Настоящая любовь и прочее вранье

ГЛАВА 16

Нет необходимости говорить, что в самолете я не сомкнула глаз. Скорчившись на своем месте в бизнес-классе, – тот факт, что Джек не запихнул меня в трюм, достаточно веская причина, чтобы влюбиться в него, даже если бы я еще не была влюблена, – я изо всех сил удерживалась, чтобы не попросить одну из мини-бутылочек джина с тоником. Мне хотелось это сделать каждый раз, когда мимо проплывала доброжелательная стюардесса.

Я еще хотела спросить ее, как удается проработать целую смену в туфельках на абсурдно высоких каблуках. Лично я не смогла бы прошагать в них и одного квартала, а она ловко скользила по узким проходам, нагибаясь и таская подносы по шесть часов. Неужели у нее такие лодочки, как в том рекламном ролике, где женщины играют в баскетбол на высоких каблуках? А я всегда гадала, как в них можно передвигаться? Каблук поднимает пятку на три дюйма над пальцами; неужели это удобно?

Я очень хотела бы получить ответы на эти вопросы, но побоялась спросить. Испугалась, что стюардесса ответит пустым, недоумевающим, надменным взглядом и скажет, что никогда не находила туфли на высоких каблуках неудобными, после чего к моей и без того нелегкой жизни прибавится еще одна область, в которой я почувствую себя неадекватной.

Собственная голова казалась мне мусорной корзинкой, полной смятых обрезков и обрывков, осколков нашего разговора с Максом, перемешанных с лоскутьями исповеди Мадди о своем женатом любовнике и волнением по поводу того, чего ожидать от поездки к Джеку. Неужели Макс не шутил, убеждая меня в своей любви? Возможно ли такое? Как я могла не заметить его истинного отношения ко мне после стольких проведенных рядом лет? Мы часами, привалившись друг к другу, просиживали на диване, уставившись в телевизор, съели бесчисленное количество обедов, гуляли в парке. Я даже как-то заснула в его постели, когда мы заговорились допоздна, и мы провели целую ночь, целомудренно лежа бок о бок и дружно сопя носами. Ни разу я не ощутила исходивших от него сексуальных флюидов, никогда не замечала многозначительных взглядов, в жизни он не сказал мне хоть чего-нибудь, имевшего хотя бы отдаленно чувственный оттенок… если не считать обычных шуточек. Да, Макс сентиментален, он часто хватал меня за руку или обнимал за плечи. Но так он ведет себя со всеми, даже с мужчинами. Я всегда считала его безопасным и совершенно асексуальным, как игрушечного мишку. Так бывает с друзьями-мужчинами, которые либо женаты, либо прочно заняты.

Я никак не могла осознать случившегося. Не из тех я женщин, в которых влюбляются ни с того ни с сего. Да, у меня и раньше были друзья-мужчины, но, если не считать сальных шуточек по поводу размера моих грудей, каждый считал меня «своим парнем». И, уж конечно, мне в голову не могла прийти никакая тайная любовь. Это уж больше по части Мадди и сотен других роскошных, загадочных женщин, обладавших неким шармом, от которого мужчины сходят с ума. У меня этого шарма нет и не было, и в обозримом будущем вряд ли будет. Может, у многих женщин это врожденное, может, они этому учатся, старательно штудируя журнальные статьи, наставляющие, как следует одеваться, встречаться с мужчиной глазами и выбирать темные очки, которые возвестили бы всему миру, что вы и есть ТА САМАЯ. Но я и близко не стояла рядом с ТОЙ САМОЙ. Нет, я, разумеется, тоже кое-что знаю – например, в брюках какого покроя мои бедра не кажутся такими широкими, что мелирование следует делать каждые три-четыре месяца и что короткие волосы меня уродуют до неузнаваемости. Но никак не возьму в толк, как это женщины способны целыми днями балансировать на высоких каблуках, и так и не узнала секрета Моны Лизы влюблять в себя мужчин с первого взгляда и навсегда. Даже имей я такую власть, никогда не обратила бы ее на Макса. Мои чувства к нему были и останутся чисто платоническими. Дружескими.

