Над планетой людей [Алексей Леонов]

Работа без выходных

Пять лет шел он к своему первому старту. Бесконечные тренировки, занятия, экзамены, редкий и короткий отдых. И вот отзвучал в эфире над планетой его позывной «Алмаз-2», но в сердце остались слова, сказанные про себя в тот самый момент, когда оглянулся перед входом в корабль: «Не забывай меня, Солнце!» Были в этом восклицании, прозвучавшем в космической бездне, и глубокая, радостная откровенность, и непосредственная восторженность. Был и оттенок грусти: ведь они звучали как прощание.

Потом были торжественные встречи, чествования, многочисленные поездки, выступления на митингах… В водовороте событий он держался вроде бы и легко, но, оставаясь наедине с собой, терзался в сомнениях: а не превратится ли все это в праздность, которая оттеснит главное, лишит права на самоуважение, закрутит в вихре торжеств?..

В памяти часто всплывала откровенная беседа с Королевым. Главный говорил о будущем, спокойно и несколько скупо рисовал завтрашний день космонавтики. И была в его рассказе одна мысль, которую он настойчиво повторял и в других беседах. Став космонавтом, надо отчетливо представлять, что после непродолжительного изумления и восхищения подвигом первооткрывателей наступят трудовые будни. И тогда без труда можно будет отличить цвет от пустоцвета.

В минуты расслабления, когда он сам себе мог дать несколько часов отдыха, Сергей Павлович рассказывал о своей юности, о пути в авиацию, о первых ракетных стартах. Интересная и трудная биография академика Королева была для Алексея Леонова примером упорства и труда. Сергей Павлович любил повторять слова Жуковского: «Стыд тому, кто жизнь и время праздно тратит».

В учебе Алексей Леонов тоже следовал заветам Королева:

— Мысль, фантазия, сказка. Далее — расчет и, наконец, исполнение. Всем вам обязательно нужно участвовать в создании новых направлений технического прогресса. Что для этого требуется? Прежде всего труд. Труд усердный и постоянный. Вехи предстоящего маршрута в науку берусь вам подсказать: первое — запомнить, второе — понять, третье — рассказать своими словами, четвертое — написать по памяти, пятое — решить известные задачи по-новому, шестое — решить более трудные задачи, предлагаемые руководителями, седьмое — сформулировать предварительную рабочую гипотезу, наконец, восьмое — стать создателем нового направления. У каждого из вас в запасе много сил и времени. Постоянно учась, человек оказывается способным творить новое.

Новое… Это слово ассоциировалось в сознании Алексея с другим — «нужное». Наблюдая за стартом ракеты, представляя всю мощь двигателей носителя, он не переставал удивляться гениальности конструктивных решений. Что за сила скрепляет металл, из которого сделана ракета? Электросварка. Казалось бы, что удивительного? Ну сварка. Но ведь еще совсем недавно, уже после войны, ученые сомневались в ее прочности, спорили: выдержит ли нагрузки цельносварной мост? Мост, а не космический корабль! Но сварщик номер 1 академик Евгений Оскарович Патон доказал перспективность электросварки.

А так называемая холодная аварка? Когда Алексей готовился к полету и выходу в открытый космос, о холодной сварке в условиях большого разрежения не было достаточно достоверных сведений. Некоторые специалисты выражали опасения, что металлические детали, соприкасающиеся друг с другом, могут подвергнуться такой сварке. Нужен был эксперимент, и Алексей решил, что поставит его он сам. Еще до полета изготовил три металлические пластинки — железную, латунную и алюминиевую — и соединил болтами. При входе в космос положил их в наружный карман скафандра. Так они сказались в открытом космосе. После полета выяснилось, что никакой сварки не произошло. Тогда Алексей с видом победителя вручил пластинки Сергею Павловичу Королеву. Тот хитро прищурился и сказал:

— Тоже мне экспериментатор-самоучка! Они и не могли свариться: соединить-то их надо было не на земле, а в космосе, к тому же в кармане у тебя не ахти какой был вакуум — сам скафандр хоть и немного, но газит…

С того мартовского дня 1965-го прошло много лет. Он стал старше. Уже нет с ним его командира — капитана «Восхода-2» Павла Ивановича Беляева, одного из самых верных и надежных друзей…

Работа, тренировки, дела общественные. Каждый год приносил новые события. Он окончил Военно-воздушную инженерную академию имени профессора Н. Е. Жуковского, его приняли в Союз художников СССР, на съезде комсомола избрали членом ЦК ВЛКСМ, он вице-президент Общества дружбы СССР — Чехословакия… Незабываемыми были поездки в братские страны: Болгарию, Венгрию, ГДР, Чехословакию… Побывал Алексей Леонов и в ряде стран Западной Европы, Латинской Америки, на Кипре, в Сирии… Вместе с художником-фантастом Андреем Соколовым выпустил несколько альбомов. «Восприятие пространства и времени в космосе», «Психологические особенности деятельности космонавтов» — это научные труды, книги, в которые вложен и его авторский труд.

