Наречённая из-за грани, или Мужья в довесок

Глава 11

Выбор вечернего платья оказался самой утомительной, нудной и продолжительной частью программы. Я и раньше не была запойным шопоголиком и поход по шмоточным магазинам скорее вгонял в тоску, нежели доставлял удовольствие, а уж нынче, когда привычные сетевые магазины отсутствовали как вид и за приличным нарядом нужно в обязательном порядке пилить в модный салон, где тебя поставят на табуретку и будут обмерять, крутить, булавками тыкать, прикладывать к тебе каждую ленточку, каждый отрез кружева… в общем, лучше сразу на перепутье провалиться.

Если портной по пошиву фраков в Ридже пусть в единственном числе, но имелся и с радостью брался за заказ, то модистки не спешили кроить и шить бальные платья по бертерским фасонам. Мастера и мастерицы из солидных модных салонов наотрез отказывались шить подобное непотребство, разве что в качестве ночной сорочки, демонстрировать кою положено лишь горничной, мужу и любовнику, буде таковой. За полдня мы успели объездить все престижные столичные салоны, благо их всего-то четыре вместе с салоном озел Сунор, и везде нам вежливо, но непреклонно объяснили, что браться за этакий срам не станут даже за тройную доплату. Мол, страшный удар по репутации и бренду, позорное пятно на добром имени, которое не смоешь, пока северные моды до юга не доберутся. Однако моды добраться могут через год, два или три, а могут через десять лет или вовсе никогда и потому уважаемые кутюрье рисковать не намерены, особенно ради безвестной адары. Я припомнила дамские наряды, виденные в салоне Майи, и только головой покачала. По сути, вся разница лишь в количестве слоёв ткани да декоре, в остальном же бертерское вечернее платье могло быть более скромным и закрытым, чем бальный наряд, подразумевающий оголение рук, плеч и груди наполовину. Но, увы, декольте глубиной едва ли не до сосков, из которого грудь, того и гляди, вывалится, — нормально, здорово и прилично, а облегающее закрытое платье — стыд и срам.

После престижных салонов мы поехали по заведениям поменьше, не овеянных славой и списком высокородных клиентов. В них отнекивались дольше, неуверенней, однако в конечном итоге подводили к той же мысли, что и коллеги из модных домов с повышенным градусом пафоса.

Удача нам улыбнулась то ли в пятом, то ли в шестом месте. Темноволосая женщина средних лет, представившаяся озел Демер, согласилась взять заказ в соответствии с нашими пожеланиями и исполнить требуемое в заявленные сроки. Снятие мерок, выбор цвета, ткани, собственно фасона и согласование деталей, к счастью, много времени не заняли. Филипп от затянувшегося шопинг-тура и так был не в восторге, я почти что на последнем издыхании и даже Майя подрастеряла что непробиваемое терпение, что обычную свою неутомимую бодрость.

Домой мы вернулись в сумерках. Майя высадила нас с Филиппом, её лакей занёс мои покупки в дом, и карета укатила прочь. Люсьен и Виргил встретили нас с изрядным удивлением и растерянностью — мужчинам и в голову не приходило, что покупка нескольких тряпочек может растянуться на целый день.

Похвастаться деталями будущей авантюры я не могла. Вопреки обещанию Майя не сильно углублялась в подробности дела, мы ничего толком не обсуждали, и выданная ею информация по-прежнему оставалась общей. Через три дня в столичном особняке «герцога» должен состояться праздничный вечер. Гостей ожидалось достаточно, чтобы беспрепятственно затеряться среди них. Бертерские аристократы, как и любые другие, людей своего круга знали неплохо, однако не настолько, чтобы помнить каждого в лицо. Приглашения на входе не проверяли, и от нас требовалось всего-то выглядеть и держаться соответственно предполагаемому положению.

Что ж, хотя бы у Филиппа с соответствующим поведением проблем быть не должно.

Поболтавшись для отвода глаз по бальному залу, нам следовало оный зал незаметно покинуть и из укромного уголочка переместиться в кабинет «герцога», где он предположительно хранил письма. Забрать компромат и рвать когти на выход. Зафир оставить недалеко от особняка, чтобы сразу прыгнуть в него и быстренько умотать из домена.

