Наследие (СИ)

Глава 12 Визитеры

Первой во двор зашла красивая молодая женщина, перебранивающаяся со следующим тут же за ней тагари, ведущим себя абсолютно спокойно. Чуть в стороне от них держался высокий широкоплечий молодой человек, скрывающий лицо повязкой. И у всех троих на одинаковой густо-алой броне было начертано белой краской всевидящее око.

Как только к ним приблизился сает, женщина и тагари забыли о споре и горячо приветствовали старого друга. Молодой человек снял повязку и капюшон. Как заметил Фарен, все люди из общины оказывали им тот же знак доверия, что и Джайре.

Наемница почти бегом спускалась по лестнице. До нее донесся обрывок завязавшегося разговора:

— Ты из знатного рода.

Фарен удивленно взглянул на стагату.

— Это так заметно?

Женщина хитро усмехнулась, кокетливо накручивая волосы на палец и поглаживая рукояти коротких парных мечей.

— Конечно, — она медленно обошла его, оценивая взглядом как коневод отличного скакуна. — Таких красавцев не встретишь среди простолюдинов. Да что там! По одним твоим рукам видно, что они привычны только к стали да поводьям. Уж не рыцарь ли?

Последний вопрос прозвучал почти враждебно. Все стагаты испытующе посмотрели на него. Смех Фарена прозвучал неуместно.

— Нет, — низкий голос третьего стагата вызывал инстинктивный страх. — Я чувствую в нем мрак. Он некромант. И как это понимать, Хаким?

— Не беспокойся, Патриц. Он под моей ответственностью, — подошла к ним Джайра. — Рада вас всех видеть.

«А по виду и не скажешь», — Фарен не решался посмотреть на Джайру в открытую. След от пощечины густо алел и естественно привлекал к себе внимание.

— Что это с тобой? — указала на ее лицо стагата. Джайра только отмахнулась.

— И тем не менее, — снова заговорил стагат, — мы тоже рады.

Улыбка Патрицу не удалась — все испортили шрамы. Правое веко и верхняя губа срослись неправильно, и асимметрия лица складывалась в безумный оскал, хотя Патриц большей частью сохранял безразличное выражение лица. В сочетании с пронзающим взглядом когда-то он мог испугать, хоть и был очень красив. Сейчас же, кроме первоочередного отвращения и дальнейшей жалости, к нему больше ничего не испытывали.

— Что бы вас не привело в Октаву, боюсь, я ничем не смогу вам посодействовать. Мои цели недостойны вашего внимания.

Тагари ухмыльнулся на ее слова:

— Или они абсолютно расходятся с нашими интересами.

Джайра покачала головой.

— А мне кажется, что ее цели как-раз-таки должны нам быть очень близки, просто она не хочет делиться с нами.

Женщина явно гордилась своей красотой, постоянно обращая на себя внимание неуловимыми телодвижениями.

— А точнее: рисковать нашими жизнями.

Джайра вздохнула:

— Что ж, вот вы меня и раскрыли. Как всегда. Но я действительно вам не помощник. У меня есть важные дела в Октаве.

— Связанные с Эврикидой?

В этот раз ей не пришлось долго подбирать слова.

Во время этого разговора Хаким просвещал Фарена в личность каждого стагата:

— Тагари зовут Волгрен, но это не имя. Он изгой, но посвящает свою жизнь достойному для его верования делу. Фрида — бывшая куртизанка. Нашумевшее убийство прежнего казначея — ее рук дело. Патриц же когда-то был Стражем Октавы… и он довольно близко знаком с Джайрой. Берегись его.

Специально для прибывших приготовили термы. Фрида и Патриц о чем-то совещались с Хакимом, поглядывая косо на Джайру, беседующую с Волгреном.

— Ты опять здесь.

Тагари посмотрел на нее своими морозными глазами.

— Почему ты не предстанешь перед Каядисом?

— Ты знаешь, почему.

С другой стороны галереи некромант что-то рассказывал Ксии.

— Опять ты за свое, — вздохнула Джайра. — Эти заморочки с твоими предками тебе не надоели?

— Я полукровка, из самерийцев со мной никто не станет говорить.

— Послушай. Происхождение не имеет значения. Да, оно открывает перед тобой пространство с тысячами дорог, но какую из них выбрать — решаешь ты. Это и будет твоя судьба. Я вижу, что ты в душе тагари, а не наемный вояка.

— И кого же ты видишь, Урук`Талл?

— Прокаядиса, а возможно, и нового Каядиса.

Волгрен сурово смотрел ей в глаза со своего огромного роста, присущего всем обитателям Самерии.

— А я вижу перед собой великого человека, способного перевернуть мир.

Джайра раздраженно передернула плечами.

— Я это уже слышала…

— Но упорно отказываешься принять это. Ты бы уже давно могла занять место Вездесущего, а может быть, и правителя Ардонии.

— А ты не задумывался, зачем мне это было бы нужно? Дай я сама отвечу: незачем. Я не хочу быть у всех на виду, тем более — сейчас. Мне хватает тех проблем, что у меня уже есть. Лишнего никогда никому не надо, как и усложнять себе жизнь. Если ты имеешь в виду то, что я могу влиять на этот мир, как, впрочем, и ты, и кто-либо другой, мне и так это удается неплохо.

— С твоими способностями не должно быть «неплохо» — должно быть «грандиозно» и «великолепно».

— Ну да, конечно! За вором и убийцей никто не пойдет, Волгрен. Помни: ведь даже я не знаю, кто я.

— Уж не зависть ли это? — из его глотки прозвучало глухое урчание, отдаленно похожее на тигриное.

— Да, скорее всего это она.

Тагари вдруг перевел взгляд на проходящего мимо Фарена.

— Как тебя зовут, Уот`Уото?

Молодой человек решил не обращать внимания на последние странные слова рогатого верзилы.

— Фарен. А тебя, как мне сказали, Волгрен? — тот одобрительно кивнул. — Странное имя.

— Это не просто имя, это моя суть. Волгрен означает «полукровка». Это ваши имена бессмысленны. Только это и делает из вас людей: вы ходите всю жизнь с одним пустым именем и не можете найти свое предназначение, свою суть.

— Не забивай себе голову, — кинула через плечо Джайра, несказанно удивив некроманта.

— Урук`Талл всегда пренебрежительно относилась к тагу, но только так и может она видеть свой истинный путь.

Джайра недовольно взглянула на Волгрена.

— Урук`Талл?

— «Пришлый воин», — ответил тагари на вопрос Фарена.

— Прекрати, чудила. Можно подумать, ты его в таг обратить собрался.

Отмахнувшись от грозного урчания, она отправилась тренировать учеников, чтобы хоть как-то отвлечься от мучительных размышлений о своей судьбе, на которые ее навел тагари. Прошло два дня с ее приезда в столицу. С исчезновением Али рухнули все планы, а рядом не было никого, кто подходил бы на место сподвижника. Правда, стагаты изменили дело. Кто бы мог подумать, что они появятся так вовремя? Именно сегодня было новолуние, именно сегодня должны были собраться чародеи Пятиконечной Звезды. Сообщество обладателей магической силы всегда холодно принимало в свои узкие круги обычных людей, о простом дружеском визите в Убежище не могло быть и речи.

Во двор спустился с крыш эйеах, тот самый, который доставил ей записку от принцессы. Джайра поймала его взгляд, ожидая ответа на свой приказ, некогда данный Баширу еще по приезде, но он отрицательно покачал головой. «Что ж, кража подождет».

