Над голубым Иссык-Кулем

СРЕДИ БЕЛЫХ ВЕЛИКАНОВ

Властелин неба. За Акшийраком горы снова сменяются равниной. Ее пересекает река Сарыджаз («Желтая весна»). Что означает это красивое имя? Может быть, потому так назвали реку первые пришедшие к ней киргизы, что увидели на ее берегу огромное поле лютиков? А может быть, и потому, что осень в этих местах начинается раньше, чем на западных сыртах. Как бы там ни было, а на Сарыджазе, в самом деле, осень от весны отличить трудно. Прямо над цветущими весенними лугами возвышается высочайший горный массив Тянь-Шань. Всегда заснеженный, укутанный облаками, неприступный Хан-Тенгри — «Повелитель духов», «Властелин неба».

Гигантским клыком вонзается он в небо. И в предзакатный час алый румянец ложится на его белоснежные склоны. Клык кажется залитым кровью. Киргизы называли его Кан-Тоо («Кровавая гора»). Но очень часто вершина горы скрыта в тумане; она кажется загадочной, и воображение населяет ее таинственными всесильными духами. В ясную погоду Хан-Тенгри возвышается над целой толпой колоссальных вершин, выделяясь архитектурно совершенной, легкой формой.

Подобно тому как среди восходов и закатов солнца не найти двух совершенно одинаковых, так и в облике Хан-Тенгри каждый день можно заметить что-то новое. Иногда вся величественность и грозность горы исчезают куда-то, и взгляду предстает она в облике мягком, даже ласковом. Но не случайно среди киргизских пословиц есть такая: «На высокую гору смотри, находясь внизу». Решиться на близкое знакомство с горой может не всякий…

Тот момент, когда шестьдесят три всадника из экспедиции П. П. Семенова остановились на перевале Кок-Джара, захваченные открывшейся им картиной, можно считать началом истории исследования района Хан-Тенгри.

На много лет этот район становится чрезвычайно привлекательным местом для альпинистов и ученых. Сначала — итальянцы во главе с герцогом Боргезе. Потом — немецкая экспедиция географа Мерцбахера…

В двадцатых — тридцатых годах для нашего века славные страницы в историю покорения Хан-Тенгри вписали советские альпинисты. В 1931 году вершины «Властелина неба» достигла группа М. Погребецкого. Через пять лет на Хан-Тенгри побывал Е. Абалаков. В его дневниковой записи после успешного восхождения есть слова: «…и лишь к югу от нас видна одна вершина, вернее, громадный массив». Гора была выше облаков, как и Хан-Тенгри. У «Властелина» появился соперник. Налетевшие облака скрыли все. Вершину не удалось разглядеть. Возникла очередная загадка, разрешить которую можно было лишь после составления точной карты района.

К картированию приступили в 1943 году. В горы Центрального Тянь-Шаня выехала военно-топографическая экспедиция П. Н. Рапасова. Она работала на ледниках и в долинах Хан-Тенгри в течение трех месяцев. Потом в Москве производились подсчеты, измеренные высоты наносились на карту. Топограф Р. Забиров (теперь известный гляциолог) обнаружил, что одна из вершин оказалась почти на полкилометра выше самого Хан-Тенгри! Так совершилось одно из важнейших географических открытий XX века. На протяжении целого столетия многие видели этот пик, но никто не предполагал, что он превосходит своей высотой царственный Хан-Тенгри. Пик, возглавивший вершины Тянь-Шаня, назвали в те дни пиком Победы.

Пик Победы был покорен альпинистами в год смерти М. Погребецкого, много сделавшего для разгадки тайны горного узла Хан-Тенгри. 30 августа 1956 года одиннадцать человек стояли на самой высокой точке Тянь-Шаня. Во главе группы — пятидесятилетний В. Абалаков…

Заглянем на вершину только одного из ледяных исполинов, который занимает в этом районе «ключевую позицию».

Пик Фритьофа Нансена. На двадцать километров тянутся обрывы над рекой Иныльчек. Выше, над обрывами, расположены изумрудные луга альпийского пояса, языками вклиниваются в них снизу еловые леса, а над всем этим — огромная снежная шапка. Из-под нее выползают ледники, подобно спруту охватывающие своими щупальцами вершину. Их здесь не менее десятка. В 1937 году вершине, нависшей километровыми обрывами над Южным Иныльчеком, присвоено имя Нансена, великого норвежца, чья идея о создании научной станции на Северном полюсе в том году была осуществлена.

Август Летавет, покоривший в тридцатые годы немало вершин Тянь-Шаня, вызвался подняться со своей группой на пик Нансена. Решено штурмовать вершину со стороны одного из ледников южного склона. Подъем не сулит быть легким.

… Лунной ночью пройден ледопад: надо было воспользоваться спокойной погодой и хорошей видимостью. «Ночевали» днем, на высоте пять тысяч двести метров. Там же провели день акклиматизации. А потом пошли…

Цепочка альпинистов вытянулась по узкому гребню. Идти надо было, соблюдая величайшую осторожность. Путь этот занял несколько часов. Но вот наконец гребень уперся в отвесную стену, над которой нависли поля снежной «шляпы», нахлобученной на лоб вершины. Командир штурмовой группы принимает решение: взбираться вверх по трещинам между ледяным карнизом и скалой. Другого пути нет.

Люди карабкаются вверх под грозно нависшим тысячетонным карнизом, который может обрушиться в любое мгновение. А в метре слева — край пропасти. Вся надежда— на веревку, которой связаны. Альпинисты проваливаются в снег по пояс, повисают над трещинами, но веревка спасает. И еще — сила духа. Именно ей обязаны люди победой. Вершина достигнута!

Одна из целей восхождения на пик Нансена — осмотреть с высоты весь район Хан-Тенгри, чтобы помочь географам наконец разобраться в сплетении хребтов, ледников, вершин горного массива. Но альпинисты пришли в облачную погоду. Полчаса прождали они на вершине, улучшения видимости так и не наступило. Облака плотно занавесили панораму гор. Хан-Тенгри не видно. Одинокие снежинки опускались при полном безветрии — так редко случается на высотах. Было как-то непривычно для тех, кому хорошо знакома сила леденящих высотных штормов. Вершина пика вся в снегу. На ровной поверхности снежного купола так и не удалось обнаружить никаких выступов скал или нагромождений камней, из которых можно был, о бы сложить традиционный гурий над коробочкой с запиской об очередной победе…

Замóк Тянь-Шаня. Как просто и красиво выглядела схема горной страны у Александра Гумбольдта: хребты, идущие вдоль параллелей, пересекаются с меридиональными. Сам он никогда не бывал на Тянь-Шане. Его построения были умозрительными. Проникновение ученых в самое сердце горной страны сразу же разрушило их. Тянь-Шань устроен значительно сложнее, хотя очень долго истинное его строение оставалось загадкой.

В немыслимом, казалось, хаосе советские географы с помощью альпинистов обнаружили один упорядывающий элемент: сравнительно короткий хребет, длиной пятьдесят километров, названный позже Меридианальным. От него почти под прямыми углами отходят на запад три крупнейших хребта — Сарыджазский, Иныльчек-Тау и Кокшаал-Тау, а на восток — два.

Итак, пять в широтном направлении вытянутых хребтов, самых высоких на Тянь-Шане, связанных коротким, но тоже очень высоким и монолитным Меридианальным хребтом, образуют своеобразный «замок» горной ситемы. Его вершины достигают почти семи километров. Южнее Кокшаала хребет быстро понижается. Несколько медленнее понижается он и на севере. Все самые грандиозные вершины Небесных гор сосредоточены в полосе десяти — пятнадцати километров по обе стороны Меридианального хребта. Именно здесь находятся массивы Мраморной стены, Хан-Тенгри, пика Победы.

По существу и Терскей-Алатау начинается в этой полосе. Его восточной оконечностью считают пик Игнатьева, нависший над верховьями ледника Семенова, в двух километрах от стены Сарыджазского хребта. Еще через несколько десятков километров от Терскея ответвляется Кунгей-Алатау, который огибает Иссык-Куль с севера, уже по территории Казахстана. Вместе с Кокшаалом Терскей образует вторые «клещи», в которые заключен весь Центральный Тянь-Шань.

Таким образом, у Тянь-Шаня есть костяк, на котором как бы «крепятся» все его бесчисленные горные сооружения. Костяк образуют горы наиболее массивные и высокие, на которых сосредоточено и наибольшее количество льдов, питающих истоки рек.

Голубой Кокшаал-Тау. Впервые взобравшись ночью на перевал Барскаун, мы не сразу разобрались, куда ехать дальше. Последний поворот барскаунского серпантина неожиданно выплеснул нас на равнину. Прямо из тьмы к нам навстречу выбежали ребятишки, невесть откуда взявшиеся, потом оказалось, что их отец-чабан раскинул свою юрту у ближайшего озерка, тускло отражавшего зеленоватый лунный свет.

— Что надо? Тянь-Шань?.. Тут кругом Тянь-Шань… Метеостанция?! А! Прямо поезжай — вниз, потом вверх, потом еще раз вниз — поселок будет…

Мы поехали прямо, петляя во тьме по головокружительной дороге, пока наконец фары не вырвали из тьмы побеленные домики. Один огонек вспыхнул на самом краю поселка. Мы постучались, вошли и от хозяина дома узнали о том, что попали не на метеостанцию Тянь-Шань, а в долину Нарына; к метеостанции надо было ехать влево от Барскаунской дороги.

Пришлось ночевать. Утром я увидел сквозь тонкую вуаль утренней дымки на фоне темно-синего, почти фиолетового неба контуры далекого хребта, ровного, как стена. Самое удивительное в том, что стена казалась светлее неба. Это был Кокшаал-Тау.

Вторично я увидел Кокшаал в следующем году, с гребня Джетимбеля. По широкой долине Нарына, раскинувшейся глубоко внизу, перекатывались валы тумана. Я знал, что за долиной — хребет. Только к вечеру, когда серые клубы снизились, прижались к земле, расплылись широким морем, заполнив всю долину, на горизонте возникла ровная стена Кокшаала. Она опять была голубой.

