Глава 7 Синяя дама

Царев встретил Соломона крепким рукопожатием.

– А это кто, что-то раньше я этих ребят возле тебя не видел, – Олег улыбнулся оробевшей Маше и подмигнул Пузырьку. – Садитесь, не стесняйтесь.

– Я сейчас расскажу все в двух словах, но вы прежде должны пообещать, что половину из того, что узнаете, сразу же и забудете.

– Уговор дороже денег? – ухмыльнулся Царев.

Маша обратила внимание на то, что в черных стриженых волосах Олега, как след от широкой кисти, сверкает совершенно белая, седая прядь. «Наверное, ему в жизни досталось», – подумала Пузырева.

– Ладно, валяй. Обещаю.

И Соломон рассказал о том, что привело в Саратов его новых друзей.

– Вон оно что! Понятно. Тогда ждите. Сейчас я звонить буду. Задание я дал еще полчаса назад, может, уже что-то узнали?..

Царев снял телефонную трубку и стал набирать номер. И уже через несколько минут стала известна фамилия мужчины, который летел в соседнем кресле с Ларисой Ветровой.

– Ветров Николай Петрович. Ну что, молодые люди, вам эта фамилия о чем-нибудь говорит?

– Выходит, это ее брат или какой другой родственник? – удивилась Маша, которая меньше всего ожидала услышать именно эту фамилию.

– Но почему же брат, а что, если муж? – спросил Царев. – Ваша актриса, возможно, была когда-то замужем, и вот теперь ее муж вернулся и забрал ее с собой. А вы раздули из этого целое дело!

– У Ларисы не было мужа, это я точно знаю. А почему бы вам не узнать адрес этого Ветрова, а мы бы проследили за его квартирой.

– Да без проблем! – И Олег снова взялся за трубку.

Они вышли из кабинета Царева в еще более подавленном состоянии, чем были.

– Не кисните раньше времени. Вот поедем сейчас на улицу Радищева, найдем Ветрова, вы посмотрите на него и сразу определите, «Иван» это или нет, – успокоил ребят Соломон.

И они покатили на улицу Радищева. Но по пути заехали в кафе и выпили по чашке кофе с пирожными. Пузырьку, чтобы он не скучал в машине, они купили бутылочку колы и книжку с комиксами.

Николай Петрович Ветров жил в старом двухэтажном особняке прямо в центре города. Дом окружал небольшой запущенный сад с вишневыми деревьями. Сергей поднялся по деревянному крыльцу и позвонил.

– Сегодня какой день недели? – спросила Маша у Соломона. – Если будний, то Ветров может быть на работе…

Но Соломон не успел ответить, потому что дверь распахнулась и на пороге появился лысый человек с голым торсом и в синих спортивных штанах. Под левым глазом у мужчины красовался большой синяк.

– Чего надо? – грубо спросил хозяин квартиры, оглядывая компанию ребят.

– Нам нужен Ветров Николай Петрович, – сказала, едва дыша от страха, Маша.

– Ах, Ветров?! – заорал вдруг мужчина с синяком и, схватив, очевидно, заранее приготовленную швабру, вдруг смешно запрыгал по ступенькам вниз. Размахивая шваброй, человек с синяком кинулся прямо на ребят. – Это я Ветров Николай Петрович! Я – Ветров! Чего вам еще нужно? Сначала паспорт выкрали, затем избили, а теперь вам что от меня нужно, деньги? Бриллианты? Доллары?

Ребята пришли в себя уже в машине.

– Я поняла, у него кто-то выкрал паспорт, – сказала Маша, – скорее всего, этот «Иван». Чтобы выдавать себя за родственника Ларисы. Больше никаких объяснений такому поведению я найти не могу.

– Я тоже так считаю, – сказал Соломон. – Думаю, Олегу легко будет узнать, кто именно у Ветрова-настоящего украл паспорт и кто его избил. Я почему-то теперь уверен, что мы на верном пути.

– Мне в голову сейчас пришла гениальная мысль, – сказал Сергей. – Зачем, спрашивается, «Ивану» усложнять себе жизнь и воровать паспорт только лишь для того, чтобы совершить пару рейсов на самолете? Я думаю, паспорт понадобился для того, чтобы им двоим – Ветровым – устроиться в гостинице.

– Если он преступник, то ему незачем селиться в гостинице, – возразил Горностаеву Соломон. – Преступники чаще всего снимают квартиру где-нибудь на окраине города, где и творят свои делишки… Уж ты мне поверь.

