Наследник от Тирана

Глава 16

Первый день в больнице проходит незаметно. Я постоянно сплю. На второй день, когда ко мне заходит Павел Матвеевич, я спрашиваю, может ли он предоставить мне телефон. Или, возможно, в коридоре есть тот, кто может это сделать?

Он даёт мне свой кнопочный телефон.

Я по памяти набираю номер Самира.

Подношу телефон к уху, чувствуя странное волнение.

– Хаджиев, – резко слышится на том конце провода.

– Самир, это я, Милана, – проговариваю аккуратно. – Ты не занят?

Жду ответа с нетерпением. Не скинет же?

– Говори.

Сглатываю, уже боясь и лишнего слова сказать.

– Я очень хочу увидеть Камиллу. Если ты сегодня приедешь, не мог бы ты взять её с собой?..

С замиранием сердца слушаю его ответ.

– Приедем через два часа.

Фух.

– Я буду ждать, – выпаливаю.

Отключаюсь, отдаю доктору телефон. Он опускает его в карман халата и идёт на выход.

– Постойте, – окликаю его. Пантелеев останавливается, разворачивается и вопросительно смотрит на меня. – Спасибо вам.

– Пока не за что, – отвечает сухо.

– Нет, вы мне помогли, – не унимаюсь. Я у него в долгу. – Сильно. И так и не сказали, что я должна буду делать взамен.

– Потом, – отмахивается. Снова. Молча уходит, оставляя меня одну.

Сцепляю пальцы в замок и жду.

Апельсинов хочется жутко. И лобстера, хотя я его никогда не ела. Интересно, а если я попрошу Самира привезти мне лобстера, как он отреагирует?

Скажет, что я зажралась.

Поэтому тихонько сижу и соплю себе под нос.

Буквально отмеряю два часа. Постоянно смотрю на время.

И каждый раз, когда дверь дёргается, с нетерпением жду мою малышку.

И вот опять я чуть не вскакиваю. Дверь в палату открывается, и я вижу Хаджиева, грозно заходящего в палату. Малышка, ничего не понимая, осматривается по сторонам, а потом видит меня. Начинает активно прыгать у него на руках. Так сильно, что пакет из рук Хаджиева падает на пол.

– Твою мать.

Я слышу звук разбитого стекла.

– Держи своё чудовище, – вдруг произносит, передавая мне мою дочку. Я немного обижаюсь, но всё это отходит на задний план, когда моя малышка обнимает меня. Я зацеловываю её, притягиваю осторожно к себе. Хоть уже и всё зажило, я всё равно боюсь за неё.

– Сам ты чудовище, – защищаю малышку, поглаживая её по голове.

– Это не я обделался в машине, – обозлённо шипит.

Ой…

Поднимаю взгляд на Самира и чуть не смеюсь.

– А вы ей подгузник поменяли? – сдерживаю смех.

– Поменяли, – цедит сквозь зубы. Чёрт, как же я хочу это увидеть!

Всматриваюсь в лицо Самира и замечаю на его щеке маленькое пятнышко. Взгляд сам скользит на шею, белую рубашку, обтягивающую тело.

– А что у тебя такое коричневое на лице и одежде? – с испугом спрашиваю. Только не говорите мне, что это…

О, боже.

Хаджиев напрягается так сильно, что, кажется, перестаёт дышать. Стремительно подходит к зеркалу. Смотрит на лицо. А потом поворачивается ко мне.

– Это шоколад, – поясняет так, будто я могу подумать о чем-то другом. Прямо заверяет! – Эта мелочь обмазала меня растаявшим шоколадом.

Глаза на лоб лезут. Но не от того, что малышка решила порисовать на людях едой.

– Вы кормили ребёнка шоколадом? – еле говорю.

Вижу неодобрительный огонёк в его глазах.

– Нет! За идиота меня уж не держи, – обозлённо хватает салфетки со столика. Вытирает себе лицо. – Схватила его, пока Филипп ел. И меня испачкала.

А, понятно… Всё не так страшно.

– Так ему и надо, солнышко, – целую её в щёчку. Она громко улюлюкает и буквально вырывается из рук. Случайно наступает ножкой на живот. И страх всё тело простреливает…

Беру её по-другому, чтобы случайно не навредила своему братику или сестрёнке. Я очень сильно хочу сказать о нём Самиру, но… Пока подождёт. Это всего лишь до того момента, пока… Поблизости точно никого не будет. А это, всё же, больница. Даже здесь у стен есть уши.