Кокшаал-Тау — один из самых грозных районов Тянь-Шаня. И не потому только, что его вершины выше, ледники длинней, ландшафты суровей. Его относят к районам повышенной сейсмичности. За двадцать пять лет в горах Кокшаала зарегистрировано около пятисот эпицентров землетрясений. В последние годы количество «подземных гроз» резко возросло, сейсмические станции отмечают до тридцати — пятидесяти подземных толчков ежегодно.

От своих западных предгорий, возвышавшихся над мрачной равниной Чатыркульской котловины, до замкового Меридианального хребта Кокшаал-Тау протянулся на четыреста километров. Почти нигде на всем своем протяжении его заснеженный острый гребень не опускается ниже Эльбруса. Отдельные вершины вздымаются на семь километров. А пик Победы превышает этот уровень почти на полкилометра.

Параллельно гребню, вдоль юго-восточных предгорий хребта, течет река Кокшаал. Над ее долиной стена гор высится на три-четыре километра. Намного меньше контрасты высот на северо-западе. Над сыртами Сарыджаза и Нарына гребень Кокшаала поднимается всего на тысячу — полторы тысячи метров. Но и здесь его облик более грозен, чем у Терскея: его склоны круче, а ледники длинней.

Как перевести на русский язык название хребта? Кок (кёк) по-киргизски значит «голубой», стало быть, «голубые горы»? Возможно, что и так. Это название кажется подходящим, когда смотришь на Кокшаал издалека, и дымка сыртов делает голубыми его снега и ледники.

Вряд ли те, кто дали ему это имя, близко подходили к головокружительным безжизненным склонам и бездонным пропастям Кокшаал-Тау. Да и что можно было искать в этих поистине диких горах? Но однажды с Кокшаалом познакомились сразу десятки тысяч киргизов — это были беженцы, которым грозил уничтожением генерал-губернатор Куропаткин в 1916 году. Немалых жертв стоило это знакомство с «голубыми горами».

Настала, однако, пора, и грозный Кокшаал увидел тех людей, которые сильнее гор, — альпинистов и ученых… Даже просто подойти к нему оказалось делом трудным. Звериные тропы приведут в необыкновенно узкий каньон, пропиленный рекой в толще желтого и розового мраморовидного известняка. Дальше — подъем по широкой пустынной долине к перевалу Кубергенты. За перевалом — ровное плато, покрытое редкой травой. Прямо на юге — стена Кокшаала, укрытая снежным плащом от глубоко расчлененного гребня до массивного пьедестала. «Миллионы веков враждебной недоступности тяготеют над одинокими вершинами, — писал о встрече с Кокшаал-Тау гляциолог Н. В. Пальгов. — Если бы не эти белые одежды, то какой мрачностью давило бы оттуда сверху на лежащую у подножия долину. Но суровость величия смягчалась беспредельной вечной красотой».

Плато похоже на поверхность огромного стола, на которую с разных сторон из узких ущелий выползли многочисленные ледники. Это холодная пустыня Кагалячап. Гигантской шахматной доской она лежит у подножия Кокшаал-Тау; плоская глинистая поверхность разбита трещинами на правильные квадраты, по сторонам которых — и то не всюду — ютятся редкие кустики кобрезии. На поверхности, практически не имеющей уклона, талые воды ледника блуждают во всех направлениях, пока не сосредотачиваются наконец в двух потоках: один из них течет на запад, другой — на восток. Водораздел их едва можно заметить.

Удивительны ледяные потоки Кокшаала. Например, ледник Комарова, названный именем известного ботаника, заканчивается отвесной стеной, высота которой двадцать пять метров. Прямо из середины стены вырывается бурный поток, выработавший во льду большой грот. А рядом множество ручьев, текущих по вертикальной стене. Время от времени из стены вываливаются глыбы льда, летят вниз и разбиваются на мелкие осколки. Эти глыбы стали бы айсбергами, если бы ледник заканчивался в озере.

Высокогорная пустыня Кагалячапа обрывается. С этого обрыва низвергается в узкое ущелье река. В водопаде рождается ее сила, которой хватает на то, чтобы перепилить монолитный Кокшаал и вырваться на равнину. Ущелье производит сильнейшее впечатление: по краям теснины громоздятся невиданные ледники, величавые вершины. Одну из гор, которая контурами своими напомнила гималайскую Канченчжунгу, Летавет назвал именем Отто Шмидта, прославленного тогда исследователя Арктики, другую — тянь-шанской Ушбой, именем кавказской вершины, известной своей неприступностью.

Во многих районах Кокшаала еще даже альпинисты не побывали. Хребет остается пока малоисследованным.

…Осенью 1946 года гляциолог Г. А. Авсюк, завершив летние полевые работы в Акшийраке, пересек с небольшим отрядом сарыджазские сырты и провел рекогносцировку намеченного на будущий сезон штурма ледника Южный Иныльчек. Впервые по леднику пошли гляциологи. Они преодолели его весь, от языка до фирного бассейна (области, где снег превращается в лед). Он оказался всего на четырнадцать километров короче семидесятикилометрового ледника Федченко — самого большого горного ледника Евразии.

Нижняя часть ледника (примерно треть его длины) плотно закрыта камнями и мелкоземом, сквозь который лишь кое-где блеснет черный от грязи лед. Какой же это ледник, если на нем льда не видно, да еще растет трава, цветут горные фиалки?

Когда-то Мерцбахер сообщил, что значительная часть Южного Иныльчека закрыта чехлом морены толщиной не менее ста метров. Г. А. Авсюк убедился в том, что слой морены надо льдом — всего тридцать — сорок сантиметров. Но и этого достаточно: такой чехол надежно предохраняет лед от разрушения солнечными лучами. Под ним лед тает впятеро медленней.

Закрытый мореной лед производит впечатление «мертвого» — кажется, что он потерял уже способность к движению. Так полагали первые исследователи Иныльчека. Но совсем недавно молодые гляциологи Тянь-Шаньской станции С. Арапетянц и Е. Вернер измерили скорость движения ледника в трех километрах выше его конца, по поперечному профилю. В полкилометре от левого берега лед двигался со скоростью двадцать сантиметров в сутки, ближе к середине «ледяной реки» — пятьдесят, а у правого борта долины, в полкилометре от него, находился «стрежень»: скорость движения льда здесь приблизилась к метру в сутки.

Ледник спускается по вертикали почти на два километра, и климатические условия на его поверхности меняются очень заметно. Внизу поверхность ледника, прикрытая слоем морены, украшена цветами, в верховьях его бушуют метели, свирепствуют двадцатиградусные морозы, гремят лавины.

Грандиозны берега Южного Иныльчека. На севере над ним нависает цепь белоснежных вершин — пики Максима Горького, Чапаева, Хан-Тенгри, а на юге — отроги Кокшаал-Тау, на склонах которого, между пиком Победы и Военных топографов, разместился фирновый бассейн Иныльчеков. У Южного Иныльчека — десятки ледяных притоков. Среди них выделяется Звездочка, берущий начало на склонах пика Победы.

Всего в пределах ледника Г. А. Авсюк выделил около тридцати отдельных потоков льда. Они движутся самостоятельно, не смешиваясь, подобно тому как не смешиваются часто в реке воды ее притоков. У льда такая автономность течений выражена даже резче, потому что скорость ледяного потока намного меньше, чем даже самой медленной равнинной реки. Но ледяные потоки тоже соединяются в один, при этом своеобразно накладываются друг на друга, сплетаются — все это хорошо видно в обрывах трещин.

Самый мощный ледяной поток, берущий начало в главном фирновом бассейне, заворачивает в долину Северного Иныльчека, огибая хребет Иныльчек-Тау, и заканчивается у края озера Мерцбахера обрывами, рождающими айсберги.

Это удивительное озеро. И не только потому, что в нем, как в уменьшенной модели Ледовитого океана, плавают причудливо изрезанные солнцем и водой айсберги. Ледяные дредноуты, слоны, ихтиозавры («зверинцем» иногда называют это собрание айсбергов) мирно плавают по водной глади до тех пор, пока постоянно прибывающая откуда-то из недр ледника вода не превысит определенного уровня. Котловина озера может вместить лишь около ста семидесяти миллионов кубометров воды. Если воды поступило больше, происходит стремительный спуск озера. За несколько часов вся вода из него уходит, озеро осушается и ледяные горы садятся на дно. Предполагают, что они, подобно поплавкам поднявшись вместе с уровнем воды, открывают вход п имеющиеся где-то в берегах озера подледные каналы, через которые и уходит вода.

Спуск озера Мерцбахера происходит неизбежно и чаще всего дважды в год, иногда — раз в год, а иной раз — лишь через два года. Долгое время после того, как айсберги сели на дно, вода течет в глубоких подледных руслах Южного Иныльчека. Только сдержанный, отдаленный гул под ногами напоминает о чудовищной силе потока, бушующего где-то в темных ледяных тоннелях, гротах, колодцах. По-видимому, целая система глубинных каналов создана этой водой. Возможно, когда-нибудь хотя бы краешек этой системы обнажится на поверхности ледника, но пока можно лишь предполагать о ее существовании. И лишь там, где ледник кончается, вода бьет фонтанами из всех щелей и вытекает мощным потоком из-подо льда. Но прежде чем вода спущенного озера дойдет до русла Иныльчека, ее поток петляет в глубинах ледника около двух недель.

Поистине удивительное озеро! И конечно, оно очень красиво, хотя и нет вокруг него отражающихся в зеркале вод, покрытых густым лесом горных склонов, подобных тем, что так очаровывают на Рице. Возможно, в экономии средств, которыми природа выразила здесь себя, и заключается секрет красоты озера. «Здесь только камни и лед. И из этого материала природа сумела сотворить чудо!» — воскликнул побывавший на озере физик, академик Е. И. Тамм. К этому следует добавить лишь, что немалая заслуга в придании здешнему ландшафту своеобразного очарования принадлежит солнечным лучам, не только прямым, но и отраженным от почти фиолетового неба, от пышных облаков и от отшлифованных до блеска ледяных склонов, от снежных полей и карнизов. Ничего не мешает здесь свободной игре света и цвета.

Из грандиозного грота вытекает рожденная двумя ледниками река Иныльчек. Высота грота — тридцать метров, ширина — сорок. Это вход в огромный подледный дворец со сверкающими стенами и многочисленными ледяными нишами, с ваннами, колодцами. Больше двух тысяч километров отделяет исток реки от унылых окрестностей озера Лоб-нор, где в песках пустыни завершается путь иныльчекской воды.