Хотя сиденья в нашем салоне были куда просторнее, чем в эконом-классе, мне не терпелось поскорее оказаться на земле. Все равно было душно, пахло несвежим дыханием и потом, мышцы затекли и ныли. За час до посадки я зашла в туалет проверить урон, нанесенный бессонной ночью. Пришлось почистить зубы, причесаться и обновить макияж (я не посмела затеять что-то посложнее с тушью или карандашом для подводки век, зная, что с моей удачливостью самолет обязательно провалится в воздушную яму и я выколю себе глаз). Несмотря на все ухищрения, я по-прежнему выглядела усталой и плохо причесанной, но утомленный вид, когда у вас помада на губах, все лучше, чем без.

Мы, наконец, приземлились: незабываемое впечатление, заставившее меня задаться вопросом, уж не является ли наш пилот поклонником «Меткого стрелка». Я вышла и, следуя указателям, двинулась на таможенный досмотр, где уже скопилась целая толпа. Пока угрюмые пассажиры толкали меня, я невольно подметила, что все окружающие женщины словно сошли с обложки модного журнала: не менее шести футов ростом и ослепительны. Сначала я думала, что у меня просто разыгралось воображение, но осмотрелась – и точно: куда бы ни упал взгляд, повсюду были высокие, стройные, шикарные женщины. В отличие от меня и измученных полетом пассажиров, медленно бредущих к стойкам таможенников, все они были загримированы и причесаны, словно парад оживших кукол Барби.

– О-о-о, я читала об этом в «Пипл», – объяснила мужу стоявшая за мной женщина средних лет. – Они приехали на конкурс красоты. «Мисс Мира» или «Мисс Вселенная»… что-то в этом роде.

Потрясающе. Просто класс! Я не только встречусь с Джеком в таком неприглядном виде, но и покажусь настоящим чучелом на фоне этих худых, как вешалки, затянутых в кожу конкурсанток!

Джек ждал меня по другую сторону стойки. Увидев, как он, широко улыбаясь, спешит ко мне, я в приступе эйфории помахала рукой, оскалившись, как безумная. Я втайне надеялась, что расстояние и время притупят мои чувства к нему, но, очевидно, произошло прямо противоположное. Он добежал до меня, схватил в объятия, крепко поцеловал в губы и стиснул что было силы.

– Привет, – промычала я куда-то ему в подмышку.

– Привет, – ответил он, сжав меня еще крепче.

– Я дышать не могу! – пропищала я.

Джек, смеясь, отпустил меня, но тут же схватил за руки и стал рассматривать.

– Выглядишь классно! – похвалил он.

Как ни удивительно, он, казалось, не замечал процессии красоток, струившейся мимо нас, хотя я увидела, что некоторые конкурсантки оглядываются на Джека. Он и в самом деле казался настоящим плейбоем в своем пальто из верблюжьей шерсти, с раскрасневшимися от ветра щеками и обаятельной, освещавшей лицо улыбкой. Даже непокорные волосы, обычно падавшие на лоб, раз в жизни решили вести себя прилично.

– О, не ври! Я только что провела шесть часов в воздухе, и уверена, что выгляжу точно так же, как себя чувствую!

– Ничего подобного. Смотришься изумительно, – заверил он, снова целуя меня. На этот раз он не спешил отстраниться. Я тихо наслаждалась мятным запахом его дыхания.

Нас уже ждала машина его компании. Погрузив мои вещи в багажник, мы уселись на заднее сиденье, и Джек немедленно прижал меня к себе, так что я прислонилась головой к его груди, а его подбородок уперся в мою макушку. Как ни странно, несмотря на его близость и растущее во мне желание, я каким-то образом умудрилась заснуть по пути в Лондон. А проснулась от того, что машина стояла и Джек осторожно теребил меля за руку.

– Вставай, соня. Приехали.

Я зевнула и вздрогнула, лишенная его тепла: Джек уже успел выйти из машины. Уставшая, замерзшая, я неловко выбралась на тротуар и, потянувшись, потопала ногами, чтобы согреться. Водитель выставил чемоданы на обочину.

– Ну, как тебе? – спросил Джек. Только тогда я огляделась и увидела, где нахожусь.

Мы стояли на маленькой улочке, застроенной двухэтажными особняками. Очевидно, улочка была ответвлением другой, побольше и пошире, что я обнаружила, заглянув в каменную арку, и все же казалась очаровательно-тихой, удаленной от городской суеты. Здания выглядели старыми и причудливыми, словно из другой эпохи. Если бы не абсурдно маленькие машины, припаркованные у дверей, и слабые звуки телепередач, доносившиеся из окон, было бы легко представить, что мы перенеслись в прошлое лет на сто.

