1. Чуда не было

В июньский ведренный день у видной избы Поташек остановился конвой.

— Принимай, начальник! — выкрикнул старший. — В Березовке словили…

Главарь скатился с крутого крыльца волостной управы, недобро глянул на арестованных. Их было двое: один — в гимнастерке без пояса, другой — в матросской тельняшке. Руки связаны, на шеях удавки, только рванись — вмиг схватят намертво.

— Х-ха! — выдохнул сивушным перегаром и ткнул молодого в гимнастерке. — Отговорился, председательский выкормыш. Агитатор. Не жди, больше слушать не будут… Кончай их, ребята!

Засвистели плетки. В ход пошли батоги. Сбили с ног. Удавки перехватили дыхание. Горячая дорожная пыль забила глаза.

— Амба, — донеслось до угасающего сознания.

А жизнь только начиналась…

Кулаки поднялись чуть не по всей округе. Красные флаги были сорваны в Емашах и Ногушах. Бабий плач, начавшийся в Малых Устиках и Поташках, докатился и до Амеровки. Затворы клацали редко, бандиты берегли патроны про запас. Активистов Советов били прикладами, кололи штыками, бросали живьем в могилы и, трамбуя сапогами, злорадно кричали:

— Вот вам земля! Вот воля ваша.

Против мятежников выступил коммунистический отряд рабочего поселка Арти, что затерялся среди невысоких гор юго-западнее Екатеринбурга. Им командовал большевик-фронтовик Трифон Иванович Шевалдин. На второй день артинцы соединились с отрядом Ивана Михайловича Бабушкина, по пятам которого от самого Ново-Златоуста гналась кулацкая банда. У Шевалдина было только тридцать семь бойцов, у Бабушкина — пятьдесят один. Повстанцев — сотни две.

Шевалдин не растерялся. Построил красногвардейцев в плотное каре. Строго-настрого приказал без команды не стрелять. Врагов встретили точными винтовочными залпами с близкого расстояния. Те ответили вразнобой. Непривычных к стрельбе коней кулаков взял испуг. Бандиты повернули и пустились наутек. Только белый пух еще долго кружился в воздухе: у многих вместо седел были подушки, наперники которых разошлись по швам.

Вслед за артинцами в села, охваченные восстанием, направился Красноуфимский рабочий отряд под командованием Якова Семеновича Анфалова. Тогда же в уездном центре был создан военно-революционный комитет, который возглавил председатель Красноуфимского уисполкома Кенсорин Назарович Грязнов.

Первые донесения от Шевалдина и Анфалова были обнадеживающими. Красногвардейцы за четверо суток выбили бандитов из семи деревень и сел. Но предревкома ходил мрачным, сутулился, тянул левой рукой книзу усы. «Не сберегли мы, отец, Ванюшку», — слышался причитающий голос жены.

Принимая новые донесения из отрядов, Кенсорин Назарович ждал, что вот в каком-нибудь из них прочитает: «Отбили, Назарыч, Поташки. Все должное воздано». Но командиры таких сообщений не слали.

…Непоседой рос сын. Жили тогда в поселке Михайловском. Летом Ванюшка в бору да на речке пропадал. Купался до посинения. Увлеченно играл в бабки, в тыльчик. Зимой возводил с друзьями ледяные крепости, затевал на них долгие снежковые баталии. В играх был честен, смел.

Школьником сын запомнился отцу почему-то меньше. За уроки силой не усаживали — все на лету схватывал. Приходскую школу кончил первым учеником. Пришлось расщедриться: послал учиться в Арти, а потом и в Екатеринбург, в коммерческое училище.

А там война. Школа прапорщиков… Боевым командиром вернулся с германской Ванюшка. Немцы целым и невредимым оставили, а здесь, дома, свои же порешили…

Под окнами заржал осаженный с ходу конь. Председатель ревкома поспешил на крыльцо. Прибыл связной от Шевалдина. Пакета не протянул, доложил на словах:

— Разбили нас в Ильчигулово. Войско оттудова прет, — ткнул плеткой в сторону юга.