В КРАЮ НЕРОЖДЕННЫХ РЕК

Арктика в Киргизии. Три странички из полевого дневника участника тяньшанской экспедиции:

«21 июля. С утра еще было видно солнце, но из-за перевала рядами поднимались серые, как намокшая вата, слоисто-кучевые облака. Они несли с собой ощущение тревоги. А лишь только в полдень, после очередного наблюдения, сорвался с перевала ветер, и вмиг все пришло в движение — весь окружавший меня, только что казавшийся таким благожелательно спокойным снежный мир. Снег не может противостоять ветру. Ветер делает с ним все, что хочет…

Заструился снег под ногами — поземка. Сильнее ветер — и закрутились хлесткие снежные вихри. Это уже низовая метель, потому что еще виднелась в разрывах облаков потускневшая синева неба, а за белой пеленой угадывался диск солнца. Ветер усиливается, его порывом рвануло палатку — большого труда стоило собрать ее, сунуть в рюкзак. А снизу быстро надвигается огромный, до неба, белый вал. Это туман, заполнивший еще с ночи долину. Он дождался ветра и хлынул на ледник. Рваные клочья пронеслись стремительно мимо. И вот исчезло солнце, небо, ледник, зазубренная стена гор над перевалом… Остался только снег под ногами и в воздухе, ставший послушным орудием ветра. Он заметал следы, барабанил по штормовке, больно царапал лицо. Это уже «общая метель» — так определяют подобную погоду метеорологи, когда бывает трудно понять, откуда берется снег, насыщающий воздух, поземка это или снегопад?

В пургу ориентироваться можно только по ветру, и то если его направление не меняется. Я двигаюсь боком к ветру, подобно крабу, все время следя за тем, чтобы снеговетровой, колючий, как миллион иголок, поток бил прямо в левое ухо.

Пришел в нижний лагерь уставшим, как после тяжелой работы: «пурга изломала». Знакомое по Арктике ощущение.

22 июля. Всю ночь свирепствовал ветер. Полы палатки стали словно железными — они грохотали под напором урагана, возникло ощущение того, что находишься в бешено несущемся поезде. Утром все оделись по-зимнему. Натянул и я телогрейку под штормовку. Одел меховой шлем, меховые рукавицы. Ночной минимум температуры — минус семь. Да еще ветер…

Индукционный анемометр АРИ-49 — удобнейший прибор. Взял его за длинную ножку, поднял над головой — и стрелка покажет скорость ветра на высоте около двух метров. Смотрю: стрелка ушла за двадцатое деление, а при порывах ветра отскакивает за двадцать пятое. Значит, на стандартной высоте флюгера скорость ветра не меньше тридцати метров в секунду, а при порывах и больше.

И все же надо идти на перевал. Даже как-то радостно на душе. Вспоминаешь Арктику… А вот про то, что находишься на широте острова Капри, да еще в разгар лета, — совсем забываешь. Горячего, южного солнца нет. А есть туман, ветер, пурга, мороз среди лета — стандартный набор атрибутов арктической погоды.

К вечеру ветер начал ослабевать. Внезапно от тумана очистились горы, перевал, весь ледник. Снова показалось небо. Но оно было мрачным, свинцовым. Тучи засыпали ледник снежными крупинками. Эта разновидность снегопада так и называется — «крупа». «Манна небесная» совсем присыпала арктического вида заструги, которые выточил ветер, используя в качестве орудия снежинки, предварительно плотно спресованные.

23 июля. Ночь была ясной, прохладной. Наутро ветер совсем прекратился. Тишина казалась вечной — таким она явилась контрастом недавнему буйству ветра и снега. Восстановилась видимость. Поднявшееся солнце было по-южному жгучим. Его лучи начали свою работу — быстро убрали неплотный слой «крупы» и принялись плавить выпавший за два «арктических» дня снег. Температура воздуха повысилась до плюс пяти…»

Подобные перемены погоды нередки в снежно-ледяной зоне Тянь-Шаня. Зимой во власти по-арктически свирепой пурги могут оказаться и более низко расположенные районы: метели бушуют и на перевалах автомобильной дороги Фрунзе — Ош, и на пастбищах Сусамыра. Конечно, такие явления в известной степени исключительны — проходит несколько дней и возвращается на небо горячее южное солнце. И все же мороз, метель, снег, лед — неотъемлемая часть природы Киргизии.

Хранилища живой воды. Одна из песен акына Токтогула называется «Аккан-су» («Текучая вода»). В ней Токтогул импровизировал на тему о происхождении жизни на Земле, об основе всего живого на планете. «За сорок тысяч лет до возникновения Земли, — так примерно пел акын, — из бесконечных снегов появилась чистая, прозрачная текучая вода — аккан-су. Вода — источник жизни. Она принесла благо человеку. И нет ничего более подвижного, более живого и более необходимого всему живущему, чем вода».

Где еще легче понять связь между разнообразием жизни в долинах рек и безжизненностью ледников, как не в горных странах, возвышавшихся над пустынями подобно Тянь-Шаню?

Только с открытием обширного оледенения в Тянь-Шане была разгадана одна из труднейших загадок географии Средней Азии: стало понятно, откуда берут воду реки, пересекающие сухие пустыни, и ясно, что ледники питают водой потоки, текущие на север — в Иссык-Куль, Балхаш, на запад — в Каспий и Арал, на восток — в те края, где, говоря словами великого художника и путешественника Н. К. Рериха, «как апофеоз безжизненности застыл жестокий Такла-Макан, омертвив срединную часть Азии».

Ледники — кладовые, сохраняющие воду среди огромных безводных просторов. Над равнинами Средней Азии, одинаково удаленными от Атлантического, Тихого и Индийского океанов, выпадают ничтожные осадки. Здесь слово «вода» — синоним слову «жизнь». И только высочайшие горы способны «выжимать» влагу из «натыкающихся» на них в своем движении воздушных масс. В ледяных коронах гор год за годом собирается эта влага, временно исключенная из круговорота воды на Земле. Она расходуется ледниковыми языками, спускающимися вниз, скупо, медленно, постепенно… Лишь незначительная часть общих запасов воды в ледниках уходит в рожденные льдами реки. Большая часть остается в кладовых, «под замком», в резерве природы.

Центральный Тянь-Шань — самый высокий район горной системы. Поэтому способность задерживать влагу из проходящих воздушных потоков у его гор особенно велика. Здесь расположились вместительные «кладовые» воды, сосредоточившие в себе почти треть всех среднеазиатских запасов. Площадь только двух ледников Иныльчек составляет половину всей площади оледенения Кавказа. В одном массиве Хан-Тенгри ледники занимают площадь почти две с половиной тысячи квадратных километров, равную территории Люксембурга.

Объем воды, заключенной в ледниках Центрального Тянь-Шаня, составляет шестьсот пятьдесят кубических километров. В ледниках, окружающих Иссык-Куль, воды содержится в тринадцать раз больше, чем ее приносят в озеро ежегодно восемьдесят его речек. Но уже сейчас «утечка» воды из ледников весьма ощутима: ледники втягивают свои щупальца в долинах, замедляют скорость своего движения, их мощность убывает — площадь оледенения сокращается.

Они измеряют снега. Уже в течение нескольких лет, ежегодно, весной, когда в Чуйской долине цветут сады, а в окружении «Властелина духов» еще царит зима, из Пржевальска вылетает вертолет, который берет курс прямо на стену Терскея. Упорно взбирается он, цепляясь винтом за воздух, который становится по мере подъема все рыхлее, ненадежнее. На перевал, прямо в снег, высаживает он небольшую группу из Киргизского Управления гидрометеослужбы. Ребята из Фрунзе — молодые гляциологи. Когда-то с ними прилетал и Н. В. Максимов. Теперь он не каждый год появляется здесь, но ребят этих называют все же максимовцами. Ведь Максимов тоже из когорты «первых» — именно он, беспокойный и увлеченный человек, наладил регулярные снегомерные съемки на суровом востоке Тянь-Шаня.

В районе Хан-Тенгри пока еще нет метеорологических станций, и необходимые науке данные о величине зимних осадков из атмосферы можно получить только с помощью специальных приборов, которые называются суммарными осадкомерами. Они стоят всю зиму и накапливают в обширных резервуарах выпадающие осадки. Их общую сумму измеряет весной снегомерная партия из Фрунзе.

Приборы далеки еще от совершенства: трудное это дело измерять осадки, особенно снежные. Осадкомер — это обыкновенное (хотя и специальной формы) ведро, в которое легко попадает метелевый снег, и в то же время часть осадков может быть выдута ветром. Показания суммарных осадкомеров иногда очень далеки от реальных. Для контроля существует снегомерная съемка. На территории определенных размеров через каждые пятьдесят метров промеряется толщина снежного покрова с помощью прочных металлических реек. Затем в снег продавливают цилиндр известного объема и веса и наполняют снегом. Так определяется плотность снега.

Подобную снегомерную съемку производят на всех метеостанциях Советского Союза, где образуется снежный покров, хотя бы на самое непродолжительное время. Однако пока еще довольно редко ее делают на ледниках, да еще так высоко в горах. Материалы, полученные у подножия Хан-Тенгри, — уникальны.

Кроме снегомерных съемок гляциологи измеряют интенсивность таяния снега и скорость движения ледников, выполняют и другие специальные гляциологические наблюдения. И уж конечно, фотографируют: и положение снеговой и фирновой границ, и размещение концов ледников, и различные формы ледниковой поверхности.

Трудно работать снегомерщикам среди снега. Исследователям ледяных гор помогают достижения науки и техники: вертолеты, фотография, радиолокация. Используется новый метод снегомерной съемки с самолета: предварительно в определенных местах расставляются долговременные прочные рейки с нанесенными на них делениями, а с самолета в бинокль делают отсчет уровня снежного покрова. Есть и другие методы — например, измерение снега по интенсивности радиоактивного гамма-излучения. Но этот вид съемки, с большим успехом используемый на равнине, в горах оказался неприемлемым. Здесь еще многое приходится делать вручную, еще не всегда удается избежать очень больших физических нагрузок и, главное, риска.

