Находка беглого рудокопа

ХИТРОСТЬ ЛЮДВИГА КЕММЕРЕРА

Кеммерер молча развалился на сиденье тарантаса. Тучному Кулакову пришлось устроиться сбочку. Оставшись старшим, немец словно переродился. Он надулся как индюк, высоко задрал нос и медленно поворачивал его из стороны в сторону, обозревая местность. Временами он толкал кучера кулаком, чтобы тот остановил лошадей. Вылезая, Кеммерер норовил наступить коваными сапожищами на ноги своему спутнику.

Надо отдать должное, Кеммерер подолгу и внимательно осматривал не только те места, которые показывал Кулаков, но и все выходы коренных горных пород, встречавшиеся в пути.

До места, где Егор нашел «медную руду», оставалось верст пять. Дорога начала круто спускаться вниз к реке. Справа, почти у самого конца спуска возвышался косогор. Сверху он был красновато-коричневый, а внизу шла мощная толща серого песчаника. Кеммерер остановил экипаж и начал тщательно осматривать породы.

— О-о! Подойдить здесь, — позвал он Кулакова. Когда Кулаков приблизился, Кеммерер показал на небольшую зеленую жилку в песчанике, отороченную желтой железистой каемкой, и спросил:

— Этот место ты записаль в это… как это… бергбух — понимайт?

— Никак нет, ваше высокоблагородие. Это место не записано, — по-солдатски ответил Кулаков.

— Плохо смотрит свой земля, плохо хозяин, вся земля Пропадайт… — ворчал Кеммерер, выковыривая из жилки такую же породу, какая была сегодня утром показана Кулаковым.

Спустившись в долину и проехав по ней версты три, путники были вынуждены оставить тарантас и пойти пешком.

Слева в зарослях смородины и тальника, звонко журча на перекатах, текла небольшая речка. Кое-где на полянах трава была скошена и лежала рядками. Изредка попадались сметанные стога, придавленные пересохшими осиновыми жердями.

Кулаков долго не мог найти нужной ямы. Он бегал по кустам вдоль заросшего склона, вытирая рукавом пот, обильно струившийся с раскрасневшегося лица.

Кеммерер присел на поваленное бурей дерево, бормоча что-то на родном языке. Осматриваясь, немец обратил внимание на то, что крутые коренные берега речки близко подходят друг к другу. Немного же выше по речке долина становилась очень широкой. Приценивающийся ко всему, что попадало на глаза, Кеммерер сразу смекнул, что здесь можно было бы с малыми затратами построить плотину и поставить водяной двигатель.

Кулаков между тем продолжал шнырять в густых зарослях, проклиная все на свете. Прошел добрый час, прежде чем он нашел старую каменоломню.

— Ваше высокоблагородие, извольте осмотреть — никак оно самое, — позвал обрадованный долгожданной находкой Кулаков.

Кеммерер долго и обстоятельно осматривал месторождение необыкновенной зеленой охры. Для обследования темных уголков зажгли факел. Людвиг Францевич пришел в неописуемый восторг, метался от одного оруденелого участка к другому. Руки его тряслись от волнения. Он никак не ожидал, что зеленой породы может быть так много. Глубоко врезались в память слова Волкова о возможном использовании не известного доселе камня.

После тщательного трехчасового осмотра месторождения у Кеммерера, видимо, созрел какой-то план. Резко изменилось его отношение к попутчику. Он стал без умолку болтать, хлопая при этом собеседника по колену и по плечу. Хитроватый Кулаков смекнул, что здесь что-то неспроста.

Немец, безбожно коверкая русскую речь, распространялся о том, что в здешних местах можно быстро найти прибыльное дело, были бы только деньги. После этого он намекнул, что у него лично и его братьев имеется большой капитал. Они не раз уже помогали умным русским хозяевам. После такой подготовки комбинатор предложил Кулакову продать участок земли, где находилась залежь зеленой охры.

