Наречённая из-за грани, или Мужья в довесок

Глава 14

Мой любимый гарем встречал меня с видом строгим, суровым, недовольства моей самоволкой исполненным. Мужчины ожидали меня в гостиной, из окон которой удобно наблюдать за улицей и проезжающими экипажами. И в случае нужды вовремя выскочить в прихожую и перехватить меня при попытке прошмыгнуть мимо и потихоньку подняться на второй этаж.

— Я оставила записку на кухне, — напомнила я.

— В которой написала, что у тебя обеденный перерыв и поэтому ты прошвырнёшься по городу, — заметил Люсьен.

— Да, решила немного покататься, развеяться.

— Немного? — повторил Виргил и выразительно посмотрел на напольные часы.

— Пришлось задержаться.

— Пришлось?

— Ага. Возникли обстоятельства непреодолимой силы. Ну что, я пойду собираться? А то пора уже, да?

— Подожди, — Люсьен первым шагнул ко мне, обнял крепко. — Варя, мы волновались.

— Тебе следовало не записки оставлять, а предупредить лично, — добавил Виргил наставительно. — Хотя бы одного из нас.

Это так мило — мои мальчики уже говорят о себе во множеством числе, как о едином коллективе, в меру дружном, сплочённом и неделимом.

Аж прослезиться захотелось от радости.

Филипп тоже приблизился ко мне, но не с целью обнять. Скорее всего, он собирался обойти нас с Люсьеном, торчащих прямо перед дверным проёмом, и гостиную покинуть — пропажа нашлась, и больше нет нужды поддерживать общее беспокойство. Однако притормозил почему-то, принюхался. Нахмурился, повернулся к нам и, подавшись ко мне, принюхался снова. Люсьен выпустил меня из объятий, посмотрел с удивлением на Филиппа.

Я тоже.

За время моего отсутствия Филипп каким-то неведомым мне образом самостоятельно привёл свою шевелюру и бороду в должный порядок и теперь выглядел так, будто только что из барбершопа вышел.

Правда, кривился по-прежнему, по-кошкожабьи.

— Что? — растерялась я.

— Чем от тебя пахнет? — Филипп разве что носом мне в волосы не уткнулся, обнюхивая меня с настойчивостью оборотня, почуявшего свою истинную пару. — Что это… табак?

Ничего себе у него обоняние!

— Ну… да, — признала я очевидное. — Я… э-эм… курила.

— Курила?! — Филипп резко отстранился.

Выражение лиц Виргила и Люсьена больше всего напоминало моего папу, когда он о том же самом узнал.

Что его дочь курит.

И с парнями встречается.

Надо полагать, в Фартерском домене никто не курит, только в Бертерском цветут и пахнут всякие привычки вредные.

— Всего-то одну сигаретку, подумаешь, — прозвучало неловким оправданием. — И вообще, я давно уже совершеннолетняя, что здесь, что там. Могу пить, курить, ругаться матом и е… вести беспорядочную половую жизнь.

Зря я это сказанула. Ох, зря!

— Где ты была, Варвара? — вопросил Виргил строго. И за спину мне зашёл, отрезая путь к отступлению.

— В Перте.

— Что ты там делала? — удивился Люсьен.

— Да так… Ормонда решила навестить.

— Ах, Ормонда, — протянул Виргил каким-то совсем уж нехорошим тоном. — И что ты, позволь спросить, потеряла в его обществе?

На языке вертелось «честь девичью», но своего врага я прикусила прежде, чем очередное опрометчивое замечание вырвалось на волю. Тем более ничего такого не было. Я отвезла Ормонда обратно в паб, попрощалась и вернулась в Ридж.

— Я предоставила выбор сети, и она перенесла меня в Перт. Между прочим, не зря, — я поспешила воспользоваться возможностью сменить тему и рассказала о встрече с Райаном и странных визитах Александра к Трине.

Мужчины отвлеклись от моего недостойного порочного поведения и задумались.