О том, как семеро географов-снегомерщиков из Фрунзе во главе с Н. В. Максимовым устанавливали первые осадкомеры в верховьях ледника Иныльчек, вспоминал участник этого похода журналист Е. Федоровский.

«…Мы идем третий день и устали. Мы несем килограммов по тридцать пять груза, волочим по камням невыносимо жесткие и тяжелые ботинки. Губы стянуло от жажды и сухости воздуха, и солнце печет сильней, чем в самой жаркой пустыне. До кожи на лице страшно дотрагиваться. Ощущение такое, словно она вздулась пузырем и вот-вот лопнет».

Вертолет высадил группу в низовьях Иныльчека. Для того чтобы пройти к месту установки снегомеров, нужно было преодолеть многокилометровый путь по леднику. А потом распаковать приборы, собрать из них десятипудовые махины и поднять на ровные скальные площадки, укрепить на растяжках-тросах намертво.

Труднее всего пришлось со вторым осадкомером. Сброшенный с вертолета неудачно, он оказался грудой металлолома. При отсутствии специальных инструментов было нелегко исправить все повреждения. Свернутый в восьмерку обруч пришлось выпрямлять просто руками.

Удобная для установки прибора площадка нашлась только на уступе скал в ста метрах выше поверхности ледника, добраться до которого можно лишь по крутой осыпи из острых камней. Стошестидесятикилограммовую ношу поднимают впятером на веревках с петлями — так грузчики носят тяжести. Но осадкомер надо нести на высоту примерно сорокового этажа по острым камням в разреженном воздухе.

«Петли врезаются в плечи. Кости, кажется, хрустят от тяжести. Мы ползем по камням, цепляясь пальцами за любой мало-мальский уступ или щель. Метр вверх. Остановка. Снова метр… Всей грудью втягиваем воздух, но его нет…

Сто метров — это сто шагов на равнине. У нас же их тысячи мелких, дрожащих от тяжести и разреженности воздуха, растянутых на целый час».

Группа Максимова вписала еще одну славную страницу в героическую историю «борьбы за Хан-Тенгри», борьбы человека с самыми грозными силами природы.

С помощью вертолета снегомерщики после труднейших дней, недель, а иногда и месяцев жизни в снегу возвращаются в теплые долины, ко всем неперечислимым благам современной цивилизации. Среди пустынных снегов остаются зимовать похожие на самовары суммарные осадкомеры типа «М-70». Они сохранят в своих резервуарах всю воду, которая попадет в них в жидком ли, в твердом ли виде, пленка вазелинового масла на поверхности предохранит пойманные в эту ловушку атмосферные осадки от испарения.

Им предстоит стоять не одно десятилетие. Каждый год к ним будут подходить люди и измерять накопившиеся в них осадки. Будут они проверять, все ли в исправности у этих неуклюжих часовых науки. Не напрасно на всех осадкомерах сделана на русском и киргизском языках надпись: «Просьба не трогать, не разбирать и не ломать!» Эта надпись совсем не лишняя, потому что немало уже этих так нужных науке приборов погибло от рук безответственных туристов и охотников…

«Лучше гор могут быть только горы!» — вперед, в «Арктику», к старику Хану! Жаль, что лето коротко, и скоро снова возвращаться в суету, в духоту… В горах привлекает простор, тишина, красота, а может быть, главное — возможность ощутить себя человеком, способным устоять против напора стихии. То же самое, что и в Арктике.

Есть у гляциологов Киргизии возможность попасть в «Арктику» и на более длительный срок — на год, на два, почувствовать себя как на настоящей полярной зимовке. Для этого надо только поехать на одну из пяти снеголавинных станций Тянь-Шаня и стать гляциологом-лавиноведом, или, как чаще попросту говорят, лавинщиком…

Лавинная опасность. Лавина снега, которую в любую минуту могут обрушить горы, — сильнейшее оружие ледяного мира против вторгающегося в него человека. Первыми познакомились с лавинами альпинисты. Чем глубже проникает человек в ледяной мир гор, тем чаще его встречи с лавинами. Чем смелей включает он богатства высокогорной природы в хозяйственную деятельность, тем внимательней приходится ему вглядываться в нависшие над долинами снега…

Ничто не предвещает ее появления. Небо — ясное, солнце печет, ветра нет, вокруг — тишина, и вдруг… Тревожно нарастающий свист в одно мгновение переходит в гул, грохот, взрыв. Исчезает небо, исчезает воздух, исчезают горы, весь мир приходит в стремительное движение — белый вихрь, белый обвал, белая тяжесть, белая смерть… Это — лавина. Снежная лавина в горах — одно из самых грозных явлений природы.

Проходит не более минуты. Огромная снежная масса — около миллиона тонн — переместилась на нижний уровень, к подножию склона, ее догоняют быстрые снежные струйки, и вот все останавливается, прекращается, успокаивается. Снова ласковое небо над головой, горячее солнце, безветрие, тишина…

Лавины неизбежны в горах, где крутые склоны могут удержать на себе лишь какую-то определенную массу снега. А если снег валит еще и еще, если к тому же он начинает подтаивать снизу или испарение нарушает связи между кристаллами снега, происходит срыв. Специалисты различают три вида лавинной опасности: слабую, среднюю и значительную.

Обильные снегопады, щедрое солнце, частые потепления зимой, бурное весеннее таяние снегов способствуют возникновению значительной лавинной опасности. Особенно часты и разрушительны лавины на западе горной страны и в районе Хан-Тенгри, где горы вздыбились острыми пиками и из атмосферы выпадает до двух метров снега в год, а ветер наметает в отдельных местах в несколько раз больше.

На Тянь-Шане снег ложится неплотно, потому что ветры обычно несильны, и если на Кавказе лавинную опасность представляют склоны выше двадцати — пятнадцати градусов, то на Тянь-Шане самые незначительные уклоны — какие-нибудь шесть градусов — уже могут способствовать лавинопаду. Здесь с лавинами в одно мгновение сбрасывается иногда до пяти миллионов кубометров снега.

Почти половина территории Киргизии признана лавиноопасной зоной. Лавины возможны практически везде. Хан-Тенгри и Кокшаал пока еще не освоены так, как Западный Тянь-Шань, и катастроф на востоке зафиксировано меньше.

Тянь-Шань постепенно опутывают провода линий электропередачи. Как им устоять против лавины? Да просто невозможно. Поэтому изыскание трассы ЛЭП здесь — труднейшая задача. Как протянуть ЛЭП от Токтогульской ГЭС в Чуйскую долину безопасным путем? Трасса в лавиноопасном районе не может быть кратчайшей, особенно опасные участки она должна обходить. Провода поднимают вверх, над телом лавины, поэтому нигде опоры ЛЭП не стоят так высоко, как на Тянь-Шане.

Наиболее опасны из-за снежных лавин склоны перевалов Западного Тянь-Шаня, через которые проходит дорога Фрунзе — Ош. Поэтому, как только приступили к ее строительству, начали свою работу шесть снеголавинных научных станций в снегах Киргизского хребта, Сусамыра, Кавака, Чаткала. Около сотни лавин каждую зиму сходит непосредственно в этом районе. Круглосуточно ведут зимовщики наблюдения за поведением снега, за процессами в ней происходящими, за влиянием разных видов погоды на состояние снега, за развитием лавин. Все это нужно знать, чтобы научиться предсказывать возможность катастрофы и предотвращать ее.

Молодые киргизские «лавинщики» М. Щербаков, Е. Вернер, А. Яблоков разработали методику наблюдений, математически обосновали зависимость развития лавины от условий погоды, наметили конкретные пути прогноза опасности. Каждая станция должна регулярно распространять бюллетени лавинной опасности во все производственные организации, имеющие основания остерегаться лавин. Иногда, если не остается времени перед неожиданной снежной атакой, срочное предупреждение о ней дается по радио или телефону. Тогда движение на дорогах останавливается, а лавины расстреливаются минами и снарядами. Это стало обычным делом в горах Тянь-Шаня. Таким путем сбрасывают изготовившиеся к смертоносному прыжку лавины прежде, чем они смогли бы проявить себя.

Удар лавин может оказаться очень мощным. Подсчитана сила давления ударной волны для некоторых лавин. Она приближается к ста тоннам на квадратный метр. Такой напор не выдержать ни одному сооружению в горах. На перевале Тюзашу был случай, когда трактор отбросило лавиной на тридцать метров. Немало ущерба принесли лавины дороге Фрунзе — Ош…

Тюзашу северная, Тюзашу южная, Алабель, Итагар… — цепочка снеголавинных станций в Центральном Тянь-Шане. На этих форпостах противолавинной борьбы «лавинщики» Киргизии противостоят «белой смерти». Их главное оружие— знание. С его помощью определяют момент надвигающейся опасности и предотвращают ее. И все же иногда лавины ускользают из-под контроля. Опасность остается. И вряд ли когда нибудь удастся полностью устранить ее для тех, кто живет и работает в снежно-ледяной зоне гор.

Атака солнца и снежная защита. «Даже о снеге, и то затевали спор: белый он или черный, горячий или холодный…» — писал еще Амос Каменский. В самом деле, можно ли назвать снег горячим? Все знают, что температура снега не поднимается выше нуля градусов. Однако стоит наклониться над снегом в солнечный день, и в этом всерьез можно усомниться — от снега пышет жаром. А день, проведенный на леднике, наградит такими ожогами, какие можно получить, только побывав в пламени пожара. Так что. снег в самом деле может быть горячий? Снег «зажигают» солнечные лучи.

Над Фрунзе и Чуйской долиной, над Нарыном и Иссык-Кулем, над Пржевальском и Хан-Тенгри светит вроде бы одно и то же солнце. Но, как это ни странно, сильнее всего его лучи обжигают на ледяных высотах Хан-Тенгри, там, где вечная зима и нетающий снег.

Именно снег выступает здесь в качестве своеобразного усилителя солнца. Подобно рефлектору он отражает поступающие на его поверхность солнечные лучи. Снег можно назвать вторым солнцем. Поэтому так жарко над снегом, и можно по-настоящему обгореть на леднике в солнечный день.

