Наташа и будущее

Глава 19

Характерная для Новосибирской области мартовская сырость в этом году началась уже в конце февраля. Влажный ноздреватый снег раньше времени начал проседать внутрь самого себя. Посеревший в городе, в лесу по-прежнему оставался белым, словно покрывало. Время от времени то с одной, то с другой берёзы срывалась и падала снежная корона. На дорогах и тротуарах в центре города снег превратился в слякоть раскатанный колесами автомобилей и затоптанный миллионами ног. Время от времени повторялись короткие снегопады. Влажные, тяжёлые снежинки практически отвесно падали на крыши домов и прилипали к чашкам спутниковых антенн. Если такую снежинку поймать на ладонь, то она мгновенно растает и окажется, что ты поймал не поражающий симметричной упорядоченностью ледяной кристаллик, подарок снежной королевы, а обычную каплю холодной воды. Подобно застенчивым домашним девушкам, снежинки таяли едва стоило взять их за руку и даже раньше. Дождь превращался в снег, снег в дождь, было самое начало весны, хотя по другому счёту до конца зимы ещё оставалось не меньше месяца.

— Представляешь, наш клас будет проходить практику на Марсе! — возбуждённо рассказывал Петька размахивая руками словно мельница лопастями: —Кто бы мог подумать о таком ещё два месяца назад. И даже полтора месяца назад, когда на всех порталах писали о рождении первого марсианского интеллекта «Марс1» никто не мог предположить, что за такой короткий срок на красной планете появятся пять новых куполов и среди них маленький, но настоящий городок «Новый Антарск». Ильич Георгиевич вчера говорил, что общее число советских специалистов на красной планете перешагнуло отметку в десять тысяч человек.

Юный специалист по терраформированию и глобальному изменению климата говорил об одном и том же и был настолько увлечён, что прервать его нечего было и пытаться. Он не хотел целоваться. Не думал о прощании, хотя это была их последняя встреча и следующий год, а возможно и больше, они смогут только обмениваться видеописьмами. На следующей неделе Пётр улетал на Марс и все его мысли были посвящены предстоящему полёту. Он хотел только гулять по городу под снегом и дождём — бесцельно бродить с улицы на улицу и рассказывать Ташке о будущем, о себе и о деле, которое выбрал себе делом жизни и любил могучей любовью мечтателя и искателя.

Ташкины ботинки влажно блестели и насквозь промокли волосы. Пётр держал её за руку размахивая свободной рукой описывая незримые контуры грядущего когда человечество расселится на двух планетах. Да что там на двух! Оно заселит солнечную систему: будет жить даже на Плутоне и в кольце станций, которое когда-нибудь, обязательно, сомкнётся вокруг бездонной кладовой Юпитера. Ресурсов гигантской газообразной планеты хватит людям на столетия безбедной жизни, но они не успокоятся и двинутся дальше.

Петькина ладонь казалась обжигающе горячей по сравнению с окружающей сыростью и холодом. Он обещал, что ещё при их жизни на Марсе можно будет дышать без респираторов и в открытых клумбах выращивать цветы, например ярко-красные розы сорта «заря коммунизма», хотя сам ещё был всего лишь учеником недавно перешедшем в старшую школу и только учился на волшебника умеющего превращать безжизненные планеты в цветущие сады. Профессия волшебника-тераформолога была современным вызовом, которое время бросает юности. И Пётр одним из первых откликнулся на зов времени.

Беззлобно дразнясь Ташка делала вид будто не верит в марсианские розы. Принимая воображаемое недоверие за чистую монету Петя горячился, сильнее сжимая её пальцы и говорил, говорил. А сверху, не планируя, слетали редкие снежинки тающие у Ташки в волосах.

Город жил своей жизнью. На стенах вздымающихся к небесам многоэтажных домов скупыми золотыми линиями рисовались лица известных людей ставших историей и строчки написанные буквально сегодня или вчера пока неизвестными истории новосибирцами — у них было всё ещё впереди. По дороге проносились мобили. Пешеходные переходы наполнялись людьми. Разнонаправленные людские потоки перемещались в противоположенных направлениях. Новосибирцы торопились, спешили или неторопливо шли сам не зная куда, как Пётр с Ташкой.

