Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

Среди пяти племен — насельников острова Туата Де Дананн и Фир Болг безусловно

выделяются как своего рода интеллектуальная элита, существа, обладающие властью

над временем. По сравнению с ними люди Партолона и Немеда предстают как низшие

расы, они не знают королей и в известном смысле могут быть названы «двойниками друг

друга». Их вожди враждовали с фоморами, расчищали долины, тот и другой погибли от

странной болезни. Знаменательно при этом, что само имя Немед означает «святой» или

«священный», а как существительное — «святость, святилище, привилегия». В первых

законах оно употребляется еще и в значении «свободная личность». Как отмечает

Макнил, «едва ли можно сомневаться, что все свободные люди одновременно считались

и «святыми» [nemed] в том смысле, что они имели право участвовать в публичных

религиозных церемониях. Цезарь в своих «Записках» говорит, что те, кто отказывался

подчиняться правосудию друидов, отлучались от жертвоприношений и это отлучение

означало одновременно утрату jus и bonos. Партолон расчистил на острове четыре

долины, Немед же — двенадцать, к тому же он построил две крепости для королей.

Сопоставление этих чисел с числом потомков Немеда заставляет предположить, что он

расчистил по четыре долины для каждой ветви своих потомков и построил крепости для

двух будущих королевских родов. Другими словами, Немед и его люди содействовали

двум группам своих потомков, которые potentia уже входили в состав народа.

О том, что представляло собой так называемое племя Партолона, в «Книге захватов»

говорится достаточно подробно. При «дворе» Партолона было семь слуг, два

земледельца, два плуга и четыре быка. Хотя его племя, как и фоморы, занималось

охотой и рыбной ловлей, оно умело и обрабатывать землю. Кроме того, Партолон

именуется «главой всех ремесел», и многие виды ремесла впервые возникли в Ирландии

именно при нем, были построены первые палаты для пиров, сварено пиво и мясо и т.д.

«Во времена Партолона в Ирландии был построен первый дом, в первый раз сбито

масло, сварено пиво, сделана ручная мельница». Тогда же были установлены поединки и

положено начало торговле: из двух купцов Партолона первый привез в Ирландию золото,

а второй — скот. Самым благородным из вождей времени Партолона считается сын

Сенбота, имя которого означает «невольник, раб» или «холоп-арендатор». Безусловно,

все эти рассказы никак не соотносятся с реконструируемыми реальными историческими

событиями, однако память о Партолоне и его людях жива в Ирландии до сих пор, и день

его отмечают в конце сбора урожая, в фольклоре он носит имя Партанана, страшного

великана, который уносит с полей все, что не успели убрать. Это — сельский «демон»,

как и старуха (cailleach) и чудовище, известное под именем «пука» и оскверняющее на

Халлоуин все плоды на деревьях

Что касается социальных характеристик, то для Племен богини Дану характерно в

первую очередь обилие мудрецов-друидов, племя Фир Болг знаменито своими

правителями, племя Немеда первым установило в Ирландии королевскую власть, а

племя Партолона как мы уже отмечали славилось земледельцами и ремесленниками.

Обратившись к социальному устройству Ирландии каким оно предстает в самых

ранних законах и свидетельствах саг мы обнаруживаем три типа свободных людей, а

именно друидов (drui, мудрецы-пророки позднее их функции и место на социальной

лестнице перешли к поэтам-филидам), знать (flaith — букв. «господин» или «лицо

облеченное властью») и свободных людей (bо-aire). Если основа drui, вероятно,

восходит к корню обозначающему «знание», а flaith соотносится с валлийским gwlad

(«страна земля») и валлииским же

gweldig

(«правитель») а также

средневерхненемецким gewalt «сила»), то слово aire в сочетании bo-aire. обозначает

«свободного человека, общинника, а также благородного, который обладает особым

правовым статусом». Аналогичным образом древнеиндийское arya относится

одновременно к трем «благородным» или жреческим классам хотя у лингвистов нет

единого мнения касательно родства ирландского и индийского слов. Ирландское bo-

aire означает буквально «ското»- aire и сравнительные исследования показывают, что

еще с индоевропейских времен свободные общинники были в первую очередь

скотоводами .Смеем утверждать что этот архаический класс свободных скотоводов в

«Книге захватов» представлен племенем Немеда, которое теряло часть своего урожая,

скота и молока из за постоянных грабительских набегов фоморов. Такой вывод

напрашивается, если обратиться к рассказу о пяти названиях, какие давали разные

племена завоевателей Ирландии

Сыновья Миля называли ее Темайр.

Племя богини Дану называло ее Катайр Крофинд.

Племя Фир Болг называло ее Друим Каин, «куда обычно ходили вожди».

Племя Немеда называло ее Друим Лет, по имени Лиата сына Лайгне Летан-гласа,

который вырубил леса, так что «пшеница их стала богатой пшеницей».

А до всего этого звалась она Фордруим, «потому что было время, когда росла там

прекрасная ореховая роща, как было это в дни благородного сына Оллкана».

Проф. Ж Дюмезиль соотнес три свободных класса кельтского общества с брахманами

(жрецами), кшатриями (воинами царями) и вайшьями (земледельцами) — известными

кастами (варнами) древнеиндийского общества. В целом ряде книг и статей,

опубликованных им за последние двадцать лет, он проследил разветвления системы трех

функции в мифологиях различных народов, принадлежащих к индоевропейской языковой

семье. Эти «функции» он описывает так:

I. Сакральное. Отношения людей с сакральным и между собой под надзором и защитой

богов, т.е. культ, магия с одной стороны, а с другой — человеческие законы и царская

власть, в той степени в какой они являются исполнением воли богов, равно как и — в

широком смысле — мудрость и знание также неразрывно связанные с сакральным

II. Физическая сила. Применение силы — прежде всего в войне, но не только. Сюда же

относятся и исполнительные аспекты царской власти и управления

III. Плодородие. Эта сфера охватывает широкий диапазон родственных категорий, в

которых объединяющий принцип смазан. Сюда относятся плодовитость человеческих

существ животных и растений, а также пища, богатство, здоровье, мир и его плоды,

равно как и красота и сладострастие. Здесь присутствует важная идея «большого

числа» прилагаемая не только к предметам (изобилие), но и к людям, образующим

социальную структуру (масса)

Эта иерархическая структура служит концептуальной основой и опорой для всех

верований, ритуалов и общественных институтов о6еспечивая гармоничное и

упорядоченное функционирование каждого компонента, что необходимо для

благополучия общества и всего мира в целом.

В древней Индии три важнейшие касты, соотносимые с тремя основными функциями,

обслуживала четвертая каста. Это были шудры — каста сельских рабочих,

ремесленников, шутов и прочих прислужников. «Мы расскажем о плотниках,

колесниках, горшечниках, кузнецах, рыбаках, псарях и охотниках. А еще расскажем о

тех, кто бьет в барабаны, трубит в раковины и играет на флейтах». Сходной

деятельностью занималось и четвертое сословие Древнего Рима. В своей книге «О

латинском языке» ( De lingua latino) Варрон перечисляет поочередно слова, обозначающие

государственных чиновников, а затем: 1) жрецов, 2) военную сферу и 3) личное

благосостояние (степени богатства). Далее следуют обозначения ремесленников и людей

особых профессий — фокусников, «рифмачей», к которым примыкают люди особых

профессий — кулачные бойцы, бурлаки, гонцы, охотники и сборщики фруктов.

Аналогичным образом в обществе древней Ирландии тоже был четвертый класс, куда

наряду с рабами, занятыми в сельском хозяйстве, входили люди разнообразных

«дополнительных» профессий — «люди пения и музыки, а с ними еще наездники и

возницы, кормчие и прислужники на пирах, лицедеи и фокусники, шуты и фигляры и

другие, сведущие в мелких искусствах, в зависимости от того, кому они служат и каков

за них выкуп ( dire). А без этого собственных привилегий у них нет». Некоторые мастера

получали статус «подчиненных nemed» («зависимых свободных»), согласно достоинству

их ремесла. Это были «строители домов, строители кораблей и лодок, строители мельниц,

резчики по дереву, мастера колесниц, токари, кожевники, рыбаки, кузнецы, мастера по

металлу и другие, а из музыкантов только арфисты». Некоторые из мастеров Партолона,

вероятно, тоже принадлежали к этому промежуточному классу, но в общей социальной

системе, представленной в «Книге захватов», и сам он, и его люди, естественно,

относятся к четвертому классу.

Но добавление этой четвертой функции не дает полной картины. «Книга захватов

Ирландии» говорит о пяти племенах, заселявших остров, подобно тому как «Ригведа»

говорит о «пяти родах». В древнеиндийских текстах эти загадочные «пять родов»

изображаются как пять разрядов божественных существ, сотворенные существа вообще,

прародители человечества, четыре касты и варвары нишады. Таким образом, в

древнеиндийском обществе пятой группой являются аборигены, безусловно занимающие

маргинальное положение. Аналогичным образом обстоит с «захватами» Ирландии,

причем здесь на периферии оказывается странное племя, предводительствуемое Кессар и

прибывшее на остров первым. Окружение Кессар состояло из пятидесяти женщин и трех

мужчин, а именно — Финтана сына Бохры, Бита сына Ноя и отца самой Кессар, а

также их кормчего Ладры. Главные сюжетные перипетии этой повести сосредоточены

вокруг проблемы, каким образом поделить женщин между тремя мужчинами. Финтан

взял себе саму Кессар и с ней еще шестнадцать женщин, Бит взял себе подругу Кессар

Барфинд и еще шестнадцать женщин, тогда как Ладре досталось всего шестнадцать

женщин, и не был он доволен своей долей. Однако именно о нем говорится, что он умер

от переизбытка женщин или что «рукоять весла пронзила его ягодицу». После смерти

Ладры Финтан и Бит поделили оставшихся женщин между собой, так что у каждого

оказалось ровно по двадцать пять. Бит отправился со своими на север и вскоре тоже умер.

Тогда все женщины вернулись к Финтану и Кессар. Финтан бежал от них, найдя себе

укрытие у Холма Волны (Гул Туинде), у Кессар же, лишившейся таким образом и отца, и

мужа, сердце разбилось от горя, и она и все ее девушки умерли, а через сорок дней

после высадки в Ирландии начался потоп. Финтан же, приняв облик рыбы, провел

целый год под водой в пещере, носившей имя «Могила Финтана», возле Тул Туинде, и

так ему удалось выжить.

Своим преимущественно женским составом эта группа завоевателей сходна с фоморами

времен Партолона, среди которых тоже преобладали женщины, на трех женщин

приходился всего один мужчина. Кессар первая завезла в Ирландию овец, и необходимо

отметить, что уже во времена Немеда фоморы превратили остров в край овец. Выше мы

установили, что фоморы тесно связаны с морем и его островами, а само их название,

вероятно, означает «(живущие) под морем». Кессар ассоциируется с водами потопа, и в

этой истории женщины и вода, похоже, образуют единство. Раздел женщин, как и другие

упомянутые нами разделы, был актом творения, создания мира. Их воссоединение

символизирует возврат к первоначальному хаосу. Произошло все это при «Слиянии Трех

Вод». Ладра умер от избытка женщин или от весла, которым он пронзал воды, Финтан

бежал от воссоединившихся женщин и был смыт водами потопа. Его бегство от женщин

приводит на мысль рассказы о наводнениях, в которых бушующие воды преследуют

человека.

Согласно ныне утраченной, более ранней рукописи — «Книге Лруим Снехта», — имя

первой женщины, поселившейся в Ирландии до потопа, было не Кессар, а Банба, и она,

ставшая затем одним из эпонимов острова, ассоциировалась не с водой, а с землей,

поднявшейся из воды, отсюда и одно из поэтических обозначений Ирландии — «Остров

Банбы женщин». Банбе удалось пережить потоп на вершине Тул Туинде, «куда не могли

достать волны», и она навсегда осталась на острове, чтобы, встретив сыновей Миля,

объявить им, что она старше Ноя. Тул Туинде, таким образом, напоминает нам о

первохолме восточной космогонии, первой земле, возникшей из вод хаоса. Иными

словами, первоженщина в ирландской традиции символизирует одновременно воду и

землю, и оба эти первоэлемента персонифицированы далее в образах мужа Кессар,

Финтана сына «океана» (Bochra), и ее отца, чье имя буквально означает «мир» (Kith).