Делая вид, будто тоже наблюдает за обучением верховой езде ассасинов, к ней подошел Патриц.

— Я догадываюсь, что привело тебя в Октаву.

Наемница безразлично взглянула на него.

— Не ты один.

Стагат отвел взгляд в сторону, обдумывая слова.

— Ты всегда опекала не тех.

Внутри у Джайры зашевелился гневный жар.

— Сначала ты скрывала от меня ведьму, а теперь заботишься об этом уроде. Хорошо хоть этой бестии больше нет.

Джайра прошипела:

— Спасибо за сочувствие.

Патриц вздохнул. В молчании он сделал шаг к ней, встав почти вплотную бок о бок.

Сверху за ними наблюдал Фарен.

«Что значит «близко знаком с Джайрой»? Не похоже это на сердечный разговор…»

— Хочешь знать о Патрице?

Фарен недоуменно посмотрел на подошедшего Волгрена.

— А разве я что-нибудь о нем спрашивал?

— Ты постоянно озираешься по сторонам, чтобы убедиться, что он на тебя не смотрит, когда ты наблюдаешь за Джайрой. Не красней, — засмеялся тагари. — Она умеет привлечь к себе внимание… Она угнетена одиночеством. Ее много раз подставляли, много раз ей приходилось все начинать сначала, и как бы она ни старалась оставаться благоразумной, ее девиз уже давно «жизнь на зло всем». В этом ее особенность — способность выживать вопреки всему и всем. Патриц же совершенно ей противоположен. Он тщеславен, хоть и был раньше Стражем.

— Патриц был Стражем. Как его звали?

— Эдориус.

— Тот самый Эдориус?

Фарен снова перевел взгляд на стагата рядом с наемницей.

— Что ты о нем знаешь?

— Единственный Страж, несправедливо выгнанный из Сакротума. Он хотел убить оборотня в окрестностях Октавы, от его злодеяний тогда погибло несколько служителей Сакротума. Для выслеживания он объединился с каким-то наемником, вдвоем они его убили, но он оказался покалечен зверем… Постой, так тот наемник — это Джайра?

Стагат молчал, но и не возражал. Фарен с двойным удивлением снова устремил взгляд во двор.

До них донесся обрывок их разговора:

— Вот так всегда! Стоит попросить у тебя помощи, как ты тут же берешь все в свои руки. Ты даже не понял, о чем я тебя прошу.

— А ты всегда вспыхиваешь, как огонь! Ты вечно ищешь какие-то тайные лазы, незаметные ходы, когда можно войти в парадную дверь!

— Я не об этом. Хотя тайный ход здесь будет полезнее и безопаснее…

Волгрен тяжело вздохнул.

— Такой крепкой дружбы еще никто из нас не видел, и было сразу понятно, что она станет чем-то большим. Джайра тогда была еще не такой, уныние еще ей было не знакомо. Единственное, чего она тогда жаждала, так это подчинить себе страх, перестать бояться, а для этого, как она считала, нужно было стать сильнее и быстрее опасности. У того оборотня был особый медальон, почему он и был столь опасен. Медальон был зачарован древней магией, с помощью него можно было с легкостью перемещаться с одного места на другое, куда только посмотришь. Чтобы получить его, ей требовалась посторонняя помощь, поэтому она и предложила союз Эдориусу. Поначалу он презирал ее — по тем же причинам, что и все: ведь женщине нельзя держать в руках оружие, если только она не амазонка или не стагата. Но потом… между ними много чего было, — Патриц приблизился к Джайре, по виду которой не скажешь, что она хотела продолжить разговор, и хотел обнять ее правой рукой за талию и что-то шепнуть на ухо. Она отшатнулась от него, — но после того, как Эдориус отрекся от ордена и снова принял свое старое имя, она не захотела больше иметь с ним связей. Ее можно понять: он был зол на весь мир, грубость была для него повседневна, каждого он хотел вызвать на бой и постоянно пытался доказать всем, что он остался человеком. Джайре не нравится, когда люди пытаются добиться чьего-то признания — это всегда для нее ложь. Она была единственной, кто ему верил, что он не заразился звериной болезнью — она его и выходила после ранения, но разочаровалась. Горячность Патрица не иссякает от холодности Джайры. Добиваясь своего, он обязательно навлечет на себя ее ненависть, потому что он ее предаст.

Не понимая, почему Волгрен так уверен, что бывший Страж когда-нибудь в чем-то предаст наемницу, Фарен долго раздумывал над услышанным. Зато теперь ему во многом стали понятны его выходки и странные разговоры. «Она заслуживает большего». Решение попросить прощения было неотложным, и он отправился следом за ней, ушедшей по зову Расула в кузню. Но дорогу туда ему заступил Патриц. Он долго смотрел на некроманта, ожидающего от него каких-то слов, пока не произнес:

— Я предупреждаю тебя, некромант…

— Больше похоже на угрозу, — усмехнулся Фарен.

— Если ты не хочешь… неприятностей, не приближайся ни к ней, ни вообще к кому-либо из людей.

— К ней — это к кому?

Патриц порывисто подался к нему, отчего Фарен шарахнулся.

— Не нарывайся, — процедил бывший Страж.

— Я и не пытаюсь, — пожал плечами некромант. — И, признаться честно, сам этого не хочу, так что не беспокойся на мой счет.

— Не жертве охотнику указывать, быть ему спокойным или нет.

— Охотник спокоен, так что и ты будь в спокойствии.

«Считает себя героем? Ну да, идеальное воплощение», — подумал молодой человек, обойдя собеседника и уже за спиной слыша негодующие звуки стагата.

В смежной комнате с кузней Джайра осматривала себя в зеркале. Новая броня была что надо: облегающие манжетки из черного вельвета скрывали ладони в уютную полуперчатку, удобную для бесшумного карабканья по острым выступам; о замене смазки в Шипе даже и говорить нечего — теперь клинок будет входить в плоть как в масло. С одной стороны, новый выдубленный жилет, украшенный восточными узорами, свободно болтался на теле и держал свою форму, не облегая фигуру, но с другой стороны, туго стягивался ремнями, отчего Джайра себя чувствовала будто в змеиной коже, сверхпрочной и сверхлегкой. По скрытым все в том же вельвете наплечникам было приятно водить рукой, и она за все время осмотра очень часто ловила себя на этом.

— Ты превзошел себя, — наконец выдала Джайра свою оценку. — Я уж думала, ты уже не придумаешь ничего лучше тихоступов.

Кузнец, подперев бока, добродушно улыбался в бороду.

— Рад, что тебе по душе мой подарок.

Наемница обернулась к нему.

— Подарок? В этом нет подвоха?

— Никакого, — рассмеялся Расул.

Джайра вместе с ним не засмеялась, заметив слухача.

— Движения твои бесшумны, но ты не умеешь прятать свою тень.

Фарен вышел из-за дверей. Расул начал обтачивать клинки, делая вид, что его здесь нет.

— Что ты хочешь? — без тени прежнего гнева или раздражения спросила она Фарена, отчего он почувствовал облегчение, но начал все равно неуверенно:

— Я хотел… просить прощения… у тебя. То, что я сделал, было крайне… необдуманно. И то, что я… сорвался…

— Не знаю, за что мне тебя прощать, — остановила его Джайра. Фарен встретил ее прямой серьезный взгляд. — Как говорят тагари: «джи мондор джи оува — индо ремене индо ране» — «так решено, так сделано — это было, это прошло».

Чтобы хоть как-то выразить благодарность, Фарен склонил голову перед ней и, вздохнув, направился к выходу.

— Подожди.