Вроде всё просто, как дважды два четыре.

Слишком просто.

Виргила моё неявное согласие не обрадовало.

Люсьена тоже, но его скорее напрягало отсутствие деталей.

Филипп успешно делал вид, что он человек маленький, подневольный, велено аристократа на балу изображать — он изображает. Сказано письма принцессы украсть — вздохнёт тяжело, но украдёт.

Этой ночью я спала — и не только спала — в спальне Виргила, решившего, что раз он хозяин дома, а мы, как-никак, у него в гостях, то за ним и право первой, второй и далее ночей.

Следующей — в гостевой с Люсьеном.

Разумеется, тоже не только.

Филипп ночевал в гостиной на диване, не отличавшемся ни длиной, ни шириной, ни мягкостью. По-прежнему не претендовал ни на моё тело, ни на моё внимание, ни на место в стихийно образовавшейся очереди. Общались мы сугубо по необходимости, нежели из действительного желания поговорить, обсудить что-то, пусть бы отвлечённое.

Днём я штудировала книги в библиотеке Виргила, надеясь найти в них что-то полезное, в частности ответ на вопрос, почему у меня не получается перемещаться так же, как другие адары. Двух телепортаций за короткий срок хватило, чтобы признать очевидное: или я что-то упрямо упускаю, или мои отношения с мировой сетью складываются иначе, чем у остальных адар. В принципе я могу перемещаться куда надо, а не промахиваться на пару доменов. Целую компанию могу с собой перенести, могу телепортироваться в зафире и без. Но почему мне не удаётся выстроить схему перемещения полностью, как учила Надин? Почему меня уносит в сторону? Да, уже не так глобально, как раньше, однако чётко в задуманное место я ещё не попадала ни разу.

Книги из библиотеки ответов на ворох созревших вопросов не дали.

На второй день объявился свекромонстр.

Мы из постели ещё не выбрались, когда раздался требовательный стук во входную дверь. Открыл Филипп — ему до двери было куда ближе, чем нам троим, — пригласил незваную гостью в дом и поднялся на второй этаж, уведомить нас о визитёре. Деликатно постучался в гостевую спальню, дождался моего вялого «да заходи наконец, чего ты тут не видел?» и приоткрыл створку. Порога не переступил, дверь широко не распахнул и сообщил через образовавшуюся щель тоном учтивого слуги:

— Люсьен, прибыла твоя мать.

Люсьен аж на кровати подскочил.

— Мама? — повторил недоверчиво. — Моя мама?

— Твоя. Мама, — раздельно произнёс Филипп и добавил с еле уловимой ноткой затаённого злорадства: — Если бы прибыла моя матушка, едва ли я стал бы вас беспокоить в столь ранний час.

И дверь закрыл. С лестницы донеслись удаляющиеся шаги.

— Я её не приглашал, — заверил Люсьен поспешно. — Наверное, Надин рассказала родителям, и они решили, что…

— Я тебя и не виню, — я села в постели, придерживая край одеяла на груди, огляделась, прикидывая, за что хвататься в первую очередь.

Ладно. Знакомство с Исабель Катрино я пережила, переживу и знакомство со свекровью номер два.

Мама Люсьена и Надин ожидала в гостиной, примостившись на краешке кресла у камина. Пока мы с Люсьеном впопыхах приводили себя в вид, подобающий для встречи внезапно нагрянувшей матери одного из нас, Филипп успел прибраться в гостиной и предложить гостье чая. Правда, когда мы спустились, она всё ещё нет-нет да поглядывала искоса на диван. От дочери она знала, что у меня двое сочетаемых, считая её сына, и теперь терялась в догадках, кто этот непонятный мужчина, открывший ей дверь. Если он действительно слуга, то должен ночевать не на диване в гостиной, а в комнатушке под крышей, предназначенной для прислуги. А если не слуга, то кто? И кем числится второй мужчина, степенно спустившийся с хозяйским видом вслед за нами?

Пожалуй, я и сама не отказалась бы получить ответы на эти вопросы.