В отдельных фрагментах «Книги захватов», которые включают экспедицию Кессар в

число пяти вторжений в Ирландию, говорится, что другие источники «не согласны

числить эту экспедицию среди захватов», а Ненний, чья «История бриттов» содержит

одну из самых ранних записей этих традиций, вообще не упоминает о Кессар и ведет

историю острова от Партолона. Финтан, который пережил все вторжения в Ирландию,

для того чтобы поведать о них потомкам, обретает двойника в Туане (соратнике

Партолона), который также переживает все захваты и рассказывает о них ирландцам уже

во времена св. Колума Килле. Таким образом, схема действует и без Кессар.

Аналогичным образом в Индии, и не только в Индии, аборигены подобно париям стоят

вне четырех основных каст, однако должны быть представлены в любой общей модели

всего человечества.

Происхождение каждой из миграционных волн определяет и ее дальнейший статус. Так,

если Племена богини Дану прибыли в Ирландию из неких магических сфер, а Фир Болг

— из загадочного государства, где они подвергались угнетению со стороны правителей,

то Партолон изображен изгоем и отцеубийцей, бежавшим из родной страны, и, таким

образом, странная моровая болезнь, поразившая его народ, рассматривается как кара за

совершенное им преступление. Кессар и ее спутники также покинули свою родину с

позором. Как повествуется в «Книге захватов», Ной отказался принять их на свой ковчег,

сказав, что это «не приют для грабителей и не логово воров». Отвернувшись от божества,

которому поклонялся Ной, изгнанники создали себе собственного идола, а затем

построили и собственный корабль. Если Бит, согласно апокрифическому преданию,

считается сыном Ноя, то происхождение последующих миграционных волн восходит к

Айтехде сыну Магога сына Иафета сына Ноя. Айтехда (Aithechda), первое небиблейское

имя в этом родословии, возводится к основе aithech («грубый человек, плебей,

простолюдин»). Айтехда был ближайшим предком Партолона (IV ветвь схемы) и более

отдаленным — Немеда. Немед же — прямой предок Фергуса, который первым решил

отделиться от всех и поселиться «вовне», так что его народ оказывается

исключен из всех последующих схваток за первенство в стране (III ветвь), и дальний

предок двух основных правящих на острове племен — Фир Болг (II ветвь) и Туата Де

Дананн (I ветвь). Как видно из схемы (фиг 5), все это почти повторяет составленную A.M.

Хокартом схему взаимосвязей между кастами в Индии

Глава 5. Иерархия территорий

Поистине все это пятерично.

Таиттирия упанишада, I, 7

Современная Ирландия исторически делится на четыре крупные области — Ольстер,

Коннахт, Леинстер и Мунстер, — причем разделение это уходит своими корнями в

глубокую древность. Однако ирландское слово, передающее идею территориальной

единицы (провинции, области и т.д. — все современные термины в данном случае будут

в равной степени неточны и условны — Перев. ) звучит как coiced, т.е. буквально —

«пятая часть, пятина», а не «четвертая часть, четверть», как можно было бы ожидать, и

выражение «пять пятин Ирландии» в значении «вся страна» хорошо известно каждому

кому знаком гэльский язык. То что пятичленное деление страны является исконным,

сомнений не вызывает однако в традиции нет единства касательно идентификации пятой

«пятины». «Книга захватов Ирландии» приписывает изначальный раздел острова племени

Фир Болг. Это племя имело пять братьев предводителей, и они, завоевав остров поделили

его между собой — на пять частей. Согласно этому источнику, пятая провинция

появляется в результате раздела Мунстера на две части, и вся Ирландия, таким образом,

состоит из Коннахта, Ульстера (Ольстера), Лейнстера и двух Мунстеров — Восточного и

Западного. Предполагалось, что все пять пятин естественным образом сходятся своими

«вершинами» у Камня Раздела на холме Уснеха, который считался центральнои точкой

острова.

Однако существует и иная традиция выделения пятой пятины, согласно которой пятой

областью была область Мит (Mide — букв «центр»). Это мнение широко распространено

среди современных ирландцев мало знакомых с исторической литературой, но вовсе не

является новым. В одной поэме, приписываемой Маэлю Муре, поэту IX в,

рассказывается о восстании вассальных племен Ирландии под предводительством королей

четырех областей против верховного короля Тары, в ходе которого Фиаху, король Тары,

был убит. После недолгого безвластия в стране была восстановлена законная королевская

династия в лице Туатала Техтмара сына Фиаху, который нанес поражение вассальным

племенам в каждой из четырех областей — Коннахте, Ульстере, Лейнстере и Мунстере.

Согласно ряду других средневековых источников именно Туатал Техтмар выделил в

стране центральную область Мит, взяв по части от каждой из уже существующих

областей. Дж. Китинг утверждает, что до того, как верховным королем стал Туатал Мит

был всего лишь небольшим королевством (tuath) около Уснеха. Однако нам предстоит

тщательно изучить и сравнить материалы о пятичастном делении страны, и только после

этого мы сможем (или не сможем) согласиться что создание центральной области, без

которой ни одна область не могла называться «пятиной» было результатом военного

похода во 11 в н.э.

Что мы должны постараться понять в первую очередь так это глубинную суть раздела

страны на четыре части, каждая из которых носит название «пятины», и

непротиворечивость двух на первый взгляд прямо противоположных традиции (обе они

одинаково аутентичны), согласно которым пятая «пятина» помещается либо в центр

острова, либо внутрь одной из четырех уже имеющихся «пятин». В средневековом тексте

фиг. 6. Пять областей

«Установление владении Тары» где рассказывается как в начале христианской эры при

вмешательстве некой сверхъестественной силы был узаконен окончательный раздел

страны, обе традиции пятичастного деления Ирландии называются подлинными, и нет

никаких указаний на то, что автор этого знаменательного текста отдавал себе отчет в их

взаимном несоответствии. В тексте повествуется о том, как во время правления

Диармайда сына Кербалла (545 — 565) ирландская знать стала роптать, что земельные

владения верховного короля слишком велики, и, чтобы определить их размеры, из

Мунстера позвали Финтана сына Бохры. Сев на место верховного судьи в Таре, он

вспомнил всю историю страны со времен Кессар и сыновей Миля и поведал о странном

персонаже по имени Трефуйлнгид Треэохайр, который внезапно появился среди

ирландцев в тот день, когда был распят Христос. Это был великолепный, светлый лицом

муж гигантского роста, и именно он управлял восходом и закатом солнца. В левой руке он

держал каменные таблички, а в правой — ветвь с тремя плодами: яблоками, орехами и

майскими желудями Он обратился к ирландцам с вопросом об их старинных преданиях,

на что они ответили ему, что у них нет «мудрых знатоков старины». «Будут они у вас от

меня, — сказал он, — ибо установлю я связь преданий и старины о владениях Тары и

четырех частях Ирландии вокруг нее, ибо я истинно мудрый очевидец, толкующий

каждому все неизвестное». И он продолжал «Приведите ко мне теперь по семь самых

мудрых, искусных и осмотрительных мужей из каждой части Ирландии, а с ними и

ученых людей из самой Т'гры, ибо подобает быть четырем королевствам при делении

Тары и ее преданий, дабы каждое могло взятьсвою долю».

Надо отметить, что базовая идея здесь такова: вся Ирландия изначально поделена на

четыре части и центр — Лейнстер, Мунстер, Ульстер, Коннахт и Мит. Трефуйлнгид

лишь узаконил это деление и удалился, передав ирландцам свой указ и оставив Финтану

несколько плодов со своей ветви. Финтан посадил их там, где, как он полагал, они

смогут укорениться, и из них выросли пять деревьев — Ясень Торту, Ствол Роса (тис),

Дуб Мугна, Ствол Дачи (ясень) и Ясень многолюдного Уснеха. Хотя точное

местоположение этих деревьев неизвестно, нет сомнения, что они символизируют идею

территориального деления острова — четыре области вокруг центра.

Установление владений Тары Финтаном по указу таинственного Трефуйлнгида, однако,

не означало завершения инцидента. «Потом отправились ирландцы сопровождать

Финтана к Уснеху, и там распрощались они на вершине холма. И поставил он при них на

вершине холма камень с пятью гранями и назначил по одной из них каждой пятине

Ирландии, ибо Уснех и Тара в ней, словно две почки у зверя. Потом отметил он меру

каждого королевства в Уснехе и, поставив камень, сложил песнь». В ней Финтан

определяет величину каждой из этих пяти частей, но называет при этом не четыре

области и центр (Мит), а придерживается того раздела, который был совершен еще

племенем Фир Болг, а именно — Коннахт, Лейнстер, Ульстер и два Мунстера. «Потом

наказал Финтан, что подобает считать пять пятин Ирландии без Тары и Успеха, а тем

взять по части от всех других». Таким образом, две альтернативные концепции можно

представить следующим образом (а они действительно альтернативны, ведь при их

совмещении общее число областей будет шесть, а это противоречило бы самому

названию каждой области — «пятина»)

Читатель, без сомнения, уже обратил внимание, что число территориальных областей

Ирландии совпадает с числом догойдельских ее завоеваний, описанных в «Книге захватов

Ирландии», — их пять. Аутентичность четырех областей, как и четырех основных волн

завоеваний, вопросов не вызывает, тогда как разногласия специалистов по поводу

допотопной Кессар сопоставимы с некоторой неясностью статуса так называемого

«второго Мунстера» как «пятой пятины». Эту аналогию можно продолжить. Если мы

исключим Кессар из списка завоевателей, то в конце концов место пятого потока займут

сыновья Миля. Так же и с областями — если исключить из их списка второй Мунстер,

освободится место для пятой пятины — для «Мита». Данные соотношения можно

представить в виде таблицы

ЗАВОЕВАНИЯ

ПРОВИНЦИИ

Сыновья Миля

Мит

Четыре догойдельских вторжения

Четыре основные области

Кессар

Второй Мунстер

2

Но даже если на время оставить в стороне и Кессар, и второй Мунстер, мы можем

показать, что и четыре главные области с зоной Мит в их центре, и последовательные

волны завоеваний от Партолона до сыновей Миля являют собой стройную иерархическую

систему. Когда представители четырех областей, а также люди из угодий Тары собрались

вместе, сверхъестественный Трефуйлнгид задал Финглну такой вопрос: «О Финтан, как

была ранее поделена Ирландия и что ранее было в ней?» — «Нетрудно сказать, —

ответил Финтан — мудрость на Западе, битва на Севере, процветание на Востоке,

музыка на Юге и власть в Центре». Тогда Трефуйлнгид попросил его рассказать подробно

обо всех атрибутах каждой пятины и центра соответственно. В последующем описании и

перечислении присутствуют совпадения и повторы, которые нарушают четкое и

лаконичное деление, предложенное Финтаном сначала, однако приведем его полностью,

выделяя курсивом элементы, с нашей точки зрения особенно важные.

ЗАПАД (Коннахт)

МУДРОСТЬ (Fis), основы, учение, союз, суждение, летописи, советы, предания, знание

прошедшего, ученость, красота, красноречие, прелесть, скромность, доброта,

изобилие, богатство

СЕВЕР (Ульстер)

БИТВА (Cath), распри, дерзость, суровые места, споры, кичливость, бескорыстие,

гордость, захваты, нападения, жестокость, войны, сражения.

ВОСТОК (Лейнстер)

ПРОЦВЕТАНИЕ (Blath), припасы, пчелиные ульи, соревнования, боевые подвиги, главы

семейств, знать, чудеса, добрый обычай, обходительность, роскошь, изобилие,

достоинство, сила, избыток, хозяйство, многоискусность, снаряжение, сокровища,

атлас, полотно, шелк, одежды, зеленая крапчатая ткань (?), гостеприимство.

ЮГ (Мунстер)

МУЗЫКА (Seis), водопады (esa), чудеса (oenaigi), знать, разбойники, знание,

искусность, музыканты, мелодии, песни, мудрость, честь, напевы, учение, наука,

доблесть (fiansa), игра в фидхелл, неистовство, свирепость, искусство поэзии, защита,

скромность, законы морали, свита, плодородие.

ЦЕНТР (Mum)

КОРОЛЕВСКАЯ ВЛАСТЬ, слуги, достоинство, превосходство, твердость, установления,

поддержка, разрушение, военачальники, колесничие, воины, верховенство, высшая

власть, олламы, мед, доброта, ниво, слава, молва, процветание.