Кулаков знал, что продажа удельной земли за хорошую цену обычно никаких возражений со стороны начальства не встречала. Подобные операции практиковались довольно часто. На них наживалась не столько царская фамилия, сколько многочисленные чиновники. Но Кулаков справедливо опасался, что Волков, знавший про эту проклятую зелень, испортит все дело.

Однако и на этот случай у Кеммерера имелось готовое предложение. Он доложит Волкову не про пещеру с богатой залежью, а про обрыв, встреченный по пути, где также имеются признаки оруденения, хотя и бедные.

Сойдясь на предложенном Кеммерером плане действий, сообщники перешли к главной для обоих части дела — денежной. После долгих и жарких споров сошлись на сумме, устраивающей обе стороны.

Поздний вечер застал их в деревеньке, состоящей из нескольких покосившихся и почерневших от времени изб. В них была такая нищета и грязь, что спать решили на сеновале.

Кеммерер долго не мог заснуть. Он ворочался с боку на бок, сопел, вздыхал и даже временами не то мычал, не то стонал. Вслед за радужными мыслями подползли сомнения: а вдруг предположения Волкова не оправдаются, и эта зелень не будет пригодна ни к чему, кроме использования в качестве музейных экспонатов? В таком случае деньги пролетят в трубу… И где гарантия, что, пока он успеет пробить рудник, кто-нибудь из царских чиновников не пронюхает про зелень? Вскроется махинация с покупкой зарегистрированного месторождения… Что же предпринять? Может, взорвать вход в штольню… Но этим только привлечешь внимание. А что если…

Немец пополз к храпевшему в другом конце сеновала Кулакову.

— Слюшайт меня, — зашептал Кеммерер. — Я давайт нох айн маль цвай хундерт — два сто рублей — ду зольст строить плотина у этот штольня. Очень скоро строить — понимайт?

Кулаков долго спросонья по мог разобраться, в чем дело, и немец, злясь на бестолкового собеседника и брызгая слюной, старался вразумить его. Наконец до сознания Ефрема Кулакова дошла суть предложения.

Решено было, что в ближайшие же дни Ефрем наймет рабочих, которые начнут строить на реке плотину, причем начнут с левого берега, как раз над пещерой с залежью. Сделав насыпь до реки, Кулаков работы прекратит и будет ждать дальнейших указаний Кеммерера. О работах говорить, что на этом удобном месте решено поставить водяную мельницу. Залежь будет надежно погребена под мощной толщей земли. Кеммерер рассчитывал впоследствии использовать это сооружение для прокладки дороги через речку от тракта.

Уже три дня томился Егор в неволе. Правда, руки ему развязали, но из амбара не выпускали ни на минуту. Из разговоров людей, ходивших по двору, он знал, что Кулаков находится в отъезде. В первый же день ареста к дому Кулакова прибежала мать Егора и с причитаниями просилась повидаться с сыном, но Афоня с руганью прогнал ее со двора, стращая, что спустит бегавших на привязи сторожевых псов.

Узник всячески ругал себя за то, что не послушался деда Митрофана. Надо было той же ночью бежать отсюда подальше…

Перед обедом во дворе зашумели люди, заскрипели тяжелые ворота, застучали колеса тарантаса. Прильнув к щели между бревнами, Егор увидел господина, который третьего дня приезжал с немцем.

Вечером возвратились и Кулаков с Кеммерером.

Людвиг Францевич подошел к Волкову, который сидел на вынесенном под навес деревянном кресле, украшенном петухами, и покуривал трубку.

— Как ваши успехи, уважаемый Людвиг Францевич? — спросил после обмена приветствиями Волков. — Вы прежде всего расскажите, как ведет себя в естественном залегании зеленая охра. Садитесь, пожалуйста, — пригласил Волков Кеммерера, когда притащили еще одно кресло. — Вы знаете — я все это время размышлял об удивительном зеленом веществе и пришел к выводу, что мы на самом деле встретились с каким-то новым, доселе не известным минералом. Ну, ну, рассказывайте — я вам не даю говорить.