Виргил плохо знал Александра, больше со слов Алишан, чем лично. Разница в возрасте и социальном положении пролегла между ними пропастью и ни одна из сторон не стремилась её преодолеть. Виргил с малых лет учился выживать, крутиться и хвататься за любой шанс, какой бы ни подвернулся, Александр никогда ни в чём не нуждался и по-настоящему не работал ни часу. Люсьен за дни, проведённые в доме Феодоры, Александра видел по большей части мельком и толком с ним не общался — и тут была налицо разница между двумя амодарами, дружескому сближению не способствовавшая. Филипп и вовсе видел брата Феодоры лишь в день прибытия в Исттерский домен да на следующий, когда я в компании Александра наткнулась на него в беседке. Я припомнила, что Костас обозвал Александра лощёным хлыщом и прожигателем жизни, и Виргил подтвердил, что ничем полезным тот не занят: тусуется, пьёт, играет и женщин тра… уделяет дамам много внимания. Периодически возникали карточные долги, которые чрезвычайно расстраивали Алишан — развлечения брата оплачивала-то она.

— Разве он не состоит акционером в какой-то фирме? — вспомнила я рассказанное Эсфел.

— Состоит.

— И что, предприятие совсем убыточное?

Виргил неопределённо качнул головой.

Ясно. Он и сам не знает.

— Раз Алишан платит за него, значит, доход и впрямь невелик и трат не покрывает, — справедливо рассудил Люсьен.

— А у Дугана с финансами, по его словам, всё в порядке.

— Озейн Долстен, полагаю, столько не спускает… не тратит.

— Даже если у Сани финансы поют романсы, а Алишан на карманные расходы выдаёт мало и неохотно, то всё равно, какое отношение его карточные долги могут иметь к Трине?

Отдать Трину за долги точно не выйдет.

— Он хочет разыскать Феодору, как и её отец? — предположил Филипп.

— Возможно, — не стала я спорить. — Но тут вот в чём прикол. Если донос Райана действительно попал в руки Александра, то очевидно, что он автор анонимки. Он скрыл от Алишан инфу о Трине, чтобы… что? Самому к ней бегать, не ставя сестру в известность что об оных забегах, что о существовании Трины? Оки. Чёрт… он ещё и на адару тратится, иначе как он до Перта добирается?

— Думаешь, сёстры и мать единственные адары, которых он знает? — снисходительно заметил Виргил.

Понятно, что нет. На примере Дугана и Исабель видно прекрасно, что были бы деньги, а адара найдётся.

— О, я же говорила, что вернётся ваша Варвара, — донёсся с лестницы голос Майи. Спустя несколько секунд и сама она тёмным шуршащим вихрем слетела по ступенькам, окинула наше внеплановое собрание удивлённым взглядом и всплеснула руками. — Почему вы все здесь, почему не заканчиваете приготовления? И Варвару разговорами отвлекаете. Пойдём, дорогая моя, у нас ещё полным-полно дел.

Майя ловко взяла меня под локоть и настойчиво потянула к лестнице. Я не спорила — дел и впрямь хватало.

Вопреки опасениям, мне удалось переместиться с ближайшей к дому Виргила спецплощадки на аналогичную в Дороне. Правда, телепортировалась я так же, как днём, — закрыла глаза, дождалась появления огромного серебряного цветка пред мысленным взором и попросила перебросить меня с зафиром и пассажирами к дому благородного озейна Николаса Беллендора, проживающего в столице Бертерского домена. Как переноситься согласно урокам Надин представляла я по-прежнему смутно, да и сеть явно не желала ждать, пока незадачливая адара выполнит каждый пункт по списку.

С другой стороны, никто, кроме меня, не знал, как именно я перемещаюсь. Тут, главное, попасть куда нужно, а уж что конкретно я при том делаю или не делаю… пусть секретом фирмы будет.

Зафир быстро довёз нас до места назначения. Вечерние улицы столицы уже скорее походили на знакомые мне современные города. Машин на дорогах Дорона не несколько штук на весь город, как в Перте, но в разы больше, пусть конные экипажи ещё и попадались в достаточном количестве. Движение несравнимо плотнее, более шумно, больше иллюминации и уж точно много ярче, светлее, чем в Ридже. Я даже про дело слегка позабыла, прилипнув к окну и с интересом разглядывая проносящиеся мимо высотные здания с прямоугольниками окон, сверкающие вывески, прохожих, одетых более современно.

Принадлежащий Беллендору особняк располагался в длинном ряду похожих домов, двух- и трёхэтажных, одинаково роскошных, окружённых зелёным кольцом небольшого сада и высокой фигурной оградой. Я попросила зафир не подъезжать прямо к гостеприимно распахнутым воротам, но остановиться поодаль, в конце улицы. Люсьен вышел первым и, засунув руки в карманы куртки и ссутулившись, отправился на разведку.