Мудрость и Битва определенно соответствуют функциям друидов и воинов, и их

соотнесение с Коннахтом и Ульстером вполне согласуется с тем, что мы говорили о

превосходстве половины Конна. В гл. II мы констатировали, что Мифологический цикл

(повести о Племенах богини Дану) отмечен волшебством, Цикл Кухулина — героизмом,

Цикл же Финна — романтизмом. Остается добавить, что Племена богини Дану впервые

появляются в Ирландии именно на горе Конмайкне Рейн в Коннахте и что Маг Туиред,

долина Туиред, где происходят основные сражения, также находится в Коннахте. Все

сюжеты саг воинственного Цикла Кухулина сосредоточены вокруг Ульстера, тогда как

Цикл Финна — повести о простых людях — рассказывает о событиях, происходивших

большей частью на Юге острова. Таким образом, три качества, выделенные нами в этих

трех циклах, соответственно имеют свои истоки: Мысль — на Западе, Воля — на

Севере, Чувство — на Юге.

Соотнесение основных функций с территориями проясняет и глубинный смысл

центральной эпопеи Ульстерского цикла — «Похищения быка из Куальнге». Сага

повествует о распре между двумя знатными областями — Коннахтом и Ульстером,

причем во главе первого стоит королева Медб, а во главе второго — король Конхобар и

его племянник Кухулин. В качестве первого основного атрибута первой функции проф.

Дюмезиль выделил Власть в ее магическом и юридическом аспектах, и, учитывая это,

мы можем сделать вывод, что в данной эпопее персонификацией власти является

королева Медб. Известно, что первым ее мужем был не кто иной, как сам король

Конхобар, и то, что она покинула его вопреки его воле, послужило одной изпричин

«Похищения». С другой стороны, формальным поводом к военному походу против

Ульстера стало желание Медб заполучить для себя огромного быка. Бык, какизвестно,

был символом воинственности и в Риме, и в Индии. Таким образом, «Похищение» само

по себе можно рассматривать как пример типичной распри между классами жрецов и

воинов, каждый из которых стремится узурпировать функции и привилегии другого. Все

это сравнимо с сюжетом Первой битвы при Маг Туиред, где противниками выступают

мудрецы (Племена богини) и воины (Фир Болг). Эта битва описана в саге

Мифологического цикла, поэтому естественно, что побежденными в ней оказываются

воины, которые в свою очередь выходят победителями в распре цикла героического.

Напомним, что Муг Нуадат сумел получить в свое владение южную половину острова,

половину Муга, накормив народ. Кроме того, когда Эремон и Эбер поделили страну

между собой, арфист отправился на юг, тем самым навечно закрепив за южной частью

музыкальное умение. При пятичастном делении острова, о котором мы сейчас говорим,

эти два постоянных качества, Процветание и Музыка, разделены и локализуются

соответственно в Лейнстере и в Мунстере, т.е. в двух областях южной половины острова,

отождествленных здесь с понятиями «Восток» и «Юг». В нашем тексте Процветание

соседствует с такими понятиями, как Избыток, Изобилие, Гостеприимство, что в целом

позволяет охарактеризовать Лейнстер как область земледелия, область «третьего

сословия», причем это находит подтверждение и в текстах. Лайгне Летанглас, отец

Лиата, представитель племени Немеда, в тексте, цитированном в гл. IV, описывается как

прародитель лейнстерцев (Laigiri). Мы отмечали также, что традиционно свободных

земледельцев называли boaire, т е «коровий свободный», а по преданию, в первые века

истории Ирландии жители Лейнстера должны были выплачивать верховному королю

дань, известную как borama (букв.: «коровий счет»). В некоторых повестях

рассказывается о восстаниях лейнстерцев против этой дани, причем в первую очередь

здесь следует отметить сагу о Битве при Лун Болг. В ней говорится о том, как молодые

лейнстерцы проникли к верховному королю, спрятавшись в корзинах, которыми были

нагружены триста подвод, причем в каждую было запряжено по двенадцати быков.

Людей прикрыли соломой, поверх которой лежала провизия «Чем заняты сейчас

лейнстерцы? — спрашивает верховный король своего соглядатая, специально

посланного вперед, чтобы следить за действиями противника. «Они готовят еду для тебя,

— отвечает тот, — и, поверь мне, никогда еще не случалось тебе видеть угощения

обильней; они варят всех своих свиней, быков и поросят». «Кто идет?» — кричат

королевские слуги, видя приближающиеся подводы, на что получают ответ: «Сейчас

узнаете. Подданные Лейнстера с грузом провизии для короля Ирландии». Королевские

слуги осматривают подводы, но не обнаруживают ничего, кроме провизии. «Вот, еда

прибыла, она уже здесь», — кричит соглядатай, когда подводы въезжают на

королевский двор. Повозки разгружают, отвязывают от них диких лошадей, чтобы

устроить сумятицу, а тем временем лейнстерцы выскакивают из своих укрытии и

окружают верховного короля. Итак, лейнстерцы, как мы видим, отождествляют себя с

продуктом третьей «функции». Как сказано в индийском сборнике наставлений

Шатапатха брахмана, «Царь — тот, кто потребляет пищу, земледельцы же — пища

<…> земледельцы — данники другого, пища его <…> Все, чем владеют земледельцы,

отчасти собственность знати».

Два знаменитых хозяина-землевладельца на острове — Мак Дато и Да Дерга — имели

владения в Лейнстере. В саге «Песни дома Бухета», также имеющей отношение к

Лейнстеру, показан сложный, противоречивый, одновременно агрессивный и

доброжелательный характер взаимоотношений между королем и земледельцами,

«третьим сословием» Бухет, boaire верховного короля, был лейнстерцем, «хозяином,

многим любезным», и образцом гостеприимства. В доме у него жила воспитанница —

Этне дочь Катаира Мора, короля Ирландии, а двенадцать сыновей Катайра имели

обыкновение приходить с друзьями в дом Бухета и подолгу гостить, так что в результате

от семи многочисленных стад Бухета осталось лишь семь коров и один бык. Напрасно

Бухет отправился искать справедливости к королю Катаиру, в ту пору уже дряхлому

старику: тот немог приструнить своих сыновей и посоветовал Бухету покинуть страну.

Гогда Бухет вместе с престарелой женой и с молодой воспитанницей Этне поселился в

лесной хижине, где они в конце концов были обнаружены Кормаком Мак Артом,

будущим королем Ирландии. Кормак посватался к Этне и в качестве выкупа за невесту дал

Бухету столько стад, что у того даже не хватило сил перегнать их к себе домой в

Лейнстер.

«Вот песня Дома Бухета перед гостями, вот его приветственный клич им:

— Привет вам! Славно вам будет у нас, так пусть же и нам будет хорошо с вами!

Песнь пятидесяти воинов в красных плащах и с оружием, что играли, когда все

напивались.

Песнь пятидесяти девушек, что стояли посреди дома в красных плащах с падающими

на них золотистыми волосами и ублажали гостей пением.

Песнь пятидесяти арф, что до утра тешили хозяина своей музыкой».

Если Лейнстер олицетворяет третью функцию, то Мунстеру, соответственно, остается

только четвертая, функция Слуги. И знаменательно, что Муг Нуадат («слуга Нуаду»)

является эпонимом предка правящей группы только для Мунстера, тогда как Лейнстер,

занимающий на самом деле юго-восточную часть острова, часто неоправданно относят к

северной половине, половине Конна. В родословной королей Мунстера, начинающейся

с перечисления персонажей мифологических, за сыном Муг Ламы следует Муг Нейт, а

затем Муг Нуадат. Недавно было доказано, что Мугайн, имя праматери мунстерцев,

есть женский вариант имени Муг. Если Мунстер и его правители однозначно

символизируют Юг, то позиция Лейнстера представляется двойственной, подобно роли

Немеда в истории захватов острова и подобно статусу bо-aire, который хоть и является

свободным человеком, выступает обычно как «клиент» ( cele) правящей знати, т. е. как

лицо зависимое, и потому обязан платить аренду (aithech).

Повесть «Изгнание десси» также помогает определить позицию Мунстера в иерархии.

Само слово «десси» означает «вассал, слуга», что позволяет провести параллель с

ведическими даса и дасью («враги», «демоны» и «рабы»), которые изображались и как

враждебные племена, и как демоны. Герой из народа десси убивает сына верховного

короля, который увел его племянницу, не спросив на то согласия десси, и ранит самого

короля. В результате десси были изгнаны из Маг Брег, жилища верховных королей. Как в

свое время Партолон, десси, поднявшие руку на своего короля, оказались вне закона.

Скитаясь по югу Ирландии, они на время осели в Лейнстере, но жилье свое им суждено

было найти именно в Мунстере, и именно там они претендуют на равную с местным

народом свободу. И хотя замечание Макдонелла, что в случае индийских дасью «линия

между мифологией и историей проведена недостаточно четко», с полным основанием

можно отнести и кирландским десси, повесть показывает, почему десси оказались

вассальным народом именно в южной части острова. Присутствуют десси и в Мите,

потому что Мит, Центр, — это копия целого.

То, что Мунстер ассоциируется с музыкальными искусствами, также отождествляет

его с четвертой функцией. Ведь мы уже отмечали связь ремесленников и музыкантов

низших классов в ирландском и других обществах. Среди «людей вокального и

инструментального ремесла» в Ирландии лишь арфисты могли достичь статуса

свободных, да и то лишь при условии, что они «сопровождают знать». В одной глоссе к

Законам несвободные певцы и музыканты называются сroпап. Интересно, что это же

слово, сrопап, обыкновенно применяется для описания жужжания мух. В Уэльсе разного

рода бродячие певцы объединялись понятием cler, которое также имело значение «мухи».

Таким образом, у подножия ирландской социальной лестницынаходились грубые,

необразованные шуты-рифмачи, которые толпами бродили по дорогам. Сохранилось

описание группы таких бродяг числом девять человек: одетые в черные лохмотья,

грязные, нечесаные, они с вечера до утра пели на могиле верховного короля после его

погребения. Видом своим они были подобны посланцам ада, и когда явился священник и

прогнал их молитвой и святой водою, они устрашающими черными птицами поднялись в

воздух. Хотя сочинять поношения дозволялось всем поэтам, поэта-хулителя как такового

относили к числу «злых людей и сынов смерти» — безумцев, шутов, изгоев,

язычников, шлюх, — которые участвуют в пирах демонов. Сходным образом в Индии

бродячие мастеровые приравнивались по статусу к мелким музыкантам и считались

воплощением демонов.

В одном средневековом ирландском тексте, где даются характеристики областей и

народов страны, оба мунстерских королевства уподобляются «мухам», а их народы —

«пчелам». У многих народов, в том числе у индейцев Южной Америки, мухи считаются

вместилищами душ умерших, колдунов, демонов, и далеко не все эти поверья восходят

к средневековой традиции Вельзевула, повелителя мух и комаров. Ахриман, персидский

бог смерти, обычно появлялся в образе мухи, и именно в виде мухи демон смерти

поражал тела умерших тленом и разрушением (Говорят, кстати, что Адам, умевший

управлять всеми животными, над насекомыми власти не имел). Пять атрибутов

королевскои власти в Индии и в Бирме, как можно предположить, включают в себя

символы всех четырех каст, дополненные символом королевской власти как таковой:

корона (королевская власть), зонтик (знак жречества), скипетр (знак воина), сандали

(символ простолюдина), мухобойка (знак раба). Тогда как символы первых трех каст

соответствуют их функциям, четвертый есть предмет для их исключения. В отдельных

странах этот предмет есть символ ранга (положения)

Оставим теперь на время «четыре четверти» и обратимся к Центру, ключевое понятие

которого «Королевская власть». Большая часть атрибутов, которые традиционно

приписывались центральной области, кроме, конечно, верховной королевской власти

как таковой, уже встречалась в других областях. Центр соединяет в себе главные черты

всех функций. Во всем, кроме четвертой функции, это согласуется с самой природой

королевской власти — верховной ли центральной или локальной. В своем

сопоставительном исследовании королевской власти A.M. Хокарт показывает, что

большая часть властителей мира, которые считались божественными, обладала тремя

основными качествами: справедливостью, даром победы и способностью

приноситьземле плодородие, а людям — здоровье. Король персонифицирует идею

справедливости, независимо от того, исполняет он юридические функции или нет;

победа также достается ему, пусть даже непосредственная защита королевства от врагов

находится в руках другого, и сколь ни далек он от земледелия, плодородие земли также

зависит от него. Важнейшее из названных трех качеств — справедливость, остальные

качества естественным образом проистекают из нее, от справедливости короля зависят и

крепость границ государства, и благополучие его жителей.