– Но проверить-то можно!

– Конечно, можно.

И Соломон, выйдя из машины, направился к телефонной будке – звонить Цареву. Пока он разговаривал, Сергей с Машей делились впечатлениями о городе.

– У них телефоны-автоматы совершенно не такие, как у нас, в Москве. И жетоны не такие, а карточек и вовсе нет. Людей на улице мало, нет метро. Но зато здесь тише, спокойнее и дышится легче. Это потому, что здесь поблизости Волга?

– Хотел бы я посмотреть на эту Волгу, да только погодка подкачала. Хорошо, что у нас здесь дела, а то бы выбрались просто отдохнуть, позагорать, представляешь, какой облом?! Целый день ехать и приехать в самую непогоду…

– Пузырек, тебя что-то вообще не слышно, ты что, не выспался? – спросил Никитку Сергей.

– Я живу, только когда солнце, – объяснил свою хандру Пузырек. – А когда идет дождь, то меня клонит в сон и я вообще никакой.

– Тебя даже комиксы не развлекают? – Маша чмокнула брата в макушку. – Бедняжка…

– Да я сам этих комиксов знаешь сколько могу нарисовать! – И Никита, раскрыв книжечку, пестреющую смешными рожицами Микки-Мауса и черепашек ниндзя, показал ребятам заложенный между страницами листок – рисунок мальчика с мячом.

– Ты что сделал?! – воскликнула Машка. – Зачем ты подрисовал этому парню усы и сделал такие огромные уши? Где ты взял ручку?!

– В бардачке, а что такого? Подумаешь, какой-то листок… Это мой листок, это я его нашел…

Ребята не заметили, как к машине подошел Соломон. Открыв дверцу и увидев в руках Никиты листок, он медленно поднял голову и посмотрел на Пузырька.

– Откуда это у тебя? – спросил Соломон строго. – Где ты это взял?

– Никита поднял это с пола в Ларисиной квартире, – ответила за брата Маша, не понимая, что могло не понравится Соломону. Подумаешь, какой-то рисунок!

Соломон взял рисунок в руки и покачал головой: «Да уж, бывает же такое…»

– Тебе знаком этот рисунок? – спросил Сергей. – Почему он тебя так заинтересовал?

– Да нет, так, показалось просто… – ушел от ответа Соломон и тут же приступил к делу, словно и не было никакого рисунка и его интереса к нему. – Я рассказал Олегу о Ветрове, о том, что у него украли паспорт, и попросил узнать, в какой гостинице могли остановиться актриса и ее похититель. Но он опередил меня.

– В каком смысле?

– Когда я позвонил, Олег сказал мне, что Лариса Васильевна Ветрова вот уже сутки как проживает в гостинице «Европа», номер четыреста шесть, вместе со своим мужем Ветровым Николаем Петровичем.

– Вот так удача! Так поехали быстрее! Вот это да! Мальчики, чего же мы ждем?!

– Странно, – удивился Соломон, усаживаясь в машину. – Может, вы, ребята, и правда сгустили краски и никакого похищения не было? Ведь раз Ветров или этот ваш «Иван» живет в гостинице, значит, ему нечего бояться. Ладно, время покажет. Поехали…

Гостиница «Европа» совсем не была похожа на отель европейского уровня. Мрачное старое здание в стиле ампир – с ангелочками и виньетками – больше напоминало замок с привидениями, но никак не современную гостиницу.

«Я бы не хотела жить в таком месте», – подумала Маша, входя вслед за мальчиками в полутемный большой холл «Европы», где пахло мастикой для паркета и пылью.

– Ну что, кто будет общаться с администраторшей? – спросил Соломон, всем своим видом выражая полное презрение к сидящей за стеклянной перегородкой расплывшейся женщиной в желтой вязаной кофте.

– Я, – вызвалась Маша. – Я уже как-то представлялась Ларисиной дочерью. Может, сработает и на этот раз?

Машка уверенной походкой направилась к администраторше и, глядя ей прямо в глаза, спросила:

– Вы не знаете, моя мама уже вернулась с репетиции?

Тетка в желтой кофте оторвала свой взгляд от журнала, разложенного у нее на столе, под самой грудью, и нахмурилась:

– А кто у нас мама? – спросила настороженно администраторша. – Что-то я тебя раньше здесь не видела.

