Над судьбой

Если в колониях начнется национальная революция, тем, кто не захотел перешагнуть через свои предубеждения, придется кусать локти.

Вот уже почти триста лет белые люди заселяют и осваивают Континент. За долгие годы у них четко сложилось мнение об аборигенах, как о людях второго сорта. Ведь нигде на огромных просторах движение колонистов так и не было остановлено.

Они психологически не готовы воспринимать шауни-алдонтинов как достойных противников. И хотя последние события настораживают, очень нелегко отказаться от привычных взглядов. Ведь всегда приятно осознавать, что ты лучше кого-то другого.

Ред Мистейк знал Вэнса еще с шестьдесят четверного года. Тогда, в сикхской экспедиции, они шли рядом. Несгибаемая воля и нечеловеческая выносливость Вэнса поражала капитана Ричарда Стоуна. Да, это великий полководец. Для достижения цели он готов применить любые средства, пусть даже волосы дыбом встают и у врагов и у подчиненных.

На алтарь победы он приносил столько жизней, сколько требовалось и не задумываясь отдал бы и свою.

Он зажигал своих солдат огнем страсти. Одно имя полководца окрыляло их. Они обожали генерала и с радостью отдавали себя во власть того, кто вел их к победам.

Но здесь в колониях впервые солдаты не любили его. Он был чужим. Нация уже не являлась монолитом и мало кто жаждал умереть во имя короля. Конечно, наказать зарвавшихся дикарей надо было обязательно, заодно подзаработать на скальпах. Но для солдат это была прежде всего карательная экспедиция, почти прогулка.

Планируя контрмеры действиям армии вторжения, Штаб Армии исходил из отсутствия у врага единства между офицерами и солдатами и его полной уверенности в неспособности краснокожих оказать сопротивление.

Разведчики следили за каждым движением противника от выхода транспортных судов из Нового Ормеала. Энглиши заслали в земли краснокожих шпионов из следопытов и союзных племен. Они увидели то, что должны были увидеть. Ни один из них не был уничтожен или пленен. Они донесли генералу, что всего в двух днях пути от переправы расположено огромное селение. Несколько тысяч женщин, детей, стариков. Оно находится у слияния Извилистов и Мутной рек, совсем не имеет никаких укреплений, а краснокожие проявляют полнейшую беспечность.

Этот поселок был выстроен специально для разведчиков Вэнса. И он клюнул на наживку. Генерал решил одним рывком походными колоннами пробиться к селению. Краснокожим не успеть отступить. Шокированные устроенной резней, они потеряют волю к победе. Генерал совершил главную ошибку. Он выбрал путь, на котором его ждали.

Едва транспорты противника стали подниматься вверх по реке, на западном берегу Отца Рек на тысячу шагов на юг от впадения Извилистой Реки и на такое же расстояние на север началась подготовка к встрече противника.

Ставка делалась на то, что противник не ждет от краснокожих такого усердия в работе. Всего за двое суток сотни воинов по всему периметру предпологаемого стана энглишей подготовили несколько десятков наблюдательных пунктов.

На высоте нескольких человеческих ростов в старом, толстом уже начинающем отмирать дереве надрезалась кора площадью, достаточной, чтобы стать подобием двери. Затем в стволе выдалбливалась ниша, в которой мог свободно стоять и сидеть воин. Кора изнутри крепилась ремешками к стволу и воин, находясь внутри, мог легко открывать и закрывать вход в укрытие.

Снаружи, даже рядом, различить что-либо было невозможно. Изнутри через несколько незаметных щелей представлялся прекрасный обзор.

Не было уверенности, что некоторые убежища не окажутся на территории разбитого врагами бивака или часть деревьев разведчики противника не используют для своих целей.

Но достаточно было лишь одного человека, сумевшего донести сообщение о расположеии воинских частей в лагере противника.

Воины, попавшие в затруднительное положение, не имели права рисковать жизнью. Они должны были дождаться, пока лагерь не сниматся и уже тогда по одному уходить на запад. Разведчики были вооружены только ножами и топорами, каждый имел запас воды и еды.

На северном берегу Извилистой реки дополнительно было расположено на пригорках несколько ям-бункеров. Находящиеся в них воины по особому мигналу должны были ликвидировать посты противника, переплыть реку, снять часовых на южном берегу и затем уходить по одному, не вступая в бой.

Догорали последние костры, лагерь засыпал. Легкий южный ветерок гнал на север гряду перистых облаков и полная луна на краю небосклона тут же покрылись ими.

Ветер постепенно усиливался и уже плотная пелена затянула небо. В тусклом ночном свете с трудом можно было различить очертания предметов.

Воздух был чист, прохладен и оттого ароматы весеннего леса бодрили по-особому, пьяня свежестью. Генерал Вэнс вышел из походного шатра, вдохнул полной грудью, почувствовав на мгновение легкую слабость.

Он испытывал ощущение какой-то необъяснимой тревоги. Совсем не спалось. Над лагерем бесшумно пронеслась стая летучих мышей. Невольно потревоженные людьми, ночные охотники никак не могли успокоиться.

Вдалеке заухал филин. Из глубины леса ему хохотом отозвался другой. Голос птицы был противным, неприятно резал слух.

- Положительно, - подумал Вэнс, - это ночь хороша для краснокожих, но вовсе не для нас.

Ему вдруг до боли захотелось, чтобы ночного боя не было. Пусть эти первые весенние цветы не обагрятся кровью. Ведь они чудом сохранились под безжадостными солдатскими сапогами. Он никак не мог вспомнить, какого же они цвета? Это был огромный ковер из цветов. Таких сочных, нежных, беззащитных.

Генерал присел, провел рукой по траве. Густая, мягкая, шелковистая, будто обихоженная строгим садовником.

Эта поляна так любимая оленями. Одному из волонтеров удалось даже подстрелить самку. После солонины ее сочное мясо показалось изысканнейшим лакомством.

Он вспомнил сикхский поход. Противник полностью окружил лагерь и ружейным огнем в упор уничтожал его людей. Почему они не прорвались через укрепления? Ведь в рукопашной уже ничто не смогло бы остановить их. Лишь Страх перед величием белого человека не дал сикхам полной победы. Была такая же безлунная ночь. В двадцати шагах вряд ли что разглядишь.

Ветер стал порывистым, похолодало. Курчавые обрывки облаков быстро уносились куда-то вдаль. В черном небе, усеянном мириадами ярких звезд, показалась луна. Ее бледные лучи осветили окрестность. На душе сразу стало легко и спокойно.

- Пожалуй, надо хоть немного поспать, - решил генерал, направляясь к шатру.

Едва транспорты энглишей показались на горизонте, Антилопа, как и другие разведчики, занял свой наблюдательный пост и приник к смотровой щели. Воин закутался в теплое одеяло, натерев перед этим тело толчеными в медвежьем жиру молодыми дубовыми почками. Внутри укрытия распространился стойкий запах зелени. Теперь даже опытному следопыту не учуять разведчика. Антилопа не мог знать, сколько ему пидется пробыть внутри старого дуба и по этому приготовился к долгому ожиданию.

Три узеньких, совсем незаметных щели, расположенных на разной высоте позволяли разглядеть многое. Он должен был точно запомнить расположение лагеря противника и, незаметно исчезнув, донести сообщение в отряд, приготовившийся к атаке. Воин не знал и не должен был знать, кто будет наносить удар по бледнолицым, когда, какими силами.

Любой из разведчиков мог попасть в плен. Тому, кто не знает тайны, легче сохранить ее.

Враги готовились к ночному нападению. Весь обоз и тягловых лошадей они расположили ближе к обрывистому берегу Отца Рек, боевых лошадей вдоль Извилистой реки. Они совсем не ждали удара со стороны воды. Он запомнил все: где находится каждая из тридцати пушек, где шатер генерала, где офицерские палатки, где запасы пороха.

Раскинув бивак, враги расставили часовых, выдвинули конные дозоры, расположили на деревьях в засадах стелков.

Группа из шести человек: офицер, два солдата и три волонтера уверенным шагом направились прямо к убежищу Антилопы. Они шли быстро, явно не выбирая пути. Воин замер. Нет, он не мог оставить следов. Он все предусмотрел. Один из врагов был краснокожим. Одет он был наполовину в солдатскую форму, но на ногах вместо громоздких сапог ладно сидели красиво расшитые мокасины из лосиной кожи. По движениям и манерам. Антилопа сразу понял, что воин из какого-то лесного племени, но такой прически он не встречал никогда. На лоб воина почти до самых бровей спускалась редкая челка, права половина головы была полностью выбрита, а за левым ухом висела небольшая косаца.

Шауни не приходилось встречать воинов такого вида, наверное, тот пришел издалека. Разведчик тут же отметил, что с такой прической очень удобно стрелять из лука.

Враги остановились рядом с дубом и долго осматривали его. Неужели краснокожий что-то заметил? Антилопа хорошо понимал приказ: при обнаружении ни чем не проявлять себя до последнего мгновения, в случае если противник попытается проникнуть в укрытие, неожиданно напасть и сражаться до смерти.

Воин знал цену приказов. Однажды он не выполнил задачи, поставленной великим жрецом. И Открытая Дверь ушел в мир духов. Антилопе оставили жизнь. Ему поверили. Он воин, он шауни, он сможет перехитрить этого краснокожего из чужого племени.

Один из волонтеров отделился от группы и, подпрыгнув, повис на ветви, затем ловко подтянулся и подбросив ноги, тут же оказался на крепком сучке. Теперь из разделяла лишь тонкая кора дерева. Воин бесшумно опустил одеяло, достал нож. Он был готов.

Бледнолицый быстро спрыгнул с дерева, что-то бегло сказал и они тут же направились к могучему клену, стоявшему рядом в тридцати шагах.

Они тщательно осмотрели клен и сочли, что он подходит для устройства сторожевого поста. При помощи нескольких наскоро срубленных сучьев и аркана краснокожий умело соорудил для себя что-то наподобии большого гнезда в сочленении трех толстых расходящихся в разные стороны ветвей. В нем вполне удобно можно было скоротать ночь. Оставалось надеятся, что южный ветер не принесет дождя.

Краснокожий укрепил ружье, поправил за поясом топорик и поджав ноги разместился в укрытии. Всего в нескольких шагах разглядеть его было совсем не посто. Тем более ночью. В случае появления противника выстрелом из ружья он успеет оповестить своих. Конечно, после этого навряд ли ему удасться остаться в живых. Но без потерь войн не бывает. Пожелал дозорному удачи, офицер в сопровождении солдат и волонтеров отправились дальше.

К сожалеию укрытие Антилопы не давало кругового обзора. Но то, что он мог видеть, воин запомнил в мельчайших деталях. В промешной тьме он смог бы безошибочно сразу же указать, где энглиши разместили сторожевые дозоры.

Время шло и воин все больше завидовал краснокожему, что находился на дереве напротив. Ведь тому удавалось и привстать и вытянуть немеющие ноги и прилечь на бок. Ничего этого Антилопа позволить себе не мог. Его укрытие было столь мало, что позволяло лишь стоять в полный рост или сидеть на корточках.

Чем больше затекали ноги, чем сильнее ныла спина, чем резче давила боль в глазах, тем яростней он желал смерти этого краснокожего из неведомого далекого племени. Он пришел с белыми врагами убивать шауни и алдонтинов. Он должен умереть. Для Антилопы это вовсе не представлялоись сложным.

Стемнеет. Он бесшумно покинет убежище, прикроет проем, осторожно спустится по дереву. Неспеша он подползет к клену. Ни одна травинка не шелохнется. Потом, также не торопясь, прислушиваясь к каждому малейшему шороху, он поднимется вверх по стволу и замрет за спиной врага. Он достанет нож и вгонит его под левую лопатку. Затем возьмет врага за косицу и аккуратно снимет скальп.

Нет, этого делать нельзя! Антилопа помнит приказ. Его задача - быстро донести точное сообщение. И он выполнит ее. Он приведет много воинов и они перебъют подлых бледнолицых койотов и тех краснокожих предателей, которые пришли убивать своих братьев.

Лишь только сгустились сумерки и в стане энглишей загорелись первые костры, воин стал медленно, едва дыша, надавливать на кусок коры. Прикрепленная сверху ремнями, кора постепенно, почти незаметно отделялась от ствола. Образовалась небольшая щель. Порывистый ветер шелестел молодыми, только что появившимися листочками. Как кстати был этот легкий шум. Духи заботятся о воинах. Такая мысль придала сил и уверенности Антилопе. Выскользнув из убежища, он тут же слился с деревом. Приладив кору к стволу и убедившись, что все сделано правильно, воин не стал спешить. Находясь среди ветвей он был совсем незаметен. Он долго и внимательно смотрел по сторонам и лишь окончательно убедившись, что никакой опасности нет, спустился на землю.

Первые несколько сотен шагов разведчик полз, сливаясь с травой. Он не пошел сразу на запад - там могли быть дозоры, о которых он не знал. Его пусть лежал на юго-восток к берегу Отца Рек. Удалившись от лагеря, воин поднялся и медленным шагом пошел на юг. Примерно через тысячу шагов он повернул на запад и побежал.

Мчасться в темноте по лесу, где на каждом шагу из-под прошлогодней листвы выпирают корни деревьев, а кусты, молодая поросль и свисающие вниз ветви смыкаются почти сплошной стеной, дело нелегкое.

Антилопа мчался сильно сгибая колени, высоко поднимая ноги, касаясь земли лишь кончиками пальцев. Будто молодой олень он прыжками парил в воздухе. Ветви хлестали по лицу, телу. Одетый в короткую безрукавку и легины, воин вскоре весь покрылся царапинами и ссадинами. Но разве об этом думал он?

Как хотелось ему добежать первому и повести воинов! Ведь никто другой не сделает это так хорошо. Он знает каждый кустик, каждую травинку.

Резкий порыв ветра сбил пламя костра. Играя всеми цветами радуги, искры огненным дождем рассыпались в темноте, тут же исчезнув в сочной зелени травы. Затрещали сучья, легкий дымок, пугливо колыхнувшись в сторону, вновь потянулся вверх.

Зоркий Сокол повернул вертел, подбросил сучья. Олений окорок почти готов. Весь Штаб Армии был рядом. Они ждали разведчиков. Вемя шло мучительно медленно, казалось оно остановилось.

