Над любовью

Комментарии

Татьяна или, как она именовала себя, Татиана Генриховна Краснопольская-Шенфельд (? — после 1931) едва ли осталась бы в истории литературы, не будь романа Над любовью, нескольких посвященных ей стихотворений И. Северянина, страданий М. Кузмина и небольшого литературного скандала 1915 г.

О жизни ее известно очень мало. Сохранился адрес: «Фонтанка, 54» — в этом доме бывали Кузмин, Ю. Юркун, Л. Канегиссер, Р. Ивнев, С. Есенин. Дебютировала Краснопольская-Шенфельд, видимо, как переводчица, выпустив литографированную книжечку Игривое завещание: Миниатюрка в 1 д. (СПб., 1911).

Во второй половине 1913 или в начале 1914 г. с Шенфельд-Краснопольской познакомился немецкий энтузиаст русской литературы, поэт, писатель, переводчик и издатель И. фон Гюнтер (1886–1973), оставивший в своих мемуарах Жизнь на восточном ветру: Между Петербургом и Мюнхеном (М., 2010) следующий беглый портрет:

Мой милый Аркадий Руманов[41], газетный босс, свел меня с богатой, красивой и одинокой девушкой. Татьяна Шёнфельд хотела стать актрисой, как Ида Рубинштейн, и была готова потратить на это деньги. Она была не прочь стать и представительской женой одного из директоров театра[42], но этот самый директор, сколько мне помнится, не разделял эти желания.

Тем временем Краснопольская продолжает заниматься переводами («История кавалера де Грие и Манон Леско» аббата Прево)[43], печатает два стихотворения в шебуевской Весне (на одной странице с обращенным к ней любовным стихотворным посланием художника Ю. Анненкова), посещает собрания «Общества поэтов» или «Физы», где 7 мая 1914 г. выступает с докладом «“Манон Леско” и ее автор». В хронике отмечается:

В «Обществе поэтов» с большим успехом состоялся доклад Т. Г. Шенфельд «О Манон Леско и ее авторе». В докладе много новых любопытных данных об аббате Прево и новое оригинальное освещение вечно женственного образа героини. После доклада прочитано стихотворение М. Кузмина «Манон Леско» и произведение талантливого юного поэта Рюрика Иванова [44].

Счастливым оказалось для Шенфельд-Краснопольской знакомство с писательницей Е. Нагродской, автором прославленного любовно-эротического «бестселлера» Гнев Диониса (1910). Т. Г. становится постоянной посетительницей «салона» Нагродской, сближается с Кузминым[45] и Юркуном, среди ее знакомых — И. Северянин, Г. Адамович, Ю. Слезкин, Г. Иванов. Судя по всему, именно Краснопольскую, как предполагал Р. Тименчик, «вывел» Иванов как «писательницу К.» в мемуарном очерке О Кузмине, поэтессе-хирурге и страдальцах за народ:

Часов с трех дня на Мойке начинался съезд, К пяти «салон гудел веселым ульем». Хозяйка, превозмогая свою простодушную натуру, толкует о «красе порока». Другая, менее известная писательница К., в огромной шляпе, перебивая ее, лепечет о некромантии[46].

В третьей книге альманахов Петроградские вечера (1914), редактировавшихся и издававшихся Е. Нагродской под маркой М. И. Семенова, появляется «современный роман» Т. Краснопольской Над любовью. Это наиболее известное и нередко упоминаемое в литературоведческих трудах, однако до появления настоящей книги никогда не переиздававшееся произведение Краснопольской. Роман (краткость оправдала бы подзаголовок «повесть») называют «романом о петербургской богеме» или о «Бродячей собаке». Ни то, ни другое не соответствует истине: здесь изображена скорее demi-bohème, хотя в кабаре «Заблудшая овца» легко опознается «Бродячая собака», частой гостьей которой была Краснопольская-Шенфельд; прозрачно «зашифрованы» Нагродская, гастролировавший в России вождь итальянского футуризма Ф. Т. Маринетти, В. Маяковский и др. К слову, Краснопольская присутствовала в «Собаке» на знаменитом «Вечере пяти» 5 февраля 1915 г. и была глубоко потрясена достопамятным «эпатэ» Маяковского[47].

Как свидетельствовал в записанных в 1939 г. устных воспоминаниях создатель «Бродячей собаки» Б. Пронин, Маяковский вышел и прочитал «Вам!». Это имело действие грома, получились даже обмороки. Была такая Танька Шенфельд, она что-то делала в «Сатириконе», ее это так ошарашило, что она была в полуобмороке, полуистерике, ее это шокировало больше всех[48].

В 1914 г. «Татьяна» постоянно и с растущей враждебностью упоминается в дневниках Кузмина. Нагродская и Краснопольская критически относились к увлечению Кузмина Ю. Юркуном, но дело было не только в этом: с обеих сторон, вероятно, примешивались и ревность, и оскорбленное самолюбие.

22 января 1914 г. Кузмин записывает:

Мне всегда неприятна влюбленность Юрочки в Адам<овича> и, конечно, в сущности, в Татьяну, которую он в «Собаке» при всех тискает[49].