На квадратный сантиметр горизонтальной поверхности ледников Тянь-Шаня в полдень поступает за минуту около полутора калорий тепла, за светлое время суток — около шестисот калорий. Легкие облака, не затмевающие солнца, способствуют возврату отраженного тепла, при них суточная сумма солнечного тепла на леднике может возрасти до восьмисот калорий. Эти цифры максимальны для нашей планеты. Ни на экваторе, ни в тропиках нет столь высокого напряжения солнечной радиации. Но…

Даже на берегу моря погода, пожалуй, устойчивей, чем на горном леднике. В горах солнце можно «поймать», как правило, только утром. Часам к одиннадцати над гребнями начинают громоздиться многоэтажные надстройки пышных кучевых облаков. К двум-трем часам дня они закрывают все небо и «гасят» солнце: величина солнечной радиации при плотных облаках уменьшается иногда в пять-шесть раз. Становится темно и холодно.

При мощных облаках солнце над ледником гаснет совсем, а при тонких разгорается жарче. Бывают, впрочем, дни облачные и солнечные одновременно, когда кучевые облака так и не превращаются в мрачные кучево-дождевые. Тогда ледниковое солнце торжествует. Красивым становится ледник: он весь сверкает, искрится и… смеется. Что может быть веселее журчащих по хрустальному льду ручейков? Мир кажется таким спокойным, доброжелательным. Но ледниковое солнце коварно. Последствия ожогов скажутся ночью, когда в пуховом спальном мешке охватит озноб и болью отзовется малейшее прикосновение к коже. От солнечных лучей надо защищаться: одеть темные очки, смазать все открытые части тела кремом «от загара», а то и скрыться от него под марлевой маской.

Солнце вторгается в кладовые льда и освобождает из них воду. Снег, один из стражей ледяных кладовых, первым превращается в весело сбегающие с ледника ручейки. Это летом. А зимой он окутывает ледник толстым одеялом, закрывает его от солнца и теплого воздуха. Весной снег препятствует тому, чтобы солнечные лучи коснулись поверхности льда. Лед быстрее тает, чем снег, ему труднее устоять против солнца.

Способность снега отражать свет в науке называют термином «альбедо» (в переводе с латинского — «белизна»). Собственно белый цвет снега и является показателем того, что он как бы «отвергает» всю коротковолновую часть светового спектра. У потемневшего снега отражательная способность снижается, а это значит, что больше тепла проникает в снег, больше расходуется его на таяние.

Альбедо снега может быть очень разным: у только что выпавшего чистого — до 96–98 %. У старого — около 80 %, у слегка подтаявшего — 70–75 %, у насыщенного талой водой — не больше 65 %. Лед, освободившийся от снега, поглощает тепла намного больше, чем даже самый сырой снег — его альбедо 25–30 %, а у загрязненного льда еще меньше. Способность отражать у многих ледников почти такая же, как у темных склонов ледниковой долины.

Природой дана снегу сила отражения света. И он сопротивляется солнцу именно благодаря этой силе. Пока еще велик поток солнечной радиации в весенние месяцы, ничтожно малая часть его проникает в глубь снежного покрова. Но все выше поднимается солнце над горизонтом, возрастает мощь потока его лучей — теперь достаточными оказываются и те двадцать процентов тепла, остающиеся на леднике. И не выдерживает снег… Однако он «защищает» лед до конца, сначала сам подвергаясь «казни» на костре солнечных лучей.

Власть мороза. Два «замка» у хранилищ в высокогорье: первый — снег, второй — мороз. Поскольку снег выпадает на поверхность ледников и превращается в фирн, а затем в лед лишь при отрицательных температурах, господство мороза является необходимым условием существования ледников.

Всего на два-три месяца ослабевает власть мороза над ледниками. Хотя и в этот период мороз обычно возвращается с приходом ночи, когда ледники остаются один на один с холодной бездной космоса, от которой они отгорожены более тонким слоем атмосферы, чем лежащие под ними равнины. На ледниках, окруженных высокими горами, ночь наступает значительно раньше астрономической — как только солнце скроется за горой, прекращается приток солнечного тепла к поверхности ледника, замолкают звонкие ручейки, пропитанный водой снег покрывается смерзшимся настом — блестящей твердой коркой. Ледником как бы овладевает зима. Немало солнечных лучей должна поглотить его поверхность утром, чтобы ликвидировать последствия ночного мороза. Обычно только к полудню возобновляется интенсивное таяние снега и льда. Ледник оживает…

В конце августа или в начале сентября все то, что не успело растаять на ледниках, покрывается ровным снежным слоем. Снегопады нередки в летние месяцы, но тогда солнце за один-два дня ликвидирует их последствия. К осени сила солнечных лучей иссякает, и мороз торжествует победу.

В фирновых областях ледников, расположенных на высотах четырех — шести километров, лета, можно сказать, совсем нет. Здесь снег либо сохраняется целиком, либо стаивает лишь ничтожная часть его годового накопления, но при этом вода не стекает вниз, а просачивается в глубь пористой толщи, снова замерзая там, способствуя постепенному превращению снега и фирна в лед.

Чем ниже спускаются ледники, тем продолжительней летний период, тем больше снега и льда стаивает за лето, тем слабей власть мороза над ледниками. Они высвобождаются из-под этой власти, оживают, превращаются в воду, наполняющую реки, которые несут в сухие пустыни жизнь.

На ледниках, спускающихся до высот двух с половиной — двух километров за лето стаивает до пяти-шести метров льда. Никакие зимние снегопады не могут восполнить эти огромные потери. Ледники, вырвавшиеся из-под власти мороза, уменьшаются, отступают, освобождают «оккупированные» ими пространства.

ЛЕД КОНУРУЛЕНА

Нижние джайлоо. Летом 1963 года гляциологи Института географии Академии наук СССР для полевых исследований выбрали верховья реки Конурулена. Здесь один из крупнейших узлов оледенения, еще совершенно неизученный, содержащий в своих ледниках большие запасы воды. Цель экспедиции — изыскание возможности получения из «ледяных кладовых» дополнительного количества воды для сельскохозяйственных полей на равнине.

Надо было подняться сначала на три иссыккульские террасы. Эти ровные поверхности, располагающиеся уступами, — свидетельства трех стадий более высокого, чем сейчас, уровня озера. Ученые определили возраст самой верхней террасы, соответствующий тому времени, когда Иссык-Куль занимал наибольшую площадь за свою историю. Примерно пять тысячелетий назад ледники в бассейне Иссык-Куля занимали площадь в семь раз большую, чем сейчас, соответственно они давали и больше воды. Уровень озера был метров на шестьдесят выше, а площадь водного зеркала, отражавшего голубое небо Тянь-Шаня, больше современной.

После резкого сокращения площади оледенения уровень Иссык-Куля понизился, видимо, даже значительнее его современного положения. Климат стал более сухим, воды в озеро поступало меньше, его размеры сократились до четырех тысяч квадратных километров. От этих времен осталась подводная терраса, прослеженная гидрологами вдоль всего берега озера.

Снова стали наступать ледники, чтобы потом опять отодвинуться, пополнив запасы воды в Иссык-Куле. Последнее оледенение пошло на убыль двенадцать — пятнадцать тысяч лет назад. Памятником этого времени является вторая терраса Иссык-Куля, хорошо сохранившаяся в долине Конурулена.

Мы поднимались тем же путем, каким шесть десятилетий тому назад прошел географ и ботаник В. В. Сапожников. Он писал: «31 мая я оставил берег Иссык-Куля и прямо на юг направился имея в виду пересечь первую складку Терскей-Алатау и спуститься в долину Конурулен».

Такая же задача стояла и перед нами. Наверное, мы ее выполнили намного быстрее нашего предшественника, проделав весь этот путь на машине, сначала по асфальту, потом по «улучшенной грунтовой дороге». Шестьдесят лет назад здесь пролегала скотопрогонная тропа. Как и Сапожникову, по мере подъема нам открывался вид на Иссык-Куль. За перевалом через передовой хребет Терскей-Алатау прекрасная панорама исчезла. Мы оказались в холмистой местности, облик которой так же пустынен, как и у западного побережья Иссык-Куля, где Чу поворачивает в Боамское ущелье. «Дён-тала» — обозначено это место на карте.

Скоро мы увидели поселок — несколько глинобитных домиков, казавшихся заброшенными. Только глубокий старик, совсем не понимавший по-русски, вышел на шум подъехавшей машины. Мы пытались узнать у него, как нам проехать к воде: ключу или речке, около которой можно было бы расположиться лагерем. А он говорил только, что все ушли на джайлоо и указывал рукой на горы… Там летние высокогорные пастбища, не столь высокие, как сырты, расположенные ближе к местам зимовок скота.

Стоит только обогнуть гору Алабаш («Пестрая голова»), как окажешься на джайлоо Конуруленской долины. Долина вытянута с запада на восток почти на полсотни километров. С севера на юг она защищена хребтами от холодных ветров, поэтому с ранней весны и до поздней осени ее можно использовать в качестве пастбища. Сапожников застал в долине около двух тысяч кибиток киргизов-кочевников. Сейчас здесь владения Конуруленского совхоза, его животноводческих бригад. Стада разбрелись по долинам притоков Конурулена. В одну из таких долин въезжаем и мы, ставим палатки неподалеку от передвижной молочной фермы. Отсюда мы отправимся к ледникам.

Вечером налетел сильнейший ветер. За несколько минут температура воздуха понизилась градусов на десять. Из темной тучи, закрывшей небо, посыпал град. А только что мы загорали под жаркими лучами солнца… Бросаемся укреплять палатки, спасать разбросанные вокруг вещи. Вот, оказывается, где уже чувствуется дыхание ледников.

Ночью прошел дождь, и вся долина преобразилась: ее зеленый покров сделался ярче, пышней. Во второй половине дня, когда исчезли уже последние следы ночного дождя, вдвоем с А. Казанским мы отправились на разведку к леднику, выбранному нами для выполнения научной программы. Он, физик, впервые участвует в географической экспедиции, но с ледниками уже познакомился — на Памире, при исследованиях по программе Международного геофизического года.

Встреча с ледяным Памиром предопределила его судьбу на ближайшие несколько лет — он стал гляциологом. Правда, теперь он снова вернулся к физике, но гляциологи до сих пор используют составленную им вместе с А. С. Мониным номограмму для расчета турбулентных потоков тепла над ледником.

