Наследство из склепа

Глава 4 Свободное перемещение в пространстве

Белая «шестерка» в семье Горностаевых считалась машиной Сережи. Отец подарил ее сыну пару лет назад и сделал все, чтобы научить его управлять ею. «Запомни, эту машину придумали люди, у которых мозги ничуть не лучше твоих. А потому наберись, сынок, терпения, изучи ее устройство и постарайся понять основные принципы ее действия. Весь мир ездит на колесах и ничего, справляется. Так почему бы и тебе не освоить ее досконально? Ты – мужчина, уже совсем скоро у тебя будут права и ты сможешь спокойно перемещаться в пространстве куда заблагорассудится. Машина – это свобода. Но прежде чем сесть за руль, надо знать об этом железном звере все. Представь себе, что ты заехал в лес. За грибами. Захотел вернуться домой, а мотор не заводится. И вокруг – ни души. Человеку, незнакомому с устройством машины, вовек не выбраться из леса. Так можно умереть и голодной смертью. Вот поэтому ты должен знать, какие инструменты должен возить в багажнике, и уметь с ними обращаться. Кроме того, при тебе всегда должна быть запаска и пара канистр бензина. Ну и еще, как это ни странно, немного денег на тот случай, если тебе понадобится помощь. Люди, сынок, разные. Кто-то с радостью отбуксирует тебя до самого города, а кто-то потребует за это деньги. Но знай, те деньги, которые он у тебя возьмет, не принесут ему счастья. Он сам влипнет примерно в такую же ситуацию, если не хуже, и испытает куда больше неприятностей, нежели ты. Это закон равновесия, который существует в природе. И пусть ты его, быть может, никогда и нигде больше не встретишь, знай – жадность и жестокость бывают всегда наказаны».

Отец часто разговаривал с Сергеем на подобные темы, всегда, если была возможность, брал сына с собой в гаражи (у них было два гаража: в одном стояла эта самая «шестерка», а в другом – скромный «Фольксваген»), где они вместе ремонтировали машины. И при каждом удобном случае отец давал Сергею вести машину. Сначала это было только на даче, по грунтовой дороге, потом позволил водить на трассе, и вот уже в течение последнего года Сергей ездил прямо по городу. Его отца никогда и никто не останавливал, не штрафовал – он был важной «шишкой» в городе.

«А ты – рисковый парень, весь в меня», – любил повторять отец, и у Сергея от этих слов перехватывало дыхание. Он жал на газ, обгоняя «Форды» и «Мерседесы», проскакивая в последнюю секунду на зеленый свет светофора.

Ребята помчались по широкой, залитой солнечным светом трассе, навстречу неизбежному КП ГАИ. Они уже успели заехать в магазин и загрузиться продуктами и теперь чувствовали себя намного увереннее.

– Погодка —прелесть! – воскликнула Маша.

– Как по заказу, – ответил Сергей.

Настроение у Маши было приподнятым. Ее радовала дорога, солнце, пейзаж за окном машины. Зато Пузырек чувствовал себя не очень уютно. Напившись колы, он теперь мечтал только об одном – о небольшой остановке. Никита уже открыл было рот, чтобы произнести невозможное: «Останови, пожалуйста», как вдруг услышал Машкино веселое:

– Слушай, Сережа, ты не мог бы остановиться где-нибудь на обочине и проверить колеса?

– А что, тебе кажется, что колесо спустило? – испугался Сергей и тут же свернул вправо, затормозил и выскочил из машины.

А Машка, расхохотавшись как сумасшедшая, выскочила из машины и с индейскими воинственными воплями типа «о-о-о-о-о-у!», похлопывая себя ладошкой по губам, почти кубарем скатилась по высокой густой траве вниз, на пашню, и побежала к кустам. Следом за ней припустился, немного дав влево, Никитка.

– Вот поросята, – выругался Горностаев, до которого только что дошло, как его разыграли. Он вздохнул, замер, прислушиваясь к своему организму, после чего перебежал дорогу и тоже скрылся в кустах.

Маша вернулась помрачневшая. Видать, запас ее веселья и беззаботности был на исходе. Она страдала, чувствуя приближение КП ГАИ.

Машина вырулила на трассу и, набирая скорость, двинулась дальше.