Свекровь номер два заметно отличалась от свекрови номер один. Она моложе Исабель годами, одета куда проще, пусть и чуточку неожиданно — в штаны свободного покроя, блузку и короткую расстёгнутую жилетку. Похоже, невысокородные адары одеваться предпочитали во что-то попрактичнее, чем пышные платья с парой нижних юбок в комплекте. Тёмно-каштановые волосы свободно распущены по плечам и острижены лишь немногим длиннее моих. Лицо, обветренное, с карими глазами и кожей более светлой, чем у Люсьена, лишено утончённой изысканности Исабель. Если по матушке Филиппа легко догадаться, какой красавицей она была в молодости, то матушка Люсьена что в годы юности, что ныне оставалась женщиной простой, обыкновенной, с какой стороны ни посмотри.

— Люсьен, — увидев сына, женщина поспешно поднялась, шагнула нам навстречу. Окинула его придирчивым взглядом и повернулась ко мне. — Адара… Варвара?

— Да, мама, адара Варвара, — подтвердил Люсьен. — Варя, моя мама, адара Жанин.

— Здравствуйте, — поздоровалась я.

Следующий пристальный осмотр достался мне.

— Да, Надин рассказала.

— Надин? Так и думал, что это она проболталась.

— Люсьен, твоя сестра не проболталась, — строго одёрнула сына Жанин. — Если только ты не решил держать своё сочетание в тайне от собственных родителей. Или решил?

— Нет, ма, просто я…

— Решил-таки всё скрыть, — перебила Жанин. Взяла меня за руку, пожала и широко, тепло улыбнулась. — Здравствуй, Варвара. Рада наконец познакомиться с тобой лично, а то с сыночка моего непутёвого сталось бы молчать о тебе вечно. Надин немного рассказала о тебе, но не уточнила, откуда ты родом.

— Из дальнего домена, — я вопросительно покосилась на Люсьена. — Очень, очень дальнего.

Надин немного рассказала обо мне — это сколько и что именно? И что мне отвечать свекрови номер два?

— А это, полагаю, твой второй сочетаемый? — Жанин перевела взгляд на маячившего позади нас Виргила. — Филипп, да?

— Виргил Ворон, адара Жанин, — представился тот.

— Он… — Люсьен помедлил в попытке определить статус Виргила в моём гареме и в свою очередь с немым вопросом покосился на меня.

Я едва заметно пожала плечами — ну мне-то почём знать, как белого ворона именовать. Вороны, они такие, прилетают, когда их совсем не ждёшь, и остаются надолго. Впрочем, обзывать Виргила моим старым любовником при матери Люсьена точно не стоило.

— Он хозяин этого дома, — вывернулся Люсьен. — Мы… временно живём у него.

— А Филипп, кажется, пошёл за чаем, — вставил Виргил.

— Так он не слуга? — уточнила Жанин.

— Нет, ма.

— Следовало догадаться, — и она тоже покосилась.

На диван.

— Пойду проверю, сумел ли он зажечь плиту, — добавил Виргил. — Заодно гляну, есть ли у нас чем угостить гостей.

Окинув Люсьена насмешливым взглядом напоследок, Виргил удалился на кухню. Люсьен подхватил матушку под локоток, развернул и мягко подтолкнул в глубь гостиной.

— Видишь, ма, у меня всё хорошо, — принялся он увещевать родительницу тоном нарочито ласковым, предельно терпеливым. — Я одет, обут, сыт и ни в чём не нуждаюсь, у меня есть крыша над головой и моя адара. Я понимаю, ты… вы беспокоились, но всё же не стоило срываться столь внезапно. Кстати, как па? В добром ли здравии?

Жанин позволила отвести себя к креслу, села и одарила возвышающегося над ней сына таким же ласковым, капельку снисходительным взглядом.

— О здоровье отца ты мог расспросить Надин.

— Я спрашиваю у тебя.

— Что ж, тогда отвечу. В добром, но тревожится за тебя.