…Это было в Японии, во время его поездки на «Экспо-70». Организаторы выставки чествовавали его, он сидел в президиуме, слушал выступавших, принимал пухлые адреса и еще липкие от клея телеграммы с приглашениями от городов, университетов, отдельных фирм, шутил, скрывая смущение. А. потом поднялся и начал говорить негромким, чуть хриплым голосом. Речь его была краткой и тем, кто не знал его, могла показаться суховатой. Но так было лишь в самом начале.

Он говорил о Родине, о Советской России, стране, пославшей его в космос. Он вспоминал детство, совпавшее с годами Великой Отечественной войны, и юность. Но это лишь попутно, вскользь. Главное — он говорил о людях, воспитанных партией Ленина, смелых и стойких, решительных и мужественных, которые создали корабль и ракету и дерзнули на столь необычные эксперименты в космосе.

— Господин Леонов, — спросили его, — зачем вы свою славу делите с другими? Ведь в космос выходили вы один…

Вопрос смешной, вопрос наивный. Но как ответить на него так, чтобы ни у кого не было и малейшего сомнения в его искренности, в его правде?

— Есть хорошая, мудрая легенда, — начал он неторопливо. — Не знаю точно, в каком народе она родилась, но смысл ее понятен всем. В ней говорится о самодовольном человеке, которому случилось вскарабкаться на высокую башню, откуда люди внизу показались ему крошечными карликами… И еще сказал мудрец: «Чтобы удивиться, достаточно одной минуты и одного человека; чтобы сделать удивительное, нужны многие годы и много людей». Тысячи моих соотечественников трудились над постройкой ракеты и космического корабля, на котором Павлу Беляеву и мне доверили полет. Тысячи людей проектировали, рассчитывали и создавали скафандр, систему жизнеобеспечения… И все, что нами было сделано, — это итог коллективной мысли, коллективного труда. И это слава всего нашего народа…

Зал взорвался криками одобрения и аплодисментами.

Был среди трудных для Алексея дней один, который навсегда останется болезненной раной в сердце. Моросил дождь со снегом. Холодный ветер с моря заползал за воротник шинели. Тускло поблескивали в мглистом воздухе фонари. Он стоял у свежего могильного холма. Горе без стука вошло в его дом. Несчастье отняло у него самое дорогое — мать…

Скорбь молчалива. Он стоял один, в отдалении от родственников и знакомых, и губы его шептали. «Мама». Мать очень любила его, оберегала от невзгод, учила житейской мудрости: «Будь честным и добрым, сынок, и помни: у славы свои законы, чем меньше печешься о ней, тем сильнее влечешь к себе людей, тем и дороже им».

Он все помнил.

И снова учеба, книги, книги… Дома у него много книг. «Введение в ракетную технику», «Теория двигателей», «Грамматика английского языка», «Астрономия», «Космические исследования». И рядом с ними — «Мастера старой живописи», «Пушкин в изобразительном искусстве», «Пейзаж Барбизонской школы», «Брюллов», «Шишкин», «Голландская и фламандская живопись», «Венгерская живопись XIX века». И Айвазовский — он собран во всех изданиях, которые только выходили.

На стенах — картины. На одной из них люди в скафандрах в причудливом мире красок и пустоты идут по чужой планете. У этой темы своя история. Родилась она после все тех же бесед с Королевым. Он подарил Леонову альбом, выпущенный Академией наук СССР. На первой странице, под заголовком «Первые фотографии обратной стороны Луны», размашистым почерком написано: «Алексею Архиповичу Леонову — в день рождения: желаю лично обойти все новые места, упомянутые в этой книжке».

Рисовать он любит.

— Для меня живопись не просто отображение жизни, а сама жизнь, ее достойнейшее проявление, ее многообразие. Хорошая картина — реальный, живой факт, как, скажем, кусок хлеба, как музыка, как интересная книга…

Добрую половину им созданного занимают этюды, портретные наброски, эскизы… Остальное можно объединить одним словом «космос». Рассматривая его картины, чувствуешь себя участником звездных экспедиций, переживаешь трепетное восхищение и напряженность труда… Рисует он чаще всего по ночам — днем времени для этого нет. К тому же ночью никто не мешает, не отвлекает, не видит, как он порой замазывает весь холст, если что-то не получилось. И так может повторяться много раз, пока он не найдет то «чуть-чуть», которое заставляет нарисованное жить.

Все, кто был зачислен в первый космический отряд (его теперь называют гагаринским), мечтали о том, чтобы дверь в космос, однажды уже раскрывшаяся перед ними, не захлопнулась. Они мечтали войти в эту дверь снова и снова.

Леонов твердо знал: расчет на удачу, счастливый случай, магическое «вдруг» — дело пустое. Надо сделать все от себя зависящее, чтобы случайности отступили перед закономерностью. А потому нельзя транжирить время попусту. Каждый день и каждый час должны быть подчинены той цели, которую он поставил перед собой однажды и которую сделал смыслом своей жизни.