– Не дрейфь, – как мог, успокаивал Машу Сергей и один раз даже слегка провел рукой по ее плечу, благо Машка сидела по правую от него сторону. Совсем рядом. Он даже чувствовал аромат ее духов или мыла… – Подумаешь, остановят… Вернемся обратно.

– Вот именно, – поддакивал Пузырек, стараясь тоже не думать о приближающемся КП. – Вернемся, это как пить дать. Ну не посадят же они нас в тюрьму. Там, говорят, на одну койку по четыре человека, а в камере вместо положенных сорока коек аж восемьдесят…

Никита чуть не поперхнулся своими словами, когда увидел в зеркала заднего вида гневное и одновременно презрительное лицо Горностаева. Пузырек сразу понял, что сказал лишнее. Замолчал, чувствуя, как щеки его начинают полыхать огнем. Они всегда полыхали огнем, когда ему было стыдно или страшно.

– Но есть камеры и получше, – проговорил он уже по инерции, не в силах, видимо, остановить поток мыслей и ассоциаций. – В них содержатся всего по двое и в придачу цветной телевизор…

Все трое напряглись. Мимо медленно, как в солнечном пыльном тумане, проплыли фигуры в форме и с жезлами в руках.

– Горностаев, жми на газ… Ну же… Пронесло! – закричала не помнящая себя от волнения Машка и затрясла в воздухе сжатыми кулаками. Это был верх счастья. Их не остановили. Теперь они были совершенно свободны.

…По карте Сергей ориентировался свободно. Во время небольшого привала, спустившись в небольшой лесок и подкрепившись в прохладе и тишине печеньем и яблоками, он достал свой блокнот с ручкой, калькулятор и без труда подсчитал, когда приблизительно они приедут в незнакомый и такой далекий для них город на Волге – Саратов.

– Если будем ехать быстро и остановимся лишь глубокой ночью, чтобы немного поспать, то уже завтра к вечеру будем на месте.

– Так быстро? – удивилась Маша. – А я думала, что на это у нас уйдет трое суток, не меньше.

– Да ты что, у моего отца не машина, а зверь. Бензина полно. Мотор – почти новый. О чем ты говоришь?! – не без гордости сказал Сергей. – Пузырек, у тебя как дела? Что-то вы всю дорогу молчите, о чем думаете?

– Ну, приедем мы в Саратов, а дальше-то что? – спросил серьезно Никита. – Где Ларису искать будем? Ходить по улицам и расспрашивать прохожих, не видели ли они где актрису больших и малых театров…

– Но-но, полегче на поворотах, – пресекла попытку опошлить образ своего кумира Маша. – Я не позволю тебе так говорить о Ларисе. А что касается того, как мы будем ее там искать, то я уже все придумала. Во-первых, у меня есть несколько ее афиш. Вы же не подумали об этом, а я прихватила, они у меня в рюкзачке…

– Ты что же, расклеивать их собралась? – не унимался Пузырек. – Где? На стенде «Их ищет милиция»?

– Ты – пессимист, вот ты кто, Никита. Главное, что у нас есть ее фотография, а это уже немало. Во-первых, нам надо будет пойти в местный драмтеатр и спросить, когда последний раз у них гастролировал московский театр и играла ли в спектаклях актриса Ветрова. Если окажется, что играла, то надо будет выяснить, не произошло ли во время гастролей какого-нибудь ЧП в самом театре или гостинице, где Лариса останавливалась. А как же иначе? Ведь она – актриса, и я никогда не устану это повторять.

И тут Маша, не осознавая, видимо, что она делает, достала из рюкзачка косметичку, вынула оттуда пудреницу и несколько раз махнула пуховкой по своему носику. На эти несколько секунд она превратилась в Ларису или другую актрису, для которых внешность – это все. Захлопнув пудреницу, Маша, словно очнувшись, посмотрела на ребят и пожала плечами, театральным голосом произнесла:

– Какого черта?! Почему мы не едем?!

И Горностаев, пользуясь моментом, повторяя ее движения, закрыл с хлопком свой блокнот, сунул его в бардачок и взялся за руль.

Ровно в полночь, когда Маша крепко спала в обнимку с Пузырьком на заднем сиденье, а из магнитофона лилась медленная и убаюкивающая мелодия, напоминающая колыбельную, Сережа снова съехал с обочины и углубился в лес. Он помнил рассказы отцовских друзей-автомобилистов про то, какие бывают последствия того, что водитель засыпает за рулем. Вот и Сергей почувствовал, что хочет спать. Глаза сами слипались, и он решил сделать остановку.