— Не надо за меня тревожиться, со мной всё хорошо. Давай ты отдохнёшь с дороги, выпьешь чаю, съешь чего-нибудь… если Ворон принесёт что-то съедобное… и вернёшься домой…

— Ты умчался в эту свою столицу, только мы тебя и видели. С той поры разве что пишешь иногда, а заглядываешь и того реже. О делах своих не говоришь, словно мы не догадываемся, чем ты тут занимаешься, и всегда норовишь от ответа уйти. Посмотри-ка, даже сочетание своё попытался от нас скрыть, — Жанин укоризненно покачала головой и, отвернувшись от сына, сделала приглашающий жест. — Варвара, подойди ближе… ох, Люсьен, какая она у тебя скромная. Подойди же, Варвара, не стесняйся. Садись, расскажи о себе.

Я подошла, опустилась на край дивана, хотя на самом деле хотелось выбежать из дома, прыгнуть в зафир и кататься по городу, пока свекровь номер два не отправится восвояси. Вот кто бы предупредил заранее, что доброжелательно настроенная мать мужа испытание похлеще матери, настроенной категорически против невестки?

— Как же так вышло, что око твоего рода указало на моего сына? — Жанин посмотрела на меня с искренним, неподдельным интересом. — Зеркала нечасто выбирают амодаров.

— Э-э… — стушевалась я.

— Око на меня не указывало, — признался Люсьен.

— Вот как?

— Я сам… вплёлся.

— Сам? — опешила Жанин.

— Сам, ма, — терпение Люсьена начало трещать по швам. — Но я действительно Варин сочетаемый, наша связь закреплена и подтверждена.

— У нас очень хорошие, крепкие отношения, — поспешила я внести свою лепту. — Мы друг другу нравимся и у нас полное взаимопонимание во многих… сферах. Просто познакомились мы… при несколько необычных обстоятельствах. Бывает, да. И даже к лучшему, что Люса выбрало не око. У меня уже есть один вроде как зеркалом избранный, так там такой трындец, что мама не горюй.

Жанин растерянно моргнула.

— Поэтому в какой-то степени я действительно благодарна Виргилу, что он…

— Кому благодарна? — столь резкий скачок от сочетаемого к хозяину дома, лицу предположительно стороннему, поставил маму в тупик.

— Виргилу Ворону, что он нас познакомил, — исправил ситуацию Люсьен.

— Да-да, именно это я и хотела сказать, — выпалила я и вскочила. — Пойду гляну, как там чай, а то что-то долго несут.

И сбежала на кухню.

На кухне Филипп и Виргил спорили, что лучше подать к чаю.

Я не готовила и начинать не собиралась, мужчины кулинарными талантами тоже не блистали, поэтому питались мы тем, что Виргил приносил из таверны, где обычно заказывал еду. Чрезмерным разнообразием меню не отличалось и на следующий день мало что оставалось. Так, чисто позавтракать на скорую руку.

Филипп уверял, что подавать придётся пустой чай, потому как приложить к нему категорически нечего, а это некрасиво, невежливо и характеризует хозяина дома как человека либо скаредного, либо невоспитанного должным образом.

Виргил настаивал, что адаре Жанин, женщине простой, от светских церемоний далёкой, вполне подойдут вчерашние пирожки. И да, он, Виргил, совершенно не воспитан должным образом, о чём прекрасно осведомлён, и потому не опасается, что несвежие пирожки могут каким-то неведомым образом уронить его статус в глазах окружающих.

И на эту, несомненно, важную, нужную тему мужчины спорили с абсолютно серьёзными лицами, будто проблемы мирового масштаба обсуждали.

Я аж умилилась.

Постояла немного, слушая беззлобные препирательства под шум закипающего чайника, и прошла к обеденному столу.

— Фил, подай ты уже что-нибудь, коли собрался. Виргил прав, какая Жанин разница, что ей к чаю принесут? Всё равно она сюда не чаи гонять приехала.

Филипп поджал губы, всем видом своим выражая неодобрение столь вопиющим пренебрежением правилами этикета, но оставшиеся с вечера пирожки достал.

— Они холодные, — сообщил обвиняющим тоном.

Конечно, холодные, потому что накануне я эти самые пирожки сунула в холодильник.

— Ну так погрей, — огрызнулась я.