— Катрино, всё запомнил? — осведомился Виргил, поправив занавески на обоих окнах зафира так, чтобы в случае чего нельзя было рассмотреть сидящих в салоне.

— Там было, что запоминать?

— Вдруг тебе что-то да непонятно…

Следовало признать, что фрак Филиппу к лицу. Куда больше, нежели избыток кружев, золотого шитья и драгоценностей. Равно как и тщательно причёсанная шевелюра и аккуратная бородка а-ля эспаньолка.

— Варвара?

— Что? — я нетерпеливо поёрзала.

— Ты всё запомнила?

Платье было в пол, алое, в меру облегающее, с длинными рукавами и без сколько-нибудь заметного декольте. Открытыми оставались шея, плечи да часть спины, заманчиво белевшая под клинообразным вырезом, стянутым нечастой шнуровкой. Майе фасон понравился, она даже пожалела, что такая мода вряд ли в ближайшее время доберётся до Риджа. Мои мужчины же, узрев вырез на спине и оценив его глубину, подзависли конкретно. Все трое причём. Но быстро взяли себя в руки и пялиться в открытую перестали. Разве что нет-нет да поглядывали украдкой. Люсьен и Виргил, думаю, и потрогать бы не отказались, однако дела не ждали.

— Да.

— Не ешьте, не пейте, старайтесь ни с кем не заговаривать, но если всё же придётся, врите слаженно, — от дополнительного инструктажа Виргил не удержался. — На виду долго не маячьте, чем меньше гостей вас запомнит, тем лучше. Заодно будет меньше желающих подойти и полюбопытствовать, на каких мероприятиях вы могли встречаться раньше.

Платье дополняли палантин в тон, нарочито простая причёска и вечерний макияж, от вида которого на собственном лице я, признаться, отвыкла. Для посещения салона Майи красили меня проще и глаза не подводили. Хорошо хоть, местные модные поветрия не дозрели ещё до пятнадцатисантиметровых шпилек, и каблуки туфель были невысокими и устойчивыми.

Вернулся Люсьен, рассказал кратко, как обстановка. Виргил выслушал и кивнул нам с Филиппом.

Что ж, вперёд.

До особняка Беллендора прогулялись пешком. Странным это не выглядело — ближайшие соседи Николаса тоже пришли пешком. Оно и понятно, держать собственный выезд в большом городе роскошь, что не каждому по карману, приличный наёмный экипаж уж точно обойдётся дешевле. Да и автомобили, судя по их количеству, становились доступнее не по дням, а по часам.

Перед воротами особняка мы непринуждённо влились в общий поток прибывающих пешком, в каретах и на машинах. Миновали узорчатую арку и прошли по короткой мощёной дорожке. Поднялись по ступенькам высокого белоснежного крыльца и переступили порог дома. За распахнутыми дверями начинался просторный холл с мозаичным полом и изгибающейся дугой лестницей. Двое лакеев принимали у гостей плащи и головные уборы, если таковые имелись в наличии, и с поклоном предлагали повернуть направо. Справа располагалась гостиная, то ли переходящая во вторую гостиную, то ли бывшая первым помещением в анфиладе комнат.

Мы чётко следовали инструкциям Виргила: двигались неспешно, не глазели по сторонам в открытую, улыбались, кивали и приветствовали людей, которых видели первый раз в жизни, так, словно давно знакомы уж если не плотно, то хотя бы шапочно. Собравшиеся в ответ улыбались, кивали и здоровались с нами, не желая демонстрировать, что они не просто нас не помнят — знать не знают. Филипп заверил, что в светской тусовке Риджа та же история: кто-то кого-то не помнит, кто-то кого-то действительно не знает, кто-то с кем-то пересекался при обстоятельствах, кои обе стороны предпочли бы забыть, и в результате при любом раскладе все старательно делают вид, будто знают всех присутствующих. Единственное, кого нам поначалу следовало избегать — хозяина дома, которого надлежало поприветствовать сразу по прибытию. Приветствовать Николаса мы не собирались и потому сразу попытались отыскать его глазами.