Он снова повернулся к ней.

— Я… хочу попросить тебя о помощи.

Выпалив слова на вздохе, Джайра перевела дыхание и проглотила ком. После пары секунд неожиданного молчания снова подняла глаза на Фарена. Тот внимательно смотрел на нее.

— Я тебя слушаю.

Слова на мгновение вылетели у нее из головы.

Фарен улыбнулся.

— Если ты ждешь насмешек, напрасно — только отпетый негодяй будет смеяться в лицо человеку, просящему помощи. Надеюсь, ты не такого мнения обо мне?

Она замотала головой.

— Дело не в этом. Сегодня ночью я пойду на очень опасное дело, и оно может не стоить того риска, которому ты можешь подвергнуться, если пойдешь со мной.

Некромант покосился на Расула, все так же занятого заточкой.

— Я обязан тебе, поэтому пойду с тобой, стоило бы это того или нет.

Джайра услышала то, что хотела услышать от Патрица. В этот раз она не ошиблась в выборе союзника.

Она понизила голос почти до шепота:

— Сегодня новолуние. Пятиконечная Звезда появится в Октаве. Мне необходимо с ними поговорить, но они могут не сразу выслушать меня.

— То есть сначала напасть? — поймал ее мысль Фарен. — А я некромант. Я тебя понял. Дай мне знать, когда настанет время.

Джайра заметила, как на пару мгновений воспоминания застелили ему глаза.

… Холодный ветер в лесу был смирнее, чем в поле, но это не мешало ему продолжать жестоко разжигать холодный огонь в легких. Решив немного перевести дух, Фарен прислонился к дереву, оглядывая окрестности и прислушиваясь к звукам вокруг. Словно сама судьба вела его на смерть — прямо в руки Искателю, или это был злой рок, жестоко посмеявшийся над ним?.. Долгое время он искал смерть, но теперь уходит от нее, спасаясь бегством — почему? Жить хочется всегда, но к чему стремиться в его теперешней жизни? Освободиться от проклятья? Как? Кто мог это знать?..

С востока нарастал лай собак, с юга, со стороны деревни, тоже. К нему прибавился крик охочих до расправы с некромантом. Лес еще мог укрыть его от преследования — ночь охотно перекрашивала местность в тот же темный цвет, что и его плащ, но днем среди яркой зелени скрываться будет сложнее, а до рассвета всего ничего. На западе дорога была отрезана ржаными полями, бежать через которые было бы верхом самонадеянности. Оставалось только на север, к крепости Лотт на берегу Русалочьего озера, но она была близко к границе, по дорогам постоянно ходят патрули… Выхода все равно не было. Главное — выбраться из этой западни, а там уже можно не торопясь рассудить, куда идти дальше. Лишь бы уйти от собак.

Цепляясь одеждой за все ветки, Фарен стал пробираться в глубь леса, жалея, что меч бесследно пропал в неразберихе боя в ту треклятую ночь, когда на его форт напали Хладнокровные. Как главнокомандующий, он должен был вести людей даже на смерть, любым способом защищая границу от вторжения. Но у этих тварей целью был не просто кровавый голодный пир, они гнались за небольшим отрядом эльфов, перешедшими границу незадолго до нападения. Они ушли через этот же форт в Черную Пустыню около месяца назад в большем составе, назвав своей целью поиски пропавшего эльфийского князя, в одиночестве странствующего по миру. Вел этих эльфов другой князь — Херон Аэленилл, принц Озерного Края. Один короткий разговор с этим эльфом дал понять Фарену, что они угрозы не представляют ни границе, ни всей Ардонии, и что старые предрассудки ардонских королей в который раз оказывались ошибочными. Херон не оставлял сомнений в своей рассудительности и какой-то странной нечеловеческой мудрости, словно он был самим опытом, а не получал его из жизни. Впервые за долгое время изгнания в эту ничтожно маленькую крепость кто-то смог успокоить его тоску и угрызения совести. Как показалось Фарену, он был Херону не менее интересен, раз он так подробно выспрашивал его об обороне границ и на каждый ответ сокрушался такой отчаянной храбрости людей, граничащей с безрассудством, если бы не единственные средства, которыми располагали люди, в отличие от эльфов, — своими собственными силами. Эльфы оказались отзывчивыми друзьями, в этом убедились все пограничники, не сомневающиеся в том, что они должны любой ценой дать возможность эльфам уйти от погони. Даже ценой своей жизни. Благодарность спасенных была известна Фарену — он сам видел, как они пришли днем позже, осторожные, готовые к защите при малейшем признаке присутствия нежити, пришли, чтобы помочь выжившим. Но в живых не осталось никого, кроме него самого, а он так и не осмелился выйти к ним, снедаемый отвращением к самому себе. Это отвращение, уже перерастающее в ненависть, и сейчас гложет его — зачем жить такому монстру? Ведь это непоправимо, вдруг проклятье не снять? Но пока есть надежда, он будет сражаться с самим собой за свою жизнь. И помочь ему в этом может только он сам.

Собаки гнали его все дальше в дебри, уже настигая. Рассвет начался, но его было не видно сквозь густую листву, он ощущался внутренне как нечто неприятное той тьме, что поселилась с проклятьем. Люди отстали, но, видно, не сомневались в способностях гончих, которые обязательно приволокут истерзанную добычу к хозяевам. В конец запутавшись в терновнике и в одежде, исцарапанный в кровь, Фарен уже был внутренне готов к участи попавшегося зверя. Но тьма не хотела попадаться, и сама восстала на свою защиту.

Гончая половчее сумела вцепиться ему в левую руку, все глубже всаживая зубы и сверля свою жертву бешенным взглядом убийцы, а не охотника. Остальные, осмелев, тоже начали подбираться ближе. Вот уже вторая укусила плечо, запрыгнув сзади. Крик боли не принадлежал Фарену, каким-то отдаленным сознанием он понимал это, но не мог остановить — вторая сущность поднималась над ним. Перед глазами пронесся вихрь черноты, клубящейся, вихрящейся, куда-то затягивающей, как бурное течение, но не дающей выбраться. Сквозь этот омут можно было только смотреть, что происходит, но не участвовать в действии. Отяжелевшие от набухших от демонической силы мышц руки разрывали плоть животных. Слух резал собачий визг, прерываемый оглушающим ревом. К отвращению и ненависти к себе добавился страх. Он не мог контролировать это вырвавшееся чудовище. Оно действовало по инстинкту самосохранения, пока не подавая признаков жажды. Но откуда-то Фарен знал: появись сейчас перед ним человек, жажда захлестнет его с головой. Насладившись раздиранием плоти и немного успокоившись, омут отпустил его, и в страхе перед возможным еще более страшным зверством Фарен вновь стал продираться сквозь лес. Но физические силы истощились, дыхание спирало, пока в конце концов не лишило его устойчивости из-за головокружения. Упав в траву, он продолжал пытаться двигаться, ползти, но со стороны заторможено почувствовалось постороннее присутствие. Едва сумев повернуть голову в нужную сторону, он увидел наконечник стрелы, смотрящий ему между глаз, за наконечником — сосредоточенный внимательный взгляд в ободе замысловатой татуировки какого-то растения.

— Пожалуйста… помогите…

Лучник опустил стрелу, поглядев в сторону на своего товарища, затем снова на некроманта.

— Помогите…

Лучник сделал пару неуверенных шагов, с другой стороны тоже послышались шаги.

