Надежда Дурака

Еще лучше, не было никаких признаков Плачущих Людей. Может быть, они были счастливы оставить всех в покое. Может быть, они даже увидели выгоду в том, чтобы вернуть все в какое-то нормальное русло.

От одной мысли об этих головорезах Яс бросало в дрожь. Они напугали ее прошлой ночью. Хорошенько напугали. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было к лучшему. Сигнал тревоги. Она начала чувствовать себя слишком защищенной, слишком уверенной в себе. Иначе почему она отклонила предложение Кастера проводить ее домой? То, что у нее был нож, не означало, что она была бойцом. Город не стал безопасным местом только потому, что они выгнали Черепов из Киесуна.

— Так почему же ты снова высовываешься? — вслух спросила она себя.

— Мамма, — сказал Ро в ответ.

Она посмотрела на своего прекрасного мальчика и поцеловала его в лоб:

— Твоя мамма иногда может быть дурой, Ро. Но все это я делаю для тебя.

На этот раз он улыбнулся, и все его лицо просветлело. Во имя Богов, он был всем, что у нее было, и всем, чего она когда-либо хотела. Если бы у нее была хоть капля здравого смысла, она бы ушла прямо сейчас, вернулась к Ма и предоставила всем остальным расхлебывать этот бардак.

— Яс! — Хасан и Кастер направились к ней.

— Утро. — Она улыбнулась двум мужчинам, более чем радуясь их видеть.

— Ты хорошо поработала, — сказал Хасан. — Будем надеяться, что мы успеем сделать достаточно до возвращения Черепов.

— Ты думаешь, они вернутся?

Хасан в ответ приподнял бровь:

— В какой-то момент, но, надеюсь, Дрен и другие смогут сдерживать их достаточно долго, чтобы мы были готовы.

— Он сможет, я знаю, — сказала Яс.

Хасан кивнул:

— Я собираюсь проверить стены. Увидимся позже.

Яс смотрела, как он уходит, и ее надежда немного окрепла. Этот человек знает, что делает. Он подготовит город.

Яс с повернулась к Кастеру:

— Ты не пойдешь с ним?

— Подумал, может тебе понравится компания, — сказал шулка.

— Я всегда буду благодарна, что ты здесь. — Яс снова посмотрела на площадь. — Мы должны разместить по домам большинство из них к вечеру. Следующей проблемой будет еда.

— У нас осталось достаточно запасов в Доме Совета, чтобы раздать что-нибудь каждому, по крайней мере, на сегодня. Завтра будет другая история.

— Что с зерном?

— Мы тоже это раздаем, но нам нужен Даксам, чтобы действительно что-то изменить.

Яс покачала головой:

— Он слишком боится Плачущих Людей.

— Хасан собирается послать нескольких из нас, чтобы поговорить с ними. Посмотрим, сможем ли мы прийти к какому-то соглашению.

— А если они откажутся?

— У нас есть достаточно солдат, чтобы справиться с ними.

— Я видела их прошлой ночью, — сказала Яс тихим голосом. — Они собрали небольшую банду и сожгли один из храмов, захваченных Черепами.

Кастер подошел ближе:

— И?

— Их предводитель высказал несколько угроз, — ответила Яс, поглаживая волосы Малыша Ро. — Я не буду отрицать, что они меня напугали.

— Я думал, тебя ничто не пугает, — сказал Кастер.

Она рассмеялась:

— Многое.

— Мы позаботимся о тебе.

— Тогда я сделаю все возможное, чтобы не волноваться. — Яс на мгновение опустила голову. Кастер заставлял ее чувствовать себя в безопасности точно так же, как это делал его брат Грис. Он выглядел так, словно мог справиться со всем, что бросала ему жизнь, и, во имя Богов, она была этому рада.

Малыш Ро начал извиваться у нее на руках, поэтому она опустила его на землю. Он сразу же заковылял прочь, все еще не слишком уверенно держась на ногах. Они последовали за ним, и Ро повел их по западной стороне площади к Дому Совета. Ходили разговоры о том, чтобы приютить там кого-нибудь из бездомных, но никому эта идея не понравилась. Слишком много хороших людей зашли внутрь и не вернулись. Затем ее осенило.

— Ты знаешь, что в Доме Совета есть хорошие печи. На кухнях. Мы могли бы их использовать. Мы... — Слова застряли у нее в горле.

У угла Дома Совета стояла Рена, не сводя глаз с Яс. В выражении ее лица не было ничего дружелюбного.

— Что случилось? — спросила Кастер, проследив за ее взглядом. — Ты выглядишь так, словно увидела привидение.

Яс повернулась к Рене спиной:

— За нами наблюдает женщина. У Дома Совета. Она живет в доме, в котором вы поселили нас с Ма. Ее сестра раньше работала там со мной.

— А. — Значит, он знал. — Это проблема?

— Я не уверена. Надеюсь, что нет. — Яс оглянулась на Дом Совета, но Рена исчезла. Зашла ли она внутрь? Во имя Богов, Яс надеялась, что нет. Ничего хорошего из этого не могло получиться. — Давай заберем Ро отсюда.

— Конечно. Где он?

Яс остановилась как вкопанная. Кастер был прав. Не было никаких признаков Ро. Она огляделась, внезапно очень испугавшись.

— Он был здесь секунду назад... Ро! Ро!

Она пошла быстрее, расталкивая людей, заглядывая внутрь палаток и раздвигая тенты. Он должен был быть где-то там. Он едва мог ходить.

— Ро! Ро!

Кастер был с ней, слава Богам.

— Не пробегал ли мимо маленький мальчик? — спросил он пару, собирающую чемоданы. — Вы не видели ее сына? — На каждый вопрос отвечали покачиванием головы и обеспокоенным взглядом.

Яс побежала, оглядываясь по сторонам. Она выкрикивала имя Ро, ужас нарастал, она не верила в происходящее. Слезы текли по ее лицу. Не ее ребенок. Кто-то забрал его? Нет — она не хотела так думать. Не могла.

Она остановилась в центре рыночной площади и закружилась по кругу, крича, вопя, и Кастер положил руку ей на плечо:

— Все будет хорошо. Мы его найдем.

— Где он? — всхлипнула она. — Я оторвала от него взгляд всего на секунду.

— Почему бы тебе не присесть и не перевести дыхание? Я позову кого-нибудь на помощь.

Яс стряхнула руку Кастера:

— Я должна продолжать поиски. Я должна его найти. Я ему нужна.

— Хорошо. Давайте вернемся туда, где мы видели его в последний раз, и начнем поиски снова оттуда.

Яс позволила Кастеру провести ее через рыночную площадь. Она уже чувствовала, что это безнадежно. Кто-то его забрал. Это был единственный разумный ответ. Возможно, это был кто-то, кто думал, что Ро одинок или потерялся, и они хотели позаботиться о нем. Кто-то хороший.

Или, возможно, это был кто-то, кто хотел причинить боль Яс за то, что она сделала.

Она остановилась:

— Рена.

Кастер огляделся, растерянный:

— Кто?

— Женщина, которую я видела. Должно быть, именно она его забрала. Я знаю, что забрала. Чтобы причинить мне боль. Чтобы отомстить за то, что я сделала.

Кастер уставился на Дом Совета:

— Я собираюсь заглянуть внутрь.

— Я иду с тобой. Я знаю, что он у нее.

Шулка кивнул:

— Хорошо. Держись за мной. У тебя есть оружие?

Яс потянулась за ножом, но в кармане пальто было пусто. «Нет. Я оставила его дома». Она мысленно видела нож лежащим на столе — она положила его туда, когда вернулась домой прошлой ночью. Сегодня утром она слишком торопилась, чтобы забрать его, слишком сильно хотела сбежать от Ма и ее жалоб.

— Все будет хорошо. Давай посмотрим, там ли Ро.

Они двигались быстро, перешагивая через обломки и то, что осталось от железных перил. Они направились туда, где одна из бомб Дрена оставила зияющую дыру в стене. Когда они переступили порог, Кастер подал знак Яс идти помедленнее и вытащил свой меч из ножен.

— Здесь должны были быть ханраны, — прошептал Кастер. — Чтобы никто не входил.

Яс кивнула, испуганная тем, что это означало.

Внутри было тихо. Они миновали место, где умер Грис, и Яс была рада, что они не оставили его с остальными мертвецами. Затем она заметила, что тела монстра, который его убил, там тоже не было, и это ее удивило. Зачем кому-то перемещать Избранного? Она содрогнулась при воспоминании о мужчине, пережившем два смертельных удара, и о том, как отрастала его рука. На какой-то ужасный момент она подумала, что он, возможно, снова жив, но это было невозможно. Джакс отрубил ему голову. От этого не было возврата.

Кастер остановился у величественной центральной лестницы, которая поднималась вверх, изгибаясь влево и вправо:

— Вверх или вниз?

Наверху были жилые помещения, внизу — камеры и кухни. Выбора вообще не было:

— Вниз.

Они услышали плач снизу, когда добрались до лестницы для слуг. Яс сразу поняла, кто это:

— Ро.

Она протиснулась мимо Кастера, забыв об осторожности. Имело значение только одно — добраться до своего сына. Она побежала вниз по лестнице, игнорируя призывы Кастера остановиться, крики Ро подгоняли ее.

Он был на кухне.

Она бежала изо всех сил, сердце стучало у нее в ушах. Все будет хорошо, как только она доберется до него. Она могла спасти своего сына.

Когда она вбежала на кухню, то сначала увидела Рену, прислонившуюся к столу, с красными глазами, бледным лицом и полную ярости. Тело Арги лежало у ее ног, все искаженное ядом, застывшее в агонии, как и остальная команда. Некоторые глядели на Яс, их мертвые глаза обвиняли ее.

Однако Рена была не одна. С ней были двое мужчин с вытатуированными слезами на щеках. Плачущие Люди. Она узнала одного из них — она видела его прошлой ночью, когда жгли храм. Он был тем, кто держал Ро, ее плачущего маленького мальчика, на коленях. Он был тем, кто небрежно приставил нож к животу ее сына.

Когда Ро увидел ее, он начал кричать еще громче, отчаянно пытаясь дотянуться до нее, но когда она потянулась за ним, нож шевельнулся, по-своему предупреждая ее не пытаться.

— Все в порядке, Ро, — проворковала она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. — Я здесь. Не волнуйся.

Секунду спустя в дверь вошел Кастер:

— Что здесь происходит?..

Он остановился, потрясенный. Красное расползлось по его рубашке, как распустившийся цветок, кончик лезвия торчал в самом центре. Его сердце.

Его меч со звоном упал на пол. Он поднял глаза на Яса, попытался что-то сказать, храбрый человек внезапно испугался. Затем он опрокинулся набок на пол, открыв другого мужчину позади себя, ухмыляющегося, с окровавленным ножом в руке. Он прятался за кухонной дверью, ожидая, когда они ворвутся, как идиоты.

— Нет. — Яс в ужасе уставилась на тело Кастера. Ее охватил страх — никогда раньше она так не боялась. Все ее тело сотрясала дрожь, и ей пришлось заставить свой разум работать. Все еще был Ро. Она должна была спасти его. Как-то.

Она повернулась к мужчине, держащему ее мальчика:

— Отдай мне моего сына. Пожалуйста. Он не имеет ко всему этому никакого отношения.

— Ты сделала многих людей несчастными, Яс, — сказал мужчина. Он посмотрел вниз на тела, которые все еще лежали на полу. — Поставила себя во главе. Убеждаешь людей слушать тебя, а не нас. И посмотри на этот бардак — как получилось, что ты выжила, когда все остальные погибли? А?

Яс взглянула на Рену. От нее не было никакой помощи. Только ненависть:

— Мне повезло. Вот и все.

Мужчина махнул на нее ножом:

— Не лги мне, Яс. Мы знаем о яде, который тебе дали ханраны, и о том, что они сказали тебе сделать.

— У твоей мамы длинный язык, — прорычала Рена.

— Ты была плохой девочкой, Яс. Теперь тебе придется за это заплатить. — Плачущий Человек пожал плечами, улыбнулся и крепче сжал Ро. — Это порядок вещей.

39

Раласис

Лейсо

Раласис был идиотом. Он должен был усвоить этот урок прошлой ночью, хорошенько его усвоить, но нет, он не смог этого сделать. Было недостаточно того, что он только чудом сбежал из Переулка Торенан, или того, что он едва избежал ареста в доме Тиана Галрина. Как и того, что он провел остаток ночи, едва держась на шаг впереди солдат, обыскивающих улицы Лейсо и искавших его. Если бы у него была хоть капля мозгов, ему следовало бы спрятать в каком-нибудь темном углу. Но нет.

Вместо этого он перелезал через стену высотой в шесть футов позади резиденции Тиана Косы. На самом деле, если подумать, за исключением проникновения в королевский дворец, для него не было более опасного места. Если его поймают, ему повезет, если его бросят в темную камеру на остаток его короткой жизни. Скорее всего, Коса позволил бы своим охранникам использовать его для тренировки в стрельбе по мишеням.

Он спрыгнул на землю, юркнул за какой-то куст нелепой формы и стал ждать, не заметили ли его. Пот капал со лба и щипал глаза. Жара Лейсо не подходила для того, чтобы прятаться, это уж точно. Раласис, вероятно, вонял так сильно, что охраннику не нужно было его видеть, чтобы заметить — они могли пойти по запаху. «Так что же ты тогда здесь делаешь, идиот?» прошептал он сам себе. Да еще при дневном свете. Дню, возможно, был всего час, но было уже слишком светло, чтобы прокрадываться незаметно.

Проблема была в том, что Раласису нужны были ответы.

Мейгор менялся уже некоторое время, Раласис это знал. Страх может творить такое как с отдельными людьми, так и со странами. Когда первые корабли беженцев с Дорнуэя и Чонгора прибыли в поисках помощи, они привезли с собой истории о жестокости Эгрила. Эти истории распространились по острову, как оспа от шлюхи. Для страны, которая полагалась на международную торговлю, внезапно остальной мир потерял свою привлекательность. Вместо того, чтобы обвинять Эгрил, было легче обвинить беженцев в том, что они принесли плохие новости. В конце концов, никто не видел эгрилов, но они видели бездомных на своих улицах. Им приходилось идти мимо отчаявшихся, выпрашивающих еду.

Затем цепи перегородили гавани, лучники расположились на крышах, вдоль пляжей были возведены баррикады. Чтобы остановить захватчиков, сказали они. Чтобы защитить «нас» от «них». Как ликовали люди, когда Мейгор отгородился от мира.

Потом Джия пала, и пришли еще более отчаявшиеся люди, но они не нашли помощи, даже угла улицы, где можно было бы переночевать. Нет, их отвезли прямо в лагерь. Заперли. С глаз долой, из сердца вон.