Спешно переквалифицироваться в повара Филипп желанием не горел, однако возражать не стал и принялся за поиски сковородки.

Виргил приблизился ко мне со спины, обнял за талию, привлёк к себе.

— Сбежала от матушки Дона? — осведомился проницательно.

— Угу, — признала я очевидное, откидывая голову ему на плечо. И руки положила поверх кольца его рук. — Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл.

— Кто ушёл?

— Колобок.

— Кто?

— Колобок — это такой… эм… сказочный персонаж… из народного фольклора дальнего домена.

Филипп бросил на меня неожиданно цепкий взгляд через плечо и сразу отвернулся к плите, снял пыхтящий чайник.

— Я ведь не могу воспользоваться оком… зеркалом, принадлежащим другому адарскому роду? — не то чтобы я всерьёз об этом задумалась, скорее размышляла вслух.

— Нет, — с каплей растерянности ответил Виргил и уточнил настороженно: — Зачем оно тебе?

— Да так… просто я подумала…

— О чём?

Что консультация с оком могла бы решить кое-какие наши… ладно-ладно, мои проблемы. Не все, но парочку точно.

С Филиппом, которого неплохо было бы проверить с помощью зеркала, как когда-то Алишан сделала с Люсьеном. Лёгкое движение руки, и я знаю, что Люсьен мне законный, в мою сеть вплетённый сочетаемый, без вариантов. И Филиппа бы так же — хоба, и готово, всё ясно, чётко и понятно. Или сочетаемый и тогда в койку шагом марш, расслабляйся и начинай думать о долге перед родиной, или давай до свиданий, нечего мозги выносить.

И насчёт Виргила проконсультироваться бы не помешало.

Ага, и ещё бы Алишан сообщить, что я её мужика прихватизировала. Не думаю, что ей ни разу на ум не приходило, что при такой схеме романа на расстоянии и нерегулярных встреч от случая к случаю Виргил может иметь сколько угодно дам на стороне и Алишан никогда о них не узнает, но…

Но я-то оказалась не дамой со стороны.

— Если я буду баллотироваться… то есть отделяться от рода Феодоры и позиционировать себя как самостоятельную единицу, разве мне не положено своё зеркало? Зафир вот есть… мне с ним повезло, не спорю…

— Твой зафир изначально не был твоим, — напомнил Виргил.

— Ни одной ныне живущей адаре её зафир не принадлежал изначально. Зафир принадлежал её матери или старшей сестре, а до того бабушке, а ещё раньше прабабушке и так далее. Зафиры и зеркала передаются из поколения в поколение. Но если я стану основательницей нового рода, то что я передам своей дочери, буде таковая? Хорошо, зафир у меня есть, а с оком как? Как мне дочери сочетаемых подбирать без зеркала?

— По-моему, ты слишком сильно всматриваешься вдаль, — моих дум о будущем столь отдалённом Виргил не оценил. — И ты создаёшь…

— Прецедент?

— Верно. Подозреваю, и всё собрание адар не сумеет ответить на твои вопросы.

Если повезёт, мне достанется зеркало, похожее на мой зафир, — бесхозное, лишившееся хозяйки и рода. Это в случае, если зеркала остаются после разрыва связи хозяйки с мировой сетью или усыхания рода по причине отсутствия следующего поколения адар. А если с ними что-то делают… как с теми же зафирами, например… или они сами как-то дематериализуются… Да и сама себя я могу позиционировать хоть как родоначальницу, хоть как главу тайной ложи попаданок, даже рептилоидом могу назваться, но технически я по-прежнему принадлежу к роду Феодоры. И зеркалом, скорее всего, могу пользоваться только её, Фединого рода-племени. И моя гипотетическая дочь тоже. И внучка. И… ну, понятно, в общем. И раз Трина отдала мне свой зафир, однако ни словом не упомянула о своём зеркале — а оно должно у неё быть, если не сейчас, то раньше, — значит, факт передачи ока чужого рода маловероятен.

— Ма, постой! — донёсся вдруг беспомощный оклик из коридора, и кухонная дверь распахнулась во всю ширь, являя матерь драконов… ой, то есть матушку Люсьена.

