Надежда Дурака - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора alex (ч. 9)

— Да, это все еще работает. Я могу перенести нас домой.

— Хорошо. Пока что выходим, — сказала Тиннстра.

— Мы не уходим?

Тиннстра покачала головой.

— Пока нет. — Она повернулась к Аасгоду. — У тебя есть с собой вода Чикара?

Мужчина покачал головой:

— Нет, она в моем доме в городе. Я...

Тиннстра ударила его в подбородок.

Голова Аасгода откинулась назад, и мужчина упал на землю.

— Тиннстра! — Зорика подбежала, когда Тиннстра оседлала тело Аасгода, отрывая полосу материи от его одежды. — Что ты делаешь?

Она подняла глаза с безумной ухмылкой на лице:

— Я хотела это сделать больше десяти лет назад.

— Но он на нашей стороне.

— Ну и что? — Тиннстра связала ему руки, затем ноги. — Подожди меня здесь. Если он проснется, не освобождай его, что бы он ни говорил.

— Куда ты идешь?

— У меня есть неотложное дело. — И Тиннстра ушла. Несколько секунд спустя Зорика услышала, как лошадь ускакала прочь, и она осталась с человеком без сознания у своих ног в руинах дома. Какое-то мгновение она не знала, что делать, чувствуя себя глупо в своих доспехах теперь, когда не с кем было сражаться. Затем она взглянула на дом, думая о мертвых внутри. Ей было наплевать на эгрила, кем бы он ни был, но ее матери заслуживали большего, чем быть оставленными стихиям.

Она сняла шлем, отложила щит и копье в сторону и использовала свою магию, чтобы соорудить погребальный костер. Каждый кусок дерева хранил воспоминание: стол, за которым они ели; каркас ее кровати; книжные полки Анамы; потолочная балка в гостиной; половицы на веранде. Она приносила все новые и новые куски, позволяя слезам литься по мере того, как она помещала на костер еще одну часть своей прежней жизни. В некотором смысле это было уместно — попрощаться со своим домом так же, как она попрощалась со своими матерями, мудрой Анамой и прекрасной Майзой. В конце концов, пути назад не было.

Солнце садилось, когда она закончила, и она отнесла двух женщин к погребальному костру. Она подумала о том, чтобы дождаться возвращения Тиннстры, прежде чем поджечь его, но почему-то ей показалось неправильным ждать.

— Касри.

Огонь вспыхнул в центре погребального костра, пронесся по деревянному сооружению, пылая ярко и обжигающе жарко.

Огонь быстро поглотил Анаму и Майзу, языки пламени заплясали на их одежде, а боль в сердце Зорики выросла. Она не могла вспомнить своих настоящих родителей. Совсем. Но три женщины заботились о ней столько, сколько она себя помнила. Да, они сводили ее с ума и всегда говорили ей, что делать, но она никогда не сомневалась в их любви. Не только потому, что она была их великой надеждой, королевой или чем-то в этом роде — она знала, что они любили ее только по той причине, что она была их ребенком. О большем Зорика и мечтать не могла.

И теперь снова были только она и Тиннстра. Как в самом начале. Тиннстра со всей своей яростью, которая убила бы самого Кейджа, если бы это означало безопасность Зорики.

Она улыбнулась, вытирая слезы, пока костер разгорался все сильнее. Они вдвоем спасут мир. Надежда и ярость. Она могла представить реакцию Анамы на это: покачивание головой, поджатые губы. Зато Майза кивнула бы удовлетворенно — два ее воина отправлялись на войну.

— Мы заставим вас обеих гордиться нами, — сказала она огню. — Покойтесь с миром в царстве Синь. Вы заслужили свой покой.

Она оставила костер гореть и вернулась к воротам. Аасгод очнулся и сел, прислонившись спиной к стене. Кровь вокруг его носа запеклась над сильно распухшей губой.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— А как, по-твоему, я должен себя чувствовать? Я пришел помочь, а меня избили до потери сознания за чужие неприятности. Развяжи меня, пока эта сумасшедшая не вернулась.

— Тиннстра сказала мне не развязывать тебя. — Зорика подавила желание улыбнуться. Этот Аасгод был совсем не похож на того, о котором она слышала удивительные рассказы. Она не могла себе представить, чтобы стоявший перед ней человек влиял на королей одним шепотом. Она, конечно, не станет его слушать.

— Она сумасшедшая. Я не хочу быть здесь, когда она вернется. Давай, развяжи меня.

— Нет.

— Она убьет меня, если ты меня не отпустишь. Ты этого хочешь?

— Если бы она хотела твоей смерти, ты был бы уже мертв.

— Ты этого не знаешь! Ты понятия не имеешь, на что она способна. — Аасгод извивался и боролся со своими путами, но сумел только упасть на бок. — Черт возьми.

Зорика толкнула его в вертикальное положение:

— Постарайся расслабиться. Она скоро вернется, и тогда мы уйдем с твоего пути. — Она замолчала. Теперь, вблизи, она могла разглядеть что-то от человека, которого наполовину помнила, когда тени в ее памяти сдвигались. — Послушай, однажды ты спас мне жизнь — или еще спасешь, — так что поверь мне, когда я говорю, что не позволю ей причинить тебе вред.

— Тогда развяжи меня!

Они оба услышали ржание лошади прежде, чем Зорика смогла снова ему отказать. Вместо этого она улыбнулась и пожала плечами.

— Она вернулась.

Зорика встала, подобрала свой щит и копье, и пристроила шлем на сгибе руки. Лошадь остановилась с другой стороны дома, затем она услышала шлепок, и лошадь снова сорвалась с места, ускакав прочь.

Тиннстра вошла в сад с большой сумкой через плечо и маленькой лопаткой в одной руке:

— Ты готова идти?

Зорика кивнула.

— Хорошо, — сказала Тиннстра. — Мне осталось сделать еще кое-что напоследок.

— Что в сумке? — спросил Аасгод.

Тиннстра проигнорировала его и отошла в дальний конец сада, где начала копать.

— Пожалуйста, Зорика, — прошептал Аасгод. — Ты должна меня освободить. Тиннстра невменяема. Кто знает, что она сделает?

— Я собираюсь выиграть Секановари, — ответила Тиннстра, прежде чем Зорика успела ответить. Она наклонилась и вытащила из земли деревянную коробку. Из нее она достала кожаный футляр для карт и книгу. Она положила и то, и другое в сумку.

— Что это? — спросил Аасгод, когда она вернулась, в его глазах был страх.

— Книги, которые помогут нам победить Эгрил, и вся вода Чикара, которая у тебя была.

— Зачем тебе так много? Мы уменьшили твою зависимость.

— Это не для меня. — Она наклонилась и схватила его за воротник. — Это для тебя.

У Аасгода даже не было времени среагировать, прежде чем она втащила его во врата и опустила в колодец.

— Я не могу пойти с вами, — закричал он. — Отпусти меня!

— Что ты делаешь? — спросила Зорика, следуя за ними. Ей не понравилось настроение Тиннстры. Возможно, Аасгод был прав. Возможно, она помешалась после всего того, что произошло. — Мы не можем взять его с собой.

— Мы ведем войну, и нам нужна любая помощь, которую мы можем получить, — ответила Тиннстра. Она вытащила свой меч и взяла топор в другую руку. — Открывай врата.

— Но правила Анамы... — сказала Зорика, переводя взгляд с Тиннстры на Аасгода и обратно.

— Анама мертва, так что к черту ее правила, — огрызнулась Тиннстра. — Теперь веди нас туда, куда нам нужно, и будь готова убить всех гребаных Черепов, которые нас ждут.

— Нет, не надо, — взмолился Аасгод. — Ты можешь все разрушить. — Его ноги забили по земле, но меч Тиннстры, приставленный к его горлу, положил этому конец.

— Именно это я и намерена сделать.

Аасгод замолчал.

Бросив последний взгляд на свой дом, Зорика перевела дыхание и, наконец, произнесла это слово:

— Айтас.

Раласис

Лейсо

С Раласисом была дюжина человек. Эти люди несколько часов назад охраняли его в тюрьме, но, как только эгрилы начали свое вторжение, вскоре осознали ошибочность своих действий. Они освободили своих пленников через несколько секунд после того, как упали первые бомбы. Галрин с остальными отправился во дворец, чтобы помочь королю и остановить Косу, если он там, в то время как Раласис сейчас направлялся к дому Косы со своей небольшой командой. Коса был ключом ко всему этому, и Раласис не собирался позволять ублюдку безнаказанно предавать свою страну.

Конечно, теперь, когда они были в нескольких кварталах от особняка Косы, это казалось не лучшей идеей, которая когда-либо приходила ему в голову. Отправиться во дворец, с его высокими стенами и множеством солдат в помощь, было бы разумнее. Но нет, его план состоял в том, чтобы броситься прямо в гущу кровавого вторжения Эгрила.

Они сражались, когда приходилось, и прятались, когда могли, но чем ближе они подходили, тем больше казалось, что эгрилы высыпают из дома Косы. Дайджаку группами поднимались в небо, распространяясь по городу со своими бомбами и копьями, в то время как все больше и больше воинов с лицами-Черепами заполняли улицы. Это было безжалостно. И в воздухе раздался визг, непрерывный вопль боли, как будто сам мир разрывался на части.

— Мне это не нравится, капитан, — сказал один из стражников. Его звали Максис или что-то в этом роде. Мужчина с лицом, которое могла полюбить только мать. Они укрылись в переулке возле дома Косы, и Раласис был рад, что они это сделали. Черепа были повсюду.

— И мне.

— Сколько из них Коса спрятал в доме? Похоже, что оттуда выходят сотни. — Голос Максиса был полон страха, и Раласис ни на йоту не винил его за это. Любой здравомыслящий человек должен был оцепенеть от страха. Раласис, безусловно, оцепенел. Он прихватил из тюрьмы кольчугу, но теперь, когда бой был неизбежен, понял, она не слишком хорошо защищает его жизненно важные органы.

— Ну, не так много, — ответил он. — Я видел, может быть, шестерых, и они не были солдатами.

— Тогда откуда они идут?

— Не знаю.

— Нам нужно возвращаться.

Раласис взглянул на своих людей. Они выглядели такими же напуганными, как и он сам. Однако он не мог позволить им об этом узнать. Людям нужна сила, за которой можно следовать, нужен кто-то, кто мог бы сделать трудный выбор, когда придет время, нужен лидер, который мог бы заставить их поверить, что он сохранит им жизнь. Раласис не был ни тем, ни другим, но мог притвориться лучшим из них.

— Я знаю, что разумнее всего было бы убраться отсюда как можно дальше, но иногда разумное — это неправильный поступок. — Солдаты посмотрели на него, как на сумасшедшего, поэтому он продолжил. — В этом доме творится что-то нехорошее, и это нужно остановить. Судьба Лейсо — Мейгора — вполне может зависеть от того, как мы с этим справимся. Я бы хотел, чтобы это было не так, но мы все, кто здесь есть. Мы обойдем сзади, перелезем через стену и попадем в сад этого ублюдка. Мы подберемся к дому как можно ближе, прежде чем начнем драться. Это будет кровавая работа, но мы пришли сюда с мечами и копьями не для того, чтобы просто поболтать. Понятно?

Он получил ответные кивки, но ни один из них не выглядел слишком убежденным.

— Если мы сделаем это, и сделаем правильно, нам поставят статуи, как только все это дерьмо закончится. Нам больше никогда не придется покупать выпивку или возвращаться домой в одиночестве до конца наших дней. Ну, кроме Максиса. Слава не сделает его красивее.

Стражники захихикали. Даже Максис.

— Пошли. Время замочить ручки.

Он повел их вокруг задней части дома. На этот раз перелезть через стену было легче, потому что кто-то подставил ему руки. Визг стал громче, бил по ушам, но и это им помогло. Не было необходимости вести себя тихо, не при таком грохоте. Он мог взорвать стену, и Черепа бы этого не услышали. И Раласис знал, что издавало этот шум. Он слышал достаточно историй о вторжениях Эгрила. Тонин открыл врата. Вот как ублюдки проникали внутрь. Он хотел смерти Косы, но убийство Тонин также стояло довольно высоко в его списке дел.

Они двинулись через сад, привлеченные ярким светом возле дома, сердцевины этого безбожного крика. Сам воздух горел от того, что делали эгрилы. Его люди рассредоточились, прячась в кустах и за деревьями, но его дюжина казалась ничтожно-малой по сравнению с эгрилами. Все больше и больше их появлялось из этой проклятой дыры.

Затем он заметил Тонин. Мужчина — или он думал, что это был мужчина — одетый в лохмотья, с прозрачной кожей, лысый. Он взмахивал руки, как дирижер с оркестром, и стоял спиной к Раласису. Не могло быть лучшей мишени.

— Дай мне свое копье, — прошипел он Максису.

Тот отдал без колебаний. Вероятно довольный, что не его попросили бросить эту чертову штуку. Если бы Раласис был каким-нибудь офицером, он бы приказал Максису попробовать это, прежде чем пытаться самому, но он был слишком туп, чтобы это делать. Он никогда не подвергал риску жизнь другого человека, если сначала мог рискнуть своей. Именно из-за этого его однажды убьют — но, будем надеяться, не сегодня.

Он пополз вперед, потными руками сжимая рукоятку копья, оценивая его вес и балансировку. Он старался не считать, сколько Черепов было в саду вместе с Тонин. Только дурак бы не понял, насколько плохи его шансы против них, но он ничего не мог с собой поделать.

Их было по меньшей мере тридцать. Тридцать против тринадцати. Действительно, дерьмовые шансы, и спрятаться будет некуда, как только Раласис метнет копье.

А если он промахнется? Да помогут ему боги.

Он подобрался так близко, как только осмелился, встал, прицелился. Кто-то что-то крикнул. Раласис не понял ни слова, но догадался, что его заметили. Тогда нельзя терять времени. Он метнул копье. Сильно. Быстро.

Он угодил Тонин прямо в спину, и, через долю секунды, врата захлопнулись. Ужасный визг смолк вместе с ними.

И все Черепа повернулись к нему.

— Привет, беда, мой старый друг, — прошептал он, вытаскивая меч. Почему он не нашел подходящих доспехов, прежде чем броситься сюда?

— В атаку! — закричал он и побежал навстречу врагу, молясь, чтобы его люди выполнили приказ. Молясь, чтобы он не погиб, совершив какую-нибудь глупость, как всегда говорил его отец.

Тиннстра

Лейсо

— Айтас.

Зорика произнесла это слово, и мир разлетелся на части. Тиннстра думала, что испытала смертную боль, когда впервые прошла через врата, но это было хуже. Намного хуже. Ей показалось, что ее разрывают на части. Это была смерть. Она стала тенями, затерявшимися в ослепительном, ярко горящем свете.