– Ты живешь здесь? – спросила я. Джек кивнул и стал отпирать темно-зеленую дверь.

– Здесь такие дома называют «конюшнями», уж не знаю почему. Видимо, когда-то в этом районе были конные дворы, переделанные потом в особняки и многоквартирные дома, – пояснил он, пыхтя под тяжестью моих чемоданов. Но когда я вызвалась помочь, только отмахнулся. М-м-м, как мне это правилось! Из-за моих габаритов немногие мужчины рвутся мне помочь, очевидно, предполагая, что я могу легко взвалить на плечи пароходный кофр.

– Здесь так спокойно, можно подумать, мы вообще не в городе, – выдохнула я.

– Поэтому я здесь и живу. Домик маленький, но уютный, – Джек протянул руку, чтобы помочь мне перейти порог.

Я немедленно почувствовала себя как дома. Жилище напоминало мое собственное, – здесь тоже было полно местечек для отдыха (хотя представление Джека о маленьких жилищах было примерно на тысячу квадратных футов просторнее, чем моя квартира).

Передняя гостиная была набита мягкими, обтянутыми кожей креслами, удобными диванами и оттоманками. По стенам выстроились уставленные книгами полки. Общая гамма была спокойной, в серовато-коричневых, истинно мужских тонах. Джек даже установил на столике рождественскую елочку, украшенную мишурой и гирляндой крошечных лампочек. Идеальное местечко, чтобы свернуться клубочком перед камином, смотреть фильмы и жевать поп-корн с маслом. В отличие от моей квартиры беспорядка не было: очевидно, Джек был куда аккуратнее меня. Однако когда я похвалила его, он только рассмеялся.

– Ничего подобного. Просто вчера была уборщица, – пояснил он, после чего помог мне снять пальто и сбросил свое. Оставив мои вещи у подножия лестницы, он подошел и обнял меня.

– Привет, – прошептала я, почти касаясь его носа своим, так что наши глаза оказались совсем близко.

– Привет, – ответил он и наклонился, чтобы снова меня поцеловать. И тут вопреки моему убеждению в том, что я слишком устала для подобного рода деятельности, следующие несколько часов мы испытывали диван на прочность и удобство.

Несмотря на твердое намерение не спать и тем самым поскорее привыкнуть к местному времени, мы с Джеком задремали на диване, лежа едва ли не друг на друге и переплетясь ногами и руками среди груды сброшенной одежды. Камин, который Джек разжег, чтобы приветствовать меня должным образом, все еще пылал во всю мощь, рассыпая искры, потрескивая и не давая нам замерзнуть даже раздетыми. Я поражалась тому, какой гедонисткой чувствую себя в присутствии Джека. Нагота – неизменный источник стыда для меня, и я обычно старалась сразу же прикрыться, особенно в присутствии человека, который мне небезразличен. По моему мнению, созерцание целлюлита, жировых складок и задницы, не сравнимой с упругой попкой Кейт Мосс, способно расхолодить любого мужчину. И все же я всегда готова раскинуться перед Джеком, словно какая-нибудь бесстыдная шлюшка, в чем мать родила.

Я долго смотрела на Джека, наслаждаясь видом его тела, и только потом принялась рыться в куче одежды.

Шорох разбудил Джека. Зевнув и потянувшись, он притянул меня к своей груди.

– Что поделываем? – сонно спросил он.

– Одеваемся, – призналась я.

Это подвигло его приоткрыть один глаз и пошевелиться.

– Зачем? Куда-то собралась?

– Нет… просто подумывала принять душ и привести себя в более презентабельный вид. Поездки дурно влияют на мою самооценку.

Джек кивнул и, чмокнув меня в лоб, попытался сесть.

– Сначала душ, потом еда, а потом я приготовил сюрприз.

– О нет! Ты знаешь, как я отношусь к сюрпризам! В последний раз это закончилось электрошоком. А до этого ты подвесил меня к абсурдно огромному чертову колесу, – напомнила я.

– Подвесил! – фыркнул Джек. – Ты там была как за каменной стеной!

– Нашел с чем сравнивать! И почему это каменная стена считается особенно надежной? Разве каменные дома не горят? Не взрываются? И деревья на них не падают? И торнадо их не сносят?

– Не волнуйся. Здесь не бывает торнадо. И мой сюрприз куда менее травматичен, – утешил Джек.

– Честное слово?

– Честное-честное.