Кеммерер как-то странно сгорбился и долго беззвучно шевелил губами, не решаясь заговорить. Затем для чего-то поднес к глазам лорнет и начал сбивчиво отвечать.

— О! Это вирклих есть загадка природы. Наука получайт интересный факт. Абер я нет уверенность, что это не описывайт в какой-то дойтче минералогический книга…

— Конечно, осторожность ученому необходима, — перебил Волков. — Но что это с вами, Людвиг Францевич, — почему вы вдруг стали разговаривать со мной таким странным образом? На чистом немецком я вас понимаю куда лучше.

— О, простите, господин обергиттенфервальтер. Я привык так разговаривать со своим попутчиком, — с виноватой улыбкой объяснил Кеммерер. — С сожалением должен сообщить, — продолжал он далее, — что указанная мне залежь так называемой зеленой охры из-за свой скудости вряд ли может иметь какое-то практическое значение. Как показывает поверхность обрыва, где встречена эта порода, нет абсолютно никакой надежды ожидать на глубине увеличения количества и размеров рудных скоплений. Мне удалось видеть прожилки зелени всего лишь в мизинец толщиной.

— Какой категоричный вывод! Где же ваша природная осторожность, Людвиг Францевич?

Волков взял из Егорова мешка, лежавшего под столом, один из зеленых кусков величиной с мужской кулак и показал его собеседнику.

— Смотрите, какая прелесть! Согласитесь, что получается явное недоразумение. Месторождение должно быть богатым.

Немец с растерянным видом глядел на кусок, зеленевший в руках Волкова. По природе Кеммерер не был находчив. В затруднительных случаях ему всегда требовалось некоторое время для обдумывания ответа. К счастью для него, Волков, залюбовавшись образцом, не глядел на собеседника.

— Может быть, здешний голова показал вам что-нибудь не то. У меня никакого доверия к нему нет. По всему видно — ловкач. А ну, подойди-ка сюда! — позвал Волков Кулакова.

Ефрем молодцевато одернул рубаху, перевязанную шелковым поясом и, по-солдатски выпятив грудь, подбежал к начальству.

— Чего изволите-с, ваше высокоблагородие?

— Эти камни найдены в том месте, что ты показал господину Кеммереру? Да только, смотри, не врать.

— Не извольте-с сомневаться, ваше высокоблагородие. Родной матерью клянусь, что их высокоблагородие, — Кулаков, не отрывая вытянутых по швам рук, кивнул на Кеммерера, — видели место, где эти камешки набраны, — одним духом выпалил Ефрем, глядя беспокойными глазами куда-то мимо Волкова. — Да разве мне резон врать.

— И все же, Людвиг Францевич, я не разделяю вашего скептического взгляда на перспективность обнаруженного месторождения. Уверен, что поблизости должны быть продолжения уже выбранной с поверхности богатой залежи. Не плохо бы там пробить несколько разведочных колодцев и штолен.

— Возможно, я ошибаюсь, но у меня сложилось именно такое впечатление, — уже полностью оправившись и входя в обычную роль, ответил Кеммерер.

— Очень жалею, что мне не удалось посмотреть это место. А сейчас времени уже нет — надо возвращаться в Пермь. Но в ближайшем будущем надо послать сюда приисковый отряд, — поднимаясь с кресла, произнес Волков. — Хватит на сегодня. Пойдемте отдыхать, Людвиг Францевич.

Стоял тихий и прохладный вечер. Солнце, почти полностью скрывшееся за горизонтом, освещало крыши строений мягким розовым светом. Все кругом замолкло и успокоилось. Слышно было, как в стойле жует корова да лошадь на конюшне иногда стукнет копытом.

— Кто еще знайт про яма с охрой? — шепотом спросил Кеммерер у Кулакова, как только шаги управляющего затихли где-то в большом доме.

— Руду отобрали у тутошнего жителя, сбежавшего с казенных рудников. Я его изловил и посадил под замок.

— Где он есть сидит? Мы должен пойти его спрашивать.