Но страх подавить труднее. Труднее остановить распространение историй. Труднее притворяться, что жизнь такая, какой она была раньше. Теперь солдаты пришли за Тианами Галринами всей страны, и они пришли за Раласисом, потому что он помог четырехлетней девочке.

В центре всего этого был Коса, нашептывающий на ухо королю, диктующий жесткую линию.

Раласису никогда не нравился этот человек — он был слишком влюблен в звук собственного голоса, — но Раласис знал, что он в меньшинстве. Лучше отступить и не попадаться на пути у Косы. Но сейчас? Шторм уже здесь, и избежать его невозможно.

А это означало, что пришло время поболтать с Косой.

Раласис направился к дому, перелетая от одного чрезмерно декоративного куста к другому. Даже по мейгорским стандартам вкус Косы был сомнительным. Неужели кому-нибудь нужен куст самшита в форме журавля?

Когда он был в дюжине ярдов от дома, он заполз в цветочную клумбу, избегая шипов роз, и устроился понаблюдать за происходящим внутри, прежде чем попытаться войти. Он мог быть идиотом, но не тупицей.

Дом Косы был оформлен в традиционном стиле, несмотря на свои размеры: два этажа, белые стены, множество окон, крыша из красной черепицы. Много места для одного человека. Он знал, что Коса не женат, но, вероятно, его эго не соглашалось с меньшим, чем десять спален. Однако у него не было армии слуг, не с его репутацией любителя уединения. Определенно, несколько охранников. Вопрос в том, сколько.

Внутри дома определенно было движение, несмотря на ранний час. Он наблюдал, как женщина в сером пронесла кувшин с водой на подносе из одной части дома в другую, прежде чем исчезнуть из виду. Мгновение спустя она снова появилась на втором этаже. Она остановилась у окна и выглянула в сад. Раласис прижался к земле на случай, если она его увидит, но ее взгляд был прикован к чему-то вдалеке.

Лицо женщины выглядело странно. Оно было слишком застывшим, слишком белым. Он поймал себя на том, что вытягивает шею, как будто, если подойти еще на полдюйма ближе, это изменит его обзор. Сначала из-за отражения солнца в окне было трудно что-либо разглядеть, но когда женщина отступила назад, у Раласиса перехватило дыхание.

Она носила белую маску, закрывавшую нос и лоб. Это могло бы остаться незамеченным на балу-маскараде, но не в доме Косы, через час после рассвета. Только один тип людей носил маску днем.

Эгрилы.

Внезапно Раласис перестал чувствовать усталость. И жажда больше его не беспокоила. Он забыл, что вспотел. Он едва пошевелил мускулом, наблюдая за домом, не веря тому, что видит собственными глазами.

И женщина была не одна.

Там работали и другие люди, также одетые в серую униформу и белые маски. Никто из них на вид не принадлежал к прислуге, но они, безусловно, знали здание не хуже любого слуги. Они передвигались так, как будто это был их дом.

Раласис насчитал их восемь. Восемь эгрилов, которым каким-то образом удалось прорваться через блокады и баррикады. Несмотря на весь этот страх, ненависть и паранойю, в Мейгоре были эгрилы. Милостивые Боги. Раласис не осмеливался вообразить, что все это значит.

Коса появился немного позже. Его было легко заметить, с его серебристыми волосами, завязанными сзади, и он был единственным, кто не носил маску. Небольшая часть Раласиса надеялась, что этот человек был пленником Эгрила, но нет. Остальные явно были его подчиненными. Тиан не был заложником. Он был предателем.

Неудивительно, что страна забыла о себе и о том, кто ее союзники. В конце концов, этот человек шептал на ухо королю.

Но что делать? Раласис не мог вбежать туда и перерезать горло предателю, как бы ему этого ни хотелось. Даже в свой лучший день Раласис не мог противостоять восьми или более противникам. Ему нужна помощь. Городская стража не была вариантом. Стража поверила бы ему, только если бы он привел с собой эгрила. Для этого ему нужны были верные мечи.

Ему нужна была его команда.

Карис жил со своей дочерью, Сели, и тремя ее детьми в квартире на втором этаже в середине улицы, в десяти минутах ходьбы от доков. Это была тихая улица, заполненная семейными домами и оливковыми деревьями, а не киосками или тавернами, как в остальном городе. И, к счастью, никаких признаков городской стражи.

Раласис вошел в здание и выдохнул с облегчением. В темном помещении было удивительно прохладно, и впервые с тех пор, как он сбежал из Переулка Торенан, он почувствовал себя в безопасности.

Он поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, на второй этаж и услышал плач из квартиры Кариса. Кто-то из детей плакал навзрыд. Эйсса, вероятно. Ей было всего три года. Раласис улыбнулся, услышав, как Карис пытается утихомирить ребенка. Он не ожидал, что его первый помощник окажется дома. Это облегчало задачу.

Он постучал. Ответом была тишина. Даже Эйсса перестала плакать. Затем отодвинули стул и послышались шаги у двери.

— Кто это? — спросил Карис. В его голосе слышалась дрожь.

— Это я, — ответил Раласис. — Впусти меня.

Дверь приоткрылась, и Карис прищурился в щель.

— Черт. Я думал, они тебя арестовали. — Он отступил, чтобы впустить Раласиса.

Раласис шагнул внутрь:

— Они, конечно, пытались.

Карис выглядел усталым, когда он провел рукой по тому, что осталось от его волос. Он стоял спиной к двери спальни:

— Это настоящий гребаный беспорядок.

— Только не говори «я же тебе говорил». — Раласис подошел к боковому столику, где стоял кувшин с водой. Он наполнил чашку и выпил. Во имя Богов, это была самая сладкая вода, которую он когда-либо пробовал.

— Но я действительно говорил, — сказал Карис, его голос был резким и громче, чем нужно. — Я, блядь, тебя предупреждал. Но ты меня послушал? Нет, потому что ты, блядь, никогда не слушаешь советов.

— Следи за своим языком, а? Сели и дети за соседней дверью. — Раласис махнул пальцем в сторону спальни. — Ты же не хочешь, чтобы она тебя отчитала – или, что еще хуже, чтобы я тебя обматерил. — Он ухмыльнулся, но не получил ответной улыбки.

— Да, они за дверью. — Карис покачал головой, пододвинул стул и сел.

— Тебе повезло с лодкой?

Карис уставилась на него, не веря своим ушам.

— Ты, блядь, серьезно? Разве ты не видел, как стражники ползают по всему городу? Мне повезло, что я не в тюрьме. — Он взглянул на дверь спальни, затем опустил глаза в пол. — Я должен был сказать твоему отцу, чтобы он сматывал удочки, когда просил меня присмотреть за тобой. — Он был так взбешен, каким Раласис его еще никогда не видел. — Или должен был вышвырнуть тебя за борт при первой возможности.

По лестнице застучали ботинки. Много ботинок.

Голова Раласиса резко повернулась к входной двери. Он не мог видеть, что происходит, но он знал. Во имя Богов, он все прекрасно знал. Он повернулся обратно к Карису:

— Что ты наделал?

Дверь спальни открылась. Там стояла Сели. С ней были двое городских стражников с обнаженными мечами. Раласис могла видеть троих детей на кровати позади них.

— Не делай глупостей, — сказал солдат, — или она умрет.

Входная дверь распахнулась. Еще шестеро стражников ворвались внутрь, обнажив мечи.

— Они пришли сюда несколько часов назад, — сказал Карис. — Ждали тебя.

— Ты ублюдок, — сказал Раласис, когда его руки схватили. — Как ты мог?

— Легко. Я сказал тебе, что не допущу, чтобы с моей семьей что-то случилось.

Раласис больше ничего не сказал. В этом не было смысла. Он не мог винить своего друга за его выбор. Раласис сам сдался бы, чтобы обезопасить Сели и детей.

Карис отвернулся, когда они выволокли Раласиса из комнаты, прежде чем дверь закрылась и его друг ушел.

Стражи потащили его вниз по лестнице, не заботясь об осторожности, позволяя ему врезаться во все, что было на пути — стены, перила, кулаки. Когда они выбрались наружу, улица уже была полна солдат. Казалось, явилась вся чертова армия. Какая-то часть его была польщена тем, что он заслужил столько внимания, но это была глупая часть. Остальная часть его понимала, в каком дерьме он оказался. Его дни на корабле определенно закончились.

Он только надеялся, что Тиннстра не рассчитывает на то, что он найдет ей лодку.

40

Франсин

Лейсо

Когда Франсин приехал в тюрьму, он сразу понял, что что-то не так. Слишком многие люди избегали его взгляда. Слишком многие ходили с пятном неудачи на лице. Теперь он стоял в командной палатке, недоверчиво глядя на генерала, когда тот подтвердил катастрофу прошлой ночи.

— Сколько? Скажи мне точно, скольким заключенным вы позволили сбежать прошлой ночью.

Мужчина переминался с ноги на ногу, подыскивая слова, которые могли бы спасти его шею:

— Мы не знаем. Не... в точности. Несколько лошадей были украдены во время попытки побега некоторыми беженцами. Мы поймали и убили основную группу, но один или двое ускользнули.

Франсин оглядел палатку, изо всех сил стараясь скрыть свой гнев. В конце концов, он был одним из них, тианом, который считал вполне нормальным, что спальня генерала занимает половину штабного шатра, который понимал необходимость хорошей выпечки и фруктового сока во время осады. Даже мундир, надетый на генерала, больше подходил для показухи, чем для сражения. Сколько времени понадобилось старому дураку, чтобы прикрепить все эти медали к своей груди? И за что они вообще были? Храбрость за завтраком?

Антониус стоял в углу шатра, пытаясь слиться с тенями, слишком хорошо понимая, что снова подвел своего тиана. Что ж, на этот раз ему это не сойдет с рук. Обещания были даны. Франсин повернулся и пристально посмотрел на него:

— А что насчет девчонки и шулка?

Антониус бросил взгляд на генерала, который в ответ слегка покачал головой:

— Мы... э-э... предполагаем, что они все еще внутри, Тиан. У нас нет оснований полагать, что они были причастны к попытке побега.

Франсин глубоко вздохнул. Ему казалось, что его кожа горит. Зуд теперь был постоянным источником раздражения, распространяясь по всему телу, поскольку уже два дня он не снимал форму Косы:

— Перестаньте называть это попыткой. Побег удался. Заключенные сбежали.

— Мы убили тридцать мужчин и женщин, — сказал генерал, пытаясь придать голосу хоть какое-то бахвальство. — Я бы не назвал это удачным побегом.

Франсин пристально посмотрел на дурака:

— Тебе не приходило в голову, что этих дураков принесли в жертву, чтобы позволить сбежать другим, более важным заключенным?

У Антониуса отвисла челюсть:

— Вы же не предполагаете...

— Именно это я и предполагаю, — ответил Франсин.

Мужчина упал на колени, склонив голову:

— Мой Тиан, прошу прощения.

— Вставай, — сказал Франсин. — Генерал, ты и твои люди должны немедленно взять тюрьму под контроль.

Рот генерала несколько раз открылся, прежде чем он обрел дар речи:

— Но как? Они никогда не позволят нам войти без применения силы.

— Тогда будь благодарен, что у тебя есть армия. Убивайте любого, кто окажет вам сопротивление. Остальные скоро поймут, что сдаться — лучший вариант. — Франсин указал на грудь мужчины, на его нелепые медали. — Я ясно выразился?

— Конечно. Но там две тысячи человек. Мужчины, женщины, дети...

— Они не мейгорцы, так? Не мы. На самом деле, они убили наших товарищей-солдат, наших соотечественников. Они, по сути, восстали против нашей нации, — сказал Франсин. — И что мы делаем с революционерами?

Генерал опустил голову:

— Мы обязаны их остановить.

Франсин махнул рукой:

— Тогда иди и займись своим делом. И ты должен привести ко мне посла Джии. Живого. Я хочу поговорить с ним.

— Его зовут Ралем, — добавил Антониус.

— Иди с генералом, — сказал Франсин. — Ты знаешь, как выглядит Ралем. Если каким-то чудом девчонка и шулка будут с ним, приведи их ко мне.

— Да, Тиан.

— Хорошо. А теперь идите, оба. И не подведите меня.

Оставшись один, Франсин прошел в самый дальний угол шатра, по другую сторону кровати генерала, и опустился на колени. В таком положении он был почти скрыт от посторонних глаз. Никто не увидит, как он молится. Это было опасно, но ему была нужна мудрость Кейджа. Он закрыл глаза, ощущая темноту.

Франсин знал, что девочка сбежала, а с ней и ее телохранительница. То есть он потерпел неудачу. Опять. Это не имело смысла. Вот уже десять дней некоторых из лучших людей императора пытались убить четырехлетнюю девочку и многие из них погибли. Ничего из этого не должно было быть возможным, и все же это произошло. Как?

Только один ответ имел смысл.

Ложные Боги сопротивлялись. Они помогали девочке и ее союзникам. Они знали, что Кейдж близок к победе над ними. Они чувствовали притяжение Великой Тьмы, ее неизбежность, и этот ребенок, этот четырехлетний ребенок, был их последним броском костей, чтобы предотвратить поражение.

Это была Секановари, как сказал император. Он не осмеливался поверить в это раньше, но сейчас? У него не было ни сомнений, ни неуверенности.

Франсин открыл глаза, и его сердце наполнилось гордостью. Какая честь для меня! Сейчас речь шла не только о том, чтобы донести истинную веру до безбожников. Речь шла о гораздо большем.

Он достал из кармана маленький складной нож и открыл его:

— Дорогой Кейдж. Кровь, которую я дам тебе, о Великий. Души, которые я пошлю тебе. Мое тело — твое оружие. Моя жизнь — твой дар.

Франсин прижимал большой палец к лезвию, пока кожа не лопнула. Порез был достаточно глубоким, чтобы из раны потекла кровь, и он увидел, как капля упала на грязный пол.

Затем из тюрьмы донеслись отдаленные крики, и Франсин улыбнулась. К концу этого дня у Кейджа будет много крови и душ.

Генерал и Антониус вернулись через два часа со связанным послом Джии. Королевы с ними, конечно, не было. Генерал с важным видом вошел и с размаху швырнул Ралема на пол, посол был избит почти до полусмерти:

— Тюрьма снова наша.

— Она и не должно была быть потеряна, — сказал Франсин, желая подчеркнуть его дурацкое хвастовство. — Но я рад, что лучшим солдатам Мейгора удалось победить нескольких голодающих беженцев. Ваши усилия, несомненно, достойны еще дюжины медалей. — Он взглянул на хнычущего посла. — Без сомнения, этот человек устроил ужасную драку.

— Я... мы... — Щеки генерала покраснели.

— Оставь меня, — рявкнул Франсин. Антониус повернулся, чтобы последовать за генералом, но Франсин покачал головой. — Не ты.

На глазах мужчины выступили слезы:

— Тиан, это не моя вина.