Это длилось вечность. Это длилось секунду. Она видела, что Боги наблюдают. Она была одинока в своей боли. Рождение. Смерть. Все. Ничего. Она потянулась без помощи рук. Магия поглотила ее, разорвала на части, раздавила, убила.

А потом это прекратилось. Боль, свет, огонь — все исчезло. Они вернулись в комнату — Тиннстра, Аасгод и Зорика. Живые и дышащие. В одной руке у нее был меч, в другой — топор, желудок полон желчи.

И они были окружены Черепами.

Шестеро, глаза выпучены от удивления за этими дурацкими масками. Они ожидали, что появятся Избранные. Не джиане.

Зорика стояла на коленях, ее рвало. Аасгод шатался, все еще связанный, все еще совершенно бесполезный. Проблема была в том, что Тиннстра была не в лучшем состоянии.

Рвота подступила к горлу, но она заставила себя ее проглотить. На трясущихся ногах она атаковала, игнорируя дрожь в теле, преодолевая слабость силой воли.

Она обрушила свой топор на голову первого Черепа, разбив его шлем и разрубив голову от макушки до подбородка. Второму вонзила меч в сердце, пробив броню эгрила рукой с мускулами, напоенными водой Чикара.

Ее затуманенное зрение с трудом увидело, когда Череп замахнулся на нее своим скимитаром, и она наполовину повернулась, наполовину упала с его пути. Укол в руку подсказал ей, что лезвие мужчины пустило кровь. Падая, она занесла топор, сильно вогнав его в пах Черепу, затем ударилась о землю и перекатилась на ноги, покачиваясь, мир расплывался, желчь снова подступала. Осталось разобраться с тремя Черепами.

Быстрый взгляд сказал ей, что Зорика все еще не способна действовать — она с трудом вставала на ноги, используя свое копье, как костыль. Аасгод пришел в себя, но его руки все еще были связаны, так что помощи от него лучше не ждать.

Теперь три Черепа были настороже, поскольку пол был залит кровью их друзей, надеясь, что численность сработает там, где стремительная атака провалилась. Ответом на их стратегию была агрессия — атакуй первым, убивай первым; но это срабатывало только в том случае, если Тиннстра была в своей лучшей форме.

Она выплюнула блевотину на пол и прищурилась, пытаясь сфокусировать взгляд на комнате. Она далеко не в лучшей форме, но все равно была лучше, чем три эгрила перед ней. Сотни боев в ямах Айсаира убедили ее в этом. Годы употребления воды Чикара гарантировали это.

Она метнула свой топор в первый Череп слева, а затем атаковала остальных. Череп увернулся от топора, но встал на пути меча следующего Черепа, не дав ему напасть на Тиннстру. Ее клинок вошел ему в грудь по самую рукоять, поднимая его, пока она продолжала двигаться. Она высвободила свой клинок, поворачиваясь, меч уже наносил удар по второму Черепу. Тот отступил назад, но недостаточно далеко, и меч проткнул ему горло. Лезвие застряло у него в позвоночнике, поэтому Тиннстра отпустила его, вытащила два ножа и метнулась к оставшемуся Черепу.

Ублюдок ткнул в нее копьем, скорее чтобы удержать на расстоянии, чем убить. Тиннстра увернулась, шагнула вправо и упала, зацепившись ногой за труп, — и попутно чуть не заколола себя.

Череп бросился на нее с копьем наготове, и Тиннстра поняла, что все кончено. Две минуты — и она будет мертва. Она все равно подняла свои ножи, зная, что они не сравнятся с более длинным оружием.

Череп тоже это знал. Ублюдок.

Затем сбоку послышалось движение, и кто-то врезался в Череп, отбросив его вместе с копьем, и два тела, кувыркаясь, полетели вниз. Тиннстра последовала за ними и увидела, что это был Аасгод, который ее спас. Возможно, в конце концов, он был не таким уж бесполезным. Она схватила его за воротник одной рукой и оттащила в сторону, а другой воткнула нож в Череп. Ублюдок пытался отбиваться от нее, поэтому она несколько раз ударила его ножом, пока он не понял намек и не перестал двигаться.

Тиннстра обернулась, но не увидела ничего, кроме мертвых Черепов и Зорики с Аасгодом, поддерживающих друг друга. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, она снова почувствовала прилив желчи, и на этот раз позволила себе почувствовать тошноту, желая избавиться от яда, прийти в себя, приготовиться к новой схватке.

— С вами обоими все в порядке? — спросила она, выплевывая еще немного гадости.

— Я... в порядке, — ответила Зорика, выглядевшая совершенно больной со своим пепельно-серым лицом.

— Что происходит? — спросил Аасгод. — Где мы?

Тиннстра, пошатываясь, подошла к нему, все еще сжимая в руке окровавленный нож. Он попятился, не сводя глаз с оружия.

— Расслабься. Ты спас мне жизнь. Я не собираюсь убивать тебя сегодня. — Она разрезала его путы. — Мне нужно, чтобы ты сражался.

— Сражался с кем? — Он перевел взгляд с Тиннстры на Зорику. — Я не знаю... я...

Тиннстра искоса посмотрела на него:

— Я видела, как ты раздавил человека одним воздухом и уничтожил сотню солдат молнией из кончиков пальцев, так что не говори мне «я не знаю».

— Будь с ним помягче, Тиннстра, — сказала Зорика. — Ты его похитила.

— Войне все равно, кого она призывает сражаться. — Тиннстра полезла в свою сумку и вытащила два флакона с водой Чикара. — Выпей это. — Она бросила Аасгоду флакон. Они оба выпили. По крайней мере, горькая жидкость избавила ее от привкуса тошноты. Она почувствовала знакомый толчок, когда в глазах прояснилось, и силы вернулись. — Итак. Мы в подвале посольства Джии в Лейсо. Я не знаю, как долго нас не было. Когда мы уходили, Избранный пытался нас убить, но его не было среди тех, кого мы только что убили, так что можно с уверенностью предположить, что Черепов здесь много. — Тиннстра подождала, пока Зорика и Аасгод кивнут. Маг все еще был ошеломлен, глядя на кровь и тела на земле. Ему лучше побыстрее привыкнуть к мертвецам, потому что скоро их будет намного больше. — Сейчас мы поднимемся по лестнице на первый этаж и убьем всех, кто одет в белую униформу. После этого все зависит от того, насколько плохи дела. Если мейгорцы все еще сражаются, мы им помогаем. Если страна потеряна, мы возвращаемся в Джию и разбираемся с ублюдками там.

— Ясно, — сказала Зорика.

Аасгод выглядел так, словно его снова вот-вот стошнит.

— Вперед. — Тиннстра повела их по коридору, по которому она в последний раз пробегала четырнадцать лет назад. Тогда, целую жизнь назад, она была другим человеком, брошенным на войну против своего желания. Теперь все было по-другому. Она тренировалась. Она травила себя. Она сражалась в ямах. Она делала все, что могла, чтобы быть готовой. Теперь это была ее война, и, во имя Богов, она ее выиграет.

Череп, ожидавший наверху лестницы спиной к Тиннстре, был мертв прежде, чем понял, что его ударило.

Они ворвались в главный вестибюль, красивую комнату, почти полностью разрушенную, и обрушились на группу Черепов. Зорика не использовала свои силы, вместо этого полагаясь на копье и щит. Там, где Тиннстра была грубой силой, она была красавицей, танцующей среди врагов, наносящей точные удары, прежде чем двинуться дальше, на ее было приятно смотреть. В Тиннстре было слишком много ненависти, чтобы быть милосердной. Она рубила, колола, резала, пронзала — и убивала, убивала, убивала. Пусть Кейдж забирает их души. Пусть он забирает их кровь. Она отправит каждого эгрила обратно в Великую Тьму.

Услышав треск энергии позади себя, Тиннстра обернулась, ожидая увидеть Избранного, но это был всего лишь Аасгод, над его руками сверкали молнии, а у двери лежали два мертвых Черепа со следами ожогов на шлемах. Она одобрительно кивнула ему и вернулась к мокрой работе. И это было приятно. Чертовски приятно.

Вот каково было быть Шулка до войны? Чувствовать себя непобедимым? Каждая жилка поет, когда все падают перед тобой? Неудивительно, что они так любили драться.

Они переходили из комнаты в комнату, убивая все Черепа, которых находили. Она прошла мимо тел Нильса и Джис и почувствовала укол вины. Она не вспоминала о них много лет, и все же они выглядели так, словно только что умерли. У них никогда не было шанса, не против Избранного, но без их жертвы Зорике никогда бы не удалось спастись.

Как только посольство было очищено от врага, они нашли комнату наверху с хорошим видом на Лейсо. Под ними был охваченный войной город. Дайджаку летели над улицами, которые горели с востока на запад, звуки битвы наполняли воздух. А над городом? Самые ожесточенные бои, похоже, шли во дворце, на вершине горы, освещенной десятками взрывов.

— Это Лейсо? — спросила Зорика, присоединяясь к ней.

Тиннстра кивнула:

— Но ненадолго, если мы что-нибудь не предпримем.

— Клянусь Богами, — сказал Аасгод с открытым ртом. — Я и представить себе не мог...

— И мы тоже, пока не стало слишком поздно, — сказала Тиннстра.

Но битва в Лейсо еще не закончилась. Мейгорцы отбивались, насколько могла видеть Тиннстра. Лучники из своих гнезд на крышах преследовали Дайджаку, были слышны криков и вопли, лязг стали эхом разносился по городу. Эгрилы застали врасплох Джию, но не Мейгор. Мейгорцы сражались за каждый дюйм своей земли.

Тиннстра также чувствовала всплески магии, выделяющие Избранных:

— В городе по меньшей мере шесть Избранных и... что-то еще... трое из них по всему городу.

— Как ты думаешь, кто они? — спросила Зорика.

— Может быть, Тонин...

— Тонин? — спросил Аасгод.

— Это люди-врата, соединяющие это место с Эгрилом, — сказала Тиннстра. — Черепа используют их, чтобы переправлять свои войска из Империи — вот так они захватили Джию.

— Первым делом мы должны остановить их, — сказала Зорика. — Я могу это сделать...

— Подожди, — сказала Тиннстра, держа Зорику за руку. — Подожди.

— Что случилось?

Тиннстра улыбнулась девочке, своей дочери:

— Ты будешь сама по себе. Аасгод и я... мы не можем последовать за тобой.

— Я знаю.

— Я знаю, что ты сможешь, — сказала Тиннстра, и у нее перехватило дыхание. Зорика была такой храброй, такой сильной, и все же она не могла ее отпустить. — Эта война. Это не похоже на твое обучение. Это даже не похоже на те битвы, что были у тебя с Избранными. Это хаос.

Зорика посмотрела в окно на горящий город:

— Я знаю. Я буду осторожна. Обещаю.

Тиннстра закрыла глаза, заставила свои легкие работать. Я знала, что этот момент настанет. Так бывает всегда. Страх скрутил ее внутренности. Она хотела прижаться к Зорике, защитить ее, и все же… Она вздохнула и открыла глаза:

— Я люблю тебя, Зорика. Знай это. Храни это в своем сердце. Что бы ни случилось дальше, ты была величайшим удовольствием в моей жизни.

Голова Зорики опустилась:

— Ничего не случится ни со мной, ни с тобой.

— Никто из нас этого не знает.

— Я знаю. Вот почему мы тренировались. Не для того, чтобы умереть здесь и сейчас. Чтобы мы могли победить и освободить Джию. Это только начало.

Тиннстра почувствовала новый прилив гордости. Неважно, насколько сильно она испортила свою собственную жизнь, она сделала что-то правильное в том, как воспитала Зорику. Девочка была храброй, мудрой и, самое главное, у нее было такое доброе сердце. Если они переживут все это, она станет замечательной королевой. Тиннстра отпустила руку Зорики и сделала шаг назад:

— Вот почему мы тренировались.

— Итак, давайте это сделаем, — сказала Зорика.

Тиннстра кивнула:

— Мы с Аасгодом отправимся во дворец. Сначала ты уберешь Тонин, а потом все остальное, что встанет у тебя на пути.

— Да, — без малейшего колебания ответила Зорика.

Тиннстра повернулась к Аасгоду:

— Ты готов?

— Я убил двух человек. Внизу. Убил их. — Мага трясло. Напуганный. Ошеломленный. Тиннстре нужно было, чтобы он собрался.

Она схватила его за руку:

— Ты сделал это, и тем самым спас наши жизни. Сосредоточься на том, что нужно сделать дальше. Не думай о Черепах как о людях — они монстры. И если ты проявишь к ним хоть каплю милосердия или будешь колебаться, они убьют тебя, меня, Зорику и всех остальных, кто встанет у них на пути. Я знаю, ты не хочешь этого знать, но единственная причина, по которой мы все сейчас здесь стоим, — это твои планы.

— Нет... я...

— Послушай, — огрызнулась Тиннстра. — Ты — единственная причина, по которой у Зорики есть способности. Ты — единственная причина, по которой я ввязалась в это дело. Ты даже солгал мне, чтобы убедить меня сражаться. Ты сделал все это, потому что знал, что это Секановари. Если мы проиграем эту войну, мы потеряем все. Ты понимаешь?

— Я понимаю.

— Я знаю, что затащила тебя на тысячу лет в будущее против твоей воли, но сейчас ты здесь, и время не повернешь вспять — если мы не победим.

Аасгод поднял глаза, и впервые Тиннстра узнала в нем что-то от старого мага:

— Я буду сражаться. Я не подведу ни одну из вас.

— Хорошо. — Тиннстра снова отвернулась к окну. — Зорика, ты видишь колокольню на востоке? — Она указала на большую башню с золотым куполом.

Девушка наклонилась вперед:

— Да.

— Первый Тонин там. Второй находится на полпути вниз по склону горы, ведущей ко дворцу, последний — у гавани. Когда они откроют врата, ты об этом узнаешь.

Зорика кивнула:

— Ты рассказывала мне — визг, горящий воздух, конец света.

Тиннстра улыбнулась.

— Я рада, что ты обращала внимание на мои уроки. — Она взяла руку Зорики и поцеловала ее. — Теперь покажи им, на что ты способна, Моя Королева.

— Тиннстра, я...

— Иди.

Зорика забралась на подоконник:

— Я тебя люблю.

— Я знаю.

Зорика ухмыльнулась и подняла свое копье:

— Мы — мертвые.

— Мы — мертвые, — повторила Тиннстра, и слеза скатилась по ее щеке.

И Зорика улетела в темнеющее небо, сияющая искра надежды. Да защитят тебя Боги, моя прекрасная девочка. Я не могу любить тебя сильнее.

Тиннстра отвернулась от окна, не в силах смотреть, что произойдет дальше. Она поставила пакет с водой Чикара на пол, достала еще флаконы и передала их Аасгоду:

— Поддержка. У нас есть работа, которую нужно сделать.