– Вы ведь её кормили? – вижу глаза голодного ребёнка, который тут же тянется к груди. Но, по словам Пантелеева, пока нельзя. Поэтому, малышка, прости.

– Чем-то, – кивает, всё ещё усердно стирая шоколад с лица. – Смесь разводили.

Да ладно…

– Вы сами с ней сидите? – догадываюсь. – Никакой няни ведь нет?

Мне немного приятно. Что Хаджиев уделяет время дочери и не отталкивает её. Даже, вон… Памперсы менял. Интересно, он сам это делал, или как?

Самир недовольно цокает.

– Есть. Но она сюда не поехала.

Понятно… Значит, не сам.

– Ладно, я поехал, – неожиданно произносит, выкидывая салфетку в урну.

– Куда? – прижимаю к себе малышку. Он ведь не заберёт её с собой?

– У меня дела города. Эфир, к тому же. Кстати…

Дела города. Снова.

Я не удивлена.

Самир поднимает пакет с пола, ставит рядом с кроватью. Вижу разбитые осколки, кажется, кружки.

– Здесь тебе продукты, разрешённые доктором. Ешь. Через полчаса Камиллу заберут, отвезут домой. Нечего ей в больнице делать.

– Ладно, – пожимаю плечами.

Хаджиев уходит, больше не сказав и слова, а я занимаюсь своей малышкой. Я так соскучилась по ней за какие-то полдня, что еле отдала её обратно Филиппу. К сожалению, Пантелеев всех прогнал намного раньше. И я теперь сижу, отдыхаю и чищу желанный апельсин. Включаю телевизор, чтобы посмотреть на Хаджиева. У него ведь где-то там интервью какое-то. Или прямой эфир.

Посмотреть хочу.

Особенно на то пятно у него на рубашке, хех. Хотя, скорее всего, он её сменит.

Жду ещё полчаса, сгорая от нетерпения. Не хочу смотреть девчачьи сериалы. А нахожу по телевизору только их.

Наконец, наступает время. Но… Вместо Хаджиева на экранах появляется совсем не он. А серьёзная девушка с микрофоном. На заднем фоне – разбитые автомобили и фура.

– Сегодня, ровно час назад, в машину губернатора врезалась фура на пересечении улиц города. Ущерб оценивается, виновник аварии без сознания. Эфир с губернатором пришлось перенести. Надеемся на ваше понимание. А пока…

Дальше не слышу.

Перед глазами страшное зрелище из разбитых машин и дыма. Там что-то взорвалось, или что? С Самиром все нормально? Почему ничего из этого они не сказали?

Я встаю с кровати, ожидая, что не смогу стоять из-за слабости, но нет. Хожу отлично. Что и позволяет мне дойти до двери, открыть её. Уверена, в коридоре кто-то будет из охраны. И я спрошу, известно ли что-то. Может, мужчину привезли в эту больницу?

Но даже за порог выйти не успеваю. Вижу худощавую грудь в костюме, надвигающуюся прямо на меня.

– Вы как чувствовали, что я к вам, – Филипп натягивает добродушную улыбку. А я делаю шаг назад, отчего-то начиная волноваться сильнее. Скрещиваю руки на груди в защитном жесте и поднимаю взгляд на лицо вечно улыбающегося парня. – Вы, наверное, новости увидели, да?

Киваю.

– Не волнуйтесь. С губернатором всё в порядке. Он по пути домой.

– Домой? – выдыхаю. – У него нет ран? Ничего? Все нормально?

– Царапины, – пожимает плечами. – Увидите. Мне приказали забрать вас раньше, чем вас выпишут. К сожалению, так надо. Губернатор больше не может рисковать вашей жизнью. Дойдёте сами, или мне понести вас на руках?

Я всё понимаю и соглашаюсь ехать… Куда угодно. Прохожу мимо него.

– Ничего, дойду сама.

Прямо в больничной одежде иду на выход. Замечаю Пантелеева. Прохожусь по нему взглядом. Ну, надеюсь, потом сочтёмся с ним.

И буквально через несколько минут сажусь в машину.

– А Камилла? Она дома? С няней? – смотрю на Филиппа. Все эти аварии теперь твёрдо застряли в голове.

– С какой няней?

Видит моё лицо и громко выдаёт:

– А-а-а, няня, – быстро спохватившись, тянет Филипп. – Я вас понял. Не волнуйтесь, Камилла уже дома. Не стоит переживать.

Фух.