Мы спорим о том, возможна ли математизация географии и гляциологии без опасности упустить что-то существенное в природных связях. Например, можно ли решить задачу искусственного усиления таяния ледника без выезда на ледник, без внимательного изучения конкретных природных условий.

Накануне на ледник мы сбросили из медленно пролетавшего над белой снежной скатертью вертолета тюки с нашими вещами, продуктами, оборудованием. Теперь нужно доставить к леднику остальной груз, а потом устраиваться на «ледяных квартирах».

Путь к леднику пролегает по широкой долине, выстланной коврами из альпийских трав и цветов. Тропа идет косогором, высоко поднимаясь над пенящейся внизу речкой. Странное впечатление производит этот крутой зеленый склон. Он кажется пересеченным множеством параллельных тропинок, вытоптанных человеком или овцами. Эти «тропинки» — образование естественное, природное, связанное с явлением медленного оползания под действием силы тяжести рыхлого материала, покрывающего склон. Оползанию противодействует растительность: травы и цветы закрепляют этот материал своими корнями. «Тропинки» возникают там, где два противоположных процесса как бы уравновешивают друг друга.

Чем дальше идем по долине, тем уже она становится, тем круче ее склоны, разреженнее травяной покров, все меньше юрт и сложенных из камней овечьих кошар на широких берегах речки, укутанных густой травой.

Мы спускаемся к последней юрте, самой близкой к леднику. Хозяина нет. Нас приветливо встречает хозяйка. Уважительно обращаемся к ней: «Байбиче!» Она наливает из кожаного большого чайника («торсука») по литровой пиале кумыса, разболтав его предварительно деревянной ложкой, бросает горсть «толкана» — ячменной муки.

Действие напитка сказалось необыкновенно. Усталость как рукой сняло. Нас проводил черноглазый мальчуган с весенним именем Майбек, и мы снова вышли на верхнюю тропу.

За поворотом долины повеяло легкой прохладой — показался сверкающий белизной ледник. Мы вступили в мир льда, край совершенно иных ландшафтов. Знакомство с Конуруленским джайлоо — одной из жемчужин Тянь-Шаня— закончилось. Пришлось сожалеть, что оно оказалось столь кратким. Мы многого не видели: ни озера Айден-Кёль в центре долины, ни чутких эликов, обитающих в северной ее части, ни красноклювых альпийских галок, прилетающих на зимовку, ни белоголовых сипов, гнездящихся в ущельях. Впрочем, мы встретили перебежавшего дорогу зайца-толая, беркутов, сидевших на неприступных скалах хребта Беркут, серую цаплю, обитавшую в болотистых верховьях Дён-Талы, неторопливую водяную крысу — ондатру. Из далекой Канады была завезена ондатра — всего пять пар, но за несколько лет зверьки так сильно размножились, давая по три потомства в год, что теперь стали уже промысловым объектом. До тысячи ценных ондатровых шкурок принимают ежегодно заготовительные пункты.

Со времен В. Н. Сапожникова и А. Н. Краснова, путешествовавших в начале века, жизнь на Конуруленском джайлоо изменилась. Уже не две тысячи убогих кибиток, а несколько благоустроенных поселков, расположилось там, в которые часто наведываются чабаны, покидая свои юрты при колхозных отарах, чтобы посмотреть кино, купить седло или транзистор, просто потолковать с соседями. Сотни тысяч голов скота выгоняют прииссыккульские колхозы на джайлоо Конурулена.

Хотя многое изменилось, но значение джайлоо в жизни горных киргизов сохранилось. А. Н. Краснов писал: «Киргиз, достигнувший джайлоо, попадает в положение петербургского дачника: сыро, холодно, ветер и дождь обливают путника водой, мочат одежды и кошмы. Второпях расставляют юрты. Надо искать дров, чтобы согреться и просушиться. Словом, первые их минуты на джайлоо не принадлежат к числу особенно приятных. Зато тотчас по водворении наступает самое веселое и лучшее время в жизни киргиза».

Все это наш отряд испытал на себе. Именно в дождь пришлось разбивать нижний лагерь у долины, по которой намечен дальнейший путь к ледникам.

Чётки-Тер и Орто-Тер. Вьючный транспорт — единственно возможный теперь для нас. Мы арендовали лошадей у нашего друга Керимбека. Лучших коней отобрал он, но они, видимо, еще не вкусили щедрот Конурулена: пожалуй, недостаточно сильны для предстоявшей трудной работы. Однако и с их помощью мы все же сумели сосредоточить немалый груз у подножия ледниковой морены — грандиозного хаоса каменных глыб.

Наш ледник называется Орто-Тер («Среднее место»). Рядом с ним за островерхим гребнем — другой ледник, как близнец, похожий на наш. Его имя — Чётки-Тер («Крайнее место»). Оба ледника имеют в своих верховьях перевалы в широкую котловину за Терскеем. Верховья Чётки-Тер лежат выше. Гребень Терскей-Алатау, если смотреть от Иссык-Куля, возвышается над ледником всего метров на двадцать. А за ним — широкая долина Нарына. Она лежит внизу — километра на полтора ниже.

Было решено провести эксперимент на Орто-Тере, а его соседа попытаться зачернить угольной пылью с самолета целиком. Если, конечно, удастся…

А пока мы карабкаемся по камням морены на Орто-Тер, переносим на спине, в рюкзаках и ящиках, экспедиционный груз. Пришлось совершить не менее десятка восхождений, чтобы успеть до наступления темноты. Подниматься приходится быстро, «ходом», не останавливаясь надолго, не прислушиваясь к бешеной работе сердца. Только на вершине можно позволить себе удовлетворить любопытство и измерить пульс. И не стоит пугаться, если он окажется «птичьим» — подскочит до ста сорока ударов в минуту.

Но дело сделано. На верхней поверхности морены, у самой кромки льда, поставлены палатки. Теперь можно взглянуть и на ледник. Он весь еще под снегом, несмотря на то, что по календарю лето давно подходит к концу. Идет первая декада июля, а ледника даже не коснулось дыхание весны. Через несколько дней к нам поднимется киногруппа Центральной студии документальных фильмов, и режиссер будущего фильма о «хозяевах ледяных кладовых» скажет, глядя на ледник: «Куда вы меня привели? Что это? Снежное поле под Москвой? Мне нужна высота! Ледяные пропасти, обрывы, ледопады, трещины!» Мы успокоим его, пообещав, что вся столь милая его сердцу экзотика появится, как только сойдет снег. Все ледниковые «прелести» скрываются сейчас под ним.

Жить на леднике! Итак, мы поселились на леднике. Стали его хозяевами. Первым делом собрали тюки, мешки, связки реек и прочие вещи, сброшенные с вертолета. Одновременно оборудовали метеорологическую и актинометрическую площадки. Начали наблюдения.

Нас довольно много — двенадцать человек. Обычно ледниковые экспедиции состоят из небольшого числа участников: пять, редко — восемь человек. В сложных условиях работы на ледниках нужна небольшая сплоченная группа. Ну, а на этот раз обширная программа работ заставила увеличить состав экспедиции. Самый большой отряд — экспериментальный, именно ему предстоит провести опыт зачернения поверхности ледника и определить, насколько эффективным он окажется. Возглавляет этот отряд, а также и всю экспедицию доктор географических наук Л. Д. Долгушин.

Л. Д. Долгушин начал свою деятельность как гляциолог на Полярном Урале еще до войны. Ранее было известно о существовании на крайнем севере Урала ряда небольших ледников, но никто не подозревал, что их там так много, как это определил Долгушин. И среди двухсот ледников Урала один по праву носит теперь имя исследователя. Несколько лет назад судьба неожиданно забросила Долгушина в горы Нань-Шаня. Он возглавлял работы по искусственному зачернению наньшанских ледников для получения дополнительной воды. Опыт проводился в грандиозных масштабах и результаты его были плодотворны: около двенадцати миллионов тонн дополнительной воды получили засушливые подгорные равнины.

Вот теперь подобные работы будут осуществляться на Тянь-Шане, где условия совсем иные: ледники расположены значительно ниже и больше подвержены влиянию циклонической циркуляции.

Гляциологический стаж «второго поколения» начался всего восемь лет назад, когда осуществлялись работы по программе Международного геофизического года. Можно считать, что тогда, с зимовок на ледниках Земли Франца-Иосифа, Новой Земли, Полярного Урала, Памира и Тянь-Шаня, начался период «массовой гляциологии». Родилось целое поколение, работами которого создан новый этап в развитии науки. Для большинства из нас Тянь-Шань — первое знакомство с неарктическими ледниками.

Третье поколение — молодежь, студенты. Работать на Орто-Тер пришли будущие метеорологи, гляциологи и два физика-атомщика. Последние не устают подчеркивать, что они в гляциологии люди временные, их ждет наука более серьезная и важная.

Как повелось еще с прошлых зимовок, основная тяжесть чисто гляциологических наблюдений — по множеству приборов и просто «на глаз» — легла на плечи женщин. В связи с этим хочется привести цитату из одной, недавно вышедшей книги об исследователях природы:

«Профессия гляциологов требует здоровья. Здоровый же человек обычно имеет и соответствующую комплекцию… шестифутового роста, широкоплечие, крепкие люди, при одном взгляде на которых определишь: зимовщики… словно суровая природа сама отбирает себе достойных противников».

Суровая природа Орто-Тера выбрала себе «достойных противников» далеко не «шестифутового роста». Мужчины не очень высокие, что же говорить о женщинах, которые в нашей экспедиции образовали явное большинство! «Соответствующей комплекцией» не обладали — что поделаешь! — ни уже много лет скитающаяся по ледникам Тянь-Шаня участница первых экспедиций под руководством Г. А. Авсюка Ю. П. Сахарова, ни проведшая детство в Арктике Л. Обухова, ни климатолог из Московского университета миниатюрная В. Озеркина, ни наши «мальчики» — Павел Королев, с детства «познавший горы», ни физики, ни оба студента Виктора (один из Курска, другой из Москвы). Безусловно, ребятам доставалась работа потяжелей: бурение льда, «шурфовка» снега, переноска грузов из нижнего лагеря на ледник…

Белые метаморфозы. Мы — хозяева ледника. Ежедневно вылезая из палатки не без определенного волевого усилия под пронизывающий ветер, в завесу метели или под палящие лучи «ледникового солнца», мы оглядывали свои владения.