Все сказанное в полной мере применимо как к верховному королю Ирландии, так и к

королям подчиненных ему областей. Так, именно благодаря справедливому правлению и

суждению короля Кормака Мак Арта, коровы носили телят в своем чреве только три

месяца, с каждой борозды собирали по мешку зерна, реки изобиловали лососем, а чтобы

собрать все молоко, которое за день давала корова, просто не хватало посуды в доме. Как

отмечает проф. Майлз Диллон, в «Правилах для королей» особый упор делался на так

называемую «власть Справедливости», которая была предпосылкой успешного правления.

В древнейшем из этих текстов говорится

Справедливость правителя правит великими народами.

Справедливость правителя отвращает от людей смерть.

Справедливость правителя изгонят великие битвы во вражьи пределы.

Справедливость правителя вершит правосудие и дарует изобилие.

Справедливость правителя делает небо ясным во всякое время года,

Зима при правителе справедливом бывает ясной и морозной,

Весна — сухой и ветреной.

Лето — теплым и омытым потоками дождя,

Осень обильна росами и урожаем.

Несправедливость же правителя приносит скверную погоду,

Портит людей, иссушает плоды земли».

Подобные свидетельства вообще не редкость в ирландских текстах, а в пророческих

стихах валлийской «Черной книги Кармартена» говорится о годах, что последуют за

«лживыми королями и скудными урожаями». Вера в то, что от справедливости или

несправедливости правителя зависит благополучие страны в целом, была необычайно

велика; в одной старой саге рассказывается, что, когда правитель вынес несправедливый

приговор, часть палат Тары «рухнула в бездну», где и осталась «до скончания веков».

Как и в других странах, несправедливость, ведущая к катастрофе, не исчерпывается

одной только ложью и неправедным судом. Незаконное наследование и неправедно, не

по закону заключенный брак чреваты такими же последствиями. Так, во времена

правления узурпатора Кайрбре Кайтханна вызревало лишь одно зерно во всем колосе и

один лишь желудь на целом дубе, в реках перевелась рыба, коровы не давали молока. В

результате женитьбы Конна Кетхатаха на греховной и порочной Бекуме «не стало в

Ирландии ни зерна, ни молока». И напротив, «истинная справедливость праведного

правителя может, как известно, лишить целое войско врагов их силы, она же дает людям

молоко, а земле — плоды и злаки».

Три качества, необходимые правителю, описаны «от противного» в требованиях,

которые предъявляет к мужу королева Медб. Он не должен «ведать зависти, страха и

скупости». Ведь зависть губительна для судьи точно также, как страх для воина, а

скупость для земледельца. Чем выше статус, тем более строги нормы, которым личность

должна следовать, и необходимо отметить, что самый тяжкий грех каждого класса —

уступить слабости, присущей нижеследующему классу. Так, подлость простительна для

раба, но уже для земледельца она недопустима, мирному земледельцу вполне может

быть знаком страх, недопустимый и позорный для воина, чувство зависти, как мы уже

видели, простительно для воина, так как может подтолкнуть его к доблести, но оно же

способно подорвать беспристрастность, необходимую судье. Король должен обладать

всеми добродетелями вместе взятыми и не знать при этомни одной из слабостей. С

подобной доктриной мы встречаемся и в древней Индии. Правонарушители, относящиеся

к высшей касте, подлежат более суровому наказанию, чем правонарушители из более

низкой касты, и потому именно раб, а не царь оказывается гораздо более свободен в

своих поступках, праведных или неправедных. На этой отличительной черте королевской

власти мы остановимся и вернемся к вопросу о том, почему же в атрибутах центральной

области представлены сразу все «функции».

Текст, на базе которого мы обсуждаем иерархию территорий, сохранился только в

позднесредневековых рукописях, хотя сага «Установление владений Тары» упоминается и

в диншенхас. Однако закрепление определенных функций за определенными областями

сложилось не в средневековье, а гораздо раньше. Они очерчены уже в поэме,

приписываемой поэту IX в Маэлю Муре:

Эремон взял себе Север

Как надел для своего рода,

С его древним знанием, с его богатством,

С его законами.

С его крепостями и войском,

Гордым, исполненным силы,

С его стремлением к битве,

С его стадами.

Эбер же взял себе Юг Ирландии,

Таков был порядок раздела,

Юг, исполненный жизни, но не стойкий,

Наделенный вечной гармонией.

С его яркостью и величием,

С его гостеприимством,

С жизнелюбием его и стойкостью,

С прелестью и чистотой.

Сопоставительный анализ показывает, что данная система глубоко архаична. Так, в

одном древнеиндийском руководстве для правителей подробно описано устройство

идеальной царской крепости. В центре крепости находится обиталище богов и «дом

почитаемой жидкости» (подобно покою в Таре, где пускают по кругу медовую чашу),

место царя при этом — на северной стороне от центра. Вокруграсполагаются четверти,

предназначенные для четырех каст: жречество — на севере, военная аристократия —

на востоке, земледельцы — на юге и рабы/слуги — на западе. Этот порядок,

подчиняющийся движению часовой стрелки, совпадает с ирландской системой, с той

разницей, что в Ирландии жрецы (ученость) располагаются на западе, а в Индии они

занимают северную четверть. Данные, которыми мы располагаем, не дают возможности

как-то интерпретировать это различие. Куда важнее любых расхождений в деталях тот

факт, что и в Индии, и в Ирландии взаиморасположение социальных классов соотнесено

с направлениями компаса.

Итак, выявленные выше корреляции между племенами, функциями и областями можно

представить в виде следующей схемы

Племя

Функц Каста или

Область

ия

Класс

Сыновья Миля —

Короли

Мит

Племена

богини

Дану

I

Жрецы

Коннахт

Фир Болт

II

Воины

Ульстер

Немед

III

Земледельц Лейнстер

Партолон

IV

ы

Рабы/слуги Мунстер

Кессар

—

Аборигены Второй

Мунстер

Вернемся теперь к проблеме местонахождения пятой пятины. Современные историки

склонны рассматривать размещение двух пятин в Мунстере как результат псевдотрадиции,

придуманной историками древности, однако мы полагаем, что наличие прямой аналогии

между тем, что можно назвать «центральной пятиной» и «дополнительной пятиной», с

одной стороны, и вторжениями Кессар и сыновей Миля, с другой, заставляет говорить

об обеих традициях всерьез. Соотнесение центральной, королевской области с сыновьями

Миля, прародителями верховных королей Ирландии, достаточно оправданно, а если

искать на карте Ирландии область, соответствующую допотопной Кессар, которую мы

отождествили с хаосом, предшествовавшим возникновению каст, то для этого не

нашлось бы лучшего места, чем дальняя область короля «слуг/рабов». Сказанное

вынуждает нас обратить особое внимание на Мунстер в целом и особенно — на

западную его часть.

Фиг. 7. Классы и направления (Индия и Ирландия)

Говоря о первых пяти волнах завоевателей, мы отмечали, что если племена Немеда, Фир

Болг и Туата Де Дананн обладают некой общностью, то Партолон и Кессар оказываются

как бы искусственно отделены от них мором и потопом. Подобным же образом Мунстер

как историческая область стоит особняком по отношению к другим областям. Принято

считать что короли Мунстера не признавали верховную власть короля Тары вплоть до 10

в. Мунстер, таким образом, был относительно автономен и обладал собственной

иерархией повторяющей сложную систему королевства сюзерена. Как и вся Ирландия,

он был поделен не только надвое, но и на пять частей. Север, Юг Восток Запад и Центр.

Темайр Луахра в Мунстере — единственная известная Темайр, помимо Темайр Бреги

(Тары) более того, в двух повестях о пяти братьях, соперничавших из за власти над

Ирландией, королем, чье имя было открыто, оказывается в одном случае Ньяль, предок

О’Нейлов, которые в течение нескольких столетии предъявляли свои права на верховную

власть в Таре, а в другом — Лугайд Лайгде, предок мунстерского рода Эранн. В тексте

на основании которого мы делаем наши выводы атрибуты Мунстера почти столь же

всеобъемлющи сколь и атрибуты центральной области они включают знание, мудрость,

ученость, поэтическое искусство, боевое искусство, плодородие и проч., равно как и

атрибуты присущие четвертой функции. Таким образом, Мунстер оказывается целым

миром.

Изолированность и самодостаточность Мунстера сочетаются, однако, с особой его

многоаспектной ролью в космологии более широкого плана. Во-первых, именно Мунстер

ассоциируется со смертью. Напомним, что Дом Лонна и страна мертвых расположены у

побережья Западного Мунстера и что в саге повествующей о возвращении Кайльте из

страны мертвых, откуда он приходит на время, чтобы подтвердить установление,

совершенное Монганом в Ульстере; говорится, что впервые он появился в Корко Ливне,

опять таки в Западном Мунстере. «Домом Донна» называют иногда и сам Мунстер, и его

королевский род. Э. Макнил отмечает, что пять шестых всех огамических надгробий

найденных в Ирландии сосредоточены в трех юго-западных графствах — Уотерфорде,

Корке и Керри — а особенно многочисленны эти памятники именно в районе Корко

Дивне. Напомним что среди племен, заселявших Ирландию, только племена Кессар и

Партолона, связанные с Мунстером полностью исчезли с лица земли.

Во-вторых, Мунстер — это область традиционно населенная женскими мифическими

персонажами. Тaк, «сид Муман» («сид Мунстера») известен еще и под названием «сид

Белых Женщин». Сам остров Ирландия называется иногда «страной Ану», тогда как

легендарная Ану, описанная в «Глоссарии» Кормака как «мать богов Ирландии»,

увековечена в названии двух холмов — «Сосцы Ану» которые находятся в районе

Килларни в Мунстере. Именем Эблиу, сестры бога Луга и жены Финтана сына Бохры

(«Океана») названа другая местность в Мунстере. Холм Кнок Аине в Мунстере получил

свое название от имени Аине, жены либо дочери Маннанана сына Лира и внучки Донна

из Уснеха. Этот холм, как и холмы. Сосцы Ану традиционно считался владением сидов.

Каллях или Старуха из Бере, извсстна не только в Ирландии, но и в Шотландии, где о ней

говорится что «она является самой значительной фигурой гэльскои мифологии». Горы,

озера и острова обязаны ей своим существованием, а каменные вымостки — каирны —

считаются камнями выпавшими из ее передника. Именем Бере назван также полуостров в

Западном Мунстере, а всредневековой рукописи «Желтяя книга Лекина» есть замечанис о

том что родом «Каллях» была из Корко Дивнегде всегда обитали подобные старухи «и где

всегда они будуч жить». «Почему зовется она Старухой из Бере. Вот почему: было у нее

пятьдесят воспитанииков в Бере. А еще прожила она свою юность семь раз, так что было

у нее много мужей и каждый проживал с ней свой век до глубокои старости, и поэтому

внуки и правнуки ее столь многочисленны, что насчитываются целыми родами».

Мунстер — это первомир, место, где находится начало всех начал. Именно в Мунстере

на западном его побережье, высаживались многие легендарные завоеватели. Среди этих

мест надо в первую очередь отметить Дун на Барк в Корко Дивне, где впервые ступила на

землю Ирландии Кессар. Под именем Банбы эта первоженщина дожила до того дня, когда

встретилась с сыновьями Миля на Слиав Мис («Горе Мис»), и произошло это опять таки

в Корко Дивне. Тул Туинде, где Финтан сумел пережить потоп тоже находится в Западном

Мунстере, согласно разделу острова совершенному племенем Фир Болг. На маленьком

островке у западного побережья Мунстера жил и мудрец Муг Рут, который якобы пережил

девять королевских правлений. По-ирландски sen означает «старый» и не случайно

персонажи саг носящие такие имена как Сен Сенганн, Росенн Сенгарман, Сенлэх, Сенан,

Сенфьякаил Сенах, оказываются уроженцами Мунстера. Кроме того, эрины, по мнению

многих историков были исконным племенем, которое обитало на острове еще до

прибытия туда гойделов. В отличие от других племен потомство аборигенов восходит не к

сыновьям Миля, а к загадочному Лугайду сыну Ита убитому, согласно преданию,

Племенами богини Дану. Имя эринов традиционно связано с названием острова (Eru) и об

их присутствии говорят топонимы во многих частях страны, однако Sen Erainn

«Древность Эриу» относится к Мунстеру.