Облегчённо выдыхаю. Успела уже накрутить себе, что с моей малышкой что-то случилось. Например, она была в машине с Самиром…

– Я уж думала…

– Нет, не думайте о плохом. Сейчас отвезу вас домой, и всё будет хорошо. Вы будете в безопасности.

– Я уже не верю в эту безопасность, – отворачиваюсь к окну.

– Это всего лишь на два дня. Затем вы уедете вновь.

– Куда? – снова возвращаю всё внимание на Филиппа.

– Об этом не знает ни одна душа, – пожимает плечами блондин. – Только господин Хаджиев.

– Ого… – искренне удивляюсь. Он решил настолько подстраховаться?

Я больше не задаю лишних вопросов. Мы едем, а я осматриваюсь по сторонам, постоянно нервничая. Ощущение, будто сейчас из-за угла вылетит грузовик и переедет нас к чёртовой матери. А у меня дочь. Не хочу оставлять её одну.

Пытаюсь успокоить своего параноика. И мы благополучно добираемся до огромного особняка, где я раньше жила. Недолго, всего несколько месяцев.

И уже через несколько минут переступаю порог знакомого дома, желая как можно быстрее увидеть своего здорового ребёнка. И Самира, конечно же. Всё же, какой бы он ни был противный, я беспокоюсь. Авария, всё же, произошла.

– Вам бы переодеться, – говорит Филипп за спиной.

– Потом, – отмахиваюсь. Не до него сейчас.

– Без обид, но больничная одежда не самый лучший наряд для перемещения по дома.

Точно. Оно ж просвечивать может.

– Ладно, только быстро.

Я привожу себя в надлежащий вид за несколько минут. Чувствую себя хорошо, хотя иногда кружится голова. И иногда нога немного отказывает. Перестаю её полностью чувствовать. Словно онемевшей становится. Возможно, последствия, но ничего, рано или поздно восстановится. А пока сама, без проблем, иду за Филиппом.

Первым делом проверяю свою дочь: она сопит в кроватке. Я не решаюсь подойти, боясь разбудить её.

И потом уже слышу грубый мат, буквально через несколько комнат от меня. Кабинет Хаджиева!

– Ты, мать твою, достать можешь или нет?!

Бегу по коридору, залетаю в комнату. И рвота тут же подступает к горлу. Тёмное багровое пятно на теле делают своё дело. Зажимаю рот рукой.

И рвотный позыв быстро пропадает. Особенно, когда в меня летит невероятно злющий взгляд Хаджиева.

– Выйдите отсюда! – сначала рявкает, а только потом, кажется, замечает меня. Когда в испуге делаю шаг назад. – Твою мать, Филипп, зачем ты её сюда притащил?

Становится чуть мягче, но всё равно вызывает дрожь во всем теле.

– Я сказал привезти её сюда, а не приводить, когда...

Не договаривает, зажмуривается, сжимает зубы так, что мне кажется, они сейчас сломаются и сотрутся в порошок. Какой-то паренёк колдует над Хаджиевым с пинцетом.

–Аргх, – дальше идёт вой. Кое-как выдерживаю эти крики, от которых уши чуть не вянут.

– Простите, босс! Осталось ещё два осколка. Самых тяжелых.

– Почему вы не позовёте врача? – спрашиваю, а сама уже, игнорируя крики Хаджиева, подхожу к ним и хватаю с железного столика полотенце, которое прикладываю к его лбу. Он жутко потный и горячий. – Это же мазохизм.

Трогаю пальцами его лоб, пока он рычит и хватает меня за запястье. Чуть сжимает. Несильно, но ощутимо.

– Да у тебя жар, ты, кретин, – шиплю сквозь зубы.

Он поднимает голову, посылает в меня красноречивый взгляд. Но я не уйду, пусть так не смотрит.

– Женщина, уйди, иначе я тебя зашибу, – кидает угрозу, которая ничуть меня не пугает.

– Почему нет врача? – осматриваюсь по сторонам. Куча использованных бинтов и несколько небольших осколков стекла лежат на столе. Значит, они тут давно, судя по бардаку.

– Ну-у-у, – мнётся мужчина, который играет сейчас врача.

– Потому что, – чуть не рычит Самир. Бешеная собака. – Делаем всё без огласки. Лишние уши и глаза нам ни к чему.

И опять шипит.

– А Черногорский? – сглатываю.

– Чёрт с ним, – выплёвывает. – Вытаскивай уже. Я уже хочу пошевелить рукой.

Снова скрипит зубами. Вытираю пот со лба, хотя его это жутко раздражает. Вижу же.

Убираю полотенце и снова осматриваюсь.