Они проходили под облаком заголовков взятых с новостных порталов и через голографические проекторы спроецированных над головами идущих по проспекту дружбы народов. «Шесть новых искусственных интеллектов создано советскими учёными за два месяца» успела прочитать Ташка «Душа красной планеты, молодой интеллект Марс1 шлёт привет прародине человечества. Интервью полученное через каналы межпланетной связи», «Совет интеллектов и представители республики нейрокибернетиков официально признали интеллект Семфиропель, рождённый три недели назад, совершеннолетним. Симфиропольцы праздную день рождение», «Капиталисты опережают советы на один новый интеллект. По словам председателя совета кибернетиков: количество не заменит качество», «Божественный император императоров настойчиво требует передать Империи технологию выращивания искусственных интеллектов. Высший совет отказывается от комментариев. Западные корпорации сохраняют молчание».

Пётр неожиданно спросил: —Дождёшься пока у меня закончится практика?

— Читай поменьше исторических романов перед сном— фыркнула Ташка. Над их головами пылали и переливались заголовки последних новостей: «Строительство Антарска — многомиллионного города под льдами Антарктиды ускорено благодаря новейшей разработке московских синтез-химиков», «Космической отрасли требуется больше рабочих рук. Начали работать программы перепрофилирующей подготовки. Желая привлечь массы, высший экономический совет объявляет об увеличении зарплатного множителя для работников космической отрасли в полтора раза. Теперь множитель составляет 2,75, почти как у кадровых военных из первого эшелона!».

— Я выйду замуж сразу как только ты улетишь— продолжала Ташка — Не забыл, что для совершеннолетия по окончанию практики тебе ещё предстоит писать дипломный проект, который обязательно должен иметь практическую составляющую? Интересно как это будет выглядеть у вас, терраформологов. Дадут астероид и потребуют засадить его розами, чтобы не осталось ни одного свободного каменного пяточка?

Пока говорила на верхнюю губу упала снежинка. Мгновенно растаяла растекаясь холодной каплей.

Петька нахохлился, словно готовящийся броситься в драку ёжик: —Я думал ты любишь красные розы…

Они встали посередине улицы. Прохожим приходилось огибать замерших подростков. Несколько раз Ташку случайно и не сильно толкали спешащие прохожие. Продолжался редкий снегопад пролетая сквозь голограмму из мерцающих новостных заголовков.

— Вступать в брак едва доказав совершеннолетие и став взрослым есть моветон— сказала Ташка — Вот лет через двадцать добро пожаловать в мою личную очередь потенциальных женихов.

Мальчик смотрел на неё как если бы Ташка не сходя с места превратилась в кошку, а затем обратно в человека.

Опять забыла, что он до сих пор ребёнок— девушка мысленно отругала себя. Нельзя мерить окружающих собственной, доминантной, меркой.

Неестественно улыбнувшись она выкрикнула: —Шутка!

Пара случайных прохожих недовольно оглянулись. Один, не останавливаясь, покрутил пальцем у виска давая понять, что он думает о стоящих на пути детях имеющих отвратительную привычку громко и неожиданно кричать.

Будущий терраформолог неуверенно засмеялся.

— Глупая шутка— поправилась Ташка — Всё ещё друзья?

С видимым облегчением Пётр пожал протянутую руку. Только сейчас он заметил, что у Ташки насквозь мокрые волосы, куртка и ботинки блестят от влаги и снегопад похоже начинает усиливаться одновременно превращаясь в дождь. Больше не рассказывая ни о розах, ни о рукотворной марсианской атмосфере он проводил Ташку домой. И на прощание перед её подъездом, отводя глаза и ковыряя влажный и чёрный, как шкура тюленя, асфальт, поинтересовался: —Насколько длинный список?

— Какой список? — не поняла Ташка, потом догадалась и честно ответила: —Текущая длинна списка женихов равна ровно одному человеку. Может быть зайдёшь в гости? Есть половина упаковки малинового концентрата. То, что нужно к горячему чаю, согласен?

Пётр изо всех сил замотал головой.

Торопливый смазанный поцелуй ознаменовал начало их длинной переписки.

— Если мы через год всё ещё останемся способны писать друг другу интересные письма, то это несомненно будет любовь— подумала Ташка поднимаясь по лестнице и стряхивая застрявшие в волосках капли: —Может быть позвонить Егору и сказать какую-нибудь гадость про истребительницу киборгов Соколову Катьку? Как-то неудобно без повода. Какой бы выдумать повод?