Очевидно, между Юркуном и Шенфельд имело место не просто «тисканье» или флирт, а полноценный роман, так как позднее Кузмин упоминал ее в одном ряду с «Надиной» Ауслендер (т. е. женой С. Ауслендера, актрисой Н. Зборовской), в чьем романе с Юркуном был абсолютно уверен[50].

13 апреля 1914 г. Шенфельд председательствовала в прениях после доклада Кузмина о современной русской прозе в «Бродячей собаке»[51]; чуть позже Кузмин записывает: «Читала Татьяна. Не так плохо, как можно было предполагать»[52]. Но постепенно Краснопольская-Шенфельд начинает изображаться в дневниках не иначе как злостная интриганка:

Юрочка передавал всякие гадости, ходящие о «Петроградских> Вечерах» через Татьяну, отчасти и через других. И о мне, и о нем (13 сентября).

«К<окоша> Кузн<ецов> сообщил, что Татьяна дьяволит и в «Лукоморье». Справлялась, кто бывает по средам, и как дело дошло до Юроч<ки>, выразилась так: «Ах, и здесь этот паршивый мальчишка!? Из-за него мы закрываем "Петербургские вечера"». Я не выдерживаю, звоню по телефону, изливаюсь Евд<окии> Аполлоновне Нагродской>, причем ее же называю мерзавкой (5 октября).

Слезкин хулиганил и в 2 ч. звонил Татьяне, прося темы для авиаторского журнала «Дух бодрый», она поверила. Глупость ее равняется, пожалуй, ее же наглости (8 октября).

Татьяна просто нахальная дура и посмешище (30 января 1915)[53].

В кн. 4 и последней Петроградских вечеров (1915) был напечатан рассказ Краснопольской Живая тень. Семенов, издатель Нагродской и Кузмина, выпустил и два ее небольших романа Завтра и Ряженые (оба — 1915). Карьера писательницы явно была на подъеме…

Однако в конце июня 1915 г., после публикации в Огоньке рассказа Рыцарь, грянул скандал: Краснопольскую обвинили в плагиате и «переписывании» Н. Лескова. В Журнале журналов сатирик и пародист Е. Венский (Пяткин, 1885–1943) разразился фельетоном Kradenaja kobyla: Новое воровство в литературе, где заявил, что в романе Над любовью Шенфельд-Краснопольская «страница за страницей» переиначила одно из произведений Колетт; возмущенное письмо в редакцию Огонька написал В. Брюсов[54].

Неизвестно, как сказался этот скандал на литературной судьбе Краснопольской; во всяком случае, в списке ее книг значатся вышедшие у Семенова переиздания романов Завтра (1915) и Ряженые (1917) и повесть Перед зеркалом (1917)[55].

В 1918 г. мы встречаем Краснопольскую в Москве: 24 февраля она выступает на собрании общества «Среда» во время обсуждения рассказов С. Ауслендера. Краснопольская также принимает участие в деятельности «Живых альманахов» кафе-кабаре Музыкальная табакерка (ее имя названо в числе литераторов, покинувших Музыкальную табакерку вместе с В. Брюсовым и В. Шершеневичем после стычки последнего с Маяковским в середине апреля 1918 г.)[56].

Дальнейшая одиссея Краснопольской восстанавливается по датам и географическим меткам под рассказами, вошедшими в ее сборник Человек оттуда: «Киев» — «Кавказ, 1919 г.» — «Ялта, лето 1920 года» — «Ноябрь, 1920 г. Константинополь» — «Константинополь, декабрь 1920 г.»

Вслед за тем, вероятно, Краснопольская-Шенфельд перебралась в Берлин, где в 1922 г. в издательстве О. Дьяковой был опубликован упомянутый выше сборник Человек оттуда (девять рассказов и «повесть в отрывках»).

Фурора книга не произвела. Анонимный рецензент Руля отнес ее к разряду «дамской беллетристики» и по прихоти судьбы вновь объединил имена Нагродской и Краснопольской:

Насколько мне известно, ни г-жа Е. Нагродская, ни Т. Краснопольская не принадлежат к числу авторов, претендующих на литературность. Их рассказы — просто материал для легкого чтения. Они пишут, не задаваясь никакими художественными задачами, пишут о том, что им кажется занимательным, пишут так, как строки ложатся из-под пера. <…>

Г-жа Т. Краснопольская в своем сборнике живописует лишь беженство и беженцев. И прежде всего ее интересует трагедия русской женщины среди угара и мук гражданской войны. Она рисует перед читателем полумертвых от лишений жен, безвольно отдающихся среди ужасов эвакуации случайно попавшемуся под руку мужчине. Она рассказывает о русских дамах, оказавшихся в Константинополе на положении кельнерш и дарящих своей благосклонностью разношерстных посетителей русских кафе. Характерно то, что все это выходит у них как-то безвольно и полусознательно, без подлинного увлечения и даже без расчета, просто вследствие стечения обстоятельств и упорного ухаживания поклонников. Когда же представляется благоприятный случай, дамы эти с радостью возвращаются к своим мужьям. В общем рассказы г-жи Т. Краснопольской производят очень тяжелое впечатление именно своей непосредственностью. На каждой странице вы наталкиваетесь на тяжелую катастрофу, просвечивающую сквозь более или менее легкомысленное приключение[57].