Кулачье обрело сильных покровителей. Из башкирских лесов высыпали крепко сбитые белогвардейские отряды подполковника Войцеховского и поручика Рычагова. На север рвались и чехословацкие мятежники, захмелевшие после первых военных удач. Контрреволюция шла в наступление, замахивалась на весь Урал.

По небу гуляли зарницы. Рождали их не далекие грозы, а сполохи близких пожарищ. 25 июля белочехи ворвались в Екатеринбург. Неделю спустя красные покинули поселок Арти. Фронт вплотную приблизился к Красноуфимску.

Члены военно-революционного комитета торопились завершить формирование двух регулярных полков. В первый сводились отряды, действовавшие до этого под руководством старого большевика Александра Лукича Борчанинова. Намечалось, что он займет и пост командира. Но Уралобком распорядился по-иному, утвердил Борчанинова комиссаром 4-й Уральской дивизии.

И тогда-то по городу разнеслась необычнейшая новость: живым объявился сын Кенсорина Грязнова, и именно ему предложено командовать 1-м Красноуфимским полком.

…Когда кулаки схватили в Березовке Ивана, его старшая сестра Настя кинулась к ним, умоляя не бить безоружного.

— И ты туда же, краля! А этого не хошь? — осклабился кулацкий сын Пашка Домрачев и плетью полоснул ее по лицу.

Девушка покачнулась.

— Иди, пока цела!

Вслед за Настей с малым Витюшкой на руках из избы выбежала мать, Пелагея Ефимовна. Избитые в кровь, сын и его товарищ матрос Сергеев были уже связаны. Домрачев процедил с коня:

— Вишь, не трогаем боле. На суд поведем. Жди, что в Поташках решат.

Мать хотела идти за сыном, но рядом оказалась Настина подруга Ася Кузнецова.

— Не надо, — остановила Грязнову. — Как бы хуже не вышло. Я пойду…

Ася вернулась в пятом часу вечера. Понурив голову, зашла в избу.

— Суда не было. Забили их, сволочи, и бросили. Теперь за других взялись…

И тут же к Насте:

— Бежим туда. Вдруг не до смерти? Вдруг живые еще?!

Мать уже ничего не слышала. Сдернула с головы платок, уткнулась в него и тихо запричитала.

По задворкам пробрались за околицу и дальше бежали не дорогой, лесными тропами. В пути девушек застала гроза. Ливню только обрадовались: не будет лишних встреч.

И в Поташках никому из чужих на глаза не попались. Притаились около больницы.

— Где бросили, там и лежат. Не зарыли еще, — сказала Ася.

Стемнело. Девушки покинули убежище, и тут заметили, что их опередили: подле замученных суетились какие-то люди. Четверо, вроде, и все низкорослые. Кто бы это?

— Да не дрожите, черти! — цыкнул один баском. — Чухаться некогда. Беритесь, понесли.

Настя по голосу узнала шестнадцатилетнего Максимку Пономарева. Не мешкая, к нему:

— Куда? Зачем?

— Приказ есть.

— Дай хоть осмотреть их.

— Нельзя. Яков Ананьич спешить велел. Может, и выживут.

— Выживут? Правда?.. Ася, сюда, скорее!

Взялись за носилки, понесли. Максимка увлек всех к бараку, что стоял на отшибе больничных построек.

— Там же тифозные! — спохватилась Настя.

— И хорошо, — ответствовал на ходу Максимка. — К ним бандиты не больно-то сунутся.

Встретив санитаров, фельдшер Михайлов распорядился спустить носилки в подполье. Эти двое ему были знакомы. В первый раз он осматривал их еще днем по приказу Домрачева. Тогда заключение было коротко:

— Ухлопали ребят. Мне тут делать нечего…

Схитрил, однако, старый фельдшер: в битых смертным боем еще теплилась жизнь. Но то было часов пять назад. А как сейчас?.. Хорошо хоть ливень прошел, освежил…

Яков Ананьевич долго не произносил ни слова. Но вот распрямился, смахнул со лба испарину и отрывисто сказал:

— Йод. Камфору. Быстрее!