Яс

Киесун

Яс стояла снаружи склада с окровавленным ножом в одной руке и сумкой в другой. Она была вся в запекшейся крови, большие пятна которой невозможно было не заметить на ее пальто и бриджах. Особенно промокли рукава.

Возвращение на склад было тяжелым испытанием. Эгрилы были повсюду, и непрерывные сражения происходили от одного конца города до другого. Яс не раз чуть не была схвачена вражескими солдатами. Но территория вокруг Плачущих Людей была свободна от захватчиков. В конце концов, эта территория уже им принадлежала.

Вдалеке оркестр войны играл свою веселую мелодию: взрывы, крики, сталь, бьющаяся о сталь, и только богам известно, что еще. Яс едва замечала все это. Смерть и разрушения стали таким же обыденным явлением, как пение птиц.

Двое Плачущих Людей вышли из тени, когда она приблизилась к складу. У одного была дубинка, покрытая шипами, в то время как другой сжимал скимитар, изготовленный в Эгриле. Это был примерно такой дружеский прием, какого она и ожидала.

— Брось нож, — крикнул мужчина с дубинкой. Длинные грязные волосы свисали по бокам его лица.

Яс сделала, как ей было сказано. Лезвие звякнуло о камень.

— Что в сумке? — спросил другой мужчина, поменьше ростом.

Яс подняла ее, позволяя им увидеть очертания содержимого. Две головы прижались к ткани, носы и подбородки были отчетливо видны. Дно сумки было таким же окровавленным, как и она сама.

— Подарки для Рааба.

— Тогда заходи, — сказал Сальные Волосы, демонстрируя в плотоядной ухмылке недостающие зубы. — Он тебя ждет. — Они оба отступили в сторону, освобождая ей проход между ними.

Внутри было темно, но ничего не изменилось. Рааб сидел на стуле примерно в двадцати ярдах от клеток, полных плачущих детей. Эгрил был рядом с ним, даже не потрудившись прикрыть маску, на коленях у него стояла ваза с фруктами.

Яс пришлось заставить себя идти нормально, когда она проходила мимо клеток. Она продолжала поглядывать на них, надеясь увидеть Малыша Ро, но ей пришлось напомнить себе, что сейчас это ее только отвлекает. Как только она разберется с Раабом и Черепом, она заберет своего сына. Беспокойство о Ро не принесет им обоим никакой пользы.

— Хорошо, Яс, — сказал Рааб, когда она подошла ближе. Он откинулся на спинку стула, положив одну ногу на колено другой, и скрестив руки на груди. — Не ожидал увидеть тебя так скоро.

— Я не хочу, чтобы мой сын был у тебя дольше, чем необходимо. — Она подняла сумку. — Сделка все еще действительна?

— Это выглядит недостаточно большим для трех голов, — сказал Рааб. — А сделка была на троих.

— Дайджаку взорвал Джакса прежде, чем я успела его убить. — Яс остановилась в пяти футах от мужчины и бросила сумку. — Двое других внутри. Хасан и Дрен.

Череп захлопал в ладоши:

— Браво. Браво.

Рааб, не торопясь, опустил ногу, а затем встал. На бедре у него висел нож, почти достаточно большой, чтобы быть мечом. Без сомнения, что-то компенсируя. В конце концов, размер не имеет значения, если ты знаешь, что делаешь. Он цыкнул зубом, а затем погрозил ей пальцем, расплываясь в улыбке:

— Ты сделала меня счастливым человеком. И богатым тоже. Хорошая работа.

Он шагнул к сумке, но Яс проскользнула перед ним и подняла обе руки, отчетливо видны были красные пальцы, осторожно, чтобы рукав не упал:

— Ты ничего не получишь, пока я не получу своего сына.

Рааб оглянулся через плечо на клетки, затем снова на Яс со своей обычной гребаной ухмылкой:

— Я человек слова, Яс.

— Не смеши меня. Отдай мне моего сына.

Рааб в мгновение ока оказался рядом, и, когда Яс подняла глаза, их носы почти соприкасались.

— Не указывай мне, что делать. Так это не работает. Еще раз забудешь о своем месте, и окажешься в клетке с детьми.

— Почему ты воюешь против своих? — спросила Яс. — Я понимаю Черепов, но не тебя. Ты джианин, как и все мы.

— Я Плачущий Человек. У меня нет своих. — Рааб похлопал себя по щеке. — Я заработал свою первую слезу, когда мне было десять лет. Любой, кто платит за мои услуги, получает то, что хочет. Все просто. Черепа это понимают, и они платят лучше, чем кто-либо другой.

— Ты взял деньги Рены, чтобы меня убить. Но она не получит того, чего хочет.

— Продолжай в том же духе, и она получит. — Рааб пристально посмотрел ей в глаза, пытаясь ее напугать. — Хотя, я думаю, именно эта дерзость позволила тебе убить своих друзей. Тебе было легко, в конце концов?

— Все оказалось так, как ты и сказал, — ответила Яс. — Любой, кто посмотрит на тебя, поймет, что ты убийца, не стоящий доверия. Но я? Наоборот. Это позволяет мне подобраться поближе — достаточно близко, чтобы сделать то, что нужно.

— Да? — Рааб ухмыльнулся, чертовски довольный собой.

— О, да. — А потом она воткнула нож ему в живот. Нож, который Хасан пристегнул к ее запястью ранее, после того, как она рассказала ему, что собирается сделать. Это было длинное тонкое лезвие, по правде говоря, больше похожее на иглу, но размер не имел значения, когда ты знаешь, как им пользоваться. И Яс знала. Быстро и точно. Внутрь и наружу. Снова, снова и снова. Она смотрела ему в глаза, когда это делала. Шок, боль, гнев, разочарование, страх — Рааб прошел через все это, пока не превратился в еще один труп, лежащий на земле рядом с ее сумкой с головами двух неизвестных людей, погибших на улицах. Она была рада, что ханраны отрезали головы за нее, но она бы позаботилась об этом сама, если бы пришлось.

— Что ты наделала? — спросил Череп, вставая, и его тарелка с едой со звоном упала на пол.

Яс был на нем в мгновение ока, нож задвигался еще быстрее. Внутрь. Наружу. Она кричала, когда делала это, весь ее гнев и ненависть вырвались наружу. Наносила удары даже тогда, когда он уже лежал на земле, более чем мертвый.

Ее остановил только шум снаружи. Крики, вопли, сталь о сталь. Сальные Волосы и Маленького представили какому-то разъяренному ханрану, но Яс не обратила на их смерть никакого внимания. Она подошла к клеткам. Еще один из парней Рааба наблюдал за ней с открытым ртом, неуверенно держась на ногах. У него был меч, но, судя по всему, он забыл, что с ним делать.

— На твоем месте я свалила нахуй, — сказала Яс, указывая ножом на дальнюю дверь.

Ему не нужно было повторять дважды.

Яс направилась прямиком к клетке Малыша Ро, отодвинула засов и вытащила своего мальчика на свободу. Он заплакал, когда она обняла его, его маленькая грудь прижалась к ее.

— Я здесь, детка. Я здесь. Все будет хорошо. — Крепко держа его, она направилась к другим клеткам и открыла их, подзывая детей. Некоторые сделали, как им было сказано, другие отказались двигаться.

— Все будет хорошо, — повторила она им, двадцати детям, выглядевшим потерянными и испуганными. Она понятия не имела, как она найдет их родителей, и живы ли вообще их родители, но она сделает все, что в ее силах, это точно.

Трое ханранов, которых одолжил ей Хасан, вошли на склад, убирая окровавленные мечи в ножны. Один из них присвистнул, увидев Рааба и эгрила на полу:

— Хорошая работа.

— Никто больше никогда не будет угрожать моей семье, — сказала Яс и поцеловала сына в макушку.

— Что ты хочешь, чтобы мы сделали с его телом?

— Если бы не война, я бы сказала, пусть они сгниют, но нам нужно отправить сообщение. Вздерните Рааба и остальных там, где их смогут увидеть Черепа. Дайте им понять, что их план провалился.

— Это будет приятно.

— Остальные, отведите этих детей под землю, накормите их, а затем давайте попробуем найти, кому они принадлежат.

— Мы займемся этим, босс.

Яс наблюдала за их работой, держа сына на руках, ее маленькая частичка мира снова стала правильной. Она заставит людей искать ее Ма. Если кто-то и был слишком упрям, чтобы умереть, так это Ма.

И она ушла со склада, держа в одной руке нож, а в другой своего сына.

Зорика

Лейсо

Зорика взлетела в небеса, пытаясь изгнать с лица улыбку. Она знала, что это неправильно, но чувствовала себя такой чертовски свободной. Как птица, выпущенная из клетки. Никто не говорил ей нет, не нужно было скрывать, кто она такая, не нужно было сдерживаться.

Она полетела быстрее, выше, наслаждаясь ощущением ветра на коже. С такой высоты город казался ненастоящим — не то чтобы она чувствовала какую-то связь с ним, когда была на земле. Это был не ее дом. У нее не было воспоминаний, связывающих ее с Лейсо — она здесь только для того, чтобы убивать Черепов.

Она направилась к колокольне, держа щит и копье наготове. На ее пути был дайджаку, спиной к ней, и какое-то мгновение Зорика не знала, что делать.

— Касри. — Демон вспыхнул ярким пламенем и рухнул вниз, оставляя за собой великолепный огненный след. Реакция других Дайджаку последовала незамедлительно. Они завизжали, делая виражи и кружась, в поисках того, что стало причиной смерти одного из них. Им не потребовалось много времени, чтобы заметить Зорику.

Они налетели на нее, выстроившись в линию, их ниганнтанские копья были выставлены перед ними, как стена из шипов, чтобы пронзить ее.

Зорика зависла, ожидая их. Затем…

— Ширудан.

В воздухе раздался треск, и вокруг нее образовался щит в форме пузыря, более прочный и большой, чем те, что она создавала в Айсаире. Дайджаку врезались в него на полной скорости. Во имя Богов, ей нравилось наблюдать, как их головы разбиваются при ударе, и как щелкают их крылья, когда они падают.

Некоторым демонам удалось подняться вверх, избежав щита, но для них не было ни безопасности, ни передышки.

— Касри. — И они сгорели, как мотыльки. Небольшие вспышки огня, и все.

Это было почти весело.

Черепа собрались у основания башни в круг вокруг человека в лохмотьях. Еще больше Черепов охраняли подходы к улице, и все они наблюдали за Зорикой, когда она летела к ним. Возможно, они думали, что у них монополия на магию, потому что никто из них не сбежал. Если бы они это сделали, то, возможно, прожили бы еще один день.

Однако Тонин что-то почувствовал. Возможно, он понял, что приближается смерть. Зорика почувствовала волну магии, исходящую от мужчины, за секунду до того, как увидела искру в воздухе, когда он попытался открыть врата. Надеялся ли он сбежать или привести помощь? В любом случае, это не имело значения.

Она зажгла огонь на кончике своего копья и метнула копье в Тонин. Оно полетело прямо и верно, и Зорика последовала за ним. Мужчине было некуда бежать, и ничто не могло ее остановить. Копье пронзило ему грудь, вырвалось с другой стороны и вонзилось в землю — он оказался насажен на него, и пламя сделало остальное.

Тогда Черепа узнали, что такое страх. Давно пора.

Приземлившись среди них, Зорика создала еще один щит, даже больший, чем раньше, пузырь вокруг себя и ближайших Черепов. Поймав их внутрь вместе с собой.

Она вытащила свое горящее копье и продолжила убивать. Ее тело пело от восторга, когда магия струилась по ней, впервые в жизни полностью высвобождаясь. Черепа, Дайджаку и Проклятые Богами Избранные преследовали ее во снах с тех пор, как она себя помнила, и теперь пришло время показать им, что такое настоящий кошмар.

Черепа пытались оказать сопротивление. Действительно пытались. Но это было бесполезно.

Она позволила другим Черепам, охранявшим подходы, бежать. Они могли распространить слух. Пусть говорят о ней приглушенным шепотом и испуганными голосами.

Она снова взлетела, на этот раз не попытаясь скрыть улыбку. Свет струился от нее, освещая небо, звезда надежды во тьме. Пусть все ее увидят — и мейгорцы, и эгрилы, — пусть все поймут, что ход войны полностью повернулся.

Заряд энергии устремился к ней, но она двигалась слишком быстро, чтобы он мог ее обеспокоить. Еще больше зарядов устремилось в ночь от Избранных, разбросанных по всему городу — они взрывались, как фейерверки, в честь ее прибытия.

Вторая Тонин успела полностью сформировать врата к тому времени, когда Зорика до нее добралась. Через них текли Черепа. Подкрепление, готовое убить мейгорцев, не подготовленных к сражению с ними.

Зорика сформировала щит вокруг Тонин, а затем сжала его, сокрушив мага. Когда Тонин умерла, врата закрылись вместе с ней. Ряд Черепов был рассечен пополам, их другие половины остались там, откуда они пришли. Остальные пытались сражаться. Были брошены копья, обнажены скимитары, но все это не имело значения.

— Касри. — Зорика наблюдала, как Черепа горят в своих доспехах, наблюдала, как плавится металл, и снова улыбалась.

Оставалось найти еще одного Тонин. Она снова поднялась в воздух, смеясь, когда Избранные выпустили в нее свои бесполезные заряды, и смела с неба еще больше Дайджаку, своим копьем и своей магией.

Все было так просто. Анама и Майза хорошо ее обучили. Зорике оставалось только надеяться, что они с гордостью наблюдают за происходящим из королевства Синь. Она сделает их жертву стоящей. Она почтит всех, кто помог ей — всех, кто умер за нее.

Она направилась к гавани, высматривая какие-либо признаки последнего Тонин. У нее не было способности Тиннстры видеть магию, поэтому она опустилась ниже, ища любое скопление Черепов или луч света, вызванный открытием ворот. Но не было ничего, что выдавало бы местонахождение существа.

Она опустилась еще ниже, скользя над красными крышами, осматривая каждую улицу так быстро, как только могла. Где Тонин?

Она наткнулась на группу мейгорцев, сражавшихся с Черепами, сгрудившихся за барьером, спиной к храму На́сри. Мейгорцы пускали стрелы, пытаясь остановить наступление белых, марширующих к ним. Они, очевидно, раз за разом отступали, судя по мертвым, усеявшим улицу. Что ж, хватит.

Она снова использовала свой щит, экспериментируя со свободой, которую она не ощущала ни в одной из имитаций Анамы. На этот раз не было ни пузыря, ни мысли о защите. Ее щит превратился в стену, которую она обрушила на Черепа со всей силой, на которую была способна. И раздавила их, как муравьев. Никто не встал после того, как она закончила.