– Моя мама – актриса Лариса Ветрова. Она приехала сюда, ее пригласили из Москвы, чтобы она приняла участие в спектакле… Я звонила ей в номер, но ее продюсер ответил, что мама на репетиции. Мы приехали с папой, но он отправился по своим делам, а я приехала сюда, к маме…

– А-а… Ветрова! Четыреста шестой люкс! – вспомнила администраторша. – Поняла, о ком идет речь. Да-да, они приехали вдвоем, но вот где она сейчас – здесь или в театре, не знаю… Да ты поднимайся и постучись. Если ее в номере нет, то возвращайся, я дам тебе ключ.

– А может, вы сразу дадите мне ключ? – совсем уж расхрабрилась Маша, чувствуя, что удача где-то рядом. – Я так устала, ведь мы с ребятами только что из аэропорта…

Машка специально сказала про аэропорт, чтобы у администраторши и тени сомнения не осталось в том, что она видит перед собой состоятельных людей, которые могут себе позволить летать на самолетах.

– А это, простите, кто, ваши друзья или тоже дети Ветровой?

– Это мои друзья. Они здесь проездом, вернее, пролетом… – густо покраснела Маша, у которой от волнения стали подкашиваться ноги.

– Ну хорошо, вот вам ключ, поднимайтесь на четвертый этаж. Даже если там никого нет, отдохнете, примите душ. Сегодня у нас как раз дали горячую воду. А если захотите покушать, то позвоните мне по телефону 1-11, договорились?

Маша взглянула на женщину с благодарностью: «Вот это да! Так рассиропиться и поверить нам!»

Соломон, наблюдавший всю эту сцену, уже в лифте не выдержал и сказал:

– Маша, может, ты действительно дочка Ветровой? Ты так держалась, что даже я почти поверил тебе…

– Спасибо за комплимент, по мне плачут все известные театры мира. «Комеди Франсез», например, – улыбнулась Маша и показала Соломону язык.

Они вышли из лифта и, стараясь не шуметь, осторожно двинулись вдоль длинного узкого коридора.

– Это гостиница внешне такая страшная, а внутри ничего, даже шикарно… – отметила Маша, остановилась перед дверью с табличкой 406 и постучала.

Все напряглись и затихли. Было слышно только тяжелое дыхание Пузырька, который сопел и пыхтел из-за появившегося внезапно насморка.

Маша протянула брату носовой платок, еще раз постучала. И на этот раз им никто не ответил.

– Открывай, – шепнул Сергей. – Была не была!

И Маша открыла. Они ввалились в пустой, чисто прибранный номер, и первое, что им бросилось в глаза, – черный костюм Ларисы. Тот самый костюм, в котором она, по словам Сергея и Никиты, вышла из дома и села в машину незнакомца. Костюм висел на плечиках в раскрытом шкафу. Внизу стояла пара черных лаковых туфлей, а возле окна – огромный черный чемодан.

– Ну не голая же она ушла? – У Маши волосы зашевелились на голове от страха. – Сережа, ты что-нибудь понимаешь?

– Она могла переодеться, не паникуй.

– Вот черт! – услышали они возглас Соломона и повернулись в его сторону.

Он сидел в кресле и листал альбом с рисунками.

– Ты что, любишь рисовать? Почему тебя так интересуют эти рисунки? – спросила Маша Соломона. – Сережа, обрати внимание, по-моему, это тот самый альбом, из которого выпал листок с рисунком мальчика с мячом…

Но Соломон и на этот раз ничего определенного не ответил. Буркнул что-то вроде: «Это еще откуда здесь?» И все.

Маша взяла альбом в руки и прочла на суперобложке: «Илья Галицкий. Художник и время». Она перевернула несколько страниц. Оказывается, Галицкий предпочитал рисовать маленьких мальчиков. Странно… В голову полезли самые нехорошие мысли, но Маша отогнала их прочь. Мало ли художников, которые рисовали детей? Когда же, листая, она раскрыла первые две страницы с фотографией художника, Машке на мгновение показалось, что она уже где-то видела это лицо…

– Так где же Лариса? – спросил Пузырек, уже успевший обследовать все три комнаты и даже заглянувший в ванную комнату.

– Может, мое предложение вам не понравится, но, я думаю, нужно открыть чемодан и посмотреть, что в нем. Возможно, это поможет нам понять, что здесь вообще происходит… – сказал Сергей.