— Как вам будет угодно, — тихо ответил Кулаков и тут же позвал Афоню. — Приведи Прова с Агапом, а то как бы не убег зверь-то.

Кулаков и Кеммерер подошли к амбару. Вскоре сюда же пришел и писарь в сопровождении двух дюжих мужиков. Открыли тяжелый замок, сняли железную перекладину. Первым в темное помещение вошел Кулаков, за ним опасливо последовал Кеммерер. Писарь с охраной остался у дверей снаружи.

Узник стоял в дальнем углу.

— Выйди, парень, на свет, — приказал Ефрем.

Егор сделал несколько шагов к двери, и скупой вечерний свет осветил его заросшее лицо с ввалившимися глазницами.

— Майн готт! Это ты спасаль меня! — воскликнул удивленный немец.

Егор продолжал стоять молча.

— Ай-ай! Такой богатырь и бежаль с нужный царю работ. Теперь я не могу тебе помогаль — ты обидел наш батюшка-царь.

— Барин, я богатую руду отыскал. Ефрему Петровичу ее принес, а он меня в амбар. Долг наш совсем невелик, а руды-то там сколь… Помилосердствуйте, барин! Век буду помнить, сделайте милость…

— Ты нашел не медная руда, а простой зеленый камень. Он не стоит и полушка.

— Как же так… как не медная руда… смеетесь, барин…

— Кому ты еще сказаль про зеленый камень?

— Никому больше не рассказывал. Сразу же побежал к Ефрему Петровичу, — совершенно искренне ответил Егор, забыв про разговор с дедом Митрофаном.

— Альзо, ты нашел пустой камень и надо его совсем забывать. Мне жаль тебя, но Кеммерер верный слуга русский царь. Тебя посылайт арестантский рудник.

Когда Кеммерер и Кулаков начали выходить, Егора словно кипятком обожгло. Сжав кулаки, он рванулся из амбара. Подскочив к Ефрему, вцепился в обросшее рыжей щетиной мясистое горло и закричал:

— За что губите?! Изверги проклятые!

Два мужика и Афоня бросились на выручку. Кеммерер осторожно бочком отодвигался от клубка сплетенных тел. Отойдя на приличное расстояние, он быстро повернулся и, схватившись за полы длинного камзола, побежал к крыльцу.

Дерущиеся, пыхтя и ругаясь, катались в пыли. Мелькали ноги, руки, головы и оголившиеся потные спины. Трещали рубахи, глухо раздавались удары кулаками.

Кто-то схватил Егора за горло, и он, почувствовав, что пропадает, с утроенной силой начал отбиваться. Улучив момент, когда пруда разгоряченных тел переваливалась, Егор рванулся в сторону. Свалив кулаком подскочившего к нему Агапа, парень стремглав бросился к забору, в один миг переметнулся через него, побежал по огороду к чернеющему недалеко густому лесу.

На следующий день Волков и Кеммерер отправились в Пермь. По дороге произошло небольшое, но неприятное происшествие.

Собираясь в путь, Волков приказал упаковать всю зеленую охру в прочный деревянный ящик и покрепче привязать его на задке кареты. На остановках он несколько раз лично проверял сохранность цепного груза. В последний день пути шел непрерывный дождь и путники совсем не выходили из экипажа. Когда же карета подкатила к дому и Волков, спрыгнув на землю и разминая затекшие от долгого сидения ноги, невзначай взглянул на то место, где должен был стоять ящик, то, к неописуемому удивлению, увидел лишь несколько исковерканных досок. На них не удалось найти ни одного мало-мальски крупного кусочка породы. Сохранилась лишь мелкая зеленая пыль.

Волков позвал Кеммерера, но и тот не мог дать объяснения случившемуся несчастью. Решили, что кто-то из баловства распотрошил на ходу ценную для них поклажу.

С трудом удалось набрать пробу для химического анализа. Пришлось использовать образцы, которые Волков вез с собой и собирался поместить в домашней коллекции. Пробу послали в Екатеринбург, в лабораторию.