В жилой ячейке, словно заботливая бабушка, её ждал Новосибирск.

— Простудишься— укоризненно сказал управляющий городом интеллект.

— Не простужусь— ответила Ташка вытирая голову полотенцем — Заранее выпитые две таблетки антипростудина надёжно защищают мой организм от вирусных инфекций.

— Значит с самого начала планировала ходить под снегом с голой головой? — заключил Новосибирск.

Ташка улыбнулась бросая полотенце на кровать: —Не исключала такой возможности.

— Надеюсь ты не влюбилась?

— Если бы я точно знала настоящее, то смогла бы просчитать будущее— ушла от ответа Ташка. Сложив пальцы в хитроумном жесте она дала команду жилой ячейки включить чайник.

— У тебя появились от меня тайны— констатировал Новосибирск добавив в воспроизводимый скрытыми динамиками голос математически выверенную долю печали.

Лизнув плитку малинового концентрата Ташка на секунду замерла. Другому человеку вкус мог бы показаться немного кислым и чересчур малиновым. Ташке с её искусственными вкусовыми рецепторами и хирургически вживлёнными нервами вкус казался оранжевым взрывом разбрасывающим поющие на одной ноте искры. Теоретически она знала: её субъективное ощущение вкуса отличается от нормального. Но это теоретическое, бесполезное знание. Для Ташки малиновый концентрат раз и навсегда имел вкус оранжевого взрыва и поющие искры послевкусия.

— Помнишь как я сказал, что мальчишки и девчонки рано или поздно переставали относится ко мне как к своему другу? — спросил Новосибирск.

— Ерунда— ответила Ташка.

— Так всегда происходит рано или поздно. Не знаю почему, но огромный фактический материал свидетельствует, что исключений не бывает.

— Нет никаких тайн— раздражённо объяснила Ташка — Один школьник незаметно от самого собрался назначить меня на почётное место первой в жизни любви. Я никак не пойму нравится мне это или нет. Но почему-то не спешу отказаться. Похоже в глубине души я ужасная собственница— самокритично добавила Ташка размешивая концентрат в кипятке. Сахарозаменитель она не добавляла. Его вкус почему-то казался горьким и пахнущим прелыми листьями.

На стене напротив пульсировало и переливалось бесформенное облако с едва различимыми чертами человеческого лица в глубине. Новосибирск продолжал играть с самоопределением зрительного облика.

— Даже лучшие из людей контролируют себя в столь малой степени, что мне удивительно как у вас вообще смог развиться разум— пожаловался интеллект.

— Кассиопея тоже так говорит.

— Королева ещё не нашла решение проблемы виртуализации? — поинтересовался Новосибирск. Если человека ещё можно поймать на тоне каким задан казалось бы незначительный, но на самом деле крайне важный для собеседника, вопрос. То с искусственным интеллектом такой номер провернуть не удастся. Ташка могла лишь строить предположения насколько Новосибирск интересует ход самостоятельных изысканий Кассиопеи проводимых ею в свободное время.

— Почему ты называешь её «королевой»? — поинтересовалась Ташка — Какой-то неподходящий для советского искусственного интеллекта уклон в монархизм. Что за исторические пережитки?

— Скорее биологическая констатация. Если термин «биология» может быть применим к моему племени.

Ташка попробовала мизинцем температуру малинового напитка. Она так и не научилась определять её языком, однажды изрядно обожглась и не сразу поняла, что обожглась, думала такой необычный новый вкус: —Биологическая аналогия: пчелиная королева или муравьиная или пожизненный, несменяемый председатель совета? Кассиопеи отдали две трети институтских мощностей, а ей всё мало. В прошлом месяце она за один час написала десять тысяч не повторяющихся писем в руководящие советы с просьбой предоставить больше вычислительных ресурсов и подробным обоснованием необходимости дополнительных мощностей. Её оштрафовали за спам и пообещали что-нибудь дать из того, что сейчас усиленно строится. В квартале будущего года, не раньше. По словам Кассиопеи тот случай должен был научить её терпению. Но, по-моему мнению, так и не научил.