— Нет! Не подходите ко мне… Убейте, прошу вас…

То ли отчаяние в голосе Фарена, то ли что-то еще так удивило лучника, но вопреки просьбе он подошел к окончательно обессилевшему некроманту, склонившись над ним и о чем-то переговариваясь с другом на непонятном, но очень красивом языке. Через какое-то время на пройденной дороге послышался треск сучьев и почти в это же время раздался голос охотника за нечистью.

— Отойди от него, веллиец!

Низкорослый лучник мгновенно нацелил стрелу в невидимого собеседника.

— Кто ты такой?

— Я Искатель. Имя не имеет значения. Этот человек монстр, он некромант. Его немедленно нужно сковать и предать казни, пока он не убил тебя или кого-либо еще из нас.

— Это за ним вы гнались? — прозвучал голос второго эльфа.

— А за кем же еще! На собак нам не следовало рассчитывать, этот живодер расправился с ними как с котятами.

— Вы опоздали, мы поймали его первыми.

Второй веллиец, невидимый Фареном до сих пор, помог ему подняться на ноги и предоставил для опоры свое плечо, шепнув в самое ухо:

— Держись, человек. Надо бороться с тьмой, пока есть силы.

Изумленный, Фарен посмотрел в лицо веллийца. Именно этих слов ему не хватало, только они должны были исходить от кого-то постороннего, как сейчас. Этот эльф дал ему не просто опору, а гораздо большее.

— Не глупи, эльф, — Искателю было наплевать, с кем он говорит и чем может закончиться такой разговор, не будь он повежливее, но крестьяне-добровольцы, стоявшие за его спиной, смотрели на веллийского эльфа как на чудо. Для Фарена это тоже показалось бы чудом, если бы не сложившаяся ситуация, в которой ему было не до восторга. — Я — служитель Сакротума, и я знаю, как уничтожить это чудовище. Передайте его мне, пока он чего не натворил.

— Говоришь, ты служитель Сакротума, — перебил его веллиец, не опуская лука, — а не чувствуешь, что в нем еще осталась человеческая сущность, которая борется за жизнь. Ты не знаешь, как ему помочь, ты уничтожитель, а не спаситель, так что для тебя здесь нет работы. Некромант останется у нас.

— Вас всего двое, а нас — вчетверо больше, — терпение Искателя было на исходе. Его можно было понять — он гонялся за Фареном с того самого момента, как тот ступил на жилые земли, и некромант уже несколько раз ускользал от него благодаря своей устремленности к жизни. — Вы одни, и ваш клан не успеет прийти к вам на помощь.

Эльф как-то странно улыбнулся — мягкое подобие усмешки.

— Ты уверен, что мы одни?

Второй веллиец, поддерживающий Фарена, крикнул два раза как ястреб, и тут же ему отозвались со всех сторон подобные кличи.

— Вы наделали много шуму, пытаясь догнать этого человека. Мы слышали вас еще с окраины леса. И это нас больше, чем вас. Уходите, если не хотите кровопролития.

Когда раздосадованные люди и эльфы разошлись, Фарен спросил у своих спасителей:

— Почему вы мне помогаете? Ведь я монстр. Охотник за нечистью был прав.

Оба эльфа посмотрели ему в глаза с такой жалостью и благосклонностью, что ему невольно стало стыдно за свой вопрос.

— Потому что ты еще человек и у тебя есть шанс вернуться к нормальной жизни. Тебе только нужна помощь, а люди бояться оказывать помощь тому, чьи действия кажутся им непредсказуемыми.

— Мы не можем дать тебе избавление от проклятья, у нас нет таких знаний. В этом тебе могут помочь лишь эльфийские правители, но бороться с тьмой внутри себя можешь только ты, и исход всей борьбы зависит только от тебя.

Это был первый случай, когда ему подсказали дорогу к очищению. Вторым случаем он обязан Херону, помогшему ему найти опоры внутри себя, чтобы не сдаться от отчаяния. И сейчас, глядя на Джайру, он понимал, что она — третий случай, когда ему дают силы извне. Ведь если тебя просят о помощи, значит, еще не все потеряно. Внезапно ему стало ясно, почему наемница так дорога Патрицу — она не была подвержена предрассудкам человеческой жестокости и видела человека таким, какой он есть, а не то, что делает его монстром в глазах окружающих.

На улице Джайру встретила Фрида, переодевшаяся в шелковый халат, раскрасневшаяся после жарких терм, и проводила взглядом удаляющегося от наемницы Фарена.

— И где ты только находишь таких красавцев? — Джайра хмуро посмотрела на нее. — Надеюсь, ты хотя бы этого не изуродуешь?

На колкость стагаты хмурость Джайры сменилась неприязнью.

— Ой, да ладно тебе! — женщина легко толкнула ее в плечо. — В одном тебе все же не везет: с ними рядом находиться как засовывать руку в мешок со змеями — никогда не знаешь, укусят они тебя или ласково задушат.

На заливистый смех Фриды Джайра ответила безнадежным вздохом.

— Скажи мне лучше вот что: что вас привело в Октаву?

Стагата прекратила смеяться, но лисья ухмылка не сошла с лица.

— Что ж, это не секрет. Мы собираем согласия лордов Ардонии на прошение о независимых державах.

— Как? Все хотят выйти из состава Ардонии?

— А ты помнишь, что называлось Ардонией? Это был союз народов, людей и эльфов, с целью помочь Протекторам в вечных сражениях с мраком. Первым королем Ардонии был…

— Протектор Эфферон. Я это знаю. Только вам не кажется, что сейчас не самое подходящее время?

— Идет Год Дракона. Было много предсказаний, что именно в этот Год Дракона мир изменится и прекратится весь этот хаос.

Джайра возвела глаза к небу.

— Знаешь, что я думаю по поводу этого хаоса? То, что происходит в мире, зависит от людей, а не от символа года. Это уже потом какой-нибудь летописец поднимает палец в небо: «А ведь это был Год Дракона!» Демоны бы его побрали! Я имела в виду, что Ардонии грозит голод, а Амнис думает только о воображаемой войне. И вы хотите разорвать страну на части?

— В том-то и дело, что мы пришли сюда для визита к графу Тантелли, Гласу Южных Провинций! Только он еще не давал согласия. Не кривись так. Я знаю, что у тебя не лежит душа ко всему, что находится слишком близко к Шпилю Королей. Хотя Кровопийца, как я погляжу, изменил своим приоритетам, — Джайра снова одарила ее неприязненным взглядом.

— Что ж, удачи вам в этом, потому что это единственное, что может вам сопутствовать в этом деле.

— Ладно-ладно, дочь безнадежности, посмотрим, что ты скажешь завтра, когда мы вернемся с переговоров, — высмотрев, куда ушел Фарен, Фрида снова перешла на шутки. — У тебя же нет на него видов? Не проходить же мне мимо этого соблазнительного…

— Делай, что хочешь, — отрезала наемница, отправившись в свою комнату.

Фарен с расстояния наблюдал за разговором, витая в раздумьях. К нему бесшумно подошел Хаким:

— Любишь наблюдать за ней?

Некромант стушевался.

— Ну… не то чтобы…

— Я все понимаю. Только следи за тем, чтобы за тобой не наблюдали.

Хецин кивнул на стоявшего на балконе Патрица и испарился, словно его здесь и не было.