Для осуществления своих планов Джек взял напрокат машину. Увидев крохотный серебристый «жучок», я подумала, что ни за что не смогу в нем поместиться.

– Хочешь, угадаю? Стоит мне открыть дверцу, и оттуда посыплются пятнадцать клоунов, – предположила я, с сомнением оглядывая автомобильчик.

– Это часть британских впечатлений. Здесь никто не обзаводится микроавтобусами, как у тебя дома.

– А я и припомнить не могу, когда в последний раз водила машину, – с сомнением пробормотала я, открывая дверцу.

– Не собираешься попробовать сейчас? – спросил Джек, пристально наблюдая за мной – Впрочем, ты, наверное, устала.

– Ужасно устала, – подтвердила я, подавляя сотый по счету зевок. Конечно, я успела чуть-чуть поспать, но прихватить еще часов двенадцать совсем не помешало бы.

– В таком случае тебе не сюда. Помнишь? Здешние водители сидят справа, – заметил Джек и, снова поцеловав меня в лоб, открыл левую дверцу. Я кое-как втиснулась внутрь, стараясь утихомирить мгновенно начавшийся приступ клаустрофобии.

– Не машина, а консервная банка, прикрученная к роликам, – пробормотала я себе под нос, пока Джек усаживался на место водителя. Оставалось надеяться, что остальные автомобили будут такими же банками из-под тунца, потому что если нас заденет что-нибудь покрупнее тех автомобильчиков, на которых катаются в луна-парках, авария неминуема. Раскатают по асфальту в лепешку.

Но едва мы выехали на дорогу, – причем Джек так и не сказал, куда направляемся, – мои глаза немедленно закрылись. Очевидно, бессонница, донимавшая меня дома, не распространялась на другие страны: стоило мне спокойно посидеть минут пять, как я отключалась. Уже засыпая, я мельком подумала о частном детективе Мадди. А вдруг она все-таки наняла человека? В таком случае он уже следует за нами…

Но усталость взяла верх, и все мысли вылетели из головы. Я очнулась, почувствовав, что машина замедлила ход и сворачивает с шоссе. Вот так, сонно моргая и зевая во весь рот, я узрела один из красивейших видов Англии.

Мы оказались в деревне, залитой мягким светом заходящего солнца и закутанной в тонкое снежное покрывало. Машина катилась по вымощенной брусчаткой улочке, застроенной зданиями, архитектурные стили которых очаровательно разнились. Кирпичные особняки чередовались с деревянными домишками, похожими на кривые зубы, зато все двери были украшены рождественскими венками. В витринах старых магазинчиков теснились фарфор, рамки для картин, связки колбас и окорока, а с крыши паба свисала потрепанная временем деревянная дощечка, гласившая: «Жаба и Кролик». На площади возвышалась величественная, хотя и несколько обшарпанная церковь. Фонари уже зажглись, отбрасывая на тротуары лужицы света.

– Где мы? – спросила я, немного разочаровавшись, когда вместо лошади и экипажа с колокольчиками мимо нас проследовала еще одна машина.

– В Кенте. Восточное побережье. Деревня называется Дедам. Ну, как, тебе нравится?

– Просто дух захватывает. Мы остановимся здесь?

– Не совсем. Еще чуть-чуть, – сообщил Джек, глядя на меня с легкой улыбкой.

Я согласно кивнула, довольствуясь созерцанием старомодного пейзажа, пронизанного воспоминаниями о каждом английском романе, сюжет которого развивался в таком же крохотном местечке. Окрестности становились все более живописными по мере того, как мы, покинув Дедам, катили по неровной проселочной дороге, обсаженной терновником, мимо невысоких холмов, разделенных живой изгородью. Я постепенно проникалась британским духом и едва не поддалась порыву немедленно приобрести веллингтоны[19], собаку и прогуляться по ближайшим полям, прежде чем вернуться домой и устроиться у камина с чашкой чая в руках…

Через несколько минут мы снова свернули, потом еще раз, наконец подъехали к роще гигантских деревьев. Джек заглушил мотор.

– Мы на месте, – объявил он, возбужденный, как малый ребенок. – Идем. Мне не терпится тебе показать.