Говорить о Мунстере как о стране, где царит хаос, обитает смерть и всем правят по

преимуществу женские персонажи, наделенные во многом архаическими чертами, —

значит подчеркнуть лишь некоторые из его особенностей. Мунстер еще и страна

неожиданностей в чем на собственном опыте убедился король Федлимид, когда в

Западном Мунстере ему пришлось со своими людьми пробираться сквозь снежный буран

к дому некоего Гулиде. Этот Гулиде, человек алчный и склочный, был известен тем, что с

необычайной легкостью обращался с просьбами к другим, сам же отнюдь не был «скор на

подношения». Когда король и его люди измученные сражением со снежным бураном

приблизились к дому Гулиде, тот послал к воротам одну из своих трех дочерей, которых

звали Муха, Грохот и Вопль, — в надежде что ей удастся убедить нежданных гостей

проити мимо. Действительно, смышленая девушка тут же дала королю понять, что в этом

бедном доме не придется рассчитывать на хлебосольный прием, ведь старые запасы

провизии уже съедены, а новые еще не припасены, женщины в доме сплошь на сносях,

коровы бесплодны, всюду снуют бойкие мыши, и даже скамьи, что ставят вокруг столов

для пира, все до единой сгнили. Однако после этого предисловия девушка все же взяла

короля за руку и повела в дом. Он оставался там три дня и три ночи, и никогда ни раньше,

ни потом не случалось ему пробовать «белой еды» (т.е. молочных продуктов) вкуснее, чем

в доме Гулиде.

Парадоксальность Мунстера проявляется самыми разными способами. Если королевская

власть в Мунстере «подобна мухе», то сам народ «подобен пчелам», пчелы же, согласно

кельтским верованиям, обладают тайной мудроетью, и труд их был благословлен в самом

раю. Населяющие Мунстер сверхъестественные существа имеют двойственную природу,

как Кессар, женщина изгой одновременно королева Банба, а женолюб Финтан

одновременно мудрец, переживший века и эпохи. Муг Нуадат, король «слуга», известен

также под именем Эоган Великий (Эоган Мор). Точно так же Мугаин королева Мунстера

известна одновременно под именем королевы Мор Великой королевы. В ирландских

легендах рассказывается, как короли отправлялись на ее поиски. Её дворец находился в

Западном Мунстере возле Корко Дивне и в народе до сих говорят, что когда светит солнце,

значит «Мор на троне». Финтан меняет свои обличья, а Старуха из Бере много раз

переживала пору юности. Сходные превращения описываются и в одной из повестей о

фиане, где пришелец из Иного мира открывает судьбу Финна. Этот пришелец носил имя

Кронанах (имя его подсказывает, что он из сида Фемун, что в Мунстере) и предстал он

перед фениями в устрашающем виде — огромный черный, страшный. Он достал две

дудочки и так заиграл на них, что все кто «терпел боль и муки, будь то мужи,

страдающие от ран, или жены, мучающиеся родами, все погрузились в сладкий сон при

звуках этой прекрасной музыки». И далее. «Когда на этого страшного человека упали

лучи солнца, он чудесным образом преобразился — не страшным он казался теперь

фениям, а прекрасным и царственным, и лицо его было исполнено очарованием

юности».

Мы говорили, что Музыка соотносится в первую очередь с Югом и с низшим классом

свободных «земледельцев», однако это лишь одна сторона картины. И в архаических

текстах, и народных сказках прекрасная музыка выступает как один из главных атрибутов

Иного мира. Ее звуки нередко знаменуют приближение чего-то сверхъестественного, с ее

помощью люди из сидов наводят на земных мужчин и женщин свои «чары». Подобно

тому как в повести о сыновьях Миля ученость Севера противопоставляется музыке Юга,

«Ригведа» свидетельствует о фундаментальной оппозиции брахманы — гандхарвы

(гандхарвы — это существа, живущие в неком потустороннем мире, и словом

гандхарвы нередко называют людей-музыкантов. В Шатапатхабрахмане Речь и Пение

(Rik и Saman) приравниваются к Земле и Небу соответственно, а в Китае подобным же

образом сопоставляются «правильное поведение» (Li) и музыка. «Музыка < > исходит из

небесного порядка, а правильное поведение <...> из земного порядка. < > От музыки

зарождаются вещи и сути их, но лишь правильное поведение может сообщить им

окончательную форму». Повсюду бытует поверье, что слова обладают созидательной

силой; они символизируют явленный мир. Музыка же приводит нас в гармонию с

неявленным, и потому «понимание музыки есть постижение тайного источника сил».

В те времена, когда правил уладами король Конхобар, было, как говорят, в Мунстере два

короля, Эохайд Мак Лухта и Курои Мак Ларе. Согласно некоторым текстам, каждый из

них правил своей долей Мунстера, другие же тексты называют королем Мунстера либо

одного, либо другого. Потомство Эохайда прослеживается до Ита сына Брегона, но о

нем самом нам известно мало. Эохайд был одноглаз, и в других областях по этой

причине никак не стал бы королем. Фоморская одноглазость ставит его в один ряд с

первобытными Финтаном и Партолоном, со «слугой-великаном» Мугом Нуадатом и

колдуном Наром, чье имя означает «стыд», свинопасом у Бодба из знаменитого сида в

Мунстере, а также тремя братьями, которые ограбили в Мунстере самого Финна и имена

которых означали «Дурной Знак», «Вред» и «Недостаток», а отцом их был человек из

Племени богини Дану, по имени Уар, что означает «Жестокость». Все трое изображались

обычно в виде «страшных уродов <…> хромых <...> фальшивых, из племени

необычайной злобы, родом из некой каменистой долины, что далеко в Нижнем мире».

«Ядом напоено их оружие, и одежда напоена ядом, и руки их, и ноги, и все, чего они

касались, ядовито». Конечно, одноглазые персонажи в сагах не обязательно связаны с

Мунстером, однако они характеризуют именно мунстерскую традицию.

Самый загадочный из персонажей, живших в Мунстере, бесспорно, второй король —

Курои. В одном из текстов он изображается как гигантский пастух или крестьянин

(bachlach), сравнимый с теми великанами — повелителями животных, которые ведут

рыцарей короля Артура к вратам Иного мира. В другом тексте Курои называется

«властелином мира». Его чудесная крепость в холмах Слиав Мис, в Корко Дивне,

напоминает вертящиеся космические дворцы азиатских преданий. «В каком бы месте

земли ни находился сам Курои, крепость его с наступлением ночи начинала вертеться

быстрее, чем мельничный жернов, ибо такова была сила заклятия, которое наложил он

на свое жилище. Так было оно устроено, что после захода солнца никто не мог даже

отыскать вход в него». Сам же Курои был не только колдуном, но и мастером изменять

собственную внешность, по крайней мере, он мог представать то в одном, то в другом

обличье. Так, на пиру в доме Конхобара, когда он неожиданно появляется среди

присутствующих, он выглядит как столп ярко светящегося пламени, а шум его шагов

слышится как завывание ветра и стон метели. Будучи королем Темайр Луахры, Курои,

вместе с территорией, которой он управляет, казалось бы, должен входить в состав

Ирландии и подчиняться верховному королю, однако на деле это не совсем так. С того

дня, как он взял в руки оружие — а было ему тогда семь лет, — и до самой смерти он

не обагрил свой меч кровью в Ирландии, и даже пища Ирландии не коснулась его губ.

Обращаться к нему принято так: «О ты, пересекший течение моря». В этом Курои имеет

много общего с древнеиндийским божеством Пушаном, который представлен иногда как

бог касты шудр. Пушан предстает также как пастух и покровитель скота, в руке он

держит стрекало для управления быками. Поскольку у него нет зубов, он не может есть

обычную твердую пищу, а питается особой жидкой кашей. С другой стороны, именно он

раздает богам еду и вместе с богом Сомой является хранителем живых существ. Он —

покровитель всего этого мира, и он же — патрон фокусников и магов. Рожденный на

дальних путях неба и земли, он видит всех тварей как на ладони, и он же оказывается

проводником в мир Иной. Он способствует регулярной смене дня и ночи, и один из его

постоянных эпитетов — «яркий, сверкающий», порой он сам отождествляется с

солнцем.

В ирландских текстах Курои Мак Даре выполняет различные функции. Он то помогает

Кухулину в сражении, то выступает как его противник, то испытывает Кухулина, то

соперничает с ним, то оказывается его жертвой. Нам уже случалось говорить о

знаменитом споре, когда Курои предлагал собравшимся уладам отрубить ему голову, этот

же мотив возникает затем в среднеанглийской поэме о Гавейне и Зеленом Рыцаре. А К.

Кумарасвами интерпретировал эту тему в свете древнеиндийских параллелей и видел в

громадном пастухе Космического Мужа или Мирового Великана, отождествляемого

отчасти с Варуной, Праджапати и Атманом — высшими божествами — «в их

жертвенных аспектах как источнике, из которого происходят все вещи». Все сказанное

подводит нас к окончательной формулировке парадокса четвертой «функции».

Персонифицированная в слугах, рабах и изгоях, эта функция — низшая в иерархии, но

как символ жертвы она соответствует высшим богам. Поделенный на две части, Мунстер

одной своей половиной символизирует грубых рабов, а другой — Иной мир. Поэтому

как единое целое он неизбежно преисполнен противоречий. Не случайно в одном из

древнейших правовых трактатов его король называется «учителем (ollam) над королями».

После того как Племена богини Дану ушли в сиды, оставив дневной мир сыновьям Миля,

они избрали своим королем Бодба из сида Мунстера. Их правителей наставляет

Маннанан сын Лира, бог моря, но не верховный король Ирландии — король Тары. В

сфере оккультного Мунстер и силы, стоящие за ним, занимают главенствующее

положение. Там «последние» суть «первые».

Глава 6. Переплетения

Соотнесение пяти областей Ирландии с пятью функциями и пятью социальными

классами, конечно же, носит символический характер. Мы отнюдь не утверждаем, что

жители Коннахта были сплошь друидами, а Мунстера — поэтами. Вовсе нет, ведь всякое

множество распадается на подмножества. К примеру, одно из преданий рассказывает, что

Ирландия была поделена на двадцать пять частей между сыновьями Угаине Мора и что

это деление просуществовало целых три сотни лет. В древнеиндийских текстах также

говорится иногда не о «пяти народах», но о «пятью пяти народах», да и четыре основные

касты сами по себе тоже не однородны, а имеют довольно много подгрупп.

Действительно, пять народов ирландской традиции символизируют основные функции

иерархии, но есть основания предполагать, что каждый из них был вместе с тем вполне

полноценным обществом со всей его иерархией. Да, королевская власть по преимуществу

соотносилась с идеей центральной области, но и в каждой отдельной области был

собственный король, а значит, и собственный центр. И если по отношению к верховному

королю Ирландии король Мунстера исполнял функцию «слуги», то для собственных

подданных он, безусловно, был воплощением верховной власти. Аналогичным образом в

каждой области были свои друиды, свои воины, свои крестьяне и свои рабы.

Более того, и социальные классы как таковые не представляли собой однородных групп.

Своей структурой каждый из них воспроизводил структуру общества в целом. Подобно

тому как верховному королю Ирландии были подчинены короли областей, а им в свою

очередь — племенные вожди, класс literati также имел иерархическую структуру. Мы

знаем о друидах, филидах и бардах, которым, видимо, соответствуют друиды, пророки

(vates) и барды кельтской Галлии, об этих последних античные авторы оставили довольно

противоречивые свидетельства. Друиды и vates, видимо, выполняли весьма сходные

функции, хотя первые пользовались в обществе наиболее высоким уважением. И те, и

другие были учеными философами, но при этом друиды, очевидно руководившие

жертвоприношениями, играли также роль судей в публичных и частных распрях. Vates же

в первую очередь были ясновидцами и предсказывали будущее посредством гаданий и

жертвоприношений. Как мы уже отмечали, само слово «друид», вероятно, соотносится с

глаголом «знать». С другой стороны, основы, родственные слову vates, в других языках

связаны с пророчеством, вдохновением, поэзией. Наконец, третья группа

представителей «ученого сословия» — барды, сопровождавшие исполнение своих

произведений игрой на музыкальных инструментах наподобие лиры, — сочиняли

хвалебные и хулительные песни; в более позднее время, в средневековой Ирландии,

хвалебные песни (сочиненные уже филидами) исполнялись бардами под аккомпанемент

арфы. Однако несомненно, что первоначальным значением самого слова «бард» было

«певец хвалы». Vates (а вероятно, и филиды) имели дело с вдохновением, с пророчеством

и с вещами светскими, а это в известной степени роднит их с воинами, чьи функции

также сочетают в себе сакральное и мирское (экстатическое вдохновение берсерка и

искусные боевые приемы), хвалебную же поэзию бардов можно уподобить «съестным

дарам» третьей функции и приветственным кликам, какими третье сословие одобряет

действия правителей и подтверждает их статус. Итак, внутри класса ученых были свои

ранги, соответствующие жрецу, воину и земледельцу, а ниже располагались те, чья

деятельность носила характер чисто «развлекательный», — мимы, шуты, бродячие

музыканты и проч (ирл. crossain).