– Да что там может быть, кроме вещей и обуви, – пожала плечами Маша, в душе противясь предложению Горностаева. Она вдруг представила себе, что они открывают чемодан, и в это время распахивается дверь и входит Лариса. Что они скажут, когда актриса увидит, что они роются в ее белье?

– Не знаю, может, ты и права…

И в это время все замолчали, потому что за дверью послышались шаги.

– Это они! – шепнул Никита и полез под стол. – Атас!

– Мне страшно… – Маша непроизвольно прижалась к стоящему рядом Сергею и крепко схватила его за руку. – Остановились…

– Не бойтесь, ведь если это ваша Лариса, то ничего страшного не случится, а если войдет кто-то другой, фальшивый Ветров, к примеру, – сказал Соломон, – то он же один, а нас много. Я еще и не из таких переплетов выходил сухим… К тому же, по-моему, там всего один человек.

В дверь постучали.

– Я открою. Это не Ветров, он не стал бы стучать, потому что у него есть ключ. Это же он снял номер…

Маша уверенно подошла к двери, и Сергей отметил, что она все-таки храбрая девчонка.

Вместо того чтобы спросить положенное: «Кто там?», Маша распахнула дверь и сказала: «Проходите, пожалуйста».

Причем сказала таким тоном, словно человека, которого сейчас могла видеть лишь она одна, здесь ждали.

Маша отошла чуть в сторону, впуская немолодую, высокую женщину в синем плаще. В руках у нее дымилась сигарета.

– Ефим Борисович что-нибудь сказал вам о моем приходе? – полюбопытствовала дама, без приглашения усаживаясь в кресло и пока что видя перед собой только одну Машу, поскольку вся остальная троица спряталась в соседней комнате.

– Да, сказал. Я ждала вас.

Маша разглядывала Синюю Даму. У нее были черные короткие волосы и бледное некрасивое лицо с ярко-малиновыми губами. Пепел дама, как ни странно, стряхивала прямо на ковер. «Интересно, где воспитывают таких мымр?» – подумала Маша, чувствуя, что «птичка» попалась в клетку.

– Ефим Борисович сказал, чтобы вы, как только придете, начали считать до десяти, – сказала Маша гостье и, подбежав к двери, повернула в замке ключ и тут же сунула его под дверь комнаты, в которой прятались мальчишки.

– Девочка, ты что, спятила? – опешила Синяя Дама. – Что здесь вообще происходит? Зачем мне считать до десяти? – Женщина встала и огляделась.

– Потому что за это время сюда успеет прийти лейтенант милиции Царев, который занимается вашим делом. Или вы признаетесь в том, что имеете отношение к похищению моей мамы, Ларисы Ветровой, или вас сейчас же арестуют!

– Ах ты, маленькая дрянь! – Синяя Дама бросилась к Маше и схватила ее за руку.

– Вот уж не ожидал вас здесь встретить, Альбина Георгиевна. – Из спальни вышел Соломон, при виде которого Альбина Георгиевна побледнела еще больше и схватилась за сердце.

– Ах вот ты где, дорогой, а я все думаю, что это за игры такие устроил Ефим… И давно ты здесь? Вы с ним заодно?

– Я не знаю, о чем и о ком вы говорите, но сейчас, по-моему, самое время вам вернуть мне то, что вы присвоили себе, пользуясь своей властью…

Неожиданно появившиеся в комнате Сергей Горностаев и Никита были совершенно сбиты с толку. Они с любопытством смотрели на Соломона, который буквально на их глазах превращался из доброго, симпатичного мальчишку в жесткого, способного на любой поступок детдомовца. Боль, гнев, отчаяние и возмущение горели в его взгляде. Чувствовалось, что Соломон ненавидит стоящую перед ним женщину.

– Знакомьтесь, это Альбина Георгиевна, – представил он ребятам гостью, – та самая воспитательница, о которой я вам рассказывал. Она украла у меня золотой медальон, который я ношу с самого рождения и по которому меня, быть может, ищет моя мать. Этот медальон мой, и Альбина Георгиевна должна мне его вернуть. Вы же знаете, Альбина Георгиевна, в каком обществе я сейчас вращаюсь и какие у меня появились связи… Не гневите бога и верните медальон… Сам бог послал вас сюда…

– Что за бред! – воскликнула, краснея от волнения, Альбина. – Все детдомовские или интернатские такие. У них никого нет, ни матери, ни отца, так они выдумывают себе родителей, сочиняют про какие-то золотые медальоны, про богатство, о котором мечтают. Это же ущербные дети, они все психически неуравновешенные… Вот ты, девочка, ты только посмотри на него, это же урод, совершенный урод. Его мать оставила на вокзале, да добрые люди привели в детдом, разве от нормального и здорового ребенка матери отказываются? Да даже если бы она и была жива и вообще существовала, разве не стала бы она его искать?