Когда все Черепа были мертвы, она приземлилась рядом с мейгорцами. Все они уставились на нее с открытыми ртами и широко раскрытыми глазами; некоторые упали на колени, в то время как другие попятились. «На́сри», — прошептали некоторые, но Зорика не знала, молились ли они или считали ее Богом.

Она сняла шлем. «С вами все в порядке?» Казалось странным произносить мейгорские слова.

— Кто вы? — спросил солдат с темными кругами под глазами, чья левая рука была кровавым месивом.

— Я Зорика, королева Джии. — Она никогда не произносила этих слов вслух. Они тоже казались странными, но ей придется привыкнуть к ним в ближайшие дни.

— Вы здесь, чтобы нас спасти? — спросила бледнолицая женщина.

— Да. Вторжение Эгрила прекращается сегодня ночью.

— Слава Четырем Богам, — воскликнула женщина. — Слава Богам.

— Сколько у вас бойцов? — спросил солдат.

— Я... — Визг оборвал ее слова. Врата открывались. Зорика обернулась и увидела огненные искры, пробивающиеся сквозь полуразрушенную башню на следующей улице. Тонин!

Уронив шлем, она бросилась вперед, как стрела, быстрая и уверенная. Она летела прямо, не сводя глаз с ворот. Через дыру в стене башни. Затем она...

Башня взорвалась.

Зорика получала удары со всех сторон, всеми возможными способами. Потом все погрузилось во тьму, грязь у нее во рту и тяжесть всего мира на ней, камни, щебень, пыль и земля. Она была глупой. Тонин был ловушкой.

Она сформировала свой щит, обернув его вокруг себя, как вторую кожу. Оказавшись внутри, она толкнула им, борясь с обломками, наваленными на нее сверху. Камни сдвинулись на дюйм, может быть, на два, затем вообще не сдвинулись.

Тяжесть на ней удвоилась, затем еще раз удвоилась.

Она хотела закричать, пойманная в ловушку в темноте, погребенная заживо. Сколько пройдет времени, прежде чем воздух в ее легких закончится?

Зорика толкнула снова, но камень даже не сдвинулся с места. Слишком много.

Но все на нее рассчитывали. Тиннстра. Аасгод. Мейгорцы. Ее народ. Их жизни были в ее руках. Они все умрут, если она сдастся.

Что сказали бы Анама или Майза? Стали ли бы они ею гордиться?

Она сильнее этого.

Сильнее их всех.

Она стиснула зубы и толкнула.

Сдвинулся один камень. Затем другой. Валун. Два валуна. Она почувствовала, как сдвинулась вся башня. Двигается. Поднимается. Вокруг нее освободилось пространство, достаточное, чтобы вытянуть руки, пошевелить ногами.

Она все еще толкала, поднимая свой щит вверх и наружу, расчищая больше пространства, создавая достаточно места, чтобы сидеть, стоять. Камни посыпались во все стороны. Буря пыли и грязи закружилась вокруг нее, но вот они — врата, ярко горящие. Она могла различать очертания — люди... нет, Черепа и что-то другое. Что-то большое. Приближается.

Монстры.

Монстры высотой в двенадцать футов. Она никогда раньше не видела подобных существ. Не тренировалась против них в имитациях Анамы.

Ее первым побуждением было взлететь и убраться подальше от врат, дать себе время подумать, что делать, но если она это сделает, то оставит мейгорцев незащищенными. Если она побежит, их убьют.

Дым поредел, и она увидела Тонин с Избранным рядом с ним.

Избранный поднял свою дубинку.

Зорика направилась к ним, ее щит был сосредоточен вокруг ее руки. У нее не было сомнений. Она знала, на что способна дубинка, но она была сильнее, могущественнее. Энергетический удар, когда он последовал, даже не замедлил ее. Зорика отбила его и метнула свое копье.

Избранный нырнул в сторону, но не он был целью. У Зорики было задание, которое нужно было выполнить. Копье пронзило грудь Тонин насквозь, и тот рухнул на пол, его врата захлопнулись за ним.

Тем не менее, четыре монстра уже прошли. Четыре монстра, которые выглядели так, будто могли разорвать ее на части голыми руками. Плюс, конечно, Избранный, с которым еще нужно разобраться.

Она призвала огонь, сконцентрировав его в своих руках, заставив его ярко гореть, вызывая огненные шары. Она станет светом в их Великой Тьме. Пусть они увидят, что грядет.

Два монстра бросились на нее, рыча, обнажая клыки. Земля сотрясалась от каждого их шага, когда они набирали скорость, подняв кулаки, готовые втоптать ее в грязь.

Зорика улыбнулась, ее огонь горел. Она ждала, позволяя им приблизиться.

Их разделяло десять футов, когда она метнула первый огненный шар. Он попал одному из монстров прямо в грудь, сбив его с ног. Она бросила второй до того, как горящий монстр ударился о землю и попала другому в лицо. Его голова откинулась назад, как будто его ударили, и он повалился в сторону, падая в здание, голова и плечи в огне. Она слышала его крики, когда его лицо горело, но она ничего не сделала, чтобы положить конец его страданиям.

Зорика сформировала свой щит и взлетела, летя так быстро, как только могла, и прицелилась в следующего монстра. Он был таким большим, что промахнуться было невозможно, даже если бы он понял, что она собирается сделать. Вместо этого он стоял там, ожидая ее — женщину-ракету внутри щита. Она вонзилась в него и даже не замедлилась. Она прошла прямо сквозь его грудь, оставляя за собой след из органов, плоти и крови.

Избранный, по крайней мере, попытался выпускать заряды из своей дубинки, разбрасывая искры энергии, которые разрывали ночь, но он был слишком медлителен, слишком неуклюж.

Зорика снесла голову последнего монстра с плеч, размозжив ее своим щитом и своей скоростью. Она повернулась и побежала вдоль стены здания, чтобы встретиться лицом к лицу с Избранным.

Он выглядел таким одиноким, стоя там со своей маленькой потрескивающей палочкой в руке.

Зорика приземлилась перед ним:

— Ты сдаешься?

Дрожащей рукой он поднял свою дубинку:

— Кровь, которую я дам тебе, о Великий. Души, которые я пошлю тебе. Мое тело — твое оружие. Моя жизнь...

— Осо. — Магия Зорики оторвала Избранного от земли и швырнула его в каменную стену головой вперед.

Она даже не посмотрела, как его тело упало на землю, прежде чем снова взлететь в небо. Ее миссия выполнена, она направилась ко дворцу. Главная битва идет там. Огонь и магия осветили небо вокруг, и песнь битвы призвала ее.

Она улыбнулась. Мейгор будет свободен с первыми лучами солнца.

Франсин

Лейсо

Франсин был во дворце. Он добрался, только что. Один из последних, если не самый последний, кого пропустили перед тем, как ворота закрылись и прибыла армия Эгрила. Его армия.

Было почти невозможно не пустить улыбку на лицо, но не годилось видеть, как Тиан Коса бежит по дворцу, ухмыляясь. Это было бы не в его характере даже в хороший день. И это, безусловно, был не самый лучший день для мейгорцев. Дворец погрузился в хаос, поскольку королевские рыцари и солдаты бегали туда-сюда, готовясь защищать стены, знаменитая спокойная эффективность мейгорцев была давно утрачена.

К настоящему времени другие, конечно, уже убили язычников в прошлом. Вот и вся их великая надежда. Не имело значения, какими силами обладала девчонка. Четырех Избранных было более чем достаточно, чтобы стереть ее с лица земли вместе с ее телохранительницей. Теперь они были рабами Кейджа в Великой Тьме.

Дайджаку сбрасывали бомбы с рассвета, но сработала какая-то магия, которая помешала им нанести урон побольше. Что-то такое, что Франсин должен был бы знать, но это держалось в секрете даже от Косы. Он только надеялся, что больше сюрпризов не будет. Ему повезло, что лорд Бакас не отправил его в Великую Тьму за прежние неудачи. Франсин его не подведет.

— Где король? — проревел он бегущей к нему помощнице.

— В своих личных покоях со своей семьей, милорд, — ответила она.

— Найди место, где можно спрятаться. — Он двинулся дальше. Его дубинка была спрятан под одеждой, нож пристегнут к запястью. Конечно, если бы пришлось, Франсин воспользовался бы голыми руками.

Он прошел по коридору, полному портретов мертвых королей. Больше не будет поклонения человеческим лицам, как только Эгрил получит контроль. Больше не будет поклонения Ложным Богам. Франсин с удовольствием сорвал бы рисовую бумагу с большого зала вместе с их ложью и фальшивыми священными книгами. Люди больше не будут ходить с открытыми ртами и говорить об их славе.

Эскадрон черных рыцарей Ситоса стоял на страже у личных покоев короля. Франсин не замедлил шага:

— Король послал за мной. Откройте двери.

Они повиновались ему, как собаки свистку.

— Больше никого не впускайте. Ни при каких обстоятельствах, — сказал он, проходя через открытую дверь. — Защищайте короля любой ценой.

— Да, Тиан.

Он нашел Сайтоса в своей спальне со своей женой Асилой и их детьми; Силиасу было три года, Касе пять, Илис восемь, а старшему, единственному сыну, Эану десять. Все они стояли, прижавшись друг к другу, обняв друг друга. Страх сменился облегчением, когда они увидели, что вошел Коса.

— Какие новости, Тиан? — спросил Сайтос, вставая.

— О, плохие, — сказал Франсин, вытаскивая нож. — Совсем плохие.

Тыльной стороной ладони он сбросил Сайтоса с кровати и на следующем вдохе перерезал горло Асиле. Ее кровь брызнула на детей, и это заставило их закричать, но его нож был быстр, а Франсин знал, как убивать. Эан был единственным, кто попытался убежать, но Франсин поймал его прежде, чем он пробежал половину пути до двери. Франсин откинул волосы ребенка назад, обнажив горло, и на этом все закончилось. Больше крови для Кейджа, больше душ для служения.

В живых остался только Сайтос.

— Ты убил мою семью.

— О, да.

У этого мужчины даже не хватило смелости попытаться отомстить. Он просто отступил назад, губы дрожали, руки подняты, как будто это могло остановить Франсина:

— П... почему?

Франсин схватил короля за руку и сунул кожаный кляп себе в рот.

Король вскрикнул, когда сила Франсина хлынула в него. Его ноги подкосились, и он забился в конвульсиях, но Франсин продолжал его держать. Он сидел на мужчине сверху, пока его энергия прокладывала себе путь через организм Сайтоса, составляя карту, отмечая его. Язычник корчился в агонии, скрежеща зубами, умоляя Франсина остановиться. Глупец должен был знать, что Великая Тьма уже выкрикивает его имя.

Затем энергия вернулась, и Франсин пронзила боль. Слава Кейджу, у него был кляп. Он не был слабым и не хотел казаться таким. Он был одним из избранных Кейджа. Он знал, что боль — это хорошо. Боль была правильной. Такова была воля Кейджа, сила, данная самим Рааку. Боль была началом всего творения, создавая что-то из ничего, из Великой Тьмы, из чрева матери. Франсин не был слабаком, как Сайтос. Даже когда сила сотрясала его тело, разрывая его на части, переделывая его.

Не сейчас, когда он был королем.

Дрен

Киесун

— Дрен, проснись.

— Он мертв.

— Нет.

— Почти мертв. Оставь его. Нам нужно убираться отсюда, пока они не вернулись.

— Я его не оставлю.

— Тогда ты тоже умрешь.

Эндж и Гаро. Спорят. Над ним.

Дрен открыл глаза. Он был в разбомбленном доме. Все еще жив. Он закашлялся. Конечно. Это никуда не денется. Не сейчас.

Его друзья повернулись, чтобы посмотреть на него.

— Дрен, — сказала Эндж, опускаясь рядом с ним. — Ты проснулся. Слава Четырем Богам.

Гаро только покачал головой и вернулся к окну.

— Как долго я спал?

Эндж вытерла его лоб рукавом:

— Может быть, через пару часов.

— Черепа?

Она взглянула на Гаро:

— Они ушли.

— Пока, — добавил Гаро. — Они скоро вернутся. Нам нужно убираться отсюда.

— Ты прав, — сказал Дрен. Он попытался сесть, но даже это оказалось ему не по силам.

Эндж помогла ему, когда он откашлялся:

— Не волнуйся. У нас есть немного времени.

— Нет, — сказал Дрен. От того, что он выпрямился, у него закружилась голова, и на лице выступил свежий пот. — Гаро прав. Вам нужно вернуться в канализацию. Оставьте меня.

— Я тебя не брошу, — сказала Эндж. — Даже не предлагай этого. Это не вариант.

— Я умираю, Эндж. Лучше оставь меня здесь. Иначе из-за меня тебя убьют. — Образы Крезы промелькнули в его голове. Там, на горе. Здесь, внизу, в городе. Все было по-прежнему. Смерть. Он должен сделать то, о чем она его просила. Сказать своим друзьям, чтобы они избавили его от страданий. Но он видел, что Эндж этого не сделает. И не даст Гаро это сделать. — Оставьте меня.

— Нет.

— Послушай его, — сказал Гаро. — Даже Дрен знает, что ему крышка.

Эндж резко повернула голову в сторону Гаро.

— Мы не оставим его здесь умирать в одиночестве. — В ее голосе прозвучала сталь. Девушка не собиралась терпеть ни от кого из них никаких дерьмовых возражений.

— Тогда мы его понесем, — сдался Гаро. — Но если мы увидим Черепа, я уйду от вас обоих.

— Я и не ожидала ничего меньшего, — сказала Эндж.

Дрен слишком устал, чтобы спорить с ними. Он закашлялся и поморщился от привкуса крови во рту. Друзья обхватили его руками и подняли на ноги. «Я в порядке», — сказал он больше себе, чем остальным, но никто не ответил. Никто в это не поверил.

Обратный путь в канализацию занял вдвое больше времени, чем подъем из нее. Дайджаку заставляли их прятаться в любом укрытии, которое они могли найти, чаще, чем им бы хотелось, но настоящей проблемой был Дрен. Он лежал мертвым грузом на руках у друзей. Он мог только кашлять и отплевываться, если ему везло, в то время как некоторые приступы заставляли его вставать на четвереньки. Когда он смог говорить, он умолял их оставить его, но Эндж по-прежнему не соглашалась.

Самым трудным оказался спуск по лестнице в канализацию. Никто не мог ему в этом помочь. Пару раз он думал, что просто слишком долго моргал, но обнаружил, что свисает с лестницы, потеряв сознание, и не грохнулся вниз только благодаря тому, что зацепился руками за перекладины. Эндж ждала его внизу, и он упал в ее объятия.

— Ты это сделал, — прошептала она. — Ты это сделал.

Дрен кашлянул кровью на ее руки.

Они отнесли его в главную комнату и нашли угол, где его положили.

