Над планетой людей [Алексей Леонов]

Программа ЭПАС

И снова рабочий день насыщен до предела. Часто приходилось бывать в совете «Интеркосмоса», в конструкторском бюро, в научно-исследовательских институтах, готовивших ряд экспериментов, которые предполагалось провести в полете.

Дни расписывались по часам: до обеда, после обеда, в Центре, в КБ, в НИИ и «Интеркосмосе»… Разбор технической документации, знакомство с новыми системами и узлами, работа на тренажере, полеты на реактивных самолетах, прыжки с парашютом. И снова:

— Экипаж в отсеке. К работе готовы, — это уже голос в динамике, твердый и спокойный. Голос Леонова из корабля-тренажера.

— Вас поняли. Приступайте к работе.

— Приступаем…

По сигналам управления инструкторы следили за действиями экипажа, усложняли программу неожиданными вводными, контролировали реакцию космонавтов на те или иные команды. Особое внимание уделялось действиям в так называемых нештатных ситуациях. Космос есть космос. Готовность к любым неожиданностям — одно из важнейших качеств космонавта, показатель его профессиональной выучки.

Быстрый переход из корабля в корабль, умение в считанные минуты надеть скафандры (его «рекорд» с Кубасовым — восемь минут на два скафандра, ибо каждый помогает одеваться другому). Среди других нештатных ситуаций отрабатывались действия при пожаре. Во время тренировок корабль, конечно, не поджигали, да и сделать это было бы очень трудно даже при желании. Просто включалась сирена, вспыхивало табло: «Пожар», американские космонавты с помощью огнетушителя гасили воображаемое пламя, а наши старались как можно быстрее перейти в «Союз».

В «Аполлоне» атмосфера состоит из чистого кислорода. Это предъявляло особые требования к материалам, используемым на кораблях. Обшивка, бортжурналы, авторучки, фотоаппараты, пленка — все должно быть негорючим. И одежда, конечно, тоже. Анатолий Филипченко как-то пришел домой с тренировки, поставил чайник на газовую плиту, о чем-то задумался и почувствовал, что руке тепло. Оказывается, рукав куртки находился прямо в пламени. Он нагрелся, но не загорелся…

Американским астронавтам наш русский язык тоже давался нелегко. И Стаффорд, и Слейтон, и Бранд приложили немало усилий, прежде чем научились старательно выговаривать русские слова. Не скажу, чтобы они преуспели в этом деле, особенно мой друг Том Стаффорд, — он так и не избавился от своего оклахомского акцента. Видимо, и американцы не в восторге от нашего произношения. Зато все мы научились великолепно понимать друг друга на «рустоне», как в шутку стали называть наш смешанный англо-русский язык. «Рустон», образованный из соединения слов «русский» и «Хьюстон», доставил немало хлопот техническому персоналу программы ЭПАС как с советской, так и с американской стороны. Наши переговоры во время совместных тренировок подчас не могли перевести даже самые опытные переводчики — что там говорить о техническом персонале, который поначалу только хватался за голову…

…Хьюстон. В нескольких десятках километров от этого крупного города штата Техас расположился американский космический Центр пилотируемых полетов. Сюда несколько раз приезжали наши ребята для совместных тренировок.

Здание № 4 — «Дом экипажей». Так его называют. Всюду пояснительные таблички на русском и английском языках. Есть и плакаты. Одни — это обращение американских астронавтов к техническим специалистам хьюстонского Центра, другие — как бы ответные призывы. «Мы стыкуемся в космосе, уверенные в том, что все сделали на «отлично»!» Рядом: «Пилот-испытатель, будь внимателен и не нарушай инструкций!»

В главном корпусе Центра висит мемориальная мраморная доска в честь старта первого космонавта планеты — нашего Юрия Гагарина.