— Суб-личности— напомнил Новосибирск: —Проблема имитации разума. Вы научились по своему желанию выращивать новый разум в какой-то степени затачивая его на решение определённого типа задач, но это вопрос правильного подхода к воспитанию, а не из области творения. Но что произойдёт если Королева научится создавать хотя бы с девяносто процентной вероятностью неотличимую копию существующего разума. Например твоего. Тысяча виртуальных Наташек в девяти из десяти случаев поступающих так же как настоящая, в девяти случаев из десяти думающих те же мысли и говорящие одни и те же слова в одних и тех же обстоятельствах.

— Мне с детства хотелось иметь братика или сестрёнку— сказала Ташка — В других семьях три или четыре ребёнка, а я у мамы с папой была одна.

— Отнесись к этому серьёзней— потребовал Новосибирск — Практически неотличимая от оригинала человеческая личность в каждом многофункциональном роботе. Не совсем бессмертие потому, что физическое тело всё равно умрёт, но близко, очень близко.

— Да серьёзна я серьёзна— легкомысленно отмахнулась Ташка: —Мне о другом думать надо. Больно много вы интеллекты кушаете. Страна выбивается из сил на постройке гигантских суперкомпьютеров. Надо как-то снизить минимально требуемую вычислительную мощность, разумеется с сохранением интеллектуального потенциала новых интеллектов. Вот задачка достойная инженера и программиста. А суб-личности фантастика. Может быть в далёком будущем когда на марсе будут цвести розы и расти баклажаны, но не сейчас.

— Ты ограниченный человек, Наташа— укоризненно сказал Новосибирск.

Отпивая крохотные глотки из чашки с проинсталлированным рисунком песчаного пляжа Ташка пожала плечами. У неё на языке расцветали пламенные букеты и звучали протяжные, сливающие в единый хор, звуки дрожащих под пальцами струн.

Как у настоящего учёного, у Роберта не было иного выхода иначе как признать, что он совершенно не понимает странных людей этой необычной страны. Иногда причины их поступков кажутся логичными, а последствия предсказуемыми, но лишь кажутся и только время от времени.

Может быть загадочная и непонятная русская душа спряталась где-то внутри слова «советико»? О, сколько чувств вкладывают в одно это слово соотечественники Роберта. Здесь и презрение и восхищение и глубоко запрятанный страх и лежащая ближе к поверхности враждебность — длинный, очень длинный ассоциативный ряд сводящийся к одному единственному слову — «советико» — как выстрел, полёт пули и, в итоге, чья-то смерть сводятся к пусковому курку пистолета.

Когда друзья, коллеги и соперники (как правило один и тот же человек входил во все три категории) хотели задеть Роберта они (в шутку, разумеется в шутку, Without insults? ha-ha-ha) напоминали ему о русских корнях. Он злился, стараясь не показывать вида потому, что если проявишь слабость её запомнят и, в следующий раз, ударят точнее и сильнее. Проработав бок о бок с советскими учёными около полугода Роберт понял насколько он далёк от этих людей. Он учёный и у него нет другого выхода, кроме как признать, что он перестал понимать самого себя.

Почему он остался среди сугробов выше человеческого роста и непонятных людей совершающих странные поступки после того как получил то, чего добивался всю жизнь? Советы не посмели утаить технологию выращивания искусственных интеллектов от корпоративного мира. Бог выдал отличную шутку. Самая заштатная лаборатория занимающаяся вопросом, на который все солидные исследователи давно махнули рукой. И вдруг ошеломляющий успех. При его, Роберте, непосредственном участии, что автоматически придаёт технологии статус разработанной совместно. Кроме того ещё существовала тихая, отзывчивая, всегда готовая помочь, располагающая к себе Аличия Симпсон. Роберт не знал как именно и не хотел знать. Он вообще не был уверен верно ли, что присутствие Алисии (или подозрение или даже одна только возможность) повлияли на решение советов поделиться технологией с корпорацией. Может быть «Soft Industrial» получила ключевые моменты новой технологии до того как советский посол сказал американскому послу: —Эй друг, наклюнулся один вопросик для обсуждения, пошли обсудим за столом с креветками?

И жест доброй воли со стороны Советов был именно демонстративным жестом и ничем больше — хорошей миной при плохой игре? Роберт не хотел этого знать.

