Нагой обед

СТУДГОРОДОК УНИВЕРСИТЕТА ИНТЕРЗОНЫ

Ослы, верблюды, ламы, рикши, повозки с товаром, толкаемые изо всех сил мальчишками, глаза выпучены, словно языки удавленников – пульсируют красным от животной ярости. Стада баранов, козлов, длиннорогатого скота проходят между студентами и кафедрой лектора. Студенты сидят везде на ржавых парковых скамейках, известняковых блоках, парашах, ящиках из-под стеклотары, нефтяных бочках, пнях, пыльных кожаных подушечках, заплесневелых спортивных матах, одеты они в ливайсы – джеллабы… рейтузы и дублет – глушат самогон трехлитровыми банками, кофе из жестянок, смолят ганжу (марихуану) косяками, забитыми из оберточной бумаги и лотерейных билетов… шмаляются мусором с помощью английских булавок и пипеток, изучают беговые формы, комиксы, кодексы майя…

Профессор прибывает на велосипеде, волоча связку бычьих голов. Он влезает на кафедру, хватаясь за поясницу (подъемный кран раскачивает у него над головой мычащую корову).

ПРОФ: «Прошлой ночью был выебан Султановым Войском. Спину растянул на службе своей постоянной королеве… Не могу выселить эту старую манду. Нужно, чтобы лицензированный электрик мозга разъединил ей синопсис за синопсисом, а хирург-пристав выставил ее кишки на тротуар. Когда Ма нагрянет к какому-нибудь мальчонке со всеми пожитками, тот, себя не помня, начинает избавляться от такой Завидной Постоялицы…»

Он бросает взгляд на бычьи головы, мыча песенки 1920-х годов. «Охватил меня, мальчики, приступ ностальгии, и хочу его выместить, хочешь-грохочешь… мальчики гуляют по балаганному Прешпекту, жуя розовую сахарную вату… пихают друг друга под ребра, подглядывая за стриптизом в окошечко… сдрачивают в Чертовом Колесе, швыряясь спермой в красную и дымную луну, встающую над литейными цехами за рекой. Нигра болтается на трехгранном тополе перед Старым Зданием Суда… похныкивающие тетки ловят его сперму вагинальными зубами… (Муж смотрит на маленького мутанта с узкими глазами, цвета вылинявшей серой фланелевой рубахи… «Док, я подозреваю, что он – Нигра.»

Врач пожимает плечами: «Это Старая Армейская Игра, сынок. Горошина под гильзой… Вроде видишь – вроде нет…»)

«А Док Паркер в подсобке своей аптеки ширяется лошажьим героином по три грана на шпиг – «Тонизирует,» бормочет он. «И Вечная Весна.»

«"Ручонки» Бенсон Городской Извращенец принял кверенсию в школьном сортире (Кверенсия – термин корриды… Бык найдет место на арене, которое ему понравится, и останется там, а тореадор вынужден входить туда и встречать быка на его, бычьих условиях, или же выманивать его оттуда – либо одно, либо другое). Шериф П.К. «Плоский» Ларсен грит «Нам как-то придется выманивать его из этой кверенсии.»… А Старая Ма Лотти уже десять лет как спит с дочкой-покойницей, подлеченной дома к тому же, просыпается, дрожа, на рассвете Восточного Техаса… стервятники вылетели по-над черной болотной водой и пнями кипарисов…

«А теперь, джентльмены – я полагаю, среди присутствующих нет трансвеститов – хи хи – и все вы являетесь джентльменами по уложению Конгресса, причем остается только установить мужского ли вы пола особи, определенно никаких Переходников ни в каком направлении допущено не будет в этот достойный зал. Джентльмены, предъявите холодное оружие. Итак, всех вас кратко проинформировали о важности хранения своего оружия хорошо смазанным и готовым к любого рода действиям на флангах или же в арьергарде.»

СТУДЕНТЫ: «Слушайте! Слушайте!» Они устало расстегивают свои ширинки. Один из них выставляет напоказ громадную эрекцию.