— Подожди здесь. Я позову кого-нибудь на помощь, — сказала Эндж.

— Я буду здесь, — прохрипел Дрен. Когда она ушла, он повернулся к Гаро. — Спасибо.

— Не благодари меня, — ответил тот. — Если бы это зависело от меня, я бы тебя оставил.

Дрен улыбнулся:

— Я бы тоже себя бросил.

— Это полный пиздец.

— Можно и так сказать. Как ты думаешь, почему я все время говорил вам быть осторожным с шарами?

— Так ты заболел от шаров?

— Я был неосторожен. Забыл свои собственные правила. — Дрен сделал паузу, сглотнул мокроту. — Многое забыл.

— Что теперь будет? — спросил Гаро.

— Я скоро умру, — сказал Дрен, внезапно почувствовав сильный страх. В нем была пустота, ощущение того, что его сущность, которая делала его тем, кем он был, отдалялась, и он не мог это остановить.

— Ты слишком крут, чтобы умереть. — Это был Хасан, приближающийся по туннелю, Эндж рядом с ним. Когда они подошли к нему, Эндж присела на корточки и взяла Дрена за руку. — Эндж говорит, что ты болен.

— Совсем немного, — ответил Дрен со слезящимися глазами. Он кашлянул в свободную руку, радуясь, что на этот раз это были просто слюна и мокрота, а не кровь.

— Он чуть не обрушил на нас все Черепа своим кашлем, — сказал Гаро. Он мог бы сказать больше, но Хасан суровым взглядом заставил его замолчать.

— Насколько все плохо? — спросил лидер Ханран.

— Другие, которые заболели, продержались не больше недели, — сказал Дрен. И снова он почувствовал желание покончить с этим, как Креза. Хасан помог бы ему, если бы Дрен попросил. Но потом Эндж сжала его руку, и он понял, что не может этого сделать. Может быть, позже. Он хотел немного побыть с Эндж, прежде чем он... прежде чем.

— Давай посмотрим, сможешь ли ты сделать что-то получше, — сказал Хасан. — Мы эвакуируем всех из города, как только стемнеет, и направимся в пещеры в горах.

— Именно этого хотел Джакс несколько дней назад.

Выражение печали промелькнуло на лице Хасана:

— Прости, Дрен. Джакс погиб во время взрыва.

— Блядь. — Еще одна смерть, еще одно ножевое ранение в живот. — Блядь.

— По крайней мере, теперь он с Кейном. В покое.

Дрен покачал головой:

— Это все чушь собачья. Мертвый — это просто мертвый.

— Однажды мы все узнаем. — Хасан сжал его плечо. — Я пришлю несколько человек с носилками, чтобы они отнесли тебя. Давай посмотрим, поможет ли небольшой отдых в горах.

— Не поможет, — сказал Дрен. — Лучше оставьте меня здесь.

— Это не вариант. Черепа найдут дорогу в канализацию скорее рано, чем поздно, поэтому мы собираемся взорвать туннели. Мы обрушим полгорода, когда это сделаем, но я предпочитаю это, чем позволить Эгрилу вернуть все обратно.

— Хорошо. — Дрен был слишком измотан, чтобы спорить.

— Все будет хорошо, Дрен. Тебе просто нужно немного отдохнуть.

— Разве не это ты сказал Джаксу?

— Увидимся в горах, сынок.

— Ага. — Дрен смотрел, как Хасан уходит, затем в изнеможении опустился обратно на пол. Джакс был мертв. Он не мог в это поверить. Старик был испорчен во всех отношениях, но почему-то он всегда казался несокрушимым. Он спас Дрена тогда, в Доме Совета, заставил Дрена держать себя в руках, когда тот совсем с катушек съехал. Возможно, они пытались убить друг друга несколько дней назад, но теперь, когда старик был мертв, Дрен почувствовал, что дыра в его сердце становится все больше. Бездна ждала, чтобы его поглотить.

Тиннстра

Лейсо

Тиннстра уже забыла, как жарко в Мейгоре. Жара липла к ней и затрудняла дыхание. Ее одежда уже промокла от пота, и она пожалела, что у нее нет чего-нибудь, чтобы его остановить, чтобы он не заливал глаза. Тем не менее, у нее получалось лучше, чем у Аасгода. По крайней мере, она готовилась к этой войне. Аасгод — нет.

Она оглянулась на мага. Он был далек от того мужчины, которого она знала. Ребенок по сравнению с тем. И она начала думать, что совершила ужасную ошибку, заставив его сражаться.

— Мне нужно отдохнуть, — выдохнул он, прислонившись к стене в узком переулке. — Я не могу идти.

Они все еще были по меньшей мере в двух милях от дворца. Две мили вверх по склону, по улицам, запруженными Черепами.

— Тогда оставайся здесь, — сказала Тиннстра, ее оружие было красным от вражеской крови. — Если ты попросишь достаточно вежливо, я уверена, что Черепа приготовят тебе чашечку хорошего чая, когда поймают.

Аасгод выпучил глаза:

— Они меня убьют.

— Так что не отставай. — Путь перед ними был свободен, и Тиннстра зашагала вперед, не оглядываясь. Судя по стонам позади нее, маг решил за ней последовать.

Впереди над дворцом бушевала гроза. Ночное небо освещала магия, а город вокруг сотрясли взрывы. Черепа бросали в него все, что у них было, но зданию еще предстояло пасть.

И еще была Зорика. Время от времени Тиннстра замечала, как она сияет, словно звезда, когда проносится сквозь врагов, низвергая демонов с неба. Было трудно думать о ней как о девочке, которая когда-то пряталась под кроватью после своих ночных кошмаров. Теперь она была той, от кого бежали другие.

На следующем углу Тиннстра протянула руку, призывая Аасгода остановиться.

— Сколько… сколько еще идти? — спросил маг.

— Тише, — рявкнула она. Она выглянула из-за угла здания и увидела достаточно Черепов, чтобы остановиться. Те двигались ко дворцу — подкрепление для Эгрила. Их было по меньшей мере двадцать, но ни Избранных, ни пользователей магией, которых она могла видеть, — уже что-то, по крайней мере.

Ее подмывало сразиться, но не было смысла идти на ненужный риск. Если бы повезло хотя бы одному Черепу, все было бы кончено. Она повернулась к Аасгоду:

— Мы возвращаемся. Найдем другой обходной путь.

— Но это третий обход, который мы пробуем.

— Попробуем четвертый — если только ты не хочешь сражаться с двадцатью вооруженными людьми.

Плечи Аасгода опустились:

— Не хочу.

— Я так и думала. — Она повела Аасгода обратно тем путем, которым они пришли, прежде чем свернуть в переулок, который вел на восток, не дожидаясь, пока маг ее догонит. Она знала, что была несправедлива к нему, но ничего не могла с собой поделать. Он не подумал дважды, прежде чем солгать ей о волшебных мечах, и не беспокоился о последствиях кормления беременной женщины водой Чикара. Но правда была в том, что ей нужен был тот мужчина, а не этот, который был с ней. Этот Аасгод был, в лучшем случае, жалкой подделкой — и это злило ее еще больше.

Им удалось пересечь еще три улицы, прежде чем они снова остановились. Дорога между ними и дворцом кишела Черепами. Казалось, там собралась целая армия, пытающаяся прорваться через главные ворота на насыпь, которая тянулась к самому дворцу.

— Клянусь Четырьмя Богами, — сказал Аасгод. — Мы не можем через них пройти.

Избранные метали свои энергетические заряды в ворота, но что-то помешало им выполнить свою работу. Должно быть, в стенах была магия.

— Дворец защищает какое-то волшебство. Я вижу, как по защитным оберегам пробегает цвет.

— Дворец был построен джианским магом по имени Беренон, — сказал Аасгод. — Вероятно, он вплел защитные заклинания в фундамент.

Щиты здания изгибались и слабели, когда в них ударяла энергия Эгрила:

— Я не думаю, что защита продержится долго.

— Если они исчезнут, дворец вскоре падет.

Скорее всего, Аасгод не ошибался.

Мейгорские солдаты все еще охраняли ворота, пуская стрелы, когда могли, но они были ничем по сравнению с армией перед ними.

Слишком много Черепов. Безжалостная орда, которая сокрушила Джию, пришла в Мейгор. Если Зорике не удастся остановить Тонин, Мейгор падет, что бы они ни делали.

На этот раз ей даже не пришлось говорить Аасгоду, что они возвращаются. Он сам это понял. Может быть, для него все-таки была надежда.

Они снова пошли по переулку. Как они теперь смогут попасть во дворец?

Ответ парил над ними, ярко вспыхивая. Зорика.

— Аасгод, привлеки ее внимание.

Аасгод отошел от Тиннстры, закрыл глаза, глубоко вздохнул и протянул руки:

— Хикарос.

Из него вырвался свет, и Тиннстре пришлось прикрыть глаза. Луч устремился прямо в небо, как маяк.

Все еще прикрывая глаза, Тиннстра оглядела небо в поисках Зорики и улыбнулась, увидев, что она поворачивается к ним. Это моя девочка.

Затем она увидела, как Дайджаку развернулись всем скопом и последовали за Зорикой. Они приближались со всех сторон, привлеченные их огнями.

Позади Тиннстры мир внезапно погрузился во тьму.

— Тиннстра. — Голос Аасгода дрожал, полный эмоций, которые Тиннстра знала слишком хорошо.

Она обернулась, услышав новые крики и топот ног в доспехах, увидела переулок, полный Черепов, вооруженных копьями и скимитарами. Еще больше высыпало на улицу слева и справа.

— Блядь. — Тиннстра крепче сжала свой меч и топор. — Что бы ты ни мог сделать, маг, сейчас самое время. Используй все. Не беспокойся о чести или неприкосновенности жизни. Убивай их, пока они не убили тебя.

Во имя Богов, ей хотелось выпить еще немного воды Чикара, но на это не было времени. Не сейчас.

Она побежала навстречу первому Черепу, когда он появился в переулке. Она взмахнула топором со всей силой своих окрепших мышц, ударив прямо в боковую часть его шлема, пробив металл и маску, отбросив его в сторону — брызнула кровь. Следующий Череп получил ее мечом в живот. Она сбила его с ног и ударила мужчину за ним. Они оба оказались на земле, и Тиннстра с удовольствием пробежала по ним обоим, продолжая атаку.

Стены переулка давали Черепам возможность нападать только поодиночке и по двое, так что Тиннстру было не остановить. Теперь она была монстром. Она была выпущенной на волю яростью. Она рубила, рассекала, колола и раскалывала на части. Она использовала стены, чтобы разбивать о них головы, и карабкалась по трупам, чтобы добраться до следующего эгрила. Кровь брызгала на нее, когда она потрошила один Череп за другим. Пусть Кейдж заберет их гребаные души.

Позади себя она услышала вспышку магии, почувствовала ее пульсацию в глубине своего сознания, но не оглянулась, чтобы посмотреть, жив Аасгод или умер. Теперь он был сам по себе — пока Зорика не придет ему на помощь.

Череп лишился головы от ее меча, и она оттолкнула его тело со своего пути. Она все еще помнила Котеге и то, что Черепа там делали. Она помнила мертвецов, которые качались на виселицах в каждом городе. Она помнила мужчин, которые преследовали ее и Зорику, и помнила Избранного, убившего ее брата. В этой войне не было пощады.

Последняя Война.

Секановари.

Тиннстра почувствовала пульс в своем сознании, который сказал ей, что Зорика близко, биение такое же успокаивающее, как и биение собственного сердца, за секунду до того, как земля содрогнулась от появления ее дочери. Только тогда она начала отступать от Черепов, оставляя переулок наполовину заполненным их мертвецами. Она проделала хорошую работу. Ее отец гордился бы ею.

Затем она увидела Зорику, и ее сердце запело. Ее дочь. Она была похожа на Бога, стоящего рядом с Аасгодом, вокруг нее горели враги, и Дайджаку падали с неба.

— Ты звала? — сказала Зорика, сияя.

— Доставь нас во дворец, — ответила Тиннстра, подбегая к ней.

— С удовольствием. — Щит Зорики сформировался вокруг них троих, пузырь света, отрезавший их от мира. — Тобо.

Они быстро поднялись в небо, унесенные в пузыре Зорики. Те демоны, которые напали на них, погибли или были отброшены щитом. Зорика понесла их над зданиями и армией Эгрила, осаждавшей стены дворца. С высоты их численность была еще более устрашающей, а количество Избранных, которые противостояли им, еще более ясным.

— Их так много, — прошептал Аасгод, держась за Зорику.

— И мы убьем их всех, — ответила Тиннстра.

Они пересекли насыпь, земля под ними казалась сплошной тенью. Тиннстра крепче сжала Зорику, хотя знала, что девушка никогда не позволит им упасть.

Мейгорские солдаты наблюдали за ними со стен. Они показывали пальцами и кричали, не подозревая, что Зорика и другие идут им на помощь. Некоторые пускали стрелы, но они безвредно ударялись о щит Зорики. Неважно. Они узнают достаточно скоро. Вместе мы сможем остановить Эгрил.

Они достигли главных дворцовых стен. Разбитое стекло и шипы сверкали в свете факелов. Тиннстра могла видеть внутренний двор на другой стороне, полный солдат. Скоро у нее будет армия, чтобы помочь. Скоро прилив сменится отливом.

Затем боль пронзила ее разум, и она увидела, как магическая рябь пробежала по стенам, когда они пролетали над ними.

Щит Зорики погас, и они все начали падать.

Джакс

Киесун

Джакс целый день наблюдал, как умирают люди. Он наблюдал, как приходят Черепа, стаскивают тела и сбрасывают их в канаву. Он наблюдал, как демоны и монстры атаковали Киесун, и слушал битву, бушевавшую в городских стенах. Ханраны хорошо рекомендовали себя, судя по доходившим звукам. Солдаты в красном с масками демона продолжали возвращаться избитыми и окровавленными, а многие вообще не возвращались. По языку их тел он мог сказать, что эта битва была не такой, какой они ожидали. Хорошо. Пусть они все умрут. Они не заслуживали меньшего.

Джакс. Джакс. Джакс. Как ты думаешь, Императора волнует, умрут ли они? Они мученики, готовые быть принятыми в Великую Тьму, в любящие объятия Кейджа, где рабы будут исполнять любую их прихоть. Для них существует только победа в смерти.

— Почему бы тебе, блядь, не оставить меня в покое? — рявкнул Джакс на Монсуту.

Мужчина рядом с ним подпрыгнул от его слов:

— Что ты сказал?

— Ничего. Ничего я не сказал, — ответил Джакс.

Мужчина, Лисан, огляделся, широко раскрыв от страха глаза. Его жена умерла несколькими часами ранее, бедный глупец.