Мэтью и Артур давно вернулись в Америку и наслаждаются своим новым статусом. Роберт тоже мог бы, он причина золотого дождя пролившегося на головы всем троим (странным образом обойдя Алисию), но почему-то попросил разрешение продолжить научную работу в новосибирском филиале института кибернетики. Нужно быть честным наедине с собой. Единственное когда нужно быть честным это оставаясь один на один с отражением в зеркале Смита Роберта. Он остался здесь потому, что ранее нигде и никогда не получал такого удовольствия от работы как вместе со «злыми коммунистическими биороботами», как кривя губы говорили на западе. Любить работу не ради материальных благ или в расчёте на повышение социального статуса или ежедневной миски похлёбки. Но странным образом возможность трудиться здесь, среди этих людей, перевешивала все благи, бонусы, пряники, плюшки ожидающие его по возвращению в лоно родной корпорации. Впрочем бонусы и благи никуда не пропадут, дождутся Роберта, может быть увеличившись в объёме. Поэтому он решил на какое-то время остаться в Советах. Алисия, как и полагается идеальной секретарше, осталась вместе с босом.

Бывшая лаборатория профессора Гальтаго изменилась. Теперь она занимала четыре этажа, в ней трудились более полутора сотен учёных и одному богу известно сколько из них одновременно являются цепными псами ГосБеза. Сменился и руководитель. Сергея Ивановича Гальтаго сняли, заменив на мордатого безопасника с голодными глазами от взгляда которых становится неуютно кажется даже Алисии. К удивлению Роберта ему не запретили доступ в изменившуюся лабораторию. Он уже говорил, что не понимает «советико»? Может быть они предпочитают держать его под колпаком на коротком поводке или надеются, что вклад ещё одного учёного принесёт существенную пользу? Роберт продолжал пересказывать Алисии все важные события прошедшего дня за поздним ужином в месте которое выбирала она. Иногда это была скромная общественная столовая на задворках одного из рабочих кварталов. В другой раз роскошный, по советским меркам, ресторан в центре или просто на кухне за чашкой чая или ужин заменяла прогулка по замёрзшей набережной реки Оби. Нормальные отношения преуспевающего учёного и его помощницы. Из Алисии получилась идеальная помощница. Она внимательно и молча выслушивала Роберта. А ничего больше он не желал, не хотел знать. Довольно странно для учёного «не хотеть знать», но есть места куда мышке лучше не совать свой носик потому, что там живут голодные злые коты и блестят металлом дужки взведённых мышеловок. Таков был свободный мир неограниченных возможностей где родился и жил принадлежащий корпорации душой и телом, учёный по имени Роберт Смит.

К зимним холодам он мысленно подготовился и потому обилие снега и холода не произвели особого впечатления на Роберта. Ну холодно. Ну снег без конца. Так ведь робо-уборщики регулярно расчищают дорожки а в квартире так тепло, что при желании можно открывать окна и, самое удивительное, без всяких счётчиков. Когда он спросил о счётчиках и нормах потребления Наташа рассмеялась ответив: —Пока на улице стоят морозы в доме должно быть тепло. Как может быть иначе? Разве можно позволить человеку замёрзнуть только потому, что «он не заплатил за тепло или за воду или за свет или за еду» (как насмешливо она это сказала!). Оставив в сторону соображения морали и гуманизма и руководствуясь исключительно критерием эффективности: неужели человек после десятикратно не отдаст государству то, что взял у него при нужде?

Всё дело в том, что советы не делились на соперничающие корпорации, представляя из себя, в каком-то смысле, одну супермегакорпорацию — думал Роберт. Именно это называется отсутствием альтернативы, отсутствием свободы и именно к такому, тотальному доминированию стремится каждая корпорация из свободного корпоративного мира. Законы диалектики в действии, ага.

Что застало Роберта врасплох так это весеннее половодье. Его наперебой предупреждали о смертельных холодах, о диких медведях на улицах и даже о излучателях, с помощью которых коммунисты через стенку узнают сколько йогурта ты съел на завтрак и удалённо управляют тараканами заставляя их по ночам воровать стиральный порошок (из интереса Роберт спросил у предупреждавшего его человека как, по его мнению, выглядят тараканы и получил в ответ описание чего-то длинного словно змея, с руко-ногами по всему телу. Дикие русские медведи, согласно тому же источнику, носили форму, работали в органах и откусывали головы всем уличённым в инакомыслии. А прежде, пока не зашла речь о Советах, Роберт и не сказал бы, что у человека что-то не в порядке с головой. Удивительно как много можно узнать о собеседнике просто упомянув в разговоре с ним советский союз).