Наш ледничок — совсем небольшой по тяньшанским масштабам. Его длина — не более двух километров, ширина примерно такая же. В окружении горных склонов, нависших над ним с трех сторон, он возлежит, словно в кресле. Только сторона, обращенная к Иссык-Кулю, не затенена горами, и поэтому с ледника прекрасно видна долина, ведущая вниз, и противоположный край озера с встающим над ним Кунгей-Алатау. На снежных вершинах играет солнце, они всегда сверкают, отбрасывая золотой отблеск на гладкую поверхность Иссык-Куля.

В час заката картины на склонах белых вершин над Иссык-Кулем особенно многокрасочны. Ими можно любоваться долго, каждый раз находя какие-то новые оттенки и цветосочетания. И только когда последний луч оставляет вершины, они меркнут, покрываются серой пеленой сумерек, растворяются в темноте ночи. Их вновь воскрешает луна — делает видимыми. Но теперь они совсем другие — мертвенно зеленоватые, призрачные. В такие ясные лунные ночи наш ледник светится, сияет, соперничая с луной, расстелившей на нем свою радужную дорожку.

Нам нужно всесторонне исследовать естественные условия «жизни» ледника: сколько выпадает на его поверхности осадков из атмосферы, сколько снега обрушивается со склонов, с какой скоростью он движется, сколько льда превращается в воду в солнечные дни, при пасмурной и при всевозможных переходных типах погоды.

«Здесь вам не равнина, здесь климат иной…» — поют альпинисты. В самом деле, климат высокогорного ледника очень своеобразен. Резкие контрасты — вот его самая характерная черта. Немногим выше нуля поднимется температура воздуха — на леднике по-настоящему жарко; ледник интенсивно тает, тысячи ручейков текут по его поверхности, можно раздеться и загорать (конечно, если нет ветра). Ударит мороз, и все преображается в одно мгновение: ручейки покроются ледяной броней, задует метель’ и окутает ледник холодным белым саваном. Перемену погоды приносит на ледник ветер. Чаще всего из долины, снизу…

Ледник создает свой микроклимат. Климат окружающих его пространств, какое-то время мирно «сосуществующий» со своеобразным микроклиматом ледника, влияет на него, резко ломая установившуюся погоду. Часто смене погоды предшествует борьба между различными массами воздуха. Однажды мне довелось наблюдать такую картину, находясь на леднике Орто-Тер, где я регулярно проводил наблюдения за изменениями условий погоды.

Еще с утра над далеким Кунгеем клубились пышно-округлые облака, очертания которых менялись в стремительном бесшумном движении. Над ледником в это время было совсем тихо, и ясный шар солнца спокойно совершал свой путь к. месту заката. Около полудня навстречу солнцу из-за гребня Терскея задул холодный ветер. Он обрушился на ледник, взвивая снежные протуберанцы, крутя змеистую поземку. Из-за гребня над ветром вставали крупные плоские облака, издали казавшиеся «облачным флагом», поднятым над ледяной крепостью.

Вскоре кучевые облака, зародившиеся в горах Кунгея, выстроились над Иссык-Кулем многоэтажным белым городом. Бесшумное движение этих облачных масс передалось долинам. Отдельные вихри, струи, туманные клубы рождались в долине Орто-Тера; они возникали и быстро растворялись. Но вот около часу дня снизу по соседней долине начала медленно надвигаться сплошная белая стена, как бы сплетенная из множества туманных вихрей, извивающихся и бурлящих.

В это время ветер с гребня усилился. Он резко затормозил продвижение зловещего белого вала. Но ненадолго. Вал все же медленно продолжал свое движение. И вдруг передние вихри тумана, уже заполнившего всю долину, ворвались на ледник. Несколько минут они колыхались над ледником, словно в нерешительности, но потом быстро отступили, отброшенные все тем же упорным ветром, дующим с гребня. Туманная масса остановилась перед самой мореной.

Казалось, победа за ледником… Но туман долины «выслал десант»: несколько вихрей тумана отделились от основной массы и стали подниматься по узкой расселине, врезанной в склоны горы. Они прошли по ней до конца, но ледяной ветер Терскея снова об рушился на них и обратил в бегство.

На время восстановилось прежнее положение. Ветер с гор стал слабей. Туман неподвижно лежал над мореной, обессиленный, побежденный. Но всего лишь через час произошел новый перелом в борьбе двух ветров. Как бы отдохнувший, собравшийся с силами туман быстро стал спускаться по обеим долинам. Он шел клином, похожим на громадную остроголовую птицу, напряженно поднявшую крылья, нацелившую на добычу хищно загнутый клюв.

«Птица» пролетела, и туман стремительно хлынул сплошной сероватой массой. В него нырнуло и утонуло побледневшее солнце. Туман погасил ветер, насытил снег влагой, покрыл его сетью мельчайших трещинок. Он принес с Иссык-Куля, а может быть, и с самой Атлантики влажный запах водорослей и гальки.

Через четверть часа пошел сильный дождь, смывший с ледника последние пятна зимнего снега. Но к вечеру дождь опять сменился снегопадом. Он закрыл весь ледник снежным покровом. Этот летний снег вернул на ледник зиму. Она продержалась несколько дней. Даже когда кончилась метель и снова выглянуло солнце, ему не сразу удалось снять с ледника белые одежды.

ПРЕВРАТИТЬ БЕЛОЕ В ЧЕРНОЕ?

Ключ к ледяным складам. Благодаря частым переменам погоды поступление солнечной радиации и температура воздуха на леднике сильно колеблются. Необходимо было установить пределы этих колебаний. Каждый день, восемь (а иногда и двенадцать) раз в сутки, проводились наблюдения почти по двум десяткам различных приборов. Таким образом были получены данные о летних климатических условиях на леднике. Мы узнали, каковы ресурсы тепла на его поверхности и в какой степени они «используются». Приборы показали, что в одно и то же время — в полдень — величина потока тепла суммарной солнечной радиации может колебаться в одиннадцать раз, а величина радиации, непосредственно «поглощенной» поверхностью ледника, — почти в сорок раз. Температура воздуха колебалась между минус и плюс десять градусов. Все определялось условиями облачности и переноса над ледником теплых или холодных воздушных масс.

Значит, тепловые ресурсы ледника очень велики, и если бы над ним все время светило солнце, то он под действием одних только солнечных лучей стал бы таять во много раз быстрее.

Бывает так, что теплый ветер дует над ледником в ясную солнечную погоду, тогда особенно весело журчат по леднику тысячи ручейков освобожденной воды, особенно быстро понижается поверхность ледника, а текущая в долине река вздувается, вспенивается, становится мощным и грозным потоком. При благоприятных условиях ледник может давать воды в три, а то и в пять раз больше. Эту способность ледника можно использовать. Пока мы не в силах создавать на ледниках именно ту погоду, которая более всего способствует таянию, но мы пытаемся влиять на величину отдельного элемента из комплекса условий, определяющих таяние. Этот элемент — альбедо поверхности льда и снега. Все зависит от загрязненности льда посторонними примесями. Абсолютно чистого льда нет. Даже снег, выпадающий из атмосферы, содержит определенное количество частиц пыли и кристалликов соли. Потом концентрация этих частиц возрастает за счет пыли, приносимой ветром со склонов. За многие годы на каждом квадратном метре поверхности льда накапливается от ста до пятисот граммов загрязняющего материала.

Чем грязнее лед, тем больше он поглощает тепла, тем быстрее тает. Значит, путь к усилению таяния лежит через искусственное зачернение поверхности ледника, через понижение отражательной способности льда или снега, через изменение альбедо.

Белое сделать черным… Естественные возможности таяния ледников Тянь-Шаня впервые исследовал Г. А. Авсюк. Он вычислил объемы талой воды с различных частей ледников и доказал, что в наполнении водой малых горных речек основная роль принадлежит таянию ледников. Оно идет главным образом за счет солнечной радиации, «потребление» же тепла ледниковой поверхностью ограничивается величиной альбедо. Первые опыты по изменению альбедо он провел в 1950 году на леднике Карабаткак. Поверхность льда была покрыта тончайшим слоем лёсса и каменноугольной пыли. Мелкая угольная пыль оказалась более эффективной, чем лёсс. Она увеличивала таяние снега в шесть раз, фирна — в три раза и льда — в полтора раза.

При покрытии снега миллиметровым слоем угольной пыли на каждый квадратный сантиметр площади требуется пять граммов пыли. При этом эффект будет наибольшим.

Черное и белое. Нашей экспедиции предстояло в новых условиях, с большей детальностью повторить опыт Г. А. Авсюка.

Еще в мае, до начала таяния, мы провели на Орто-Тере снегомерную съемку. Оказалось, что за зиму на поверхности ледника накапливается в среднем более тысячи миллиметров снежных осадков. Они формируют снежные покровы мощностью до двух метров, а у самых горных склонов — до трех-четырех метров.

К середине июля значительная часть поверхности ледника освободилась от снега, а к 21 августа фронт снегов отступил, освободив шестьдесят процентов всей площади. Это был «пик» лета. К этому времени на конце ледника стаяло уже около трех метров льда, на двести метров выше — всего полтора метра, а еще выше талые воды замерзали прямо на поверхности ледника, образовав так называемый наложенный лед. Здесь поверхность ледника повысилась.

Там, где преобладало снижение поверхности, каждый квадратный сантиметр ежедневно терял три-четыре грамма льда в ясные дни и один-два грамма — в пасмурные. В особенно теплые дни эти потери достигали десяти граммов в сутки. В целом же за лето солнце «переработало» в воду больше миллиона тонн старого льда.

Так происходило в естественных условиях на «белом» леднике. Впрочем, это было бы не совсем верно по отношению к Орто-Теру. Конечно, он белый по сравнению с окружающими его темными скалами и мореной. Но если сам ледник не может повлиять на окраску склонов своей долины, то склоны постоянно засыпают ледник камнями, щебенкой и пылью. На него обрушиваются камнепады и лавины.