– Вы не ответили на мой вопрос, – проигнорировав пламенную речь Альбины, сказала Маша. – Какое отношение вы имеете к Ларисе Ветровой? Ведь вы же пришли сюда не случайно!

– Зачем я сюда пришла – это мое личное дело, и я ни перед кем не собираюсь отчитываться. А вот кто вы такие и что делаете в чужом номере? Я понимаю еще, что здесь находится этот… ненормальный. – Дама в Синем мотнула головой в сторону Соломона. – Но вы-то кто такие?

– Вчера тот человек, которого вы называете Ефимом, насильно увез из Москвы мою маму, Ларису Ветрову, – с трудом подавляя в себе раздражение, повторила Маша, – мы устроили здесь засаду, но мамы здесь не оказалось. Сейчас ее разыскивает милиция, весь город поднят на уши, а вы делаете вид, что ничего не знаете?!

– Так, детки, или вы немедленно отдаете мне ключи от этой двери, и мы делаем вид, что друг друга не видели и не знаем, или же я вынуждена буду тотчас позвонить в ту самую милицию и сдать им этого субчика…

Понятное дело, что речь снова шла о Соломоне.

– Ведь он же сбежал из интерната, его ищут, это преступник, самый настоящий преступник. И если вас, детки золотые, увидят в его обществе, вы пойдете на нары вместе с ним, и даже ты, девочка…

– Вы можете идти, – вдруг сказал Соломон, подходя к двери и открывая ее ключом, который к тому времени уже был у него. – Вы довольно известная фигура в городе, и вряд ли вам удастся скрыться. Но я вас еще найду…

И Соломон, прежде чем выпустить за дверь бледную Синюю Даму по имени Альбина Георгиевна, вдруг протянул руку к ее груди и… Одно мгновение – и черный шелковый шнурок был сорван. В Соломоновой ладони сверкнул медальон.

– Ах ты!.. – Воспитательница интерната выругалась по-матросски грубо и непристойно, после чего, бросив через плечо: – Ты еще заплатишь мне за это… – бросилась бежать по коридору. Еще мгновение, и они услышали звук раскрывающихся дверей лифта.

– Это действительно твой медальон?

– А ты думаешь, я взял бы чужое? Но это еще не все. Она украла у меня мою одежду, по которой я мог бы доказать, кто я и откуда. У меня были вещи, на которых мама вышивала наши семейные метки, но Альбина выкрала мою одежду.

– Но зачем?

– Думаю, из вредности. Она детей вообще терпеть не может, у нее и своих-то никогда не было. Считаю, что таким не место в интернате. А вы бы видели, какие сумки ей привозят из деревень родители тех детей, кто вынужден доучиваться в городе… Да что там говорить!.. – Соломон махнул рукой. Говоря это, он смотрел на свою ладонь, на которой сверкал довольно большой плоский медальон желтого металла, который действительно очень даже походил на золото.

– Скажи, а почему тебя зовут Соломоном? – спросила Маша. – И кто тебя так прозвал?

– В интернате вот из-за этого медальона и прозвали. Соломон – это такой царь, умный и богатый. Его считали очень справедливым. Может, слышали выражение «соломоново решение»?

– Слышали, – ответил за Машу Горностаев. – Но сейчас нам, по-моему, пора уносить отсюда ноги. Думаю, что для того, чтобы выследить этого Ефима Борисовича, который называет себя Ветровым Николаем Петровичем, нам не обязательно находиться в гостинице. Это рискованно. Думаю, за Ефимом можно понаблюдать и с улицы. А вдруг они сейчас вернутся сюда вместе с Ларисой?

И тут они услышали грохот.

Возле окна стоял, открыв от удивления рот, Пузырек. Трясущимися руками он тянулся к Маше и дрожащим голосом произносил какие-то нечленораздельные звуки:

– Я… то-тольк… хо-отел п-поиг-гра-рат-ть, залез-за-ть в ч-чем-дн…

Упавший с неимоверным грохотом чемодан раскрылся, и Маша закричала, увидев в нем скрюченное белое тело в разорванном белье. Это была Лариса Ветрова.

Загрузка...