Филипп так и замер со сковородкой в одной руке и миской с пирожками в другой, а мы с Виргилом даже не успели отшатнуться в попытке притвориться, будто отношения между нами сугубо деловые.

— О, — только и сказала Жанин, переводя ошарашенный взгляд с Филиппа со сковородкой на наши с Виргилом тесные объятия.

Судя по вороновскому челу, на сей раз он не намеревался ставить окружающих в известность о наших отношениях.

— Мама! — возникший за материнской спиной Люсьен обозрел диспозицию и всплеснул руками.

— О, Мать всего! — Жанин повторила жест сына, приблизилась к Филиппу и решительно реквизировала сковородку. — Дайте, я сама. А вы… простите, как ваше имя?

— Филипп, — подсказал Виргил.

— Займитесь чаем, Филипп, — ласково посоветовала Жанин и повернулась к плите.

Вошедший вслед за матерью Люсьен сделал нам с Виргилом страшные глаза. В ответ я указала в спину Жанин и состроила гримасу — мол, не мог, что ли, маму в гостиной задержать?

Люсьен возвёл глаза к потолку.

Виргил решил присоединиться к нашей пантомиме, выразительно посмотрел на Люсьена и качнул головой в сторону Жанин.

Люсьен пожал плечами.

Филипп притворялся, будто всецело поглощён завариванием чая.

— Гримасничать за моей спиной необязательно, шептаться и прятаться по углам тоже, — произнесла Жанин ровным, спокойным тоном, не оборачиваясь к нам. — Если кто-то из вас желает мне что-то сказать, то может сделать это, глядя мне в лицо. В жизни своей повидала я немало, и удивить меня не так-то просто, как моему сыну кажется.

— Мама, мы не… — попытался было оправдаться Люсьен и умолк под строгим взором обернувшейся к нему родительницы.

— Вижу, что «не», — она задержала взгляд на нас с Виргилом и с тяжёлым вздохом отошла к холодильнику.

Полчаса спустя я, мой гарем и мама Люсьена мирно сидели за столом на кухне, ели то, что Жанин не иначе как чудом сотворила из скорбных остатков, раскиданных по камерам холодильника и кухонным шкафчикам, и пили чай. Потратив пару минут на заговорщицкие переглядывания, мы с Люсьеном всё же рассказали Жанин и мою историю, и о моих взаимоотношениях с гаремом, и немного о нынешней нашей ситуации. Разумеется, всё исключительно кратко, по существу и без лишних подробностей, способных маму расстроить — или возмутить до глубины души.

Какой матери будет приятно узнать, что сын не просто по собственному почину вплёлся в личную сеть приглянувшейся молодой адары, но сделал это за немалую сумму? И на что потом те деньги утекли? И какую аферу он намерен провернуть в компании ненаглядной своей адары? Или куда уносило оную адару, пусть случайно? Или что адара эта любовника увела у своей почти сестры, а та пока ни сном, ни духом? А до того, ещё будучи в своём теле и твёрдой памяти, сбежала с любовью всей жизни, да так разогналась, что обратно теперь чёрта с два когда-нибудь вернётся?

Детали сии для ушей любящей матери явно не предназначались.

Виргил и Филипп нашу отцензуренную версию событий охотно поддержали, соглашаясь в нужных местах и дополняя нюансами, не противоречащими общей канве облагороженной картины. Виргил не спешил уточнять специфику наших с ним отношений, а Филипп не торопился признаваться, что сочетаемый он мне чисто на словах. Словах Алишан, причём.

Узнав о моём происхождении, Жанин умолкла и долго, пристально меня рассматривала, то ли теряясь в догадках, как оно так вышло, то ли пытаясь понять, сколь сильно я отличаюсь от настоящей урождённой адары. Люсьен постарался объяснить, что вот оно вышло как вышло, независящее от меня настоящей, него и прочих переменных, вольно и невольно втянутых в эту историю. Нам всем остаётся принять то, что есть, и строить дальнейшую свою жизнь с учётом этих непреложных фактов, сомнению и обжалованию не подлежащих.