Поднятый палец заставил его замолчать.

— Оставайся там, где ты есть. — Франсин еще раз посмотрел на Ралема сверху вниз. Еще один жалкий человек. Неделя в тюрьме тоже не пошла ему на пользу. — Ты можешь говорить?

— Я сдался. Я сдался, а они все равно избили меня, — пролепетал Ралем окровавленными разбитыми губами.

Франсин присел перед ним на корточки:

— Если ты хочешь спасти то, что осталось от твоей жизни, ты ответишь на каждый мой вопрос без колебаний.

Ралем кивнул.

Франсин пододвинул стул:

— Садись.

Джианин с трудом поднялся на колени, затем сел сам. По его толстым щекам потекли слезы.

— Где девочка?

— Какая девочка?

Франсин ударил Ралема тыльной стороной ладони, сбив его со стула:

— Вставай.

На этот раз посол двигался медленнее, его губы бормотали извинения. Франсину даже не нужно было повторять вопрос.

— Я пытался их остановить. Изо всех сил. Я сказал им подождать, но они не захотели слушать.

Франсин наклонился вперед, пока его лицо не оказалось в нескольких дюймах от лица Ралема:

— Послушай меня. Меня интересует только девочка, а не ты. Скажи мне, куда она делась, и я заберу тебя с собой обратно в Лейсо. Я тебя освобожу.

— Вы обещаете?

Франсин снова дал ему оплеуху. На этот раз недостаточно сильно, чтобы повалить его на пол, но с достаточной силой, чтобы он понял, что сейчас не время торговаться:

— Где она?

— Они поехали в посольство.

— Зачем им туда идти?

— Там есть врата... скрытые врата.

Франсин застыл. Дорогой Кейдж, нет.

— Врата?

— Аас.. Аасгод их построил. Они собираются использовать их, чтобы сбежать из Мейгора.

— И куда ведут эти врата?

— Я не знаю. Клянусь своей жизнью. Аасгод нам не сказал. Только маг знает.

— С девочкой маг?

— Да. Анама. Ее зовут Анама.

Франсин закрыл глаза, снова ощутив темноту. Это была работа Ложных Богов — и только он мог помешать им добиться успеха.

Он вытащил нож из кармана, разминая шею из стороны в сторону. Он снова порезал палец лезвием, потекла кровь:

— Дорогой Кейдж, дай мне сил.

— К... Кейдж? — заикаясь, пробормотал Антониус.

Франсин повернулась к дураку.

— Да. Кейдж, единственный истинный Бог. — Он улыбнулся и вонзил нож в глаз мужчины. — Мой Бог.

Дрожь пробежала по телу Антониуса, когда его душа отправилась в Великую Тьму. Франсин вытащил нож и позволил трупу упасть на землю. В смерти мужчины было некоторое удовлетворение, но не слишком большая компенсация за потерю девочки. Франсин должен это исправить.

Франсин схватил Ралема за его грязный воротник:

— Ты идешь со мной.

41

Джакс

Киесун

Джакс очнулся в комнате на Комптон-стрит. Фаден и Луник наблюдали за ним с другого конца комнаты. Весь пол был в крови, несмотря на все усилия кого-то ее убрать. Кровь была на простынях и на бинтах вокруг обрубка руки.

Значит, он это сделал. Отрезал эту ублюдочную штуку. Он затаил дыхание, прислушиваясь. Тишина. Ни шепота, ни слов.

Он закрыл глаза и увидел только темноту. Он не вернулся в камеру. Монсута не ждал его с ножами и обещаниями боли.

Он победил.

Он убил монстра. Монсута исчез.

Джакс открыл глаза и рассмеялся, тяжесть в его голове наконец-то исчезла. Затем он увидел выражение на лицах Фадена и Луника. Увидел страх.

Двое мужчин обменялись взглядами, затем Луник толкнул локтем Фадена. Парень прочистил горло, его щеки покраснели:

— Генерал? Как… как вы?..

— Прекрасно, сынок. Лучше, чем за последние несколько дней.

Двое мужчин обменялись еще несколькими взглядами.

— Я напугал вас, так? — сказал Джакс. — Простите.

Фаден переступил с ноги на ногу, выглядя неловко:

— Зачем вы это сделали, сэр? Зачем вы отрезали себе руку?

— Эту руку дал мне монстр, — сказал Джакс, — и он оставил в ней частичку зла. Зла, которое убило бы меня, если бы я ему позволил.

— Зло? В вашей руке?

— Как гниль. Его нужно было убрать.

— Поэтому вы это сделали? — спросил Луник.

Джакс кивнул:

— Да.

Фаден попытался сглотнуть, выглядя еще более испуганным, чем раньше:

— Это зло... Поэтому вы пытались покончить с собой, когда мы сражались с Черепами?

— Конечно, именно поэтому. — Джакс переводил взгляд с одного мужчины на другого. — Я не был сумасшедшим.

— Но сейчас с вами все в порядке? — спросил Фаден. — Это зло... оно ушло?

Джакс взял чашку с водой с маленького прикроватного столика и выпил:

— Да.

— Это хорошо, — сказал Луник.

— Хорошо, — повторил Фаден, хотя его голос прозвучал далеко не убежденно.

— Что происходит в городе? — спросил Джакс.

— Э-э... — Луник опустил взгляд в пол.

— В чем дело? — спросил Джакс.

— Босс… Хасан... Он сказал ничего вам не говорить, — ответил Фаден. — Он не хотел, чтобы вы еще больше расстраивались. Сказал, что вам нужен полный покой. Пока ваш разум не придет в норму.

— С моим разумом все в порядке, — отрезал Джакс, заставив парней вздрогнуть. Он глубоко вздохнул. — Простите. Я не хотел кричать. Но, пожалуйста, скажите мне, что происходит. Вы меня не расстроите.

— Я не могу, сэр. У меня есть приказ.

— Черт побери. Я в полном порядке.

Луник сделал шаг вперед:

— Пожалуйста, сэр. Просто немного отдохните. В городе все под контролем. Это все, что вам нужно знать.

Джакс откинулся на спинку кровати. Они, вероятно, думали, что он сошел с ума. Он знал лучше. Монсута ушел. Его разум снова принадлежал ему. Теперь он мог прийти в себя. Возможно, даже будет какая-то помощь. Сначала ему просто нужно было отдохнуть. Вылечиться.

Кто-то, где-то засмеялся. Мужчина. Может быть, это было внизу или за окном.

— Вы это слышали? — спросил Джакс парней, снова садясь.

— Слышали что? — Они оба посмотрели друг на друга в замешательстве.

— Кто-то смеется, — сказал Джакс.

Фаден покачал головой:

— Я ничего не слышал.

— Может быть, снаружи?

Парень подошел к окну, посмотрел вниз:

— Там никого нет. Улица пуста.

— Ты можешь пойти и проверить, для меня? — спросил Джакс. — Я определенно слышал, как кто-то смеялся.

Фаден взглянул на Луника, который пожал плечами.

— Конечно. Если это вас расстраивает, я пойду и проверю, нет ли кого поблизости. — Проходя мимо, он похлопал Луника по плечу, состроив при этом жалостливое лицо. Он покраснел, когда увидел, что Джакс на него смотрит, опустил голову и вышел из комнаты.

Джакс сидел, опираясь на здоровую руку. Он услышал, как сапоги Фадена застучали вниз по лестнице, услышал, как открылась дверь на улицу, но больше ничего. Только биение его сердца. Слишком быстрое.

Мужчина снова рассмеялся, и Джакс закрыл глаза. На этот раз он знал, кто это был. После всего, что он сделал, монстр все еще был там. Не в его голове, но близко.

Монсута.

— Черт. — Джакс спустил ноги с кровати. — Черт, черт, черт. Он здесь.

Луник нахмурился:

— Здесь никого нет, сэр.

Что случилось с мальчиком?

— О чем ты говоришь? Монсута прямо за дверью. Дай мне меч.

— Пожалуйста, возвращайтесь в постель, сэр. Вам нужно отдохнуть. — Мальчик посмотрел на дверь. Было чертовски очевидно, что он услышал Монсуту, так почему же он не приготовился к бою? Почему он не дал Джаксу меч?

О, дорогой Джакс. Дорогой Джакс. Ты действительно такой тупой? Мальчик со мной. Он один из моих. Он собирается открыть эту дверь, и мы вместе тебя убьем.

Луник шагнул ближе, положив руку на рукоять своего меча:

— Пожалуйста, генерал, возвращайтесь в постель. Все в порядке. Фаден проверяет снаружи.

— Ты меня не заберешь, — сказал Джакс. — Я тебе не позволю. — Он схватил прикроватный столик за одну из ножек и размахнулся им изо всех сил. Удар пришелся предателю точно в челюсть, и тот упал. Джакс упал на него, все еще держа ножку стола, и бил ею Луника по лицу снова и снова. Он должен был убить его быстро, прежде чем Монсута сможет пройти через дверь, должен был забрать меч предателя. Кровь и мозг разлетались во все стороны, пока Джакс молотил Луника ножкой стола. Кровь покрыла его лицо, тело, руку. Только когда голова Луника размазалась по полу, Джакс остановился, грудь вздымалась, сердце бешено колотилось.

Как раз вовремя, чтобы услышать приближение Монсуты. Его смех эхом разнесся по лестнице. Что ж, Джакс убил его однажды, он может сделать это снова.

Он схватил меч Луника, выдернул его из ножен и, пошатываясь, направился к двери. Он наблюдал, как поворачивается дверная ручка, дверь открывается, и Монсута входит внутрь. Джакс шагнул вперед, держа меч под правильным углом, как его учили много лет назад в Котеге. Для ближнего боя, когда фаланга сделала свое дело, нет ничего лучше меча Шулка. Он так легко скользнул внутрь тела, остановившись только тогда, когда рукоять ударила Монсуту в грудь.

Джакс хорошенько дернул лезвием, нанося больший урон органам ублюдка, задевая сердце:

— Вылечи это, ублюдок.

— Генерал?

Джакс поднял глаза. Это был не Монсута. Это был Фаден. Как такое могло быть? Он выпустил меч, отшатнулся, наблюдая, как падает мальчик.

Его обманули. Еще одна из манипуляций Монсуты. И теперь дело было сделано, он не мог слышать ублюдка. Больше никакого смеха, никакой лжи. Был только Джакс и люди, которых он убил. Фаден и Луник. Хорошие парни. Верные. Не предатели. Ханраны. Его защитники.

Милостивые Боги. Он опасен, для всех. Ему нужно уйти, собраться с мыслями. Затем найти Монсуту. Убить его как следует.

Он подобрал меч Луника и ножны. Следующим на нем будет кровь Монсуты. Таково было его обещание. С мечом под мышкой он перешагнул через труп Фадена и направился вниз по лестнице.

Он медленно спускался, ожидая встретить Избранного за каждым углом, но там никого не было. Только его страх. Только его воображение. Но это было не так, верно? Монсута был где-то там. Теперь Джакс был в этом уверен. Этот человек использовал против него магию. Это было единственное объяснение. Какая-то дьявольская магия. Как еще его можно было обманом заставить убить Фадена и Луника? Он не был сумасшедшим. Не то чтобы кто-то еще в это верил. Даже Хасан. Не теперь, когда он убил двух этих парней. Хотя это была вина Монсуты, а не Джакса.

Джакс прокрался через дверь и двинулся по улице, проверяя темные углы и крыши, завалы и развалины на своем пути. Было так много мест, где мог спрятаться такой монстр, как Монсута.

Он найдет его, в этом он был уверен. Найдет его и убьет. Сделает это как следует. Затем он отнесет голову ублюдка Хасану и покажет всем, что он в своем уме.

Да, в следующий раз он позаботится о том, чтобы убить правильного человека.

42

Яс

Киесун

Яс держала Маленького Ро так крепко, как только могла. По крайней мере, они вернули его ей. Это было уже что-то. Но ножи Плачущих Людей были повсюду вокруг нее, когда они выводили ее из Дома Совета. Убежать было невозможно. Спасения не было.

— Зачем вы это делаете? — спросила она, осматривая рыночную площадь в поисках знакомого лица, кого-нибудь, кто мог бы помочь. Никто не смотрел в их сторону, слишком занятые своей жизнью или слишком напуганные, чтобы вмешиваться.

— Потому что ты убила мою сестру, — сказала Рена прямо у нее за спиной. — На самом деле ты убила и ее детей. Они сгорели заживо, ожидая, когда их мама вернется домой.

Главарь махнул рукой:

— И Рена заплатила справедливую цену, чтобы отомстить, не так ли, дорогая Рена?

— Месть, которую мне бы лучше получить, Рааб.

Рааб. Яс чуть не упала в обморок от ужаса. Тот самый человек, который чуть не убил Дрена. Тот, кто возглавлял повешение. Ее ноги перестали двигаться, хотя она им не приказывала. Инстинкт самосохранения сработал сам по себе.

Толчок в спину заставил ее снова идти. Они покинули площадь, направляясь на юг, в сторону Харельсона.

— Куда ты нас ведешь? — От страха ее голос надломился. Ро тоже это услышал и снова начал плакать. Милостивые Боги, почему она не оставила его с Ма? Почему она сама не осталась там?

— Тут недалеко, — ответил Рааб, и его голос звучал чертовски радостно.

— Почему ты вообще ввязался в это дело?

Рааб озадаченно скривил лицо:

— Бизнес есть бизнес, Яс.

— Деньги? — Яс не могла в это поверить. — Город умирает, а тебе нужны деньги?

— Мы приспосабливаемся к рынку. Не имеет значения, кто во главе. Черепа. Шулка. Мы просто решаем любую проблему, если за это платят.

— Вы убиваете собственный народ.

— Да. — Рааб повернул голову, чтобы Яс мог видеть его глаза, серые, как кремень. — Раньше меня это никогда не беспокоило, и сейчас не начнет. Но вот что я тебе скажу, просто чтобы ты все поняла. Рена заплатила нам деньги, чтобы мы тебя вздернули, но я бы все равно сделал это бесплатно — потому что твои хорошие дела обошлись мне слишком дорого. И когда люди увидят тебя на виселице, они поймут, что не стоит вмешиваться или пытаться поступить правильно, черт возьми. Они поймут, что нужно обращаться к нам — как им и следовало поступить, с самого начала.

— А что будет, когда Черепа вернутся? Кто тогда вас защитит?

Рааб рассмеялся, звук разнесся по узкой улочке:

— Мне не нужно беспокоиться о Черепах. Они — мои лучшие клиенты. Как ты думаешь, кто доставляет им их маленькие радости, а? Кто дает им имена ханранов, которых они идут и арестовывают?

Яс вспомнила список в кабинете губернатора, тот, который она украла, как ей казалось, миллион лет назад:

— Но эти люди не были ханранами.