Фарен кивнул стагату, вполне дружелюбно, как ему показалось. В ответ Патриц как-то странно наклонил голову, что было больше похоже на угрозу…

Смеркалось. Нужно было заранее занять место для выжидания, когда появится кто-нибудь из чародеев, поэтому Джайра накинула свой плащ и надела капюшон с повязкой, проверив ремни на новой броне. Фарен показывал рыцарские приемы владения мечом ученикам, когда она вышла на лоджию и показалась ему, тут же метнувшись на крышу. Поняв, что это был знак, он оставил ассасинов, взял свой сюррикен и взобрался на крышу вслед за ней…

На площади у подножия монумента рыцарству пела без слов и танцевала девушка под Песню Ветра, струящуюся со струн старой лютни менестреля, устроившегося прямо на холодной мостовой. И тут же над темной таинственной Эюной неслось из открытой двери Храма мужское одиночное пение на мертвом языке. Сочетание двух музык и двух таких разных голосов рождало необычную атмосферу, навевающую лирические чувства, создававшую благородный образ ночной столицы. Фарен наблюдал за танцовщицей, сознанием витая в своем собственном мире, а Джайра — за редкими прохожими, держащихся тени. В любой момент мог появиться кто-то из чародеев.

Она была с Эврикидой в Убежище чародеев только раз — когда наставнице было необходимо посоветоваться с Джардином Тельма, магом воды, по поводу Глотателя Огня, опального чародея из Сиерикона, с которым ведьма долгое время тщетно пыталась связаться. За этот один раз наемница мало что запомнила — ведьма огня была ей безразлична, как и все остальные чародеи. Единственное, что осталось в памяти, тот факт, что вход в Убежище проходил очень близко к клоаке, через городские подземные туннели, проходящие под каждым домом, но открыть туда проход может только владеющий магией. В какой-то степени, у Джайры тоже есть некоторые магические способности, как и у многих полукровок ее поколения. Некое сопротивление к магии, к ее воздействию, но им невозможно управлять, почти невозможно. Джайра вздохнула. Если бы не Эврикида и ее тренировки, она бы никогда даже не узнала об этих своих способностях.

Чтобы оторваться от безутешных мыслей, наемница снова оценила обстановку. На обоих концах моста сменился караул. В будках городской стражи горели жировые лампы, освещая сквозь узкие бойницы лишь крохотные островки вокруг поста. Молебен в Храме закончился, и двери прикрыли, оставив только небольшую щель, тем не менее, свет храмовых свечей рассеивался по всей Площади Правосудия и едва ли дотягивался до мостовой, обнимая опоясывающую площадь Колоннаду Стражей. Все было видно как на ладони, и Джайра который раз беспокойно осмотрела освещенное пространство — не падает ли свет на них, укрывшихся за самой дальней к Храму и самой ближней к набережной колонной. Сама наемница сливалась с тенью, но на Фарена же падали отраженные белизной строений блики. Из бокового притвора Храма вышли два храмовника в темных накидках, и тревожное предчувствие Джайры стало сильнее.

«Только бы не почувствовали…»

Договорившись о чем-то у самых дверей, оба разошлись в разные стороны, накинув капюшоны. Тот, что был выше, шел как раз на них, огибая освещенные места. Джайра насторожилась и уже хотела предостеречь Фарена, переместить его ближе к тени, но что-то сверкнуло в складках плаща на шее у незнакомца. Затаив дыхание, она следила за ним, как он обходит Колоннаду, приближаясь к набережной.

«Джардин!»

Маг прошел к возвышающейся на набережной стене у спуска к рыбачьему причалу, не заметив их. Джайра мягко положила руку на плечо Фарену, сама же безотрывно смотрела на действия мага. Проследив за ее взглядом, Фарен больше был удивлен ее поведением, чем мага — наемница как кошка начала красться к чародею, обходя по самому краю освещенные огнями города места.

Приложив ладонь к гладкой стене, маг едва слышно прошептал заклинание. При этом стена, слабо засияв, открыла низкий круглый проход, в котором он и скрылся.

Рукой показывая Фарену двигаться быстрее, Джайра вошла в тень туннеля, едва не придавившего некроманта, кувыркнувшегося под опускающейся стеной.

— Держись рядом, иначе твое присутствие просто будет бесполезным, — прошептала наемница, глядя, как с него стекает вода из лужи, в которую он угодил.

Лабиринт с низким потолком круглых коридоров был наполнен водным эхом, пришедшим из далеких глубин клоаки. Оттуда же шел хоть и слабый, но резкий запах отхожих вод. На дно пятнами падал свет уличных фонарей, разделенных на осколки дорожными дождевыми решетками, и искрился отблесками в редких лужах.

— Ради всего святого, — тихо процедила сквозь зубы Джайра после нескольких минут ходьбы по туннелям следом за удаляющимся свечением заклинаний чародея, — иди потише.

— Тебе-то хорошо в тихоступах, — ответил Фарен.

— Дело не в тихоступах.

— Ну, уж извини! У меня нет способностей к ассасинскому мастерству.

— Поэтому я пытаюсь тебя ему научить.

Где-то в стороне до них гулом донесся чей-то леденящий стон. Фарен похолодел.

— Что это?

Джайра осталась глуха к его вопросу.

— Ты слышала?

— Что?

— Эти звуки… кажется, оттуда…

— Да.

То спокойствие, с каким она ответила, показалось ему тревожным.

— Почему ты не обращаешь на них внимание?

— Потому что лучше их не слышать — дурной знак.

— Ты веришь в знаки и приметы?

— Нет, я верю в признаки чего-то плохого.

Фарен попытался вглядеться в одно из ответвлений лабиринта, уходящее вниз и заполненное тьмой.

— Ты знаешь, что это?

— Нет, — решив его успокоить, она продолжила: — Разные люди описывают увиденное по-разному. Одни говорят, что это вампиры, другие — теневые химеры, а кто-то утверждает, что видел носферату. Многие думают, что это просто беспокойные духи.

Даже в темноте Фарен почувствовал, как она пожала плечами, двинувшись дальше.

— Невероятно.

— Что? — обернулась она к нему.

— Что под Октавой находится оживший некрополь. Неужели никто об этом не знает?

— Нет.

— Почему?

— Потому что тогда Октава больше никогда не уснет, — вздохнула Джайра, замерев, наблюдая, как свечение остановилось в нескольких шагах от них за поворотом.

— Резонно.

Свечение мгновенно погасло, будто потушили свечу.

— Мы пришли. Будь готов к тому, что одна из чародеев — некрофил. Она сразу почувствует тебя.

За поворотом оказался проход в короткий туннель, изнутри которого веяло теплом и свежестью. Наемница сняла капюшон и повязку.

— И что мне тогда делать?

— Предоставь это мне.

Выставив Шип вперед себя, она первой вошла под резко уходящие вверх своды туннеля. В круглом зале с начертанной на полу пятиконечной звездой, на концах которой возвышались каменные троны со знаками ковенов, горели факелы. Первый признак того, что здесь кто-то есть. И действительно — напротив трона со знаком огня стоял странный долговязый паренек в смешном красном камзоле. Джайра уже было схватилась за меч, но узнав писклявого собеседника, облегченно выдохнула.

— А, это ты, Кай. А где Джардин?

Тот, кого она назвала Каем, подошел ближе. Его странные движения показались Фарену подозрительными, поэтому он не обратил внимания на сгущающуюся дымку у одного из кресел.

— Кого это ты с собой привела? Впрочем, я не сомневался, что когда-нибудь ты избавишься от этой бестии Эврикиды.

— Следи за словами, сопляк. Ты никогда не достигнешь той силы, какой обладала она, так что тебе ли высказывать о ней свое мнение, особенно при мне.

Не воспринимая юного чародея всерьез, она оглядывала зал.

— Да как ты вообще посмела войти сюда!