Последнее известное нам упоминание о Шенфельд-Краснопольской относится к зиме 1931 г., когда И. Северянин сообщил в письме, что встречался с ней в Софии во время болгарских гастролей: «В Софии встречаемся ежедневно <…> с Краснопольской»[58].

С. Ш.

Все включенные в настоящую книгу произведения публикуются по первоизданиям с исправлением очевидных опечаток. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам.

В оформлении обложки использована картина С. Судейкина «Моя жизнь».

Впервые: Петроградские вечера. Кн. 3 (Пг.: М. И. Семенов, 1914).

Рассказ Рыцарь впервые: Огонек. 1915. № 26, 28 июня (11 июля). Остальные рассказы публикуются по авторскому сб. Человек оттуда (Б.: О. Дьякова, 1922).

Впервые: Весна. 1914. № 2. Стлб. 6, за подписью «Татьяна Шенфельд».

Стихотворение художника, писателя и мемуариста Ю. Анненкова (1889–1974) Т. Г. Шенфельд печатается по первой публикации: Весна. 1914. № 2. Стлб. 5.

Стихотворения И. Северянина Октава и Заклинание публикуются по авторскому сб. Victoria Regia: Четвертая книга поэз (М.: Наши дни, 1915).

Стих. Октава, вероятно, было посвящено Краснопольской существенно позднее даты написания. Сохранилось также недатированное письмо Северянина к Краснопольской:

Светлая Татиана Генриховна!

К сожал<ению>, не мог прислать фотогр<афии>, т. к. у меня нет ничего подходящего.

Вечер мой назначен на 9 февр<аля>. Я буду рад, если Вы на нем будете: распоряж<ение> мною уже сделано, и билет, с Ваш<его> разр<ешения>, Вам пришлет устроитель.

Всегда радый Вам

И. Лотарев[59]

Некоторые комментаторы склонны видеть в Шенфельд-Краснопольской одну из возлюбленных поэта, «Тиану» и, соответственно, адресата его известного стих. Тиана (1913).

Впервые: Журнал журналов. 1915. № 12.

Е. Венский (наст, имя Е. О. Пяткин, 1884/5-1943) — сатирик, пародист, постоянный сотрудник Сатирикона и Нового Сатирикона. После революции широко печатался в советских сатирических журналах, работал для театров и кабаре. В 1942 г. был репрессирован, умер в ссылке.

Публикуется по изд.: Измайлов А. А. Переписка с современниками. СПб.: Изд-во «Пушкинский дом», 2017.

Измайлов А. А. (1873–1921) — журналист, критик, прозаик, пародист, фельетонист и редактор литературного обозрения Биржевых ведомостей. Приведем также примечание составителей указанного выше издания А. С. Александрова, Э. К. Александровой и Н. Ю. Грякаловой (с. 191–192):

«Тот факт, что сюжет рассказа Т. Краснопольской возбудил подозрения Брюсова, неслучаен. Происшествие из реальной жизни — самоубийство двадцатилетнего корнета Ямбургского уланского полка H. Е. Десятова, застрелившегося в Бежецке и ноября 1860 г. после несправедливого обвинения в краже 250 рублей и клеветы некоторых однополчан — послужило основой нескольких “литературных переработок”. Как реальное происшествие сюжет осветил в неопубликованной при жизни рукописи Н. Г. Чернышевский “В оправдание памяти честного человека” (предположительно датируется 1860–1861 гг.; опубл. в 1936 г.). Основу рукописи составляет короткий анонимный рассказ об обстоятельствах смерти корнета, сопровожденный несколькими свидетельствами участников событий. Официальная версия самоубийства Десятова предложена Всеволодом Крестовским в “Истории 14-го Уланского ямбургского полка”, бывшего в ту пору поручиком полка и его историографом. “Своеобразно интерпретирован, неизбежно беллетризирован и романтически переосмыслен этот реальный случай” в рассказе H. С. Лескова “Интересные мужчины” (1885), как указывает С. П. Шестериков. “Лесков в своем рассказе значительно усложнил всю психологическую обстановку, но зато совершенно исключил момент клеветы, толкнувшей Десятова на самоубийство. Лесковым оно, вслед за Крестовским, представлено результатом обостренного чувства “личной чести" молодого офицера» (Шестериков С. П. Смерть корнета Десятова: (К истории литературного наследия Чернышевского, Лескова и Куприна) // РЛ. 1981. № 1. С. 155–156). Сюжет, связанный с самоубийством Десятова, нашел также отражение в творчестве А. И. Куприна в рассказе “Брегет” (1897). Рассказ Т. Краснопольской “Рыцарь” охарактеризован исследователем “как литературный курьез”: “Это произведение, повторяющее сюжетную канву «Интересных мужчин», в сущности выпадает из русла подлинной литературы, являясь откровенным плагиатом” (Там же. С. 158. См. также Горелов А. А. Дополнение к статье С. П. Шестерикова // Там же)».