— Вон он, — Филипп небрежным жестом указал на мужчину, стоящего возле разожжённого камина в компании двух барышень и одного молодого человека. К ним то и дело подходили прибывающие гости, здоровались, обменивались дежурным набором фраз.

Николас был в меру высок, темноволос, синеглаз и хорош собой. Без пышущей из всех щелей подчёркнутой брутальности, но и не слащаво смазлив. Есть чем увлечься девушке, особенно девушке, внимание к которой мужчины проявляли весьма дозированно. С сестрой короля, как-никак, не шибко забалуешь.

— Он тебя не узнает? — спохватилась я запоздало.

— Нет.

— Уверен?

— Уверен. Полагаешь, озейн Беллендор запомнил всех, кого видел при фартерском дворе? Даже если моё лицо ему покажется знакомым… что ж, мало ли кто кого и при каких обстоятельствах видел? Я уже говорил, никто не признается.

Тем не менее, Филипп увлёк меня в соседнее помещение, оказавшееся чем-то вроде музыкального салона, меньше гостиной заставленного мебелью, зато с пианино. Народу тут хватало, бродили взад-вперёд парочки, собирались небольшие компании. Между ними шмыгали лакеи с подносами, и Филипп остановил ближайшего, взял два бокала с шампанским. Один передал мне, второй пригубил сам.

Я тоже пригубила, но и только.

— Ждём, когда основной поток прибывающих иссякнет, отсчитываем десять-пятнадцать минут и выходим?

Филипп кивнул, и мне почудилась рассеянность в простом этом движении. По сторонам он посматривал так, словно узрел нечто давно не виденное, и теперь не мог решить, как относиться к внезапному явлению.

— Только не говори, что тебя смущают фраки и отсутствие пышных юбок на дамах, — прокомментировала я.

— Нет.

— Тогда мой вырез, — я подавила дурацкое, совершенно неуместное желание скинуть палантин с рук, повернуться к сочетаемому спиной и покрутить бёдрами для лучшего, так сказать, обозрения.

— Нет, — Филипп наконец посмотрел и на меня. Странно, я бы сказала, посмотрел, пытливо. — Ты сегодня выглядишь…

— Как?

— Очень непривычно.

— Охотно верю. Мне и самой непривычно. Обычно я редко так основательно крашусь. И скажу тебе по секрету, вечерние платья с вырезом до задницы я обычно тоже не ношу.

Минуту-другую мы молчали, иногда притворяясь, будто здороваемся с мимо проходящими. Люди вокруг беседовали и шептались, звенели бокалы. Затем Филипп ещё раз огляделся и понизил голос.

— Варвара…

— М-м?

— Я давно хотел тебе сказать…

— Что? — поторопила я, а то Филипп такие продолжительные паузы в речи делал, словно надеялся растянуть её на всё присутственное время.

— Это было… весьма неожиданно, когда Алишан назвала меня твоим сочетаемым, — Филипп осторожно покрутил бокал в руках.

— Но ты смиренно принял взваленный на тебя долг. Да-да, слышала, помню.

— Потому что порой стать сочетаемым адары — и впрямь долг. Когда адары только ступили на эти земли и начали избирать первых сочетаемых, их выбор считался высокой честью, милостью, дарованной богами простым смертным.

— А потом адары потеряли статус божественных посланниц и выбор сочетаемого перестал быть высшим благословением. Знаю, читала.

— Ты права… по-своему. Я принял свою участь и смирился с судьбой. Но действительность такова, что я не могу исполнить свой долг всецело, как то требуется от сочетаемого.

— Ну, как бэ тебя никто не заставляет, — заметила я, силясь угадать, к чему Филипп клонит. — Мы все взрослые люди, способные решать сами за себя, и я за этичную немоногамию. Никто никого не неволит, не принуждает, в койку силой не тащит…

Ой, кто о чём, а Варя опять о постели! Сейчас Фил как сказанёт, что я совсем озабоченная, только о сексе и думаю…

— Не тащит, верно, — неожиданно согласился Филипп, с повышенным вниманием изучая пузырьки в шампанском. — Мне известно, что разделение ложа адарой и её сочетаемым закрепляет ту связь, что между ними формируется. И я избегал разделения… ложа не потому, что ты мне неприятна или вовсе противна.

Какое облегчение, угу.