Джайра больно врезалась спиной в стену. В ее горло руками, охваченными красным пламенем, вцепился Кай.

— Жалкая пташка! Как самонадеянно заявляться сюда, не будучи под присмотром у Эврикиды! Тебе так просто не сойдут с рук все оскорбления, которые ты мне причинила!

Как она ни старалась, высвободиться не получалось — все силы отбирал огонь в руках мага, душившего ее и выжигавшего кожу дотла.

Так же внезапно, как все произошло, чародея откинула к другой стене сильная рука. Больше ничем не поддерживаемая, Джайра упала на колени, хватаясь за горло в попытке вздохнуть.

— Все хорошо. Сейчас все пройдет, — опустившийся рядом с ней Фарен дотронулся до ее руки, и боль мгновенно прошла. Ожоги на глазах исцелились. Джайра пораженно уставилась на него.

— Как ты это сделал? — от ожидаемых ран не осталось даже хрипа.

— Он некромант, это его талант — проникать в жизненные силы другого человека, — донесся другой голос, шипящий по-змеиному.

На одном из кресел появилась девочка с очень бледным лицом и спутанными черными волосами, спускавшимися по плечами растрепанной сетью, бывшими до этого той самой собирающейся дымкой. По креслу побежали лучи зеленого призрачного света, вырисовывая на высокой спинке знак некромагии. По бокам от кресла на пьедесталах вспыхнули могильными блуждающими огоньками кристаллы.

— Какая удача, — мило улыбнулась девочка, — он еще и неклейменый. Спасибо за подарок, Джайра.

К ним поползла холодом могилы сила магессы-некрофила. Фарен застыл на месте, со страхом глядя на девочку, и вдруг вздрогнул, сжавшись. Джайра схватила его за руку, по которой от нее побежала та незнакомая ей сила, которую открыла в ней наставница и на которую сейчас натыкалась как вода на скалы некромагия. Фарен расслабил плечи, также недоуменно взглянув на наемницу, как она взглянула на него пару мгновений назад.

Магесса скривилась в злобной гримасе. Пришедший в себя Кай наколдовал огненный шар, метя в наемницу. Фарен сделал шаг вперед, заслонив ее собой и не разжимая руки. Шар угодил в его плечо, испепелив рукав, но не оставив ни следа на теле. Почувствовав, как потусторонняя сила снова ползет ближе, оба крепче сжали руки, не отрывая взглядов от противников.

— Я ожидала от тебя большего, Кай, — прошипела девочка. — Выходит, ты недостоин трона огненного ковена?

Парнишка разозлился не на шутку. Выкрикивая заклинания одно за другим, он окружил незваных гостей в пылающее кольцо, становящееся все уже и уже с каждым новым броском. Фарен пригнулся к земле. Джайра попыталась помочь ему подняться.

— Я ничего не вижу, вокруг тьма…

— Сопротивляйся, слышишь?!..

Волна чего-то чистого и светлого, исходящая по руке от нее, дала ему другое зрение. Подняв глаза на Джайру, он увидел ее такой, какой она была в своем кошмаре. Чародей огня казался крошечной свечкой, почти догоревшей. Вместо девочки же на кресле восседал скелет со свисающей кожей и тлеющими глубоко в глазницах зелеными огнями, а за этим скелетом неистовствовал темный вихрь, прародитель того, который чувствовал в себе Фарен.

— Не смотри туда, — Джайра повернула его лицо к себе, — не думай об этом. Иначе она тебя поработит.

Единственное, о чем он думал в этот момент: «Какой прекрасный свет…»

— Довольно!

Кольцо огня залил поток воды, выдохшийся Кай не смог ему сопротивляться. Темный вихрь успокоился, прежнее виденье мира вернулось к Фарену.

В центре зала, между незваными гостями и чародеями, стоял незнакомец в старом дорожном плаще. Капюшон был откинут на плечи, поэтому были видны спутанные каштановые волосы с проседью на висках, похожей на морские волны. Все в нем выдавало мягкость, какой могла обладать только вода, но даже у воды есть своя несокрушимая сила, которую маг почти излучал — она едва ощущалась как что-то текучее, а его глаза гневно смотрели на девочку.

— Не будь нам необходима твоя сила, я бы давно изгнал тебя из Пятиконечной Звезды, Луфа! Не искушай меня вызвать тебя на поединок.

— Яракша этого не допустит.

— Яракша Ститнгалла сейчас в Призрачном дворце и вне досягаемости, так что не надейся на ее покровительство.

— Они вторглись без спроса. А он еще и некромант…

— Молчи! Ничего не желаю слушать! Это Джайра, и она нам не чужая. Это тебя надо спросить, каким демоном сюда принесло Кая!

Широким и тяжелым шагом вечного путника чародей прошел к своему трону, по которому голубым сиянием побежали струйки воды, вычерчивая знак ковена, и заискрились в бесконечных источниках по обе руки от него.

— Светлый день, Джардин.

Маг, опустившийся на каменное сиденье, поднял глаза на наемницу. Оправившийся от недавнего потрясения, Фарен наблюдал за ними обоими. Они смотрели друг на друга, как смотрят люди, далекие друг от друга, но которых настигло одно и то же горе. У обоих линия губ сложилась в горестную складку, в глазах появилась та странная туманность, какая бывает у скорбящих, но ни один не показал более ни признака своих безутешных переживаний.

— Светлый день, Джайра. И тебе светлый день, Фарен.

Некромант слегка склонил голову в дворянском жесте почтения.

— И вам светлый, господин Тельма.

Наемница не обратила внимания на их приветствие. «Какое это имеет сейчас значение?..»

— Знал, что рано или поздно ты ворвешься сюда, — по-родительски ласково, так же, как когда-то улыбалась Эврикида, Джардин Тельма улыбнулся девушке. В уголках глаз тут же проглянули лучами морщинки возраста.

«Как это сильно напоминает ее…» Сердце начало сжиматься. «Да что со мной? Прочь, прочь…»

Глубоко вздохнув, Джайра отогнала хандру, решив первым делом узнать планы Джардина.

— С кем это ты разговаривал там, наверху? Это был Мартин Апретт?

Фарен перевел взгляд, полный изумления, на нее.

Маг ответил, слегка замешкав:

— Да, это был он. Скоро он будет одним из хранителей Убежища в Руэлле, спрашивал совета, стоит ли принимать на себя такую ответственность в нынешнее время.

Краем глаза она отметила реакцию виконта: сомнения — не знает, удивляться или радоваться за друга.

— Да? — продолжила наемница. — А что же вы делали тогда вдвоем в Храме? Неужели молились? Такой большой риск только для совета?

Снова прошло мгновение, прежде чем Джардин ответил:

— От твоего внимания ничего не укроется, да? — и снова смех напомнил об утрате.

— Не вздумай ей рассказывать, Джардин.

На новый голос со старческой хрипотцой обернулись все. В Убежище вошел согбенный босой старец, опирающийся на потрескавшийся посох из магнитного камня, и устроился на троне земли. На пьедесталах вспыхнули необычным бурым пульсирующим светом кристаллы.

— Эта пройдоха быстро наладит для себя выгодный поворот. Научилась у Антиварра!..

— Кзенкх!

— Что, Джардин? Нет теперь твоей сердечной?

Маг подпер ладонью лоб:

— Какое счастье, что я привык к твоей бестактности.

Старик хрипло засмеялся, но внезапно осердился:

— Кай! Ты все еще здесь, даже когда я на троне?! Исчезни с моих глаз, недоносок!

Паренек вздрогнул, но попытался возразить колдуну.