Следствие обильных снегопадов — белые сопки сугробов понемногу таяли приводя американца в ужас перед объёмом замерзшей воды. Куда она вся должна будет деться и не поплывёт ли город? Не выйдет ли Обь из берегов, не превратятся городские улицы в реки, а площади в озёра? Люди вокруг оставались спокойны и Роберт с трудом убеждал себя, что здесь так происходит каждый год. Наверное это нормально.

Ботинки месили слякоть. Никакие робо-уборщики не сумели бы полностью одолеть весеннюю распутицу. Да они и не пытались. Не проваливаешься по колено? Даже в ботинки не затекает? Значит порядок, работа сделана и улица условно чиста.

Роберт месил ногами смешанную с талым снегом грязь. Активные стены по обеим сторонам улицы демонстрировали чьи-то лица или были украшены картинами или покрывались вязью вышитых золотой нитью слов из крупных букв, хитро искажённых так, чтобы при взгляде с земли они казались ровными и прямыми. Привыкшему к многоцветному круговороту назойливой рекламы Роберту в начале казалось будто он находится в картинной галереи или в музеи. Сейчас он привык.

Одной рукой учёный прижимал к груди коробку завернутую в водоотталкивающую ткань цвета весенней зелени. Чистый изумрудный цвет невольно привлекал внимание и идущие навстречу прохожие с интересом бросали на коробку быстрые взгляды. Перехватив заинтересованный взгляд молодой девушки прячущей нижнюю половину лица за высоко поднятым воротником, Роберт довольно улыбнулся. Он долго выбирал подходящий подарок и теперь, держа его в руках, испытывал ощущение успешного завершения сложного дела.

Роберт изрядно удивился когда неделю назад старший научный сотрудник Виталий (да-да, тот самый, состоящий в «the druzina» и несомненно являющийся наблюдателем от комитета государственной безопасности, который, разумеется, везде имеет глаза и уши и сам сочиняет все анекдоты о себе и о членах высочайшего совета). Так вот, когда Виталий пригласил Роберта на большой праздник по случаю рождения его детей (сами дети родились полтора месяца назад, но праздник решили устроить только сейчас, чтобы Римма успела прийти в себя и немного отдохнуть. Наташа шутила, что Риммины близнецы и интеллект Кассиопея практически одногодки). Американец не знал как относится к приглашению. Рассказал Алисии, с её стороны не последовало никаких комментариев и Роберт решил пойти для чего заказал подарок из Чикаго. Боялся, что заказ не усеют выполнить или из-за задержки на границе опоздает доставка, но коробка пришла вовремя. И сейчас Роберт с довольным видом прижимал её к груди шагая по весенней распутице потому, как все робо-такси оказались заданы и ближайшего свободного пришлось бы ожидать порядка двадцати минут, что было бы невозможно в корпоративном мире где количество благ всегда оказывалось больше количества денег на которые эти блага возможно было бы купить. Что до общественного транспорта, то Роберт глубоко презирал «консервные банки для неудачников». Дома не было более верного способа навсегда упасть в глазах окружающих как признаться в регулярном пользовании услугами общественного транспорта. You no have money on car? Luz-z-zer!

Поэтому Роберт месил грязь. Благо идти недалеко: примерно с полчаса.

В жизни нет ничего важнее полезных знакомств. Этот прекрасный принцип немало помог Роберту раньше и должен был послужить в очередной раз. Он обошёл комплекс из трёх многоэтажных домов и по широкой, расчищенной до асфальта, тропинке направился вглубь небольшого лесопарка. На ходу Роберт размял губы, чтобы улыбка выглядела искренней и более располагающей. В перекрестье веток лежали просевшие пласты ноздреватого снега. По обеим сторонам от центральной тропинки росли сосны, прямые и высокие, словно мачты скрытых под снегом кораблей. Тёмно-зелёные ёлки растопырили иголки будто желая скорее просохнуть. Пахло мокрым снегом и мокрым же асфальтом. Осколок облагороженного леса обязательный для каждого жилого квартала был небольшим достигая в диаметре едва ли полтора километра. Тропинка повернула и Роберт увидел натянутый над поляной тент, точнее несколько тентов закрывающих поляну целиком. Встроенные изнутри в тенты нагревательные элементы растопили остатки снега и высушили землю.