— Что они собираются с нами делать? Почему они взяли нас в плен? Мы не бойцы. Мы не ханраны.

— Я не знаю, — солгал Джакс. Не было смысла говорить ему правду. Дела обстояли достаточно плохо и без того, чтобы Лисан или кто-либо другой знал, что их собираются доставить в Эгрил.

Ты уверен? спросил Монсута. Я думаю, это было бы довольно забавно. Может, спровоцировать драку среди этих дураков. Мы могли бы увидеть, как прольется немного крови. Осчастливить Кейджа.

— Пошел твой Кейдж нахуй, — сказал Джакс.

Лисан снова вздрогнул:

— Что?

— Я сказал, пошел Кейдж нахуй. Пошли они все нахуй, их чертов Бог и эта гребаная война.

— Помолчи, — прошипел Лисан. — Они убьют тебя, если услышат, что ты говоришь подобные вещи.

— Это может быть и к лучшему, — пробормотал Джакс.

— Не говори так. Если мы останемся живы, может быть, нам удастся сбежать, когда стемнеет.

Джакс поднял веревку, которая соединяла их всех вместе:

— У тебя есть нож, чтобы разрезать веревку?

— Нет.

— Тогда мы никуда не денемся, верно?

— Но мы должны что-то сделать.

Джакс оглянулся на охранявших их Черепов. Он насчитал двадцать солдат. Все они выглядели так, словно знали, что делают – никто не поворачивался спиной к своим пленникам, ни на секунду. Даже когда они приходили забирать мертвые тела, они входили осторожно. Джакс думал о том, чтобы попытаться наброситься на них, но возможности не представилось. Один Череп, казалось, уделял Джаксу особое внимание, так что они могли только сидеть там и ждать.

Затем воздух наполнился визгом магии Тонин, и Джакс понял, что ожидание закончилось.

Появились красные солдаты. «Вставайте! Вставайте!» Они надвинулись на пленных, размахивая копьями налево и направо, били каждого в пределах досягаемости. Джиане сделали, как им было сказано. Никто не сопротивлялся. Все знали, что получат копье в грудь, если попытаются что-нибудь предпринять.

— Что происходит? — спросил Лисан.

Никто не ответил.

Как только они поднялись на ноги, эгрилы погнали их к Тонин.

Визг разорвал барабанные перепонки Джакса, и все его тело содрогнулось от силы звука. Горящий воздух осветил раннее вечернее небо, насыщенное вонью серы.

Когда первые заключенные поняли, куда их ведут, процессия дрогнула. Раздались крики, но эгрилы просто ворвались с копьями и дубинками и заставили всех снова двигаться. Джакс увидел, как упало тело — женщина получила удар не тем концом копья.

Черепа ждали их по другую сторону врат, за ними виднелись какие-то зубчатые стены. За́мок или что-то вроде крепости. Ничего хорошего.

Копье ударило его по затылку, и он пошатнулся, едва не упав на колени. Он посмотрел на Череп, но ублюдок уже бил кого-то другого. Джиане были для них просто вещами. Не людьми.

Визг разрывал уши, ему хотелось кричать. Он поглядел на Эгрил с другой стороны врат — солдаты, каменные стены, гранитное небо. Нигде не было ни тепла, ни цвета. Серый мир на пути к Великой Тьме.

Процессия джиан двинулась через врата, все склонили головы и шаркали ногами. Раздавались всхлипывания, но большинство молчали, принимая свою судьбу. Возможно, когда-то Джакс стал бы действовать по-другому. Возможно, он стал бы сопротивляться.

Сейчас? Он просто склонил голову и прошаркал внутрь, как и все остальные.

Он и раньше пользовался вратами, перемещаясь из одной части Джии в другую, входя в храм в Киесуне и выходя из храма в Инака. Он ненавидел это каждый раз, ненавидел то, как его разрывало на части и снова собирало воедино. Дважды его рвало. Но пройти через врата Эгрила было по-другому. Это было все равно, что пройти сквозь стену воды. Едва уловимое ощущение, пульсация в животе. И он оказался там. В Эгриле.

Пленники находились во внутреннем дворе за́мка, их окружали высокие стены из черного камня. Огромный красный флаг развевался на зубчатых стенах и закрывал боковую часть главной башни, черный глаз которой наблюдал за вновь прибывшими. Повсюду Черепа. И холодно. Чертовски холодно. Дыхание Джакса застыло в воздухе, и он вздрогнул от его прикосновения. Это было похоже на смерть.

Ах, мой дорогой Джакс. Ты чувствуешь это? прошептал Монсута. Ты чувствуешь руку могучего Кейджа? В ней сейчас твоя жизнь. Ты дышишь с его разрешения. Ты существуешь, потому что он этого хочет. Ты умрешь, когда он выберет. Я рад, что позволил тебе остаться в живых, чтобы удостоиться этой чести.

— Твоего Бога не существует, — пробормотал Джакс, ковыляя через ворота крепости. В темноту. — Тебя не существует.

Ты в этом уверен?

Их шаги и изможденное дыхание эхом отражались от стен, когда они шли вглубь за́мка, вниз в подземелья. По обе стороны коридора тянулись камеры, полные других потерянных душ. Никто не заговорил с ними. Никто не посмотрел, как они проходят. Они все были мертвы там, внизу, трупы, ожидающие своего последнего вздоха.

Свет проникал сквозь окна высоко в стенах камер, холодный и серый, и вспышка страха пробежала по телу Джакса, когда он спросил себя, что увидит по ту сторону этих решеток. Насколько он знал, никто никогда не бывал в Эгриле — а если и бывал, то не вернулся, чтобы рассказать об этом. Какой мир создали последователи Кейджа?

Черепа открывали ворота в разные камеры, заталкивая в каждую новых заключенных до тех пор, пока там больше не оставалось места, с радостью убивая любого, кто колебался.

Джакс был одним из последних, кого заперли. Ему приходилось поворачивать голову набок, чтобы найти место для дыхания, а тела плотно прижимались к нему со всех сторон. Воздух вонял мочой, дерьмом и разложением. В камере, должно быть, было больше двухсот человек. Он снова попытался повернуть голову и столкнулся черепами с кем-то позади себя.

— Осторожно, — проворчал усталый голос.

— Пожалуйста, мужчина рядом со мной мертв, — сказала какая-то женщина. — Он мертв.

Черепа проигнорировали ее. Просто захлопнули дверь камеры и заперли ее, звякая ключами.

— Я не могу дышать, — крикнул какой-то старик.

— И никто другой не может.

— Мне нужна вода.

Жалобы продолжались и продолжались, распространяясь по камере и подхваченные другими, образуя жалобный хор. Все это было пустой тратой воздуха. Не было ни помощи, ни облегчения. Был только один выход, и он вел прямо в Великую Тьму.

Теперь ты понимаешь, сказал Монсута. Теперь ты веришь.

Дрен

Киесун

Они несли Дрена на носилках по канализации вместе с первой партией беженцев, покидавших город. Было темно, тесно и адски воняло, но ни у кого не было факела, и только шепотом передавались указания по линии. Наверху, в Киесуне, продолжалась битва за улицы. Взрывы грохотали в скалах, как отдаленный гром, и все они знали, что город скоро будет потерян.

Ханраны потратили бо́льшую часть вечера, разделив всех на группы по двадцать человек. В идеальном мире они бы отправляли людей еще меньшими группами, но на это просто не было времени. Им всем оставалось надеяться, что внимание Черепов сосредоточено на городе, а не на той миле побережья, где канализация имела стоки в море.

— Это неправильно, — в тысячный раз проворчал Гаро.

Эндж ничего не сказала. Ни упрека, ни согласия, ничего. Ее молчание ранило Дрена больше, чем стоны Гаро.

Дрен тоже ничего не сказал. Ему нечего было предложить в свое оправдание. Гаро был прав — это было неправильно. Но что было, то и было. Вместо этого он закашлялся.

Дрен не мог бы пасть еще ниже от времени, когда носился по крышам стремительней гончих Киесуна. Сейчас было трудно даже представить себе то чувство непобедимости, учитывая тяжесть погибших на его плечах и боль в каждой клеточке его тела. Он был просто ребенком, который думал, что он — нечто большее. Теперь он знал, что это не так. Он умирал.

Двое ханранов шли впереди. Не было никого, кого знал бы Дрен, и, наверно, не было никого, кто бы его знал. Они были хороши в своем деле, быстро и эффективно перемещая группу по туннелям. Они никому не позволяли нести что-либо, кроме оружия. Ни еды, ни воды, и уж точно никаких вещей. Единственное, что они несли, был Дрен.

План состоял в том, чтобы двигаться быстро и бесшумно. В горных пещерах их ждали припасы, и все они могли продержаться несколько часов без еды и воды. Последние шесть месяцев научили этому всех и каждого.

Туннель начал спускаться, и Дрен услышал впереди шум моря. Холод тоже их нашел, и чертовски быстро стало чертовски холодно. Вода поднималась, дюйм за дюймом взбираясь по их ногам выше ботинок, пропитывая брюки, замораживая кожу. Несколько человек закричали, но их быстро утихомирили. Они не могли позволить себе издавать ни звука так близко к отверстию. Вскоре Дрен полностью промок, но, по крайней мере, это уменьшило его жар. Затем все остановились, и Дрен увидел впереди отверстие канализации и плещущиеся волны, освещенные щепоткой луны над головой.

Ханраны не торопились убирать решетки, закрывавшие выход. Один нырнул, исчез, и все ждали, затаив дыхание, пока он не вернется, чтобы помахать им рукой. На берегу было чисто.

Другой ханран остался у выхода, похлопывая всех по спине, когда они проходили мимо:

— Продолжайте двигаться, направляйтесь к заливу Раскан. Увидите Череп, падайте на землю. Молчите.

Они вывалились за пределы туннеля, и звуки битвы обрушились на Дрена со всей своей яростью, хотя он не мог не оглянуться на свой город — снова горящий, ночное небо озарено огнем от бомб Дайджаку. Городских стен почти не осталось.

Беженцы побрели по пляжу, окрашенному в кроваво-красный цвет отблесками пожаров. Пройдя две мили, они повернули вглубь страны, поднимаясь по тропинке на вершину утеса. Замерзшие, мокрые и несчастные все до единого.

Дрен бросил взгляд назад и увидел, что на пляже уже была другая группа, идущая по их следам. К тому времени, как наступит утро, там будет тропинка, по которой слепой сможет пройти туда, откуда они убежали.

Эндж посмотрела на него сверху вниз:

— Что случилось?

Дрен указал:

— Следующая группа... идет по нашим следам… К тому времени, как последние покинут Киесун... там будет дорога, по которой... Черепа смогут последовать за нами.

— Ага, мы знаем. — Один из мужчин, несших его, кивнул в сторону гор. — Пусть они следуют. Следы исчезнут, как только мы туда доберемся. Черепа могут бродить по горным тропам несколько дней и все равно никогда нас не найдут.

— О.

Ханраны устроили привал у подножия горы, где между песком и камнями пробивалась высокая трава:

— Мы отдохнем здесь. Пять минут. Отдышитесь. Подъем трудный.

Двое мужчин, которые несли Дрена, ушли отдыхать, остались только он и Эндж.

— Извини меня.

— За что ты извиняешься? — прошептала она, сжимая его руку.

— Я все испортил.

— Ты не сделал ничего плохого. Тебе не за что извинятся.

— Не пытайся подбодрить меня, Эндж. В этом нет необходимости.

— Теперь ты ведешь себя глупо. — В ее голосе прозвучал неподдельный гнев. — Ты болен. Это дерьмово и ужасно, и я молю Четырех Богов, чтобы ты выздоровел, но ты все еще ты. Ты все еще тот, кто спасал нас все эти месяцы с тех пор, как появились Черепа. Поддерживал нас в борьбе.

— Дело не в этом. Дело… Все, что я делал, пошло не так. Из-за меня погибли люди. Люди, о которых я заботился.

— Иди нахуй. Люди погибли из-за войны. Не из-за тебя.

— Скажи это Спелку или Фалсе.

— Спелка поймали Плачущие Люди не в том месте. Фалса продала нас Черепам за золото. Не понимаю, при чем тут ты.

— Я не сумел помешать Тонин открыть врата. Весь город умирает, потому что я облажался.

— А как насчет остальной команды, которая отправилась с тобой? — огрызнулась Эндж. — Хасан выбрал лучших, лады? Закаленные Шулка, точняк? Что с ними случилось?

— Черепа их убили.

— И я полагаю, что это тоже твоя чертова вина?

Дрен ничего не сказал, вспомнив, как его нож вонзился в сердце Крезы.

— Послушай, Дрен, есть причина, по которой мы бежим в эти чертовы горы. Черепа — крутые ублюдки, и они хороши в том, что делают. Много джиан из-за них погибли. Боги знают, что они убили наших родителей, наши семьи и наших друзей, и они будут продолжать это делать. Но они могут выиграть эту войну только если мы сдадимся. — Эндж сжала его руку. — И будь я проклята, если собираюсь это сделать — или позволю это сделать тебе.

— Я не хочу, чтобы ты умирала, — сказал Дрен, глядя ей в глаза, не заботясь о том, кто еще слышит. — Мне страшно.

— Мы все умрем, Дрен. Все мы. Но ты все еще можешь выбирать, как жить. Ты и я? Мы будем бороться до конца.

Дрен вынужден был признать, что она права. Это, безусловно, было лучше, чем кашлять и обделываться. Он скатился с носилок и отхаркался.

— Что ты делаешь? — спросила Эндж, пытаясь положить его обратно.

Он поднял глаза и вытер кровь со рта.

— То, что я должен был сделать несколько дней назад. — Это потребовало от него всего, что у него было, но он заставил себя встать.

— Приготовьтесь двигаться, — крикнул ханран.

Дрен взял Эндж за руки.

— Убедись, что ты останешься жива. Ради меня. — Он поцеловал ее в лоб и на мгновение забыл о комке в горле, о дыре в сердце. — Прощай.

Он, пошатываясь, побрел по пляжу в сторону своего горящего города.

— Дрен! — позвала Эндж, но он не оглянулся. У него не было сил.

Раласис

Лейсо

По всем правилам, Раласис должен был быть мертв. Он определенно это заслужил. Было безумием нападать на эгрилов в доме Косы, но другого выхода не было. По крайней мере, он убил Тонин, хотя после этого на него напали Черепа.

Их было больше тридцати против его дюжины. И его люди были городской стражей, больше привыкшей арестовывать пьяниц, мочащихся на улицах, чем сталкиваться лицом к лицу с кем-то, пытающимся их убить.

Но, каким-то образом, его люди — его замечательные люди — знали, как сражаться. Может быть, это было потому, что они сражались за свои жизни, за свою страну или за то, чтобы сохранить свободу своих близких, но они сражались как одержимые.