Пламя костра завораживало. Оно дарило тепло и с??????????. ?? ?????? ??? ????? ??? ???????????? ???? ???? ??????????? ?????? ??????? ?? ?????? ?? ????. ?????...

Часовые подвели разведчика. Наконец-то! Воин быстро нарисовал точное расположение лагеря врагов, сразу указал его слабые места.

Энглиши, как и предполагалось, не ждали удара со стороны рек. Они уверенны: на лодках незамеченным не пройти.

Командующий Армией теперь точно знал - на западный берег высадилось не менее семи тысяч человек. У него воинов намного больше. Они смелы, отчаянны. Но разве умеют они ходить строем, точно выполнять все приказы, беспрекословно подчиняться офицерам.

Под его началом прекрасные воины, но плохие солдаты. Да и сам он разве имеет опыт ведения больших битв? Вэнс будет жаждать генерального сражения. Но этого нельзя допустить. В такой схватке воины превратятся в разъяренных бизонов, а бледнолицые, как опытные охотники перебьют их всех, преватив в груды окровавленного мяса. Вэнс не получит большой битвы. Будет совсем другая война!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Прошло уже почти тридцать лет с тех пор, как Соколиный Глаз пренебрег гостеприимством эрагезов. Натаниэль Дуанто очень редко вспоминал свое юношеское произвище, ведь у него были и другие не менее яркие, образные имена: Зверобой, Следопыт.

Сыр пирата и захваченной в плен креолки рано стал сиротой. Масть скончалась от тропическй лихорадки, а папаша, осевший после ее смерти в колониях, как ни старался, так и не смог начать жизнь добропорядочного буржуа.

Он не нашел ничего лучшего, как нарушить государственную монополию в торговле оружием. Краснокожие заказали ружья. Как не помочь? С парой дружков старый Дуанто проник в форт Кингтаун. Без резни, конечно, не обошлось. Но все-таки часовой успел подать сигнал тревоги. Бысшему пирату недолго объясняли, в чем он виноват перед королем.

Когда отца и его сообщников вздернули на виселице, Нату больше всего запомнилось, каким ничтожно малым было расстояние, отделяющее ноги болтающихся трупов от опоры. В тот день он четко осознал, что даже без самой малой доли не выходит целого.

Младший Дуанто, свободолюбивую натуру которого тяжело было занать в рамки закона, не мог ужиться в обществе. Как и многие другие, он ушел в леса. Армия гнала туземцев на запад, колонисты за ней не поспевали.

Между отступающими краснокожими и заселяющими захваченные земли фермерами всегда находилась полоса ничьей земли, медленно перемешающаяся на запад.

Даже разгромленные и рассеянные, коренные жители Континента радушно принимали в свои ряды и тех, кто уже нарушил законы белых людей, и тех, кто ушел из общества, считая эти законы несправедливыми. Аборигены так и не смогли понять, что каждый пришелец ваг, даже если вся вина его в том, что он убивает оленя, которого мог съесть ты.

Дуанто применился к жизни краснокожих, находя у них немало правильного и справедливого. Однажды он все-таки решился жениться и поселитьс среди себе подобных. Но вышло недоразумение, окончательно перечеркнувшее его судьбу. Зверобой охотился на земле, к тому времени ставшей частной собственностью окружного судьи. Терперь выходку Ната на это раз не стали.

Сумма штрафа была для него непосильна. Его ждала окружная тюрьма, оказавшаяся весьма непрочным сооружением. Покинуть это мрачное здание помог краснокожий друг Ползущий Змей. С тех пор они были уже навсегда неразлучны.

Предки Ползущего Змея жили на берегу океана. Его племя первым встретилось с бледнолицыми. Те, кто чудом остался жив, разбрелись по лесам, поселившись среди других народов. Воин забыл родной язык, религию, обычаи. Он превратился в лесного разбойника, готового снять скальп с любой встретившейся на пути головы, убивая и бледнолицых и краснокожих.

Лилась огненная вода и глаз становился не таким зорким, а рука не столь твердой. Скальп Ползущего Змея украсил пояс молодого гурола, пришедшего с Великих Озер.

Нат горевал не долго. А тут подвернулась экспедиция генерала Вэнса. Наступающей цивилизации вольные охотники нужны не больше, чем краснокожие. Натаниэль стал чужд и своим и чужим. Эта война для него как глоток свежего воздуха.

Получив напутствие генерала Вэнса, натти решил отнестись к делу с особой серьезностью. Переправившись на северный берег Извилистой реки он тщательно принялся за поиски подходящего для засады места. Раздраженный медлительностью следопыта, лейтенант, руководящий расстановкой пикетов, стал торопить волонтеров.

В глаза тут же бросилось отличное местечко, где можно расположиться. Это был пригорок в сотне шагов от берега. Вызванный проливными дождями, оползень смыл южную сторону холмика; несколько платанов, орехов, кленов, едва держась оголенными корнями в почве, свисали вниз, изрядно переплетясь ветвями между собой. Вдобавок к этому все перепуталось лозой дикого винограда.

Сверху над убежищем нависал козырек из дерна - с тылу не подкрадешься.

Соколиный Глаз решил сразу же и обосноваться под этим козырьком, но офицер грубо оборвал его, потребовав не выдумывать всякие никому ненужные хитрости.

Расположившись в ложбинке возле холмика, следопыты принялись коротать время. Ближе к ночи их навестил конный разъезд, удостоверившись, что ничего подозрительного нет.

Распластавшись по земле, разведчики прислушивались к каждому шороху, напряженно всматриваясь в водную гладь. Краснокожие ничем не обнаруживали себя. Сонную тишину лишь изредка нарушал голос ночной птицы да всплеск воды, затянувшей на стремнину старую корягу.

Грей Литлбиг быстро приморилс от пустого время препровождения и тут же пришел к выводу, что в эту ночь краснокожие вовсе и не собираются нападать. Им намного удобнее обстрелять походные колонны. Своими соображениями он решил поделиться с напарником.

Натаниэль с глубоким чувством собственного достоинства посмотрел на молодого следопыта.

- Эх, Грей! Уж то эти краснокожие штучки знаю. Почему я до сих пор еще не расстался со своим скальпом? Да потому, дружок, что всегда смотрю в оба.

Зверобой искренне беззвучно рассмеялся, довольный своей, как ему показалось, весьма остроумной шуткой.

Вдруг он с силой шлепнул себя ладонью по голове. Точнее по мягкой кожаной шапке, с которой не расставался в любое время года.

- Ба! Да ты смотри, Грей! Видишь, вон поседине реки шар. Бьюсь об заклад, за ним скоро другой подойдет. Эти бестии знают, что делают. Ну, герой, теперь береги свой скальп.

Ветер дул со стороны лагеры и зайти следопытам в тыл не представляло большого труда. Натаниэль почувствовал себя совсем неловко, будто он находится на городской площади без портков.

Он сразу понял, что это был сигнал атаки. Но для кого? Для кого? Надо немедленно поднимать тревогу. Разведчики врага уже здесь. Это они подают знак боевым отрядам.

- Грей, - шепотом произнес он, - Грей приготовься стрелять.

Литлбиг быстро взял ружье, поднял кремень. Тихо звякнула пружина.

- Я готов, Нат.

Зверобою до боли захотелось оглянуться назад. Он будто чувствовал на себе взгляд врага. Раздался хруст. Нет, он не мог ошибиться. Не однажды старый охотник слышал, как боевой туземный топор врезается в тело, разрубая мышцы и кости.

Нат инстинктивно дернулся вправо и топор, предназначенный ему, обрушился в сторону, скользнув по черепной кости, задев ухо и бровь. Перед глазами пошли белые пятна, превратившиеся в яркий нестерпимый свет. В ушах зашумело и сразу смолкло. Последнее, что успел подумать следопыт.

- Неужели так глупо.

Отменное убежище, являющееся результатом действия слепых сил природы, привлекло внимание не только волного охотника Дуанто. В тот момент, когда Соколиный Глаз, с присущей ему уверенностью в собственной правоте, доказывал начальству необходимость обосноваться под дерновым козырьком, место уже было занято.

Оценив все преимущества укрытия, Небесная Пума со своим напарником молодым воином шауни не рискуя оставить следы на глиняной проплешине, желтым пятном выглядывающей из под свисающих деревьев, проникли на свой наблюдательный пункт по виноградной лозе.

Разбив лагерь, энглиши стали выставлять посты. На северный берег, прямо напротив укрытия, перправилась группа состоящая из офицера и четырех волонтеров. Один из них был, хотя и не молод, но высок и на вид крепок. Выделялся разведчик не только своей пестрой одеждой, но и великолепным длинноствольным оленебоем, который он держал в руках с особым изяществом. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы определить: мимо цели волонтер бъет крайне редко.

Не успев выйти на берег, высокий разведчик тут же с нескрываемой радостью указал рукой на пригорок. Приблизившись шагов на сорок к укрытию краснокожих, враги остановились. Оперевшись на оленебой, высокий жестами подкрепляя слова, продолжал убеждать офицера.

- Сэр, взгляните же еще раз на холмик. Позиция будто специально приготовлена для нас. Выходит не зря в этих местах в феврале идут проливные дожди.

И он засмеялся своим беззвучным смехом.

И эти жесты и голос и характерный смех показались эагезу чем-то бесконечно далеким, растворившемся в смутных воспоминаниях почти уже забытого детства.

- Но вам не попасть туда не наследив, - одернул волонтеров офицер.

- Сэр, сделать это не сложно. Мы обойдем холмик с севера и проберемся туда, спустившись по винограду.

- Вас так и подмывает создавать себе трудности. Не надо усложнять жизнь, хватает и настоящих проблем. Дело ли это - ползать по лианам?

Офицер посмотрел по сторонам, затем под ноги и строго добавил.

- Вот же ложбинка. Что еще надо? Прекрасная позиция.

Затем он слегка прищурился и, с превосходством взглянув на охотников, сухо сказал.

- Кстати, если у кого-либо из вас вдруг случится несварение желудка, несложно будет произвести замену. Вы двое обосновывайтесь здесь, а нам необходимо установить еще один пост.

Все пятеро засмеялись, офицер с двумя волонтерами быстро направились вдоль берега.

Оставшись вдвоем, разведчики внимательно осмотрелись по сторонам и стали обустраиваться. Но старому охотнику явно было не по себе. Несколько виновато улыбаясь, он обратился к напарнику.

- Ты как знаешь, Грей, а я, пожалуй, все-таки проверю это местечко. До чего же хороша позиция.

- Зверобой, - отозвался молодой волонтер, - я, конечно, уважаю твой жизненный опыт, но пойми, что же начнет твориться вокруг, если каждый станет делать то, что ему заблагодассудится. Мы же не на охоте. Это война и надо соблюдать субординацию и подчиняться начальству.

- Ну ладно, ладно, дружок, успокойся. Я же так, к слову. Понятное дело, приказ есть приказ. Хотя по мне, так ведь не все приказы хороши. Будем нести службу. Я, знаешь ли, этих краснокожих бестий на дух чую. Он, ну туземец, еще на горизонте, а я, дружище, уже чую его, мимо нас им не проползти. ???? ? ???? ????? ?????, ????, ??? ?????? ?? ?? ???? ?????? ??????. ??? ?? ???? ???????????, ?? ??????? ???? ??? ?? ??????. ???, ??? ?????????... Попугают вообщем.

Грей быстро поддержал напарника, но оба разведчика решили, что на всякий случай все-таки надо держать ухо востро.

Солнце медленно садилось. Небо подернулось розовым закатным румянцем, затем стало быстро сереть и, наконец, окрасилось в тот труднопередаваемый цвет, который оно приобретает перед наступлением ночи, поглощающей все краски.

Над горизонтом поднималась луна, но скрытая перистыми облаками, она невзрачным бледным пятном повисла в небе.

Раздался цокот копыт. Небесная Пума сразу определил - всадников было пятеро. Вскоре из темноты показались силуэты кавалеристов. Конный разъезд двигался неспеша, внимательно осматривая окрестность.

Драгуны поднялись на холм и оказались всего в нескольких шагах от укрытия краснокожих. Не слезая с коней, они обратились к дозорным.

- Эй, парни, у вас все в порядке, вы там еще не уснули. Клянусь скальпом своего дедушки, вряд ли бы вы устояли против чарочки доброго виски. Ха, ха, ха! Да, кстати чем это у вас так воняет?

Снизу ответили спокойным, но немного обиженным голосом.

- Пока тебе здесь не было, неприятных запахов мы не замечали.

Раздался дружный хохот следопытов.

Драгун-забияка, не ждавший такого отпора, не найдя другого способа выразить свое негодование, с силой вогнал шпоры в бока лошади и потянул на себя узду. Конь вздыбился, замахал, чтобы не упасть, передними копытами и огласил ржанием ночную темноту.

Немного успокоившись, забияка все же нашелся чем ответить волонтеру.

- Не круто ли ты берешь дружище. Ведь если моя лошадь сейчас справит малую нужду, она точно подмочит твою репутацию.

Он уже было собрался завершить беседу победным хохотом, но другой драгун одернул его.

- Послушай Билл, лучше не задевай его. В здешних местах ты новичок, а этого парня знает вся граница. Я своими глазами видел как сахаро-заводчик Николсон с сыном на спор выложили по десять бобровых шкурок и тогда старый скрыга Джонсон привязал своего лучшего раба к дереву и сунул ему в зубы бубнового туза.

Следопыт со ста шагов продырявил карту точно посередине. Былл, ты не знаешь Джонсона, а ведь ходят слухи, что он не поделится даже запахом со своей свинофермы. Уж он то своей выгоды не упустит. Но самое интересное, черномазый вел себя очень спокойно. Поверь мне, он вовсе не собирался отдать Богу душу.

Резкие порывы ветра разогнали облака, лунный свет посеребрил гладь реки.

Зоркие глаза краснокожих выхватили на стремнине надутый бизоний желудок. Это был сигнал атаки.

Два воина бесшумными ужами скользнули вниз по размытой дождями проплешине.

- Они четко слышали как говорил волонтер.

- Грей! Видишь, вон посредине реки шар. Бъюсь об заклад, за ним скоро другой подойдет. Бледнолицые опоздали на несколько мгновений. Этого времени хватит вполне.

- Грей, - услышали они тихий голос волонтера, - приготовься стрелять.

