хриплый стон. Моя челюсть сжимается, меня охватывает шок, и я забываю, что собирался сказать.

Райли снова стонет, и я знаю, что это она, потому что звук ее стона я бы узнал где угодно.

— Ах … дерьмо. — Я слышу шорох на заднем плане, а затем нуждающееся хныканье. — Колтон.

Мое имя слетает с ее губ, и мне сразу становится тяжело.

Она трогает себя… и зовет меня. Ах, черт. Я попал.

Но зная Райли так, как я, я уверен, что она еще не осознала, что я ее слушаю. Этот звонок - случайность, я просто это знаю.

С момента нашего поцелуя два месяца назад мы больше не общались друг с другом. Школа была очень загружена, а поскольку я больше не ее сосед, мы не видимся каждый день, как раньше.

Между нами назревает сексуальное напряжение, и оно горит с такой похотливой яростью, что мой член постоянно твердеет, когда я в ее присутствии. Это мучительно. Находиться в одной комнате с Райли и не иметь возможности прикасаться к ней так, как мне хочется.

Раньше меня раздражало человеческое прикосновение.

Идея секса… траха с женщиной буквально отталкивала меня.

Но не Райли.

Нет…

Я думаю о том, чтобы поцеловать ее.

Прикоснуться к ней.

Чувствовать ее.

Лизать. Пробуя и насыщаясь ее вкусом на своем языке.

Я жажду ощутить ее теплое тело под собой.

Видеть мой отпечаток на ее теле, видеть, как она краснеет от моих укусов.

Интересно, будет ли она такой же сладкой на вкус, как в моих снах? Я хочу погрузиться в ее липкое тепло и почувствовать ее пульс вокруг себя. Я хочу, чтобы она вонзила свои красивые ногти мне в спину и оставила свои следы на моей коже. Мне нужно, чтобы она хотела меня так же сильно, как я желаю ее.

Мой член твердеет, и, черт возьми, я не могу остановиться.

Не тогда, когда я знаю, что она трогает себя мыслями обо мне.

Когда я, наконец, говорю, мой голос хрипловат от похоти.

— Райли.

Наступает пауза, за которой следует вскрик удивления. Ага, она, наконец, заметила, что мы на связи.

— О Боже мой, Боже мой! — На заднем плане снова слышен шорох, когда она паникует.

— Не смей вешать трубку. — Я рычу, мой тон более агрессивен, чем я предполагал.

Райли издает хриплый вздох.

— Как долго ты меня слушаешь? — она обвиняет, но в ее словах нет враждебности. Во всяком случае, в ее голосе есть нужда.

— Достаточно долго, чтобы понять, что ты вела себя очень непослушно, мисс Джонсон. — Она шипит на мои слова, и я ухмыляюсь. — Как долго ты трогала себя, представляя меня? После поцелуя или до?

Несколько секунд она молчит, а затем слышится ее хриплый голос.

— До.

Черт возьми, Райли меня убьет.

— Ты сейчас голая?

— Ага. А ты? — шепчет она с любопытством.

— Да. — Я включаю громкую связь и сбрасываю с себя одеяло. Я обхватываю свою выпуклость, обводя ее кулаком. — Расскажи мне подробно, как ты трогаешь себя, — грубо требую я. — Не стесняйся, детка. Раздвинь мне ноги. Держи их широко открытыми, представь меня между колыбелью твоих бедер.

— О. — Я знаю, что она это представляет — нас. Наши потные тела сплелись вместе. Кожа к коже. Чувствуя стук сердец друг друга в своей груди.

— Да, о. — Я ладонью держу свою эрекцию, сжимая ее основание, прежде чем сжимать ее в сжатом кулаке. Мое сердце грохотает в груди. — Попробуй себя для меня.

— Ч-что? — Она задыхается, ее голос шокирован моим хриплым требованием.

Я не перестаю дрочить, качая свой член под звук ее нежного хриплого голоса.

— Ты меня услышала, Райли. Потри свою киску, а затем я хочу, чтобы ты засунула в рот два скользких пальца. Я хочу, чтобы ты сосала их и наслаждалась вкусом, потому что меня там нет для того, чтобы это делать.

— Хорошо, — робко соглашается она. У нее перехватывает дыхание, а затем я слышу еще один нуждающийся всхлип.

— Ты такая грязная. Но это только для меня, не так ли? — Она издает слабый звук согласия где-то в глубине горла. Мне так тяжело, тоскую по ней. — Скажи мне, какой вкус у твоего возбуждения?

— Острый… мускусный, я думаю.

— Могу поспорить, ты чертовски сладкая на вкус. — Я хмыкаю. — Теперь положи телефон на матрас между ног, я хочу услышать звук, который издает твоя киска, пока ты разговариваешь со мной.

— Ты такой требовательный, — жалуется Райли, но я знаю, что она все равно это делает. Моя милая, грязная девчонка любит грязные разговоры и любит, когда ей говорят, что делать. — Я-я трогаю себя.

— Хорошая девочка. Мне так чертовски тяжело с тобой. — В моей груди сотрясается низкое рычание. — Продолжай трогать, не останавливайся, пока не кончишь.

— Я хочу, чтобы ты заставил меня кончить… ах! — Ее голос затихает в сдавленном стоне. Я представляю, как ее спина выгибается над кроватью, я представляю, как ее глаза зажмуриваются, когда она приближается к кульминации. Райли приглушенно вздыхает, скулит и хнычет.

Я глажу себя, закрывая глаза. За моими веками плывет образ Райли.

Гладкая киска, пышные бедра, упругий живот, розовые соски и большие сочные сиськи, в которые хочется вонзить зубы. Мой член дергается, когда я нажимаю на него сильнее, и мои яйца сжимаются между ног.

Я слышу ее. Влажный, неряшливый звук, который издает ее киска, когда она трогает себя пальцами. Могу поспорить, что она капает на простыни. Из-за меня.

Райли хочет меня.

Она думает обо мне.