Мы не без некоторых усилий выкарабкались из машины, хотя мне пришлось пару минут разминаться, чтобы вернуть мышцы на надлежащие места. Потом я последовала за Джеком, который уже скрылся из виду. Осторожно ступая, чтобы не поскользнуться на обледеневшей дорожке, я обогнула рощу и восхищенно ахнула. Джек с широкой улыбкой на лице уже ждал на крыльце особнячка, скорее, правда, напоминавшего сельский коттедж. Каменный фасад в вечернем свете казался зеленоватым. Ровно посередине темнела входная дверь, по обе стороны которой симметрично располагались окна. Еще три окна с темными ставнями были на втором этаже. Из них лился яркий свет. На двери висел небольшой венок из хвои, перевитый лентами. Жилище было простым: ничего похожего на тот огромный, хотя и обветшавший особняк в георгианском стиле, который мы миновали на выезде из деревни, – зато намного более уютным.

– Чей это дом? – спросила я.

– Тебе нравится? – откликнулся Джек вопросом на вопрос.

– Еще бы! – выдохнула я в полной уверенности, что не видела и не увижу ничего более совершенного. Меня так и тянуло заглянуть внутрь. Сам дом встречал меня так, словно не мог дождаться моего приезда.

– И мне тоже. Поэтому я его и купил.

– Купил? Но когда?

– Несколько недель назад, сразу после возвращения из Нью-Йорка. Я довольно долго искал нечто подобное, и как только этот дом появился на рынке, тут же его взял! Хотел сделать тебе сюрприз, поэтому и молчал, – пояснил Джек, похоже, очень собой довольный.

Я нахмурилась, разрываясь от желания засыпать его вопросами. Неужели Джек планирует навсегда осесть в Англии? Он ни разу не упомянул о желании вернуться в Штаты, но у меня сложилось впечатление, что здесь он чувствует себя не на месте. Я предполагала, что он тоскует по родине… а ему, видно, всего-навсего хотелось переехать за город. Нет, я прекрасно понимала его чувства, просто любопытно, что раньше Джек никогда не упоминал об этом. И что все это означало для нас? Если его будущее здесь, в английской провинции, как насчет его намерений по отношению ко мне?

О Господи, что за старомодные взгляды! Не хватало еще справляться о его намерениях! Когда-то маменька именно в таких выражениях допрашивала моего тогдашнего одноклассника-бойфренда.

Я только глаза закатила, поражаясь собственным мыслям, и поспешила вслед за Джеком по дорожке. Подождала, пока он отопрет дверь. Внутри домик тоже оказался очаровательным. Ничего похожего на модно обставленную, современную холостяцкую квартиру Джека в Лондоне. Обивка и занавески из мебельного ситца, выставка фарфора в горках, изящные стульчики, на которых даже Джеку вряд ли будет удобно, не говоря уж обо мне. В таких домиках легко представить пожилых леди с голубыми волосами, разливающих чай. Совсем неподходящее жилище для стильного молодого бизнесмена. Джек, должно быть, заметил мое недоумение, потому что со смехом пояснил:

– Я купил его со всей обстановкой, но собираюсь многое изменить. Занавески с оборочками не в моем вкусе. Мало того, если у тебя есть идеи насчет того, что и как изменить, я бы не прочь выслушать.

– О, я только все испорчу. Мои дизайнерские способности равны нулю, – заверила я, подумав об эклектической меблировке собственной квартиры.

– Об этом я ничего не знаю, – покачал головой Джек, наградив меня очередным странным взглядом. И я внезапно осознала, что между нами есть некое подводное течение, истинной сущности которого не совсем понимала. Не будь я достаточно трезвым человеком, стала бы строить планы, надеяться, что Джек вот-вот предложит жить вместе или по крайней мере намекнет, что в будущем это весьма вероятно. Рано. Слишком, слишком рано было заговаривать о таком. И какого черта ему это нужно: совершать поспешные телодвижения, нарушая общепринятый этикет современного ухаживания? Если женщина чересчур давит на мужчину, требуя определенности, если в самом начале романа хотя бы осмелится предложить съехаться или – того хуже – купить обручальные кольца, объект ее симпатий улепетывает быстрее воришки, за которым гонится доблестный шериф из вестернов. И всякий, кому доводится стать свидетелем такого разрыва, качает головой, ханжески поджимает губы со словами: «А чего она, спрашивается, ожидала со своим натиском?! Сразу видно, последний шанс!»

Но Джек медлил, явно пытаясь угадать мою реакцию… только вот я понятия не имела, что сказать и чувствовала себя не в своей тарелке.

– И… и что мы собираемся делать? – спросила я. Джек продолжал молча смотреть на меня, прежде чем улыбнуться.