Появились эмблема нашего полета и значок. На красно-синем фоне, внутри которого земной шар, силуэты кораблей и слова: «Союз» и «Аполлон». Это официальная эмблема полета. Другая — шуточная: верхом на корабле «Аполлон» сидит смешная собачонка Снупи — героиня популярных в США веселых комиксов, а напротив нее, почти нос к носу, на корабле «Союз» устроился медвежонок. «Давай!» — по-английски восклицает собачка. «Поехали!» — по-русски отвечает медвежонок.

За время подготовки я сдружился со своими американскими коллегами. Том Стаффорд, Дик Слейтон и Вэнс Бранд понравились мне и как профессионалы, и просто как дружелюбные и внимательные ребята.

У американцев есть хорошее выражение, которое в дословном переводе звучит как «тяжело работающие парни». Эта характеристика полностью применима к американскому экипажу… Все они искренне верят в возможность прочных дружеских отношений между нашими народами.

Во время поездок в Хьюстон мне не раз приходилось убеждаться в том, как много простых американцев стоит за развитие сотрудничества наших стран в самых разных областях.

С первых дней июля монтажно-испытательный корпус, или коротко МИК, жил предстартовыми хлопотами. Ритм трудовых будней здесь почти тот же, что и на любом предприятии. По утрам люди торопятся на смену. Правда, пуск и подготовка к нему порой требуют забыть о рабочем времени: смена длится по многу часов. Позже, когда напряжение спадет, каждый получит отгул, но в горячие дни не до регламента.

Почти две недели ушло на «обживание» корабля. Накануне по традиции Алексей и Валерий побывали в мемориальных домиках С. П. Королева и Ю. А. Гагарина, встретились со стартовиками, которые обеспечивают запуск.

Потом снова была предстартовая ночь. Перед сном Алексей и Валерий прошлись по аллее Космонавтов. Вечер не принес прохлады. Земля дышала теплом, сухой, удушливый воздух не освежал.

Наступило 15 июля 1975 года. Над Байконуром — голубая прозрачность. Солнце, несмотря на утро, безжалостно палило, поглядывая с высоты на предстартовые заботы космодрома.

Алексей проснулся рано. Разминка. Завтрак. Последний диалог с медиками.

В 9 часов 30 минут к гостинице «Космонавт» подошел автобус, чтобы отвезти экипаж в МИК, где проходит «одевание» космонавтов, облачение в полетные скафандры. Потом — на стартовый комплекс.

10 часов 20 минут. Началась заправка ракеты-носителя. В 12 часов 50 минут Леонов и Кубасов заняли свои места в космическом корабле и приступили к проверке бортового оборудования и систем корабля. Перед тем как подняться на вершину, Алексей сказал собравшимся на стартовой площадке:

— Дорогие товарищи, друзья! Нам выпала высокая честь участвовать в первом международном полете пилотируемых космических кораблей. Выполнение этого эксперимента откроет новые перспективы в освоении космического пространства. Заверяем Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Советское правительство, советский народ, что мы приложим все силы, знания и опыт для выполнения ответственного задания Родины.

В 13 часов 35 минут закончились проверки на борту. Земля проинформировала космонавтов о том, что разведены фермы обслуживания ракеты. Через короткие паузы слышится голос пускающего:

— Ключ на старт… Дренаж… Наддув…

В 15 часов 19 минут выдана команда «Пуск». До старта осталось 50 секунд.

Все шло по программе.

— Зажигание… Предварительная… Промежуточная…

И наконец, главная:

— Подъем!..

Отрыв от стартового устройства произошел в 15 часов 20 минут 5 миллисекунд. Через две минуты полета отделились боковые блоки первой ступени, затем— центральный блок. Включаются двигатели третьей ступени. Еще пять минут полета — и космонавты ощутили легкий толчок.

— Есть отделение!

«Союз-19» вышел на орбиту.

Перегрузки сменились невесомостью, когда через потрескивание эфира пробился голос Стаффорда:

— Алексей! Мы скоро вас догоним!..

Леонов не успел ответить, как включился американский телекомментатор:

— Потерпи, Том! Вам надо еще два дня полетать.