Заехав в густые заросли деревьев, Сергей заглушил мотор, потушил фары и осторожно, стараясь не разбудить спящих Машу и Никитку, разложил сиденья, превратив их в плоский диван. Теперь можно было отдохнуть с комфортом.

Лунный свет падал сквозь стекло на Машину голову, освещая лицо и ее рассыпанные по подушке волосы. Они блестели так красиво, так сказочно, что Сережа не выдержал и осторожно потрогал их. Волосы были мягкими и блестящими, как шелк. Пузырева нахмурила брови: она явно переживала во сне все то сомнительное и неприятное, чего боялась в реальной жизни. Возможно, Машка объяснялась с гаишниками или убеждала в правильности своего решения родителей. А может, упрекала его, Горностаева, в легкомыслии и безответственности?

Тишина успокоила Сергея. Если и бродили где-то поблизости «преступные элементы» или представители нечистой силы, то пока они путешественников не тревожили. Но все же береженого Бог бережет, подумал Сергей, прижимая к себе с нежностью и осторожностью (как если бы это была Машка) монтировку…

Утром Горностаев встал раньше всех, вышел из машины и вдохнул полной грудью свежий утренний воздух. Лес просыпался. Сергей едва не оглох от птичьего гомона. Задрав голову к ярко-голубому небу, Горностаев помахал рукой сидящей на сосне вороне: «Привет, подруга. Я помешал тебе? Ну, извини, так получилось…»

Сергей расстелил на поляне специально прихваченную хозяйственной Машей клеенку в красных маках, достал хлеб, масло, сыр и колбасу и приготовил бутерброды. Потом расставил «на столе» кружки и в самый центр поставил термос с кофе.

«Молодец, Пузырек, толковый парень», – тепло подумал Сергей о Никитке, как вдруг увидел его самого.

Взъерошив волосы на голове, Пузырек сладко потягивался в машине.

– Доброе утро, – буркнул Никита, выбравшись из машины. – Давно встал?

Следом из машины вывалилась мрачная Машка.

– Полцарства за водоем, – выпалила она и, продираясь сквозь заросли, углубилась в лес.

– Я взял воду и для того, чтобы умыться, – вдруг вспомнил Пузырек, когда Машка уже скрылась за деревьями. – Зря я, что ли, специально отмывал пластиковые бутылки? Давай польем друг другу на руки, умоемся, проснемся окончательно. А то у меня глаза не открываются полностью.

Они так и сделали. После чего расселись вокруг клеенки на свернутых пледах, соорудив из них нечто вроде мягких сидений, и стали поджидать Машу. Но она все не возвращалась. Более того, из леса не доносилось ни звука.

– Значит, так, – встревожился Сергей. – Я пойду в лес, а ты сиди здесь и жди. Возьми у нее из рюкзака «Антидог», а я пойду с монтировкой. Если что – жми на сигнал и ничего не бойся.

И Пузырек, ни живой ни мертвый от страха, залез в машину, закрылся и схватился за руль.

Сергей, раздвигая руками ветки, стал продираться к светлому пятну, маячившему за густыми зарослями орешника и дикой малины. И вышел на поляну. Покрытая ровной ярко-зеленой травой, поляна заканчивалась обрывом. С бьющимся сердцем Горностаев бросился вперед и чуть не сорвался вниз, на ровную песчаную площадку, покрытую в редких местах островками с травой. Внизу под обрывом блестело, как блюдце с водой, ровное круглое озеро. И в нем в утреннем, пронизанном первыми солнечными лучами блеске Сергей увидел тоненькую, словно сотканную из прозрачных капель, фигурку. Это была Машка, резвящаяся в воде, как молодой бесстрашный зверек.

Сергей только сейчас увидел на камне «колонизаторскую» панаму Машки. Словно ее нахлобучили на голову упыря или водяного, а рядом лежала аккуратно свернутая одежда.

– Убить тебя мало! – крикнул Сергей самое нежное, на что только был способен в своем разъяренном состоянии.

– Горностаев, а ты не забыл плавки? – услышал он в ответ такие родные ему язвительные нотки в голосе Машки, что лишь усмехнулся и принялся расстегивать джинсы. Минута – и Сергей тоже бросился с диким криком в сверкающую, полную хрустальных ледяных брызг воду…