Нарушенное время Марса

Глава 13

Жизнь как будто заново, широко распахнулась перед Отто Зиттом после смерти Норба Стинера. Он, как в былые времена, разъезжал по всему Марсу, занимаясь доставкой своих товаров, торгуя, встречаясь с клиентами и общаясь с ними.

И что было приятно, он уже встретил несколько хорошеньких женщин, одиноких домохозяек, заброшенных в пустыню, вынужденных день за днем проводить в своих домах и жаждущих общения…

Он до сих пор не посетил дом Сильвии Болен. Но точно знал, где тот находился, и даже отметил его на карте.

Сегодня он решил побывать там.

По таком случаю он облачился в свой лучший костюм, однобортный серый английский костюм из «акульей кожи», который не надевал уже много лет. К сожалению, туфли, так же, как и рубашка, были местного производства. Но галстук! Ох! Яркой, кричащей расцветки, умопомрачительной вилкообразной формы, он только что прибыл из Нью-Йорка. Держа его перед собой на вытянутой руке, Отто восхищался им. Затем надел его и еще раз полюбовался галстуком.

Его длинные темные волосы блестели. Он чувствовал себя счастливым и уверенным в успехе. «День, проведенный с такой женщиной, как Сильвия, начинает для меня все заново», — говорил он себе, когда надевал шерстяной пальто, брал чемоданы и шагал от склада, теперь превращенного по-настоящему в жилое помещение, к вертолету.

Он почти вертикально поднял вертолет в небо и направился к востоку.

Смутные очертания гор Рузвельта пропали за спиной, он летел над пустыней, пока не увидел канал Джорджа Вашингтона, по которому обычно ориентировался. Следуя вдоль него, он достиг места ответвления меньших каналов и вскоре находился над соединением каналов Итса и Геродота, вблизи которого жили Болены.

«Обе женщины привлекательны, — размышлял он, — как Джун Хенесси, так и Сильвия Болен. Но вторая более в моем вкусе. У нее знойная внешность и сонный с поволокой взгляд, который всегда отличает глубоко эмоциональных женщин. Джун слишком развязна и кокетлива, болтает без умолку, вроде знает обо всем на свете. Я хочу женщину, которая хорошо слушает, а не хорошо говорит.»

Он вспомнил неприятность, случившуюся с ним раньше. «Интересно, что представляет собой ее муж, — думал Отто. — Нужно узнать». Большинство из этих мужчин ведут существование первопроходцев и не любят шуток, особенно живущие вдали от городов. Они держат в домах ружья и другие тому подобные вещи. Таким образом, существовал определенный риск, но приключение того стоило.

На случай непредвиденных трудностей Отто Зитт имел оружие — небольшой 22 калибра пистолет, который он держал в потайном отделении одного из чемоданов. Он и сейчас там находился с полным комплектом патронов.

«Никто мне не помешает, — сказал он себе. — Если они сами захотят осложнений — они их сразу получат».

Ободренный этой мыслью, Отто повел вертолет на снижение, обозревая окрестности, и, не обнаружив хозяйского вертолета, решил приземляться.

Врожденная осторожность вынудила его посадить вертолет в миле от дома Боленов, возле ответвления каналов. Так как не было никакого выбора, он отправился пешком, обремененный тяжелыми чемоданами. Между место посадки и жилищем Боленов находилось несколько домов, но он не стал задерживаться ни у одного из них, а прямо без остановки шагал вдоль канала к своей цели.

Достигнув дома Боленов, Отто замедлил шаги и перевел дыхание. Он внимательно осмотрел ближайшие дома… из одного из них доносились детские голоса. Поэтому Отто тихо, стараясь быть незамеченным из дома, откуда доносились детские голоса, с противоположной стороны подкрался к дому Боленов.

Он поднялся на крыльцо и позвонил.

Кто-то выглянул из-за красной занавески, закрывавшей окно гостиной.

Отто изобразил на лице ни к чему не обязывающую вежливую улыбку, которой пользовался в подобных случаях.