– Сейчас принесу вещи, а потом нужно развести огонь: здесь ужасно холодно, а я не знаю, насколько хорошо работает центральное отопление. Я захватил кое-какие продукты.

– Пойду принесу, – вызвалась я в надежде немного освежить голову и поскорее избавиться от непонятных флюидов, возникших между нами. Может, я совершила непоправимую ошибку, прилетев сюда? Раньше меня волновало собственное предательство и осознание того, что причина разрыва Джека и Мадди оказалась куда более сложной, чем я думала раньше. Именно об этом я намеревалась расспросить Джека при первой возможности. Ничего не скажешь, я совершенно не подумала о том, что предстоит провести длинные праздники с мужчиной, которого почти не знаю. И о том, что из этого выйдет.

Я вдруг немного запаниковала. Плечи напряглись, я почему-то стала задыхаться. Никак не получалось втянуть в легкие воздух.

– Что случилось? С тобой все в порядке? Ты, должно быть, устала после перелета. Сядь, отдохни. А я обо всем позабочусь, – встревожился Джек, безуспешно пытаясь подвести меня к пухлому, обтянутому ситцем дивану.

– Нет-нет, все в порядке. Правда. Послушай, я пойду за продуктами, а ты займись камином и ни о чем не беспокойся, – протараторила я и, прежде чем он успел возразить, выскочила за дверь.

На улице почти стемнело, и, семеня по выложенной камнем дорожке к тому месту, где стояла машина, я заметила, что деревья, показавшиеся чуть раньше такими величественными и прекрасными, сейчас выглядели немного зловеще. Может, такая деревенька – совершенно идиллический фон для празднования Рождества, – это трудно отрицать, – но что, спрашивается, я-то здесь потеряла? Неужто лелею надежду, что мы с Джеком шагаем рука об руку прямиком к слюнявому хеппи-энду в стиле Барби и Кена? Вряд ли. Я покончила с фантазиями, в которых белый рыцарь, встав на одно колено, протягивает мне кольцо с бриллиантом, в ту ночь, когда Сойер меня бросил. Да, признаю, я не меньше других повинна в мечтах об идеальной жизни, рекламируемой во всех модных журналах: красавец муж, пахнущие розовым тальком детишки в комплекте с холодильником из нержавейки и столовым гарнитуром вишневого дерева. И да, последнее время роль красавца мужа в моих мечтах играл Джек. Но это вовсе не означало, будто я всерьез строила планы. Господи, подумаешь, человек всего-навсего купил дом в английской глуши! Правда, приезжать сюда на уик-энды из Нью-Йорка будет довольно сложно, но что поделать…

Я открыла багажник, такой же крохотный, как вся машина, и вытащила пакеты с маркировкой «Маркс энд Спенсер». Судя по весу, здесь было достаточно еды, чтобы хватило на несколько дней. Неужели мы столько пробудем здесь, у черта на куличках? Целыми днями ничего не делать, кроме как таращиться друг на друга?

Мне снова стало душно. И тесно. Как в тюремной камере…

– Что ты там делаешь? – озадаченно спросил появившийся за спиной Джек. – Ты в порядке?

– Полном. Прости. Так глубоко задумалась… ну, знаешь, о деревьях, Рождестве. Гимны, эгног и тому подобное. Э… тебе что-то нужно?

Интересно, я показалась ему такой же спятившей, как себе самой? Судя по озадаченной физиономии Джека, все именно так и было.

– Вещи. Нужно принести вещи, – пояснил Джек. – Я думал, может, тебе лучше прилечь? Ты кажешься немного усталой.

Ничего не скажешь, деликатный оборот речи.

Я съежилась, подумав: Джек, возможно, уже пожалел, что заперся в глуши с идиоткой, у которой окончательно съехала крыша.

Мы вернулись в дом. Пока Джек ходил с вещами наверх, я отнесла пакеты в маленькую чистенькую кухоньку. Он купил самые простые продукты: апельсиновый сок, молоко, круассаны, фрукты, французский батон, восхитительные на вид готовые блюда, большие куски сыра, швейцарского и грюйера, и шоколад. И еще, к полному моему восторгу, с полдюжины бутылок вина, одну из которых я немедленно откупорила.

Затем я решила последовать совету Джека и прилечь: может, моя нервозность – просто результат смены часовых поясов и усталости, – поэтому налила себе бокал вина и ушла в кабинет, где Джек уже успел разжечь огонь. Устроилась в углу дивана и стала медленно смаковать вино, глубоко дыша, стараясь взять себя в руки, не дать панике овладеть собой.