— Ты мне приятна… пожалуй, больше, чем я мог ожидать в подобной ситуации.

Он мне что, признаётся?

Не в любви, конечно, но… в наличии симпатии?

За это стоит выпить.

Один глоточек.

— Так сложилось, что я не могу дать тебе того, что ты рано или поздно от меня потребуешь. Поэтому я полагал, что пока связь не закреплена, то… всегда остаётся путь к отступлению. У тебя есть Люсьен, он твой сочетаемый… каким бы образом он им ни стал… и он молод и…

Глоточек эффект возымел — я сообразила, к чему Филипп ведёт.

— Ты о том, что не можешь иметь детей?

Филипп мгновенно отвлёкся от медитативного созерцания пузырьков и посмотрел мне в лицо.

— Ты знаешь?!

— Знаю.

— Откуда? — и взгляд такой, будто информация эта с грифом повышенной секретности и добыть её я могла исключительно неправедным способом.

— Свекромон… твоя дражайшая матушка была крайне озабочена тем, как бы отвадить злую адару от её обожаемого сынули… и пошла ва-банк. Заявила, что у неё совершенно случайно обнаружилась милая, добродетельная во всех отношениях девушка… если не считать, что дева уже беременная. От тебя, — я отсалютовала Филиппу бокалом. — И что мне надо благородно отойти в сторону и не мешать твоему воссоединению если не с этой девушкой, то с сыном, который у неё обязательно родится.

— Мама всё это тебе сказала?!

— Ну, не совсем теми же словами, но общий смысл такой.

— Мама-мама, — неодобрительно покачал головой Филипп, впечатлённый полётом матушкиной фантазии. — Но откуда тогда…

— Позднее мне разъяснили, что всё чушь собачья и никаких беременных от тебя дев нет в принципе, потому что детей у тебя быть не может.

— Кто? — резко вопросил Филипп и сразу нахмурился, осенённый догадкой. — Ворон, кто же ещё…

Понятно, что не Люсьен, далёкий от пикантных тайн придворных завсегдатаев.

— Все целители, у которых я бывал впоследствии, в один голос утверждали, что диагноз, поставленный в дни моей юности, верен и шанс стать отцом у меня невелик.

— Но всё же есть?

— Возможно. Не знаю. Это не тот вопрос, на который я могу дать чёткий, однозначный ответ. На всё воля всея Отца.

— Филипп, — я сделала ещё глоток шампанского и напомнила себе, что много пить нельзя. Игристое вино коварно, а я как поела днём в «Короне», так больше ни кусочка не перехватывала. — Я тебе сочувствую, правда. Но по-прежнему не вижу взаимосвязи между твоими репродуктивными функциями и твоим ко мне отношением на протяжении практически всего нашего знакомства.

— Поначалу ты мне не нравилась, — с впечатляющей откровенностью признался Филипп. Подумал и добавил: — Порой я спрашивал всея Отца, за что мне это…

— Наказание? — охотно озвучила я напрашивающуюся мысль.

— Не без того, — возражать и заверять в обратном он не стал. — Однако позднее, когда мы впервые оказались в Ливенте… постепенно всё изменилось.

— Только на сближение ты всё равно не шёл, — я через плечо оглянулась на ведущий в гостиную широкий проём, прикидывая, все ли гости собрались или ещё идут?

Так-то, на глаз, народу уже прилично понабилось в оба помещения.

— Маловероятно, если вовсе возможно, что у нас будут дети.

— А они мне нужны?

— Насколько я успел тебя узнать, нет, не нужны. Пока не нужны.

— А потом часики тикать начнут, зайки с лужайками в кошмарах являться станут и меня настигнут страдашки на тему, как же я хочу детей, вот прямо жизнь без деток не мила?

— Долг каждой адары — не только связывать этот мир, но и подарить ему дочь, что продолжит её род и её путь.

— Возможно. Когда-нибудь, — конкретно здесь и сейчас о долгах и размножении думалось на редкость паршиво.

— Ты видела, что бывает с родом адары, когда его некому продолжить, — гнул свою линию Филипп. — Пока тебе кажется это неважным, несущественным. Ты думаешь, что случится оно нескоро, и оттого считаешь, будто тебя это совсем не коснётся. Коснётся. Рано или поздно, желаешь ли ты того ныне или нет. А долг каждого сочетаемого — дать тебе дитя. Иначе для чего тебе сочетаемый?