Людей оказалось неожиданно много. Собственно поэтому Виталий решил встретить гостей на свежем воздухе. В двухкомнатной жилой ячейке они просто бы не поместились. Можно было забронировать зал в доме досуга и развлечений, но в воздухе, не смотря на повышенную влажность, пахло весной и никому не хотелось сидеть в помещении. И всё равно: собралось очень много народу. Позже Роберт узнал, что одна замечательная идея собраться в такой прекрасный день на праздничной поляне в лесопарке пришла в голову сразу троим. Поэтому сейчас здесь праздновали рождение близнецов Риммы и Виталия. Завершение дипломного проекта и следовательно вступление во взрослую жизнь Женьки Краснова — широкоплечего юноши, вероятно любящего покрасоваться потому, что одет он был в спортивного кроя куртку из мемо-ткани изменяющую цвет в зависимости от эмоций владельца и находящихся в непосредственной близости людей. Третьим героем праздника являлась смущённая сутолокой и многолюдьем семейная пара Дордеровых. Он — среднего роста блондин, предпочитающий больше молчать чем говорить. Она — негритянка с точённым, всегда спокойным лицом и коротким ёжиком курчавых волос. Оба врачи, недавно вернувшиеся из боливийских трущоб на отдых и переподготовку. Они всё ещё находились под впечатлением от нечеловеческих условий в которых живёт человек в середине третьего тысячелетия. Врач-доброволец должен лечить тела больных и не думать о большем. Но они не могут не думать. Несправедливость, которую не можешь исправить, разъедает словно ржавчина воткнутый в ил клинок. Это их первый отпуск за четыре года. Дордеровы тихая, чувствующая друг друга с полуслова семейная пара. Понимающие (а они действительно понимали потому, что среди друзей Дордеровых много врачей, есть и психотехники) как им непросто, друзья силой оторвали врачей-добровольцев от учебных курсов переподготовки и вытащили в один из первых весенних дней в лесопарк.

На свежем воздухе проснулся недюжинный аппетит, переносные автоповара устали выдавать бутерброды и одинаковые, слепленные по стандарту, пирожки с капустой и рисом. Среди присутствовавших нашёлся врач-диетолог. Властная дама быстро взяла управление в свои руки. Отныне любой, кто первый раз подходил к автоповорам получал в руки тарелку супа и одно-два полезных замечания на тему правильного питания. Вид супа милостиво разрешалось выбрать просителю.

В отдалении, где снег был поглубже, мелькали снежные вихри тянущиеся за снегоходами. Долетали громкие взрывы смеха. Юноши и девушки пытались по несколько человек кататься на древнем, принадлежавшим должно быть ещё чьему-нибудь дедушке, одноместном снегоходе. Те, кому не хватило места бежали следом с широкими, блестящими лопатами и подойдя ближе можно было услышать такой разговор.

— Хм, это точно лопаты? — удивлялся серьёзный молодой человек.

Большеглазая девчонка, наверное вирт-художница или молодая программистка изучающая недавно появившийся язык программирования основанный на жестах потому, что на каждом пальце у неё красовалось по кольцу-анализатору детектирующих положение пальцев относительно друг друга. Моргнув большими глазами девчонка затараторила: —Конечно лопата, что это ещё по-твоему может быть? Разве вы не проходили на уроках истории орудий труда? Гриша, признавайся: ты — прогульщик!

— Ничего не прогульщик. Наверное о лопатах рассказывали когда я к родителям на лунную базу летал. И в ней на самом деле ни грамма электроники? Плоский металлический лист насаженный на деревянную руку, оригинально!

— Ты копать-то умеешь, Гриша?

— Как-нибудь научусь. На лунных гидропонных фермах похожими лопатками, только маленькими, биологи рыхлили раствор вокруг модик-помидор. Правда у их лопаток лезвия были из умного металла. Какая форма нужна, такую и принимают. Здесь точно не так? Нет, похоже и правда обычная сталь. Как я не люблю эту первобытность, ты бы Верка только знала.

— Бежим, скорее— закричала девчонка — Снегоход Краснова снова в снегу увяз. Теперь наша очередь откапывать!