Джек спустился вниз, но вместо того чтобы сесть рядом, чмокнул меня в щеку и отправился на кухню, где принялся хлопать дверцами шкафов и шуршать бумагой. Я, должно быть, снова задремала, поскольку очнулась, только когда Джек осторожно тронул меня за плечо. Я медленно вплывала в действительность, потягиваясь и зевая, как кошка. И тут увидела, что он принес на подносе ужин. Невероятная вкуснятина: кастрюлька с сырным фондю, нарезанный кубиками французский батон и бутылка охлажденного белого вина.

– М-м-м… выглядит аппетитно, – пробормотала я, пытаясь сообразить, сколько калорий содержится в кусочках хлеба, облитых расплавленным сыром. Когда мы с Сойером только начали встречаться, он постоянно приглашал меня в рестораны, а я была слишком занята своей любовью, чтобы заботиться о том, что кладу в рот. В результате набрала десять фунтов, от которых удалось избавиться совсем недавно, когда я срывала тоску и обиду на беговой дорожке. Нежелание снова носить брюки на два размера больше было одной из причин моей боязни романтических отношений.

– С Рождеством, – прошептал Джек, поднимая бокал.

– С Рождеством, – эхом отозвалась я.

Мы молча ели. Потрескивание дров служило уютным аккомпанементом вою ветра. Он поднялся, пока я спала, и теперь негодующе бил в окна. Молчание было мирным, можно сказать, дружеским, хотя я немного конфузилась собственного идиотского поведения пару часов назад. Плохо, что я не в состоянии просто расслабиться и наслаждаться обществом Джека. И перестать волноваться о том, что происходит и как избежать душевных ран.

Но я не могла не гадать, о чем он думает… такая молчаливость не в его характере.

Я вдруг осознала, что тишина становится давящей, угнетающей, а в комнате слишком жарко.

– Итак, чем… э… тут можно заняться? У тебя есть какие-то планы? – спросила я, ежась от фальшивых звуков собственного голоса.

Джек отложил вилку и облокотился на спинку дивана, задумчиво поворачивая бокал и глядя на меня из-под полуприкрытых век с тем же вопросительным выражением, что и прежде.

– Что происходит? – спросил он, наконец, слегка толкнув меня ногой.

– Ничего. Нет, правда, ничего. А что?

– Ты ведешь себя немного странно, и у меня ощущение, что тебе здесь неуютно. Если это так, можем вернуться в Лондон. Лично мне совершенно все равно, где мы находимся, я просто хотел быть с тобой.

Ну, до чего же он милый!

На душе сделалось совсем паршиво. Нечего и говорить, я вела себя как полная идиотка с той минуты, как мы оказались в деревне. Джеку больших трудов стоило увезти меня в чудесную зимнюю рождественскую сказку, а я все это время только дулась и капризничала, как невоспитанная девчонка, которую вынудили провести каникулы с семьей, оторвав от друзей.

– Нет, все чудесно. На земле нет другого места, где мне хочется быть, – искренне выпалила я, сжав его руку. – По-моему, мне просто не по себе из-за смены часовых поясов.

Джек с облегчением улыбнулся и, подвинувшись ближе, обнял меня за плечи.

– Значит, все хорошо? Иногда мне так трудно тебя понять.

– Правда? – удивилась я.

– Разумеется. Я еще не встречал такой женщины, как ты, – признался Джек, и я готова была раздуться от гордости, когда он добавил: – С тобой приходится обращаться намного аккуратнее.

– Да неужели?

Он пожал плечами и коснулся моей щеки кончиком пальца.

– У тебя надежная оборона.

Вот это да! Я знала, что он прав, но в его устах это замечание уже не казалось таким лестным. Я показалась себе ущербной: одной из ожесточившихся, недовольных жизнью женщин, издающих змеиное шипение при виде держащейся за руки парочки и предрекающих скорый развод новобрачным.

– А ты привык, чтобы женщины падали к твоим ногам? – спросила я язвительнее, чем намеревалась.

– Как ты догадалась? – улыбнулся Джек, хотя я так и не поняла, шутка это или сказано всерьез.

Но тут он наклонился и поцеловал меня. А потом поцеловал еще раз. И очень скоро линия обороны была прорвана, хоть и ненадолго.