Вообще-то в числе прочего для заземления, дабы однажды зов не пересилил необходимость вести оседлый образ жизни, или как там Трина говорила…

— Сам сказал, если что, у меня Люсьен есть, — я обернулась снова.

— Не спорю. Но тогда возникает вопрос, я-то тебе для чего?

— Для секса животворящего?

Филипп кашлянул. То ли смутился, то ли считал неприличным говорить о сексе открыто, откровенно и публично.

— Для… животворящего секса у тебя есть Виргил.

Взгляд мой вдруг зацепился за мужчину, стоящего недалеко от проёма. Высокий, черноволосый, одет он был так же, как все присутствующие мужчины, и потому со спины не выделялся ничем приметным. Но вот он повернул голову к собеседнице, являя мне профиль, и…

— Если я не могу исполнить свой долг сочетаемого, как то требуется, то что ждёт нас обоих в этом союзе, в будущем? Я хотел сказать тебе раньше, однако то случай был неподходящий, то беседа сворачивала в русло не…

Не может быть!

Я развернулась и направилась в гостиную. Там стало куда теснее, чем было, теперь в просторном помещении банально не протолкнуться, как на распродаже на чёрную пятницу. Я нырнула в беспокойное человеческое море, но пока пробиралась к месту, где увидела мужчину, его и след простыл.

Чёрт!

Крутанулась на месте, выискивая его глазами.

Безрезультатно.

Может, показалось? Если бы это действительно был тот, о ком я подумала, то как бы он сюда попал? Да и что ему здесь делать?

Зато заметила, что одна из барышень, симпатичная светловолосая девушка, так и стоит рядом с Николасом, и гостей приветствует наравне с ним. Я огляделась и фамильярным жестом подхватила под локоток первую попавшуюся девушку, со стрижкой боб и пером в тёмных волосах.

— О, дорогая моя, давно не виделись! — едва девушка повернула ко мне лицо, как я чмокнула её в щёку. — Ужасно душно, не правда ли? Какая прелестная сестра у нашего Никки, просто красотка! — я указала бокалом в сторону блондинки подле хозяина дома.

Девушка с удивлением глянула на меня, затем на «Никки», и удивление уступило место снисходительной насмешке.

— Какая сестра, милая? У Ника нет сестёр. Это озелли Аннабелль Велстон, невеста Ника.

— Невеста? — я изобразила крайнюю степень изумления. — Да ты что!

— Уже три месяца как.

— Варвара! — Филипп протолкался ко мне, и я отпустила чужой локоть. — Что случилось? Куда ты убежала?

— Ты знал, что у Николаса есть невеста? — я отвернулась от нечаянной информаторши. Впрочем, та уже потеряла ко мне всякой интерес.

— Нет, — Филипп оглянулся на Николаса.

— Оказывается, есть. И фиг бы с ним, что есть, но при этом он продолжал писать Агнессе. И, поди, ни словом о невестушке не обмолвился.

— Агнесса и сама скоро выйдет замуж, — напомнил Филипп.

— А невеста в курсе, что её женишок с чужеземной принцессой переписывается и нюдсы её в укромном месте хранит? — парировала я. — Думаю, что нет. Ладно, пойдём.

— Куда?

— Работать.

Протолкаться к выходу и не отдавить всем встретившимся на пути ноги — и уберечь собственные — делом было непростым, но мы справились. Холл опустел, лишь двое давешних лакеев дежурили у дверей. Я поинтересовалась, где тут уборная, и нам любезно объяснили, куда и как пройти. Под туалет для мальчиков отведена уборная на первом этаже, а дамы могли воспользоваться туалетной комнатой на этаже втором. Майя предупреждала, что подобное распределение во время приёма гостей часто встречается в обоих доменах. Правила этикета предписывали, что дамам и кавалерам неприлично сталкиваться возле кабинок «эм» и «жё». К тому же женщинам в туалете предполагалось не только нужду справлять, но и приводить себя в должный вид, а это требовало куда больше дополнительной мебели и оборудования, нежели простой рукомойник с зеркалом.

У лестницы мы с Филиппом разошлись.

Он направился к мужскому туалету.