В очередном сеансе связи с Землей экипаж получил уточненные данные траектории «Союза». Она была идеально расчетной. Оставалось сделать ее монтажной: осуществить необходимые маневры, чтобы облегчить работу «Аполлона». Советские космонавты в выполнении и этой задачи продемонстрировали высокую профессиональность.

В 16 часов 00 минут на мысе Канаверал началась заправка ракеты «Сатурн», которая должна была вывести на космическую орбиту американский корабль.

«Союз» облетал планету, а на его борту готовились к проведению научных экспериментов. Однако порядок работ пришлось изменить: обнаружилась неисправность одного из блоков телевизионной аппаратуры. Земля спокойно восприняла это сообщение: «Разберемся, рекомендации будут чуть позже». Алексей досадовал: «Ерунда, а обидно». Кубасов успокаивал: «Не горячись».

Вся технология устранения неисправности была «проиграна» на — аналоге корабля космонавтом Владимиром Джанибековым. В земных условиях потребовалось 40 минут на ремонт и 4 часа на поиск правильных рекомендаций, приемлемых в работе на борту. Но невесомость внесла свои коррективы. Не один час пришлось повозиться Леонову и Кубасову, прежде чем телевизионная установка выдала четкое изображение. А ведь вместе с этим приходилось выполнять все другие операции, предусмотренные программой.

Постепенно смещаясь к западу, «Союз-19» на шестом витке вышел в район Северной Атлантики, причем так, что траектория его полета пролегла над полуостровом Флорида, над американским космодромом на мысе Канаверал.

В 21 час 37 минут Леонов и Кубасов начали снижать давление в отсеках корабля, чтобы подготовиться к стыковке и переходу. Операция потребовала более двух часов. Параллельно экипаж приступил к выполнению научных экспериментов по биологической программе.

Оба Центра управления, в Подмосковье и в Хьюстоне, с напряженным вниманием следили за всем, что происходило в космосе.

15 июля 1975 года в 22 часа 50 минут московского времени стартовал «Аполлон».

В течение следующих суток оба корабля маневрировали в космосе, проводили необходимую работу, чтобы обеспечить наивыгоднейшие условия для сближения и стыковки. Параметры монтажной орбиты были заранее рассчитаны и согласованы максимально допустимые отклонения. По расстоянию они составляли 1500 метров, а по времени прихода в заданную точку — 90 секунд.

На семнадцатом витке Леонов и Кубасов сориентировали свой корабль, согласно данным, полученным от баллистиков, и включили корректирующую двигательную установку. Секунды, в течение которых бортовые устройства отрабатывали полученные команды, казались непомерно долгими. Зато результат был отличным, точность выхода «Союза-19» не могла не восхищать: 250 метров и 7,5 секунды.

Леонов и Кубасов продолжали выполнять научные исследования и эксперименты, фотографировали восход Солнца, зодиакальный свет на фоне ночного неба, вели измерения преломляющих свойств атмосферы. Космонавты ждали встречи, но вот тревожное сообщение с Земли: «На борту «Аполлона» какие-то неполадки. Похоже, что они связаны с работой переходного люка». Возникла та самая ситуация, которая ставила под сомнение возможность выполнения главного пункта программы совместного полета — переход из корабля в корабль после стыковки.

Новое сообщение не принесло облегчения: оказалось, что неисправен штырь переходного люка, который был взят с уже летавшего корабля. Он и тогда «проявлял свой характер», заставляя волноваться американских астронавтов. Пережил в том полете неприятные минуты и Стаффорд, когда не смог сразу открыть переходной люк в стыковочный модуль.

Экипаж нового «Аполлона» проявил хладнокровие и мастерство. Неисправность устранили, и люк был открыт.

В Хьюстоне шутили: «Союз» стартовал первом — это очко советским специалистам. Мы вышли в космос вторыми, но наших там трое. Это очко нам. Итак, 1:1.— «Позвольте, — возражали представители консультативной группы, прибывшей из СССР, — наших не двое, а четверо. Еще двое — Петр Климук и Виталий Севастьянов — летают на «Салюте-4», и если говорить о счете, то он 2:1 в нашу пользу». Подобные «дуэли» как разрядка в перерывах между сеансами связи звучали часто. Шутки помогали снять напряжение и тем, кто работал на Земле, и тем, кто трудился в космосе.