Нет, этого допустить нельзя. И воин-шауни не дождавшись команды ринулся на врагов. Небесной Пуме ничего не оставалось как последовать за ним.

У Натаниэля Дуанто еще было время, чтобы нажать на спусковой крючок оленебоя. Так на его месте сделал бы каждый вымуштрованный солдат. Зверобой был следопытом до корней волос. Десятки лет одиноких блужданий по лесам сделали его таким. Он мог стрелять лишь тогда, когда видел реальную цель. Судьба сыграла с ним злую шутку. Цели не было.

Небесная Пума хотел нанести еще один удар. Но тело врага дернулось и обмякло. Воин выдернул нож из-за пояса, схватил бледнолицего за волосы, повернул голову. Сияние луны осветило лицо. Эрагез оцепенел. Сомнений не было. Перед ним лежал человек, поискам которого посвящена вся жизнь. Это был Соколиный Глаз!

Небесная Пума мгновенно туго связал пленника, вставил в рот кляп. Как и десятки других воинов, он ринулся в воду. До подхода боевого отряда надо уничтожить все посты и дозоры энглишей на южном берегу Извилистой реки. Он вернется за пленником, он понесет его сперва на север, затем пройдет по ручью, запутает следы. Пусть народ судит предателя. Пусть женщины плюют ему в лицо, а жрецы вытащат из него жилы на Столбе Пыток. Соколиный Глаз совершил самое страшное преступление - предательство доверившегося. Он клятвопреступник и нет ему пощады.

Эрагез вспомнил Сменившего Сущность. Воин рассказал сон: ночью к нему приходил дух отца и потребовал, чтобы он в первых рядах разведчиков встретил врагов.

Взгляд мэкигэна был задумчивым, он будто был чем-то опечален.

- Я понимаю, ты не можешь иначе. Ведь ты воин. Прошу, береги себя.

Небесная Пума тогда ответил вождям с безраздельной уверенностью.

- Я не могу умереть, пока не отомщен мой народ. Я не имею права. Мы обязательно победим, ведь правда на нашей стороне.

В последний миг Зоркий Сокол крепко обнл его за плечи и прямо смотря в глаза тихо сказал.

- У нас хватает смелых воинов, но так мало настоящих вождей. Ни ты ни я не принадлежим себе. Мы призваны служить народу. Я тоже хочу своими руками крушить врагов. Но оружие вождей - мудрость. Ты должен идти - это воля духов. Да поможет тебе Гичи-Маниту!

Эрагез перебросил обмякшее тело пленника через плечо, укрепил за спиной оленебой и, упруго ставя стопы ног внутрь, короткими шагами, почти не сгибая коленей, быстро растворился в чащобе.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Пять сотен отборных воинов, выстроившись стройными рядами стояли на берегу. Они ждали приказа.

Костров не разводили, достаточно света луны. Огненный Глаз подошел к Командующему Армией.

- Все готовы!

Зоркий Сокол на мгновение замер. Эта великая война, которой он так жаждал и в то же время боялся, стала неизбежной. Слишком много зависит от первого удара. Не за скальпами и не за добычей идут воины. Победа - это жизнь. Поражение - это смерть. Энглиши не пощадят никого.

Ком подкатил к горлу. Они ждали слов, которые зажгут сердца, быстрее погонят кровь в жилах. Идущие на смерть хотели верить, что она будет не напрасной.

Ночь скрывала суровые лица воинов. Но вождь чувствовал их взгляды. Они ждали.

- Пора, - тихо шепнул Сменивший Сущность, слегка подтолкнув вождя под локоть.

Зоркий Сокол сбросил оцепенение. Он снова был великим вождем, в котором беззаветно верили эти люди.

- Братья! - прокричал он, решительно сделав два шага вперед навстречу воинам, - энглиши пришли убивать нас. Всех и каждого. Помните, к вам взывают жены и дети, беззащитные старики и сестры. Только мертвый ваг уже не выстрелит. Их всего семь тысяч. К утру их будет намного меньше. Убивайте каждого. Пусть этот удар загонит в них страх. Вперед!

Сотня легких пятиместных челноков из клееной коры понеслась в неизвестность. Вскоре темнота поглотила всплески последних ударов весел. Лишь утром станет известно о бое. Остается только ждать. Вожди сделали все, что возможно. Теперь дело за воинами.

Зоркий Сокол с улыбкой взглянул на Твердое Сердце.

- Война с энглишами может затянуться надолго. У нашего народа хватит сил вести ее до победы. Я думаю, нам всем надо хорошо поспать. Этим боем исход войны не решить.

Затем он быстро повернулся к Сменившему Сущность.

- А как бы в таком случае поступил генерал Вэнс.

- Генерал всегда считал, что его здоровье важнейшее оружие его армии.

- Вот видите, нам всегда есть чему поучиться у наших врагов.

Из трех возможных вариантов нанесения удара наилучшим была атака со стороны Извилистой реки. Генералу Вэнсу и в дурном сне не могло прийти, что на месте лагеря его враги уже неоднократно разбивали подобный и прорабатывали все детали операции.

Краснокожие помогли Вэнсу сделать правильные выводы об общем балансе и реконгосцировке сил. Разведка энглишей донесла ложную информацию. Был выбран кратчайший путь в центр земель краснокожих вдоль Извилистой реки.

Пятьсот воинов в челноках спускались вниз по течению. Они знали куда и зачем плывут. Здесь проверен каждый бугорок, каждый кустик.

Остановившись примерно в тысяче шагов от стана энглишей, отряд пустил по течению три надутых бизоньих желудка. По крайней мере один из них доплывет до цели не зацепившись за препятствия.

Огненный Глаз прочитал в уме семь раз магическое заклинание. Он не раз лично проверял - этого времени точно хватит, чтобы снять посты врага на обеих берегах.

Пустив челноки по воле течения, отряд бесшумно подкрался вплотную к лагерю. Сотня воинов поплыли дальше. Одновременно челноки стали выходить на просторы Отца Рек, а лучними занимать позицию вдоль южного берега Извилистой реки.

Разведчики, держащие под контрлем западную и южную стороны лагеря, не могли видеть бизоньих желудков. Воины, очистившие от постов врага оба берега Иозвилистой реки, о выполнении задания сообщали голосом сойки. Это служило сигналом к атаке как для отряда лучников, приступившего к немедленному занятию исходного рубежа, так и для остальных разведчиков.

Уничтожение постов, вход челноков в Отца Рек и выдвижение лучников закончилось в одно и то же время.

Как только челноки повернули, воины сразу издали боевой клич, сопровождая его воплями, визгом, стонами. В сторону лагеря было сделано несколько ружейных выстрелов.

Мгновенно весь лагерь пришел в движение. Канониры, строго выполняя приказ, при первом же сигнале тревоги затеяли пальбу. Стрелки, расположившиеся под фургонами поддержали их.

Быстро выяснилось, что нападение с другой стороны. Выбегающие из палаток сонные солдаты бросались к берегу и стреляли в темноту. Но наделавшие шум краснокожие попадали на дно лодок и, пустив их по течению, стали удаляться от лагеря.

Суета, шум, неразбериха не позволяли понять откуда же напал враг. Вскоре уже все солдаты, выстраиваясь по отделениям в проходах между палатками, ждали приказа.

Под прикрытием неразберихи и паники, четыреста лучников быстро выстроились вдоль всей северной границы лагеря и, опустившись на одно колено, начали стрельбу. Каждый воин имел двадцать стрел. Не выбирая цели, воины выпускали стрелы в ночную темноту прямо перед собой. Весь лагерь, заполненный бестолково снующими людьми и стреноженными лошадьми стал единой огромной мишенью.

Несмотря на полную неожиданность удара, энглиши быстро ответили ружейным огнем. В темноте солдаты стреляли на уровне груди и пули лишь свистели над головами.

Поступила команда примкнуть штыки. Солдаты ринулись в рукопашную, чтобы опрокинуть краснокожих в реку. Но их удара никто не ждал. Быстро выпустив стрелы, воины, побросав луки и колчаны, прыгали в воду, устремляясь на северный берег.

Подбежав к берегу, солдаты стали стрелять по воде. Но лишь одинокие стоны и вздохи говорили, что редко какая пуля нашла цель.

Достигнув берега, воины Огненного Глаза разобравшись веером по одному, каждый своим маршрутом уходили на запад.

На сборном пункте их ждал отдых в теплых уютных вигвамах, жареное мясо, горячий бульон и признание боевых заслуг.

Натаниэль быстро пришел в себя. Адски болела голова, все тело пронизывала тупая, ноющая боль. Старый охотник мгновенно понял: "Главное не подавать признаков жизни. Враг, не должен знать, что я уже пришел в сознание". Сомнений не было, дичью являлся он. Этот краснокожий, расставивший на него капкан, оказался сильнее и ловчей. А может просто удачливым? Но это уже и не важно. Он в плену, в чем сомневаться не приходится.

Зверобой неспеша оценивал обстановку. Главное не торопиться, иначе ему свернут шею так же быстро, как он сам не раз делал на охоте с подранками. Необходимо потянуть время.

Он стал прислушиваться к своим ощущениям. Руки и ноги туго связаны, кисти и стопы уже затекли. Постепенно, чтобы не встревожить своего пленителя, следопыт неуловимым напряжением каждого даже самого маленького мускула начал проверять свое тело. Вскоре он был вполне уверен, что все кости и мышцы целы. Значит дело не так уж и плохо. Скальп был еще на голове. Видно что-то остановило краснокожего. Но что? Похоже у него совсем другие цели.

Обследовав тело, Натти попытался приподнять веки. Левый глаз не открывался. Глаза или не было или он затек кровью.

???????? ????????? ????????? ????????? ?????? ????? ?????????? ??????. ?? ?????? ?????????? ???? ?? ????, ??????? ????, ???????????? ????????. ????? ?????????... Нет оглянуться не успел. Он услышал хруст разрубаемых костей и дернулся право.

Нат быстро понял, что жизнь ему спасла шапка. "Уже не в первый раз, все-таки незаменимая вещь, - подумал он, - Грею повезло значительно меньше, жалко парня, но ведь неплохо, что на его месте не оказался я".

Следопыт еще больше укрепился в уверенности, что если краснокожий не лишил его любимого головного убора и шапка до сих пор украшает голову, то, пожалуй, надежда выпутаться из этой истории все же осталась.

Краснокожий не сбавляя темпа нес и нес пленника. "Сколько в нем силы, недоумевал Следопыт, - когда же привал. Ведь он явно уже не молод".

Телосложение, походка, запах выдавали в воине зрелого мужчину. Что же заставляло его нести на себе тело человека весом с доброго кабана? "Видно у этого парня серьезные намерения, - пришел к выводу Зверобой, - но вряд ли он мечтает выкурить со мной Трубку Мира в кругу своих братьев".

Шутка немного взбодрила охотника, ему даже показалось, что если воин наконец-то решится передохнуть, то им неплохо было бы съесть хотя бы по щепотке сушеной оленины. На худой конец, Натти ничего не имел против бизоньего мяса.

Немного огорчало, что он не успел разобраться с языком алдонтинов и шауни. Но с другой стороны, он ведь вовсе не собирался попадать в плен. "Ничего страшного, - убедил себя неудачливый волонтер, - изъяснимся жестами".

Чувствовалось, что воин устал, долго идти он не сможет. Нат стал быстро соображать, чем расположить к себе врага, как вызвать симпатию. Обескураживало отсутствие запаха спиртного. Серьезный малый. Обмануть его будет непросто. Но что ему надо от плененного волонтера, кроме скальпа? Сведения об армии? Но для этого больше подошел бы офицер.

"Почему же они убили Грея и где напарник краснокожего?" - ум Натти раздваивался, любой мотив поведения пленителя отвергался.

Он еще раз в подробнейших деталях вспомнил последние мгновения перед нападением. Он заметил шар на воде и почти сразу враги напали. Значит они были рядом, совсем рядом. Краснокожие заметили сигнал раньше волонтеров. Ведь они ждали его. Они пробрались в тыл к разведчикам и по сигналу напали. А что если они заранее устроили засаду?

Ну, конечно, как он сразу не догадался! Они были там еще до прихода разведчиком. Но где? Черт возьми! Вот почему его так влекло на этот холмик. Без всяких сомнений, краснокожие были там. "Бедняга Грей Литлбиг. Ну зачем он отговаривал меня проверить это укромное местечко", - с досадой подумал Зверобой, но тут же оборвал мысль.

Если бы они обнаружили краснокожих тогда в укрытии, то, пожалуй, за их жизнь никто бы не поставил и ломаного гроша. Нат в очередной раз вынужден был согласиться насколько же все-таки верна мысль о том, что все, что ни делается - к лучшему.

Итак, туземцы выследили их и убили. Да, Грей, мертв. "Но зачем он оставил меня в живых, - недоумевал Зверобой, - но если оставил, то неспроста, я должен выяснить это обязательно. Возможно, здесь ключ к спасению!".

Краснокожий небрежно бросил пленника на землю, сел в пяти шагах, направив ствол оленебоя на врага. Он демонстративно поднял кремень у ружья, положил палец на спусковой крючок. Следопыт сразу вспомнил, что он сам отливал пулю.

Волонтер со стоном зашевелился, делая вид, что приходит в себя, хотя каждая частица его тела была готова принять смертельный бой. Иммитируя контузию, следопыт, изображая полное бессилие, попытался сесть, но упал и откатился в сторону. Затем вновь поднялся на четвереньки и все-таки коекак уселся, подложив под себя связанные ноги.

Делая вид, что до сих пор не заметил человека сидящего рядом, Натти медленно обвел взглядом вокруг себя. Увидев глаза врага, он изобразил на лице глубочайшее недоумение и растерянность. Движением головы Зверобой попытался показать, что просит вытащить кляп. Он еще не думал, о чем станет говорить с туземцем, но чувствовал, что в этом его шанс.

Следопыт должен был знать главное: взяли ли его в плен как волонтера или как Натаниэля Дуанто?

Краснокожий смотрел с полным равнодушием. Понять, что скрывается за этим напускным безразличием, было невозможно.

Воин молча встал, подошел вплотную и коротким ударом приклада в грудь опрокинул Натти. Затем выхватил нож и поднес к лицу Зверобой.

За долгие годы жизни Соколиный Глаз видел многое. Он был уверен, что воин вовсе не собирается убивать его. Представление, разыгранное охотником, не имело успеха у единственного зрителя. Теперь на сцену вышел краснокожий.