— Ты думаешь, кого-то это волнует? Черепа просто хотели кого-то вздернуть. К настоящему времени все должны знать, что единственный способ оставаться в безопасности — платить нам за защиту. Мы заботимся о своих.

— Вы монстры.

Рааб опять рассмеялся:

— Как я и сказал, Яс. Бизнес есть бизнес.

Они шли по пустым улицам. Все, кто видели приближение маленькой группы Рааба, чертовски быстро решали, что у них есть дела далеко отсюда.

— Что с моим мальчиком? — спросила Яс шепотом. — Он ничего не сделал. Он никому не причинил вреда. — Она повернулась, чтобы посмотреть на Рену. — Ты можешь отнести его обратно к моей маме? Ты можешь сделать хотя бы это?

Рааб схватил ее за подбородок и притянул ее лицо к себе:

— Не разговаривай с ней. Она ни в чем не имеет права голоса. Если ты хочешь, чтобы твой мальчик вернулся домой, ты платишь.

— Сколько?

— Сколько денег у тебя с собой?

— Нисколько.

— Тогда не имеет значения, сколько у тебя дома. Твой кредит исчерпан. Но не волнуйся, мы не собираемся его вешать.

— Спасибо.

Плачущий Человек снова рассмеялся:

— Не благодари меня. Такой мальчик? Такой молодой? Он принесет мне много денег, когда я его продам. Черепа любят таких детей, как он.

— Нет. — Яс крепче сжала Ро, ища выход, лазейку, чтобы она могла убежать. Но Рааб и его команда окружили ее. Деваться было некуда. Если только бандит сам не захочет ее отпустить. Слезы катились по ее щекам, смешиваясь со слезами Ро.

Они свернули на Харельсон. На одной стороне улицы были сгоревшие дома и обрушившиеся постройки, в то время как на другой стороне располагался склад, большая часть которого все еще стояла. Они завели Яс внутрь. Внутри было темно и воняло мочой. Это было то место, где она умрет?

— Пожалуйста, — сказала Яс. — Я не забочусь о себе. Делайте, что хотите, но отпустите моего сына. Я умоляю вас. — Она переводила взгляд с одного лица на другое, ища хоть какую-то надежду, но не находя ее. Только Рена отвела взгляд, чувствуя, как стыд обжигает ее щеки. — Ему даже нет двух. Он этого не заслуживает. Он хороший мальчик.

— Заткнись, — сказал Рааб. Он вытащил нож и направил его на нее.

Они прошли дальше вглубь склада, глаза Яс привыкали к полумраку. С каждым шагом Ро становился более испуганным. Она чувствовала, как он дрожит в ее объятиях и уткнулся лицом ей в грудь, его слезы пропитали ее рубашку.

— Пожалуйста, — попыталась она в последний раз. — Пожалуйста, отпусти его.

— Я могла бы его забрать... — Голос Рены затих, когда она увидела лицо Рааба.

Из теней начали вырисовываться фигуры. Сначала Яс увидела клетки, сделанные из грязного ржавого железа. Затем она увидела глаза. Дюжины глаз смотрели на нее из темноты за решетками. Ее сердце разбилось вдребезги, когда она увидела их лица. Все дети. На вид никому не было больше десяти.

— Нет. Нет. Нет. — Яс попыталась убежать, последний отчаянный шаг, чтобы спастись, но Рааб схватил ее за волосы и оттащил назад.

— Хорошая попытка, — сказал Плачущий Человек. — А теперь попрощайся со своим ребенком.

Яс упала на колени:

— Пожалуйста. Только не мой мальчик.

Один из головорезов схватил Ро, и Яз бросилась на него, Ро кричал между ними. Рааб нанес удар правой в челюсть Яс и отправил ее на землю. Она с трудом поднялась на ноги и снова бросилась к Ро, но ботинок ее остановил, выбив воздух из легких.

Яс лежала в грязи, сплевывая кровь, наблюдая, как Плачущий Человек уносит Ро к клеткам. Она заставила себя подняться, полная страха и ярости, но ее не волновали ни боль, ни побои. Ро — это все, что имело значение.

Затем Рааб обвил рукой ее шею, сбил с ног и крепко прижал к своей груди. Она вцепилась в его руку, но нож снова появился в дюйме от ее глаза.

— Ты действительно хочешь, чтобы твой мальчик увидел, как ты умираешь? — прошептал он ей на ухо. — Тогда ты на правильном пути.

Это лишило ее способности сопротивляться.

— Не причиняй ему вреда. Я сделаю то, что ты скажешь.

— Конечно сделаешь. — Рааб отпустил ее и повернулся к Рене. — Теперь можешь отвалить.

Женщина стояла там, уставившись на Яс, а затем на детей в клетках, и не выглядела слишком довольной всем этим. Возможно, месть была не такой, какой она ее себе представляла. На мгновение Яс подумала, что Рена могла бы сделать что-нибудь, чтобы помочь ей, но затем губы женщины напряглись, а в глазах появился холод:

— Я оставлю тебя покончить с ней. Мне не нужно видеть, как эта сука умирает.

Рааб кивнул:

— Приятно делать с тобой бизнес.

Рена подошла ближе к Яс и плюнула ей в лицо:

— Надеюсь, тебе будет так же больно, как было Арге.

Рена выбежала со склада, даже не оглянувшись.

Рааб ухмыльнулся.

— Теперь мы одни, и есть кое-кто, кто хочет с тобой поговорить. И я бы на твоем месте внимательно послушал. — Плачущий Человек отступил в сторону, открывая идущего к ним мужчину. На нем был черный плащ с капюшоном, закрывающим голову.

Мужчина остановился в ярде от них:

— Это она?

Милостивые Боги. Яс узнала акцент.

— Да, — сказал Рааб.

Мужчина опустил капюшон. Серая маска закрывала большую часть его лица, но не скрывала улыбку:

— Хорошо.

Яс попыталась высвободиться, не веря своим глазам:

— Он — Череп.

— Я же говорил тебе — они мои лучшие клиенты, — сказал Рааб.

— Ублюдок.

Рааб подмигнул:

— Ага.

— Хватит, — приказал эгрил. — У меня есть к тебе предложение. Способ, которым ты можешь спасти своего сына.

— Чего ты хочешь от меня? — спросила Яс.

Эгрил наклонился ближе, понизив голос:

— Я хочу, чтобы ты убила трех человек. Три жизни, и потом можешь убираться к чертовой матери.

— Должно быть легко после трех сотен, которых ты убила в Доме Совета, — сказал Рааб. — Я бы сделал это сам, но они не подпускают меня достаточно близко. Ты, однако? Тебя они не заподозрят.

Желудок Яс скрутило:

— Кого ты хочешь убить?

— Лидеров Ханран, — сказал эгрил.

— Твоих друзей, — уточнил Рааб. — Джакса, Хасана и Дрена.

43

Тиннстра

Лейсо

Тиннстра была в библиотеке посольства, когда солнце забралось выше по небу. Они пришли в библиотеку с Анамой и Майзой, пока маг искала книги, необходимые ей для управления вратами. Пока они ждали, усталость взяла верх над Зорикой, и та заснула. Тиннстра не хотела будить ее, когда остальные ушли, поэтому она осталась в комнате, чтобы дать девочке поспать.

В какой-то момент Майза появилась снова с чистой одеждой: парадной формой, новыми ботинками и ножнами с красивым мечом Шулка для Тиннстры:

— Он послужит тебе лучше, чем клинок стражника.

— Спасибо, — ответила Тиннстра. — Как хорошо носить одежду, которая не разваливается.

— Джис нашла немного еды. Я скоро что-нибудь принесу. — Майза остановилась, дойдя до двери. — Тебе следует последовать примеру королевы и немного поспать.

— Обязательно. — Тиннстра взглянула на Зорику. Та выглядела такой маленькой и невинной, лежа там. Что сделала эта маленькая девочка, чтобы заслужить гнев Рааку? Она почувствовала, как в ней поднимается злость. Зорика ничего не сделала, кроме как родилась — это был Аасгод, который решил поиграть в Бога и попытался превратить эту девочку в оружие. Все потому, что он верил, что это Секановари.

Безумие.

Или правда?

Она потерла лицо, пытаясь встряхнуться. Что она знала о Секановари? Только мифы, которыми пугали ее в детстве. Но что, если это действительно Последняя Война? Что, если Рааку действительно сын Кейджа? Милостивые Боги, я схожу с ума, только думая об этом.

Она подошла к тому месту, где ранее видела несколько религиозных текстов Джии, сняла их с полок и отнесла на стол. Она листала книгу за книгой, пытаясь найти о Секановари любую информацию, какую только могла. Она не хотела верить ничему из этого, но она видела монстров под командованием Рааку, она видела магию, которой владел его Избранный. Ничто из этого не должно было быть возможным, но он сделал это таким.

Первые книги, которые она нашла, просто рассказывали историю, известную каждому жрецу, о мире, охваченном пламенем, о Кейдже, возвращающемся с мечом Сумерки в руке, и о том, как Четыре Бога помешали ему вернуть все живое в Великую Тьму. В некоторых книгах говорилось, что победителя не будет, что все умрут. Другие утверждали, что только самые набожные выживут в навсегда изменившемся мире.

Она едва замечала, как проходит время, когда вернулась к полкам и нашла несколько чонгорских текстов. На первый взгляд, ей показалось, что в текстах говорится то же самое, что и в книгах Джии. Но чем больше она читала, тем больше начинала замечать мелкие различия. В этих священных текстах говорилось, что Последняя Война будет вестись между «последователями Богов», а не самими Богами. В другой книге говорилось о «Детях Четырех Богов». И выживут не самые набожные, а самые могущественные.

Холодок пробежал по телу Тиннстры, несмотря на дневную жару. Внезапно Секановари перестал казаться таким неправдоподобным.

— Я думала, ты собираешься немного поспать.

Тиннстра вздрогнула при звуке голоса Майзы. Она появилась незаметно для Тиннстры с подносом в руках.

Тиннстра откинулась на спинку стула и указала на стопку книг, которые ей еще предстояло прочитать:

— Когда я закончу с этими.

— Ты не сможешь заботиться о ней, если будешь себя изнурять.

Тиннстра взглянула на спящую королеву и почувствовала, как ее сердце забилось чуть сильнее. Зорика была такой маленькой и через столько прошла:

— Я посплю позже.

Шулка кивнула, как будто и не ожидала меньшего.

— А как насчет тебя? — спросила Тиннстра.

— Я достаточно старая, чтобы больше не нуждаться в таком количестве сна, — с улыбкой ответила Майза. — Сон слишком похож на смерть.

— Ты не старая — тебе столько же лет, сколько моему отцу... — голос Тиннстры затих, когда знакомая боль расцвела в ее сердце. Как бы ей хотелось, чтобы он был сейчас с ней. Он бы знал, что делать. Он всегда знал. Он бы не слонялся без дела, не рылся в книгах, не пугался древних мифов. Он бы нашел решение. Он бы нашел способ победить.

— Поешь, по крайней мере, — сказала Майза. Она поставила поднос на стол рядом с Тиннстрой.

Тиннстра посмотрела на поднос. Немного сыра, яблоко и кувшин с водой. Достаточно простое блюдо, но Тиннстре оно показалось настоящим пиршеством. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз сидела за столом и ела? За десять дней до этого она вламывалась в дома мертвых в поисках денег.

Она отломила маленький кусочек сыра:

— Ты говорила с Анамой?

— Конечно. Я забежала к ней до того, как пришла к тебе. Она тоже окружена книгами — и выглядит такой же усталой.

— Она уже выяснила, как работают врата?

— Она говорит, что близка.

— А Венна?

Майза покачала головой:

— Она не вернулась.

В глазах Майзы было выражение, которое выбило Тиннстру из колеи:

— И?

— Она уже должна была вернуться. Ее не было двенадцать часов.

— Что это значит?

— Ничего, кроме того, что она не вернулась. Может быть множество причин, почему это так, как хороших, так и плохих.

Тиннстра откинулась на спинку стула:

— Она может быть мертва или захвачена в плен.

— Или может быть на пути сюда.

— Нет, учитывая, как нам везет. — Волна усталости захлестнула Тиннстру, когда ее маленький осколок надежды исчез. — Мы не должны оставаться здесь. Нам нужно найти другое место в городе, чтобы спрятаться.

Майза положила руку на плечо Тиннстры:

— Не волнуйся. Анама заставит ворота работать.

— Хотела бы я иметь твою уверенность.

Майза улыбнулась:

— Я бы доверила ей свою жизнь.

— Тогда ты дура.

— Нет. Просто я знаю ее лучше, чем ты. Мы уже давно вместе.

— Вместе?

— Мы встретились вскоре после того, как я окончила Котеге. Ты не смогла бы найти двух более разных людей, и все же у каждого из нас было то, чего не хватало другому. Она интересовалась всем — ее снедало ненасытное любопытство. Она бы погрузилась в свои книги на дни и годы, если бы я ей позволила. Когда я путешествовала, она ездила со мной, совершая набеги на библиотеки с той же жадностью, с какой я изучала боевые искусства. Мы странная пара — ученый и шулка, но у нас это работает.

— Я не понимаю.

— Почему ты должна? Мы знаем друг друга всего несколько дней, и это не имеет никакого значения по сравнению со всем остальным, что происходит.

— Любовь всегда имеет значение — особенно сейчас.

— Анама сильнее, чем ты думаешь, — сказала Майза. — И лучше, чем думает сама.

Тиннстра снова потерла глаза:

— Нам всем нужно быть лучше, чем мы есть. От нас зависит Зорика.

— Мы ее не подведем.

— Надеюсь. — Тиннстра снова посмотрела на чонгорский текст, который читала, и ее охватил ужас. Если это была Последняя Война, им понадобится нечто большее, чем Зорика, чтобы выжить.

Тиннстра попыталась представить ее могущественной, как Аасгод, сидящей на троне, как король Кариин, сражающейся, как родной отец Тиннстры, но, несмотря на все усилия, она видела только маленькую девочку, лежащую перед ней. Невозможно было думать о ней как о ком-то другом. И Тиннстра должна была ее защитить.

Но как?

Милостивые Боги, заберите нас отсюда, и я обещаю, что никогда не позволю, чтобы жизнь Зорики зависела от других людей. Я сделаю все, что потребуется, независимо от цены, чтобы обезопасить ее, быть равным любой угрозе — даже если это будет стоить мне жизни.

44

Франсин

Лейсо

Франсин уставился на отражение Тиана Косы и закипел от гнева.

— Ты сделал меня слабым, — сказал он Косе. — Пока я дышал твоим воздухом. Жил твоей жизнью. Но этому конец.

Он сам убьет девчонку. Он сделает это сейчас.