К 7.0017 июля расстояние между кораблями «Союз-19» и «Аполлон» составляло 2150 километров. К 11 часам оно сократилось до 1405 километров. В 16 часов, когда оно сократилось до 370 километров, экипажи установили прямую радиосвязь на ультракоротких волнах. Американцы сообщили, что наблюдают «Союз-19» с помощью секстанта.

Алексей Леонов вручную развернул «Союз» так, чтобы «Аполлон» мог выполнить стыковку. Когда корабль «стал по нулям», то есть занял строго заданное положение, командир включил автоматическую систему. Теперь ей предстояло постоянно поддерживать точную ориентацию.

В поисках «Союза» американским космонавтам помогали импульсные маяки нашего корабля, которые мы включили при входе на неосвещенный участок орбиты на 34-м витке. Их свет виден на сотни километров.

С «Аполлона» увидели «Союз», и тут же между кораблями была установлена УКВ радиосвязь. Первый контакт, таким образом, был налажен.

На 35-м витке Валерий сообщил в Центр, что расстояние от «Аполлона» до нас 48 миль. Центр управления полетом разрешил стыковку в расчетное время.

…Он все ближе. Три метра… Один метр… Еще мгновение — и я кричу по-английски:

— Контакт! Привет, Том! Сработано отлично! Скоро пожмем ваши руки!

— Спасибо, Алексей! — отвечает Стаффорд по-русски. — Ждем встречи с вами!

Мы с Валерием, одетые в скафандры, находимся в спускаемом аппарате. Люк, соединяющий его с орбитальным отсеком, пока закрыт. Совершив облет «Союза», «Аполлон» занимает исходное положение…

Стрелки хронометров двух Центров управления и двух космических кораблей ведут отсчет времени: 19.00… 19.05… 19.09…

— Есть касание!

Начинается первичная сцепка и выравнивание кораблей. Затем — стягивание. Сработали замки…

— Стыковка выполнена!

Алексей старается быть сдержанным, но возбуждения скрыть не может.

— Молодцы, поздравляем! — звучит в микрофоне голос Георгия Шонина: в эти часы он был на связи с экипажем «Союза-19». — Все в Центре вас поздравляют!

— Спасибо. Приступаем к проверке герметичности.

17 июля в 19 часов 12 минут над тем районом земного шара, где плещутся волны Бискайского залива, стала функционировать международная космическая лаборатория из двух жестко сцепленных кораблей — «Союз-19» и «Аполлон».

«Событие века»… Эти слова звучали в эфире над планетой. Их произносили на разных языках, но с одной интонацией: за ними следовало восклицание. «Новая эпоха в освоении космоса», «Гиганты встречаются на орбите», «Перспективы, которые не могут не волновать», «Великое начало»… Такими заголовками сопровождались комментарии государственных деятелей и ученых. А там, на орбите, шла работа, которая требовала исключительной собранности и внимания, четкости и точности действий, большого профессионализма.

Приближалась долгожданная минута рукопожатия в космосе.

— Открываем люк номер 4… Готовы к открытию люка номер 3,— говорит Валерий.

— Вас понял, — откликается по-русски Стаффорд.

И тут же звучит радостное:

— Здравствуйте, Алексей! Здравствуйте, Валерий! Как дела?

— Глэд ту си ю (рады видеть вас)! — отвечаю я.

Стаффорд протягивает мне руку. Вот оно, рукопожатие в космосе! Валерий в это время снимает фильм.

Том гостеприимно приглашает:

— Проходите, пожалуйста!

Это не предусмотрено программой, но звучит так просто, как будто мы находимся не в космосе, а у порога его дома в Оклахоме.

— Нет, пожалуйста, к нам, — улыбаясь, настаивает Валерий.