Взад нас с Феодорой не поменяешь. С каждым днём я всё сильнее увязаю в новом мире и его реалиях, обзавожусь связями, знакомствами и прочими якорями, что удерживают на одном месте не только адар, но многих обычных людей. Если я вдруг вот прямо сейчас домой вернусь, что будет если не с Филиппом, то с Люсьеном? Что с ним станет делать настоящая Феодора? Если, как говаривала когда-то Ярен, я неосознанно плету новую сеть, то сможет ли Федя с новой этой сетью соединиться? Не думаю. Назад пути нет, как ни барахтайся.

И Люсьену всё равно, что было в прежней моей жизни в неведомом дальнем домене, который я не найду ни на одной местной карте.

И в жизни настоящей Феодоры.

Ему я нравлюсь такой, какая есть сейчас.

Что до Виргила, то таки да, жильё он нам предоставил не только по доброте душевной. И вообще, мне положены трое сочетаемых, а зеркало для выявления третьего кандидата отсутствует, вот мы и сделали всё по старинке.

И Филипп ночует на диване в гостиной сугубо потому, что спален в доме лишь две, а на секс втроём мои мужчины категорически не согласны. Нет, я не против, мне, наоборот, любопытно очень, но…

Тут пришлось благоразумно заткнуться, потому что мужчины та-ак на меня глянули, что сразу стало ясно — про категорическое несогласие я ни разу не преувеличила. Зато Жанин даже в лице не переменилась, про этакие непотребства слушая.

Дабы перевести тему и заодно воспользоваться случаем, коли подвернулся, я спросила Жанин о зеркале.

Каждое око богини Анайи принадлежало строго определённому адарскому роду и в мир этот пришло давным-давно вместе с первыми адарами. Только старшая адара могла призвать око и только то, что было связано с её родом. Если зафиры при всей разумности, обычному транспорту не свойственной, оставались материальными, искусственно созданными творениями, то зеркала, эфемерные, не рождённые в физическом мире, появлялись сами по себе. То есть не совсем сами по себе, но знания об истинном их происхождении ныне были утеряны даже среди адар. Око просто материализовалось при зарождении нового рода, другое дело, что новых родов здесь давно уже не видели. Как я и подозревала, если с родом что-то случалось, и женская линия прерывалась, то зеркало исчезало навсегда. Хотя бы потому, что больше некому было его призывать.

При желании и согласии обеих сторон возможно передать зафир адаре из другого рода.

Зеркало — нет.

И обратиться к зеркалу рода Жанин за консультациями я не могу. Теоретически, если вдруг возникнет острая нужда, возможно проверить с его помощью Люсьена как сына этого же рода, но я для него оставалась чужачкой, которую он не видит. Когда придёт время, Жанин передаст его вместе с фамильным зафиром Надин, а она, даст то Мать, своей дочери.

Понятно. Быть роду адары Варвары без собственного ока.

Зато с зафиром.

Уже что-то.

Как избирать сочетаемого без зеркала Жанин представляла плохо и поинтересовалась наличием и количеством родственников Феодоры. Выяснив, что у Феодоры только один племянник, а у Алишан ни одного сочетаемого, свекровь заверила преспокойно, что так или иначе, но зеркало Фединого рода перейдёт ко мне и спрашивать меня не будет, кем я там пожелала себя идентифицировать.

Очень интересно. И мнение Алишан в расчёт не принимается?

Нет. Чья кровь течёт в моих жилах?

Вот то-то же.

Во входную дверь постучали, и Виргил пошёл открывать. К этому моменту мы давно всё съели и чай допили, да и время за беседами бежало незаметно. Я загрустила, представляя, как мы с Алишан станем бодаться не только из-за мужика, но и из-за родового фамильяра.

Вернулся Виргил быстро.

— Варвара, пришла Майя, желает с тобой поговорить, — он помедлил и добавил неохотно: — Наедине.

— Ладно, — я поднялась из-за стола.

Ожидала Майя не в гостиной, но в прихожей возле лестницы. Взяла меня за руку, потянула к двери.

— Давай прокатимся, — шепнула Майя, глядя поверх моего плеча в сторону ведущего на кухню коридора.

— Куда?

— Представлю тебя кое-кому.