С принятием христианства такая система должна была неизбежно потерять свою четкость.

Друиды как основные носители прежней религии утратили свои функции, а в ирландских

законах были низведены до положения подчиненных nemed («почитаемых»), тогда как

филиды, видимо перенявшие отчасти роль друидов, заняли соответственно положение

высшей группы «почитаемых». Со временем функции филидов уподобились функциям

бардов, так что, например, в XIII в «филид» был уже просто сочинителем хвалебных

стихов. Однако следует отметить, что в «Книге прав», составленной в XI в. , специально

оговорено, что «знания о правах и привилегиях королей доступны филиду, но никак не

барду». Согласно другим текстам, почести, воздаваемые барду, и оплата его труда были

вполовину меньше почестей и вознаграждений филида, более того, в отличие от филида

бард не мог выдвигать никаких претензий, ссылаясь на свою ученость, а должен был

довольствоваться тем, что добывал себе с помощью собственного природного ума.

Данная модель опять-таки с разной степенью отчетливости отражается в самом составе

разных волн завоевателей Ирландии. Среди тех, кто приплыл на остров вместе с Кессар,

мудрец Финтан и Бит, отправившийся затем на север, явно занимают более высокое

положение, чем Ладра, их кормчий, который ушел на юг острова и умер первым. О

Партолоне говорится, что у него было три сына и один наемник — значит, вместе с ним

всего пятеро. Согласно другой версии, у Партолона было не три сына, а четыре (наемник

при этом не упоминается), и имена их повторно встречаются как имена сыновей Эбера,

которым была дарована власть над Мунстером. Из четырех сыновей Немеда первую

функцию, несомненно, представляет Иарбонел Предсказатель, от которого повело свой

род Племя богини Дану, вторую функцию исполняет Старн, предок племени Фир Болг,

третью — Фергус Краснобокий, Аннинд же, который умер первым, — четвертую.

Пять сыновей Делы, возглавлявшего вторжение Фир Болг, поделили Ирландиюна пять

частей. Двое из них — Ганн и Сенганн, — взявшие в свое владение обе части

Мунстера, носят те же имена, что и два короля фоморов, противники Немеда Слайне и

Рудрайге, взявшие себе во владение Лейнстер и Ульстер, — тезки двух сыновей

Партолона. Slaine буквально означает «здоровье», и Слайне сын Партолона изображается

как первый лекарь Ирландии, тогда как имя Рудрайге носит также основатель

королевского дома в Ульстере.

Племя богини Дану в целом было нами соотнесено с первой функцией, однако внутри

этой общности представлены и другие функции. Когда на сцене появляется Луг, воглаве

Племен богини стоят Нуаду (король), Дагда (бог друидической мудрости), Огма (герой),

а также Диан Кехт (бог здоровья) и Гоибниу (кузнец, покровитель ремесел). Самим своим

появлением на свет Луг обязан договору, который Племена богини Дану заключили с

фоморами еще до того, как прибыли в Ирландию с неких «чудесных островов», и во

время Второй битвы при Маг Туиред Луг обходит войско на одной ноге и закрыв один

глаз, принимая тем самым облик одного из фоморов — соплеменниковсвоей матери.

Согласно другим версиям традиции, он прибывает на поле битвы из Обетованной страны.

Явившись перед воротами Тары, он называет себя «мастером». И хотя статус

ремесленника, как правило, скромен, он может подняться на высокую социальную

ступень, владея множеством ремесел. «Чье мастерство выше, тому и плата больше, и

честь». Получив звание Самильданаха, мастера всех искусств и ремесел, владеющего как

высшей ученостью, так и всеми видами боевого искусства, Луг садится на почетное

сиденье мудрого, а король стоит перед ним до исхода тринадцати дней — особая

почесть, которая напоминает о так называемых «двенадцати днях» — периоде, когда

король на время уступает свой трон кому-то другому, согласно обычаю,

распространенному во многих странах. Правление такого временного короля совпадает с

периодом ритуального хаоса, во время которого нужно победить силы зла и упрочить

надежды на обильный урожай. В ряде случаев обязательным элементом этого ритуала

бывает стояние на одной ноге.

В самой личности Луга можно увидеть противопоставление «внешней пятины» и

«центра». Внешняя область представляет собой изначальное единство, в котором все

статусы и судьбы существуют in potentia. В центре же находится королевская власть,

которая синтезирует все эти функции и от которой зависят судьбы области внешней.

Между этими двумя полюсами расположен космос, где каждая функция, каждая область

и каждое искусство и ремесло имеют свое обособленное бытие. Традиционные собрания,

как мы объясним ниже, представляют собой и возврат к изначальному единству, и

воссоздание порядка. Главенствовали на них короли, однако в «Установлении владений

Тары» устройство празднеств числится среди традиционных атрибутов Мунстера.

Инициатором этих собраний был Луг. Фидхелл опять-таки традиционно считается игрой

королей, но в перечне местных атрибутов приписан к Мунстеру. Игра эта, по легенде,

изобретена самим Лугом, он же учредил и скачки — один из важнейших элементов всех

состязаний и празднеств, а также игры с мячом. В этом его можно сравнить с Варуной,

властителем креативной магии (maya) и асуром среди дэва. В фигуре бога Луга, короля и

ремесленника, слиты воедино Племена богини Дану и фоморы.

Юлий Цезарь, упомянувший друида среди своих друзей, замечает, что из богов

галльские кельты более всего почитают Меркурия, которого они считают изобретателем

всех искусств, проводником в путешествиях и помощником в торговых делах. За ним

следует Аполлон, который прогоняет болезни, потом Марс, который руководит войной,

Юпитер, владыка над небожителями, и Минерва, которая учит начаткам ремесел и

искусств. Проф. Дюмезиль отмечал, что, хотя в религии самого Рима эти пять божеств не

фигурируют как замкнутая группа и хотя римский Меркурий вовсе не считался

изобретателем всех искусств, пять вождей Племен богини Дану, которые совещаются

перед Второй битвой при Маг Туиред, действительно соотносимы в своих функциях с

этими божествами. Так, к Лугу, мастеру всех искусств и установителю торговых ярмарок,

присоединяются Дагда и Огма, в свою очередь привязывающие к себе Диан Кехта и

Гоибниу. Тацит также называет Меркурия самым почитаемым богом у германцев, и

совершенно ясно, что в данном случае речь идет о Вотане (Волане), которого Ж.

Дюмезиль уравнивал в функциях с Варуной. То, что сказано выше о парадоксальной

природе бога Луга, помогает, таким образом, прояснить, почему верховный бог кельтов

был изобретателем всех искусств.

В цикле повестей о Племенах богини Дану антиподом Луга является Брес. Оба они —

и Луг, и Брес — наполовину фоморы, но если у Луга из племени фоморов происходит

мать, а отец принадлежит к Туата, то у Бреса — отец из фоморов, мать же — из

Племен богини. По ходу событий саги каждый держит сторону отца и тем самым

оказывается в стане врагов своей матери. Если Луг связан с ремеслами, то Брес — с

сельским хозяйством, как мы уже видели в гл. II. Его скупость противоречит как

щедрости третьей функции, так и великодушию короля. В нем преобладает негативная,

фоморская половина.

На той важной роли, какую в разных ситуациях играет внук (сын дочери) или

племянник (сын сестры) короля, мы остановимся в ч. III нашей книги. В общем, можно

сказать, что, как в случае с Лугом и Бресом, существует конфликт между героем и родом

его матери. Даже Кухулин, великий защитник своих родичей по матери, временами

проявляет враждебность к Конхобару, брату своей матери. Термин gormac, традиционно

применяемый к Бресу, означает буквально «послушный сын», или «приемный сын» (т.е.

сын, выращенный воспитателем), или «сын сестры». Сходны по смыслу слова nia и griia,

которые означают одновременно «герой» и «племянник» (сын сестры). У германцев, как

отмечает тот же Тацит, сыновья сестер высоко почитались своими дядьями, и эти

родственные узы считались особенно священными. Брес явно не заслуживает эпитета

«послушный сын», и тут мы вновь сталкиваемся с противоречивым отношением к

кросскузенам и племянникам со стороны сестры в обществах, где при выборе будущей

супруги мужчина ограничен кратким списком, состоящим из дочерей братьев матери или

сестер отца. Кросскузен, с одной стороны, божество, с другой — он, как Брес,

похищает жертвоприношение и рассматривается как козел отпущения. На основе анализа

подобных межродственных отношений в древнеиндийском обществе А. М. Хокарт

приходит к выводу, что и Иисус в христианской традиции играет роль такого кросскузена;

следует отметить, что в некоторых ирландских текстах Христа называют «сын нашей

сестры».

Тот факт, что в ирландской традиции любая часть, как бы мала она ни была, стремится к

четкому структурированию, повторяя при этом, как в уменьшающем зеркале, структуру

целого, делает общую картину достаточно сложной. Отдельные персонажи и подгруппы,

стало быть, могут ассоциироваться более чем с одной функцией. Например, такая

фигура, как бард, принадлежит к первой функции, жреческой, но внутри сословия

жрецов барду отведена третья функция; воины-фении принадлежат к третьей функции,

однако в силу общей их военизированности они связаны и с второй функцией. Все это

дает необычайный простор для любого рода интерпретаций традиции, дошедшей до нас к

тому же лишь в очень фрагментарной форме.

Но это еще не все. Финн Мак Кумал ассоциируется главным образом с южной половиной

острова, и его главная резиденция, как принято считать, расположена в сиде Алму в

Лейнстере. Главный противник Финна, Гола Мак Морна, напротив, представитель

севера — он глава коннахтских фениев. Таким образом, в низшем с функциональной

точки зрения цикле преданий герой располагается на Юге, а его одноглазый противник,

также относящийся к фиане, — на Севере. Вся эта инверсированность

взаимоотношений между Севером и Югом соотносится с представлениями о том, что в

Ином мире все вывернуто наизнанку. Так, мы уже отмечали, что для призраков и духов

наш день — ночь, и наоборот. В верованиях Древней Индии левое на этой земле

предстает как правое в Ином мире, тогда как у даяков на острове Борнео принято считать,

что «да» там означает «нет», а черное становится белым. Видимо, данная «зеркальная»

модель рождается в человеческом мозгу как попытка урегулировать извечное

противоречие между понятиями «правое» и «левое» и «северное» и «южное».

Глава 7. Центр

В саге «Установление владений Тары» Финтан объявляет, что пять пятин Ирландии

«считать подобает от Тары доУснеха», ибо эти два места на острове «словно две почки у

зверя». Уснех, действительно находящийся в самом центре страны, входит в область

Мит («срединную»), тогда как Тара находится в Бреге, но эта территориальная

двойственностьне абсолютна, поскольку, согласно «Книге прав», область Брега тоже

входит в Мит. Поэтому целесообразно остановиться на роли этих двух «центров» в

ирландской эпической и мифологической традиции. Начнем с Тары.

Говоря о женской природе верховной власти в Ирландии, мы отмечали, что

правителями острова были мужчины, которые оказывали внимание некоему женскому

существу, персонифицирующему власть, или же были признаны им. Обряд инаугурации

верховных королей традиционно представлял собой бракосочетание с Властью. В ритуале

Тары, с другой стороны, король должен был получить признание от персонификации

мужского начала. Как известно, Ирландия зовется именами многих богинь, но есть у нее

и еще одно название — «Долина Фала» или «Остров Фала», сами же ирландцы

именуются «людьми Фала», а король — «правителем Фала». Фал (Fal) — это камень,

лежавший на вершине холма в Таре и видом похожий на гигантский пенис; в поздней

народной традиции он известен как «Мужской член Фергуса». Этот камень был «Камнем

знания», ибо, когда к нему прикасался будущий король, он издавал пронзительный крик.