По крайней мере, солнце снова село. Хорошо. Казалось правильным атаковать в темноте, под глазом Кейджа. В виде самого себя. Он сорвал с тела шелковую мантию, зажал кляп в зубах и высвободил свою силу. Его мышцы отреагировали, сокращаясь, изменяясь, увеличиваясь. Последовала боль — словно огонь пронзил его кожу. Франсин стиснул зубы, резко втягивая воздух.

Затем начались судороги, когда форма Косы трансформировалась в его собственную. Сколько раз он терпел эту пытку за эти годы? Слишком много. Слишком много.

Он закрыл глаза, ища темноту своего разума, убежище, пока его тело боролось за то, чтобы стать самим собой. Стать Франсином. Боль была приятной. Боль была правильной. Мое тело — твое оружие. Моя жизнь — твой дар.

Ему хотелось закричать, но он прикусил кожаную полоску во рту, сдерживая агонию в своей душе. Франсин не был слабым. Он был Избранным Рааку, слугой Кейджа. Он был смертью.

Затем он почувствовал, что боль утихает, как волна, достигшая берега, отступает, успокаивается, уходит. Он открыл глаза и увидел свое истинное лицо, смотрящее на него из зеркала.

Он надел свою униформу, чувствуя себя лучше в черном. Его пальцы коснулись черепов на воротнике, вспоминая тот момент, когда Рааку приколол их к нему — честь, оказанную ему. Было приятно снова иметь свою дубинку, как давно потерянную часть себя. Прикрепленная к кольцу на поясе, дубинка удобно прилегала к бедру, обещая то, что должно было случиться с Лейсо, с язычниками, ползающими по улицам.

В последнюю очередь он надел маску. Мягкая черная ткань, прилегающая к коже, была единственной роскошью, которую он себе позволил. Он снова был Франсином. Жители Мейгора увидят его и познают страх. Он был войной, смертью и возмездием.

Гейлин ждала его внизу лестницы.

— Скажи лорду Бакасу, куда я пошел и зачем, — сказала Франсин. — Он поймет. Немедленно отведи его в посольство. Я буду ждать его там с телом девчонки.

— Вы не потерпите поражение, — сказала Гейлин, не встречаясь с ним взглядом.

— Посмотрим. — Теперь Франсин ничего не принимал на веру. Его враги могли быть язычниками, но они были опасны. Его рука легла на дубинку. Он больше не совершит ту же ошибку.

— Карета готова, — сказал с порога другой слуга, одетый в мейгорскую одежду.

— Тогда вперед.

— Хвала Кейджу, — сказала Гейлин.

— Хвала Кейджу, — повторил Франсин. Он покинул посольство, не сказав больше ни слова, с грузом судьбы на плечах.

Улицы были все еще оживленными, несмотря на поздний час, из-за чего карета двигалась медленно. Франсин наблюдал за мейгорцами, которые занимались своей бессмысленной жизнью. Скоро армия императора постучится в их двери. Кейдж придет за ними, и это будет великолепно.

Карета остановилась на улице в стороне от посольства Джии. Франсин склонил голову и произнес последнюю молитву Кейджу. Если что-то пойдет не так и Франсин окажется в Великой Тьме, тогда он позаботится о том, чтобы забрать с собой как можно больше джиан.

Мейгорцы соорудили баррикаду, но на ней было всего два солдата. Обычно их было больше. За ней, за запертыми воротами и железной оградой, стояло посольство. Здание было погружено в темноту, как будто давно заброшенное. Но Франсин знал лучше. Он молился, чтобы его враги все еще были внутри, чтобы им не удалось заставить врата сработать.

Франсин вытащил свою дубинку и направился к посольству, вокруг кончика дубинки потрескивали искры, когда он позволял заряду нарастать. Он почти чувствовал, как Кейдж наблюдает за ним, направляя его к цели. Все сомнения исчезли. Он был Избранным. У него был дар от самого Рааку, и он отправит всех неверных в Великую Тьму.

Они заметили его, когда он был в сотне ярдов от них. Он проигнорировал их крики, их угрозы. Все это не имело значения.

Он поднял дубинку и обрушил на баррикаду полный залп. Земля содрогнулась от силы взрыва, а в ушах зазвенело от его великолепной ярости. Слишком долго он притворялся слабым. Но не сейчас. Великая Тьма ждала их всех.

45

Дрен

Горная Дорога

Дрен лежал среди колючек и ежевики, покрывавших нижнюю часть горного склона. Он насчитал двадцать четыре Черепа, четырех Дайджаку, Тонин и Избранную. Тридцать врагов и только он один. Дерьмовые шансы и в лучшие времена, а сейчас, черт возьми, были не самые лучшие времена.

Ему потребовались часы, чтобы их догнать. Часы, когда он держался вне поля зрения кружащих Дайджаку, молясь, чтобы он сократил разрыв с Черепами, и спрашивая себя, что, черт возьми, он сделает, если это произойдет. Часы, когда его выворачивало наизнанку каждые несколько ярдов. Во рту у него был привкус крови, а все тело сотрясалось от боли и изнеможения.

В конце концов, он их догнал, но только потому, что Черепа разбили лагерь на ночь в пределах видимости Киесуна.

Его город. С горной дороги он казался таким маленьким и уязвимым. Успел ли Хасан вовремя починить стены? Нашел ли он достаточно мужчин и женщин, чтобы их защитить? Или им нужно больше времени? Дрен хотел бы, чтобы был какой-нибудь способ узнать об этом или послать сообщение о том, что ему нужна помощь. Разверзшийся ад, он хотел бы сказать им об том, что вот-вот обрушится на их стены, если он потерпит неудачу.

И Эндж. Его мысли всегда возвращались к Эндж. Он чертовски сильно хотел быть с ней сейчас. Она была нужна ему больше, чем он хотел признать. Он мог бы рассказать ей о своих чувствах к ней. Он мог бы сказать ей… Он покачал головой. Он был бы счастлив просто снова держать ее в своих объятиях, чувствовать, как бьется ее сердце рядом с его. Он отдал бы за это все. Он не хотел умирать, не увидев ее снова. Он не хотел умирать в одиночестве на горе.

Но когда это жизни было не насрать на то, чего он хотел?

Дрен подполз ближе к лагерю, изо всех сил стараясь быть осторожным. Теперь, когда они остановились, они будут особенно осторожны, повсюду высматривая опасность. Возможно, ему следовало взобраться на гору и подойти к ним сверху, но он сомневался, что у него хватит на это сил. По крайней мере, тени и угасающий свет были на его стороне, помогая ему. Время наблюдать и ждать.

И стараться не кашлять.

Черепа были хорошо обучены. Он должен был отдать должное ублюдкам. Часовые охраняли основные подходы, в то время как другие Черепа патрулировали периметр. В центре лагеря была установлена большая командирская палатка, а за ней — палатка чуть поменьше. Тонин был доставлен туда вместе со своей охраной, и еще больше часовых было выставлено снаружи.

Солнце давно зашло, и поднялся ветер, забирая то немногое тепло, что еще оставалось. Дрен поежился в кустах. Он сказал себе, что ему все равно. Он видел места и похуже этого. Холод будет держать его в тонусе до тех пор, пока у него не появится шанс напасть. Все, что ему нужно было сделать, это дождаться возможности и убить Тонин.

Но сколько у него времени? Вся ночь или считанные минуты? Он ненавидел неопределенность. В идеальном мире он бы подождал, пока большинство Черепов уснет, а охранники устанут. Он полагал, что сможет проникнуть внутрь и добраться до Тонин без особых проблем. Но это был не идеальный мир, и если он чему-то и научился, так это тому, что все, что могло пойти не так, пойдет не так.

Он услышал визг сверху — вернулись Дайджаку, кружа над лагерем, разлетаясь во все стороны, устрашающие, как всегда. Если бы Дрен мог вжаться в твердую скалу, он бы это сделал. Он понятия не имел, как они не услышали, что его сердце гулко бьется о каменную землю.

Он прислушался к пролетающим мимо демонам, к хлопанью их крыльев и крикам, и затаил дыхание, так что даже его грудь не двигалась. Эндж рассчитывала на него. Весь Киесун нуждался в нем. Если там, в облаках, есть божества, то сейчас самое время им сотворить какую-нибудь гребаную магию. Конечно, он поступал неправильно, много раз, но сейчас он сражался за правое дело, по правильным причинам и правильным способом.

Он открыл глаза, когда звуки крыльев Дайджаку затихли. Они были внизу, в лагере, крылья все еще трепетали, когда они садились. Обычные Черепа обходили их стороной, но Избранную это не беспокоило. Она подошла к ним и долго с ними беседовала. Вероятно, узнавала новости о том, что они увидели.

Дрен улыбнулся. Они не расскажут о нем, это точно.

Когда демоны спустились с небес, пришло время двигаться дальше. Он продвигался вперед так медленно, как только мог, пригибаясь, подавляя кашель. Он не сводил глаз с лагеря, готовый к любым внезапным движениям, отчаянно пытаясь найти способ подобраться поближе.

Его терзали сомнения. Он был не в состоянии сражаться. Не с таким зудом в горле, избитым телом и одним простым ножом. Если бы у него было несколько бомб, это было бы другое дело, но у него их не было.

Он отхлебнул из бурдюка с водой, жидкость была такой холодной, что попала ему в желудок, как кусок льда, помогая ветру еще больше заморозить его. Он надеялся, что вода как-то поможет его горлу. Но горлу стало хуже, черт его побери.

На него напал кашель. Он зажал рот рукой и вжал голову в землю. Это был раздирающий грудь кашель, от которого у него слезились глаза и дрожали конечности, но он держал крепко, подавляя его.

Когда приступ закончился, он поднял голову, опасаясь худшего, но Черепа ничего не слышали. Ему повезло.

Затем он увидел, как солдат указал в его сторону и что-то сказал своему товарищу. Два Черепа направились к нему.

46

Матеон

Горная Дорога

— Ты это слышал? — Голова Матеона резко повернулась влево, и его руки крепче сжали копье, когда он всматривался в темноту. Что он искал? Там были только кусты, ползущие вниз по склону горы.

— Слышал что? — спросил Тринон, поворачиваясь, чтобы посмотреть в том же направлении.

— Это было похоже на кашель, — сказал Матеон. Ветер шелестел верхушками кустарника, принося с собой прохладу. После дневной жары Матеон обрадовался перемене температуры. Здесь он чувствовал себя как дома.

Оба мужчины стояли и вглядывались в темноту. Матеон напряг слух, прислушиваясь и не обращая внимания на гул лагеря позади себя.

— Там ничего нет, — сказал Тринон. — У тебя слуховые галюники.

Матеон почувствовал себя глупо, как ребенок, шарахающийся от теней.

— Должно быть, я... — Но нет, это раздалось снова. Кашель — или что-то в этом роде. Звук был приглушенным. Матеон показал на кусты. — Там определенно что-то есть.

— Ничего, кроме кучи шипов, — сказал Тринон.

— Я что-то слышал. Клянусь Кейджем.

— Тогда пойди и посмотри.

Матеон уставился на своего товарища:

— Ты не пойдешь со мной?

— Нет. Продираться сквозь гребаные кусты только потому, что у тебя слишком богатое воображение, — это не мое представление о веселье. Но ты? Помоги себе сам. Может быть, новый Пол даст тебе медаль или что-то в этом роде.

— Хорошо. Я пойду один.

— Делай что хочешь.

Матеон направил копье в темноту. Свет от походных костров заплясал на стальном лезвии, когда он сделал неуверенный шаг вперед. Они вырубили часть кустарника, когда разбивали лагерь, но расчистили только дюжину ярдов от периметра. Матеон вскоре понял, что этого недостаточно, и попытался пробиться сквозь первые заросли шипов. Они царапали его доспехи, пытаясь найти зацепку на броне, но он рубил копьем, пробивая путь вперед, и все это время его глаза блуждали от тени к тени, ища источник шума, который он слышал.

Во имя Кейджа, он надеялся, что что-то найдет. Он не хотел давать Тринону еще один повод поиздеваться над ним. Но что, если его ждала тайная засада джиан? И что он сделает? Почему Тринон не пошел с ним? Ему нужна помощь. Ему нужен кто-то, кто знает, что делают в таких случаях.

Пот выступил у него на лбу, несмотря на ночную прохладу, и он провел языком по пересохшим губам. Он продирался сквозь кусты, прокладывая себе путь вперед, понимая, что, если там кто-то есть, они знают о его приближении. Они готовы к встрече с ним. Готовы его убить.

Он срубил куст справа от себя. Кусты были высотой по пояс, острые кончики торчали во все стороны, и все же Матеону казалось, что он идет вброд через море. Он оглянулся на Тринона и увидел, что тот наблюдает. По крайней мере, это было уже что-то. Если он найдет отряд джиан и Матеона убьют, Тринон сможет предупредить лагерь.

Он сделал еще шаг, руки устали от борьбы с кустами, и задумался, как далеко ему следует зайти. Когда ему следует сдаться и признаться, что был неправ? Матеон уже слышал насмешки. Он никогда этого не переживет.

Затем кто-то снова кашлянул. В нескольких ярдах от него. Ошибки быть не могло.

Матеон бросился вперед, не раздумывая, рубя кустарник, обливаясь кровью, готовый драться, готовый к...

Куст упал, и показался человек, лежащий в грязи с зажатым в руке ножом. Они уставились друг на друга, оба застыв на месте. Матеон знал, что должен нанести удар. Убить его, как он убил джиззи в Анджоне. И все же, человек больше походил на мальчика, с широко раскрытыми глазами и испуганным лицом. У него отсутствовала половина уха, а лицо покрывали порезы и синяки.

Но он был врагом. Шпионом. Единственная причина, по которой он наблюдал за лагерем, заключалась в том, чтобы навредить армии Эгрила. Матеон убрал свое копье. Он должен его убить. Но, во имя Кейджа, он хотел, чтобы мальчик отвернулся. Матеон не мог этого сделать, пока джианин так на него смотрит, не тогда, когда он мог быть любым из друзей Матеона дома.

Позади Матеона раздался визг, заставивший его подпрыгнуть. Он, не задумываясь, оглянулся на лагерь и увидел вспышку магии Тонин в действии. Это открывались врата в Эгрил. Он смотрел, раскрыв рот, пока разрыв в воздухе увеличивался, вой звенел в его ушах.

Дорогой Кейдж. Джианин. Я отвел взгляд от джианина.

Он развернулся, наполовину ожидая удара ножом в спину, одновременно нанося удар копьем, надеясь на удачу, но его клинок не задел ничего, кроме грязи. Мальчик исчез.

Матеон сделал шаг вперед, пытаясь разглядеть, куда он побежал, но его нигде не было видно. Как будто его там никогда и не было.

Затем его захлестнула волна тошноты. Он облажался. Позволил врагу сбежать. Как он мог так поступить? Дубы были правы, называя его Киска. Меньшего он не заслуживал.