У запасливого Людвига Францевича во вместительной кожаной сумке лежало немало кусков зеленой охры, но он не предложил их Волкову. Оставив несколько хороших образцов, Кеммерер отправил остальное брату в Петербург, с просьбой посоветовать, как выгоднее использовать это вещество. О покупке земельного участка и задуманном предприятии из осторожности не было написано ни слова.

Перовский все еще был занят празднествами в его честь у пермской знати и не имел времени для выслушивания скучных деловых докладов. Волков, воспользовавшись вынужденным перерывом, просмотрел всю литературу, имеющуюся в то время в Перми, и проделал химический анализ обнаруженной близ Частых породы. Под руками не было хорошего оборудования и чистых реактивов, точность анализа поэтому была невелика. Но все же удалось выяснить, что зеленая охра почти на одну четверть состоит из соединения хрома с кислородом. Волков окончательно убедился, что зеленое вещество является совершенно новым минералом.

Новый минерал земли Русской!

Но как назвать его? И сможет ли он, провинциальный горняк, сын бедного сельского учителя, позволить себе такую честь — дать название новому камню. При засилье в столичных учреждениях иностранных специалистов сунься туда попробуй, — моргнуть не успеешь, как и без тебя назовут. А имя такое придумают, что оно и отдаленно о России напоминать не будет.

И тут пришла мысль воспользоваться приближающимся пятидесятилетием министра двора князя Волконского. Он решил попробовать уговорить Перовского преподнести новый минерал имениннику и испросить разрешение назвать его именем. Пример такого подарка уже был. В день сорокалетия князя ему было преподнесено описание острова, открытого Беллинсгаузеном в Тихом океане. И остров был назван именем Волконского.

После проведенных в веселом разгуле дней Перовскому нездоровилось. Он явно нехотя слушал Волкова. Ничего утешительного о возможности постройки медеплавильных заводов новый управляющий не сообщил. Руда на подавляющем большинстве выявленных месторождений не годилась для выплавки металла. Поэтому строить новые предприятия не было никакого смысла. Руду нескольких богатых месторождений можно с немалой выгодой продавать многочисленным частным заводам.

— Ну, вы меня вконец уморили, — зевнув, пробурчал Перовский, у которого к этому времени созрели уже другие планы наживы. — Я, между прочим, и раньше предполагал, что с расширением заводского дела в здешней округе вряд ли что получится… Ну, что у вас еще?

— Есть интересное предложение, господин вице-президент.

— Какое? Только давайте побыстрее, я сегодня устал.

Волков кратко изложил суть дела. В заключение он сообщил, что уже послал пробу нового вещества на анализ и что окончательное решение можно будет принять только после получения результатов анализа.

— Это великолепно! Ну, милейший, уважили! — сразу же преобразившись, заговорил Перовский. Вскочив, он положил пухлые руки на плечи Волкова и энергично продолжал:

— Я завтра еду в Петербург. Срочно шлите вслед анализы, образцы минерала и описание местонахождения.

Узнав, что образцов нового минерала не осталось, а описание производилось Кеммерером, Перовский предложил Волкову самому посетить месторождение.

На следующий же день Волков собрался в Частые. Перед отъездом он встретился с Кеммерером. Не считая нужным таиться, Волков подробно рассказал о беседе с Перовским и о мысли преподнести вновь открытый минерал князю в день его рождения.

Эта новость поразила Людвига Францевича. Глаза его беспокойно забегали, узловатые пальцы рук затряслись. Он силился скрыть растерянность, но это плохо удавалось.

— Господин обергиттенфервальтер, ваш поступок опрометчив. Вряд ли подтвердится ваше предположение о том, что пауке найденное нами вещество не известно. Я советую вам от чистого сердца — бросьте эту весьма рискованную затею… Господин вице-президент, наверно, еще не уехал, пойдите — откажитесь. Разрешите, наконец, мне объяснить все вице-президенту…

— Лев Александрович уже уехал в столицу, и наши разговоры на сей предмет — пустое времяпрепровождение, — теряя терпение, прервал собеседника Волков. — Прежде чем сделать свое предложение, я все взвесил и обдумал, господин Кеммерер.