Раласис мог делать только одно — рубить и колоть, не отставая от них. Кровь бурлила в его теле, сердце билось тысячу раз в минуту, сдерживая усталость, сводя на нет любую боль, наполняя его разум боевым безумием. У него не было плана. Просто потребность убивать. Остаться в живых было скорее удачей, чем мастерством. Жизнь и смерть измерялись ударами сердца и секундами.

Вопреки всему этому, положение изменила женщина. Звезда. Бог?

Она появилась в ночном небе, сверкая яростью, убивая Дайджаку тем, что выглядело как взмах ее руки. Они все остановились и уставились, как мейгорцы, так и эгрилы, уронив мечи вместе с челюстями. Они наблюдали за ней и знали, что ситуация изменилась.

Она улетела в ночь, обрушивая свои чары на сражающихся, и именно сторона Раласиса оправилась первой, полная обновленной надежды. Они атаковали Черепа и убили их всех. Даже тех, кто пытался бежать, кто пытался сдаться. Сейчас было не время для пленных. Пощаде не было места.

В конце концов, остались только Раласис и пятеро его людей — они стояли, покрытые запекшейся кровью, тяжело дышащие и полубезумные. Он указал мечом на дом:

— Пошли, найдем Косу.

Они ворвались в дом, разбивая горшки и переворачивая столы, делая все, что угодно, лишь бы кровь продолжала бурлить. В доме тоже были эгрилы. Не солдаты, но они были врагами, и их предали мечу, независимо от того, о чем и как они просили.

Раласис провел своих людей по дому Косы, ярость росла в нем с каждой комнатой, в которую они входили, но они не смогли найти этого человека. Он представил Косу, съежившегося в углу, молящего о пощаде, и он почти почувствовал радость от убийства предателя. Но где он?

Раласис ворвался в комнату на верхнем этаже, в которой не было ничего, кроме матраса на полу, зеркала, платяного шкафа и окровавленного алтаря Кейджа вместе с идолом. Раласис разгромил все. Возможно, он кричал, когда делал это, он даже не мог сказать наверняка. С идолом в руке он вышел на лестничную площадку, протиснулся мимо одного из городских стражников и швырнул проклятую вещь через перила на мраморный пол внизу, с огромным удовольствием наблюдая, как Кейдж разлетается на тысячу кусочков.

— Коса! — проорал он. — Коса! Где ты?

Внизу появился стражник и окликнул Раласиса:

— Капитан, вам нужно подойти и на это посмотреть.

Раласис последовал за мужчиной в подвал. Это выглядело так, как будто эгрилы вырыли его сами, и там пахло чем-то ужасным. Этого было достаточно, чтобы его стошнило. Их ждал другой стражник с факелом в руках.

— Кто-то — что-то — жило здесь внизу, капитан, — сказал стражник. — Вон там, видите, около цепей и кандалов. Там есть кровать.

— Заключенный? — Если это был заключенный, жизнь, должно быть, была для него адом.

— Нет, сэр. Мы так не думаем. Мы нашли поблизости несколько костей. — Он повел Раласиса вглубь комнаты. Факел мерцал в спертом воздухе, но его света было достаточно, чтобы Раласис увидел груду белых и желтых костей.

— И что? Они кормили заключенного.

— Это человеческие кости.

— О. — Раласис присмотрелся повнимательнее. Он не был врачом, но этот человек был прав.

— Мы нашли другую комнату, капитан, — сказал стражник. — В этой были пленники.

Раласис почувствовал, как у него скрутило живот:

— Значит, они мертвы.

— Да, слава Богам.

Раласис поморщился:

— Я не хочу это видеть, верно?

— Да, сэр. Но мы думаем, что Тиан Коса находится среди тел.

— Тогда, я надеюсь, он умер мучительной смертью, — пробормотал Раласис, следуя за стражником в соседнюю комнату.

Запах там был еще хуже. Гниль пропитала стены и сам воздух, но это было ничто по сравнению с ужасом, который ждал внутри: по меньшей мере дюжина тел в разной степени разложения, прикованные цепями к стенам.

— Милостивые Боги, — сказал Раласис. — Здесь дети.

— Мы думаем, что это прислуга тиана и их семьи. А этот... на нем одежда, которую должен носить тиан. — Стражник указал на тело мужчины. Он был мертв не так долго, как некоторые другие, и на его лице все еще оставалось немного плоти, с черепа свисало несколько серебристых волос. На трупе были серебряные одежды, богато расшитые.

— Это Коса, — сказал Раласис. — Но это невозможно. Я видел его день назад. Я говорил с ним.

— Все, что происходит, кажется невозможным.

— Черт. — Всего этого было слишком много.

Там было еще одно тело, которое было убито совсем недавно; лицо мужчины застыло от ужаса, а его левая рука отсутствовала. Вероятно, он был последним ужином для того, кто жил в соседней комнате. В нем было что-то знакомое, но Раласис не мог вспомнить, откуда он его знает. Он не думал, что это мейгорец. Джианин, может быть.

Он подошел ближе, затаив дыхание, и приподнял голову мужчины:

— Я его знаю. Он... был послом Джии. Ралем или что-то в этом роде.

— Что за способ умереть, — сказал стражник.

— Давайте убираться отсюда. — Раласис, пошатываясь, выбежал из комнаты, поднялся по лестнице и вылетел из дома. Ему был нужен воздух. Ему было нужно дышать.

Стражники последовали за ним. Пятеро его людей.

— Сожжем эту адскую дыру дотла. — Раласис взял факел и бросил его в здание. Остальные последовали его примеру.

— Что нам теперь делать, капитан? — спросил один из них, когда пламя охватило дом Косы.

— Идет война, джентльмены, — сказал Раласис. — Мы сражаемся.

Тиннстра

Лейсо

Они падали быстро. Слишком быстро. Не было даже времени закричать. Просто земля неслась им навстречу. Щит Зорики метался вокруг них, взлетая и опускаясь, пока девушка боролась, чтобы спасти их на всем пути вниз. Проблески надежды, когда их стремительное падение на миг замедлялось, но потом они падали снова.

Затем они ударились о землю, сильно и жестоко, последние искры магии Зорики вокруг них исчезли. Весь воздух вылетел из легких Тиннстры, ее тело превратилось в море боли, но, Милостивые Боги, она была жива. Зорика каким-то образом их спасла.

Она со стоном открыла глаза, увидела рядом Аасгода, держащегося за свою руку, и Зорика тоже была там, двигавшаяся медленно — но двигавшаяся. К ним бежали солдаты с белыми журавлями на накидках.

Раздавались крики, но ничего из этого не имело для нее смысла, ее мозг отказывался работать, чувства притупились. Она подползла к Зорике, нуждаясь обнять ее, убедиться, что с ней все в порядке. Она видела замешательство и страх в глазах Зорики, слишком хорошо зная их по давно прошедшим дням.

— Ты ранена?

Зорика покачала головой:

— Она ушла. Целиком. Совсем ушла.

Тиннстра потянулась к дочери как раз в тот момент, когда прибыли солдаты. Они схватили их троих и поставили на ноги. Ноги Тиннстры чуть не подкосились, и Аасгод закричал от боли, когда его потянули за руку.

— Она сломана, — крикнул он, но никто не обратил на него внимания. В следующий момент они снова двигались, их тащили внутрь дворца, Тиннстра видела коридоры как в тумане.

Она попыталась заговорить, но ее рот не слушался. Что имела в виду Зорика, сказав Она ушла? Тиннстра слышала рыдания Зорики позади себя, поэтому она попыталась вырваться и пойти помочь дочери, но солдаты крепко ее держали.

Они углубились во дворец, все было как в тумане. Прошли через большую комнату с гигантскими развешанными листами бумаги, покрытыми словами и картинами. Повсюду солдаты, все смотрят. Взрывы освещают небо снаружи.

И оказались в помещении, похожем на тронный зал.

Он был освещен гигантскими канделябрами и люстрами, свет мерцал в такт хаосу. Лучники выстроились вдоль окон, стреляя в любого Дайджаку, который подлетал слишком близко. Там были и мужчины, одетые в разноцветные одежды, все они стояли перед пустым троном. Тиннстра переводила испуганный взгляд с одного лица на другое, не узнавая никого из них. Она также не видела человека, который отправил ее в лагерь для пленных, этого ублюдка Тиана Косу.

Солдаты бросили Тиннстру, Зорику и Аасгода перед возвышением и отступили назад, чтобы весь двор мог видеть вновь прибывших. Тиннстра проигнорировала их, попыталась еще раз подползти к Зорике, но на ее пути встал солдат. Она попыталась протиснуться мимо. Она должна добраться до Зорики. Девушка увидела ее и покачала головой, широко раскрыв глаза от страха. Что-то было не так. Что-то было ужасно не так.

— Кто они? — спросил один мейгорец, ни к кому конкретно не обращаясь. Он шагнул к ним.

Другой протянул руку:

— Будь осторожен, Галрин. Это может быть ловушка Эгрила.

— Они убивали эгрилов. Ты это видел, — сказал Галрин. — Девушка сбивала их с неба.

— Только эгрилы владеют магией, — крикнул другой, — и что может быть лучше, чтобы сблизиться с нами, чем притвориться, что сражаешься за наше дело?

Тиннстра приподнялась на четвереньки:

— Я не эгрил... — Слова были невнятными, неразборчивыми даже для ее собственных ушей. — Сайтос...

Галрин склонился над ней:

— Короля здесь нет. Мы спрятали его в безопасном месте.

— Я родом из... Джии. Девушка там... это Зорика, Королева Джии, — сказала Тиннстра. — Мы... не ваши... враги.

— Зорика мертва. Королем стал ее дядя, Лариус, — сказал Галрин. — Кто ты? Не лги мне, или я прикажу тебя убить.

— Это Зорика. — Тиннстра сплюнула кровь на мраморный пол. — Не будь дураком… Снаружи есть Избранные… Эгрила. Это те, кого вам нужно убивать. — Она уставилась на мужчину, в ней нарастала ярость. — Позови Косу, если ты мне не веришь.

— Косу? — Галрин отступил назад. — Что ты о нем знаешь?

— Он знает правду — вот почему он отправил нас в вашу тюрьму.

— Он — предатель, работающий на Эгрил.

— Тогда я надеюсь, что он, черт возьми, мертв.

— Пока нет, но наши люди его ищут. — Галрин махнул пальцем в сторону охранников. — Дайте им немного места. Они нам не враги.

Тиннстра подползла к Зорике и обняла девушку. Та закатила глаза:

— Зорика? Ты меня слышишь?

— Приведите врача, — скомандовал Галрин. — Сейчас же!

Тиннстра услышала, как люди выбежали из комнаты, но она не сводила глаз с Зорики, поглаживая ее по лицу. «Я здесь. Я здесь». Это были бесполезные слова, но она понятия не имела, что еще сказать.

Аасгод, пошатываясь, подошел к ним:

— Она… Она ранена?

— Конечно ранена, черт меня возьми, — огрызнулась Тиннстра.

— Что случилось? — спросил Аасгод. — Почему ее магия не сработала?

— Во дворце есть защитные заклинания, встроенные в стены, — сказал Галрин. — Как только ворота закрыты, магия не может проходить через них или поверх них.

— Милостивые Боги. — По телу Тиннстры пробежал холодок. Теперь она поняла, что исчезло. Она не заметила этого из-за всех своих других болей. Сияние, которое обычно окружало Зорику, все прекрасные цвета ее магии исчезли.

Затем она снова повернулась к Аасгоду и увидела, что его ауры тоже больше нет:

— Твои силы — они все еще у тебя?

— Я... я... — Она видела, как Аасгод сосредоточился, попытался что-то сделать, но затем его плечи поникли, и он оставил попытку. — Нет.

Тиннстра потянулась своим разумом, ища кого-нибудь еще, обладающего способностями, желая ощутить боль, которая была с ней так долго, и ничего не почувствовала. Хотя она знала, что за стенами дворца были Избранные, она их не ощущала:

— Вся наша магия исчезла.

Аасгод посмотрел на Галрина:

— Сколько пройдет времени, прежде чем она вернется?

— Я не знаю. Обереги были созданы столетия назад, и с тех пор ими никто не пользовался.

— И все же, она вернется или нет? — спросила Тиннстра, ее страх усиливался.

— Я не… Я не знаю.

Прибыл врач в окровавленной одежде, и Тиннстра позволила ему заняться Зорикой. Затем она поднялась на ноги и, пошатываясь, подошла к окну. Она должна была убедиться. Протиснувшись мимо лучника, она посмотрела вниз на бушующую за насыпью битву. Взрывы и магия вспыхивали вдоль линии фронта, но она ничего не чувствовала об их месте. Все, что она получила, выпив воды Чикара, исчезло.

Тиннстра порылась в мешочке на поясе, нашла флакон и протянула его магу:

— Аасгод, выпей его. Посмотрим, поможет ли это чему-нибудь.

Это был первый раз, когда Галрин и остальные услышали его имя.

— Ты Аасгод? — спросил Галрин. — Аасгод?

Маг кивнул, забирая флакон у Тиннстры:

— В некотором роде.

В глазах Галрина стояли слезы:

— Спасибо Богам.

— Не стоит слишком радоваться, — сказала Тиннстра, направляясь обратно к Зорике. — Он и вполовину не тот мужчина, за которого ты его принимаешь. Особенно сейчас. — Она остановилась у врача. — Как она?

— Жива, и, кажется, ничего не сломала при падении, — ответил тот. — Я думаю, ей просто нужен отдых.

Здание содрогнулось от очередного взрыва, напомнив им всем, что отдых — последнее, на что у них есть время, а затем двери в дальнем конце комнаты с грохотом распахнулись. Вошли рыцари в черных доспехах, все в фиолетовых накидках с эмблемой золотого журавля. Среди них был человек гораздо меньшего роста, одетый в экстравагантные одежды, с узким золотым венцом на голове.

Все мужчины упали на колени.

— Ваше высочество, — сказал Галрин, его голова была почти прижата к полу. — Здесь небезопасно. Вы должны быть со своей семьей в своих комнатах. Мы можем защитить...

— Молчать, — взревел Сайтос. — Как я могу прятаться в час нужды моей страны? Каким королем я был бы?

На этот раз Галрин действительно прижал голову к полу:

— Мой повелитель.

Сайтос взглянул на Зорику и Тиннстру, а затем продолжил путь к окну, по пути игнорируя Аасгода. Он остановился там, где только что стояла Тиннстра, и оглядел свой город. Ему явно не понравилось то, что он увидел.

— После всего, что мы сделали, всех принесенных нами жертв, и это — ЭТО — результат. — Он повернулся лицом к комнате, небо за его спиной было в огне. — Вы потеряли Мейгор. Мы побеждены.

Галрин поднялся:

— Мой повелитель, я могу заверить вас, что мы...