В одной из повестей описан более сложный ритуал, где крику Фала предшествует

символическое «второе рождение» будущего короля. Кроме того, в Таре было два

каменных столпа, называемые Блокки Блуигне, и стояли они так близко друг к другу, что

между ними можно было просунуть лишь ладонь, да и то повернутую ребром. Но если

эти столпы «принимали в свое лоно мужчину», то они сами собой раздвигались перед

ним так широко, что в просвет могла свободно проехать колесница. «И стоял Фал,

"каменный пенис", на пути колесницы (?), и если сей муж должен был получить

королевскую власть, фал задевал об ось колесницы и пронзительно кричал, и все могли

это слышать». Сходным образом в древней Индии, хотя персонификацией царской

Власти была богиня, «дух царской власти, согласно верованиям, обитал в лингаме,

своего рода палладии царства, который считался манифестацией самого Шивы. Этот

лингам (фаллос) размещался на вершине пирамиды в самом центре царской резиденции,

в том месте, где мировая ось выходила на поверхность земли».

Двор Тары, центр Долины Фала, был квинтэссенцией государства. В одном

средневековом источнике рассказывается, как верховный король Ирландии Домнал сын

Аэда ставил свой королевский дом не в Таре, а в Дунна Геде, на берегу Бойне, потому что

Тара была проклята всеми святыми Ирландии. «И обнес он свою крепость семью

большими валами так, как было это в Великой Таре, и все строения внутри крепости

расположил он так, как было это в Великой Таре. В самом центре велел поставить он

Главный чертог, где жил сам король и где мог он достойно принимать других королей, и

королев, и послов, и поэтов, и музыкантов, и всех, кто сведущ был в разного рода

искусствах; а еще был там чертог Мунстера и чертог Лейнстера, да еще пиршественный

зал Коннахта, да зал для собраний уладов. Кроме названных чертогов четырёх областей,

там находилась «тюрьма, где содержались заложники, а так же Зал Звезды Поэтов и

Дворец (Grianan) Одинокого Столпа (в прежние времена Кормак сын Арта выстроил

такой для своей дочери, и было там ещё много разных построек.

По-видимому чертоги четрых областей в Таре распологались вокруг Главного чертога, а

внутренность самого Главного чертога опять-таки повторяла деление острова: «И тогда он

(Домнал) созвал к себе в Тару на праздник всех людей Ирландии. Королевское ложе было

пригоповлено для него в самом центре дворца, а вокруг были поставлены ложа для гостей,

так что люди Мунстера заняли южную часть дома, люди Коннахта — западную, люди

Ульстера — северную, а люди Лейнстера все сидели в восточной его части». В центре

зала сидели все пять королей Ирландии. «Центр Ирландии был в этом доме вокруг короля

Ломнала. Так уж там было устроено. Король Лейнстера садился к востоку от верховного

короля, король Мунстера — по правую руку от него, король Коннахта — позади него, а

король Ульстера — по левую руку». Такое расположение персонажей, присутствующих в

зале удивительным образом согласуется с существующей в гойдельских языках системой

терминов обозначающих стороны света, при которой соответственно лексемы со

значениями «север, юг, запад и восток» означают также «слева, справа, сзади и спереди».

Конечно, короли древней Ирландии не имели политической власти Людовика XIV,

однако в мире символов у них были все основания для того, чтобы сказать, «государство

— это мы».

Раздел города, страны или даже целого мира на четыре части с выделением при этом

центральной, пятой, части отнюдь не уникален. Так, «Ригведа» говорит о пяти

направлениях в пространстве на север, на юг, на запад, на восток и «здесь» что

странным образом перекликается с такими гэльскими поговорками, как «все пять сторон

света» или «на всех пяти точках», что должно соответствовать нашему «в четырех углах

земли» или «всюду, во все стороны». В Индии все царства и все города обычно

разделяются на четыре четверти «иногда при этом выделяется отдельная царская зона,

что в общей сложности составляет число пять». Тот же принцип присутствует в

древнекитайских космологических представлениях и при этом наблюдестся разительное

сходство между пятью чертогами королевского дворца в Ирландии и также разделенным

на пягь частей «Чертогом Света» — мифологическим дворцов в китайской традиции.

Пять залов, его образующих, оказываются «обиталищем духов пяти Ли (обожествленных

императоров)», что правили в пяти странах света. Волшебныи Замок Грааля, описанный в

Sone de Naussay, опять таки представляет собой символ универсального

космологического устройства. Он стоит на острове, и у него пять башен — четыре на

внешних углах стен и одна, круглая, в центре (иногда квадратная), собственно говоря,

она «и есть дворец» Параллели можно найти во всех уголках мира, что подтверждает

глубокое космологическое значение, которое имеет в Ирландии деление страны на четыре

части с добавлением к нему пятой части — центра.

В саге «Пир у Брикрена» ycтройство пиршественного зала в Гюс описано иначе. Брикрен

Злоязычный известный сеятель распрей и раздоров среди уладов, решил устроить для

короля Конхобаpa и его воинов большой пир и поэтому построил новые пышные палаты.

«Дом этот был сделанпо плану Tech Midchuarta (Пиршественного зала в Таре), с девятью

покоями от очага до стены. В передней части дома для короля Конхобара был устроен

особый королевский покой, и был он выше, чем все остальные. Вокруг него были

устроены покои для каждого из воинов двенадцати ульстерских колесниц. Светлица

самого Брикрена была поставлена на одном уровне с покоями короля и его героев. В

стенах ее были прорезаны окна и застеклены прозрачным стеклом, одно из них было

прямо над ложем Брикрена, так что мог он со своего ложа видеть весь пиршественный

зал, и делал он так потому, что знал: не разрешат ему улады входить в зал во время

пира».

фиг. 8. Тара и государство

На первый взгляд утверждение, что пиршественный зал в Таре имел девять отдельных

покоев, не соответствует описанному выше плану, однако обращение к древнекитайской

и древнеиндийской космологии помогает разрешить это противоречие. Особенно

поразительно сходствомежду пиршественным залом Тары и китайским «Чертогом Света».

Он поделен как бы одновременно на пять и на девять покоев или залов, и числа эти

соответствуют пространственной и временной символике. Не вызывает сомнений, что

девять залов соотносятся с восемью основными направлениями компаса (четверти и

получетверти) и центром, а число пять отражает упрощенную схему — четыре главных

направления плюс все тот же центр». В «Чертоге Света» также имеется приподнятый над

основным уровнем покой, астрономическая обсерватория — «Дом, открытый небу»,

«Зрелище небес», «Башня созерцания», «Сверкающий дворец», светлица Брикрена, где

было множество окон, в какой-то мере сходна с этим покоем. Хотя главенствующее место

в китайской числовой символике занимает число «пять», «девять» тоже «число

совершенное», и страна делилась на девять областей, соответствующих девяти покоям в

«Чертоге Света». На острове Ява «священная пятерка» также превращается в «священную

девятку» путем добавления четырех дополнительных направлений компаса.

Аналогичным образом в древней Индии наряду с четырехпятичастной концепцией

городов и странсуществует традиция девятичастной структуры города и укрепленного

военного лагеря. Царское жилище располагалось в северной девятине центральной

девятины, тогда как в самом центре обитали боги. План, представленный на фиг. 9,

соответствует также устройству «Чертога Света» и китайского государства в целом.

Фиг. 9. Девятичасгная структура

Вокруг ложа короля Конхобара в пиршественном зале Брикрена располагались ложа

двенадцати героев Ульстера, что имеет прямую аналогию с двенадцатью кроватями

двенадцати пэров Франции, расположенными вокруг великолепной кровати Карла

Великого. Уместно вспомнить и короля Артура и двенадцать его рыцарей, Одина,

сидящего в кругу двенадцати богов-советников, Хрольфа и его двенадцать берсерков,

Одиссея и его двенадцать спутников, а также двенадцать новозаветных апостолов. Мэри

Даниелли показала, что четырех-пятичастное деление страны сочетается также и с

двенадцати-тринадцатичастным делением в столь далеких друг от друга космологиях, как

исландская, китайская и мадагаскарская. Как и Ирландия, Исландия состояла из четырех

четвертей, Севера, Востока, Юга и Запада, но каждая четверть при этом делилась на три

части, что в совокупности составляет двенадцать частей, или тингов. Каждый тинг

должен был посылать определенное число своих представителей на ежегодное общее

собрание, Альтинг, которое происходило в теоретическом центре Исландии под

руководством «законоговорителя». На поле Альтинга ставили временное поселение,

воспроизводившее модель государства с его четырьмя четвертями, двенадцатью тингами

и т.д. Судя по всему, место собрания тщательно размечали с учетом этих задач. В

ирландской традиции король Конхобар и его двенадцать воинов-героев отнюдь не

единичный пример двенадцатеричной структуры, где центром является король. Согласно

юридическому трактату Crith Gablach, свиту короля каждого туата составляли

двенадцать человек, и в королевском доме всегда было двенадцать лож. В саге

«Сватовство к Эмер» говорится о короле Мунстера и его двенадцати короляхвассалах.

Когда Конайре отправился на праздник быка в Тару, где его изберут верховным королем

Ирландии, на каждой из четырех дорог, ведущих в Тару, его ждали по три короля с

подобающим для него одеянием. В день гибели короля Конайре в Доме Да Дерга вокруг

его покоя расставили четыре группы, из трех человек каждая.

Считается, что в Ирландии было двенадцать свободных или благородных родов —

шесть в половине Конна и шесть в половине Муга. «Это — свободные государства

Ирландии». Таким образом, когда пять вождей ирландцев пошли на север с Эремоном, а

пять — на юг с Эбером, вся страна автоматически оказалась поделена на дважды по

шесть частей. По другим версиям, на север пошли семь правителей, а на юг — шесть, т

е. в совокупности тринадцать. В соответствии с этим есть и упоминания, что, по крайней

мере, три из четырех основных областей Ирландии некогда, в свою очередь, делились на

три части. Речь идет о «трех областях Ульстера (Востоке, Севере и Западе)» и о «трех

Коннахтах». Во время ежегодного Кармунского собрания в Лейнстере король Оссори

(область на юге Лейнстера) сидел справа от верховного короля Лейнстера, а король

Оффали (область на севере Лейнстера) — слева отнего, что наводит на мысль о

трехчастном делении Лейнстера. В «Житии св. Патрика» также говорится о «двенадцатой

части Ирландии», кроме того, в Ирландии было двенадцать гор, двенадцать рек,

двенадцать озер, двенадцать ветров, а весь небесный свод также был поделен на «дважды

по шесть частей», которым соответствовали «дважды по шесть месяцев»

В Китае и на Мадагаскаре двенадцать частей вокруг космического квадрата представляют

двенадцать месяцевгода. Связь этих двенадцати частей с календарем была известна и в

Европе, что отмечал еще Аристотель, сообщавший, что население Афин делилось на

четыре рода, по числу времен года. Каждый из родов состоял из трех фратрий, что

вместе давало число двенадцать, соответствующее числу месяцев в году. Каждая фратрия

включала всебя тридцать семей, а каждая семья — тридцать взрослых мужчин, как

месяц включает тридцать дней. Аналогичных прямых корреляций между делением

Ирландии или королевского двора в Таре и календарем нет, однако не следует забывать,

что само деление года на четыре сезона, как и деление острова на четыре области, есть

лишь абстрактная идея, а не природный феномен. Устройство дома, описанное в саге

«Пир у Брикрена», бесспорно обладает глубокой календарной символикой. Недаром

бревна для постройки этого дома приносили семь героев Ульстера, а строили этот дом

тридцатъ лучших строителей Ирландии. Кроме того, в пиршественном зале было

двенадцать лож для двенадцати уладских героев, и был он построен ровно за один год.

Связь образа короля Конхобара с календарной обрядностью подтверждается и одним

текстом из «Лейнстерской книги». У матери Конхобара Несс было двенадцать

воспитателей, сам же он становится сначала королем Ульстера сроком ровно на один год.

При его хозяйстве было триста шестьдесят пять человек — «таково число дней в году, и

ровно столько человек числил король Конхобар в своем хозяйстве». Каждый из них

обеспечивал еду и питье на один вечер в году, «так что тот, кто кормил и поил их первым,

вновь вспоминал об этой обязанности лишь через год». Интересно, что в ночь Самайна,

в ночь поворота времени, на большом пиру Конхобар сам выставляет всем угощение.