Трудно ледникам в горах сохранять свою первозданную белизну. Например, известно, что на все ледники бассейна реки Чон-Кызылсу (их площадь всего немногим больше сорока квадратных километров) каждый год поступает около восьмисот тонн различных минеральных веществ, растворенных в воде дождей и снегопадов. Значительно больше темного материала попадает на ледники со склонов их долин. Всего в ледниках Иссык-Кульской котловины содержится не менее миллиона тонн минеральных веществ.

Ледник Орто-Тер чище других ледников. Но и его альбедо едва достигает 20–25 %. Приходится сожалеть о том, что белое-то оказывается недостаточно белым. Со снегом дело обстоит лучше, чем со льдом. Его альбедо никогда не бывает ниже 80–75 %. Мы посыпали угольной пылью снег, еще не успевший загрязниться. Специальную площадку окружили канавой, выдолбленной во льду, в которую будут стекать талые воды и направляться в отстойник, где мы сможем измерить их объем. Рядом — точно такая же контрольная площадка с естественной незагрязненной поверхностью. Мы стали наблюдать за изменениями альбедо и тепловыми потоками, снижением поверхности и количеством талых вод.

Пока не стаял снег, различия условий потребления тепла и таяния между площадками были очень велики, но потом они уменьшились. В среднем за семь недель сток с зачерненной поверхности оказался на 26 % больше, чем с контрольной. Если бы мы зачернили весь ледник, то увеличили бы его «водоотдачу» за лето почти на триста тысяч тонн.

В конце августа таяние сильно замедлилось, а вскоре выпал снег, покрывший ледник ослепительным снежным покровом. Он и не думал таять, когда появилось солнце. Лето было уже на исходе и у солнца не хватало сил сломить сопротивление вновь выпавшего снега…

Один из нарынских ледников. Во время опытов на Орто-Тере гляциологи убедились в том, что снегопады могут сильно помешать усиленному таянию на поверхности ледника и даже полностью ликвидировать эффект обращения белого в черное. Белый щит закрывает ледник от губительных солнечных лучей. Надо было повторить наш опыт в других районах, там, где летом меньше снегопадов.

И вот в 1964 году эти опыты проводятся в бассейнах двух очень важных для орошения рек: Соха — на юге Ферганской долины и Нарына — на сыртах Центрального Тянь-Шаня.

…Был август, когда, закончив исследования на юге Киргизии, гляциологи по Барскаунской долине снова поднялись на ровную «крышу» Тянь-Шаня. Объектом научных экспериментов на сей раз должен был стать небольшой ледник, Суек Восточный, прислонившийся к северному склону хребта Джетимбель, принадлежавший бассейну Нарына. Рядом лежал его тезка — Суек Западный, но нам он показался менее подходящим для роли «подопытного кролика».

Грузовик, свернув с дороги, направился прямо к леднику по галечнику стекающей с ледника речки.

Суек… Почему так назван ледник? Одни говорят, что название происходит от слова «холодный», другие — от слов «кость покойника». И действительно, ледник, к которому мы направились, был холодным от еще нестаявшего за лето снега. Как и другие ледники, он был безжизненным, и белый его покров казался саваном, из-под которого в самой нижней части, там, где снег немного стаял, выступала слегка желтоватая, грязная поверхность льда, похожая на кость.

Прямо под ледником, у морены, разгрузили машину. Поставили три палатки. И сразу же, пока не стемнело, полезли на крутой лоб ледника, взяв с собой приборы для метеостанции. Уклон был так велик, что без альпинистских кошек нам вряд ли удалось бы подняться.

Установив приборы, мы спустились в лагерь. В наступившей тьме ледник засиял отраженным светом, настолько ярким, что соперничал с ослепительным сиянием месяца, только что родившегося над сыртами. Месяц казался золотым — так ярок был его свет.

Стояла теплая погода. 14 августа термометры показали двенадцать градусов внизу и десять — на леднике. Ледник, облитый солнечными лучами, таял. Поверхность его понижалась примерно на два-три миллиметра в час. Талые воды, текущие сплошными потоками по гладкой поверхности льда, поступали в речку, и она заметно повысила свой уровень. Наблюдения по приборам показали, что интенсивность всех процессов, вызванных на леднике теплой солнечной погодой, была слабее, чем на леднике Орто-Тер. Радиационный баланс на леднике Суек был примерно вдвое ниже из-за того, что ночью он становился отрицательным. Здесь, на высоте четырех километров, атмосфера намного прозрачнее, чем внизу, а это означает, что днем солнце жарит сильнее, а ночью усиливается направленный в атмосферу радиационный поток тепла от поверхности. Этот поток уносит в космическое пространство тепло, полученное за день. Уносит безвозвратно, потому что на четырехкилометровой высоте атмосферная защита значительно ослаблена.

На следующий день начали работу. Первым делом взяли пробу естественной загрязненности поверхности ледника. Ледник, как мы и ожидали, оказался достаточно чистым, а значит, и перспективным в смысле его непользования. Немедленно были подняты на ледник мешки с угольной пылью и там оборудованы несколько зачерненных площадок: одна со сплошным покрытием угольной пылью, другая — полосчатая, третья — наподобие шахматной доски, четвертая — зачерненная и прикрытая полиэтиленовой пленкой. И конечно, всем им противостояла контрольная площадка, на которой угольного «посева» не было. На зачерненных площадках миллионы частичек угля, подобно инфекции, парализовали сопротивляемость ледникового «организма», и значительная часть потока солнечной энергии прорвалась сквозь снежную защиту. Снег таял намного быстрее, и через два дня на всех зачерненных площадках обнажился лед. Еще один солнечный день, и ледник сбросил снежное одеяние почти до половины. Чистый, не тронутый таянием снег сохранялся только в верхней части ледника. Температура воздуха даже днем устойчиво держалась ниже нуля, над заснеженным перевалом постоянно поднимались клубы тумана; казалось, что большой костер горит за гребнем Джетимбеля, и дым от него восходит к небу… Но если подняться в верховья ледника к зазубренному, как пила, гребню и встать одной ногой на склоне, «оккупированном» Восточным Суеком, а другой — на склоне долины Малого Нарына, то станет видно, что облака постепенно сгущаются над ледником из воздуха, охлаждавшегося над снежной поверхностью. Снег в верховьях ледника сохранял холод в ожидании лучших времен. А они не замедлили наступить.

По радио сообщили о «ливневых дождях» на территории Киргизской ССР. У нас ждали снег. Он шел весь день, всю ночь, половину следующего дня. Потом прояснилось на несколько часов, после чего начался особенно густой снегопад. Это было похоже на настоящую зиму. Все кругом побелело: не только ледники, но и вся равнина сыртов с ее болотами, реками, озерами скрылась под белым покрывалом. Полуметровый слой снега закрыл все до одной экспериментальные площадки.

Эксперимент закончился по воле природы. И мы уже не стали его продолжать, потому что наступил сентябрь, а в этом месяце нельзя ожидать сколько-нибудь значительного таяния на ледниках Центрального Тянь-Шаня. На сырты надвигалась зима…

Итак, опыт по искусственному усилению таяния на леднике бассейна Нарына подтвердил наши предположения. Нужный эффект может быть достигнут. Но, как и раньше, мы убедились также и в том, что снегопады сводят этот эффект к нулю. Чем холоднее ледник, тем чище его поверхность, тем больше эффект зачернения, но на таких ледниках чаще летние снегопады. Здесь, как и во многих других случаях, природа как бы сопротивляется активному вторжению в нее человека…

Через год экспедиция продолжила свои исследования на других ледниках Тянь-Шаня и Памира. Это были ледники разных размеров, форм, различной степени загрязненности, расположенные в разных географических районах, неодинаковых условиях климата. Зачернение поверхности угольной пылью везде приводило к усилению таяния. Но доведению опыта до конца мешала одна и та же причина — летние снегопады, возвращение зимы среди лета. Особенно это ощущалось на ледниках бассейна Нарына. Как раз там, где, казалось, легче всего было бы отпереть кладовые воды, замок оказывался особенно хитро устроенным, к нему трудней подобрать ключи.

Сложность проблемы заключается еще в том, что наибольшая водоотдача ледников часто происходит в конце лета, а вода хлопковым полям нужна раньше. Решить эту проблему можно с помощью водохранилища, откуда воду легко забирать на орошение именно тогда, когда она более необходима.

Гораздо сложнее ответить на вопрос, не вызовет ли усиление таяния ледников быстрого истощения запасов воды в ледяных кладовых? Нередко ученые опасаются, что ускоренное таяние приведет к полной перестройке баланса ледяного вещества и к уменьшению общих запасов льда. Но тогда и те реки, которые получают с ледников достаточное питание, обмелеют, и равнинам в конце концов достанется меньше влаги по сравнению с тем, что они имеют сейчас.

Г. А. Авсюк подсчитал, что регулярное применение искусственного усиления таяния льдов существенно сократит «жизнь» ледников Тянь-Шаня, вместо одного-двух тысячелетий они просуществуют всего от трехсот до пятисот лет. Это в том случае, если площадь оледенения будет сокращаться с той же скоростью, что и в последние годы.

Однако, по данным гляциологов, ледники начинают сбавлять темп попятного движения, а кое-где и переходят в наступление. Насколько устойчив и длителен этот процесс, безусловно связанный с определенными климатическими изменениями, пока не ясно.

Все это нужно учесть, прежде чем над ледяными полями Небесных гор поднимутся самолеты гражданской авиации с грузом угольной пыли… Впрочем, вместо угольной пыли на них может оказаться хлористое серебро, с помощью которого будут решаться совсем другие задачи, например увеличение запасов снега в нижних частях ледников перед началом весеннего таяния. Частички хлористого серебра, попадая в облако, вызывают кристаллизацию водяных паров, ускоряют процесс образования снежинок, способствуют выпадению осадков. Если больше снега накопится в долинах, то мощнее станет поток «вешних вод». Это тоже прибавит воды в реки, текущие crop, но без нарушения режима ледников.

Опыты по искусственному стимулированию выпадения осадков успешно проводились в разных районах нашей страны и за рубежом. Возможно, что к ним прибегнут в случае необходимости, чтобы сохранить запасы льда неприкосновенными, а ледники белыми и прекрасными.