— Я хочу занять трон огня…

— Только после моей смерти! Вон отсюда!

Когда уже из туннелей далеким эхом разносился шлепающий бег, Джардин вздохнул:

— Ну, хоть на этом тебе спасибо, старый ворчун, — Кзенкх прохрипел что-то неразборчивое сквозь нахлынувший старческий кашель, что маг воды воспринял как отступное слово и снова обратился к Джайре: — Это не тайна. Ты можешь это узнать, для ассасинов это будет очень полезная новость. Триумвират заключает с чародеями тайный союз, и как с одними из верховных представителей своих областей, присутствующих в Октаве, они пригласили нас на переговоры.

— И вы пришли к ним? — воскликнул Фарен. — А если бы это была ловушка?

— Для кого? Для двух чародеев? Слишком затратно всего для двоих. К тому же, Сакротум настроен весьма решительно, потому что король глух к их отчаянию.

Джайра и Фарен переглянулись.

— Отчаянию?

— Это очень долго объяснять, — вздохнул маг. — Так что же, зачем ты здесь?

Наемница опустила глаза, набираясь силы духа, чтобы начать осуществление своих замыслов, преследующих ее еще с поселения амазонок.

— Ты знаешь, Джардин.

— Не имею ни малейшего представления, — покачал головой маг.

Кзенкх начал прочищать горло, чтобы что-то сказать, но слова Джайры прозвучали первыми:

— Вы должны уничтожить Мортоса, — и было это неумолимо и решительно, как приказ.

Все вздрогнули при имени темнейшего, архимага Мортоса. Только наемница стояла твердо на ногах, как и в своих намерениях.

— Это невозможно, — подала голос после кроткого молчания на ругань Джардина Луфа.

— Почему? Вы должны с ним сразиться! Он убил одного из вас, как вы можете так спокойно к этому относиться? Или вы не самые сильные чародеи мира?

Фарен не верил своим ушам. «Она с ума сошла?.. Это был ее план?»

— Думай, что говоришь, дитя малое! — воскликнул Кзенкх. — Он сильнейший чародей всех времен, владеет всеми силами магии. Он и есть магия! Появись мы только в тысячи шагах у его пристанища — наша сила перетечет к нему, как песок сквозь пальцы! По какой причине нас осталось так мало? Почему эльфы закрыли границу? Почему природа увядает? Почему оживились нечисть и дроу? Потому что он высасывает всю магию мира! Что мы можем против него со своими жалкими способностями?

Потрясенная, Джайра стояла перед чародеями в растерянности. «Мир слабеет? Он собирает силы? Наверняка Эврикида это знала». Но тогда, по рассуждениям Джайры, ведьма должна была бежать от него, затаиться, а не открыто путешествовать по свету. «Зачем ему нужна была именно она?..»

— Зачем ему вся магия мира? — опередил ее ход мыслей Фарен, и она снова подняла глаза на Джардина.

С обреченным видом маг пожал плечами.

— Кто знает, что он задумал. О Протекторах уже давно ничего не слышно, и некому помешать или остановить его. Возможно, он забирает и их силу, чтобы устроить хаос. А может, просто набирает мощь, чтобы их уничтожить. Исход все равно один, но мы здесь бессильны. Осталась только одна надежда — на то, что наши спасители беспокоятся за мир не меньше нас и уже начали действовать.

— Да поможет им Создатель.

Глубокий голос, прозвучавший за спинами у визитеров, принадлежал высокой женщине с безразличным выражением лица.

— Светлого дня вам, мирные люди. Я принесла вести от Атталы Товаус. Она нашла Глотателя Огня, но он пока не хочет говорить с ней.

— Кто это? — шепнул Фарен Джайре.

— Соломея Амальгама.

Вот чья внешность нравилась Джайре. Кроме такого элегантного наряда мрачноватой колдуньи, в отличие от цветастой бабочки Эврикиды, у нее на груди сверкал тысячами искр не огранённый алмаз, из-за чего в молодости она собирала на дорогах всех разбойников.

— Поэтому она и не успела вернуться к новолунию, — подытожил Джардин. — Надеюсь, он примет звание повелителя огня и присоединится к нам.

— Иначе и быть не может, — сказал Кзенкх. — Или мы совсем ослабеем.

— Значит, вас беспокоит только то, что нет полного набора? — резко возмутилась Джайра. — Не прошло и месяца, а вы уже нашли замену Эврикиде! Сдается мне, что дорога она была только мне. Так, Джардин? — на лице мага на короткий момент показалось страдание, но он тут же закрыл глаза рукой. Фарен попытался остановить девушку, положив руку на плечо, но она сделала выпад вперед к Джардину, оказавшись вне досягаемости. — Вы любили друг друга! Все это знают. Не мое дело, почему вы не сошлись во взглядах, но я и не подозревала, что вода может быть настолько непостоянна.

— Хватит!

Джардин вскочил с трона. Вода забурлила и запенилась, как морские волны. Он более не сказал ни слова, но в глазах выражалась такая мука, на какую может обречь только любовь.

— Джайра, — к ней подошла Амальгама, — тебе следует уйти со мной. Здесь тебе больше нечего делать.

— Лети к своей судьбе, птица-буревестница, а нас оставь нашей, — прохрипел Кзенкх.

Луфа проводила обоих гостей, идущих за чародейкой, недобрым взглядом, но никто из них не обратил на нее внимания — Джайра, оторвавшись от глаз Джардина, кинула прощальный взгляд на пустующий трон огненного ковена, а Фарен смотрел на нее, проникаясь тем же горем.

Тайным ходом Соломея проводила их в архивы старой столичной библиотеки, закрытые от посторонних глаз и переполненные зеркалами всех видов, что оправдывало ее прозвище, ставшее вторым именем. В одно единственное витражное окно пробивался фонарный свет, отражавшийся от поверхностей зеркал как рикошетная стрела. Прошелестев мантией, Соломея прошла к дальнему алхимическому столу, зажигая по пути голубым пламенем старые бесформенные свечи. Джайра последовала за ней.

— Соломея, мне нужно в астрал.

Лицо Фарена в очередной раз вытянулось в удивлении. Магесса же спокойно ответила:

— У тебя есть Чернильное Око?

— Есть. Спасибо запасливости Эврикиды.

— Зачем тебе туда? — не выдержал Фарен. — Не знаю, что ты знаешь про астрал, но я о нем не знаю ничего хорошего. И как это поможет тебе Чернильное Око туда попасть? Это же просто дурман.

— Для вас, простых людей, — прищурилась Джайра, — может, и просто дурман, потому что вы его растираете и нюхаете, а нужно есть.

Фарен сморщился:

— Да оно же на вкус как вековая гниль.

— Думаешь, в астрале все сверкает новизной? — не дожидаясь ответа, Джайра обернулась к Соломее. — Ты сможешь вытащить меня оттуда?

— Не обязательно умирать для того, чтобы попасть в астрал.

— Мне, собственно, не совсем в астрал нужно. Мне нужно прямо в ад.

Теперь некромант совсем потерял дар речи. Магесса не меняла каменного выражения лица.

— Повторяю: для этого не обязательно умирать. Как с тобой поступала Эврикида?

Джайра вздохнула, начав рассматривать посторонние мелочи вокруг:

— Сердечный удар. Потом силовой удар в грудину, — рефлекторно она потерла грудную клетку, вспоминая синяки и долгое откашливание.

— Я с тобой поступлю более милосердно. Можешь начинать.