Среди его подданных есть герой Фергус Мак Ройх, который правил уладами до Конхобара

и на год предоставил Конхобару свой трон в качестве свадебного дара, когда женился на

его матери. Как можно предположить, Фергус символизировал собой неделю, поскольку

все измеренияего огромного тела кратны семи — «гептада Фергуса». В отличие от

других, он должен был кормить короля и его двор целую неделю. Но если число семь для

Фергуса ключевое, то не менее значимо оно и для самого Конхобара. Его приход

предрекают семь прорицателей за семь лет до его рождения, он становится королем в

возрасте семи лет, и праздник в честь Самайна также длится при нем семь дней: три дня

перед Самайном, Самайн и еще три дня после Самайна. Таким образом, Конхобар

представлял собою одновременно и год, и неделю.

Можно ли считать, что отождествление короля и его двора с годом было особенностью

Ульстера? Сравнительные данные позволяют сделать вывод, что король Тары и его двор в

не меньшей степени, чем король Конхобар в доме Брикрена (выстроенном по образцу

пиршественного зала в Таре), символизировали собою год, а четыре отделения, на

которые был поделен в Таре королевский покой, соответствовали четырем временам года.

Фиг. 10. Космос и календарь (Китай)

Хотя четыре области и центр знаменуют собой государство, т.е. упорядоченный космос,

они вовсе не исчерпывают всего существующего. За пределами Ирландии и подземной ее

поверхностью лежит иной «мир», и, как мы увидим в ч. III нашей книги, множество

повестей рассказывает о вторжении в упорядоченный космос странных существ из мира

хаоса и о путешествиях смертных людей в Иной мир. Аналогичным образом за

крепостными валами Тары, символа микрокосмоса, находится мир, тоже по-своему

«иной» и зачастую враждебный. Оппозицию между этими двумя мирами можно опять

таки выразить посредством аналогии, уподобляя Тару и Ирландию доске для игры,

называемой брандуб. По правилам этой игры королевская фишка и четыре фишки,

изображающие подданных короля, располагались в центре доски, и, как можно

предположить на основе сравнения с такими более исследованными играми, как

валлийский tawlbwrdd и шведский tablut, в игре участвовало еще восемь «враждебных»

фишек, располагавшихся на краю игрового поля. Видимо, на игровой доске было сорок

девять «лунок», или полей (7 х 7). В «Установлении владений Тары» говорится, что на

каждой стороне зеленого луга в Таре была долина, «открытая на семь сторон» и что вся

Ирландия — это доска для игры в брандуб, где Тара занимает центральное место,

четыре же поля вокруг центра суть столицы четырех областей, при этом королевская

фишка символизировала верховного короля Ирландии, а окружающие ее четыре фишки

— королей соответствующих областей:

«Центр Долины Фала — это замок Тары, прекрасный холм, он лежит не точно

посреди долины, подобно отметине на пестрой доске для игры в брандуб. Перед

тобой лежат благие дороги, иди же по ним, как подобает это бранану ( Branan —

королю), и доска для игры подчинится тебе. Обрати свой взгляд, о белизна кости, на

благородные поля, принадлежащие королю (Тара, Кашел, Кроган, Наас, Ойлях),

ипусть они будут заняты тобою. Золотой король вместе со своими войсками будет

принадлежать тебе и все четыре области к ним в придачу. Ты, о король Бреги,

должен будешь занять главное поле, а люди с других полей встанут вокруг тебя».

Фиг. 11. Предполагаемый план доски для игры в брандуб

Игра подразумевает, что Тара и космос, центром которого она является, окружены

враждебными силами. Такие игры на досках были любимым времяпрепровождением при

дворах королей и знати, и, по данным валлийских и ирландских законов, им придавалось

очень большое значение. Видимо, изначально по своим целям они сопоставимы с

ритуальной игрой в кости на тибетских праздниках, когда далай-лама побеждал человека

из народа, который изображал царя демонов. В древней Индии решение о царской власти

также зависело от броска костей. Во время инаугурационного ритуала жрец вручал царю

пять игральных костей, говоря при этом: «Ты — мастер, так пусть же эти пять областей

станут твоими».

О верховном короле Конце рассказывается, что он ежедневно поднимался на крепостной

вал Тары, чтобы народ из сидов и фоморы не напали внезапно на Ирландию.

Потенциально Тара всегда находилась в осаде. Знаменитый «Праздник Тары»

устраивался ежегодно как раз во время Самайна, когда чрезвычайно возрастала опасность

нападения со стороны обитателей сидов, таких, как, например, Айлен Мак Мидна,

который на каждый Самайн являлся в Тару, чтобы поджечь крепость и все прилегающие к

ней постройки. Цитированное нами описание устройства двора и крепости в Таре

содержится в рассказе о праздновании Халлоуина. В эту ночь разрушения и хаоса короли

четырех областей вместе со своими людьми размещались на четырех квадратных

площадках вокруг верховного короля Ирландии, символизируя космическую структуру

государства и общества, а вовне меж тем царил хаос. В размещении очень важно было

первенство, и споры о превосходстве героев — излюбленный сюжет традиционных

повестей о праздниках. Ни одно нарушение привычной иерархии не могло остаться

безнаказанным, ибо имело силу предзнаменования того, как все сложится в новом году.

2

Если Тара была местопребыванием королевской власти, то холм Уснех связан с друидами.

Именно на холме Уснех Миде (эпоним Мита) верховный друид племени Немеда, зажег

первый в Ирландии костер. Он ярко горел в течение семи лет «так что пламя его освещало

все четыре четверти Ирландии». Именно от этого огня зажигали все ритуальные костры и

все очаги в стране «Потому то преемник Миде имел право на мешок зерна и свинью от

каждого очага в Ирландии». Однако же местные друиды сказали про этот огонь «Злом ( mi-

de игра слов) обернулся для нас этот костер, который разожгли на нашей земле». Когда по

приказанию Миде этих друидов собрали в один дом и вырезали им языки. Эти языки

Миде закопал в земле холма Уснех, где он тогда восседал. Другая история о зажигании

священного костра связана с окрестностями Уснеха. Она объясняет, как Делбаэт получил

свое имя. Изгнанный со своими пятью сыновьями из Мунстера, «он отправился к каирну

Фиаху и зажег там друидический огонь, из которого взвилось пять столпов пламени. По

одному из этих столпов он дал каждому из своих сыновей. И пошло от этого пять

Делбэтов. И стали после этого называть его Delbaed, «придающий форму огню».

Зажигание огня как ритуальное знамение власти того, кто его зажигает, описано в ряде

других кельтских повестей: так например, св. Давид, чтобы овладеть землей, получившей

его имя, зажег костер, силой своей и высотой превзошедший костер местного вождя, —

«тот, кто зажег этот костер, могуществом своим будет превосходить всех и всюду, куда

достигнет дым от его жертвенного огня, и будет так до конца мира». Точно так же и св.

Патрик, зажигая пасхальный костер, присвоил себе традиционные привилегии друидов,

которые зажигали священный огонь в Таре. Повесть о том, как св. Киаран основал

монастырь Лох Ри, напоминает о племени Немеда, состоявшем из восьми человек.

«Киаран переправился через озеро с восемью спутниками; на суше, однако, с ним было

двенадцать сотен. Монахи разожгли костер. Тогда мудрецы сказали Диармаиду: Цель, ради

которой зажжен сегодня тот костер, такова, что отныне он никогда не угаснет». По

валлийским законам право войти и занять страну, которой до своей смерти владел отец,

реально воплощалось в праве зажечь на ней костер (datanhud). В этой связи стоит

упомянуть и об одной прочной традиции: если простолюдин успевал за одну ночь

выстроить на пустоши дом и к рассвету нового дня над его крышей уже курился дым

очага, то он получал во владение и постройку и земельный участок, окружность которого

будет зависеть от того, как далеко он сумеет с порога бросить топор.

В «Ригведе» прибытие на землю Пяти Родов и Восьмерых Адитьев знаменует начало

Вселенной, начало месяцев и дней «весну космического года, когда рассвет впервые

озарил человека». После прибытия боги в первую очередь озаботились тем, чтобы на

земле был установлен обряд в подражание первожертве». Они воздвигают огненный

жертвенник и этим священным актом обеспечивают себе власть над страной и законные

права на владение ею. В ирландской традиции считается, что и Партолон и Племена

богини Дану, и сыновья Миля прибыли в Ирландию в день Бельтана, т.е. в начале нового

летнего сезона когда принято вставать пораньше, чтобы увидеть, как занимается рассвет

и когда в прибрежных меетностях Британии происходят ритуальные «процессии

кораблей». Известно также, что Великое собрание в Уснехе тоже происходило в день

Бельтана, и, хотя нам неизвестно, когда именно высадилось у берегов Ирландии племя

Немеда, можно предположить, что священный костер, который разжег на холме его

друид Миде, тоже был ритуальным костром Бельтана. В «Глоссарии» Кормака, как и в

«Истории» Дж. Китинга, говорится, что костры Бельтана на весь следующий год

ограждали скот от болезней, а, кроме того, «Глоссарий» сообщает, что друиды пели

вокруг костров свои заклинания. Обычай разжигать такие костры с помощью особой

палочки сохранился в отдельных районах Ирландии вплоть до наших дней, как и вера,

что зажигание очага в день Бельтана сопряжено с опасностью и потому весьма

знаменательно.

С Великим собранием в Уснехе, описанным в средневековых ирландских текстах,

можно сопоставить ассамблею галльских друидов. Цезарь сообщает, что «в

определенное время года друиды собираются на заседания в священное место в стране

карнутов, которая считается центром всей Галлии. Сюда отовсюду сходятся все

тяжущиеся и подчиняются их определениям и приговорам». Интересно отметить, что

среди немногих дошедших до нас подробностей касательно Уснеха есть, в частности,

традиция, что именно там, на большом собрании трех благородных племен, поделивших

между собой Ирландию, впервые был вынесен суд о раздорах. Согласно дитиенхас,

именно там, на большом миротворческом собрании, три внука Дагды решили, что Луг

должен умереть, а это событие, несомненно, усиливало сакральность данного места еще

в дохристианский период.

Гиральд Камбрийский пишет, что Камень Раздела в Уснехе — это якобы «пуп

Ирландии», а в одном стихотворном произведении Финтан говорит:

Давно пил я питье

потопа из пупа Уснеха.

И это не просто метафора. Во многих мировых традициях от Индонезии до Греции и

Перу центр мира имеет своим символом именно пуп (omphalos). Выбор Уснеха как

оптимального места для зажигания священного огня не случаен, так как верование,

согласно которому очаг или огненный алтарь находится именно в центре, тоже

присутствует во многих других космологиях. Например, согласно пифагорейской

доктрине, огонь был центром Вселенной. Агни — жертвенный огонь вед, — пуп

земли; «это алтарь в центре всех пределов, а жертва — пуп мира».

Агни — это также столп на пересечении путей, и его можно сравнить с колонной,

которая поддерживает все пять родов. Каменный столп в Уснехе имел пять граней,

символизировавших пять областей Ирландии. Вокруг него был размечен участок — доля

каждой области в Уснехе. Здесь, в Таре, мир символизировался рядом микрокосмов,

расположенных один внутри другого. В других традициях центр земли предстает обычно

как некая ось, протянутая из подземного мира вверх к небесам и соединяющая вселенную

как в вертикальном направлении, так и в горизонтальном. Иногда центр предстает как

шахта, уходящая далеко вниз, в подземные недра, и принявшая в себя воды потопа, —

это может быть дыра в земле, как римский mundus, куда уходят души умерших, или

пещера оракула в Дельфах. Холм Уснех выпадает из этой традиции — с нею его

связывают разве что зарытые языки друидов. Однако мы полагаем, что и здесь

присутствует знак Иного мира, только в другой форме. Западный Мунстер, «внешняя

пятина», ведущая к острову Донна, приюту смерти, имеет в Уснехесвою законную долю,

как и остальные четыре области. Не случайно сыновья Миля, которые встретили королей

Племени богини Дану в Таре, беседовали с королевами как раз в Западном Мунстере, в

Уснехе. Если в Таре структурированный космос изображается как четыре внутри четырех,

что внутри четырех, то в Уснехе космос вместе со своим источником, первозданным

хаосом, предстает как пять внутри пяти, что внутри пяти. В сагах Уснех изображается

без крепостных валов. С другой стороны, он сильно отличается от индийской горы Меру

с ее четырьмя сторонами и от других архаических четырехгранных символов центра,

скорее, его можно сравнить с такими фигурами и символами, как пятиконечная звезда и