Входная дверь отворилась, и на пороге появилась Сильвия с подкрашенными в тон волосам губами, в вязаном свитере, в узких розовых с претензией брюках и сандалиях. Как он заметил краем глаза, ногти на ногах были у нее выкрашены в ярко-алый цвет. Несомненно, она приоделась к его визиту. И, конечно же, приняла спокойный, независимый вид, когда молча разглядывала его, держась за дверную ручку.

— Миссис Болен! — сказал Отто самым проникновенным тоном. Поклонился и добавил:

— Какое счастье видеть вас снова после долгого скучного полета над безводной пустыней. Возможно вас заинтересует наш особый суп из хвостов кенгуру? Невероятный, потрясающе вкусный, прежде его нельзя было достать на Марсе ни за какие деньги. Как только я получил его, то сразу направился прямо к вам, понимая, что вы истинный знаток отличной еды и можете оценить качество, не заглядывая на цену.

Произнося свой хвалебный монолог, он осторожно пододвигался вместе со своими товарами к приоткрытой двери.

Немного смущенно и натянуто, Сильвия сказала:

— О, входите, — она широко распахнула дверь и Отто наконец вошел в дом и поставил чемоданы на пол в гостиной возле низенького столика.

Детские лук и колчан стрел попались ему на глаза.

— Ваш сынок дома? — поинтересовался Отто.

— Нет, — ответила Сильвия, раздраженно ходя по комнате со скрещенными на груди руками, — он сегодня в школе. Она натянуто улыбнулась. — Свекор тоже в городе и вернется домой очень поздно.

«Да, — подумал Отто, — намек ясен».

— Пожалуйста, присядьте, — предложил он. — Не возражаете, если я вам обстоятельно покажу товар? — Одним махом он придвинул стул и Сильвия присела на край, но ее руки все еще были крепко переплетены, а губы плотно сжаты. Он заметил, как она напряжена. «Хороший признак того, что она полностью осознает происходящее: его визит к ней, отсутствие сына, то, что она тщательно заперла входную дверь, и, как он заметил, шторы на окнах гостиной остались задернутыми.

— Не хотите ли кофе? — неожиданно одним духом выпалила Сильвия. Она стремительно встала и быстро прошла в кухню. Спустя мгновение она появилась снова с подносом, на котором стояли кофейник, сахарница, молочник со сливками и две китайские фарфоровые чашечки.

— Благодарю вас, — вкрадчиво сказал Отто. Пока женщина отсутствовала, он взял другой стул и поставил рядом с ее стулом.

Они пили кофе.

— Как вы не боитесь здесь долго оставаться одна? — спросил он. — В таком безлюдном месте?

Она бросила на него мимолетный взгляд:

— Господи, да я уже привыкла.

— В каком городе Земли вы раньше жили?

— В Сент-Луисе.

— Здесь совершенно другие условия. Новая, более свободная жизнь, можно сбросить оковы условности и быть самим собой, не так ли? Прежние ценности, привычки, старомодный земной мир, совершенно забытый в прахе времени. Здесь… — он оглядел гостиную с банальной обстановкой — стулья, покрывала, безвкусные безделушки, сотни раз виденные им в похожих домах. Здесь же, миссис Болен, мы видим столкновение необычных свойств, пульсацию удобного случая, который только раз в жизни приходит к смелым людям.

— Что у вас есть, кроме супа из хвостов кенгуру?

— Ну, — ответил он, сердясь в душе на нее, — очень хорошие перепелиные яйца. Натуральное сливочное масло. Сметана. Копченые устрицы. Послушайте! Принесите, пожалуйста, еще крекеров, а я в качестве угощения достану масло и икру.

Он улыбнулся ей и был вознагражден ответной сияющей улыбкой: ее глаза засверкали в ожидании чего-то особенного, она импульсивно вскочила и, как девочка, побежала на кухню. Наконец они сидели рядом за наспех собранным столом и намазывали черные маслянистые икринки из маленькой баночки на крекеры.

— Ничто не сравнится по вкусу с натуральной икрой, — сияя от счастья, сказала Сильвия. — Я ела ее единственный раз в жизни в ресторане в Сан-Франциско.

— Посмотрите, что у меня есть еще. — Он извлек из чемодана бутылку. Зеленое венгерское с винного завода «Буэна Виста» в Калифорнии старейшего винодельческого производства штата.

Они потягивали вино из бокалов на тонких изящных ножках. (Отто также вытащил и бокалы). Сильвия лежала на кушетке с полузакрытыми глазами:

— Ах, дорогой, это похоже на сказку. Нереальность.

— Но все происходит наяву. — Отто поставил бокал и склонился над ней.

Она пристально смотрела на него, медленно и ровно дыша, как спящая. Она точно представляла себе, что последует дальше. И, когда он наклонялся к ней ниже и ниже, она не шевелилась и не пыталась выскользнуть.

Еда и вино, подсчитал Отто, когда держал Сильвию в объятьях, обошлись ему в сотню долларов. В конце концов, удовольствие, которое он получал, стоило того.

Он получил гораздо больше, подумал Отто немного позже, когда они перешли из гостиной в погруженную в полумрак спальню с занавешенными окнами, как он понимал, специально подготовленную для такого случая.

— Со мной прежде не происходило ничего подобного, — пробормотала Сильвия. Ее голос, томный и страстный, звучал как будто издалека. — Это от того, что я пьяна? Ах, Боже мой…

Она надолго замолчала.

— Я, наверное, схожу с ума? — бормотала она. — Должно быть, я ненормальная. Не могу поверить, что это — реальность. Как может такое случиться? Как можно осуждать за то, что происходит во сне?

Затем она совсем замолчала.

Она была точно из того сорта женщин, который он любил — много не разговаривала.

«Что же такое безумие?» — думал Джек Болен. Безумием было то, что он где-то потерял Манфреда Стинера, но не помнил, при каких обстоятельствах.

Он почти ничего не помнил из того, что произошло ночью в квартире Арни Котта, и старался постепенно из рассказа Дорин воспроизвести, что же там случилось. Безумие — это необходимость судить о своей жизни по рассказам других.

Но провал в памяти вызывал и более глубокое беспокойство. Он показывал, что его душа совершила резкий скачок вперед во времени. Это случилось с ним на каком-то подсознательном уровне и очень важный отрезок жизни теперь утерян. Он сидел в гостиной Арни Котта, думая о предстоящем вечере, а когда тот в действительности наступил, то он просто обошел его.

Серьезное расстройство чувства времени, которое доктор Глоб считал основной причиной шизофрении, теперь беспокоило Джека. Вечер у Арни действительно имел место… но за пределами временной последовательности.

Во всяком случае, нет никакой возможности ее восстановить. События лежали в прошлом. А нарушения чувства прошлого являлось симптомом не шизофрении, а маниакально-депрессивного психоза. Его же проблем — в будущем. И его будущее, как он теперь отчетливо понимал, связано главным образом с Арни Коттом, с его инстинктивным стремлением к мести.

«Есть ли у нас хоть шанс против Арни? — спрашивал он себя. — Почти ни одного».

Отвернувшись от окна в гостиной Дорин, он медленно прошел в спальню и стал пристально рассматривать девушку, спящую на большой двуспальной кровати. Пока он стоял, глядя на нее, он проснулась и улыбнулась ему.

— Я видела преудивительнейший сон, — сказала она. — Как будто я дирижировала Си-минорной мессой Баха. Но когда я дошла до середины произведения, кто-то подошел и отнял у меня дирижерскую палочку. — Она задумчиво нахмурила брови. — Действительно, почему я должна была дирижировать мессой? Мне даже и не очень она нравится. У Арни есть запись этой мессы, он постоянно слушает ее поздними вечерами.

Джек подумал о своих снах, посещавших его последнее время — неясные, смутные формы, что-то происходило в высоком здании со множеством комнат, ястребы или грифы, кружились где-то бесконечно высоко над головой. И какая-то чудовищная тварь в буфете… Он не видел ее там, а только чувствовал постороннее присутствие.

— Сны обычно имеют отношение к будущему, — сказала Дорин. Они вызываются личностным потенциалом. Арни хочет основать симфонический оркестр в Левистоуне, он постоянно говорит об этом с Босли Тувимом в Нью-Израиле. Возможно, я стану дирижером, и этим вызван мой сон. — Она соскользнула с кровати и встала во весь рост — голая, стройная, гладкая.

— Дорин, — сказал Джек спокойным голосом. — Я не помню событий прошлой ночи. Что стало с Манфредом?

— Он остался с Арни. Его отправят обратно в лагерь. Арни сказал, что сам позаботится об этом. Он постоянно ездит в Нью-Израиль и навещает своего сына Сэма Эстергази. Арни сказал мне, что отправится туда сегодня. — После паузы девушка добавила: — Джек… бывали у тебя прежде случаи амнезии?

— Нет, — ответил он.

— Она, по всей видимости, вызвана потрясением от придирок Арни. Как я заметила, людям крайне тяжело иметь с ним дело.

— Возможно, так, — согласился Джек.

— Хочешь позавтракать? — она вытаскивала из комода чистую одежду: блузку, нижнее белье. — Я приготовлю яйца с беконом — прекрасной консервированной датской ветчиной. — Поколебавшись, она добавила: — Еда из деликатесов, которые поставляет Арни. Но они действительно хороши.

— Мне стало гораздо лучше, — сказал Джек.

— После того, как мы легли спать вчера вечером, я долго не могла заснуть, гадая, что сделает Арни. Я имею ввиду — с нами. Думаю, что это будет твоей задачей, Джек. Тебе следует нажать на мистера И, чтобы он отозвал тебя отсюда. Ты должен подготовиться к мести Арни. Мы оба должны. Конечно же, Арни выгонит меня, это обязательно. Но меня это не беспокоит у меня есть ты.

— Да, это так, я у тебя есть, — автоматически произнес Джек.

— Вообще-то Арни Котт — человек достаточно гуманный, — сказала Дорин, — и поэтому все не так страшно. Я предпочитаю иметь дело с ним, а не с Манфредом, я действительно не могу находиться рядом с этим ребенком. Вчерашняя ночь была ужасной. Я чувствовала, как отвратительные, холодные, плоские щупальца двигаются по комнате и в моем мозгу… какие-то грязные, злые мысли, которые, казалось, находились не во мне или рядом со мной, но где-то неподалеку. Я знаю, откуда они приходили. — Слегка помедлив, она сказал: — Этот ребенок. Это его мысли.

Пока девушка жарила бекон и разогревала кофе, Джек накрывал на стол, а затем они сели завтракать. Он чувствовал себя на много лучше, видя, пробуя и обоняя пищу, которая вкусно пахал, и осознавая, что рядом с ним находится прекрасная девушка с длинными, тяжелыми, отливающими рыжими волосами, перехваченными позади яркой ленточкой.

— Твой сын похож на Манфреда? — спросила она.

— Ах, черт! Конечно нет.

— Он останется с тобой или…

— С Сильвией? — подсказал Джек. — Он останется с матерью.

— Он хорошенькая?

— Я бы сказал — да.

— Знаешь, Джек, прошлой ночью, когда я лежала без сна и размышляла… то подумала, что, вероятно, Арни не станет возвращать Манфреда в лагерь. Для чего еще можно использовать это несчастное создание? У Арни богатое воображение. План купить землю в горах Рузвельта провалился… Возможно, он будет искать совершенно новое применение пророческому дару Манфреда. То же самое произошло со мной. Возможно, он будет искать контакта с Манфредом через Гелиогабала, своего дрессированного бликмана. — Дорин замолчала, и они стали завтракать, уткнувшись в свои тарелки.

— Наверное, ты права, — сказал Джек. Ему стало дурно от ее слов. Они прозвучали так верно, так правдоподобно.

— Ты никогда не общался с Гелио, — продолжала Дорин. — Он самая циничная и жестокая личность, которую я когда-либо встречала. Он злорадствует вместе с Арни и ненавидит всех на свете. Он действительно крайний эгоист.

— Это я попросил Арни взять мальчика? Или это была его идея?

— Он сам предложил. Ты, поначалу, не соглашался. А оптом стал вдруг таким инертным, замкнутым. Было поздно, и мы здорово напились — ты помнишь это?

Он кивнул.

— Арни предпочитает «Джек Дэниельс» с черной этикеткой. Я выпила пять стаканов… — она грустно покачала головой. — Ни у кого на Марсе нет таких прекрасных напитков, как у Арни, по крайней мере, я не встречала.

— Я не знаток по этой части, — сказал Джек.

— Я знаю. Ладно. Я не рассчитываю на тебя. Фактически, ни на кого нельзя положиться. Прошлой ночью все произошло так быстро. В какой-то момент мы все были заодно: ты, я Арни — а потом, как бы внезапно, стало ясно, что мы — на противоположных сторонах, что мы никогда не будем снова вместе, во всяком случае, не будем друзьями. Печально. — Она потерла глаз. Слеза скатилась по щеке. — Боже, я плачу, — сердито сказала она.

— Если бы мы могли вернуться обратно и пережить прошлую ночь…

— Мне бы не хотелось ничего менять, — сказала она. — Я ни о чем не жалею. И тебе не следовало бы.

— Спасибо, — сказал он. И взял ее за руку. — У меня будет самое лучшее — ты. Как говорится, все, что имею — ношу с собой.

Она улыбнулась и быстро закончила завтрак.

Стоя за прилавком своего магазина, Анна Эстергази заворачивала бандероль для отправки по почте. Когда она начала писать адрес, какой-то мужчина широкими шагами вошел в магазин. Анна оторвалась от своего занятия и посмотрела на него — высокий, стройный, в огромных очках. Ей стало тошно, когда она узнала доктора Глоба.

— Миссис Эстергази, — сказал он, — мне хотелось бы поговорить с вами, если позволите. Сожалею о нашей ссоре — я вел себя недостойным, оскорбительным образом и прошу прощения.

— Что вам угодно, доктор? — довольно холодно сказал — миссис Эстергази. — Я занята.

Понижая голос, доктор забормотал монотонной скороговоркой:

— Миссис Эстергази, это имеет отношение к Арни Котту и проекту, который он осуществляет при помощи взятого из лагеря аномального мальчика. Я хочу, чтобы вы применили ваше великое усердие в целях человеколюбия и повлияли на мистера Котта, чтобы не допустить несправедливую жестокость по отношению к невинному, замкнутому, шизоидному субъекту, который, по причине своих способностей, оказался втянутым в планы мистера Котта. Этот человек…

— Подождите, — перебила она, — я ничего не понимаю. — Она кивком головы пригласила его в подсобное помещение магазина, где никто из вошедших не мог бы их подслушать.

— Этот человек, Джек Болен, — заговорил доктор Глоб еще быстрее, чем прежде, — постепенно может превратиться в неврастеника из-за мстительности Котта, и я прошу вас, миссис Эстергази… — Глоб упрашивал ее, не переставая.

«Ах, какая жалость, — подумала она. — Впрочем, он хочет втравить меня в новые хлопоты — а не достаточно ли у меня и без того забот?»

Тем не менее, она выслушала, так как не было иного выбор. Это было в ее натуре.

Постепенно из монотонного бормотания доктора Глоба она стала понимать, что тот пытался объяснить. Совершенно ясно, что он имел зуб на Арни. Но, кроме этого, было что-то еще.

«Доктор Глоб представляет собой странную смесь идеализма и ребячьей зависти: удивительный род людской», — слушая его речь, думала Анна Эстергази.

— Да, — заметила она, — это похоже на Арни.

— Я думал обратиться в полицию… — вдруг заявил Глоб, — или к властям ООН, а затем вспомнил о вас, и вот — я здесь. — Он смотрел на нее заискивающе и одновременно решительно.

В десять утра того же дня Арни Котт переступил порог офиса И-компании в Банчвуд-Парке. Долговязый смышленый китаец лет сорока подошел к нему и спросил о цели визита.

— Меня зовут мистер И.

Они пожали друг друг руки.

— Я хочу поговорить о Болене, которого вы ко мне направили.

— Конечно, конечно. Ведь он высококвалифицированный специалист?

— Естественно. — Мистер И заговорил с истинной китайской осторожностью. — Он мне так понравился, что я хочу взять его к себе на работу. Арни достал чековую книжку. — Сколько это будет стоить?

— Ох, мы так дорожили услугами мистера Болена… — всплескивая руками, запротестовал мистер И. — Нет, сэр, мы можем только временно откомандировать его к вам, но ни за что на свете не расстанемся с ним.

— Назовите мне цену, — сказал Арни и про себя добавил: — «Ты тощая продувная бестия».

— Расстаться с мистером Боленом? Но нам некем заменить его!

Арни терпеливо ждал.

Учитывая настойчивость пришедшего, мистер И наконец сказал:

— Полагаю, что возможно поднять наши записи. Но потребуется длительное время, чтобы оценить даже приблизительную стоимость мистера Болена.

Арни продолжал молчать с чековой книжкой в руках.

Купив трудовой контракт Джека Болена, Арни Котт полетел в Левистоун домой. Он обнаружил Гелио вместе с Манфредом в гостиной, где бликман громко вслух читал мальчику книжку.

— Что значат ваши ритуальные заклинания? — спросил Арни.

Опуская книжку на колени, Гелио ответил:

— У ребенка задержка речи, с которой я борюсь.

— Дубина! — сказал Арни. — Тебе не справиться с этим. — Он снял пальто и протянул его Гелио. Помедлив, с явной неохотой, бликман отложил книжку, принял пальто и отправился повесить его в платяной шкаф.

Казалось, уголком глаза Манфред наблюдал за Арни.

— Как дела, малыш? — сказал Арни дружелюбно. Он похлопал мальчика по спине. — Послушай, хочешь обратно в дурдом, в этот отвратительный лагерь? Или хочешь остаться со мной? Даю тебе десять минут на размышление.

Про себя же Арни думал: «Ты останешься со мной, не имеет значения, что ты сам решишь. Ты — всего лишь сумасшедший немой «фрукт», постоянно танцующий на цыпочках, не разговаривающий и никого не замечающий. И ты обладаешь талантом предвидения будущего, он заключен в твоих растительных мозгах, и ты вчера ночью это убедительно доказал».

Вернувшийся Гелио сказал:

— Он хочет остаться с вами, Господин.

— Конечно, хочет, — сказал Арни с удовольствием.

— Его мысли, — продолжал Гелио, — также ясны и понятны для меня, как мои — для него. Мы оба — заключенные на враждебной земле, Господин.

Арни долго и громко смеялся в ответ на речи бликмана.

— Истина всегда забавляет невежду, — философски произнес Гелио.

— Хорошо, — согласился Арни, — пусть я — невежда. Я только что получил пинок от тебя, похожего на этого «повернутого» ребенка, вот и все. — Не обижайся. Так ты чувствуешь нечто сходное с ним? Неудивительно. — Он подобрал книгу, которую читал Гелио. — Паскаль, «Письма провинциала». — Клянусь распятием, какой смысл в чтении этой книги? Ты понимаешь, что здесь написано?

— Ритмы, — терпеливо объяснил Гелио. Великая проза написана размеренной речью, которая привлекает ребенка и удерживает его рассеянное внимание.

— Почему оно рассеянное?

— От ужаса.

— Ужас чего?

— Смерти, — ответил Гелиогабал.

Арни помрачнел и сказал:

— Его смерти? Или смерти вообще?

— Мальчик осознает себя глубоким стариком, полуживым, находящимся в доме для престарелых, в заведении, которое он безумно ненавидит. Здесь он проводит долгие, пустые, утомительные годы, прикованный к постели, как объект, а не как личность, оставаясь живым благодаря дурацким законам. Пытаясь остановить свой взгляд в настоящем, он почти сразу бывает поражен ужасной картиной будущего.

— Расскажи мне об этом доме престарелых, — попросил Арни.

— Его должны скоро построить, — сказал Гелио. — Не для этой цели, а как огромную ночлежку для иммигрантов на Марс.

— Да, — понимающе произнес Арни. — В горах Рузвельта.

— Люди прибудут, — сказал Гелио, — поселятся, будут жить там и выгонят диких бликманов из их последнего пристанища. В отместку бликманы наложат проклятье на землю и без того бесплодную. Земные переселенцы потерпят неудачу, и их здания будут разрушаться год за годом. Колонисты вернутся на Землю еще быстрее, чем прибыли. Наконец зданию найдут другое применение, оно станет домом для престарелых, для бедных, для дряхлых и немощных.

— А почему он не говорит? Объясни.

— Чтобы избежать ужасного видения, он возвращается к более счастливым дням свой жизни внутри материнского тела, где еще ничего не было — ни изменений, ни времени, ни страданий. Внутриутробная жизнь. Он стремится к единственному счастью, которое ему известно, он отказывается покинуть дорогое для него место.

— Понимаю, — сказал Арни, только наполовину веря бликману.

— Его страдания похожи на страдания других людей. Но в нем они проявляются сильнее, благодаря его сверхзнанию, которого мы лишены. Не удивительно, что он потемнел изнутри.

— Да, он такой же темный, как и ты, — сказал Арни, — но не с внешней стороны, а как ты говоришь, с внутренней. Как ты можешь общаться с ним?

— Я все могу, — сказал бликман.

— Знаешь, что я думаю? — сказал Арни. — По-моему, он больше, чем просто видит сквозь время. Полагаю, он его контролирует.

Глаза бликмана стали непроницаемы. Он пожал плечами.

— Так? — настаивал Арни. — Послушай, Гелиогабал, ты, черный ублюдок!

Ребенок не зря болтался здесь прошлой ночью. Я знаю. Он видел будущее и пытался вмешаться в него. Не пытался ли он сделать так, чтобы ничего не случилось? Он пробовал остановить время?

— Возможно, — сказал Гелио.

— Потрясающий талант, — сказал Арни. — Возможно, он мог бы отправиться в прошлое, как сам того желает, и изменить настоящее. Ты можешь поработать с ним? Послушай, Дорин Андертон не приходила, не звонила сегодня утром? Я хочу поговорить с ней.

— Нет.

— Думаешь, я идиот? По поводу того, что я воображаю о способностях ребенка?

— Вами управляет ярость, Господин, — сказал бликман. Такой человек может ошибиться с страстном стремлении к истине.

— Что за галиматья, — возмутился Арни. — Неужели ты не можешь просто сказать — да или нет? Или ты можешь нести только свою обычную чепуху?

— Господин, — сказал Гелио, — я расскажу вам кое-что о мистере Болене, которого вы желаете обидеть. Он очень изъязвленный…

— Уязвимый, — поправил Арни.

— Спасибо. — Он очень хрупкий, легко ранимый. Для вас же будет лучше порвать с ним. Однако, он имеет амулет, данный ему кем-то любящим его. Водяная колдунья бликманов. Она гарантирует его безопасность.

Помолчав, Арни произнес:

— Посмотрим.

— Да, — сказал Гелио тоном, который Арни никогда прежде не слышал от него. — Лучше подождать и поглядеть, что за сила живет в таких древних предметах.

— Живое доказательство того, что такой амулет — бесполезный хлам, ты сам. Ты предпочел быть здесь, получать приказы, готовить пищу, мести пол и вешать пальто, а не бродить по Марсианской пустыне. Что ты и делал прежде, чем я забрал тебя. Прямо оттуда, похожего на выносливого зверя, попрошайничающего воду.

— Г-м-м, — произнес бликман. — Возможно.

— И заруби себе это на носу, — сказал Арни. — Или очутишься там снова. Я оказал тебе большую честь, позволив жить здесь как человеку.

Сразу пополудни Арни Котт получил сообщение от Скотта Тимпла. Он поставил катушку на подкассетник и стал слушать послание.

— Мы обнаружили посадочную площадку этого типа в горах Рузвельта, все в порядке. Его там не было, но только что приземлилась грузовая ракета. Фактически, мы обнаружили площадку, проследив траекторию ее полета. Во всяком случае, парень имел большой склад, полный деликатесов, мы их забрали и перевезли в наш пакгауз. Затем мы сбросили крохотную атомную бомбочку и разнесли посадочную площадку, сарай и все оборудование вокруг.

«Прекрасно» — подумал Арни.

— И чтобы он понял, кто действует против него, мы, как ты и велел, оставили ему сообщение. Мы воткнули в руины посадочной площадки указатель, который сообщал: «Арни Котту не нравится то, что ты здесь понастроил». Каково, Арни?

— Замечательно, — вслух произнес Арни, хотя сделанного ему показалось мало. Что такое слово? Пустяк.

Тем временем запись продолжалась:

— Он обнаружит указатель, когда вернется. И, думаю, стоит заглянуть туда через неделю: удостовериться, что ничего не восстановлено. Но это на твое усмотрение. Некоторые из независимых дельцов очень изворотливы, вроде парней, которые пытались в прошлом году установить собственную телефонную систему. Во всяком случае, я считаю, что необходимо позаботиться о том, чтобы он не принялся за старое. И, кстати, он пользовался старым имуществом Норба Стинера: мы обнаружили документы, на которых стояло его имя. Ты был прав. Хорошо, что мы разминулись с этим парнем, могли бы быть осложнения.

Сообщение завершилось.

Арни установил кассету на кодировщик, взял микрофон и продиктовал ответ:

— Скотт, ты очень хорошо поработал. Спасибо. Уверен, что мы больше не услышим об этом парне. Одобряю конфискацию его запасов, мы сами о них позаботимся. Наведайся как-нибудь вечерком и мы пропустим по стаканчику за успех нашего дела. — Он выключил аппарат и перемотал пленку.

— Из кухни доносился при глушенный монотонный звук, производимый Гелиогабалом, читавшим вслух Манфреду Стинеру. Слыша бормотание бликмана, Арни чувствовал усиливающееся раздражение.

«Почему ты допустил, чтобы я связался с Джеком Боленом, когда сам мог читать мысли ребенка? — мысленно спрашивал Арни. — Почему ты сразу не сказал об этом? — Он чувствовал настоящую ненависть к Гелиогабалу. — Ты тоже предал меня, — говорил Арни. — Как остальные: Анна, Джек, Дорин все».

Подойдя к кухонной двери, он крикнул:

— У тебя есть успехи или нет?

Опустив книжку на колени, Гелиогабал ответил:

— Это требует усилий и времени, Господин.

— Время! — повторил Арни. — Дьявол, это целая проблема. Пошли его обратно в прошлое, скажем на два года назад и пусть он купит каньон Генри Волласа на мое имя — ты можешь это сделать?

Ответа не последовало. По мнению Гелиогабала вопрос был слишком абсурдный, чтобы даже рассуждать о нем. Покраснев от гнева, Арни хлопнул кухонной дверью и неторопливо вернулся в гостиную.

«Пусть тогда он меня пошлет в прошлое, — сказал себе Арни. Способность путешествовать во времени чего-нибудь да стоит. Почему я не могу получить желаемых результатов? Они заставляют меня ждать только для того, чтобы позлить. Но я не собираюсь дольше ждать».

До часу дня из И-компании не было ни одного звонка. Джек Болен, ожидавший вызовов в квартире Дорин Андертон, понял, что произошло нечто чрезвычайное.

В час тридцать он позвонил мистеру И.

— Я думал, что мистер Котт должен был проинформировать тебя, Джек, заявил мистер И своим скучным голосом. — Ты теперь не мой работник, Джек а его. Благодарю за прекрасную службу.

Подавленный новостью, Джек пролепетал:

— Котт купил мой контракт?

— Да, Джек.

Болен повесил трубку.

— Что сказал китаец? — спросила Дорин, глядя на него широко открытыми глазами.

— Я — у Арни.

— Что ты собираешься делать?

— Не знаю, — ответил Джек. — Думаю, лучше позвонить Арни и выяснить. Не похоже, что он сам собирается звонить мне.

«Он играет со мной, — думал Джек. — Садистские развлечения, возможно, доставляют ему удовольствие».

— Бесполезно звонить, — сказал Дорин. — Он никогда не говорит о делах по телефону. Мы должны отправиться к нему. Я хочу поехать с тобой.

— О’кей, — сказал Джек, направляясь к шкафу за своим пальто. — Пошли.