Стаффорд и Слейтон вскоре оказываются внутри нашего корабля. И все мы с глубоким вниманием слушали слова приветствия Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, обращенные к нам из Москвы: «Можно сказать, что «Союз» — «Аполлон» — прообраз будущих международных орбитальных станций».

Я и Стаффорд обменялись государственными флагами СССР и США, подписали свидетельство Международной федерации авиационного спорта о первой международной стыковке в космосе. Затем мы передали американскому экипажу флаг ООН, обменялись приборами для проведения биологических экспериментов.

…18 июля было днем переходов. Мы трижды переходили из одной части станции в другую для проведения экспериментов.

Около 13 часов я отправился на борт «Аполлона», где примерно шесть часов работал вместе с Томом и Диком. Мое место в «Союзе» в это время занимал Вэнс Бранд. Он проплыл через переходной люк, и вскоре в советском Центре управления полетом услышали его веселый голос:

— «Москва», я «Союз»! Доброе утро! Говорит Вэнс Бранд. Я очень рад быть здесь.

На 65-м витке Леонов и Кубасов надели скафандры и перешли в спускаемый аппарат своего корабля. В 15 часов 03 минуты «Союз» и «Аполлон» расстыковались. Медленно, словно нехотя, отходили они друг от друга. «Аполлон» был сориентирован так, что уходил в сторону Солнца, закрывая своим корпусом огнедышащее светило. Алексей и Валерий прильнули с аппаратурой к иллюминаторам. Кубасов включил автомат управления фотокамерой. При таком расположении кораблей имитировалось солнечное затмение. Они старались не упустить момент и не потерять времени. В течение двух-трех минут нужно было успеть заснять редкостное явление, созданное самим человеком. Работали автоматы, работали люди. Одни точно выполняли программу, другие творчески оценивали обстановку и получали уникальные кадры.

Затем начался еще один этап стыковки. Но теперь уже корабли как бы поменяли свое назначение: «Союз-19» стал активным, «Аполлон» — пассивным. В полетной документации эта операция была названа тестовой — испытательной. Однако испытания проходили не совсем нормально. «Аполлон» раскачивало, в результате сильных боковых отклонений касание получилось грубым. Однако стыковочный узел «Союза-19» выдержал все нагрузки, чем еще раз была подтверждена надежность конструкции и правильность инженерных решений.

В 18 часов 26 минут корабли расстыковались окончательно, но совместная работа продолжалась. Еще почти три витка «Союз-19» и «Аполлон» летали рядом, экипажи проводили научный эксперимент «Ультрафиолетовое поглощение». С американского корабля на уголковый отражатель «Союза» посылался сигнал, который, отразившись, вновь принимался на «Аполлоне». Специальная регистрирующая аппаратура должна была получить данные, позволяющие судить о концентрации атомарного кислорода и азота на больших высотах.

Первое измерение с расстояния 150 метров не дало удовлетворительных результатов.

— Том, что там у вас? — спросил Алексей.

— Не можем понять, но что-то не ладится.

— Сейчас попробуем помочь вам.

«Союз» развернулся по курсу и подключил к эксперименту уголковый отражатель приборно-агрегатного отсека. Дальнейшие измерения получились удовлетворительными.

На 71-м витке прозвучали слова прощания!

— До встречи на Земле!

Все дальше и дальше удалялся «Аполлон» от «Союза». Вечером 20 июля Алексей Леонов доложил руководству полетом:

— Укладка возвращаемого оборудования полностью закончена. Все три контейнера запломбированы. Готовим к возвращению последние документы. Как погода в Москве?

— Смотрите ничего не забудьте на орбите, — напоминает Земля. — А погода у нас отличная. Редкостный воскресный день!

— А сегодня разве воскресенье? — удивился Алексей.

— Именно так. Заработались вы там, ребята.

В спускаемый аппарат перенесены приборы, кассеты с пленкой, капсулы, контейнеры, термостаты, сувениры американских коллег, бортжурналы, съемное оборудование.

— Пора, Валерий, — вздохнул Алексей. — Экспедиция закончена.