Я же, подхватив подол платья, поднялась на второй этаж. Достать карту города, пусть бы и расположенного в другом домене, трудность невеликая. Раздобыть план дома, принадлежащего местному аристократу, куда как тяжелее, особенно когда ты сам не из этого домена. Плана особняка у нас не было, времени и возможности надыбать его хоть в каком виде тоже, поэтому полагаться приходилось исключительно на представления Майи о внутренней планировке богатых домов. Я прогулялась до туалетной комнаты, заглянула внутрь, убеждаясь, что дамы ещё не начали своё сюда паломничество, и наскоро проверила все соседние помещения, благо что те не запирались. В этом крыле находились гостевые спальни, судя по идеальной чистоте, порядку и отсутствию личных вещей в каждой, собственно гостями не занятые. Спальня хозяина, соответственно, располагалась в другом крыле. И лестничная площадка второго этажа была достаточно широкой, чтобы пересечь её незаметно для лакеев в холле.

Хозяйская спальня нашлась быстро. Я прошмыгнула внутрь, включила свет и закрыла дверь. Приблизилась к окну и, повозившись немного с запором, распахнула обе створки. Отодвинула тяжёлые шторы, чтобы свет в окне был виден всем и наверняка. И, дабы не тратить времени даром, повязала мешающийся палантин поясом на талию и принялась за осмотр и обыск.

Спальня Николаса не отличалась от моих представлений об опочивальнях состоятельной знати. Самым крупным, внушительным предметом мебели была, естественно, широкая кровать под балдахином. Прочую часть обстановки составляли столики, два кресла перед неразожжённым камином, одна узкая кушетка в изножье кровати и вторая, пошире, возле окна. Гардеробная отдельно, примыкающей к спальне ванной, как ни странно, нет. Или она одна общая на всё крыло?

Люсьен объявился через несколько минут. Кинул предупредительный камешек, подождал, пока я среагирую на стук, высунусь в окно и махну рукой, подтверждая, что можно подниматься. Окна гостиной и музыкального салона выходили на другую сторону, хотя понятно, что гости в любом случае не будут в них смотреть.

По уверениям Люсьена, несанкционированно просочиться на примыкающую к особняку территорию за оградой большого труда не составляло. Зато для проникновения в дом пришлось лезть через окно. Но поскольку плана особняка у нас нет, а соваться вслепую в первое попавшееся окно глупо, рискованно и бессмысленно, то лезть Люсьену предстояло туда, куда укажу я.

Люсьен внимательно, оценивающе посмотрел по сторонам и задержал мрачный взор на стене. Я развела руками. Люсьен знаком показал, чтобы я отошла от окна, и начал восхождение. Карнизы, лепнина и прочие фигурные завитушки и выступы подъём облегчали, но всё же не настолько, чтобы запросто залезть на второй этаж.

— Неужели ниже окна не нашлось? — проворчал Люсьен, с заметным усилием забираясь на карниз.

— Виргил говорил, ты куда угодно пролезешь, — напомнила я, решив не уточнять, что Виргил ещё добавил, что Дон длинный, скользкий и вёрткий как уж, потому-то и просочиться может в любую щель.

— Вот сам бы Ворон и залетел, коли говорливый такой, — Люсьен перевалил через подоконник и спустился на кушетку.

— Как прошёл? Всё норм?

— Порядок. А вы?

— Усё пучком.

Мы продолжили поиски уже вдвоём. Правда, Люсьен обратил моё внимание, что письменного стола, или бюро, или чего-то похожего, в спальне нет, а значит, Николас письма пишет в другом месте.

Возможно, в кабинете, куда отправился Филипп. И если так, то надо бы заканчивать здесь и выдвигаться на другую позицию.

Пока Люсьен быстро, сноровисто осматривал гардеробную, я остановилась возле кровати, гадая, мог ли Николас запихнуть фото под матрас. Наверное, вряд ли. Матрас большой, высокий, даже по виду грузонеподъёмный, да и прибирается в спальне прислуга и если вдруг кто во время уборки найдёт чужие пикантные картинки…

Дверь отворилась бесшумно. Я заметила краем глаза, как створка медленно открылась, как из-за дверного полотна выползла серая трубка…

И лишь несколько секунд спустя поняла, что это дуло пистолета.

Вслед за дулом столь же неторопливо, осторожно вошёл человек, держащий пистолет в руке.

Амодар Александр собственной персоной.