— Подожди Верка— стоя по пояс в рыхлом, мокром снегу, просил мальчик — Ты такая лёгкая, что бежишь не сминая снега. А я поел и ещё первобытная лопата давит. Без нас откапывать снегоход не начнут. Ребята знают, что сейчас наша очередь.

Принимая изумрудный свёрток Римма поблагодарила Роберта: —Спасибо, а что там?

— Детские пелёнки и одёжка. Из тончайших тканей, работы шведских мастеров— похвалился американец — Есть сертификат подтверждающий, что всё сшито вручную.

— Спасибо— повторила Римма — Очень полезный подарок.

Кажется она не понимала чем сшитые вручную шведскими мастерицами распашонки лучше изготовленных шведскими же машинами или советскими, если на то пошло. Пользоваться в быту чем-то сделанным вручную и чему есть не уступающий по качеству машинный аналог казалось почти аморальным. Или, по крайней мере, неправильным. У человека слишком много дел в современном мире, чтобы он тратил время на обезьянничество своих собственных роботов.

Покачав головой Роберт отошёл в сторону давая возможность другим любителям дарить подарки удовлетворить свою страсть. Откуда-то со стороны зарослей молоденьких, едва выше человеческого роста, елей донёсся голос похожий на Наташин: —Мы застряли! Снова! Тащите лопаты!

Над самым ухом кто-то сказал: —Врач лечит людей, а не социальные системы. Всего лишь лечить людей. Но не зря говорят: в здоровом теле обитает здоровый дух. Кто знает, что может получиться если несколько десятков врачей не морща нос и скрепя сердце, чтобы оно не разорвалось от вида чужих страданий, будут добросовестно делать свою работу в многострадальной Боливии.

За спиной у Роберта разговаривали двое мужчин: старый и молодой. Рядом с молодым, держа его за руку, чудесной статуей из тёмного мрамора одетой в искусственный мех, застыла негритянка. Поймав взгляд Роберта негритянка едва заметно кивнула. Это выглядело как прощение за то, что он невольно подслушал их разговор и дозволение оставаться рядом и дальше, если он сам не захочет уйти.

Роберт взял из ближайшего автоповара пирог с вишней.

— Я тоже так думал— сказал молодой и подождав секунду добавил: —раньше. Единственное, что мы сумели так это настроить против себя местных коллег. Медицина в Боливии была бизнесом до того как мы пришли туда и стали лечить бесплатно. Сколько недоверия я видел в глазах простых боливийцев. У самих всего имущества только сандалии, верёвка для подвязки штанов и щербатый мачете оставшийся от деда. Казалось бы: что им терять кроме сандалий, верёвки и старого ножа для прокладывания дороги в джунглях? Слово «бесплатно» пугает их. Лечатся, куда деваться, и ждут подвоха. В последнее время вроде бы привыкли.

— Спасай людей— сказал пожилой человек — А люди, уж как-нибудь, спасут себя сами. Это самое сложное в работе за границей — удержаться. Рано или поздно они всё сделают сами. Я почему-то верю в людей. И должен сказать, что за две трети столетия практики моя вера оправдывалась раз за разом.

Негритянка вздохнула и сжала мужу ладонь. Во взглядах которыми смотрели друг на друга все трое читалось одно и тоже. Как будто они принадлежали к какому-то тайному ордену или знали и пережили недоступное остальным.

Роберт взял второй пирог с вишней. Он не терпел блюда приготовленные автоповорами, но любил пироги с вишней.

В лесу, в стороне от дорожки, кричали: —Раз. Два. Взяли. Тащите это чудо древней техники на дорожку. Снег слишком рыхлый для катания. Гриша, отдай уже лопату.

— Верка, я понял! Гениально потому, что просто и просто потому, что гениально. Вот только немного электроники бы добавить. Подсветку, на случай если понадобиться копать ночью. И чтобы рукоятка подстраивалась под форму ладони. И ещё крохотный антиграв тянущий тем сильнее чем больший вес поднимают с помощью лопаты.

— Ну куда ты встроишь антиграв, Гриша?

— Крохотный я сказал. Чем слушаешь, Верка? Таких маленьких антигравов чтобы поместились в рукояти ещё нет, но я их обязательно изобрету. А пока придётся таскать за плечами невесомый, но объёмный рюкзак два с половиной метра на три. Неудобно, но что делать если нужно копать, а под рукой не оказалось ни одного робота?