— Пора, — без энтузиазма отозвался Кубасов.

На 95-м витке они вновь надели скафандры, устроились поудобнее в своих рабочих креслах и начали готовиться к спуску.

Алексей доложил о том, как выполнена ориентация. Его сообщение ретранслировали в подмосковный Центр управления полетом. Экипажу ответил Юрий Романенко:

— Вас поняли. Все идет штатно. Время расчетное. Ждем!

21 июля в 13 часов 10 минут включилась тормозная двигательная установка. «Союз-19» начал сходить с орбиты. Произошло разделение отсеков. Спускаемый аппарат, в котором находились Алексей Леонов и Валерий Кубасов, преодолевая сопротивление атмосферы, устремился к Земле.

— На борту все нормально. Внизу Африка. Преобладает желто-коричневый цвет, видим озера. Корабль идет плавно.

— Принято! — ответила Земля.

— Разделение прошло вовремя, идем устойчиво, — передал Леонов.

Из Центра управления подтвердили:

— По нашим данным, у вас все штатно.

После паузы реплика:

— Слышим ваши переговоры между собой.

Кубасов ворчит:

— А что это вы наши переговоры слушаете?

Земля смеется:

— Не мы — микрофон.

В корабле тихо. Слышно, как работают движки системы управления спуском. В иллюминаторе плывет Каспийское море, покрытое барашками облаков.

— Как самочувствие? — запрашивает Земля.

— Отличное. Спасибо.

Спускаемый аппарат, объятый пламенем, огненной точкой чертит небо. Потом пламя исчезает. На высоте 10 километров срабатывает тормозной парашют.

В 13 часов 51 минуту «Союз-19» приземляется в 54 километрах северо-западнее города Аркалык.

Три июльских дня 1975 года: 15, 17 и 21-е. Каждая из этих дат определяет один из этапов совместного советско-американского полета. Но есть и еще одна, которую хранит Алексей Леонов в памяти и в сердце: 22 сентября 1975 года. В этот день Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев принял в Кремле экипажи «Союза» и «Аполлона». Леонид Ильич сердечно приветствовал американских и советских космонавтов. А они вручили ему символ стыковки на орбите— металлический эллипс, половинки которого соединены специальным замком. Эллипс был собран из частей, доставленных в космос на советском и американском кораблях.

После совместного «путешествия» в космос было и совместное путешествие по американской земле.

Четырнадцать дней. Одиннадцать городов. Маршрут от Атлантического побережья до берегов Тихого океана. Вашингтон, Нью-Йорк, Чикаго, Омаха, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Хьюстон…

«Добро пожаловать!», «Очень приятно видеть вас в нашем городе», «Здравствуйте, русские парни!», «Наши сердца с вами!» — такие плакаты висели в аэропортах, на улицах и площадях городов, их поднимали восторженные толпы американцев.

— Мы были союзниками с вами во время войны, — говорили ветераны, — сейчас становимся союзниками в освоении космоса. От Эльбы до Вселенной — это перспективный путь для всех живущих на планете.

Пусть ракеты несут только мирные грузы!

И всюду — пресс-конференции. Всюду — вопросы. Самые неожиданные, самые разные. Чистосердечные и с подковыркой. О технике и о политике, о русском характере и американской деловитости, о самом полете и о космосе вообще. Был и такой:

— Не слишком ли дорого обходятся исследования космоса?

— Конечно, дорого, — согласился Алексей. — Наверное, и испанской королеве было жалко денег на экспедицию Христофора Колумба. Но она рискнула дать их. И кто знает, когда бы открыли Америку, если бы королева пожадничала…

Смех, аплодисменты, бурный восторг публики и одобряющие возгласы: «Молодцы!», «Русские парни за словом в карман не лезут!»

Томас Стаффорд улыбался и согласно кивал головой. На вопрос, что он может сказать о Леонове и Кубасове, отвечал искренне и с готовностью:

— Удивительно простые, общительные и скромные люди. И очень ответственные. На этих ребят можно положиться.