Он перерезал путы на ногах пленника, достал сыромятный ремешок длиною в два локтя. Один конец ремня он приладил к связанным рукам, другой к голени немного выше щиколотки. Кисти рук оказались почти на уровне колен.

Презрительным пинком воин дал понять Нату что отдых закончился. Он вовсе не собирался разговаривать с пленником, не дал даже размять окаменевшие ноги. Жизнь пленника для него не имеет большой ценности.

Натаниэлю сразу захотелось пить, просто проглотить слюну, сплюнуть, наконец. Но во рту торчал огромный кусок кожи и не было никакой возможности от него избавитьс. Воин опасался преследования. Пленник мог голосом привлечь врагов. И наплевать ему на то, что бледнолицый задыхается от кляпа. Он гнал врага вперед себя, изредка ударом ружья напоминая, что надо прибавить ходу.

Натти уже выбился из сил. Долгие часы он не останавливаясь шел и шел вдоль реки. Стянутые ремнем руки отекли, распухли и висели как две плети. Шею ломило, невозможно было разонуть спину и каждый шаг отдавался треском в позвоночнике. Он уже не мог поднять голову и брел уткнувшись лицом вниз. Он понимал, что еще шаг, два и ничто уже не заставит его двигаться.

"Но где я мог видеть это лицо" - лихорадочно теребил память Нат, - я ведь где-то видел его". Он вновь и вновь вспоминал, как выглядит воин. Его облик вовсе не выдавал племенной принадлежности. Легины, безрукавка из тонкой кожи, макасины без украшений. Ни прическа, ни татуировки не говорили ни о чем.

И нестерпимая боль, разрывающая каждую частицу тела и жажда, почти заглушившая эту боль и даже осознание близкой смерти отошли на второй план. Как наваждение, раздавив волю Натаниэля, его поглотила одна мысль: "Это лицо знакомо мне. Когда-то я видел его".

Из тумана памяти выплывали десятки, сотни образов, тут же уносясь в провалы сознания. Он не мог, никак не мог вспомнить. Годы, дни, часы - время его жизни сплошным потоком наскакивающих дно на другое событий мчалось перед глазами.

От бессилия он был готов закричать, но кусок разбухшей от слюны кожи заполнил весь рот. Натти споткнулся. Он упал на на спину и стал, терзаемый собственным бессилием кататься по земле. Измученный разведчик быстро выдохся. Он лежал с полным равнодушием к своей судьбе. Наступило какое-то непередаваемое блаженство: не было ни мыслей, ни забот, ни боле. Казалось, что долгожданная смерть уже пришла.

"Проклятый дикарь, кто же ты", в полузабытьи все-таки подумал он. Воин склонился над ним, вытащил кляп и тихо сказал по-эрагезки: "Будь мужчиной, Соколиный Глаз, достойно встреть свою судьбу".

Он вспомнил! Это было лицо Великого Вождя эрагезов Могучего Лося.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Зоркий Сокол проснулся рано. Он вовсе не был уверен, что ночное нападение окажется удачным. Но он знал, что если погибнет много воинов, но останется народ-победитель - вырастут дети и внуки. Но если народ проиграет войну - все люди обречены, сколько бы их не было.

Вождь вышел из вигвама. Он смотрел на восток, подставив лицо первым лучам утреннего солнца. Безоблачное небо подернулось розовым румянцем, на западе же, еще скрываемое пеленой, оно было серым и блеклым.

Радужно блестела на молодой, только что пробившейся из земли сочно-зеленой травке роса, легкий ветерок игриво шелестел едва наклюнувшейся из почек листвой. Утренняя прохлада бодрила, освежала мысли.

Он подкинул хворосту в костер. За ночь все сгорело дотла, но под пеплом оставались редкие, еще не остывшие уголья. Сухие сучья быстро занялись ярким пламенем. Затем огонь постепенно сник, затаясь в ожидании. Он был жив! Пучок сухой травы, несколько сучьев и веселое пламя польется вновь, согревая и радуя.

Если костер потухнет, он не возродится уже никогда. Пусть будет много дров, будет огонь. Это уже другой костер. Сгоревшего однажды - уже не зажечь.

Вождь ждал вестей. Хороших или плохих. Он готов ко всему. Энглиши считают достоинство и гордость краснокожих за глупость и недомыслие. Пусть будет так. Лишь бы они пошли вдоль реки. Пусть думают, что они волки, гонящие свою жертву. Но перед ними не могучий бизон, а ловкая пума!

Огненный Глаз! Изможденный, с опухшими от бессоницы глазами, ввалившимися щеками, весь мокрый, в ссадинах, царапинах. Он стоял перед костром и улыбался. Он принес хорошие вести!

- Как загнанный в угол дикообраз выставляет свои иголки, - медленно и с достоинством начал вождь, - так и энглиши ощетинили лагерь засадами. Они были уверены, что нам не пробраться. Теперь у них стало меньше ушей и глаз. Мы сделали все, как надо. Энглиши поверили, что напасть можно только с суши.

- Вы оставили им следы?

- Да они пойдут вдоль реки.

- По тропе смерти! Пусть все воины едят досыта и спят. На каждом шагу врагов ждут наши люди.

Зоркий Сокол подошел к Расщепленному Дубу и тихо, чтобы никто не слышал, сказал.

- Надо попросить Познавшего Древо, чтобы жрецы устроили большое торжество в честь духов. Мы не должны забывать этого. Ведь войны выигрываются не только силой оружия.

Генерал Вэнс ненадолго остался один. Армия получила приказ выступать в поход, все офицеры отправлены к личному составу. Он в который раз поправил парик, одернул камзол, передвинул на столе стопку бумаг, непонятно зачем подержал в руках чернильницу. Тревога не проходила.

Он ошибся в главном - в направлении удара. Краснокожие уходили по одному, бросив оружие. Этого он не ожидал. Генерал взял в руку лук. Тяжелый, клееный из роговых пластин. Их было несколько сотен, брошенных прямо на берегу. Такой лук целое состояние для дикаря. А лодки? А многие тысячи стрел?

Похоже, враги вложили в первый удар все силы. А если не все? Они же думают чем-то воевать дальше? Вопросов было много. И хотя среди солдат царил боевой дух, генералу трудно было предаться настроению всеобщего подъема. Хотелось посчитать ночной удар за досадное недоразумение, просто за неудачный поворот событий, но несколько сотен убитых и не меньшее число раненых не давали сделать этого.

Армия потеряла сотни лошадей. Пришлось значительную часть груза переложить на плечи солдат, на боевых лошадей, бросить немало телег.

Разбившись на четыре походных колонны, выстроившихся через семьдесят шагов одна от другой, армия была готова двинуться вперед. Разведка доносила, что противник не обнаружен. Но Вэнс медлил. Все не так просто. Куда подевались краснокожие? Разведчики продолжают "необнаруживать" краснокожих, а потом они как снег на голову сваливаются сразу сотнями.

Вэнс все же отдал приказ выступать. И отягченные грузом, с переполненным ранеными обозом, растянувшись на тысячи шагов, колонны медленно тронулись с места. Вооруженные топорами и кинжалами солдаты с трудом прорубами дорогу среди зарослей, выбиваясь из сил тащили застревающие среди корней пушки, на руках выносили телеги.

Постепенно дело налаживалось и медленно, но настойчиво армия пробивалась к цели. Через несколько часов пути разведка донесли, что впереди раскинулась открытая местность, поросшая редким кустарником. Над равниной возвышался огромный кедр, одиноко стоящий на обрывистом берегу небольшой речушки, впадающей в Извилистую реку.

Брод был немнго выше по течению. Переправа шла четко и слаженно. Вскоре артиллерия и обоз были уже на западном берегу, кавалеристы улучшили минуту, чтобы дать лошадям возможность пощипать молодой травки. Пехота поротно сгрудилась возле брода. Оживленная суета сдабривалась сальными шутками и беззаботным хохотом солдат.

В тот момент, когда на восточном берегу речушки оставалось не более пяти сотен пехотинцев, совершенно неожиданно одна за другой зазвенели два десятка стрел. Каждая находила себе жертву. Врага пришлось искать. На вершине кедра, стоящего в пятидесяти шагах от брода в развился нескольких ветвей сидел краснокожий, распевая боевую песню.

Как он мог оказаться там, было непостижимо. Разведка осмотрела каждую былинку. Воин знал на что идет. Он просто обменял свою жизнь на несколько вражеских. Это был первый дикарь, которого можно захватить в плен. Генерал Вэнс приказал доставить его живым.

Опытный волонтер прострелил воину правую лодыжку, закапала кровь. Краснокожий не только не застонал, но даже не шелохнулся. Видимо, он находился в трансе. Звонкий голос туземца оказывал какое-то чарующее действие на энглишей. Многие повернулись в сторону кедра и задрав вверх головы с удивлением смотрели на краснокожего.

Семеро разведчиков, взяв с собой арканы и крупноячеистую сеть, смело ринулись к дереву. Захватить пленника казалось делом не столь уж сложным.

Воин продолжал петь, немного раскачиваясь вперед-назад. Он будто вообще не замечал приближающихся волонтеров.

Когда один из разведчиков укрепившись на ветви стал незаметно вытаскивать аркан, воин мгновенно выхватил топорик. Блеснуло лезвие, по рукоятку войдя в лоб. Труп, переворачиваясь и ударяясь о ветви, тяжелым мешком грохнулся под ноги генерала Вэнса.

Не дав волонтерам опомниться, краснокожий с ножом в руках прыгнул на другого следопыта. Слух резанул похожий на звериный вопль боевой клич. Два тела, прорываясь сквозь ветви, ринулись к земле. Мертвый воин лежал на спине, широко разбросав руки. Молодой, красивый, прекрасно сложенный. На губах играла легкая улыбка.

Генерал с изумлением смотрел на смертника. Если каждый из них станет поступать так же, то скоро воевать с ними некому.

Генерал Вэнс не успел довести мысль до логического конца.

Буквально из под земли в одно мгновение появилось не менее сотни воинов. Вэнс был уверен, что совсем недавно по этому месту прошли солдаты. Краснокожие не метясь осыпали градом стрел столпившихся возле переправы пехотинцев. Не дожидась команды, колдаты, по-одному поворачиваясь в сторону атаковавшего врага, стали стрелять в выстроишся в шеренгу туземцев.

В это же время с противоположной стороны раздался боевой клич и другая сотня воинов, рассыпавшихся полукольцом, выскочив из-за пригорка, прямо в спины начали расстреливать солдат. Попав под перекрестный огонь, пехотинцы тут же падали на землю, надеясь выжить. Но организовать оборону было невозможно.

Две сотни краснокожих, вооруженных только луками и стрелами окружили пятьсот пехотинцев и перестреляли почти всех. Они исчезли в никуда также неожиданно, как и появились.

Генерал был ранен в голень. Стрела вскользь пробила сапог и рана была неглубокой. Но он валялся в траве на брюхе перед дикарями, спасая свою жизнь. Чем смыть этот позор? Но было не до синтенций. Армия шла дорогой сплошных засад. Это стало ясно всем. От первого шага на западном берегу Отца Рек и до этой бойни краснокожие вели их. И если этого не признать, все может статься еще хуже.

На спешно проведенном совещании офицеров все до одного поддержали мысль о том, что необходимо неожиданно свернуть на юг и сделать крюк, зайдя противнику в тыл. Никто не тешил себя надеждой, что удасться оторваться от врага, затерявшись в лесу. Но не было сомнений, что такой маневр лишит туземцев многих преимуществ. Их заранее подготовленные рубежи обороны останутся невостребованными.

Разведчики выбирали места, покрытые не столь густым лесом и походные колонны быстро двигались на юго-запад. Первое время все шло как нельзя лучше. Казалось такой поворот событий обескуражил краснокожих. Им, явно, не удавалось предпринять ничего. Но к вечеру положение изменилось принципиально.

Отовсюду: с фронта, с тыла, с флангов неслись смертоносные стрелы. По всей длине растянувшихся походных колонн завязался бой. Каждый из нападавших действовал независимо от других и уловить что-либо закономерное в действиях атакующих было невозможно. Сделав всего два-три выстрела, воин тут же растворялся в лесу.

Оченить силу удара и число нападавших тоже было нелегко. Но ответная стрельба все-таки принесли успехи. Среди краснокожих появились убитые и раненые. Забрав с собою, по возможности, пострадавших, они тут же отступили.

Быстро темнело. Лагерь разбили совсем недалеко от места боя. Принимались все возможные и невозможные меры предосторожности. Ждали ночного нападения.

Пленных было всего лишь пятеро тяжело раненых. Генерал решил лично допросить каждого. Он один сидел за дубовым письменным столом посредине огромного походного шатра. Адъютант Майтокс нервно ждал указаний. Даже через плотную ткань чувствовалось его волнение. Тревога прочно укаренилась в рядах солдат. Враги навязали три боя. Их всегда было намного меньше, вооружение тоже может вызвать улыбку у кабинетных полководцев в Старом Свете. Но сколько погибло дикарей?!

Они до сих пор не используют ружья. Берегут порох? Лук бесшумен и в десять раз скорострельнее ружья. А в лесу, как и в конной атаке дальность стрельбы не играет решающей роли.

Вэнс знал, что пора вызывать пленных. Но что-то останавливало его. Перед глазами стояла та ужасная ночь октября шестьдесят третьего года. Преданый и окруженный, его отряд был в десятки раз меньше армии сикхов. Они имели много ружей и даже пушки. Но они не пошли на штурм лагеря. Сикхи победили бы имея в руках лишь одни ножи. Но их остановил страх. Враги заранее не верили в победу.

Везде, где появлялся белый человек, впереди него шел страх. Но в этих лесах все иначе. Чтобы поверить в то, что стрелы сильнее пуль и ядер, надо преодолеть свою трусость. Генерал ждал встречи с пленниками, но, в то же время, она пугала его.

Рука медленно потянулась к колокольчику. Предательская дрожь! Лоб покрылся испариной и большая капля скатилась от корней волос на переносицу. Он быстро вытер пот шелковым платком и поднес к глазам зеркальце. Лицо было бледным, безжизненым, отчего сетка капилляров под глазами казалась будто нарисованной. На Бога Войны похож он был менее всего.

Не успел раздаться мелодичный звон, как адъютант уже стоял на пороге.

- Да, сэр!

Майтокс, первым введите молодого парня. Похоже ему нет и семнадцати, и усильте охрану. Кажется они готовы воевать зубами, если нет сил в руках и ногах.

- Позвольте заметить, сэр, выбить зубы задача не столь уж сложная.

- Полагаю, лейтенант, у нас нет особых причин для веселья.

Воин был тощим и гибким как змея. Пуля прошла через плечо не задев кость. Убегая, он споткнулся и ударившись о старый, поваленный ветром ясень, потерял сознание.

Руки пленника были туго связаны за спиной, ноги соединял ремень длиной в один шаг. Кроме того, вокруг груди был пропущен прочный ремень, петлями затянутый на руках немного выше локтей. Свободные концы держали в руках два здоровых гренадера из личной охраны генерала.

Пленник потупил взгляд, но было заметно, что он с опаской озирается по сторонам. Выглядел он жалко. Сзади краснокожего стояли еще двое солдат со штыками на изготове. Впереди пленника расположились лейтенант Майтокс и переводчик из эрагезов.

- Передай ему, - начал генерал, - пусть говорит честно и он не только сохранит жизнь, но и сможет поступать на службу в армию Его Величества.

- Генерал Вэнс великий полководец. Его слова понятны краснокожему воину, не поднимая глаз на языке энглишей произнес пленник.

Какая удача! Первый же из них готов стать предателем. Генерал вышел из-за стола и сделал шаг навстречу. Расстояние между ними сократилось до трех шагов.

В это же мгновение воин с силой оттолкнулся от земли и стал падать вниз головой. Опешившие гренадеры в растерянности потянули на себя ремень, что еще больше увеличило скорость вращения. Ноги пленника, перевернувшегося через голову, оказались на плечах генерала, а тело его поддерживалось на весу натянувшими ремень солдатами.

Ремешок, связывающий ноги краснокожего быстро превратился в петлю, затянувшуюся на шее врага. Вэнс судорожно схватился руками за тонкую полоску кожи, чувствуя как силы покидают его. Солдаты вонзили в пленника штыки и стали кромсать его ножами. Майтокс быстро перерезал ремень и отбросил тело в сторону.

Тяжело дыша и кашляя, Вэнс приказал всем удалиться, затем остановил адъютанта и, как бы извиняясь, мягким голосом сказал.

- Я должен немного побыть один. Подождите.

Вновь краснокожие его обыграли. Кто же они эти шауни-алдонтины? С ним ведут игру, правила которой создавал не он.

Генерал вспомнил пятьдесят восьмой год. Его тайная миссия в Китае подходила к концу. Богдыхан - верный союзник империи - вновь обрел силу и власть. Остатки повстанцев загонялись в горы на северо-западе. Потерявшие управление отряды быстро сдавались в плен.

Вэнс лично допрашивал двух лидеров восстания. Один из них был прямой поток Чингиз-хана. Кочевники к тому времени потеряли многое. Но не гордость! Другой - монах, оставшийся один в живых из огромной толпы крестьян. Голыми руками бился он с целой армией, пока весь израненный не потерял сознание. В них была страшна, фанатическая сила. Но все-таки таких людей там были единицы. А здесь? Вэнса передернуло.

Он быстро позвонил.

- Майтокс, введите следующего.

Это был крупный веснушчатый парень с мягкими рыжими, волнистыми волосами, аккуратно заплетенными в косы. На левом плече была одна нашивка - офицерское отличие десятника.

Он был одет, как и все, в единую униформу, рядом с сердцем, вышитые черными нитками, виднелись цифры 1435. Возле этих четырех цифр в виде украшения располагался маленький бронзовый боевой топорик.

Краснокожий, напавший на генерала, имел на одежде надпись 8435. То есть несовпадала лишь одна цифра. Кроме того, четверка у белокожего была красного цвета.

Как и предыдущий, пленник отказался от услуг переводчика. Он был туго привязан к тяжелому стулу. Генерал положил перед собой два заряженных пистолета и приказал всем удалиться. Ему не хотелось, чтобы кто-либо слышал пленника. Вряд ли слова врага придадут сил армии.

Генерал впился маленькими, холодными глазами во врага. Он знал магнетическую силу своего взгляда. Но из этого ничего не вышло. Воин, изобразив на лице маску равнодушия, отрешенно смотрел сквозь генерала, словно перед ним была пустота. Выведенный из равновесия наглостью пленника, Вэнс начал допрос.

- Ты эринец?

- Да.

- Сколько лет ты у краснокожих?

- Шестой год.

- Тебя заставили сражаться на их стороне?

- Нет.

- Почему же ты убивал своих?

- Я сражаюсь с врагами.

- Но ты же белый?

- Я защищал жену, детей, свой народ. Вы пришли в эту землю, чтобы умереть. Вы обречены.

- Ладно, можно допустить и это. Но чем привлекла тебя жизнь среди дикарей? Неужели ты принял и их богопротивную религию?

- Гичи-Маниту - Бог Добра. Остальные боги ложны и порочны. Заблуждается тот, кто не верит в это!

- Ты хочешь сказать, что заповеди, оставленные людям Спасителем - ложь?!

Генерал забыл о том, как закончилась земная жизнь Спасителя? Люди предали и убили его! Это было давно, очень давно. Вы идете по тропе зла.

За свою жизнь генерал слышал немало разного. И религиозные идеи многих стран и народов были знакомы ему не понаслышке. Верования аборигенов Континента, в этом он был уверен, примитивны. И при столкновении с истиной тут же рушатся. Но перед ним сидел эринец, отказавшийся от Бога ради этих верований. Нет, видно не столь уж проста религия этих людей.

- Что означают эти цифры, - генерал указал на грудь воина.

- Это магические символы, они защищают от пуль и стрел, - не меняя выражения лица ответит тот.

"Даже глазом не моргнул", - подумал генерал. Он уже догадался, что это порядковый номер воина: 5 - пятая тысяча, 3 - третья сотня, 4 - четвертый десяток. Красный цвет означал, что он командир этого десятка 1 - означает что офицер идет первым номером в подчиненном ему подразделении. Убитый краснокожий имел номер 8435. он был восьмым в десятке эринца. Эмблема топорика означала род войск. Скорее всего разведка. Как просто.

Магические символы! Да от них мало чего добъешься.

- Какими силами проводилась операция по нападению на лагерь и организация засады у брода.

- Я не знаю и не могу знать об этом. Все решают старшие вожди. Приказ отдавал сотник. Я выполнил его.

- Среди вас много бледнолицых?

- Да. Они есть даже среди самых главных вождей. Мы единый народ. Нет ни красных, ни белых, ни черных. Все мы дети Великого Духа!

- Неужели ты уверен, что вам удасться победить сильнейшую империд мира?

- Нас ведет Великий Дух!

Генерал быстро понял, что нет никакого смысла дальше разговаривать с пленниками. Это были рядовые воины, которые ничего не знали. Как все просто. Они беззаветно верят в победу, в мудрость вождей и бесстрашно вутся в бой.

Он вновь вызвал адъютанта.

- Краснокожие не представляют никакой ценности. Ликвидируйте всех.

Вэнс обхватил голову руками, закрыл глаза. Он думал. С кем же, черт возьми, ведет войну армия? И в Старом Свете и в колониях действия противника всегда можно было предугадать, предсказать. А здесь? Кто они - его враги?

Перед глазами мелькнули яркие картины: кровожадные, безжалостные орды гуннов, разлившиеся почти по всему Старому Свету, наводящие ужас, не знающие поражений воины Чингиз-хана, великие мореходы викинги, ничтожного количества которых хватило поразить весь мир.

Мамлюки! Безумный фанатизм этих воинов творил невозможное. Мысль о мамлюках, возникающих из небытия и мгновенно исчезающих целыми армиями, сверлила мозг.

Генерал вздрогнул, сбросив с себя наваждение. Что за чушь?! Впервые в жизни он испытал реальный страх.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Воины рвались в бой. Сытые, отдохнувшие кони нетерпеливо били копытами, стригли ушами. Все ждали приказа.

Солнце уже клонилось к закату, скоро сумерки. Не опоздать бы.

Биг Айренхенд старался не выдавать волнения. Энглиши должны подойти к излучине до темноты. С рассвета никто не тревожил бледнолицых. Пусть рвутся к селению.

Три сотни всадников ударят им во фланг в тот момент, когда они не ждут. Лишь бы враги успели дойти до излучины.

Биг вспоминал свое посвящение в воины. Он хотел жениться на Ласточке. Эринец не был краснокожим и совершил уже немало подвигов. Никто не настаивал, что ему надо пройти весь путь посвящения. Этого потребовал сам Биг.

На рассвете он взошел на холм и обратился к восходящему солнцу.

О, Видимый Сын Невидимого Владыки Жизни! К тебе обращаюсь я. Я еще не стал воином по обычаям моего народа. Мои пули и стрелы, топор и нож убили много врагов, огромного медведя сразил я. Дай мне сил выдержать испытание и назови духа-охранителя.

Три дня и три ночи находился он на холме. Он ни ел и не пил, думая о себе и смысле жизни. Пересохли губы, покрывшись трещинами, от сухости язык распух, прилипал к небу и не шевелился. Горло сводила судорога, казалось даже кровь становилась гуще. Днем стояла жара, но его бил озноб, ночью он немел от холода. Раскалывалась голова, и в замутненном сознании все чаще всплывали искомые образы. Он общался с духами и от них узнал свое новое имя.

Затем за ним пришли. Одетые в праздничные одежды воины осторожно ввели его в священный типи, выкрашенный красной краской.

Раздавался гул боевых барабанов. Его подвели к священному костру для очищения. Во всем теле была необычайная легкость. Ощущение радости, счастья переполняло Бига.

В центре типи стоял тотемный столб. Из круга воинов вышел Познавший Древо. Лицо его было суровым, взгляд решительным. Жрец достал ритуальный нож и мгновенно пронзил кожу на груди посвящаемого. Зоркие глаза воинов внимательно следили за каждым движением - не отразится ли страх или боль на лице.

Биг улыбнулся. Разве могла тогда его остановить боль? Как жаждал он стать равным среди равных, лучшим среди лучших, достойным сыном Великого Духа Бога, которого он так любил. Разведка донесла - энглиши уже недалеко. До излучины им совсем близко. Что ж, они сами хотели этой войны.

Жрец не спешил, продевая сквозь кровоточащие раны тонкие кожаные ремни. Больше боли - больше мужества. Он привязал ремни к тотемному столбу, а сам пританцовывая вокруг столба стал петь ритуальную песню.

Кровь горячими струйками, обжигая грудь, стекала вниз. Танец жреца, суровые лица воинов, монотонный бой барабанов - все плыло перед глазами, было каким-то нереальным. Биг потерял ощущение времени и пространства.

Наконец, Познавший Древо закончил свою песню и дал знак Посвящаемому. С неимоверное силой дернулся он назад. Ремни оторвались от груди. Биг совсем не чувствовал боли, он танцевал Пляску Воина.

Потом его вывели из типи и сразу десятки рук потянулись к нему.

Сильные, горячие руки братьев. Его подняли на щит и понесли высоко над головами. Радость распирала грудь, хотелось плакать. С огромным трудом сдерживал он себя. Воин всегда должен быть хладнокровен.

Познавший Древо три раза выкрикнул новое имя Посвященного. И вслед за жрецом он кричал во всю мощь своей могучей груди: "Неистовая Рысь!".

Воин готов был ввести в свое жилище любимую. Но этого не хотел Коготь Гризли. Никто не мог нарушить закон. Состязание назначили в день Праздника Цветов. Вечером, когда Биг возвращался с охоты, к нему подъехала Ласточка. Она ждала его в глубине леса возле ручья. Девушка была взволнована, на щеках играл румянец, глаза горели. Она спрыгнула с мустанга и быстро направилась к берегу. Посередине ручья лежал большой плоский камень. Будто молодая лань, Ласточка легким движением вскочила на камень и рукой поманила за собой воина.

Растерявшись от неожиданности, он покорно последовал за ней. Камень был всего три шага длиной. И они оказались рядом. Так близко они не были еще никогда. Ласточка, взяла его ладони в свои, пальцы рук сплелись, глаза смотрели в глаза. Он слышал ее сердце, чувствовал ее тепло. Что-то непреодолимое тянуло воина к девушке. Она слегка уперлась руками в его грудь и тихо сказала.

- Коготь Гризли сильный воин, ты можешь не выиграть завтрашней скачки.

Биг попытался что-то возразить.

- Молчи, не надо ничего говорить, - все ближе и ближе прижимаясь к нему, прошептала она, - я все решила. Коготь Гризли никогда не станет моим мужем. Я люблю тебя.

Она достала из-за пояса два черных вороньих пера и торжественно произнесла.

- Мой отец из рода Ворона. Он желал добра людям. Он был великим жрецом. Я не хочу ждать до завтра. Стань моим мужем сейчас.

Биг был растерян. Он не знал как вести себя. Ласточка вложила ему в руку перо, второе оставила себе. Они кинули перья в воду. Влекомые течением, те быстро унеслись вдаль.

- Теперь ты мой, наша судьба отныне едина, - резким движением она сорвала с себя платье. Она стояла перед ним нагая в лучах заходящего солнца. Юная, стройная, такая желанная.

- Если Коготь Гризли победит, - шептала она, - я убью себя. Стань же моим мужем. Иди ко мне любимый.

До сих пор Бигу тяжело понять, почему все случилось именно так. Это было как наваждение, как прекрасный сон. Их тела слились в единое целое, руки и ноги сплелись, горячие губы жадно тянулись к губам.

Ночь быстро вошла в свои права. В серебристом мерцании паслись, изредка вздрагивая от звуков ночного леса, их кони, журчал ручей, унося в даль свои прозрачные воды, раздавались голоса ночных птиц.

До утра они были рядом, пылая огнем страсти. Никакая сила уже не могла разлучить их.

А затем пришло время состязания. На пути от селения до огромной одинокой сосны, раскинувшей свою могучую крону над уходящим к реке оврагам, расположились многочисленные зрители. Мало кого не привлечет горячая скачка.

Девушка и воины сидели на резвых молодых мустангах, нетерпеливо рвущихся вперед. Девушка держала в руках длинный кнут, усыпанный многочисленными маленькими костяными крючками. Она должна была защищаться от воинов, стремящихся пересадить ее на своего коня. Достаточно ударить таким кнутом по голой спине несколько раз и крючки, впиваясь в кожу, разорвут ее на куски.

По команде Ласточка помчалась вперед. Четыре тысячи шагов отделяли ее от сосны. Конь Бига жаждал погони. Он стриг ушами, бил копытами, приседал, становился на дыбы. Всадница удалялась с неимоверной быстротой.

Воины сняли с себя все одежды, кроме легинов. У них не было оружия, лишь арканы. Жрец дал сигнал и кони ринулись вперед.

Полудикий мустанг Бига сразу взял голопом. Всадник и конь слились в единое целое. Прижавшись к гриве, он совсем не подгонял своего боевого друга. Они мчались с неукротимой мощью, ловко обходя препятствия, перепрыгивая встающие на пути кусты, неслаждаясь силой, скоростью и свистом ветра.

Коготь Гризли стал отставать. Разгоряченный погоней Биг не заметил эту хитрость соперника.

Тут же в руках Когтя Гризли появился аркан. Мгновенно раскрутив ременную петлю над головой, он выпустил ее вдогонку за удаляющимся всадником. Слишком поздно Биг осознал опасность. Казалось, неумолимая петля захлестнется на его шее.

В последний миг он все-же изловчился и аркан затянулся на левой руке. Соперник с огромной силой дернул ремень на себя. Сжимая до боли в коленях бока скакуна ногами, обхватив шею животного свободной рукой, биг выбиваясь из сил старался удержаться на коне.

Расстояние между всадниками быстро сокращалось. Как только лошади поровнялись, Биг внезапным стремительным прыжком перескочил на мустанга соперника и обхватив его в поясе, резко поднял и бросил на землю. Затем с такой же ловкостью он вновь пересел на своего скакуна.

В это время Ласточка достигла заветной сосны и возвращалась назад. Под одобрительные возгласы восхищенных зрителей воин ринулся вперед. Коснувшись дерева рукой, он так вздыбил мустанга, что могло показаться, будто они оба завалились на спину. Однако он вывернулся и вновь пустился в погоню.

Ласточка стала придерживать коня. Конечно, она делала это незаметно. Но соперник, отделавшийся легкими ушибами и сумевший все же вновь пуститься в погоню, был слишком далеко и уже не мог помешать ее избраннику.

Девушка достала кнут. Она должна защищаться. Когда лошади поровнялись на длину ремня, кнут, со свистом рассекая воздух, пронесся над головой воина. Он тут же исчез с лошадиного хребта. Прежде чем Ласточка замахнулась еще раз, она оказалась в объятиях любимого.

Затем они медленно подъехали к Познавшему Древо. Окропив все четыре стороны света водой из священной чаши, жрец закончил обряд бракосочетания словами.

- Отныне ты, девушка, будешь ему женой а ты, воин ее защитником и кормильцем. С этого дня вы поселитесь в общем вигваме.

Праздник закончился лишь под утро. Все много ели и пили

Ядовитой змеей растянулась вражеская армия вдоль реки. Молодая, сочная, напоенная весенними дождями трава радовала глаз.

Невообразимым разнообразием оттенков зеленого цвета. Биг Айренхэнд опустил подзорную трубу. Время пришло. Нельзя медлить ни мгновения.

"Красное на зеленом", - неожиданно подумал он, - только в воспаленном воображении художника может родиться такая картина".

"Зачем пришли они, кто звал их? - недоумевал вождь, е мы вырыли топор войны. Каждый находит то, что ищет. Кровь и белых и краснокожих одного цвета. Она красная. Нестерпимо красная на зеленом".

- Вперед, - скомандовал вождь.

С гиканьем и воплями три волны всадников, по сотне в каждой, полным аллюром пошли в атаку. Первая волна, уходя влево, напала на эскадрон прикрытия. Вторая, смещаясь вправо, стала теснить пехотинцев. Третья шла прямо на обоз.

Несмотря на полную неожиданность нападения, солдаты и кавалеристы дали залп, готовясь перейти в рукопашную. Среди нападавших появились первые убитые и раненые. Краснокожие осыпали колонны градом стрел.

Когда расстояние сократилось до нескольких десятков шагов, воины дали залп из мушкетонов. Ряды энглишей сильно поредели. Началась сеча.

Генерал мгновенно оценил ситуацию. Краснокожие учинят резню в обозе и завязнут в рукопашной. Он приказал развернуть весь драгунский полк и ударить в спину. Пехота же стала отрезать отход к реке.

Биг ликовал. В очередной раз энглиши идут в ловушку. И ведет их Неистовая Рысь. Перебив большаю часть артиллерийской прислуги, воины стали быстро уходить к реке.

Драгуны рвались вдогонку, это был первый настоящий бой с дикарями. Не доблесть и жажда славы вели их. Бессмысленные потери, гибель сослуживцев, боевых товарищей выводила людей из равновесия. Они хотели реванша. Казалось, еще усилие и врагам не уйти.

По свистку Одинокого Бизона десяток вверенных ему воинов неожиданно развернул лошадей. Еще мгновение, и дистанция между врагами сократилась до сорока шагов.

Младший вождь сотни раз выверял это расстояние. До ближайшего драгуна будет тридцать два шага, когда топор по рукоятку войдет в его грудь. Каждый воин должен сразить пятерых. Каждый! Седьмой десяток первой сотни третьей кавалерийской тысячи за особые заслуги был удостоен права впервые в бою применить топор как многократное метательное оружие. Раньше, когда купленный втридорога у бледнолицых металлический топор являлся целым состоянием, а каменный или костяной годился скорее, как и палица, для ломания костей, чем для метания, такая мысль вряд ли пришла бы кому-либо в голову.

Лично Зоркий Сокол прощался с идущими на смерть. Их ждали Заоблачные Поляны Охоты. Умереть на вершине славы было высшим насжаддением для воины.

Вождь метали метал свое грозное оружие. Совсем не готовые к такому повороту событий, растерявшиеся от неожиданности драгуны становились легкой добычей. А в глазах Одинокого Бизона стоял ярко разукрашенный тотемный столб. Два кожаных ремня стягивали в единое целое его и далекого алдонтинского посланника. Чужого, неведомого, слабого.

- О, Великий Дух, - вырвалось у воина. Ему вдруг стало страшно. Ведь он мог убить Великого Вождя. Если бы не было Зоркого Сокола, кто бы вел к победам шауни, алдонтинов, всех краснокожих.

Одинокий Бизон знал за что он умрет. Останется Зоркий Сокол, Твердое Сердце, Сменивший Сущность. Будет жить Неистовая Рысь. И они не позволят врагам отнять у его народа священного права жить по своим законам и обычаям.

Огромный рыжеволосый офицер, упруго пристав в стременах, занес саблю над головой воина. Как и у коня, ноздри у всадника были раздуты и жадно глотали воздух. Перекосившийся рот был широко открыт и из него торчали желтые, огромные, как у лошади, зубы. Реденькие серые усы будто пучок жухлой травы у входа в пещеру, примостились на верхней губе.

Офицер не успел опустить саблю. Топор вонзился прямо в рот. Вождь дернул на себя поводья и сабля обрушилась на голову мустанга. Тот замотал головой и стал медленно опускаться на колени. Одинокий Бизон спрыгнул с умирающего боевого друга. Он оказался один в гуще врагов. В руках был последний седьмой топор. Справа драгун заносил саблю над головой молодого воина-зиу, пришедшего с вевера от истоков Отца Рек, чтобы стать одним из шауни-алдонтинов. Вождь метнул свой последний топор. У него остался только нож.

В мельтешении конских и человеческих тел он явственно увидел: по левую руку один из всадников находится спиной к нему. Это был путь к спасению. Едва коснувшись крупа лошади руками, могучим прыжком воин оказался сзади врага. Коротким ударом вогнал он между лопаток нож. Драгун сразу обмяк и стал валиться вперед на шею лошади. Вождь сдавил всадника в поясе и одним рывком выбросил из седла.

Завладев поводьями, он ударил коня пятками по бокам. Ему не хватило нескольких мгновений. Что-то тяжелое опустилось на голову. В ушах раздался оглушительный звон. Все сразу заполнилось пустотой.

Быстро сломив сопротивление линии прикрытия, драгуны неудержимо неслись вперед. Сама природа была на стороне энглишей. Южный берег Мутной реки низок и полог. Он заболочен частыми затоплениями и порос почти непроходимым тростником. Противоположный же наоборот высок и обрывист. Лучшей ловушки не найти.

Пьянимые наконец-то подвернувшейся удачей, кавалеристы беспощадно стегали коней. Предвкушение резни распаляло воображение. Запах крови уже щекотал ноздри.

Генерал Вэнс не отрываясь ни на мгновение следил за развернувшимися событиями. Неимоверным усилием заставлял он себя сдерживать ликование. Ведь это была победа. Первая в ряду бесславных ошибок и промахов. Он будто слился с подзорной трубой.

Домчавшись до зарослей, краснокожие осадили коней и быстро перерезали у животных сухожилия на ногах. Затем ударами топоров в голову смертельно ранили своих скакунов и, создав живую стену из бьющихся в предсмертной агонии животных, они кинулись в заросли, пробиваясь к воде, чтобы вплавь перебраться через реку.

Три сотни гибнущих мустангов производили гнетущее впечатление. Вэнс еще никогда не видел такого. Животные пытались подняться, но тут же падали, брыкаясь и переворачиваясь вверх ногами. Вертясь по земле и сталкиваясь, они хрипели и стонали, дергаясь в судорогах. Заливая все кругом кровью, они вновь вставали, чтобы бежать, но тут же в бессилии падали.

Плотина из животных на время остановила кавалеристов. Быстро поборов растерянность, они снова рванулись вперед, обходя затор или прорываясь сквозь него. Выбегая на берег, они стали заряжать ружья, выстраиваясь по-эскадронно в ожидании команды. Ширина реки не превышала ста шагов. Краснокожие, успевшие уйти немного вниз по течению, были обречены.

Драгуны вскинули мушкетоны. Залп раздался за долю мгновения до команды. Затем еще три. Генерал видел как его кавалеристы падают, будто оловянные солдатики. Он ни чем не мог помочь им. Через несколько мгновений драгунский полк перестал существовать.

В тот момент, когда Неистовая Рысь повел всадников в атаку, отряд численностью в восемь сотен пеших стрелков находился в засаде в сосновом бору на расстоянии трех тысяч шагов от северного берега Мутной реки.

В месте слияния двух рек Штаб Армии решил несколькими следующими одно за другим сражениями полностью разгромить противника. С разных сторон стягивались войска. Все главные вожди находились в отряде Сильного Удара.

Дозорные, расположившиеся на вершинах самых высоких сосен, следили за каждым шагом врагов. По команде отряд бегом стал выдвигаться на огневой рубеж. Заросла орешника, покрывшие высокий обрывистый берег, служили надежным прикрытием. Построившись четырьмя линиями по двести воинов, отряд ждал своего часа.

Когда часть драгун уже достигла противоположного берега, медлить было нельзя. Задняя линия стрелков мгновенно встала в полный рост и дала залп. Сразу же разрядила ружья и вторая линия. Все бледнолицые, находящиеся на берегу были мертвы.

Часть драгун еще не успела добежать до берега, пробиваясь через живой затор. По ним ударила третья линия. По еще не успевшим слезть с лошадей всадникам - четвертая.

Воины стройными шеренгами, будто вырастая из-под земли, поднимались над кустарником и тут же давали залп. Драгуны просто не успели ничего понять. Все произошло почти мгновенно. Весь берег был завален трупами.

Генерал Вэнс сжал в руках голову. Его охватил ужас. Лучший в колониях кавалерийский полк был уничтожен менее, чем за минуту. Нанеся сокрушительный удар, краснокожие впервые не покинули боевую позицию. Отряд, численностью почти в пехотный полк, стоял на берегу, бряцая оружием, франкскими мушкетами новейшего образца. Время от времени они оглашали округу боевым кличем.

Продвижение вперед стало невозможным. Атаковать противника бессмысленно. Бросить через пехоту или конницу против врага, закрепившегося на высоком берегу - значит обречь их на верную смерть. Стрелять из пушек - переводить порох. В любой момент краснокожие могли нанести еще один удар.

Генерал приказал срочно готовить оборону. Быстро темнело. Солдаты торопились. Они еще надеялись вернуться из похода.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Старый мустанг почуял воду. Он стал стричь ушами, жадно втягивая воздух раздувшимися ноздрями.

Уже который час всадники двигались строго на закат, не сбиваясь с курса. В этом месте Извилистая река делала большую петлю, перерезая дорогу отряду. Старик подал знак. Все спешились. Мальчик-ути, еще не прошедший Посвящения и не имеющий пока имени, был послан проверить брод.

Старший из краснокожих подошел к пленнику, выверенным движением быстро развязал кожаный ремень, пропущенный под брюхом скакуна и стягивающий ноги. Старик тут же прикрепил ремень к правой лодыжке и связанным кистям рук. Пленнику предложили воды и щепотку сушеного бизоньего мяса.

Привязав его к дереву, краснокожие легли полукругом, безмятежно всматриваясь в облака. Уставшие воины полностью полагались на чуткость мустангов. Жадно напившись воды, скакуны бросились щипать молодую зеленую травку, едва успевшую пробиться сквозь перепревшие прошлогодние листья. Ивы низко склонили над водой отягченные набухшими почками ветви. В воздухе пахло весной.

Послышался лошадиный топот. Это был мальчик-ути. Обменявшись двумя-тремя фразами, краснокожие стали быстро собираться в путь. Все четверо пересели на отдохнувших заводных мустангов и колонна из восьми лошадей и четырех всадников тронулась к броду.

Туго привязанный к мустангу, Натаниэль Дуанто с трудом мог сделать машейшее движение. Тело онемело. Каждый шаг скакуна невыносимой болью отзывался в спине и голове. Никто из конвоиров не пытался заговорить с ним и было непонятно, знают ли они хотя бы слово по-энглишески.

Солнце закатилось быстро. Густела таящая опасность темнота. Но краснокожие не собирались разбивать ночлег. Отряд неумолимо продвигался вперед.

Похолодало. Лосиная куртка, брюки из оленьей кожи и мягкие макасины всегда надежно защищали следопыта от предутренней прохлады. Но, лишенный возможности двигаться, он почувствовал озноб. Старый охотник знал, что ожидает его, если он потеряет контроль над своим телом. Усилием воли он стал заставлять кровь двигаться быстрее.

Преодолев еще один брод, отряд выехал на невысокий пологий холм. То, что увидел Натти внизу, порозило его воображение. Это был город. Предрассветные сумерки расступались и окаймленные первыми золотыми лучами восходящего солнца дома в ночной дымке тумана казались прозрачными и невесомыми.

Город был огромен и великолепен. То том, то здесь виднелись контуры непонятных сооружений. Зверобой еще никогда не видел ничего подобного. Но сметливый умом разведчик быстро уловил - это были доменные печи, огромные печи для выплавки чугуна. "Неужели все это принадлежит краснокожим", - ужаснулся он.

Подъехали к небольшому зданию из сырцового кирпича возле которого стоял часовой. На лужайке паслось несколько крепких холеных скакунов. "Какие хорошие кони", - подумал следопыт.

Рядом с домом находилась глубокая яма с отвесными стенами. Верх был накрыт жердями. Пленника быстро опустили на одно ямы. Старик и молодой раненый воин удалились, оставив охранять пленника лишь одного подростка.

"Через несколько минут город проснется", - ??????? ?????, - ???? ????????? ????????? ?????????? ? ?????...". Мысль сработала быстрее молнии. Армия Вэнса может и не успеть до того, как краснокожие очистят его череп от растительности. Такой поворот событий абсолютно не устраивал следопыта. Эта яма вовсе не тюрьма, всего лишь военное пристанище для задержанных. Значит выбраться из нее можно.

В городе скорее всего очень мало воинов. Старики да раненые. Остальные на тропе войны. Соколиный Глаз ухмыльнулся. Он вспомнил как Ползущий Змей спас его, вызволив из окружной тюрьмы. Зверобой так до конца и не смог разобраться на кого же все-таки расчитывали строители этого сооружения. Вряд ли кто из постояльцев, убедившись в "особой прочности" здания, решиться задержаться в нем надолго.

Ползущему Змею не понадобилось три пары откормленных волов. Да и часовой видно только и ждал, когда его треснут по затылку. Слегка оглушив часового, краснокожий просто-напросто привязал аркан к решетке и конь одним махом вырвал ее.

Перед таким серьезным делом старый друг Натти не мог отказать себе в двух-трех добрых глотках огненной воды и поэтому был весел и говорлив. Увидев высунувшуюся из окна голову, как всегда покрытую кожаной меховой шапкой, он, радостно улыбаясь, выпалил скороговоркой.

- Если мой бледнолицый брат желает дождаться утвеннего приема пищи, он может сделать это. Но все же не лучше ли удовлетворить голод молодой олениной? Тогда нас ждут леса!

Еще долго смеялись над окружным судьей два друга. В тех местах Натти не показывался уже никогда.

Да, шанс у следопыта все же был. Натти не сомневался в том, что ждет его у краснокожих. Между жизнью и смертью он выбрал жизнь. Хотя руки и были туго связаны, путы не стягивали ног, и свобода движения значительно возросла. Он стал быстро приседать, подпрыгивать, встряхивать ногами, напрягая и расслабляя мышцы.

Мальчик-ути, сидевший на краю ямы, с удивлением смотрел на пленника. Движениями Зверобой стал показывать, что хочет пить. Подросток лег на жердину, свесился вниз. В руке он держал сосуд с водой, изготовленный из плода удлиненной тыквы.

Как цепной пес, напрягая последние силы, ринулся следопыт на свою жертву. Он не мог промазать. Крепкие зубы вонзились в запястье. До спазма в мышцах мертвой хваткой сжал он челюсти и своим весом уклек краснокожего вниз, на одно ямы.

От неожиданности и резкой боли тот не успел даже вскрикнуть, но все же сумел смягчить падение, как-то уперевшись левой рукой в Натаниэля.

Резкими ударами головой в лицо и коленом в живот разведчик быстро довершил дело. Из-за широкого, чрко расшитого узорами пояса виднелась черная роговая рукоятка ножа. Зубами следопыт вытащил нож из ножен и, изловчившись, с трудом затолкал кончик лезвия между бревен на уровне пояса.

Нат ясно понимал - отчет его времени пошел с того момента, как он напал на краснокожего. Часовой наверняка уже встревожился. Но знал он и другое - суета при спешке только вредит.

Разведчик повернулся к ножу спиной. Он не первый раз делал это. Затекшие руки плохо слушались, но все же путы поддались. Выхватив у краснокожего топор, Нат подумал: "Франкская работа. В колониях такие не делают".

Зверобой занес свое оружие над жертвой, но в последний миг опустил его. Краснокожий был совсем юн и не мог причинить никакого вреда. Яма была обшита гладко оструганными бревнами. Прислонив бесчувственное тело к стене следопыт мягким кошачьим движением встал на плечи и вонзил топор в стену.

Держась за топор левой рукой Нат аккуратно ввел лезвие в щель между плотно подогранными бревнами. Упираясь одной рукой в топор и держась другой за рукоятку ножа, осторожно, боясь разрушить эту ненадежную конструкцию, он подтянулся и, резко оттолкнувшись от стены, повис на одной из жердей, накрывающих яму. Вытащив нож из щели, следопыт привычным движением заткнул его за пояс.

Волчьим чутьем старого охотника, Натти уловил, что часовой следит за ним. Шум в яме, конечно же, его привлек. Но, боясь ошибиться, краснокожий обязательно немного выждет. Держась одной рукой за жердь, следопыт попытался выдернуть топор. С первого усилия это не удалось.

Он все же смог высвободить топор и, повесив на него свою потертую кожаную шапку, выдвинул это сооружение вверх.

Тут же со свистом ее насквозь пробила стрела. На этот раз краснокожий угодил в ловушку. У разведчика было несколько мгновений. Их хватило.

Одним движением Зверобой раздвинул жерди и оказался наверху. Часовой прикладывал вторую стрелу к тетиве. Он не успел. Но по самую рукоятку вошел в сердце. Врагов разделяло всего лишь десять шагов. Следопыт не промахнулся.

Забрав лук и колчан со стрелами, он ринулся к мустангам. Перерезав кожаные путы, стреножившие коня, Натти одним движением взлетел на хребет. Путь к свободе был открыт.

Следопыт стал ожесточенно стегать мустанга. Не привыкший к такому обращению, удивленный конь рванул широким галопом. Зверобой мчался к броду. Необходимо оторваться пока преследователи еще не кинулись в погоню.

За пару сотен шагов до брода он загнал коня в реку и, держась за гриву поплыл по течению. Выйд из воды, он немного покружился на лошади путая следы. Через брод шла оживленная тропа, уводящая на восток. Как вдоль северного, так и вдоль южного берегов, Извилистой реки краснокожие перебрасывали свои отряды навстречу армии Вэнса. Натти взял курс строго на север. Он готов был сделать огромный крюк, чтобы остаться живым.

Вряд ли враги быстро разберутся в переплетении следов. Зверобой уже несвязывал никаких надежд с армией Вэнса. После того, что он увидел в городе краснокожих, он мало сомневался, что из похода вернутся немногие. Он надеялся только на себя. И это удесятеряло его силы.

Полоса леса вдоль реки быстро кончилась и перед следопыток открылась бескрайняя равнина, покрытая бизоньей травой. До самого горизонта, куда ни кинь взгляд, не было видно ни деревца, ни кустика. Он стал безжалостно стегать мустанга. Спасти его может только конь. Он должен раствориться в этой безжизенной пустыне, затеряться в ней как песчинка.

Солнце поднималось, наступала жара. Обессиливший мустанг перешел на шаг, движения его становились вялыми, он выдыхался.

Хотелось пить. Желание наростало, жажда начинала терзать. Конечно, где-то в оврагах прячутся родники. Но Зверобой, привыкший к жизни в лесах, был растерян. Конь встал. Без поводьев и седла он был неуправляем. Восстановить силы он мог лишь насытившись влагой. Натти ощущал во рту незабываемый вкус родниковой воды, чувствовал ее запах. От этого жажда становилась еще нестерпимей.

Конь из последней надежды превратился в излишнюю обузу. Нат подвел его к неглубокому оврагу, густо поросшему травой и коротким точным ударом топора в лоб повалил животное на землю. Тут же он быстро перерезал сухожилия на ногах и вскрыл артерию на шее. Следопыт припал губами к надрезу и стал поглощать кровь.

Мустанг умирал медленно. Горячая кровь толчками двигалась по телу. Натти заставлял себя насыщаться этой приторно-соленой жидкостью до возможного предела. В ней было его спасение.

Постепенно судороги делались все слабее и животное замерло навсегда. Зверобой отрезал часть задней ноги, аккуратно завернул в конскую шкуру, вскинул на плечи лук и колчан, поправил нож и топор и осторожно поднялся на край оврага. Уже с расстояния в десять шагов разглядеть труп лошади было нелегко.

Довольный своей работой, он быстрым размашистым шагом направился на восток. Старый лесовик привык к длительным пешим переходам. Враги на равнине могут быть только конными. Он заметит их первым и успеет спрятаться.

Путь следопыта перерезала ложбина. Она была не глубокой и узкой, но вполне могла скрыть его от чужих глах. Ложбина тянулась на юго-восток, как сразу понял Нат, к Извилистой реке. В первоначальный план Зверобоя быстрый выход к реке не входил. Но затем, поразмыслив, он решил идти ложбиной. По его рассчетам армия Вэнса должна выйти примерно к этому же месту. А он, старый солдат короля, как никто другой может пригодиться генералу.

Вскоре впереди показалось несколько раскидистых кустов. Следопыт остановился, долго осматриваясь по сторонам. Ничто не предвещало опасности. Роща была столь мала, что вряд ли могла укрыть людей или лошадей. Но старый охотник слишком хорошо знал уловки краснокожих, чтобы довериться зрению. За триста шагов до кустов он приник к земле и бесшумно пополз.

Чутким ухом зверобоя он различил едва уловимый звук. Он не мог ошибиться! Это была вода. В месте, где ложбина переходила в овраг, из-под земли бил небольшой ключ, увлажняя мхи, питая травы и кусты. Источник был любовно обложен камнями.

Похоже, краснокожие нередко делают здесь привал. Многочисленные следы людей и лошадей подтверждали догадку Натти. Родник являлся началом ручья, стремящегося к Извилистой реке.

Риск попасть на глаза врагам был слишком велик и зверобой решил не спешить. Спустившись по течению шагов на пятьсот, он обнаружил уходящий в сторону зигзаг оврага и решил, что лучше места не найти.

Склон был обрывист и отлично прикрыт виноградной лозой. Суглинок легко поддался топору. Каждый удар приближал его к цели. Вскоре узкая ниша длиною как раз в рост охотника была готова. Почву, вырытую из нового убежища он аккуратно опустил в ручей и следов работы не стало видно.

Две бессонные ночи и безудержная скачка вконец измотали волонтера. Не успел он растянуться в своей походной постели, и испытать наслаждение от ощущения безопасности, как тут же погрузился в глубокий сон.

Он принял все меры предосторожности, а в остальном полагался на волю божью. Натти вырос в лесах и о Боге имел самые смутные представления. Тем не менее больше надеяться было не на кого.

Красноватый диск солнца уходил за горизонт. Его последние лучи рассеивались в облаках, пеленой затянувших небо. Нат проснулся. Проспал ли он несколько часов или более суток, зверобой не знал.

Надвигалась зловещая темнота. Она могла смутить кого угодно, но не Соколиного Глаза. Он великолепно ориентировался в кромешной тьме. День - время земледельца, всегда отягченного работой. Как и для воина, для охотника желанна ночь.

Свежий ветер принес ночную прохладу с реки. Бесшумно ступая мокасинами по молодой траве, следопыт, немного ставя ступни ног внутрь, опираясь лишь на носки, плавной походкой краснокожего заскользил вдоль ручья. Он был уверен, что в темноте сможет преодолеть сторожевые дозоры противника, и, если не удасться выйти к своим, до рассвета снова надежно спрячется.

Вдали показался едва уловимый огонек.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В лагере царило огромное напряжение. Заснуть не мог никто. Все ждали ночной атаки краснокожих. Вскоре весть о том, что огромные толпы дикарей переправляются через реку разнеслись по армии, и хотя офицеры всеми силами пытались рассеять панику, сделать это было невозможно.

Вокруг стана, почти не прячась, сновали краснокожие, изредка обстреливая лагерь. Шел час за часом штурма не было. Иногда дикари разжигали костры и несколько горящих стрел, со свистом разрезая воздух, устремлялись к фургонам. Загорания тушились быстро и особого вреда не приносили, а по кострам не целясь били из ружей. Наносило ли это урон туземцам, понять было невозможно.

Невыспавшиеся, изможденные тревожными ожиданиями энглиши встретили рассвет. Легкий западный ветерок быстро разогнал туман и стало видно, что прямо напротив лагеря бледнолицых на расстоянии не более одной тысячи шагов в боевых порядках находится армада дикарей.

Даже по первому взгляду их было намного больше, чем энглишей. Краснокожие поставили воинов плечом к плечу в пятнадцать линий между двумя кленовыми рощами, находящимися шагов в четырестах одна от другой.

В подзорную трубу было несложно рассмотреть позиции туземцев, собравшихся в строй никак не меньше семи тысяч человек. Защитив фланги рощами и оставив в тылу болотистый речной берег они сами себе отрезали путь к отступлению.

Ружья имели только воины из первой и второй линии. Остальные же были вооружены тяжелыми копьями, луками со стрелами, топорами и дубинками. Многие держали в руках громадные щиты, покрытые шкурами бизонов мехом наружу.

Яркие красочные одежды, огромные султаны на головах, разукрашенные черной и красной краской маски, изображающие собак - все было рассчитано на устрашение противника, но напоминало скорее маскарад, чем боевое построение армии перед сражением.

На шеи воинов передней линии были надеты длинные кожаные полосы, прикрепленные короткими дротиками к земле. Офицеры внимательно осматривали позиции краснокожих. Неужели вот эти ряженые наполовину уничтожили лучшие в колониях полки?

Вэнс с трудом отвел взгляд и с нескрываемым изумлением не обращаясь ни к кому произнес.

- Что за представление, а эти полосы?!

- Сэр! Это воины-псы, смертники. Они поклялись умереть, или победить. Назад они не отступят. С тех пор, как мы с божьей помощью уничтожили банду Черного Орла, встречать таких не приходилось, - первым ответил полковник Рэнсдольф.

- А ваше мнение, Хайхилл, - несколько растерянно спросил генерал.

- Сэр! Наверняка дикари спрятали в рощах стрелков, а в зарослях конницу.

- Ну на это раз они не дождутся.

В этот момент поступило донесение, что из лесу, с северного берега реки в тылу противника кто-то неизвестный языком дыма и огня сообщает об огромной опасности, о коварной ловушке, расставленной туземцами.

Генерал сразу понял, что время ему не союзник. Действовать надо быстро и решительно. Краснокожие не готовы напасть, они не верят в свои силы.

Он приказал обрушить всю мощь артиллерии на позиции врага, выдвинул большую часть пехоты на правый фланг для отражения возможного удара конницы краснокожих и несколькими ротами прикрыл левый фланг.

Одновременно пехота стала быстрым шагом выдвигаться к рощам, а артиллерия начала обстрел противника. Залп следовал за залпом. Картечь градом сыпалась на врагов, но краснокожие стояли не шелохнувшись. Потери были неимоверными, они падали на землю словно скошенная трава. Всего лишь через несколько минут все было завалено трупами. Но оставшиеся в живых дикари стояли будто истуканы.

Генерал Вэнс с ужасом смотрел на эту апокалиптическую картину. Он не мог поверить в то, что все происходит наяву. Перед ним лежали тысячи поверженных врагов, так глупо и бессмысленно принявшие смерть. Артиллерия продолжала бить.

Когда едва каждый четвертый остался жив, ряды дикарей дрогнули. Воины-псы, хваленая гвардия, потеряли рассудок от страха. Генерал не сомневался, что страх это как всегда и везде внушен огромным техническим превосходством белой расы. Туземцы не выдержали. Побросав свои громадные тяжелые щиты, совершенно не защищающие от картечи, они трусливо побежали.

Первые ряды, сметая задние, сбивая и топча своих, рвались к болоту. Вэнс ликовал. Почти мгновенно изменилось все. Удача, казалось бы навсегда покинувшая его, была снова так близко. Он опять был Богом Войны. Смелым, решительным, властным. Мгновения решали судьбу армии. Дух победы, витающий над полками, огромный эмоциональный взрыв, порыв отчаянной страсти настолько эфимерны, непознаваемы, обманчивы. И старый полководец знал это намного лучше других.

Он крепко схватил своими сильными руками путеводную нить победы. И он вовсе не собирался упускать ее. Кавалерия загонит в болото тех, кто еще жив. И если не сабли, то пули довершат дело. И пусть кому то и удасться спрятаться в рощах. Там их добъет пехота.

Уже не в первый раз он сосредотачивал артиллерию в одну батарею. Расположил все орудия на пригорке и там же организовав командный пункт, генерал не только открывал простор пехоте и коннице, но и мог в любой критический момент обрушить мощь пушек на противника.

С трудом борясь с дрожью в голосе и сдерживая непреодолимое желание закричать от радости, полководец ровным уверенным голосом четко произнес.

- Хайхилл, уланы принесут мне победу. Кавалерия вперед!

Весь театр боевых действий был как на ладони. Конница шла пятью линиями. Строй замыкали остатки уничтоженных драгунских эскадронов.

Вдруг на глазах всей армии две первых линии кавалерии провалились сквозь землю. В буквальном смысле слова. Они исчезли, будто по мановению волшебной палочки.

Напиравшие сзади всадники, осаживая коней, врезаясь один в другого, устроили затор. Наступила сумятица. Все происходило настолько быстро, что никто ничего не успел понять.

В это же мгновение из рощ, закрывая небосвод от солнца, понеслись многие тысячи стрел. Пять, десять, двадцать стрел вонзались в коней и всадников. В живых не остался никто.

Выполняя приказ генерала, пехота стала медленно выдвигаться к позициям противника еще до начала обстрела.

К моменту, когда кавалерия ринулась в атаку, пехота выдвинулась на расстояние ружейного выстрела до рощ.

Как только последняя стрела нашла свою целью, тут же из рощи раздался ружейный залп колоссальной мощи. Пехотинцев спасло лишь то, что шли они не линиями, а колоннами.

Вид полностью уничтоженной кавалерии и второй не менее сокрушающий залп сделали свое дело. Никем не управляемая толпа солдат ринулась к лагерю, надеясь за фургонами найти свое спасение.

В это время и произошло самое страшное. Из рощ раздался залп нескольких десятков орудий. Батарея и командный пункт армии были накрыты картечью. Почти вся артиллерийская прислуга погибла. Теряя сознание, раненый генерал так и не понял, что же произошло.

Приблизившись Зверобой понял, что это костер. "Какая наглость" возмутился волонтер, - армия Вэнса в двух шагах, а они спокойно запекают рыбу на углях. Два старика, давно уже не выходящих на Тропу Войны, мирно сидели возле огня, беззаботно беседуя. Эти двое не представляли опасности. Но вдруг рядом другие?

Следопыт бесшумно подполз к берегу и замер в трех десятках шагов от краснокожих. Первое, что бросилось в глаза - великолепный челнок на отмели. Натти быстро понял - рыбаки вовсе не беззаботны, они просто знают, что между ними и армией бледнолицых стоит сила. И они спокойно едят свою рыбу.

Порыв ветра донес запах горячей пищи. Защекотало в ноздрях. "Краснокожие должны уйти в Страну Вечного Покоя, - рассудительно размыслил Соколиный Глаз, - им уже все равно. Однако, если они успеют съесть рыбу, я останусь без ужина".

Он скользнул по дуге, опоясывающей костер и быстро пришел к выводу, что врагов всего лишь двое. Запах рыбы ускорил развязку.

За свою жизнь старому охотнику не приходилось видеть живого человека, который мог бы сравниться с ним в меткости стрельбы из оленебоя. Он не сомневался что найдется где-либо в селениях туземцев воин, стрела которого точнее поразит цель, чем стрела Натти. Но среди белых, он готов биться об заклад хоть с чертом, стрелять из лука так, как это делает Соколиный Глаз, не может никто.

Две стрелы угли почти одновременно. Добивать краснокожих не пришлось. Добыча оказалась невелика. Луки, стрелы, ножи, огниво. Побросав трофеи в челнок, он бережно завернул в кожаное одеяло одной из жертв печеную рыбу. Оттащив трупы в кусты и тщательно затушив костер, следопыт отчалил.

Вскоре он вновь пристал к берегу. Нарезав молодых ивовых прутьев он умело замаскировал свой челн, который даже с двух шагов стало трудно отличить от большого обвалившегося в воду куста.

Подгоняемый легкими, но точными ударами весла, челнок бодро понесся вниз по течению. Пренебрегая удобствами, его новый владелец разместился далеко от центра, полагая, что если какой-то досужий туземец и выпустит пару-тройку стрел в показавшийся подохрительным куст, то метить он будет туда, где Натти должен быть и где его нет.

Натаниэль чуть было не поторопился поздравить себя с тем, как ловко и умело он разобрался с этой проблемой, но осекся. Следопыт долго прожил в лесах. Он не стал обманывать себя: краснокожий обязательно будет стрелять по всей длине куста.

Река сделала поворот и взору открылось долгожданное зрелище: оба берега и водная гладь были покрыты бесчисленным количеством огней. С замиранием сердца Зверобой ринулся к своим. Армия рядом, он спасен!

Отрезвление наступило слишком быстро. Огни на воде?! Он не знал, что ответить себе. Подплыв ближе, Натти вытащил челнок на берег, разместил его в тайнике и стал осторожно пробираться вперед.

Это были враги. А где же армия Вэнса? Волонтеру удалось подкрасться еще ближе. Он должен был увидеть и запомнить все. Ведь он разведчик. На водной глади покоилось множество крупных плоскодонных лодок, весьма похожих на плоты. На них лежали разобранные пушки. Стволы, лафеты, колеса. Он насчитал не менее тридцати орудий. Виднелись мешочки зарядов картечи, ядра, бомбы, бочонки с порохом. Канониры находились тут же в лодках. Конные и пешие отряды сопровождения располагались по обоим берегам реки.

"У краснокожих есть пушки", - ????????? ????????????, ??? ??????? ????. ???? ??????? ?????. ???? ????? ?????????? ???????? ??????????... А они сделают это. Надо срочно мчаться вперед. Донести своим. Надо предотвратить беду.

В этот момент лавина дикарей двинулась на восток, навстречу армии Вэнса. Обойти и обогнать их было невозможно. С досадой разведчик вернулся к челноку. Неповоротливые плоскодонки, гонимые множеством весел, на удивление быстро неслись вперед и челнок следопыта едва поспевал за ними.

Многочасовая изнурительная гонка наконец завершилась. Следопыт узнал это место. Отсюда его увозили в плен. Возле слияния двух рек краснокожие причалили, стали выгружать орудия.

Зверобой подождал пока враги переправятся на южный берег, бросил на отмели уже ненужный челнок и поднялся на вершину самого высокого клена. Панорама развернувшихся событий открылась перед ним во всей своей полноте. Краснокожие жгли костры, им нечего было бояться. Подходили все новые и новые отряды, переправлялись через реку, занимали свои позиции.

Армия Вэнса, спрятавшись за укрытиями, полностью уступила инициативу противнику, готовясь к обороне.

Как только рассеялся туман, разведчику стало ясно, какую гигантскую ловушку приготовили краснокожие для армии. Назревала катастрофа. И забыв о собственной безопасности, Натаниэль спустился с дерева и быстро развел костер. Языком огня и дыма он стал передавать сообщение о страшной угрозе. В армии осталось немало следопытов - они поймут его.

В языке сигналов отсутствовало понятие "артиллерийское орудие". С обратной стороны не было ответа. От собственного бессилия разведчик взвыл. Раздались выстрелы. Краснокожие быстро разобрались в чем дело. Ведя непрерывную стрельбу из ружей и луков, они ринулись к северному берегу.

Чертыхаясь, следопыт уходил в глубь леса. Его до глубины души возмущала тупость офицеров, так никогда до конца и не доверявших волонтерам. Он сделал все что мог. Его совесть чиста. Из участника событий Натти вынужден был стать пассивным наблюдателем. Он играючи запутал свои следы, растворившись в чащобе.

Заговорила артиллерия армии. Нат так и не смог различить, где краснокожие спрятали свои пушки. Они умело сделали это. Зверобой напряг слух, он заранее знал ход еще не начавшейся битвы. И он с какой-то переполненной бессилием отрешенностью констатировал факты.

Орудия смолкли. Педанты, конечно же, они дали ровно дюжину залпов. После этого грохота, тишина стала давящей, раздирающей, невыносимой. Конница и пехота пошли в атаку. Натти было страшно. Он единственный, кто знает истинное положение дел. Он не смог предотвратить беду. В голове, так окончательно и не оформившись, метались мысли о Боге, о смысле жизни, о судьбе.

Натти казалось, что время замерло. Он прекрасно знал сколько должно пройти коротких мгновений до того, как сокрушительный залп орудий и ружей встретит ничего не подозревающих, упоенных близкой победой кавалеристов и пехотинцев. И знание это терзало его. Разве мог он один вместить в себя всю эту боль.

Он встретил ответный удар краснокожих даже с каким-то облегчением. Орудия армии должны ответить сражу же, - но они молчали. Как утопающий за соломинку, следопыт пытался ухватиться за мысль, что это тактический ход генерала. Но душераздирающий тысячеголосый боевой клич и жуткое гиканье ринувшихся вперед всадников растоптали зыбкие надежды.

А затем ветер донес до него запах гари и небо покрылось огромными черными глубами дыма, вскоре заслонившими собою солнце. Отблески света дрожали, медленно пробивая глубину леса. Натти не верил ни дыму, поглощающему пространство, ни коварно-кровавому свету. Он не мог представить, что вся армия полегла в этой глупой и бестолковой схватке.

Ближе к вечеру он перебрался на южный берег. Дул сильный восточный ветер и от этого травы качались, будто волны набегая друг на друга; равнина колыхалась, дыша и излучая бесчиленные ароматы. Они смешивались с сладковатым запахом сгоревшей человеческой плоти, превращаясь в нечно способное появиться лишь в лаборатории вышедшего из ума алхимика.

Перед глазами разведчика предстала ужасающая картина. Остатки разбитых повозок, горы трупов, гарь, вонь. Вдоль берега Мутной реки тянулась полоса сгоревшего тростника. Везде валялись обуглившиеся тела; лишь недогоревшие клочки мундиров позволяли понять, что это останки солдат. Всех своих убитых и раненых, все оружие, даже разбитое, дикари забрали. Увели они и всех пленников.

Видавшего казалось бы все в своей жизни следопыта стошнило. Он быстро уходил с поля боя. На восток. Только там спасение. Он спешил, в любое мгновение могли появиться враги. Вдруг как молния резанула мысль; Нат остолбенел. Ни один труп не был скальпирован. Так кто же они эти шауни-алдонтины?!

Повеяло дыханием ночи. Тучи быстро чернели, на востоке поднималась огромная луна. Над лесом висела бездна, один за другим появлялись сверкающие камешки звезд. Яркая луна бледнила их; утопая в волнах серебристого света маленькие звезды стали совсем невидимы, большие потускнели.

Красота ночного неба вовсе не интересовала Натти. Он искал убежища. Дупло старого дуба приютило его, хоть как-то защитив от диках зверей и холода. Свернувшись калачиком Зверобой погрузился в сон. Но каждый шорох заставлял его вздрагивать и просыпаться. В путь он пустился задолго до рассвета.

Солнце взошло. Его яркие лучи разлились над лесом, проникая в каждый уголок, бодря и согревая все живое. В них была радость утра, свежесть растений. Просто хотелось жить. Лес уже не казался таким вероломным и опасным. Следопыт прибавил ходу. Ближе к полудню он наткнулся на следы босых окровавленных ног.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

После взятия форта Стронг Джампинг никто из шауни-алдонтинов ни на мгновение не сомневался, что великая война не за горами. Каждый от мала до велика понимал, что обратной дороги нет. В случае поражения их ждет даже не резервация; победа или смерть - эта мысль пронизывала коллективное сознание объединенного народа.