Между тем жизнь Звездного шла своим чередом. Был создан новый корабль, который получил имя «Союз». Он прошел испытания, предназначался для больших и интересных работ. Усложнялись программы стартов, усложнялась и подготовка экипажей. В 1972 году было подписано соглашение между Академией наук СССР и Национальным управлением по аэронавтике и исследованию космического пространства США о подготовке к совместному полету пилотируемых космических кораблей двух стран.

Вызов в совет по международному сотрудничеству «Интеркосмос» не был необычным: Леонову и ранее приходилось участвовать в решении вопросов, связанных с советско-американским соглашением о сотрудничестве в исследовании и использовании космоса. Однако этот разговор в совете принял несколько неожиданный для Алексея оборот. Ему предложили участвовать в программе «Союз» — «Аполлон» в качестве командира первого советского экипажа… Не отвечая прямо на вопрос, Леонов спросил:

— А кто будет бортинженером?

— Человек, с которым вы уже давно работаете, — Валерий Николаевич Кубасов.

Прикинул про себя: «Технику я знаю неплохо, с Валерием действительно давно и хорошо знаком. Вместе дублировали первый экипаж «Салюта». Но вот английский язык…»

Поделился сомнениями: в школе учил немецкий, но сейчас, пожалуй, помнит всего несколько фраз.

— Впереди полтора года, за это время освоите и английский.

Так закончился тот первый разговор.

Полтора года… Срок этот может показаться большим. Но и сделать предстояло немало. С самого начала Алексей понимал, что язык — лишь одна из преград, которую предстояло ему «взять».

Вторая преграда — техническая: в Центре подготовки космонавтов надо было в кратчайший срок создать и оборудовать учебную базу, учитывающую особенности американского корабля, организовать лабораторию по изучению новой модификации «Союза» и «Аполлона», смонтировать специальный тренажер.

В группе непосредственной подготовки нас восемь человек: Валерий Кубасов, Анатолий Филипченко, Николай Рукавишников, Владимир Джанибеков, Борис Андреев, Юрий Романенко, Александр Иванченков и я.

Началась работа. Ежедневно по шесть часов занимаемся английским. Параллельно изучаем техническую документацию. Возвращаемся домой и — снова за учебники. Допоздна прослушиваю пластинки и магнитофонные записи, учусь произносить артинли, зазубриваю целые выражения. К ночи, когда устаю совсем, подхожу к мольберту, но задуманная картина «не идет» — что-то не так…

Иногда размышляю по поводу предстоящего. Идея объединения усилий людей планеты по овладению космическим пространством насчитывает более полусотни лет, и впервые она прозвучала в устах Циолковского. Это он «послал» в космос корабль, на борту которого находились русский, американец, француз, англичанин, немец и итальянец.

Тихо в квартире. За окном ночь. Уже давно уснули дети. В комнату неслышно входит Светлана.

— Леша, завтра у тебя трудный день, пора отдыхать.

Завтра трудный день… А сегодня разве был легкий? И сколько еще впереди таких дней!..

Он ложится, но сон не приходит. В памяти снова и снова встают события прошлого.

Впервые два советских космических аппарата встретились и состыковались на орбите в 1967 году. То были автоматические «Космос-186» и «Космос-188». Позднее этот эксперимент повторили еще два «Космоса» — 212-й и 213-й. Стыковались пилотируемые корабли «Союзы», американский корабль «Джемини» — с ракетой «Аджена», «Союз» — с орбитальной станцией «Салют», «Аполлон» — со «Скайлэбом» и лунным модулем…

Все это были стыковки по схеме «штырь — конус». Система отличалась простотой, надежностью, но имела существенный недостаток: корабль, оборудованный штырем, не мог состыковаться с себе подобным, а следовательно, и какие-либо разговоры об оказании помощи в космосе не имели смысла.

В самом начале работы по программе «Союз» — «Аполлон» родилась новая конструкция стыковочного узла. Это был не «штырь» и не «конус», а нечто совсем иное. Внешне устройство напоминало цветок с раскрытыми лепестками. При стыковке направляющие грани лепестков одного корабля должны были скользить по боковой поверхности таких же лепестков, установленных на стыковочном узле другого корабля. Лепестки крепились на специальном кольце. Выдвижение кольца или его втягивание меняло «статус» корабля: в первом случае он становился активным, а во втором — пассивным.

Но это — техническая сторона дела. Чрезвычайно важно, что еще до реальных испытаний новых стыковочных устройств, до стыковки в космосе произошла «стыковка» советских и американских специалистов— конструкторов, инженеров, ученых. Она стала результатом усилий Коммунистической партии и Советского правительства, настойчиво проводящих политику мира и разрядки международной напряженности. Объединение людей планеты Земля в исследовании космоса, полет, стыковка, а вместе с ними программа технических испытаний и научных исследований были нацелены в завтрашний день космонавтики и проводились в интересах всего человечества.