– Давай положим его на стол, – не предлагаю, а указываю. – Вы инструменты хотя бы обработали?

– Да, – кивает.

– Хорошо. Клади его, – уже сама раздражаться начинаю. – И свет ярче сделайте. Не видно же ничего!

– Может, вы сами тогда полезете? – недовольно отзывается парень, протягивая мне инструмент. Морщусь и лучше буду смотреть на мучающуюся физиономию Хаджиева.

– Нет уж, – съёживаюсь. И говорю уже Самиру: – Ложись.

Благо, он и так сидит, опираясь ягодицами о стол.

– Пришла и раскомандовалась тут, – недовольно бубнит и опускается лопатками на стол. Стараюсь придерживать его, чтобы было всё без резких движений.

– Какой ты противный, – сжимаю его ладонь. А сама смотрю на сегодняшнего хирурга. – Давай уже.

Опять недовольно зыркаю на потерпевшего:

– А ты престань кричать. У меня дочь спит недалеко. Разбудишь её – я сама с тобой разберусь.

И пока Хаджиев кидает в меня ошарашенный взгляд, открывая рот, чтобы высказаться, «хирург» достаёт один осколок с победным криком:

– Ещё один!

– Я разделаюсь со всеми вами! – кидает очередную угрозу губернатор.

Сжимаю его пальцы сильнее. Пытаюсь поддержать. Это, наверняка, больно. Очень. Без наркоза. Каково это, когда лезут внутрь? Даже и думать не хочу.

– Последний остался.

– Чёрт, плевать, – Самир хочет встать, но я останавливаю его рукой на груди.

– Лежи, – прошу его. – Самое тяжёлое осталось. Последнее.

Он на мгновение прикрывает глаза. Громко выдыхает.

И чтобы немного помочь ему, наклоняюсь, опуская волосы на его лицо. Дотрагиваюсь губами до его губ, зная, как Хаджиев это любит. Хоть немного, но отвлеку его. Этот мужчина никогда не против поцелуев.

Занимаю его на минуту. Приходится ещё и зашивать. Этот идиот потерял много крови, но зато, обхватив мой затылок ладонью, увлёкся поцелуем.

Когда всё кончается, его голова с глухим ударом падает на стол. Я отрываюсь первая, понимая, что всё затянулось.

– Можно было бы ещё, – хмыкает. – Мне понравился новый вид анестезии.

Вот же…

– Спасибо, что не кричал как девчонка, – злорадствую над ним, отвлекая от того, что было. Снова протираю лоб полотенцем от пота. Нет, он молодец жуткий. Я бы давно отрубилась от боли. Как мне сказал Филипп, он терпел эту боль полтора часа без наркоза.

Но теперь всё нормально.

– Вставай, – пытаюсь поднять его тушу. – Надо перевязать.

– Не хочу, – произносит.

– Не будь ребёнком.

– Я посмотрел бы на тебя в этот момент.

– Хочешь без руки остаться? Пожалуйста!

Он глаза прикрывает. На мгновение. Переводит дыхание. А потом встаёт. Пока Филипп уходит, а охранник с пинцетом идёт отмывать кровь, обрабатываю рану. Хватаю бинты, захожу из-за спины и начинаю перевязку. Касаюсь пальцами безобразных шрамов. После этого дня их станет ещё больше…

Перебинтовываю не только плечо, но и грудь. Чтобы держалось лучше.

Делаю узел и чуть не подпрыгиваю на месте, когда дверь внезапно, с грохотом распахивается. Я поднимаю голову, испуганно смотрю в проход. И застываю, видя знакомые светлые волосы. Фигуру. А слух улавливает мерзкий голос.

– Самир, ты в порядке?! – залетает в комнату жена Хаджиева. Остаётся на пороге, не рискнув пройти дальше. Не замечает меня, смотрит только на своего супруга. – Я видела, что произошло! Приказала повернуть самолёт и…

Её взгляд скользит на меня.

– Не поняла… – выдыхает. Хлопает ресницами. И смотрит так холодно, не скрывая своей агрессии. И презрения. – А она что здесь делает? Ты притащил в свой дом любовницу, пока твоя жена и сын?..

– Заткнулась.

Пальцы на бинтах сами сжимаются.

От приказа.

Жестокого, равнодушного.

Который готова выполнить сама.

– Развернулась и вышла.

Девушка, несмотря на гнев, делает это. Послушно отворачивается и идёт на выход.

А я стою в шоке и сглатываю. В последний раз я видела Хаджиева таким злым только тогда, когда сказала ему об аборте.