— Но, господин обергиттенфервальтер, вы же знаете, что зеленое вещество, название которому вы хотите дать в честь столь высокопоставленного лица, находится в плачевно мизерном количестве…

— Я уверен, что недра наши хранят в себе достаточные количества этого вещества, — резким голосом произнес Волков.

Кеммерер втянул голову в плечи и замолчал.

Заметив, какое сильное действие произвели на собеседника последние слова, Волков уже примирительно проговорил:

— Не стоит, Людвиг Францевич, продолжать этот разговор. Вам меня не переубедить.

После отъезда Волкова в Частые Кеммерер не мог найти себе места. Неизбежная шумиха, связанная с преподнесением нового минерала министру двора, безусловно сильно увеличит интерес к этому ископаемому. На поиски крупных залежей будут отпущены значительные средства. Внимание многих людей будет привлечено к небольшому участку. В таких условиях, конечно, не будет никакой возможности воспользоваться приобретенной им землей. Брр… Может произойти и худшее: вскроют залежь, принадлежащую ему, Кеммереру, да к тому же узнают о жульнической сделке. Вот тогда-то — пропадай карьера. И ничего нельзя предпринять, ведь покупка земли еще не оформлена. Для этого нужно самому ехать в Петербург, а такой возможности еще долго не представится: Волков, конечно, сам повезет образцы и описание Перовскому…

При воспоминании о Волкове настроение еще больше испортилось. Откуда только спесь у него — ни знатности, ни капитала не имеет. Вот и сейчас: даже не посоветовавшись, сам поехал на месторождение. Добра от этого не жди…

Вечером, перелистывая страницы только что пришедшего «Горного журнала», Кеммерер вдруг стукнул себя по лбу. Как не мог он раньше догадаться! Ну конечно — нужно сейчас же написать статью об открытии нового вещества и послать в какой-нибудь журнал. Секрет Волкова и Перовского будет раскрыт, и им ничего не останется делать, как отказаться от своих замыслов.

Самому, разумеется, писать статью ни в коем случае нельзя… Входить в столкновение с вице-президентом в планы Людвига Францевича не входило. Кто же может помочь? И он вспомнил о советнике Пермского горного правления Лунарском Втором, с которым уже успел познакомиться. Общеизвестна была страсть этого человека писать статьи в газеты и журналы… От удовольствия Кеммерер потер руки.

На следующее же утро Людвиг Францевич направился к Лунарскому Второму. Веселый и добродушный хозяин встретил гостя с распростертыми объятьями. Улыбка не сходила с его розового лица, наполовину прикрытого бакенбардами.

Кеммерер рассказал о только что найденном и никому не известном камне. При этом он вскользь намекнул, что об этом интересном событии следовало бы оповестить читающую Россию, да вот жаль — Кеммерер не любит заниматься составлением корреспонденций, к тому же и времени на такую работу нет.

Лунарский пришел в восторг. Он пристально разглядывал принесенный Кеммерером образец и беспрестанно повторял:

— Ах! Какая прелесть! Только подумать — на нашей земле такая прелесть!

Не успел Кеммерер распрощаться, как Лунарский Второй уже скрипел пером, составляя заметку, которую в тот же день послал в столичный журнал «Северный муравей». В ней в частности говорилось: «Недавно, в нынешнем году, найдено случайно в дачах одного удельного имения Пермской губернии Осинского уезда совсем повое ископаемое травяно-зеленого цвета и довольно легкое, которое с первого взгляда было почтено медной рудой, почему и подвергли оное лабораторному испытанию, но желаемого королька не получили. В сие время случилось мне видеть сие проблематическое ископаемое; оно по наружным признакам показалось мне похожим на окисел хрома…»

Последняя фраза была вставлена для придания автору большего научного веса…