Он вглядывался в ночь, пытаясь разглядеть джианина, молясь о шансе на спасение, но Кейдж был не так добр. В конце концов, Матеон вернулся по своим следам.

— Там что-нибудь есть? — прокричал Тринон, перекрывая вой ворот Тонин.

— Нет. Ничего, — ответил Матеон, ложь горчила у него во рту.

— Ты правильно сделал, что решил проверить. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Гребаные джиззи перережут тебе глотку раньше, чем ты успеешь оглянуться, если ты дашь им шанс. — Тринон сплюнул в ночь.

— Я знаю. — Голос Матеона чуть не сорвался от стыда. Что я натворил? Дорогой Кейдж, почему я не убил джианина?

— Эй, малыш, — сказал Тринон. Он притянул Матеона ближе, так что их шлемы почти соприкоснулись.

— Да? — В тоне мужчины было что-то такое, от чего Матеону стало не по себе. Последнее, чего он сейчас хотел, — еще большего горя. Ему и так было плохо. Он опозорил неудачей свою семью.

— Вчера ты хорошо поработал. Ты остался жив.

— Что? — Матеон, должно быть, ослышался. Тринон не мог этого...

— Я сказал, что ты хорошо поработал. Ты дожил до конца дня живым, и это все, что имеет значение.

— Только по чистой случайности. — Матеон не собирался ставить себе что-либо в заслугу, особенно после того, что он только что сделал.

Но Тринон похлопал его по плечу:

— Дай мне в любой день счастливчика, рядом с которым я мог бы сражаться.

Матеон был ошеломлен, чувствуя себя более виноватым, чем когда-либо.

Тринон рассмеялся.

— Послушай, мне жаль, что мы над тобой издевались. Здесь, в стране джиззи, новобранцы ни хрена не стоят. Но ты больше не желудь. — Он фыркнул. — Кроме того, я проиграл пари на то, когда ты умрешь, и мне будет хреново, если кто-нибудь другой сорвет банк сейчас. Держись меня, и ты останешься в живых еще дольше.

— Я… Я не знаю, что сказать.

Прежде чем Тринон смог сказать что-либо еще, настоящий рой Дайджаку влетел через ворота, размахивая ниганнтанскими копьями, заполнив небеса. Их было по меньшей мере сотня, может быть, больше. Они опускались, кружились и парили над лагерем, их пронзительные крики были слышны даже сквозь визг врат.

Затем появились войска, заполнив лагерь и дорогу во всех направлениях. Пехота, и их было много — но не такие, как он. На них были красные доспехи и маски демонов. Матеон пошатнулся от этого зрелища. Он видел эту униформу раньше только однажды, на другом берегу Красного Озера — они стояли рядом с самим императором.

— Яйца Кейджа, — сказал Тринон, подходя к нему сзади и перекрикивая шум. — Никто, блядь, не ожидал, что их бросят на эту гребаную работу.

— Это же не те, за кого я их принимаю, правда? Этого не может быть.

— Те, те, точняк. Это Первый гребаный Легион. Лучшие бойцы, которых может предложить Империя, и они здесь, с нами.

— Но почему?

Дуб рассмеялся:

— Кого это ебет? Это хорошие новости. С таким количеством вовлеченных, от нас не ожидают, что мы будем пачкать руки.

Матеон наблюдал, как Первый продолжает маршировать в лагерь. Каждый легионер выглядел так же безупречно, как и следующий. Ни на ком не было потертой или поврежденной брони, и ни на ком не было следов убийств. То, что произвело на него такое сильное впечатление в дубах его стика, ничего не значило для этих людей. Они были чисты сердцем и сильны в вере.

Затем через врата шагнули монстры. У Матеона перехватило дыхание. Существа возвышались над ними всеми — они были, по меньшей мере, в два раза выше самого высокого человека и два раза шире. Синяя кожа, отмеченная племенными татуировками, покрывала бугрящиеся мышцы, едва покрытые шкурами животных. И, дорогой Кейдж, их лица! Они не носили масок, потому что в этих существах не осталось ничего человеческого. Из их нижних челюстей торчали клыки, а изо лбов — изогнутые рога.

Один за другим они неуклюже проходили через ворота. Дюжина из них была готова уничтожить мир.

— Коджины, — сказал Тринон. — Кровожадные твари. Император раньше не использовал их в Джии. — Он присвистнул. — Кто-то в Киесуне, должно быть, хорошенько его наебал, раз отправил сюда этих ублюдков.

Коджины собрались в сторонке, и даже солдаты Первого обходили их стороной. Матеон не мог их винить. Он поступил бы так же.

Врата закрылись, и в лагере внезапно воцарилась тишина. Матеон переводил взгляд с Дайджаку на Коджинов, затем на солдат Первого. Это было все, о чем он когда-либо мечтал, и все же он чувствовал себя обманщиком. Его вера подверглась испытанию, и он потерпел неудачу. Он не имел права стоять рядом с лучшими воинами, которых могла предложить Империя.

Матеон ждал вместе с другими, кто выступил маршем из Анджона, двадцатью четырьмя солдатами в белой форме, пережившими это путешествие. Никто не проронил ни слова — либо слишком устал, либо слишком взвинчен, чувствуя себя не в своей тарелке в своей новой, усиленной армии.

В конце концов, к ним направился рыжий солдат с нашивками полемарха на доспехах. Все выпрямились, когда он приблизился, расправляя плечи.

— Здравствуйте, дамы, — прорычал он голосом, которому следовало повиноваться. — Я ваш новый полемарх на обозримое время. Я не буду утомлять вас обычными подробностями, потому что вы все их знаете. Просто делайте то, что я говорю и когда я это говорю, и мы поладим. Есть вопросы?

Даже Матеон знал, что лучше промолчать.

Пол хмыкнул:

— Хорошо. Теперь мы собираемся хорошенько пнуть язычников, показать им, кто их гребаные лорды и повелители. Сидите смирно и не путайтесь ни у кого под ногами, пока я не скажу.

— Да, Пол, — ответили они как один.

— Увидимся. — Пол повернулся и зашагал прочь.

— Приятно видеть, что в этой гребаной армии кое-что не меняется, — сказал Тринон. — Кто-нибудь из вас, ребята, приступайте к готовке. Мы могли бы поесть, если у нас, блядь, больше нет никаких дел.

— Скажи Киске, чтобы он это сделал, — сказал один из дубов.

Тринон ткнул в него пальцем:

— Не называй его так. Его зовут Матеон. Усек? Он расплатился с долгами.

Мужчина отступил, подняв обе руки:

— Конечно, Тринон. Без обид.

— Хорошо. — Тринон хлопнул в ладоши. — А теперь давайте пожрем.

Полчаса спустя Дайджаку поднялись в небо. Они полетели в сторону Киесуна.

— Началось, — сказал Тринон.

Матеон стоял и смотрел, пока ночь не поглотила их.

Последовало еще больше тишины, пока они ждали. Шли минуты. Сколько времени им потребуется, чтобы добраться до города?

Взрывы вдалеке ответили за него.

По лагерю прокатились одобрительные возгласы. Но Матеон молчал. Он думал о джианине, которого отпустил. Он только надеялся, что не будет никаких последствий из-за того, что он не смог его убить.

47

Тиннстра

Лейсо

Тиннстра уронила книгу, когда мир взорвался. Зорика вскочила, широко раскрыв глаза. Они обе слишком хорошо знали этот звук.

— Оставайся там, — сказала Тиннстра девочке, подходя к окну с мечом в руке. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как рассеивается дым и к ней приближается ее худший страх. Избранный. Только Боги знали, откуда он взялся.

Страх, ее старый друг, скрутил внутренности узлом, когда она подхватила Зорику. Девочка ничего не сказала. Она поняла, что происходит, и обвила руками шею Тиннстры, крепко держась за нее, когда Тиннстра выбежала из комнаты.

Следующие взрывы раздались быстрее, ближе.

— Бегите в подвал. Там мы будем в безопасности, — крикнула Майза, подбегая к ним, Нильс была рядом с ней.

Тиннстра подчинилась, потому что у нее не было другого выбора. Сейчас врата были их единственной надеждой.

— Где Анама?

— Она уже там, все готовит. — Майза повела их вниз по лестнице, где ждала Джис.

Они достигли цокольного этажа, когда взорвалась входная дверь. Взрывная волна сбила Тиннстру с ног. Она обхватила Зорику, защищая ее, насколько могла, иглы боли пронзили ее спину, когда она ударилась о пол. Но времени беспокоиться об этом не было. Времени не было ни на что.

Там, где только что была дверь, появилась тень человека. Избранный.

Джис побежала к нему с окровавленным лицом, выкрикивая боевой клич. Тиннстра не стала ждать, чтобы увидеть, что произойдет дальше — не стала ждать, чтобы увидеть, как она умрет. Тиннстра снова была на ногах и, держа Зорику, бежала сквозь дым, игнорируя огонь. С ними рядом бежала Майза.

— Да защитят вас Четыре Бога, — сказала Нильс, когда они пробегали мимо нее.

Дверь в подвал была уже открыта. В тридцати ярдах. Двадцати. Пятнадцати.

Позади них Нильс выкрикнула шквал проклятий в адрес Избранного, но в ответ прогремел еще один взрыв. Тиннстре не нужно было оглядываться, чтобы понять, что Нильс тоже мертва.

Тиннстра добежала до дверного проема и чуть не упала с лестницы. Майза вбежала следом за ней и закрыла за ними дверь. Их окутала темнота, в то время как с потолка посыпались грязь и камни, когда здание сотряс еще один взрыв.

Тиннстра побежала вниз по лестнице, прыгая от одной стены к другой, полагаясь на то, что ее ноги ориентируются в темноте, изо всех сил прижимая к себе Зорику.

Подвал все еще был освещен.

— Тиннстра, мне страшно, — крикнула Зорика.

У Тиннстры не осталось дыхания, чтобы ответить. Ей понадобилось все, что у нее есть, чтобы бежать по коридору к вратам, не оглядываясь. Майза бежала за ней по пятам, последняя защита.

Еще один взрыв. Над ними, там, где был вход на лестницу. Избранный приближался.

Впереди Анама наблюдала за ними из дверного проема, ведущего к вратам, с книгой в руках и широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Уходи, — крикнула Тиннстра.

— Стойте! — крикнул Избранный из дальнего конца коридора. — Именем Кейджа, стойте.

Маг нырнула в комнату, и Тиннстра бросилась за ней. Майза едва успела последовать за ними, как взрыв врезался в стену над ее головой, сбив женщину с ног.

Тиннстра опустила Зорику на землю, затем бросилась к двери, отчаянно пытаясь ее закрыть. Майза присоединилась к ней, из пореза на ее лице текла кровь, но этого было недостаточно. Дверь двигалась слишком медленно. Милостивые Боги, Избранный доберется до нас прежде, чем мы успеем закрыть дверь.

Маг наблюдала за ними с открытым ртом, все еще держа в руках свою чертову книгу.

— Помоги нам, черт возьми, — закричала Тиннстра.

Даже Зорика быстро метнулась к ним, бросившись на камень, затем Анама уронила книгу и последовала ее примеру.

Время замедлилось, пока они двигали огромную тяжесть. Тиннстра слышала треск заряжающейся дубинки. Она толкала дверь изо всех сил, — руки леденели от холода камня, — наблюдая сквозь сужающуюся щель, как Избранный идет к ним. Энергия потрескивала по всей длине его дубинки, заряд накапливался.

Дверь двигалась так медленно. Почти закрылась. Не совсем. Остался тонкий луч света.

Дубинка выстрелила.

Дверь захлопнулась, и темнота окутала их всех. Тиннстра и Майза прижались к ней спиной, удерживая ее на месте, когда взрыв ударил по другую сторону двери. Он был громче, чем когда-либо, как будто стреляли в упор. Они чувствовали, как его ярость сотрясает камень и проходит сквозь них, но дверь выдержала. На данный момент.

Зорика все равно закричала от ужаса.

Тиннстра хотела подойти к ней, но не осмелилась отойти от двери:

— Все в порядке, Зорика. Мы здесь. Мы в безопасности.

Дверь сотряс еще один взрыв.

— Хикарос. — Голос Анамы был шепотом, но он все равно сотворил волшебство. Зеленый свет заструился по комнате, пролился по оберегам. Он распространялся медленнее, чем раньше, скорее тонкой струйкой, чем потоком, направляясь к углубленной платформе в центре зала. Несмотря на это, ему не хватало яркости, как в прошлый раз, когда Тиннстра проходила через такие врата — он выглядел таким же слабым, как и маг.

— Ты можешь оставить дверь, — сказала маг. — Теперь никто не сможет через нее пройти.

Тиннстра обернулась, чтобы посмотреть на черный камень, когда в дверь ударил новый взрыв:

— Ты уверена? Ты видела, на что способны Избранные?

— Никакая магия Эгрила не может победить магию Аасгода. — Маг встала. Она была потрясена, но в то же время в ней появилась новая уверенность.

— Сейчас важна твоя магия, — сказала Тиннстра Анаме. — Заставь эти врата сработать, или мы все здесь умрем.

Свет в комнате замерцал, подчеркивая правоту Тиннстры, когда в дверь ударил еще один взрыв. Она взяла Зорику за руку и медленно повела ее в центр комнаты, ожидая, что дверь в любой момент может разлететься вдребезги. Зеленый свет заискрился и заплясал, когда коснулся девочки, заставив ее заплакать еще сильнее. Тиннстра сжала ее руку:

— Все будет хорошо.

Анама оглянулась, широко раскрыв глаза:

— Все… Все готово… Мне кажется.

Во имя Четырех Богов, Тиннстре захотелось влепить магу пощечину:

— Тогда вытащи нас отсюда.

Анама наклонилась, подняла книгу и начала переворачивать страницы:

— Мне просто нужно...

— Открой ворота сейчас же! — прорычала Тиннстра, перекрывая взрывы.

Майза потянулась и взяла Анаму за руку. Ее голос был мягким и нежным:

— Я люблю тебя. Я верю в тебя. Ты сможешь это сделать.

Анама кивнула. Осторожно положив книгу на пол, она шагнула в колодец и махнула остальным следовать за ней. Затем она достала из-под своего одеяния два зеленых флакона. Тиннстра узнала в них воду Чикара.

— Ты собираешься выпить оба? — спросила Майза. — Ты мне говорила, что это опасно.

— Мне нужна энергия.

Еще один взрыв сотряс комнату.

— Не умирай у меня на глазах, — сказала шулка.

Анама попыталась улыбнуться:

— Постараюсь.

Еще один взрыв, громче, мощнее, чем когда-либо.

— Мы все умрем, если не уйдем СЕЙЧАС, — сказала Тиннстра.

Анама выпила содержимое флаконов, а затем протянула руки. Тиннстра нашла холодную руку Зорики и крепко ее сжала. Майза схватила другую.