Сайтос поднял руку.

— Вы не оставили мне выбора. Ради всех моих подданных мы должны просить мира. — Он указал на одного из своих рыцарей. — Отдайте команду прекратить сражение и открыть ворота. Скажите Эгрилу, что мы сдаемся. Я приму их командира здесь.

— Мой повелитель, — сказал Галрин, — если вы откроете ворота, наши обереги не сработают. Их магия...

— Молчать. Все кончено. Эгрил победил.

Джакс

Кейджестан

Джакс не был уверен, спал ли он. Он не спал ни в каком общепринятом смысле. Как он мог, стоя прямо, сжатый со всех сторон телами? Каждый раз, когда его голова наклонялась вперед, он резко поднимал ее обратно и открывал глаза, пока сознание не уплывало в следующий раз. Даже когда его ноги подкашивались, падать было некуда. Так что, возможно, он спал, но от этого чувствовал себя еще хуже.

Он огляделся, насколько мог, и увидел усталые, испуганные лица. Плач, мольбы и проклятия не прекращались всю ночь.

Затем скрежет металла о металл заставил всех замолчать. Засовы медленно отодвинулись от замков, и двери со скрипом открылись. Черепа протопали в коридор, держа факелы, дубинки и мечи.

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, — пробормотал мужчина рядом с Джаксом. Он пробыл в камере уже довольно долго, судя по въевшейся в его кожу грязи и ввалившимся щекам — последствиям голода.

— Милостивые Боги, сегодня только не я. Сегодня не я, — сказала женщина.

— Заткнись, — выругалась другая. — Им на тебя наплевать.

Черепа открыли двери в соседнюю камеру и начали вытаскивать джиан. Любой, кто не хотел идти добровольно, получал дубинку; любой, кто пытался сопротивляться, получал меч. Только один был достаточно храбр, чтобы попытаться это сделать.

— Что происходит? — спросил Джакс.

— Тише, — прошипел мужчина. — Скоро рассвет.

— Рассвет?

Дверь в камеру Джакса открылась. Джакс сразу же почувствовал, как толпа людей отодвигается от входа. Никто не хотел, чтобы его схватили.

Черепа хватали джианина за джианином, опустошая камеру, пока между Джаксом и солдатами никого не осталось. Череп секунду глядел на него, и Джакс был уверен, что его тоже схватят, затем мужчина развернулся и последовал за остальными обратно из камеры.

Когда дверь заперли, все подались вперед, занимая пространство, оставленное захваченными пленниками. Джакс опустился на одно колено, задыхаясь, измученный, ноги слишком ослабли, чтобы держать его вертикально. Он был не единственным, кто стоял на коленях. В камере тоже были мертвые, еще пара человек умерли ночью. У них даже не было такой роскоши, как быть брошенными гнить в яму.

Он оглянулся на остальных:

— Что только что произошло?

Вперед выступил мужчина без одного глаза:

— Их забрали для Кейджа.

— Для Кейджа?

— Каждое утро они приходят и забирают кого-нибудь из нас. — Мужчина протянул руку, чтобы помочь Джаксу подняться на ноги. — Пойдем. Ты можешь сам убедиться.

— Не заставляй его смотреть, Греван, — сказала женщина с грязными волосами, закрывающими лицо.

— Почему он должен быть избавлен от того, что видели мы все? — огрызнулся Греван. — Почему кто-то из новеньких не должен смотреть? Им лучше знать, Трис. Им лучше знать, что их ждет.

Трис надулась, но больше ничего не сказала.

Греван повернулся обратно к Джаксу:

— Следуй за мной, только быстро, скоро начнется.

Джакс взял мужчину за руку.

— Все остальные новоприбывшие тоже могут посмотреть, — сказал Греван, подводя Джакса к окну. Больше никто, казалось, не горел желанием присоединиться к ним.

Зарешеченное окно было два фута в длину, но всего полфута в высоту, и располагалось в верхней части тюремной стены. Джаксу пришлось встать на цыпочки, чтобы разглядеть, и от открывшегося вида у него перехватило дыхание.

Сразу за стеной было озеро, тянувшееся на милю или две до противоположного берега, темно-красного цвета. Кровавое Озеро. На берегу выстроилось кольцо людей, может быть, в пять или шесть рядов, все лицом к за́мку. Некоторые даже были в воде, стоя неподвижно, как камень, несмотря на холод в воздухе.

— Чего они ждут? — спросил Джакс, но Греван ничего не сказал в ответ.

Затем заиграли барабаны. Звук, казалось, исходил откуда-то изнутри за́мка, эхом разносясь по миру. Ровный ритм, проникавший глубоко в душу Джакса. Он оглянулся на Гревана, но тот просто кивнул в сторону окна.

Дум, дум, дум, били барабаны. Дум, дум, дум.

Это самый прекрасный звук в мире, прошептал Монсута.

— Что происходит? — спросил Джакс, полный ужаса.

Он идет.

Дум, дум, дум. Дум, дум, дум.

— Кто?

Ответом была тишина. Оглушительная тишина, от которой у Джакса сжалось сердце.

Рааку. В голосе Монсуты звучала любовь. Восторг.

Барабаны забили снова. Громче. Звук завибрировал в камне, повис в воздухе. На этот раз к ударам примешивались крики, полные ужаса. Джаксу не нужно было спрашивать, кто их издавал. Он знал. Он видел, как их выводили из камер. Именно это случилось со всеми, кто исчез с улиц Джии.

Дум, дум, дум, продолжали бить барабаны. Дум, дум, дум.

Затем они перестали, и продолжались только крики, пока и они не стихли, голос за голосом. Джакс знал смерть всю свою жизнь. Он убивал и видел, как убивают людей, но, так или иначе, слушать это было намного хуже. Жалкий конец для людей, которые этого не заслуживали.

Слезы текли по его лицу, эти смерти были почти такой же пыткой, как и то, что он пережил в камере Монсуты.

Ты оскорбляешь меня, старик. У нас было нечто особенное. У нас была связь.

Джакс выбросил эти мысли из головы. Все это было нереально. Затем он заметил, что крики полностью прекратились.

— Вы дадите Кейджу свою кровь? — прогремел голос, высеченный из камня. Рааку?

— Да, — взревели зрители на берегу.

— Вы обещаете служить Кейджу в этой жизни и в следующей? — прокричал человек-бог.

— Да.

— Покажите мне.

Ножи блеснули в утреннем свете. Джакс знал из храмовых церемоний в Джии, на которых его заставляли присутствовать, что именно в это время люди отдавали свою кровь Кейджу, но он не ожидал того, что произошло дальше.

Он не ожидал увидеть, как эгрилы убивают себя.

— Они все сумасшедшие.

— Они делают это каждое утро. Убивают кого-то из нас, затем некоторые из них убивают себя, — сказал Греван.

— Каждое утро? — тупо повторил Джакс.

Греван кивнул.

— Как долго ты здесь?

— Недели две — может быть. Каждый раз они хватают тех, кто ближе к двери. Мы позволяем новеньким занять это место. Пока они пополняют камеру каждую ночь, большинство из нас в безопасности.

– А когда они не пополняют?

Греван посмотрел в окно:

— Тогда в Великую Тьму.

— Отсюда должен быть выход, — сказал Джакс, переводя взгляд с Гревана на Трис и остальных. — Какой-нибудь способ сбежать.

— Выход есть только один, — сказала Трис.

Джакс снова посмотрел в окно, на кроваво-красную воду, на трупы на берегу:

— Милостивые Боги.

Значит это и есть его конец. Торчать в тюремной камере, пока кто-то не вытащит его отсюда, чтобы перерезать горло.

Тебе повезло, сказал Монсута. Кейдж тебя ждет.

Дверь с грохотом открылась. Все головы повернулись на шум. Приближались шаги. Судя по страху вокруг него, это было ненормально.

В замке загремел ключ.

— Милостивые Боги, нет, — сказал Греван.

Черепа вошли в камеру. Хватая тела. Хватая Джакса. Они вытащили его наружу, смех Монсуты эхом отдавался в его ушах.

Яс

Киесун

Яс была в последней группе, покидавшей туннели перед восходом солнца, и она была благодарна, что выбралась из города. Она не хотела провести в канализации больше ни минуты — теперь, когда к ней вернулся Малыш Ро, не говоря уже о еще четырех детях, которые вертелись у ее лодыжек и все еще не нашли своих родителей.

До того, как они отправились в путь, от Ма не было никаких вестей, и Яс просто надеялась, что она путешествует с другой группой. Возможно, Ма сводила ее с ума своим нытьем, но мысль о том, что она никогда ее больше не увидит, разбивала сердце Яс. Как бы ей хотелось, чтобы их последние слова не были глупым спором, но они с Ма умели ссориться по пустякам.

Они вскарабкались по каменистой тропинке с берега и последовали за ханранами в горы. Другие помогали с детьми, по очереди неся их, позволяя группе двигаться так быстро, как только могли.

Никто не разговаривал. Неудивительно — бегство не способствовало разговорам. Несмотря на это, Яс не была уверена, что кто-то из остальных захотел бы с ней поговорить. Ходили слухи о том, что она убила Рааба, несмотря на все ее усилия сохранить это в тайне, и люди бросали на нее испуганные взгляды. Что ж, они все могли трахнуть самих себя. Она сделала то, что было необходимо, чтобы защитить своего сына, и, если они этого не сделали... ну, они показали себя дураками.

Конечно, за ней следовали четверо ханранов, следивших за тем, чтобы ни один Плачущий Человек не попытался отомстить за смерть Рааба. Это помогало людям относится к ней серьезно.

С моря хлестал холодный ветер, а на горизонте собирались темные тучи. Было бы чертовски типично, если бы шторм принес столь необходимый дождь сейчас, когда для Киесуна было уже слишком поздно. Не осталось водных башен, чтобы собирать воду, повсюду были только пожары, которые нужно было тушить.

Ро заворчал, когда от ветра их всех пробрал холод, поэтому Яс обняла его крепче:

— Осталось недолго, Ро. Будь храбрым ради мамы.

Он открыл рот и посмотрел на нее большими влажными глазами.

— Я знаю. Мы скоро поедим. Я обещаю.

Ро шмыгнул носом и уткнулся головой ей в плечо.

Добравшись до гор, они двинулись по старым козьим тропам, огибая скалы и валуны, взбираясь вверх, всегда вверх. Земля была твердой и беспощадной, норовя ударить усталые ноги и вывернуть лодыжку, если твое внимание отвлечется. Там росли корявые деревья и странный кустарник, но большинство живых существ давно покинуло горы. Ветер изо всех сил старался столкнуть их с тропы, от холода у всех слезились глаза. Это был жестокий подъем, особенно с Ро на руках, и вскоре ноги Яс горели при каждом шаге.

— Далеко еще? — спросила она одного из ханранов, молодого парня лет шестнадцати, лицо которого уже осунулось от увиденных ужасов.

— Еще миля или около того, — ответил он.

Ханраны привели их к узкому проходу между горами, едва шире ее плеч. Мужчины и женщины, вооруженные до зубов, сидели на скалах вокруг них, охраняя вход. Они прибыли. Слава Богам.

Перебираться через проход, неся Ро, было еще труднее, но, по крайней мере, не было ветра, о котором стоило беспокоиться. Тропинка шла все дальше и дальше, пока небо не превратилось в узкую полоску высоко-высоко над ними. Затем проход стал еще теснее, и ей пришлось заставить Ро идти самостоятельно. Он начал плакать, не желая продолжать, боясь камней с обеих сторон. Яс не винила его. Она чувствовала то же самое. Она никогда раньше не страдала от клаустрофобии, но сейчас была уверена, что ее испытывает.

Но она, конечно, знала, что тесное пространство, в которое они направлялись, — благословение для защиты. Черепа могли атаковать только по одному человеку за раз, и несколько хороших лучников могли бы об этом позаботиться.

Затем мир открылся, и Яс обнаружила, что вывалилась в огромную пещеру. Она должна была быть не менее тысячи футов в поперечнике и около пятисот футов в высоту. В центре протекал ручей с пресной водой, а отверстия в склоне горы пропускали достаточно света и воздуха, защищая от суровых зимних холодов. Беженцы из Киесуна собрались по обе стороны ручья и сгрудились вокруг многочисленных костров.

Ханраны раздали одеяла и буханки хлеба. С ними была девушка, она вглядывалась в каждое появляющееся лицо, на ее лице было видно разочарование. Яс ее узнала:

— Эндж?

Девушка внимательно посмотрела на нее:

— Яс? Ты видела Дрена?

Яс покачала головой:

— Его не было с нами.

— Черт. Черт. Черт. — Эндж ударила себя кулаком по голове.

— Что случилось?

— Он бросил меня и направился в Киесун. Я думала, он успокоится и вернется, но его нигде не видно.

Яс сжала руку Эндж:

— Дрен может сам о себе позаботиться. Он найдет нас. Не волнуйся.

— Ты не понимаешь. Он болен и умирает.

Она этого не ожидала:

— Дрен? Я видела его только прошлой ночью. У него был кашель...

— Нет. Это больше, чем просто кашель.

— Черт. Мне очень жаль. — Они уставились друг на друга, не зная, что сказать. В конце концов Яс сжала руку Эндж и направилась вниз по склону к ручью. Что еще она могла сделать? В тот момент в этой жизни можно было гарантировать только одно — смерть.

Она держала Ро за руку, и за ней последовали другие дети. Она поймала себя на том, что смотрит на лица, подобные Эндж, надеясь, что там будет Ма, надеясь, что она услышит ее неодобрительный голос. Но нет, и в животе Яс появилось неприятное чувство, подсказывающее ей, что Ма тоже мертва.

Затем она заметила косые взгляды, которые на нее бросали, и услышала шепот, раздавшийся вслед за ней. Люди смотрели на нее не так, как она ожидала. Не со страхом как таковым, но определенно с уважением.

— Мисс Яс? — сказал мужчина, поднимаясь со своего места у костра. Это был Даксам, мужчина, который отказался делиться едой, потому что испугался Плачущих Людей.

— Да?

— Не хотели бы вы и ваши дети посидеть у этого костра? — спросил он. — Вы, должно быть, устали, и у нас есть запасные одеяла, если они вам нужны.

Люди, которые уже были там, быстро встали и освободили место, прежде чем Яс смогла ответить, а она слишком устала, чтобы их остановить. Она села и притянула Ро к себе. Другие дети присоединились к ней, хватая одеяла.

— Спасибо, — сказал Яс, как только все расселись. — Давненько нам не удавалось вот так посидеть и отдохнуть.

— Очень приятно. Очень приятно, — сказал Даксам, затем кивнул кому-то в стороне.

Рука Яс потянулась прямо к ножу, но это была всего лишь пожилая дама, протягивающая корзинку с едой: