Наш цвет зеленый

НАСЛЕДСТВО КАIIИТАНА ЯНКОВСКОГО

- Вы слышал» когда-нибудь о женьшене? - спросил меня подполковник Дементьев.- Пожалуй, это самое удивительное растение из всех, знакомых человеку…

Николай Филиппович много лет служил на Дальнем Востоке, знал огромное количество разного рода историй. Насторожившись, я приготовился слушать.

- Корень женьшеня похож на человека,- продолжал Дементьев.- Да, да, на маленького, сухонького человека. У него есть ручки и ножки, но только закапчиваются они не пальцами, а тонкими нитями корней. Есть корни мужские и женские. Женский женьшень напоминает русалку. Вместо ног у него длинный хвост, также закапчивающийся ворсинками корней. И ищут женьшень не в горах и степях, не на склонах сопок, а у нас, в уссурийской тайге, обычно в глубинных падях, заросших лиственным лесом. Женьшень любит влагу. Любит тень. Потому-то и прячется он под чужие листья. А своих листочков у женьшеня немного. За двадцать лет вырастает три листа. А за пятьдесят - листов пять, не больше. Листки женьшеня ничем не примечательны. Стрельчатые, покрытые прожилками, они невыразительны. Изредка женьшень цветет, да и цветы его тоже ничем не привлекают внимание. Из цветка образуется небольшая оранжевая ягодка с семечком. Вот он и дал свое потомство.

Подполковник Дементьев рассказывает не торопясь, видя, с какой заинтересованностью я слушаю его.

- Главное - это корень. Он растет медленно, словно набирая силу из толщи земной. Когда-то в уссурийской та иге была профессия искателей женьшеня. Крупные корни его стоили баснословно дорого. Богачи покупали женьшень буквально на вес золота: на одну чашу весов клали корень, на другую - золотые монеты.

Я прерываю его:

- Говорят, женьшень - лекарство от всех болезней.

- Боюсь, что преувеличивают. Но легенды не рождаются на пустом месте. Известно, что корень женьшеня, растертый в порошок, или настойка из него оказывают поразительно благотворное влияние на больного. Слабый приобретает новые силы. Старики становятся молодыми. Раны мгновенно заживают. Ну, а в наш бурный век женьшень особенно полезен для укрепления нервной системы. Во всяком случае, в рацион космонавтов, отправляющихся в длительное путешествие, также внесен раствор женьшеня.

- Но если женьшень столь полезен, почему же его не выращивают искусственно?

- Это сложный вопрос. Нет растения более чувствительного и нежного, чем женьшень. Говорят, если прикоснуться к его листу, то растение как бы засыпает на несколько лет - перестает расти и цвести. Искатели женьшеня даже сам корень вырывают из земли особым способом. У них существуют костяные лопатки, которыми они медленно-медленно разрыхляют землю вокруг корпя, чтобы не повредить ни один волосок его. На протяжении нескольких часов идет эта сложная работа, которую можно сравнить лишь с трудом археолога, раскапывающего древнее сокровище. Но и когда корень уже извлечен из земли, с ним тоже поступают по-особенному. У настоящего искателя женьшеня есть специальный короб из бересты, куда он прячет свою находку. Нельзя допустить, чтобы корень быстро высыхал или, наоборот, содержался во влажной атмосфере… Вы спрашиваете меня,- продолжает подполковник,- почему же не высаживают женьшень искусственно? Высаживают. И уже давно делаются попытки получить женьшень на грядках. Но установлено - искусственный женьшень теряет часть своих чудодейственных свойств. Он растет как бы приглушенный. На плантациях Дальнего Востока, на склонах Кавказских гор сегодня существуют питомники женьшеня. Однако значение их пока что невелико.

Дементьев замолкает. Лицо его становится задумчивым. А я мысленно представляю себе древних искателей таинственного корпя, известного во всем мире под названием «корень мандрагоры».

- Не удивляйтесь,- вдруг неожиданно говорит Дементьев,- мы, пограничники, тоже прикоснулись однажды к таинственному корню жизни. И произошло это совсем неожиданно.

Служил я тогда начальником одной из застав на Уссури. Интересные места. Да и природа такая, что ни с чем не сравнить. Тут тебе и хвойные породы, словно с севера к нам переселились. Тут и субтропики, наступавшие некогда с юга: дикий виноград, лианы, вечнозеленые породы деревьев. Все смешалось в нашей чудесной уссурийской тайге. Даже зверье и то необычное. Представьте себе на белом фоне снегов ярко-оранжевого полосатого тигра. Невольно задаешь себе вопрос: а что сказал бы Дарвин со своей теорией приспособляемости?.. Оранжево-черное на белом - более контрастных цветов не придумаешь.

- Ну, тигры - это такая же экзотика, как женьшень.

- Еще бы! Нам, пограничникам, и с ними встречаться приходилось. Помню, звонит мне но телефону с вышки наблюдатель:

«Товарищ начальник, под вышкой тигр. Что прикажете делать?

Я в ответ со смехом:

«Ну, брось в него сапогом, может быть, уйдет».

Меняется на заставе наряд. Я вижу - у наблюдателя сапог нет. Босиком стоит.

«Почему босиком?» - спрашиваю.

«Как - почему? Вы приказали в тигра сапогами бросить, я и бросил. А он эти сапоги порвал».

«Да быть не может,- говорю я бойцу,- Я ведь пошутил тогда».

«Шутки шутками, а тигры тиграми»,- мрачно отвечает боец.

Однако я о женьшене начал рассказ, а не о тиграх.

Приводят однажды ко мне на заставу задержанного. Было это в конце лета. Приведенный человек оказался нарушителем границы. По внешнему виду - человек интеллигентный. Хорошо говорит по-русски. Начали мы его допрашивать. Зачем перешел границу? Долго он не хотел отвечать, как говорится, ловчил и туманил. А потом и говорит:

«Если отпустите меня назад, скажу вам правду. Да такую правду, от которой вы в полной выгоде будете».

«Что это за правда такая?» - спрашиваю я нарушителя. «Может быть, вы за легенду сочтете, по жил здесь, на Дальнем Востоке, некий капитан Янковский. Служил он здесь еще в царское время. Но главным его увлечением был женьшень. И не для продажи интересовался он замечательным корнем. Делал он с ним разные опыты. Ну, а как Советская власть при-шла, он, конечно, за границу ушел. Поселился в Харбине, и, казалось, «сей истории здесь конец… Отпустите меня? - вдруг вставляет нарушитель.- Такое расскажу… Это не конец истории, а лишь начало ее».

И все-таки рассказал он нам историю капитана Янковского,- продолжает Дементьев,- А заключалась она вот в чем.

В глубинах уссурийской тайги посадил Янковский большую плантацию женьшеня. Долго собирал семена. Да и работали на него многие искатели женьшеня. Говорят, тысяч пять корней, не меньше, посадил. Хотел тайгу заветного корня жизни познать. Только никто не знает, где эта дикая плантация находится. Янковский умер. Перед смертью своей открыл он эту тайну кому-то из своих родственников. Пусть ищут. За пятьдесят лет, как он сбежал за границу, дикая плантация должна была разрастись. Полвека - лучший возраст женьшеня. Вы можете представить себе ценность этой плантации. Ценность корней, полученных с нее. Но перебежчик, посланный родственниками покойного капитана, перейдя границу, так и не сумел найти дикую плантацию, посаженную пятьдесят лет назад. Мы отправили перебежчика по назначению. Какова его судьба, я не знаю. Но с тех пор не дает мне покоя эта легенда о бесценной плантации мандрагоры.

- Ну, а как вы думаете, Николай Филиппович,- перебиваю я подполковника,- существует плантация или это вымысел? Может быть, нарушитель хотел все карты спутать?

- Право, не знаю. Мы ведь тоже искали в тайге, где эта плантация заложена. Я сам несколько раз в свободное время в тайгу ходил. В самых глухих местах уссурийской тайги побывал. Ничего не нашел. Да разве найдешь… Полвека прошло с того времени. Новые дороги проложили через тайгу. Новые поселки выросли. Да и делянка Янковского за полвека могла лесом да кустарником зарасти - где уж тут женьшень искать.

- Но ведь пять тысяч корней - это колоссальная ценность,- говорю я подполковнику.- Ради этого можно было и экспедицию создать.

- Конечно, следовало бы. Только я думаю по другому пути пойти. Открылся сейчас в Приморье Дальневосточный научный центр Академии наук. Есть в этом центре специальный Институт биологических активных веществ. Он-то и занимается лекарственными травами: женьшенем, лимонником и другими… Пусть они, молодые энтузиасты института, заинтересуются этой историей. Пусть поищут плантацию капитана Янковского. Ведь не может же затеряться на нашей земле такое сокровище.