Сутки шли за сутками. Настя безотлучно находилась подле спасенных. В селе не появлялась. Все, что требовалось, добывала Ася. Яков Ананьевич наведывался только по ночам, и то не каждый день.

Три недели действовал подпольный лазарет.

Потом пришло спасение. Однажды ночью бойцы красногвардейского отряда Чесалина застигли бандитов врасплох и выбили из села.

Той же ночью Чесалин переправил Настю и Ивана в поселок Михайловского завода, куда несколькими днями раньше перебралась Пелагея Ефимовна. Настя сразу кинулась в заводскую контору и после долгих звонков связалась с Красноуфимском.

— Спасибо, дочка. Спасибо, родная. Ване, Ване, приветы, — только и сказал отец.

Кенсорин Назарович Грязнов — председатель Красноуфимского уездного исполкома и военно-революционного комитета, член КПСС с 1918 года.


Вскоре из города прискакал нарочный с запиской от предревкома. И на этот раз Кенсорин Назарович был краток, написал сыну всего несколько слов:

«Рад за тебя. Если на ногах, приезжай ко мне. Ты здесь очень нужен. Жму руку. Твой папа».

В тот день Иван ни разу не прилег, даже близко к постели не подходил. «Не терпится, видно, отцу показаться», — решила Пелагея Ефимовна и под вечер сказала сыну:

— Ладно уж, отпускаю. Только в войну не ввязывайся. Лечиться тебе, да лечиться, сынок…

— Долечусь, мама, долечусь, — ответил Иван и засобирался в дорогу.

Два дня спустя Кенсорин Назарович представил сына членам ревкома.

— Не рано ли, Назарыч? Погляди, на парне лица нет…

— Не рано, — ответил за отца Иван. — У меня с ними особые счеты.

— Коли так, помогай нам. В боевых делах ты обучен, революции верен. Тебе и командовать нашим первым полком, — ответили члены ревкома.

Получив мандат, Иван Грязнов выехал в Манчаж, где формировался 1-й Красноуфимский полк РККА. Там оказалось много знакомых. Он предстал перед ними вроде бы таким, как и прежде, — невысокий, одетый в старую шинелишку, с потертой фуражкой на голове, но глянули на бинты, на землисто-серое лицо командира и усомнились:

— Кенсориныч! Ты ли? — воскликнул Трифон Шевалдин. — И как живым-то остался?

— Остался, товарищи. Выдюжил, — через силу улыбнулся Грязнов и, нервно стиснув зубы, процедил: — А били крепко, сволочи. Но одного не забили, а всех и подавно не смогут!


…Заместителями Грязнова назначили бывшего красноуфимского военкома Алексея Матвеевича Артемьевского и Трифона Ивановича Шевалдина[1]. Командование батальонами приняли Гордеев, Найхин и Матвеев. Отряды артинских, саранинских и пермских красногвардейцев, а также группы добровольцев из Сажино, Ногушей, Березовки и Поташек составили стрелковые роты, командирами которых стали Пермяков, Дьяков, Куринов, Тарасов, Другов, Овчинников, Карпушкин, Бочкарев и Буров.

14 августа 1918 года все организационные дела были завершены. 1-й Красноуфимский стрелковый полк двинулся на Старые Арти.

«Впереди 9-й роты, — сделал первую запись летописец полка, — шли руководители боя: командир полка Иван Кенсоринович Грязнов, начальник пулеметной команды Матвей Иванович Шевалдин и его помощник Александр Степанович Мигачев. Эти три героя первыми бросились на врага. Следом за ними вступила в бой под «ура» и вся 9-я рота. Старые Арти были заняты. Противник отступил».

Загрузка...