ПРОФ: «А теперь, джентльмены, о чем это я? Ох да, Ма Лотти… Она просыпается, дрожа в нежной розовой заре, розовой, будто свечки на именинном тортике маленькой девочки, розовой, словно сахарная вата, розовой, как раковина морская, розовой, как хуй, пульсирующий в красном ебаном свете… Ма Лотти… харрумпф… если эту велеречивость не прекратить, она поддастся немощам старости и сойдет к своей дочери в формальдегид.

«Поэма о Старом Мореходе Кольриджа-поэта… Мне следует обратить ваше внимание на символизм самого Старого Морехода.»

СТУДЕНТЫ: «Самого, чувак грит.»

«Следовательно, обратить внимание на его собственную неаппетитную личность.»

«Это не очень мило с твоей стороны было, Педель.»

Сотня малолетних преступников… выкидные ножи, щелкая клыками, надвигаются на него.

ПРОФ: «О, силы земные!» Он отчаянно пытается замаскироваться под старуху в высоких черных ботинках и с зонтиком… «Если б не моя подагра, не очень правильно могу сгибаться, я б отвлек их, предложив свою Сахарную Попку, как это делают бабуины… Если на более слабого бабуина нападает более сильный, то более слабый бабуин либо (а) представляет свою хрумкую попочку, я полагаю, именно это слово подходит, джентльмены, хе хе для пассивного совокупления, либо (б) если он бабуин иного типа, более экстроверт и лучше приспособлен, то он поведет атаку на еще более слабого бабуина, если сможет такового найти.»

Обветшалая Шансонетка в тряпье 1920-х годов, как будто она спала в нем с тех самых пор, как колыхалась по унылой чикагской улице в свете неона… мертвый груз Дорогих Дохлых Дней висит в воздухе как призрак, по которому землица плачет. Шансонетка: (тенор консервированного жара). «Найдите слабейшего бабуина.»

Приграничный салун: Педак-Бабуин, одетый в синенькое платьице маленькой девочки, поет безропотным голоском на мотив Синего Платья Алисы: «Тут нет бабуина слабее меня.»

Товарняк отъединяет Профа от его малолеток… Когда поезд проходит, у них уже жирные брюха и ответственные посты…

СТУДЕНТЫ: «Мы хотим Лотти!»

ПРОФ: «То было в иной стране, джентльмены… Как я говорил ранее, меня так грубо прервала одна из моих размноженных личностей… много с этими маленькими тварями хлопот… представьте себе Старого Морехода без кураре, лассо, бульбокапнина или смирительной рубашки, тем не менее, способного цеплять и удерживать живую аудиторию… В чем состоит его грумп главный трюк? Хи хи хи хи… Он не останавливает, в отличие от так называемых в настоящее время артистов, просто первого встречного, тем самым навлекая непрошенную скуку и случайно происходящие трудности… Он останавливает тех, кто не может не слышать ввиду уже существующих взаимоотношений между Мореходом (каким бы старым он ни был) и э-э Свадебным Гостем…

«Что Мореход говорит на самом деле, не важно… Он может нести околесицу, безотносительно, даже грубо и безудержно сенильно. Но со Свадебным Гостем что-то происходит, вроде того, что происходит в психоанализе, когда оно происходит, если происходит вообще. Если мне будет позволено немного отвлечься… мой знакомый аналитик всегда говорил сам – пациенты слушают терпеливо или нет… Он пускается в воспоминания… рассказывает грязные анекдоты (старые) достигает таких контрапунктов идиотизма, что и присниться не могли Окружному Ярыжке. Он довольно продолжительно демонстрирует, что ничего никогда не достигается на вербальном уровне… Он пришел к этому методу, наблюдая, что Слушатель – Говорящий – вовсе не читает мысли пациента… Это пациент – Говорящий – читает его мысли… То есть, пациент обладает СЧВ-знанием снов и замыслов аналитика, в то время как сам аналитик вступает в контакт с пациентом строго из передних долей мозга… Многие агенты пользуются этим подходом – они знамениты своим велеречивым занудством и тем, что не умеют слушать…

«Джентльмены, метну-ка я бисер: О ком-то можно узнать гораздо больше говоря, нежели слушая.»

Свиньи бросаются вперед, и Проф. сыплет ведра бисера им в корыто…

«Я недостоин есть его ноги,» говорит самый жирный из них хряк.

«Всирано глина.»