Штурм двери продолжался, взрыв за взрывом обрушивались на нее, оглушая их всех. Свет мерцал в такт атаке, слабый там, где магия Эгрила была сильна. Страх охватил Тиннстру, когда она посмотрела на Анаму. Мы умрем в этой комнате. Мы все умрем. Эта мысль проносилась в ее голове снова и снова, ее вера в Анаму исчезла. Ее вера в Аасгода исчезла.

Мы все умрем.

Затем Анама глубоко вздохнула и сжала пальцы Тиннстры:

— Айтас.

48

Раласис

Лейсо

Раласис сел, прислонившись спиной к каменной стене, и закрыл глаза. В тюремной камере было невероятно душно, и даже это легкое движение выматывало. Но пока он был жив, а это уже кое-что. Не говоря уже о том, что он был в прекрасной компании.

Казалось, половина королевского двора была в камере вместе с ним.

— Немедленно приведите сюда Бетоса, — крикнул Тиан Галрин через решетку на двери камеры. Раласису пришлось восхититься стойкостью этого человека. Он выкрикивал одни и те же протесты весь день. — Это возмутительно. Король оторвет вам головы, когда узнает.

— Я думаю, король уже знает, что вы здесь, — сказал Раласис, все еще не открывая глаз. — И ему насрать.

— Что ты имеешь в виду? Я его троюродный брат, — сказал другой мужчина. — Это, должно быть, ошибка. Не знаю, как ты, но остальные из нас не сделали ничего плохого.

Раласис открыл глаза, делая это не торопясь. Заговорил Тиан Эрин. Его мантия потеряла свой блеск после нескольких часов, проведенных в тюрьме, и теперь была испачкана потом, грязью и помоями из ведра с нечистотами.

— Мой дорогой Тиан, я не хочу проявить неуважение к тебе или твоему происхождению, но ты действительно думаешь, что городская стража арестовала всех вас — Тиана Галрина, Тиана Дуолуса, Тиана Микеля и Тиана Артиса — по ошибке? Мы отпрыски пяти самых известных семей во всем Мейгоре, а не пьяницы, устраивающие беспорядки в доках.

— Тогда почему мы здесь? — спросил Микель. Он был моложе других тианов и только недавно получил свой титул, после смерти отца. — Как сказал Галрин, мы не сделали ничего плохого.

— Ты сделал, — сказал Раласис. — Как и все вы.

— О чем ты говоришь? — спросил Галрин, отходя от решетки.

— Ну же, — ответил Раласис. — Вы умные люди. Что у вас общего?

— Как ты и сказал, Раласис, мы представляем пять самых могущественных семей в Мейгоре, — сказал Артис. — Но это не повод нас арестовывать.

— Мы все выступаем против мира с Эгрилом, — добавил Галрин.

Раласис указал пальцем на тиана:

— Точно.

— Я все еще не понимаю, в чем дело, — сказал Эрин.

— Дело в том, — сказал Раласис, — что эгрилы проникли на королевский двор, и теперь они хотят убрать каждого из нас с дороги.

— Эгрилы? Здесь, в Мейгоре? При дворе? — спросил Артис. — Невозможно.

— Ты сказал бы то же самое раньше, если бы я сказал тебе, что нас всех арестуют — и все же мы здесь.

Никто этого не оспаривал.

— Расскажи нам все, что знаешь, — сказал Галрин.

— Два дня назад я спас племянницу короля, королеву Джии. Когда мы вернулись в Лейсо, Тиан Коса приказал бросить ее в лагерь для интернированных вместе со всеми другими беженцами и заявил, что она самозванка. После того, как я сам пошел повидаться с ней, Коса приказал городской страже попытаться арестовать меня.

— Когда я пошел просить тебя, Тиан Галрин, о помощи, я прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть, как тебя тоже арестовывают, и понял, что за этим должен стоять Коса. Поэтому я решил пойти и увидеть этого человека сам. — Раласис вытер пот со лба. — Когда я приехал туда, я увидел людей, разгуливающих по его дому в масках Эгрила.

— Невозможно, — сказал Артис.

— И они не только что приехали. Они выглядели уютно, как будто пробыли там долгое время.

Дуолус покачал головой:

— Коса всегда был самоуверенным ублюдком, но он не предатель. Он любит эту страну.

— Тогда почему эгрилы в его доме? — спросил Раласис. — Почему мы в этой тюрьме?

— Может быть, произошла ошибка, — сказал Эрин. — Путаница. Они хотели арестовать кого-то другого.

— Может быть, ты все-таки идиот, — огрызнулся Галрин. — Послушай капитана. В его словах есть доля правды, да и вообще он прав: зачем еще мы здесь?

— Милостивые Боги, — вздохнул Артис. — После всего, что мы сделали, после всех принесенных нами жертв, эгрилы были здесь все это время?

— Мы должны кому-нибудь рассказать, — сказал Дуолус. — О Косе.

— И кто нам поверит? — спросил Галрин. — Это будет выглядеть как отчаянная попытка обвинить кого-то другого в наших преступлениях. Нет, Коса разыграл умную комбинацию.

— Настоящий вопрос другой — почему сейчас? — сказал Раласис.

— Ты видел эгрилов в его доме, — сказал Артис. — И он боится, что ты раскроешь его предательство.

— Нет. Он не знает, что я был там, и все это происходило задолго до этого. — Раласис взглянул на ночное небо сквозь щель в окне. — Что-то должно произойти. И скоро.

Возможно, тианы были не настолько глупы, потому что он видел, как осознание отразилось на их лицах. Эгрил всегда хотел только одного.

— Я собираюсь убить Косу, — сказал Артис.

— Я прикажу его повесить, — поддержал его Эрин.

— Сначала нам нужно отсюда выбраться, — возразил Галрин.

Раласис улыбнулся про себя. Вечная головоломка каждого заключенного. Он снова закрыл глаза. Лучше немного поспать, пока больше нечего делать. Какие бы неприятности ни надвигались на них, они, скорее всего, подождут до утра.

Тианы все еще что-то бормотали, но Раласис позволил им затихнуть вдали. После многих лет плавания на переполненных кораблях он привык не обращать внимания на шум. Решение придет само. Он всегда находил выход. Он не собирался позволить предателю его прикончить.

Раласис не знал, что его разбудило. Это мог быть сигнал тревоги, раздавшийся по всему городу, или это могли быть взрывы. Оба события произошли почти одновременно. Он вскочил на ноги и подбежал к окну, остальные столпились за его спиной.

— Что это? — спросил Галрин. — Что ты видишь?

Сначала их было трудно разглядеть, но он знал, что ищет. В конце концов, однажды они его чуть не убили. Он прищурился в ночь, вглядываясь в небо.

И они были там.

— Дайджаку, — прошептал он.

Вторжение в Мейгор началось.

49

Дрен

Киесун

Дрен выбрал самую прямую дорогу, какую только мог, — прямо вниз по склону горы. Он не пытался вести себя тихо, не думал о том, чтобы оставаться вне поля зрения. Он понятия не имел, почему он все еще жив. Этот гребаный Череп должен был его проткнуть, когда нашел в кустах. Но почему-то этого не сделал, а Дрен был не из тех, кто смотрит дареному коню в зубы. В тот момент, когда Череп повернулся к нему спиной, Дрен смотал удочки.

Вдалеке позади него завизжали врата — мучительный вопль; Тонин открыл одну часть мира для другой. Вопль продолжался и продолжался, бесконечное обещание грядущих ужасов. Рассказывая миру о том, что Дрен не сумел его остановить.

Он бежал, падал, спотыкался и перебирался через валуны, кашляя и выкашливая. Он поскользнулся и заскользил вниз по склону к дороге, вокруг него летела грязь, разлетались камни, страх его подгонял. Воздух обжег горло, когда он отскочил от очередного валуна и пролетел пять футов до следующего. Учитывая его удачу, он сломает себе шею, двигаясь так быстро в темноте, но Дрен не мог остановиться.

Хуй знает, как ему это удалось, но он добрался до главной дороги и, пошатываясь, побрел по ней, не сводя глаз с Киесуна, как будто это могло помочь ему сократить расстояние. Вдоль городской стены горели факелы, и он мог видеть движение на зубчатых стенах. Ханраны были там, наверху, но недостаточно, чтобы остановить то, что надвигалось.

Это было безумное решение — остаться в городе после того, как они увезли королеву. Ему следовало прислушаться, когда Джакс предложил отправиться в горы. Ему следовало понять, что большинство людей в Киесуне ни хуя не знают о сражениях. Он был прав, когда назвал их овцами, но ему следовало отвести их в безопасное место, а не оставлять на убой.

Его ноги стучали по дороге. Еще ярд, и еще. Он бежал, не обращая внимания на боль в горле. Теперь он был на последней прямой. В конце дороги его ждал город с его наполовину залатанными стенами и заново-сколоченными воротами.

С вершины стены раздались крики. Кто-то его увидел. Он замахал руками, попытался позвать, но едва мог дышать, и ему не хватало воздуха для слов.

Крики становились громче, более неистовыми, но Дрен все еще бежал. Его ноги двигались почти по собственной воле, и он не думал, что смог бы остановиться, даже если бы захотел.

Затем он услышал хлопанье крыльев у себя за спиной, увидел град стрел, вылетевших из-за городской стены, и понял, что снова опоздал. Какое-то шестое чувство подсказало ему пригнуть голову, и он растянулся в грязи как раз в тот момент, когда мимо пролетел дайджаку, его ниганнтанское лезвие просвистело в нескольких дюймах над ним.

Он перевернулся и посмотрел назад, туда, откуда пришел, обратно к вратам, и увидел небо, заполненное Дайджаку, направлявшимися к Киесуну. Больше Дайджаку, чем он когда-либо видел. Сотни и сотни.

Он лежал, примерзнув к месту, и смотрел, как они пролетают мимо, перелетают через стены и попадают в город. Взрывы начались почти через мгновение. Безжалостный шквал. Земля сотрясалась от их ярости, и шум наполнил воздух, оглушая его. И он знал, что это было только начало.

К тому времени, когда Дрен достиг городских ворот, от них не осталось ничего, что могло бы помешать ему войти в город. От стен с обеих сторон тоже почти ничего не осталось. Дайджаку разрушили их своими бомбами, открыв город для того, что должно было произойти дальше.

Но они были не единственными, в кого попали, и это была не единственная волна бомб.

Дайджаку обрушивались безжалостной волной, сбрасывая шар за шаром, пока оглушительный грохот взрывов не слился в один. Земля задрожала, казалось, сама планета вот-вот расколется. Здания разлетелись на части, осыпая мир кирпичом и камнем, разбрасывая пламя и искры во все стороны, которые стремились найти топливо для распространения и роста.

Дрен, пошатываясь, прошел через все это, каким-то образом оставаясь в живых. Он хотел вернуться в Токстен. Он должен был найти Эндж, убедиться, что она жива, но после этого у него не было ни идеи, ни плана, что делать. На рассвете Эгрилы собирались уничтожить Киесун. Это было очевидно, и он не сомневался, что у них получится.

Он добрался до Темпл-стрит и увидел толпу, бегущую к нему, преследуемую пламенем. Их было, должно быть, человек пятьдесят, всех возрастов, перепуганных до смерти. Там была мать с ребенком на руках, другая помогала пожилой женщине идти, рядом с ними бежали дети лет десяти-двенадцати. Он мог видеть их лица, ему показалось, что он узнал некоторых из них.

Затем он услышал свист с неба. Он посмотрел вверх, увидел падающую бомбу и улетающего дайджаку. Он следил за падением бомбы вниз, вниз, вниз, пока она не ударилась о землю, и огненный шар не уничтожил все перед ним.

Взрывная волна сбила его с ног, опалив кожу. Он растянулся в грязи и щебне, когда языки пламени взметнулись над его головой. Когда он поднял глаза, улица была в огне, и от людей, которые там были мгновение назад, ничего не осталось.

Его начал душить сухой кашель, но это могло быть скорее от дыма, чем от болезни внутри него. Не то чтобы это имело значение. Слезы наполнили его глаза, когда он поднялся на ноги. Последний, кто выжил в мире огня. Он шатался, задыхаясь от дыма, в ушах звенело от постоянного грохота взрывов, переходя от одного разрушенного района к другому. Он проходил мимо мертвых и умирающих, убегающих и съеживающихся. Крики раздавались со всех сторон, как будто весь город плакал от боли. Даже стены зданий стонали, когда огонь пожирал их изнутри. Это разбило ему сердце, и он ничего не мог сделать, чтобы это остановить. Он сам был почти мертв.

Он шел дальше, все глубже погружаясь в ужас, его кожа горела. Он мог думать только о том, как добраться до своих друзей, быть с Эндж и Гаро.

Дайджаку все еще летали над головой, сбрасывая свои бомбы. Это продолжалось и продолжалось. Это были Черепа в их худшем проявлении. Никакой пощады. Никакой передышки. Цена, которую Киесуну придется заплатить за отпор.

Бомба попала в здание в двухстах ярдах от них — оно обрушилось, подняв облако щебня. Дрен обернулся и обнаружил, что путь, по которому он только что пришел, перекрыт распространяющимся огнем, пройти невозможно. Затем сквозь дым он заметил небольшой переулок. Он побежал к нему, карабкаясь по обломкам, не обращая внимания на руку, торчащую из-под камней. Пространство было узким, едва шире его плеч, но оно давало возможность спастись от пламени, поэтому Дрен протиснулся внутрь. Стенки были горячими на ощупь, словно поджаривались с другой стороны. Пот стекал по лицу Дрена в глаза, он закашлялся от дыма и пожалел, что у него нет воды, чего угодно, лишь бы прогнать этот комок в горле.

Он мог видеть конец переулка. Его звала полоска света. Мимо с криками пробегали люди, преследуемые дымом, но огня не было видно. Искры сыпались вокруг, как падающие звезды, обжигая, целуя его кожу. Огонь не отставал, особенно когда стены стали слишком горячими, чтобы к ним можно было прикоснуться — они все громче протестовали с каждой секундой, поскольку давление на них росло.

А Дайджаку все еще летели над головой. Все еще падали бомбы и гремели взрывы. Все еще люди кричали и люди умирали.

Он наполовину вывалился из переулка, тыльная сторона одной ладони обгорела докрасна, а на руках появились маленькие белые уколы там, где его задели искры. Он посмотрел налево и направо и увидел, что, в конце концов, не нашел выхода. Огонь следовал за ним по улицам и крышам, настигая его по мере того, как распространялся от здания к зданию — точно так же, как он сам перепрыгивал с крыши на крышу.

Люди, мимо которых он пробегал, оказались в ловушке на северном конце дороги, у входа на Дедман-стрит. Их было около дюжины, они просто стояли там, уставившись на стену пламени перед собой, и не двигались, ожидая смерти. Совсем как Дрен.

Он согнулся пополам, упершись руками в колени, выкашливая дерьмо из легких, совершенно измученный, каждая мышца болела. Вот и герой, которым он был. Он был главным неудачником, ничтожеством, главным мудаком Киесуна.

Теперь город был мертв, и все, кто в нем находился.

— Эй, сюда. Помоги нам.

Дрен поднял голову. Пара мужчин склонились над чем-то на улице, поднимая что-то, чем бы оно ни было, напрягаясь изо всех сил.

Он встал прямо, подошел, пошатываясь, и увидел, что это стальная решетка, закрывающая отверстие в канализацию внизу.

Мужчины приподняли один конец на пару дюймов, но остальные не двигались. Дрен присоединился к ним, просунул пальцы под несколько прутьев и крепко ухватился. Он боролся вместе с ними, но крышка сопротивлялась им всем, застряв на месте из-за многолетних грязи и ржавчины. Остальные сгрудились вокруг них, теснимые растущим пламенем, но никто из них не мог помочь — места вокруг решетки больше не было. Остались только Дрен и двое мужчин, напрягающих все свои силы в борьбе против упрямой стали.

Даже постоянные сотрясения от взрывов стихли, когда Дрен сосредоточился на поднятии крышки. Вены вздулись на его шее, когда он стиснул зубы, игнорируя жар и падающие искры, дым и шум.

Он почти не заметил сдвига, когда решетка начала сдаваться в борьбе с ними. Грязь треснула по краям, сталь застонала о сталь, но все увидели, как она задвигалась, свободный конец поднялся на дюйм, затем еще на один. Успех придал им новых сил, и еще от одного рывка решетка освободилась.

Они двигались быстро, спускаясь по лестнице в глубины под городом. Дрен наблюдал, как они все исчезают, прежде чем последовать за ними, какое-то чувство долга заставляло его ждать последнего. Свет от пожаров следовал за ним вниз, но не пламя. Оранжевое свечение плясало на стенках шахты, когда он спускался, двигаясь медленнее, чем хотелось бы — его скорости мешали люди внизу.

По мере того, как он оказывался ниже, становилось все прохладнее. Голоса эхом отражались от стен, когда люди, за которыми он следовал, добрались до канализации внизу. Запах тоже усилился — вонь городского дерьма — но даже он был приятен после вони гари в настоящем мире. Даже какофония, доносившаяся сверху, притупилась.

Дрен добрался до подножия лестницы и ступил в воду глубиной по щиколотку.

Один из мужчин подошел к нему и пожал руку:

— Спасибо за помощь там, наверху. Без тебя мы бы не справились.

— Это вы спасли мне жизнь. Это я должен вас поблагодарить. — Свет сверху освещало окрестности ровно настолько, чтобы Дрен смог разглядеть море лиц, уже собравшихся внизу. Похоже, у других тоже возникла идея сбежать сюда.

Мужчина взглянул вверх по шахте на улицы наверху:

— Черепа делают все возможное, чтобы убить нас всех.

— Эти туннели покрывают весь город?

— Да, насколько я знаю.

Дрен кивнул, мысленно прикидывая путь на запад, к Токстену:

— Тогда мне лучше уйти.

Мужчина взял его за руку:

— Ты уверен? Ты можешь остаться с нами. Безопаснее.

— Мне нужно найти своих друзей.

— Тогда береги себя.

— И ты.

Дрен оставил мужчину, его друзей и семью и двинулся дальше по туннелю. Он шел медленно, пробираясь мимо всех тех, кто сбились в кучу, не зная, куда идти. Где-то женщина играла на флейте, и музыка эхом разносилась вокруг них, призрачная мелодия, полная печали и красоты. Более мягкий звук из более спокойных времен. В глубине музыки таилась надежда. Дрену почти не хотелось покидать это место, но он двинулся дальше, слушая, пока и она не стихла, оставив после себя глухие удары бомб наверху и крики тех, кто бежал вниз.

Дрену было трудно запомнить свое местоположение, поскольку каждый туннель выглядел так же, как и следующий. Все они были заполнены одинаковыми печальными лицами, хотя он не увидел никого, кого бы узнал — и, конечно, никого из своей команды или из Ханрана.

Он спотыкался, игнорируя свои сомнения, свои страхи, сплевывая кровь. Искры летели по шахтам, как светлячки, шипя, когда падали в воду, но дым и пламя оставались наверху. Маленькие милости в мире, сошедшем с ума.

Женщина с мечом в руке шла ему навстречу. Даже в темноте он мог видеть кровь на ее лице. Он ее узнал. Одна из команды Джакса.

— Откуда ты? — крикнул он.

Женщина замедлила шаг:

— Токстен.

Слава Богам.

— Как далеко это отсюда?

Женщина оглянулась через плечо, проследив за его взглядом. Она шмыгнула носом и вытерла кровь со рта:

— Иди прямо, затем сверни в первый туннель направо. Пройдя три или четыре шахты, ты окажешься прямо под районом.

— Спасибо. — Дрен указал большим пальцем через плечо. — То, что осталось от города, находится в той стороне.

Обменявшись информацией, они кивнули друг другу, молчаливо признавая, через что они прошли и что у них впереди, затем разошлись в разные стороны. Дрен пошел прямо и свернул в первый туннель направо.

Искры все еще сыпались, над головой грохотал гром, сотрясая город в такт биению сердца Дрена. Безжалостный гром.

Дрен остановился у четвертой шахты и посмотрел вверх. Небо было кроваво-красным. Он закрыл глаза и собрался с силами, крепко ухватился за стальную лестницу и начал подниматься, ступенька за ступенькой. Жар усиливался по мере приближения к поверхности. Взрывы становились громче. Через лестницу в его руках он чувствовал, как сотрясается земля. Дрен надеялся, что эта часть Киесуна осталась нетронутой. Он даже молился Богам, которых, как он знал, не существует, чтобы его друзья были в безопасности.

Он дотянулся до решетки, но она была горячей на ощупь. Он засунул руку обратно в рукав и снова взялся за нее. Ткань тлела от жара, но его рука была достаточно защищена, чтобы отодвинуть решетку в сторону, освобождая пространство, через которое он мог пролезть.

Вверх, в Токстен, район, который был его домом — его миром — всю жизнь. Но Черепа превратили это место в ад.

50

Тиннстра

Айсаир

— Айтас.

Слово шепотом сорвалось с губ Анамы , и мир исчез.

Тиннстра уже однажды проходила через врата, и тот опыт привел ее в ужас. Но этот был совсем не похож на предыдущий.

Этот был намного хуже.

Ее тело тянуло во все стороны одновременно с такой силой, что, как ей казалось, ее вот-вот разорвет пополам. Не было ни верха, ни низа, ни пространства, ни времени. Только свет, такой зеленый, такой яркий, и притяжение, и толчок. Она хотела закричать, но не было голоса. Она хотела дышать, но не было воздуха. Она хотела жить, но не было жизни.

Одно ничто. Она плыла, потерянная. Она не чувствовала Зорики в своих объятиях и не могла схватить Анаму за руку. Не было ни земли, ни потолка, ни пространства. Только свет. Зеленый свет. Зовущий издалека. В ней. Вокруг нее. Ослепляющий. Удушающий. Я умираю. Это смерть. Милостивые Боги, позаботьтесь о Зорике.

О, Зорика. Извини.

Затем свет погас. И снова стало темно. Тиннстра лежала на холодном каменном полу, пытаясь дышать, пытаясь думать. Ее желудок скрутило, и ее вырвало на землю. Она слышала, как неподалеку плачет Зорика, но ничего не могла разглядеть. Она замахала руками, пытаясь ее нащупать, найти, но нашла только камень. Милостивые Боги, нет.

— Зорика! — крикнула она в темноту, сглотнув сухим горлом.

— Тинн? Где ты? — Голос ребенка звучал прерывисто, с нотками страха.

— Я здесь. Держись, я иду. — Зрение Тиннстры возвращалось, пятна света и тьмы, очертания, которые, должно быть, были чем-то другим. Она направилась к ним, ползая на трясущихся руках и коленях, сплевывая блевотину и смаргивая слезы. — Я здесь.

А потом они снова были вместе. Тиннстра и Зорика обняли друг друга, чувствуя себя мертвыми, но очень живые. По крайней мере, это было уже что-то. Но где они находились? Казалось, они все еще были в той же комнате, но там, где была ярость, царила тишина. Эгрилы не пытались выбить дверь. Они в безопасности?

— Майза? Анама?

— Мы здесь, — сказала шулка таким же потрясенным голосом. — Анама без сознания, но она жива.

Тиннстре пришлось заставить свои легкие работать. В конце концов, она смогла выдохнуть несколько слов:

— Но где мы?

Фигура, которая была Майзой, с трудом поднялась на ноги. «Здесь должна быть дверь...» Майза, пошатываясь, подошла к стене, на ощупь обошла комнату. Сила и волевой настрой шулка были невероятными. Тиннстре потребовалась вся ее сила, чтобы держать Зорику и не потерять сознание.

Раздался щелчок, и появилась полоска света. Солнечного света. Он ворвался в комнату тонкой золотой полоской, полной весенних ароматов и намеков на тепло. Тиннстра чуть не заплакала от удивления.

Майза открывала дверь дюйм за дюймом, открывая взору не подвал с Избранным, а заросший сад, полный цветущих полевых цветов, залитый солнечным светом, насыщенный летними запахами.

— Но была ночь, когда мы... — Тиннстра замолчала.

— Ты можешь двигаться? — спросила Майза.

Тиннстра посмотрела на Зорику, которая кивнула. «Храбрая девочка», — прошептала она. Вместе, взявшись за руки, они стояли, пока Майза поднимала Анаму с пола.

Внезапно по телу Тиннстры пробежал холодок:

— Книга.

— Какая книга? — спросила Майза.

— Книга, которую Анама использовала, чтобы заставить врата работать... Она уронила ее перед нашим уходом… Ее здесь нет с нами. Не здесь. Милостивые Боги...

— Эгрилы не смогут проникнуть в ту комнату, — сказала Майза. — Они не смогут воспользоваться книгой.

— Ты действительно в это веришь? После всего, что ты видела? Эгрилы всегда находят способ. — Тиннстра внезапно огляделась, наполовину ожидая, что они появятся в это мгновение. Как мы могли быть настолько глупы, чтобы оставить эти чертовы инструкции?

— Сейчас мы ничего не можем с этим поделать, — сказала Майза. — Пойдем в дом. Найдем место, где Анама сможет прийти в себя.

Она переступила порог, и Тиннстра последовала за ней, крепко держа Зорику за руку.

Солнце стояло высоко над головой, но было не так жарко, как в Лейсо, и не так влажно. Скорее похоже на лето в Айсаире. Сам сад был небольшим и с трех сторон окружен каменной стеной высотой в десять футов. В центре был каменный колодец, а в дальнем конце, что более важно, стояла красивая вилла, гордо смотревшая на все это.

— Где мы? — спросила Зорика.

— В безопасном месте, — ответила Тиннстра. По крайней мере, пока. Как мы могли оставить эту чертову книгу?

Тиннстра вынуждена была признать, что дом впечатлял. Она и раньше видела подобные виллы, но никогда в таком состоянии. Обычное зрелище в сельской местности вокруг Джии, несмотря на то, что им были сотни, если не тысячи лет. Некоторые из них все еще были домами, в то время как других затребовала природа. Однако, несмотря на неухоженный сад, эта вилла выглядела так, словно ее только что построили. Она была двухэтажной, с дюжиной окон, выходящих в сад.

Пока они направлялись к дому, Тиннстра не могла прийти в себя от тишины, всепоглощающего чувства мира и умиротворенности. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз испытывала подобное? Все это казалось таким... неправильным. Она остановилась, не в силах осознать происходящее; цветы, пение птиц — даже голубое небо казались ей сейчас таким чужим.

— Что случилось? — спросила Зорика. — Почему ты плачешь?

— Я не... — Тиннстра коснулась своих глаз тыльной стороной ладони, почувствовав слезы, о которых и не подозревала. — Ерунда, любовь моя.

Мы мертвы? Это королевство Синь? Найду ли я свою семью, ждущую меня внутри? Часть Тиннстры отчаянно хотела, чтобы это было правдой. Если они все мертвы, то их борьба окончена. Больше не нужно убегать от Эгрила. Больше не нужно оглядываться через плечо. Больше никакого страха. Никакого беспокойства.

Но она знала, что это не так. Она не была мертва. Ей не настолько повезло.

Когда они добрались до дома, Тиннстра осмотрела виллу. Она была сделана из камня, но, проведя пальцами по поверхности, она не смогла увидеть или почувствовать никаких стыков. Не было отдельных кирпичей или камней. Здание было сделано из цельного куска скалы — как здания в Старом Городе в Айсаире.

— Это сделано магией.

Майза кивнула:

— Анама сказала, что ее построил Аасгод.

Задняя дверь была не заперта и легко открылась. Внезапный приток воздуха в комнату поднял клубы пыли со всех поверхностей.

— Здесь давно никого не было, — сказала Тиннстра. — Где мы?

— Лучше я тебе покажу, — сказала Майза.

Тиннстра подождала, пока шулка внесет Анаму внутрь, прежде чем войти вместе с Зорикой. Они оказались в маленькой кухне с духовкой в одном углу и маленьким столом со скамейками по обе стороны от него. Это было необычно; семейная кухня, а не солдатская столовая или общая трапезная.

— Подожди здесь, пока я уложу Анаму в постель, — сказала Майза.

Тиннстра кивнула, все еще пытаясь оценить обстановку. Майза оставила их, и вскоре Тиннстра услышала топот ног шулка, поднимающихся по лестнице.

— Где мы? — снова спросила Зорика.

— Я не знаю, любовь моя. Пока нет.

— Плохие дяди придут сюда за нами?

— Нет. Я так не думаю. Надеюсь, что нет.

— И я. — Голос Зорики превратился в шепот, она была уже слишком избита жизнью, чтобы верить в надежду.

Когда Майза не вернулась, они стали переходить из комнаты в комнату, восхищаясь прекрасным интерьером. Здесь было все необходимое — гостиная, столовая и молитвенная комната, плюс внутренний двор для тренировок, а когда они поднялись наверх, спален оказалось более чем достаточно для всех. Но все покрыто пылью и украшено паутиной. Даже воздух казался старым.

Они нашли Майзу в одной из комнат, сидящей рядом со спящей Анамой.

— С ней все будет в порядке? — спросила Тиннстра с порога.

Шулка удивленно подняла голову:

— Прости. Я собиралась спуститься за вами.

— Не волнуйся, мы сами нашли дорогу. Как Анама?

Майза убрала прядь волос с лица мага, ее глаза были полны любви:

— С ней все будет хорошо. Она не всегда была такой хрупкой. Она просто не приспособлена к давлению войны. Анама всегда верила, что Аасгод будет здесь, чтобы довести это до конца.