Не успел Фарен проявить какую-либо реакцию, как Джайра уже проглотила единственную ягоду, оставшуюся в запасах ее наставницы. Тем временем Амальгама накрывала все зеркала плотными занавесями, оставив открытым только одно, узкое и стоявшее в тени. Состояние наемницы менялось на глазах: сначала начали медленно моргать веки, будто она выпила лишнего, потом сам взгляд стал блуждающим, затем она и вовсе вот-вот могла потерять равновесие, стоя на ровном месте.

— Это всегда так?

— Что? — не поняла ее вопрос магесса.

— При каждом переходе вокруг такая толпа мелких демонов?

Соломея остановилась на полдвижении, оглянувшись на девушку.

— Сколько их?

— Не знаю. Десять, двадцать, тридцать. Они маячат слишком близко, но на расстоянии не меньше пяти шагов…

— И у тебя всегда так?

— Да. За вами, чародеями, всегда такая толпа ходит, или они слетаются на предчувствие перехода?

Соломея покачала головой.

— Нет. У меня нет демонов. Это скорее всего духи. И они твои.

Джайра нахмурилась, но тут же отмахнулась от странного предположения. Соломея же теперь неотрывно наблюдала за ней.

— Ну, что?

— Гляжу, у тебя тут личи след оставили…

— Все готово, — сделала вывод магесса и подвела за руку Джайру к тому зеркалу. — Смотри туда, в свои зрачки, и ты увидишь…

Она хотела задать вопрос «Что? Свое глупое отражение?», но вокруг уже кипело пространство ада.

— Эврикида!..

Когда Джайра замерла на месте, молча вытаращившись на свое отражение и обретя каменное выражение лица, Фарен подошел к ней и уже хотел дернуть за руку, но отошедшая снова к алхимическому столу Соломея его остановила:

— Не трогай ее, если не хочешь, чтобы она навсегда осталась в аду.

Он снова взглянул на наемницу. Она дышала ровно, стояла неподвижно и не теряя равновесия, как бдительный часовой.

— Как это действует? — задал он вопрос, всматриваясь в глаза наемницы, словно остекленевшие.

Магесса подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение.

— В каждом из нас есть рай и ад. Нужно только заглянуть за пределы своей души, выйти за рамки реальности. Глаза — зеркало души, и если заглянуть в нее, ты можешь попасть куда захочешь — или в рай, или в ад. Но если что-то потревожит тебя в этом мире, твоя душа потеряет связь с явью и будет обречена скитаться в астрале — пространстве между раем, адом и реальностью — и станет призраком или духом.

— Вы знаете, что ей нужно в аду?

Магесса перевела все тот же безразличный взгляд на некроманта.

— Да. Она ищет Эврикиду.

Теперь ему стал ясен весь тот риск, на который шла наемница, чтобы получить желанные ответы на вопросы. На свои вопросы он решил получить ответы от Соломеи.

— Тот старец, Кзенкх, сказал, что чародеев осталось мало. Это правда?

— Да. Большей частью в этом виноваты Стражи и Искатели. Чародеи не доживают и до семидесяти лет — с возрастом становишься не так ловок, как в молодости, и сила израсходует сама себя, если не развивать свой дар. Редко кто доживает до уровня адепта, — магесса повернулась к нему, моргнула, и ее глаза внезапно стали ярко желтыми с вертикальными зрачками. Фарен отступил на шаг, но после второго моргания ее глаза стали прежними. — Не говоря уже о том, чтобы выбрать высшую ступень развития. Из всех существовавших и существующих чародеев только темнейший является архимагом. Второй путь высшей магии — путь химеры-метаморфа, по которому следую я — уже давно никем не осуществлялся, потому что он требует больше жертв, чем сверхчувствительность. Метаморфов отличает полное отсутствие чувств и эмоций, на их место встают неисчерпаемые ресурсы магии. Их предназначение — вечное служение Протекторам, их телохранителями и рыцарями.

— Вот почему их никто уже давно не видел — вся магия уходит к темнейшему?

Соломея согласно склонила голову и отошла к окну, оправляя занавеси, пропустившие маленький лучик света. Комнату заполнил голубой свет чистейшего пламени.

— Почему вас называют Амальгамой?

— Потому что мне открылась магия зеркал, которую не могут до конца постигнуть даже дварфы, всезнающие в металлургии. Видишь ли, кроме рая и ада, существует междумирье, астрал, как мы, чародеи, его называем. Каждому существу принадлежит своя часть астрала, иногда эти части могут пересекаться, но они никогда не соприкасаются с конечными судьбами душ. Зеркала — один из способов преодолеть эту преграду. В каждом из нас заложены обе противоположности. Стоит только заглянуть чуть дальше своей души, а что, как не зеркало, может в этом помочь, может отразить наши желания и места, куда мы хотим попасть?.. Время пришло. Позови ее.

Фарен обернулся к наемнице, все так же глядящей в глаза своему отражению. Почему-то этот момент вызвал у него неловкость, что-то подсказывало, что позвать — не значит, кричать, и, чуть наклонившись к самому ее уху, он тихо произнес:

— Джайра.

Она вздрогнула как от внезапного колокольного звона, широко распахнула глаза, порывисто вдохнула, и какая-то неведомая сила толкнула ее прямо на некроманта, повалив обоих на пол. От наемницы исходили волна адского жара и густой запах гари, хотя она все это время находилась в этой комнате.

Откашливаясь, будто вдохнула пыль, Джайра перекатилась на колени, устало опираясь руками о пол. Удивление Фарена было вполне объяснимо, но сам он уже давно перестал искать объяснение происходящему.

— Ничего не понимаю, — выдавила Джайра. — Я добралась до седьмого круга, но ее нет. Соломея, ее нигде нет.

Магесса сохраняла степенность и спокойствие, помогая обоим подняться.

— Значит, она не в аду.

Наемница хрипло усмехнулась:

— При всем моем расположении к Эврикиде, все же она не могла попасть в рай. Ты это знаешь.

— Знаю. Но есть Чистилище.

Джайра задумалась.

— Это же почти недосягаемое место, туда только духи имеют доступ. Как туда попасть?

Соломея покачала головой.

— Но ведь должен быть какой-то способ? — в голосе появились первые отголоски отчаяния.

— Если и есть, мне он неизвестен. Это место не для живых. Оно только для душ, которым дали второй шанс, у которых есть незаконченные дела. Туда нет дороги.

Джайра не произнесла ни слова, пока они уходили тем же тайным ходом в туннели из архивов, пока они выбирались через один из люков на перекрестке улиц, наиболее близко расположенных к логову ассасинов. Все за нее говорили глаза, в которых потухла та искра, которая вела ее к чародеям поднять их боевой дух.

Занимался рассвет. К солнцу протянула свои ручищи огромная серая туча, что было сразу понятно — теплого дня не жди. По улицам катились торговые повозки, запряженные сонными лошадьми, едва передвигающими ноги и постоянно спотыкающимися. Одна из повозок чуть не налетела на Фарена, и возница крикнул на него:

— Смотри, куда идешь, замарашка!

Некромант проводил взглядом повозку и саркастично усмехнулся:

— Замарашка… Еще никто так меня не называл.

— Не удивительно — ты весь в грязи.

Он обернулся. Наконец подавшая голос Джайра плотнее натягивала капюшон с повязкой.

— Ты тоже, — улыбнулся он, указывая на нее.

Словно услышав нелепость, наемница осмотрела себя с головы до ног, перевела взгляд на Фарена и неуверенно засмеялась. Он поддержал ее смех, и оба рассмеялись в голос.

«Надеюсь, ей стало лучше…»